Эдуард Лимонов - Особое мнение - 2009-05-22

С.БУНТМАН: Добрый вечер. В «Особом мнении» в 19 часов сегодня, как вы уже знаете, некое изменение действующих лиц, потому что особое мнение сегодня мы услышим Эдуарда Лимонова – писателя и политика. Здравствуйте. Добрый день.

Э.ЛИМОНОВ: Добрый день.

С.БУНТМАН: И начну я сразу вот с чего. Я начну с того, что шумит… Вы не Евровидение, не какое-нибудь важное событие, но все комментируют ваше предложение и ваше намерение восстановления Советского Союза как некоего объединения. Об этом пишут довольно много, но теперь я могу и лично спросить. Это правда? Это не риторика? Как вы это видите?

Э.ЛИМОНОВ: Я всего лишь в своей последней статье на Грани.Ру в нескольких предложениях сказал, что я сейчас обдумываю – а не взять ли мне одним из основных пунктов президентской программы, которую я уже обнародовал 23 марта, не добавить ли туда пункт о восстановлении братского союза. Я вот был с поездкой в Санкт-Петербурге, ответил за это время, наверное, около 30 интервью с 23 марта я дал и по интернету, различным СМИ, начиная с «Астраханской правды», региональным, нескольким газетам в Екатеринбурге, 14 всяческим изданиям в Санкт-Петербурге и прочее. И из того, что люди спрашивают, я вдруг стал понимать, что это все никуда не исчезло, эта идея, которая кому-то казалась устаревшей, что она остается актуальной, что люди так думают, и даже более того – люди в большинстве своем так думают, что она популярна. И поскольку я считаю своим долгом смотреть прежде всего на то, чего люди хотят, я и думаю, я серьезно сейчас обдумываю ее, да.

С.БУНТМАН: Но степень ее химеричности все-таки…

Э.ЛИМОНОВ: Я не вижу никакой химеричности. Вы видите, Европа еще до 2-й Мировой войны высказывала идеи Европейского Союза, и как видите, они, собственно, объединились, как только прекратилась распря между двумя ведущими европейскими державами – Францией и Германией. Это стало возможным. А почему мы должны отказываться от естественных, уже существующих каких-то уз, связей, от какого-то понимания, наконец от русского языка, который до сих пор еще существует на всем постсоветском пространстве.

С.БУНТМАН: Я только хотел спросить, на каких основах. Потому что основа русскоязычия, если не прошла эта идея, наверное, надо было начинать прямо с начала 90х, если уж так получилось, сохранять пространство русского языка.

Э.ЛИМОНОВ: А политически никто не был готов. Я тут не в оправдание говорю. Конечно, если бы тогда, в 90е, Россией руководили гении, а не Борис Николаевич Ельцин, строитель, то они, наверное, так бы и сделали, да. А смотрите, Французская империя сохраняет свое обаяние и свой язык для африканских стран. Казалось бы, что может быть дальше, да? Наконец, русский язык все-таки ближе нашим бывшим республикам, чем французский для колониальной Африке или британский… ну, британский уже просто стал сверхъязыком для всей планеты, так что, может, этот пример не совсем годится. Но пример с французской этой колонизацией – до сих пор все страны, бывшие французские колонии, говорят по-французски.

С.БУНТМАН: Причем называются все основные встречи, совещания, вполне политические и экономические, встречами Франкофонии. Например, форум франкофонный, именно франкоязычный. Хотя обсуждаются проблемы Африки, Канады, Бельгии, Франции.

Э.ЛИМОНОВ: Во всяком случае, это пример, достойный подражания, пример, достойный того, чтобы ему последовать, не говоря уже о всех других связях – о пережитых войнах совместных, об этнической близости, скажем, Украины и Белоруссии. Разве можно этим пренебрегать и говорить, что этого нет? То есть я считаю, что поверх голов политических истеблишментов всех стран мы, просто люди, те, кто желают жить и желают навещать своих родственников – самое простое, - переходя из Украины в Россию и обратно, а там 12 миллионов русских, объявивших себя русскими живет, они заинтересованы в восстановлении СССР. Мы не можем назвать это Союзом Советских Социалистических Республик, но союз вот этих независимых стран необходим. А может быть, дальше они захотят поступиться частью своей независимости ради союза.

С.БУНТМАН: Но для этого нужны и определенные подходы с точки зрения равенства, а не с точки зрения гегемонии. Можно с позиции силы разговаривать?

Э.ЛИМОНОВ: Во всяком случае, я этот вопрос сейчас изучаю и думаю, что я все-таки включу этот пункт.

С.БУНТМАН: Но это не силовое решение?

Э.ЛИМОНОВ: Я думаю, что современная Россия не способна на силовое решение, даже если бы был такой подход. У меня такого подхода нет, разумеется. Я всегда говорил, что если мы хотим, чтобы другие народы жили вместе с нами в одной дружной семье, мы не должны уподобляться злому отцу, который дубасит своих детей и младших в семье. Побоями ничего не добьешься. Должен быть общий интерес. В конце концов, и чеченцы могли бы жить с нами, если бы у нас был общий проект. У нас сейчас нет общего проекта. А что мы, собственно, зовем людей? Что мы предлагаем? Мы не предлагаем ничего – ни завоеваний… может, завоевания это предосудительно, но даже этого мы не предлагаем.

С.БУНТМАН: Сейчас мы прервемся. Я напоминаю – Эдуард Лимонов. Через минуту мы продолжим «Особое мнение». Задавайте вопросы.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Я бы пошел по вопросам, по актуальным событиям. Эдуард Лимонов у нас в гостях. Вот вопрос такой от Соломона из Екатеринбурга: «Не кажется ли вам, что мы идем к гражданской войне из-за слияния политики и экономики?»

Э.ЛИМОНОВ: Мы находимся, безусловно, в состоянии конфликта внутри общества. Это несомненно.

С.БУНТМАН: Где проходит линия?

Э.ЛИМОНОВ: Просто имущественное неравенство столь велико, и, несмотря на кризис, оно скорее даже усугубляется сейчас. Вот сегодня я ехал в машине, слышал новую цифру – сейчас у нас 7 700 000 безработных, то есть уже свыше 10% - 10,2%. И говорить о том, что мы идем к гражданской войне, неверно. Потому что для гражданской войны нужны две равновеликие силы, которые набросились бы друг на друга.

С.БУНТМАН: Как минимум две.

Э.ЛИМОНОВ: Да. А у нас этого нет. У нас есть преимущество огромное, навязанное силой, небольшого количества богатых людей. В основном это чиновники и олигархи. И все остальное население, которое еле сводит концы с концами. О голоде я бы не стал говорить – все-таки мы не живем в чахоточном 19-м веке, а живем все-таки на планете, которая уже научилась избегать крайностей. Мы об этом не говорим. Борьбы не будет. Возможны, конечно, кровавые столкновения, даже при взрывах социальных очень острых, но они будут кратковременные и никакой этой жуткой, тифозной гражданской войны, которая длилась четыре года, естественно, не будет. Будут какие-то столкновения, а потом просто растопчут количеством эту небольшую группу узурпировавших сегодня власть и национальные богатства людей. В этом сомнений нет.

С.БУНТМАН: Значит, у власти есть сила, достаточная хотя бы для этого?

Э.ЛИМОНОВ: Для нескольких спорадических первых кровавых ответов у нее сила есть. Но не более того. А для длительной войны нет. Никто не будет защищать. Менты не будут. Я знаю настроения внутри милиции. Даже ОМОН – потопчется-потопчется и уйдет.

С.БУНТМАН: Кстати, о милиции. Здесь все чаще и чаще звучат предложения – ну, понятно, что после тех вещей, которые происходят, и самый яркий факт связан с майором Евсюковым, все чаще задумываются, что делать с милицией, - говорят, и даже профсоюз милиции, о выборности.

Э.ЛИМОНОВ: Да, я сегодня это отметил и обрадовался, потому что я с 94го года…

С.БУНТМАН: Да, я читал, что вы с 94го года. Вот напомните.

Э.ЛИМОНОВ: Да, и есть документы – мы говорили о том, что шериф защитит Россию от преступников. Так звучал заголовок моего законодательного предложения 1994го года. Я всегда предлагал вот эту очень доброкачественную американскую систему выбора, когда начальник полиции выбирается гражданами соответствующего дистрикта.

С.БУНТМАН: Это может быть город, район, префектура, да?

Э.ЛИМОНОВ: Да, совершенно верно. Тогда он несет ответственность. Он так же выбирается, как выбираются и судьи. Но, безусловно, надеяться на то, что будет утопия, что он будет кристален, прозрачен, парить, как ангел, на белых крыльях и вершить только добро, не надо. Человеческая натура иная. Но что будет лучше, несомненно!

С.БУНТМАН: Для очень многих не очевидно, почему будет лучше. Вообще, выборность стала сомнительна – и с подачи общества, и во многом с подачи власти. Я бы даже сказал, в первую очередь, с подачи власти.

Э.ЛИМОНОВ: Самые худые выборы лучше…

С.БУНТМАН: Чем? Ну вот мы выбираем в Центральном округе начальника ОВД…

Э.ЛИМОНОВ: Потому что он будет ответственен перед нами. И даже если он будет наполовину только ответственен или на три четверти, это все-таки лучше того его сегодняшнего рабского повиновения своему начальству. Если он будет от людей зависеть в своей карьере – сейчас ведь самое главное, боятся потерять свои погоны эти люди, панически, у них не будет пенсии, не будет выслуги, еще под суд отдадут, а он должен бояться иного – что он через четыре года уйдет в отставку как минимум, что он будет выбран, а потом не будет выбран, вот и все. Он должен нас бояться, а не своего начальства. Поэтому это лучше.

С.БУНТМАН: А как же вертикаль? А как же подчинение? А как же система МВД? Тогда надо все менять.

Э.ЛИМОНОВ: Надо менять, да. Вот эти вещи надо менять. Мы же хотим общество приспособить к себе, а не наоборот – приспособиться к тому, что мы имеем. Вот это нормальный подход – надо приспосабливать тот мир, в котором мы живем, к нам.

С.БУНТМАН: Когда робко было сказано после случая с майором Евсюковым – мы говорим о городских властях, о том, что город или субъект федерации вообще сколько-то там лет, 10 или 15, не имеет никакого влияния на назначение милицейских начальников. Не то что житель, а даже власти города. Все делается по вертикали. Когда спросили, почему, может, все-таки было бы лучше, чтобы была и муниципальная милиция в отличие от вертикальной, чтобы было понятно, кто здесь, замахали руками и очень достойные люди сказали: а представляете, что случится, если в этой республике, в этой будет еще и своя милиция? Как вот вы относитесь к региональным формированиям и так далее?

Э.ЛИМОНОВ: Все-таки основное условие для меня – это выборная власть. Прежде всего выборность. А вот эти вопросы подчинения, наверное, могут быть решены, если сесть. Если бы мне это доверили, я бы сел, проработал это и придумал бы такую схему с наименьшими потерями. Но для меня все-таки основное – чтобы милиция была подотчетна гражданам. Ну это элементарно. Даже стыдно, когда нас люди спрашивают, вдруг появляются западные журналисты: чего вы хотите? И когда мы говорим, что мы хотим свободных выборов, то на нас смотрят немножко странными глазами – чего вы, ребята? Разве это все, чего вы хотите? Да, практически это все, чего мы хотим сегодня – свободных выборов. Выборов всех уровней. Выборов губернаторов…

С.БУНТМАН: Вот смотрите, вы сказали – выборов губернаторов. Предположим, была бы такая возможность сейчас – проработать положение о выборности милицейских окружных начальников, шерифов, предположим. Но при этом у нас не выбираются губернаторы и мэры, если это субъект федерации, у нас даже теперь конституционные судьи не могут выбрать себе председателей, сегодня было принято это решение.

Э.ЛИМОНОВ: Я в моей программе, которую я сформулировал, ориентируюсь на желание людей. Я это все одним пакетом подавал – выборы снизу доверху обязательно, всех инстанций: судебных, выборы начальников отделений милиции, выборы губернаторов и так далее. Другой системы нет. Ну нет! Что бы мы ни сделали, нет лучшей системы.

С.БУНТМАН: Вот смотрите, есть случай, связанный с выборами. Борис Вишневский выиграл дело о фальсификации выборов. 1 марта он выиграл муниципальные выборы в Морском округе Петербурга, но был лишен мандата, как оказалось, в результате фальсификации. Решение суда вступит в силу в его пользу. Да, действительно была фальсификация. Вот он восстановлен депутатом. У меня есть тут очень много вопросов по этому поводу. Но как сам факт это что – случайность или тенденция?

Э.ЛИМОНОВ: На основании одного дела трудно говорить, что это тенденция, безусловно. Я, например, выиграл пять процессов по задержанию на Маршах Несогласных. Все выиграл. Ну вот, и только. Тем не менее, сейчас мы ведем переговоры с Московской мэрией о том, чтобы 31 мая в 17 часов выйти на митинг, он не называется «митингом несогласных», это не называется «марш». Тем не менее, нам практически уже отказали в месте проведения митинга. Ну что с этими людьми делать? Я пойду опять. Пойду на Триумфальную, выйду в 17 часов, куда мы подавали заявку. И опять меня задержат. И опять, возможно, я надеюсь, я выиграю дело. У нас: А – непрецедентное право, это всем известно, Б – сама система остается прежней, несмотря на какие-то частные мелкие победы. Отсюда совершенно ясно, что менять надо всю систему, а мелкие победы ничего не дадут. Это уже понятно из опыта.

С.БУНТМАН: Но вопросы, например, такие. Да, хорошо, замечательно – Борис Вишневский был восстановлен в своем депутатском статусе, и доказано, что там были фальсификации. И я здесь читаю все и жду продолжения. А дальше что? Вот было доказано, что на таком-то участке избирательная комиссия предалась разнузданной фальсификации ночью. А дальше что? Вишневского восстановили. А дальше что? Доказана, значит, фальсификация. Почему за это никто не отвечает? Ведь логика-то есть какая-то простая.

Э.ЛИМОНОВ: Логика… Если вы спросите, скажем, в прокуратуре, что делать, вам скажут: «Подавайте заявление, обвиняйте людей», и там-то вы стопроцентно натолкнетесь на стену. Свои своих не сдают. Вот уж ответственных они вам не отдадут. Они никого не обвинят в этом. Они не могут. Потому что это… ну как…

С.БУНТМАН: Только потому что не могут? И только поэтому суд не может вынести частное определение даже?

Э.ЛИМОНОВ: Суд может вынести частное определение. Вот когда меня судили, то суд вынес частное определение по поводу главного следователя и главного следовательского управления ФСБ. Ну и где это частное определение? Со времени моего приговора прошло шесть лет. И что? Оно никак не реализовано. Нет механизма реализации этого частного определения.

С.БУНТМАН: Значит так. И случай не делает погоды, и продолжения никакого нет логического.

Э.ЛИМОНОВ: Почему и нужно все-таки не какое-то эволюционное развитие нашей системы. Эволюционным образом она все время побеждает, эта система старая – система подавления, система репрессий, система насилия, система безнаказанности. Ни ответственности тех, кто совершил, собственно говоря, служебное преступление. А нужно просто ее в один прекрасный день сломать. Только так. Поэтому я решительно против всех тех людей, которые говорят: «Давайте бороться, давайте внутрь системы проникать, одерживать мелкие победы». Ничего это не даст. В конце концов, даже та должность, за которую боролся Вишневский, она почетна… но что такое член муниципалитета?

С.БУНТМАН: Ну что-то он сможет сделать.

Э.ЛИМОНОВ: Да ничего он не сделает! А что делают четыре депутата от демократических сил в Мосгордуме?

С.БУНТМАН: Нет, ну что-то они делают. Есть очень хорошие дела.

Э.ЛИМОНОВ: Стихи у вас читают на «Эхе Москвы», но толку от этого я не вижу.

С.БУНТМАН: Нет, он по разным другим вопросам выступает.

Э.ЛИМОНОВ: Кто там, Надеждин бегает по дворам, якобы защищая кого-то… Это все не…

С.БУНТМАН: Это Митрохин.

Э.ЛИМОНОВ: Простите. Митрохин. Пусть меня простит Надеждин. И пусть меня и Митрохин заодно простит. Я просто считаю, что эти победы смехотворны. Нет смысла ими заниматься, потому что это ничего не меняет.

С.БУНТМАН: Ну мы поговорим через три минуты, продолжая «Особое мнение».

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Эдуард Лимонов у нас в «Особом мнении». Вы присылаете вопросы с помощью +7 985 970 4545. На основе ваших вопросов в интернете я еще и составляю свои. Ну, за исключением, конечно, трактатов о гибели человечества, который невозможно превратить в вопрос никак, уж извините. Ну, вот мы остановились на том, что эволюционно невозможно, и системой малых дел совершенно невозможно ее преобразовать. Что, тогда революция, «опять кровя», как мне тут пишут из Новокуйбышевска?

Э.ЛИМОНОВ: Ну почему обязательно ориентироваться на революции начала 20-го века? Да, действительно, в 1911-м в Китае была революция достаточно кровавая, в Мексике в 1913-м, в 1917-м в России. Но мы с вами живем через столетие после этого. Уже сплошь и рядом есть примеры т.н. «бархатных» революций, «цветных» революций. Сейчас революции экономны. Они обходятся либо совсем без жертв, либо жертвы крайне немногочисленны. Вот что я хочу сказать. Почему сразу вспоминается Ленин, матросы, солдаты? Вовсе нет. Сейчас можно делать это куда легче и быстрее. В нашем случае я, конечно, наблюдаю очень пристально как политик за температурой общества, за тем, что происходит. Я вот смотрю, как достаточно дружелюбно относились к Путину, когда он пришел к власти, различные слои населения, различных группы. Постепенно он от себя оттолкнул и богатых – делом Ходорковского, и простых людей бедных, когда началась эта история с монетизацией льгот…

С.БУНТМАН: Да нет, бедные также любят, а богатые подчинились.

Э.ЛИМОНОВ: Нет-нет, вы зря. Бедные поняли, сколько стоит в 2005-м году…

С.БУНТМАН: Но виноват не кто-нибудь, а виноват Ельцин, перестройка, Гайдар, Чубайс и так далее.

Э.ЛИМОНОВ: Я бы не стал обобщать. Это немножко не мое видение людей. Я вижу по-иному. Не станем тут вдаваться в детали. Я просто хочу продолжить то, что я начал. Интеллигенция у нас практически вся на другой стороне баррикад. Для меня Сергей Марков все-таки не интеллигент, извините меня. Я смотрю на то, что у нас происходит, и я вижу еще после первого срока Путина часть либералов и демократов была все-таки где-то там – или посередине, или даже на его стороне. А сейчас уже нет этого. Почти все живое мыслящее общество скопилось на другой стороне баррикады, на противоположной.

С.БУНТМАН: Но это на уровне болтовни все.

Э.ЛИМОНОВ: Это неважно. Большинство людей не бойцы, не солдаты и не борцы политические, но все равно эта моральная победа, собственно, уже одержана. Не благодаря каким-то сверхразумным усилиям оппозиции, а благодаря жестокости, несправедливости, коррупции власти, скорее всего. Но, тем не менее, она уже одержана. Остается только победы физической добиться. И все. А моральная победа – это полдела. Это очень много. Это три четвертых дела, на самом деле.

С.БУНТМАН: Айрат спрашивает: «Да как менять систему, если цели нет?»

Э.ЛИМОНОВ: Ой, ну вот эти вот мировоззренческие вопросы. У нас с вами масса людей, которые задают какие-то такие вопросы… это почти вопрос о смысле жизни. Понимаете вы? Ну кто вам может ответить? Это вопрос о смерти. Вопрос из категории совершенно не относящихся к политике. Я как политики просто даже отказываюсь отвечать на вопросы мировоззренческие. Я вот всегда высмеивал этот российский социальный пессимизм, когда говорят: ну зачем что-либо делать, революция всегда пожирает своих детей. У нас любят…

С.БУНТМАН: Да, Виталий из Тулы говорит: «Вы предлагаете все сломать. Не боитесь, что вас завалит обломками?»

Э.ЛИМОНОВ: Да ничего я не боюсь, в конце концов! Я еще буду бояться. Разбежался и боюсь. Я каждый день рискую быть заваленным обломками, и ничего у меня тут нет такого. Я не боюсь ни смерти, ничего. Если хотите, могу поделиться секретом как-нибудь, где-нибудь. В блоге напишу. Я хочу сказать, что не надо сразу мобилизовывать всю мировую мысль для решения простых политических проблем. Не надо начинать с динозавров и говорить – они вымерли, а вот Французская революция захлебнулась в терроре, а русская революция тоже захлебнулась в терроре и в репрессиях. Это не значит, что надо сидеть и не ударить палец о палец. Это не значит, что надо идти безропотно и жить при режиме единоличной власти, когда всем неудобно. Мы устали. Я вот устал от режима Путина, Медведева. Люди устали. Устали бояться, устали сражаться за мелочи в жизни, против плохих ментов. А чего мы ждем, мать-перемать? Плохие? Надо убрать плохих, поставить хороших. Власть несправедлива – значит, надо это сделать. Граждане мы или не граждане? Это вопрос решимости.

С.БУНТМАН: Я думаю, что Айрат говорит не о мировоззренческих вещах, не о смысле жизни…

Э.ЛИМОНОВ: А какой цели у него нет?

С.БУНТМАН: Нет, ну революции, самые бархатные на свете, все равно идут под несколькими вполне понятными лозунгами, как та же самая уже оплеванная всеми «оранжевая» революция – она формулировалась очень просто: у нас украли выборы, и все. И люди вдруг это осознали.

Э.ЛИМОНОВ: Именно поэтому я и иду на выборы. Когда у нас почти наверняка украдут эти выборы, мы с вами будем иметь причину для того, чтобы возмутиться. Так же, как в Украине и где угодно. Точно так же.

С.БУНТМАН: Но там как-то у людей открылись глаза. А здесь постоянно все-таки говорят – 2-3-4%, все-таки мало. Там все-таки было 49, 51, 53%.

Э.ЛИМОНОВ: К тому моменту, если говорить об Украине, когда совершилась эта так проклинаемая в России «оранжевая» революция, у них был как минимум независимый Верховный суд, который взял и сказал: «Эти выборы были нечестными». Подсчет голосов был нечестным. Все. У нас это единственное, чего нет. А все остальное такое же – такие же люди, мы все вместе жили в Союзе Советских Социалистических Республик. Сомневаться в том, что в России менее умные политики или менее умные оппозиционные политики, не приходится. Вовсе нет. Понимаете? У нас если чего и не хватает, то безоглядной решимости. Не хватает решимости сегодня и сейчас, если это необходимо, умереть за то дело, которое очень важно для всего общества. Вот если мы будем это иметь, если у нас хотя бы верхушка оппозиции настроится на это, если будут такие настроения, мы победим.

С.БУНТМАН: Вот у кого будут такие настроения, думают, тех-то и повяжут.

Э.ЛИМОНОВ: Ну, вы знаете, возьмите любой учебник истории любого периода. Так всегда было. Вы что, дети, хотите, чтобы вы сидели у компьютера, чай свой пили с лимоном, а вам принесли бы прекрасную модель общества и сказали – «Вот живите! Сейчас все прекрасно!» Ничто не достается просто так, это же понятно. Ничто не достается бесплатно. Ничто не достается без борьбы. Повяжут – значит, повяжут. Потом выпустят. А не выпустят – значит, ну что, вам не повезло. Вы взвешиваете это все, сами решаете, делать вам это или нет.

С.БУНТМАН: Какой должен быть процент достаточно решительных людей, которые хотят взять на себя ответственность? Ну потом-то надо будет выстраивать общество. Оно само не выстроиться. Выстраивать общество и уговаривать и показывать пример и так далее. Выбрать того же шерифа. Извините, в подъезде старшего выбрать чрезвычайно трудно бывает без усилий.

Э.ЛИМОНОВ: Ну выбирают, выбирают.

С.БУНТМАН: Тогда выбирают, когда есть какой-то процент людей, которые этого хотят и показывают на пальцах всем остальным, что это нам нужно. Вот какой должен быть процент все-таки? Я не прошу вас до запятой…

Э.ЛИМОНОВ: Я не в игре «Что? Где? Когда?». Я отказываюсь в данном случае намеренно. Не потому, что я не знаю, а просто намеренно отказываюсь называть цифры, потому что это не может измеряться количество людей.

С.БУНТМАН: Я хочу нащупать, что здесь самое главное для вас – количество или наличие решительных людей?

Э.ЛИМОНОВ: Я думаю, что у нас сегодня уже достаточно развитая и многочисленная оппозиция для того, чтобы сменить власть. Но, во-первых, она живет под грузом постоянных упований на то, что, может, не надо ничего делать радикально, может, само устроится. Я вот заметил, как на протяжении лет пользуются любой возможностью, чтобы избежать политических поступков. Вот появился Медведев – все стали вдруг дружно верить, что, может быть, обойдется, не надо будет так уж рисковать, само устроится.

С.БУНТМАН: Ему легче принять какой-то ряд решение за нас. Да?

Э.ЛИМОНОВ: Безусловно. Это и безопаснее. Это вообще на нормальном языке людей, живущих на Земле, называется политическая трусость.

С.БУНТМАН: Ну что же, вот на этом, наверное, мы сейчас и разойдемся. Эдуард Лимонов сегодня был в «Особом мнении». Спасибо большое. Всего доброго.

Э.ЛИМОНОВ: Спасибо вам за приглашение.