Михаил Барщевский - Особое мнение - 2009-03-31

И.ВОРОБЬЕВА: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня в нашей студии наш гость со своим особым, как всегда, мнением Михаил Барщевский. Здравствуйте, Михаил.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый день.

И.ВОРОБЬЕВА: Вы на прошлой неделе у нас не были?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Прогулял.

И.ВОРОБЬЕВА: Да, прогуляли. Очень давно у нас не были. И наши слушатели заволновались. И начнем мы нашу передачу сегодня нестандартно с нашего традиционного уже вопроса, который наш слушатель Самсон задает вам на сайте: «Какие события прошлой недели – ну, теперь уже 2-х недель, что ж делать-то – зацепили вас больше всего?» Расскажите.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, были такие события. На самом деле, начну я с того, чем меня повеселил очень мой сын. Значит, идет по телевизору, по-моему, неделю назад где-то это было, весь день крутили сюжет о том, что в нашу армию поставляются надувные танки, пусковые установки, самолеты. То, что они надувные – это сын понял, то, что они издают там специальные ультразвуковые сигналы – он не понял. Ну, в общем, когда он в очередной раз посмотрел этот сюжет, он мне говорит: «Пап, а у нас что? Армия надувная?» И я вот подумал, что устами младенца глаголет истина. Вот почему-то я давно-давно не видел сюжетов по поводу того, что наша армия закупила 25 танков, 56 «Булав», 74 «Искандера», 38, не знаю, чего-нибудь еще – вот про это, как-то, тишина. А про то, что закупаются надувные танки, «Искандеры» и самолеты – значит, вот про это целый день крутили сюжет. Мне было интересно, чего там с мозгами у пиарщиков Минобороны? Они не понимают вообще, что они сделали?

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, а почему бы и нет, собственно?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Может быть, это, конечно, извращенно непатриотичное сознание моего сына вот так восприняло этот сюжет как надувную армию? Я понимаю, что с военной точки зрения да, все это очень здорово, но как-то это выпячивать. Вообще, вы знаете, создавать обманки для противника в виде надувной техники и по телевизору рекламировать, какие обманки для противника созданы – это, конечно, очень было весело.

И.ВОРОБЬЕВА: Но как вы считаете, почему они об этом сказали, кстати говоря?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не знаю. Вот это то, что зацепило, удивило. Знаете, я вот так вот – а... И больше ничего.

И.ВОРОБЬЕВА: «Ничего себе». Подождите. Хорошо, давайте если уж вы коснулись темы армии, давайте тогда поговорим немножко на эту тему. Вот смотрите. Сегодня Министерство обороны озвучило некоторые цифры. Если вы помните, ранее было предложено людям, которые потеряли работу, гастарбайтерам в том числе идти служить в нашу армию. Ну и вот, были озвучены цифры, что там более 300 человек уже служат – Таджикистан, Узбекистан, Украина. И эти люди после 5-ти лет службы в случае, если они отслужат 5 лет, они имеют право получить российское гражданство. Это вообще нормально, с вашей точки зрения?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, это нормально. Это совершенно нормально. Вот тут ничего не вызывает особого сомнения и удивления. Понимаете, здесь есть как бы... Это не наемники. Это, все-таки, не наемники. То есть наемники – это иностранные граждане, которые приехали служить в армии, заработали денег и уехали, да? Известно, что армия наемников очень непродуктивна. Потому что люди во время военных действий готовы рисковать своей жизнью за родной дом, за родную жену, за родину – вот какие-то такие...

И.ВОРОБЬЕВА: То есть отсутствие патриотизма, наверное.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Какие-то такие немножко виртуальные в обыденной жизни понятия, но абсолютно конкретные в случае опасности. Когда люди служат ради получения гражданства, то это сознательный выбор – то есть они пришли сюда не за деньгами, а за тем, чтобы стать гражданами этой страны. И вот такие солдаты как раз гораздо более патриотичны могут оказаться, чем наши родные. Ну, я сужу по примеру, там, скажем, израильской армии или американской армии. Вот там же очень много...

И.ВОРОБЬЕВА: В США через полгода дают гражданство.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это... Сейчас я не о сроках – там 5 лет или полгода.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, я к тому, что там тоже есть такая.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, тоже есть. Так вот. Люди, которые выбрали себе родину, служат за нее и являются большими патриотами. Вот самые большие патриоты Америки – наши эмигранты.

И.ВОРОБЬЕВА: То есть те, кто хотел этого, да? Не кто от рождения получил.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Вот, я когда общаюсь с американцами, американцами-американцами, значит, они очень много вещей критикуют, говорят «Вот, у вас в России это хорошо, у нас это плохо. Правда, у нас это лучше, а у вас хуже то». Когда общаешься с нашими эмигрантами, в России плохо абсолютно все, а в Америке абсолютно все просто идеально. Вот, наверное, такая, некоторая экстраполяция, но, в общем, тем не менее, эта идея Минобороны мне нравится, она у меня не вызывает никаких ни юридических, ни гражданских возражений.

И.ВОРОБЬЕВА: Я совсем забыла о наших слушателях и совсем забыла им сказать, что все вопросы, комментарии и ваше особое мнение на реплики нашего гостя вы можете присылать на телефон +7 985 970-45-45, это номер для ваших SMS. И все-таки, смотрите. А хорошо, вот люди, которые хотят получить гражданство, они жаждут этого, соответственно, они бОльшие патриоты. Тогда стоит ли принимать всех? То есть, может быть, люди, там, американцы придут к нам служить, китайцы и так далее?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тут уже вопросы отношения, понимаете? Если у нас оказалось бы там в армии 20-30 человек американцев, хорошо осведомленных об американских военных секретах и перешедших служить к нам в армию, я думаю, что наши военачальники были бы очень довольны. Другое дело, что, конечно, нельзя допустить, чтобы, условно говоря, 40% нашей армии состояли из китайцев, да? Ну, это же вопрос пропорций. Знаете, когда мы говорим про 300 человек, которые уже изъявили желание или уже служат в армии, это капля в море. Давайте мы вернемся к вопросу Самсона. Значит, есть еще пара событий прошедшего времени. Ну, вот так, от армии плавно перейдем к милиции.

И.ВОРОБЬЕВА: Ой, я смотрю, вы соскучились как-то совсем. Накопилось.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Накопилось, да. Значит, по-моему, вчера, максимум позавчера я видел по телевизору сюжет, как в Германии полиция разгоняет какую-то демонстрацию. Не знаю, по какому поводу демонстрация, меня не очень немецкие проблемы волновали. Но на что я обратил внимание? Все немецкие, ну, назовем их омоновцы, они все в шлемах, в касках, то есть лиц их не узнать, но у каждого на спине – номер.

И.ВОРОБЬЕВА: Большой номер-то?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Большой. Четырехзначный номер, читается великолепно. То есть у нас же какая проблема? У нас, когда кто-то устраивает маски-шоу или когда ОМОН наводит где-то порядок, бывает, что кое-кто кое-где у нас порой превышает полномочия. И руководство МВД пытается найти виноватого, чтобы его наказать – ну там, дубинкой женщину по голове, например, ударил, которая в стороне стояла, или фотографа избил, или камеру сломал – сплошь и рядом. И найти не могут. Потому что те фотографии, которые есть, или видеосъемка, которая есть, не позволяет идентифицировать виновника. То есть, вот, виновник есть, все согласны, что есть, а кто – не поймешь. Так вот, почему бы нам... Вот у нас на омоновцах на форме сзади крупно написано «ОМОН». Вот ОМОН можно написать поменьше – мы их и так узнаем – а вот циферки побольше. Как у гаишников, допустим, жетон есть, да? Так вот тут крупными цифрами – номер. И, соответственно, поскольку почти все вещи снимаются либо на любительские камеры, либо на мобильные телефоны – я уж не беру телевизионных операторов – то каждый омоновец будет знать, что он, как бы, на виду – это первое, и мы будем знать своих героев в лицо.

И.ВОРОБЬЕВА: А как вы думаете, пойдут на такую меру? Вот, вы предлагаете это сделать Министерству внутренних дел.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Я предлагаю это сделать Министерству внутренних дел. Вы знаете, я думаю, что, скорее да, чем нет. Единственное возражение, которое может быть у МВД – оно может сводиться к тому, что закрытые лица – это ведь тоже, как бы, мера безопасности для самих сотрудников милиции. Потому что если они разгоняют, например, экстремистскую какую-то сходку, я уж не беру там воровскую, то им потом могут мстить. А вот базы данных у нас, как известно, прозрачны и утекают. Но я думаю, что милиция может сохранить свою базу данных таким образом, чтобы к ней никто не подкопался. Вот я вижу номер 2254. Я жалуюсь на номер 2254. Кто это такой? Я не знаю. МВД, которое знает по базе данных, кто у них номер... У нас гаишники с их жетонами – я же тоже не знаю фамилий, я вижу жетон – они уже проводят там служебное расследование и так далее. То есть им же, на самом деле, проще навести порядок у себя будет. Поэтому я думаю, что эта идея, ну, еще плюс ко всему у нас вообще модно заимствование Запада, тем более разумное заимствование Запада – я думаю, что эта идея может оказаться очень проходной. Естественно, от того, что я на «Эхо Москвы» об этом сказал, ничего не изменится, но если эту тему подхватят другие комментаторы, журналисты и так далее – то вода камень точит – я думаю, что довольно быстро такое решение может быть принято.

И.ВОРОБЬЕВА: А вы не боитесь, что такая инициатива позволит людям, ну, не совсем честным, мягко говоря, то есть еще одно поле для коррупции. То есть еще одно поле для взяток: вот я вам даю взятку, а вы мне говорите вот этот номер, который я увидел, имя мне, пожалуйста.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так вот поэтому я говорю, что МВД должно суметь сохранить секретность этих номеров.

И.ВОРОБЬЕВА: Вы верите в то, что они?..

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Да-да-да. Если очень надо, то да, могут. Ей Богу, могут. Это когда утечка налоговых данных – это одна ситуация. Потому что столько серверов, на которых они находятся, что там поди уследи. А здесь в одном месте будет храниться все. Не проблема. Технически – не проблема. Знаете, очень люблю поговорку: «Кто хочет делать, ищет способы, кто не хочет – ищет причины». Вот, собственно, и все.

И.ВОРОБЬЕВА: Получается, что вы ищете способы, а я причины. Ну, тем не менее. Хорошо. Ну, я так думаю, что то, что спрашивал Самсон, вы еще не исчерпали, правильно я понимаю?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, есть еще одна детская тема, да. А тема такая. Значит, это уже было на прошлой неделе. Значит, показывали заседание Государственной Думы нашей, на которой наши депутаты воодушевленно собирались обратиться к премьер-министру с просьбой запретить усыновление детей в Америку, поскольку в Америке...

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, вот этот случай, когда оправдали, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. И вот тут у меня возникло много вопросов. Вопрос первый был у меня такой: а сколько из них, из 450-ти человек наших депутатов усыновило детей? Наших, российских? При том, что зарплаты у них у всех больше 100 тысяч рублей, сильно больше. Все обеспечены жильем и в Москве, и в своих регионах. Люди, так сказать, не последние, которые так искренне пекутся о наших детях, над которыми издеваются в Америке. Правда, на этой неделе выяснилось, что и в России тоже над ними издеваются. Сколько из них взяло и усыновило? Вот, не болтают языком, а дело делают? Не знаю цифры. Может быть, есть такие, может быть, нет – не знаю. Второй вопрос, который у меня возник – это был вот о чем. Мы знаем о том, что за последние, условно говоря, 5 лет в Америке 10 усыновленных российских детей подверглись истязаниям.

И.ВОРОБЬЕВА: Насилию.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, насилию, да. Ну, какие-то цифры вот такие, да? А мы знаем цифру, сколько в России усыновленных детей подверглось насилию? Вы когда-нибудь такую цифру слышали? Я не слышал.

И.ВОРОБЬЕВА: Вот четкие цифры, мне так кажется, никто...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я тоже не слышал. Потому что, чтобы обсуждать о том, можно ли разрешать усыновление в Америку, в частности, вообще за границу, или нельзя, нужно просто сравнить, какой процент детей, усыновленных за границу, подвергся насилию и какой процент детей, усыновленных в России, подвергся насилию. Просто чтобы понять. Может, действительно, не надо. Может, действительно там иностранцы-звери над нашими детьми издеваются, а вот мы, вот когда наши усыновляют, то все очень хорошо и вообще розово.

И.ВОРОБЬЕВА: Но согласитесь, когда над детьми издеваются за границей над усыновленными, до них дотянуться гораздо сложнее, чем до тех, кто это делает в России.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А много ли у нас на сегодняшний день было судебных процессов, где к ответственности привлекли тех россиян, которые усыновили и издевались над детьми? Много вы таких процессов знаете? Может быть, на дворе первый. Может быть, на дворе первый.

И.ВОРОБЬЕВА: Вот. Об этом я и хотела спросить у вас.

М.БАРЩЕВСКИЙ: В этой связи... Подождите. Сейчас мы к этому, к Агееву вернемся. Я просто, вот, какие вопросы у меня возникли, когда я сидел перед экраном телевизора. У нас вообще перед телевизором хорошо сидеть не для того, чтобы информацию получать, а для того, чтобы вопросы возникали.

И.ВОРОБЬЕВА: Разговаривать с ним.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вопросы возникают. Дальше я подумал вот о чем. Вот у нас страна мессаджей, страна посланий – вот наверху что-то происходит, и внизу тут же реакция. И вот буйная фантазия, видимо, чай был очень крепким, разыгралась – я представил себе, что бы произошло, если бы, например, наш президент или премьер-министр усыновили бы ребенка. Вот, в нашей-то стране, знаете, когда президент играет в теннис, вся страна играет в теннис. Президент занимается дзюдо – вся страна занимается дзюдо. А вот если бы кто-нибудь из двух первых лиц усыновил ребенка, какая была бы реакция? Я представил себе, как «Единая Россия» в едином порыве, воодушевленная, дружно... У нас ни одного беспризорника не останется, ни одного детского дома не останется.

И.ВОРОБЬЕВА: Вы предлагаете?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, и следующее...

И.ВОРОБЬЕВА: Не, ну, подождите. Вы предлагаете двум первым лицам?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. На самом деле, если говорить серьезно, то, смотрите, вот это уже не входит в их служебные обязанности – это сугубо личное дело семьи.

И.ВОРОБЬЕВА: Каждого человека.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вне зависимости от должности. Поэтому ни в коей мере не могу бросить им в упрек, что они это не сделали и сказать, что я вам рекомендую. Это лично дело каждого, причем, повторяю, это абсолютно позиция с должность не связанная. Но просто я представил себе – вот если бы, да? Вот, как бы это для нашей страны при нашем, так сказать, царсколепском менталитете, как бы, это сработало. А дальше мне пришел в голову практический вопрос. Насчет материнского капитала. Вот сейчас материнский капитал, сертификат на почти 300 тысяч рублей. Мы с женой получили такой сертификат в рамочку, на стенку, потому что, как выяснилось, использовать его вообще нельзя. Объясню почему. 3 вложения. Вложение первое. Это на покупку жилья. Значит, нам Шувалов недавно рассказал о том, что квадратный метр жилья должен стоить 3000 рублей.

И.ВОРОБЬЕВА: 30.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 30 тысяч рублей, прошу прощения. 30 тысяч рублей. Не трудно посчитать, что если сертификат 300 тысяч, а квадратный метр – 30 тысяч, то как раз 10 квадратных метров на этот сертификат можно купить. 10 квадратных метров только на 3-х детей, даже без родителей – и то мало. То есть фактически ничто. Потому что если у семьи есть деньги, то они и без этого сертификата купят жилье, войдут в ипотеку и так далее. Если нет денег, то сертификат в этом вопросе что мертвому припарки. Вторая тема - на образование. Ну, у нас, слава Богу, по Конституции образование школьное бесплатное.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, и первое высшее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Первое высшее. Значит, я сегодня получаю сертификат в нашей ситуации и, условно говоря, через 18 лет я с этим сертификатом смогу оплатить образование. Кстати говоря, по средней цене московских вузов этого сертификата на 5 лет не хватит.

И.ВОРОБЬЕВА: А индексируется эта сумма?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, индексируется. Я не беру с учетом индексации – не хватит. Более того, чего-то я не очень верю, что через 18 лет или, там, через 15 лет эти сертификаты еще будут живы. Я как-то помню ваучеры, я помню все эти самые чеки «Урожай». Ну, я Фома неверующий, плохой человек.

И.ВОРОБЬЕВА: Подождите. То есть сейчас этот сертификат никаким образом не используется?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Если у вас ребенок растет очень быстрыми темпами – родился третий ребенок, и он уже тут же идет в институт – ну, вундеркинд.

И.ВОРОБЬЕВА: Нет, ну, понятно. Я имею в виду, что сейчас, пока ребенок маленький, его никак использовать нельзя?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот сказано. Значит, на образование, на жилье и на накопительную часть материнской пенсии. То есть государство мне дает деньги, чтобы я их вернул ему обратно. Ну, только через накопительную часть пенсии. Значит, критиковать все плохо. Критиковать все легко, но без позитивных предложений это плохо. У меня есть позитивное предложение. Вот есть у меня право на сертификат, на 300 тысяч рублей сегодня, грубо говоря. А разрешите мне его раздробить и получить сертификат на 10 тысяч рублей на детскую обувь, на 20 тысяч рублей на детскую одежду, на 5 тысяч рублей – на то, чтобы купил новорожденному ребенку коляску или, там, 10 тысяч рублей на кроватку. Разрешите мне его дробить: не выдавайте деньгами, чтобы не пропил, не проиграл в казино, не злоупотребил – выдавайте мне сертификатом на детские вещи, да вплоть до того, что выдавать сертификатом по 3 тысячи рублей на детское питание, которое стоит сумасшедших денег. Я вам могу сказать, что я просто, ну, извините за такое непарламентское выражение, обалдел, когда сейчас столкнулся с тем, сколько стоит содержание детей.

И.ВОРОБЬЕВА: То есть это нужны тогда специальные магазины, которые будут держать товары по этим сертификатам?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Обычные магазины. Обычные! Прихожу в любой сетевой магазин даже и покупаю детское питание. И расплачиваюсь за него сертификатом.

И.ВОРОБЬЕВА: А магазину что делать?

М.БАРЩЕВСКИЙ: А магазин потом предъявляет его местным – причем это надо делать на уровне региональных бюджетов, не федерального бюджета – чтобы регулировать, где какая рождаемость. У нас депопуляция 17 лет, население вымирает – об этом все любят поговорить. Но вот конкретные меры, что можно сделать? Реально можно сделать. Когда сегодня мать родила 3-го ребенка, и она сегодня получает реальную поддержку. Мало того, вы же понимаете, что эти деньги в этой ситуации, выданные сертификатами – это все равно деньги, они через региональный бюджет проходят. Но эти же деньги возвращаются в экономику – это поддержка предпринимателя. Мы говорим о том, что нужно увеличить покупательский спрос. То есть спрос сегодня спасет экономику. Вот вам, пожалуйста – это очень серьезная поддержка спроса. Потому что то же детское питание – сумасшедшие деньги стоит. Сумасшедшие!

И.ВОРОБЬЕВА: Но вопрос, как это все сделать? Как вот это все сделать?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Опять, возвращаюсь к той пословице: кто хочет делать – ищет способы, кто не хочет – ищет причины. Это сделано во многих странах мира. В той же самой Америке, про которую мы говорили, эти самые продуктовые талоны. Только талоны не на право купить бутылку водки или на право купить моток махера – мое поколение это еще помнит – а это сертификат, который не является деньгами – его можно использовать только на покупку определенного товара. Товарный чек назовите, как угодно назовите его, только не устраивайте распределителей. Чтобы не было опять давки этой, унизительных очередей, а вот, пожалуйста, в магазин пришел, сдал. Магазин собирает эти чеки и идет их гасит в казначействе.

И.ВОРОБЬЕВА: Нет. Я имею в виду, что как это сделать в России? То есть что должно произойти, чтобы... Хорошо, депутаты должны обратиться к премьеру? Или что? Или правительство?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не знаю. Это, на самом деле, если эта идея – я не экономист – если эта идея с точки зрения экономики не бредовая, а я не вижу никакого бреда в этой моей идее, то реализовать ее очень просто, на уровне исполнительной власти.

И.ВОРОБЬЕВА: К сожалению, реализовать ее из слов в этой студии до правительства, я думаю, что не так-то просто.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Опять-таки, смотрите, для чего мы разговариваем? Вот, вообще, для чего я прихожу в эту студию? Для того, чтобы показать, что я умный? Так я не умный, я обычный. Для того, чтобы потешить аудиторию какими-то стебами и злобствованиями? Для этого сюда приходят многие другие. Я прихожу сюда обсуждать какие-то вещи. Вот у меня возникает вопрос – я прихожу сюда с версией ответов на эти вопросы. У радиослушателей возникают какие-то вопросы – я пытаюсь, где я знаю ответить. Очень многих радиослушателей раздражает, когда я говорю «Не знаю, не специалист». Ну, ребят, ну, не знаю, не специалист.

И.ВОРОБЬЕВА: Зато честно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Зато за свои слова отвечаю. Вот такие вот 3 события меня на неделе зацепили, и заставили задуматься.

И.ВОРОБЬЕВА: Давайте – у нас осталось не так много времени до кратких новостей – нам приходят смски на наш номер +7 985 970-45-45, и после новостей вы сможете задавать свои вопросы. Наталья из Москвы пишет: «Подумайте, что вы говорите. Ни в коем случае! Усыновление детей не может стать предметом компанейщины. Пожалейте детей. Вы можете себе представить, как к ним будут относиться приемные родители, которые усыновили их по конъюнктурным соображениям?»

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не-нет. Значит, конечно, радиослушатель, Наталья совершенно, конечно, права. Я совершенно не призываю к компанейщине по усыновлению детей. Но и когда я сказал про то, что «Единая Россия» в едином порыве, так сказать... Вот это был тот самый стеб, который я сам критикую. Конечно, нет. Конечно, к этому нужно быть внутренне готовым, потому что это далеко не сахарное мероприятие. Но! Если это станет модным. Понимаете? Модным – вот как было модно играть в теннис, модно - я не сравниваю, Боже упаси, я просто некую аналогию даю – модным заниматься дзюдо, да? модным кататься на горных лыжах. Вот если это станет модным и этим можно будет гордиться, этим можно будет, как бы, самому перед собой хвастаться.

И.ВОРОБЬЕВА: Неужели сейчас люди не гордятся? Ну да, ну, какое-то внутреннее ощущение гордости.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, вы знаете, очень многие стесняются даже. Те, кто усыновили, очень многие стесняются. На самом деле, благодаря Светлане Сорокиной, одной из первых, кто стала громко об этом говорить, это стало как-то у не таким зазорным, постыдным. Но это пока еще не стало таким, почетным, престижным – это стало нормальным. На самом деле, неплохо, что это стало нормальным. Но об этом не очень много рассказывают. Например, есть такая известная фигура Павел Павлович Бородин. А никто даже не знает, какое количество детей – вот, в публике, я имею в виду – не знает, какое количество детей они усыновили со своей женой. Люди стесняются рассказывать о своих добрых делах. Тот же Бородин, например, содержит несколько детских домов. Иосиф Давыдович Кобзон содержит несколько детских домов. Там, Лебедев Саша содержит несколько детских домов. Это просто про кого я знаю. То есть очень много людей, которые делают много доброго для детей. Но об этом, как-то, не принято говорить, об этом стесняются говорить. Вот поэтому я-то имел в виду не компанейщину, я имел в виду в хорошем смысле слова моду на это.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, вернемся к теме детей обязательно. Это «Особое мнение» с Михаилом Барщевским. Оставайтесь с нами.

НОВОСТИ

И.ВОРОБЬЕВА: И мы возвращаемся в эту студию. Снова здравствуйте, в эфире программа «Особое мнение» и в нашей студии гость Михаил Барщевский, еще раз добрый день.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый день.

И.ВОРОБЬЕВА: Давайте немножко поговорим о тех новостях, которые мы только что слышали. Вот агентство Интерфакс передает, что Федеральная налоговая служба предложила правительству России меры пополнения бюджетной системы более, чем на 1 триллион рублей. В частности, ФНС предлагает ввести налог на финансовые операции, облагать по ставке 0,5% каждое перечисление денег со счета в уплату товаров, работ, услуг и так далее. Значит, дополнительные доходы федерального бюджета оцениваются в сумме 400 миллиардов рублей, и это касается юрлиц, индивидуальных предпринимателей, но не личных платежей граждан. И, собственно, это предлагается ввести временно на период кризиса. Как вам такие инициативы?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Категорически не нравятся. Потому что, что значит временно на период кризиса? Вот первый вопрос юридический. Временно на год, временно на два – на период кризиса – кто скажет, когда кризис кончился? Мы что, будем постановлением правительства вводить окончание кризиса? Тогда покажите мне, пожалуйста, документ, который обозначает, когда кризис начался. Вот дату, да? Я – юрист, извините. я привык рассуждать в этих категориях: от и до, от даты до даты. Поскольку кризис еще формально не начался, то поэтому он не может закончится. Второе. Насколько я понимаю, это, в общем, своеобразный налог с оборота. Мы долго-долго уходили от налогов с оборота, а это налог с оборота, что, в общем, известно, по крайней мере экономисты все говорят, что для экономики это абсолютно убийственно. Третье. Мы говорим о необходимости поддержать малый бизнес, вот тех же самых индивидуальных предпринимателей, эти юридические лица. И когда он оплачивает за электроэнергию со своего счета – это финансовая операция, когда он платит аренду – это финансовая операция. То есть мы фактически увеличиваем расходную часть для всех производителей на 0,5%. По-моему, это как-то, ну, как бы, вот, политкорректно выражаясь, контрпродуктивно. Ну, правда, я комментирую, повторяю еще раз, слету, вот, что называется, с эфира.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, это то, что я вам прочитала.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, с эфира. Но, вот, первая реакция – Не понял. Нам что, нужно бюджет накачивать? Или нам нужно, чтобы экономика поднималась и больше товаров производилось? Тем самым уменьшать инфляцию и тем самым, кстати, за счет существующих налогов увеличивать поступления в бюджет. Не понял. Логики не понял. И.ВОРОБЬЕВА: Будем следить за этой инициативой. Может быть, что-нибудь станет нам более понятно. Давайте вернемся к теме детей, поскольку ситуация с мальчиком Глебом Агеевым развивается уже день ото дня каждый раз все по-новому. И вот смотрите, у меня такой вопрос. Я напомню, что этот мальчик был доставлен в больницу. Кто-то говорит, что побои, кто-то говорит, что ожоги, родители говорят, что он упал с лестницы, и так далее, и так далее. Значит, вот смотрите, такой у меня вопрос. Сначала из больницы мальчика отдали родителям, а потом, когда поднялась волна, отобрали и мальчика Глеба Агеева, и девочку Полину еще усыновленную. Что в данном случае было законно?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет-нет. На самом деле, формально законно и то, и другое. На самом деле, приходят родители в больницу, говорят «Мы забираем ребенка». Им не имеют права его не отдать – врачи не имеют права не отдать ребенка.

И.ВОРОБЬЕВА: А если ребенок избит?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подожди секундочку. Врачи, сами по себе, они не принимают решения – избит, не избит – это не их дело, их дело лечить. Потом когда орган опеки и попечительства принимает решение об изъятии ребенка – вот он уполномочен, он компетентен, у него есть такое юридическое право принять такое решение. Это решение принимается, естественно, в отношении обоих детей, соответственно, их изымают. Там можно говорить о том, почему орган опеки и попечительства проморгал и сделал это на 2 дня позже, например.

И.ВОРОБЬЕВА: У меня другой вопрос. А врачи не обязаны сообщать в органы опеки?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Они сообщили.

И.ВОРОБЬЕВА: То есть они обязаны или не обязаны?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Они обязаны сообщать о всех таких травмах, и только не в органы опеки – они, по-моему, там обязаны сообщать в милицию, если мне память не изменяет, или в прокуратуру – не помню, а те уже привлекают органы опеки. Нет. Здесь проблема, на самом деле, другого рода. Значит, этому случаю придана какая-то пока уже на сегодняшний день дикая совершенно огласка. У меня есть своя точка зрения, кто здесь виноват, но я не хочу, так сказать, выступать в роли прокурора – мне как-то привычнее в роли адвоката быть. Но, конечно, насколько я разбираюсь в судебной медицине, то что видно было по экрану и по фотографиям, конечно, никакая не лестница. Никакая не лестница, это совершенно другие вещи, и у нас есть уголовная статья за подобного рода отношение к несовершеннолетним. И если мои предположения окажутся справедливыми, то, конечно, здесь надо наказывать, наказывать серьезно. И знаете, вот, у меня очень часто спрашивают: «Вы, как адвокат, можете все оправдать?» Я говорю: «Нет, оправдать я не могу. Я могу защищать». Почти все могу защищать, потому что всегда есть какие-то смягчающие обстоятельства. Вот есть 2 вещи, которые нельзя – вот я не могу защищать, вот просто не могу – и все. Это когда крадут у слепого. Вот у зрячего красть – могу защищать, а у слепого красть нельзя – это грех, это нельзя. И я бы не мог защищать по Беслану: потому что стрелять в спину убегающим детям – это не просто терроризм. Понимаете, это уже изуверство. Вот в спину стрелять детям убегающим нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах, этому нет оправдания. Так вот, почти на этом же уровне: если взял ребенка из детского дома, усыновил его, ты взял на себя ответственность. Ну ладно, там, родил по залету – ну, ладно, это неосмысленное решение было, ну, бывает. По молодости бывает. Но когда уже взрослые люди берут ребенка из детского дома, они не могут не понимать, что это психологические нагрузки, это сложно, это тяжело. Они не имеют в этой ситуации права издеваться над ребенком. Ну вот, нельзя. Понимаете? Это из категории «нельзя».

И.ВОРОБЬЕВА: Знаете, по вашей логике получается, что если по залету, то есть смягчающее обстоятельство.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Я говорю психологически. Вот, знаете, там, ей – 16, ему – 18, аборт делать нельзя. Ну, родили. Ну, ребенок необдуманный, ну, так получилось. Тоже, конечно, над ребенком издеваться нельзя. Но это хотя бы понятно, что, ну, из-за него, молодость еще, гуляем там. Можно понять. Поймите: понять – не оправдать. А вот это вот – осознанное решение: ведь ребенка брали взрослые люди, понимали, на что идут, понимали, что делают, да? Не дети. Все. Вот... Ну, не знаю, у меня слов не хватает определить, какие обязательства на себя приняты – нельзя истязать такого ребенка и избивать, нельзя.

И.ВОРОБЬЕВА: Хорошо. Вот, скажите: каким образом? Может быть, есть какая-то мера одна, радикальная, может быть, мера, которая позволила бы защитить детей не только усыновленных, а вообще детей от насилии взрослых? Может быть, показательный судебный процесс? Может быть, ужесточение и так далее?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, нет-нет, только не это. Только не это. Ни комендантский час, ни показательные процессы – это все пустое, это все пиар. Знаете, какая разница между хорьком и крысой? У хорька пиар лучше.

И.ВОРОБЬЕВА: Я бы сказала, что у крысы хуже просто.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Наверное, у крысы хуже пиар, да. Так вот, это все пиар. То есть, конечно, какая-то польза от этого будет. Отношение к детям – это лакмусовая бумажка, вообще, болезни и, там, здоровья общества. У нас общество больное. И ничего в отношении детей не изменится, пока не выздоровеет само общество, пока не будут в чести такие понятия как «нравственность», «честь». Там, я не знаю, пока у нас не начнут с уважением относиться к богатым людям, кстати говоря. Пока у нас не начнут уважать частную собственность. Это все звенья одной цепи. Пока мы не станем нормальным, у нас и отношение к детям не будет нормальным. Мне недавно – вчера или позавчера кто-то брал интервью – задали вопрос, что в потребительском обществе дети – вещь невыгодная. Я говорю: Да вы что? Наоборот!» В потребительском обществе к детям отношение, как раз, очень бережное. Потому что дети – твое будущее. Ты сегодня рожаешь, выращиваешь, воспитываешь, даешь образование – и это твоя гарантированная старость. Ну уж куда более надежное, чем Пенсионный фонд. Понимаете? Корреспондент, молодая девушка мне задавала вопрос. Она посчитала, что потребительское общество – это только гламур. Да нет, нормальное потребительское общество – это не гламур, это, как сказать, дети в Мозе и когда к детям соответствующее отношение.

И.ВОРОБЬЕВА: А вот, смотрите. Говоря о больном обществе и о нравственности. Вот сегодня Никита Михалков сделал заявление, отвечая на реплику одного из режиссеров...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Секунду. Вы не оговорились? Никита Михалков, нравственность – все как-то через запятую это.

И.ВОРОБЬЕВА: Да, вы знаете, через запятую. Я вам сейчас расскажу, в чем дело. Смотрите, Никита Михалков сегодня сделал заявление о том, что за нравственностью на телевидении должна следить специальная комиссия. То есть, вот, Дом-2, сериалы из жизни воров и проституток – это все говорил режиссер – и таким образом Михалков отреагировал. У нас есть еще буквально несколько минут. Вот, скажите, как вы считаете? Действительно ли специальная комиссия – а уж если об этом говорит Михалков, то, может быть, он туда и войдет – сможет каким-то образом изменить наше телевидение к лучшему?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, судя по Съезду кинематографистов, Михалков, конечно, очень не хочет туда войти. Но если его очень попросят, то он тогда просто будет вынужден войти и возглавить, естественно. Нет. Это все, не верю. Вот, не верю.

И.ВОРОБЬЕВА: Михалкову или в комиссию?

М.БАРЩЕВСКИЙ: В комиссию не верю. Михалкову не верю. Потому что пару лет назад было интервью Михалкова в «Известиях», где он с гордостью рассказывал о сотне гектаров земель, которые находятся в него в собственности в разных губерниях России. Я все ждал, когда он перейдет к перечислению крепостных, но, видимо, этого в материале не было – либо крепостных нет, либо в материале этого не было. Понимаете, человек, который рассказывал так о своей собственности, ну, наверное, может быть, в Доме-2 он разберется, в нравственности... Ладно, Бог с ним, с Михалковым, оставим его в покое.

И.ВОРОБЬЕВА: Бог с ним, с Михалковым, но с комиссией-то?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но с комиссией – не знаю. С одной стороны, то, что у нас показывают по телевизору – меня от некоторых вещей из души воротит, просто омерзительно смотреть. Омерзительно смотреть. То мозги по асфальту, то все ниже пояса – и все каналы этим грешат, какие-то больше, какие-то меньше. С другой стороны. Ну, я не знаю, вот, мне трудно выбрать людей. Там, не смогу назвать сходу 10 человек, кому бы я мог доверить. Но самое печальное другое – что из этих 10-ти все 10 откажутся.

И.ВОРОБЬЕВА: То есть вы считаете, что никто не захочет туда? Вот, вы бы захотели?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну вот.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Я бы не захотел. Вот, понимаете. Вот я, там, знаю Галину Борисовну Волчек, неплохо знаю. По-моему, человек высоконравственный, да? Но я не представляю себе, чтобы Галина Борисовна согласилась войти в комиссию, где она будет решать вопросы нравственности других людей – ну, просто не представляю. Может, я не прав. Но, поэтому, мне кажется, что эти разговоры были, есть и будут. А пока общество не выздоровеет, такое будет телевидение.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну что ж? На этой нравственной ноте особое мнение Михаила Барщевского подошло к концу, и мы ждем вас опять в нашей студии – пожалуйста, не пропускайте больше, а то слушатели волнуются.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Постараюсь.

И.ВОРОБЬЕВА: Спасибо.