Николай Сванидзе - Особое мнение - 2009-06-19
С. БУНТМАН: Добрый вечер. Сергей Бунтман ведёт эту программу. И особое мнение мы слушаем Николая Сванидзе. Коля, добрый вечер.
Н. СВАНИДЗЕ: Добрый вечер.
С. БУНТМАН: Хочется почтить память нашего товарища и коллеги умер Олег Вакуловский. Сегодня его похоронили. Олег Вакуловский – один из основателей «Взгляда», один из первых ведущих. Человек, который в постсоветской журналистике был в самом начале. Если он сейчас был в относительной тени, последние годы, то это не его вина. Он свой профессиональный долг выполнял и оставался с теми же, может быть, без тех же иллюзий, которые были в конце 80-х, но с теми же принципами журналистскими. Вечная ему память. Коль, ты не очень знал Олега, да?
Н. СВАНИДЗЕ: Мы были шапочно знакомы, но я о нём слышал всегда очень хорошие человеческие отзывы. А что он был сильным профессионалом, это и так известно, это было всем видно и слышно.
С. БУНТМАН: Ты знаешь, сегодня утром мы обсуждали в утреннем «Развороте». Резолюцию принял американский Сенат. Проще говоря – извинения перед афроамериканцами, перед рабами и перед теми, кто подвергался сегрегации, расовой дискриминации. Вот что это такое? Очередные штучки? Причём, от имени американского народа, в который входит те же афроамериканцы. И вроде бы всё, Обаму выбрали, что тут извиняться уже!
Н. СВАНИДЗЕ: Конечно штучки. Прогибаются перед Обамой.
С. БУНТМАН: Они каждый год перед кем-то прогибаются.
Н. СВАНИДЗЕ: Ещё Обама не был президентом. Но шляпа не сваливается ведь извиняться за какие-то прегрешения, которые были чёрт знает когда. И люди, которые сейчас извиняются, к этим прегрешениям никакого отношения не имеют. Их прадеды имели к ним отношения. Извиняются, и никак это не влияет на национальную гордость. Вообще, на самом деле это от бытовой вежливости идёт. Мы часто считаем, что они друг другу улыбаются всё время – это всё фальшак такой. На самом деле душа-то чёрная. А так улыбаются для виду. Ясное дело, лучше в морду бить.
С. БУНТМАН: Мы не любим слов, мы любим дело.
Н. СВАНИДЗЕ: На ногу наступить и плюнуть потом, чем извиняться. Это от лукавого, все эти извинения, улыбки, это нам не нужно. На самом деле это нужно. Никому это во вред не идёт, и комплексов неполноценности ни у кого не вызывает. И уровень ничьего гонора это не снижает. Если нация, народ находит в себе силы извиняться, то это, наверное, хорошо.
С. БУНТМАН: У нашей слушательницы, которая позвонила к нам в эфир утром, была озадаченность. Она говорила, что надо дать оценку всему тому, что происходило. А извинение – это уже какая-то форма, говорила слушательница. А потом она сильно растерялась, потому что столько вещей и столько преступлений разной власти.
Н. СВАНИДЗЕ: Она имеет в виду нашу историю?
С. БУНТМАН: Да, нашу историю. …что непонятно, с чего начинать.
Н. СВАНИДЗЕ: Ну, много чего в истории всякого народа. Мы тоже не последние в этом смысле, особенно если брать ХХ век, накуролесили, не дай бог никому как. Ну, да, не худо было бы извиниться перед всеми , по-христиански, поклониться на все четыре стороны и извиниться. Перед всеми можно извиняться. Я даже не знаю, перед кем нельзя извиняться. Перед разными народами, которых голодом мучили, высылали? Репрессировали… Это же можно говорить, что это весь народ, а можно говорить о разных народах, об отдельных. Перед крестьянами, которых раскулачивали, высылали, убивали? Перед интеллигенцией, над которой издевались, унижали и тоже убивали?
Трудно назвать, перед кем не виноваты. Не мы уже и не наши родители, наша история и я считаю, что извиниться не грех.
С. БУНТМАН: Понимаешь, когда говорят о победе во Второй мировой войне, говорят: «Мы победили нацизм».
Н. СВАНИДЗЕ: Правильно, а кто же ещё?
С. БУНТМАН: Но когда речь идёт о преступлениях против собственного народа, против окрестных народов, разных слоёв общества, говорится, что это не мы, это кто-то, и вообще не понятно, было ли.
Н. СВАНИДЗЕ: Извинения никогда не идут во вред. Если ты случайно кого-то толкнул, сказать «простите» разве унизительно? А здесь разве толкнули? Здесь больше, чем толкнули. Я считаю ,что если речь идёт о Катыни, и чего не извиниться? Или это нас каким-то образом перед поляками унизит? Поляки тоже в случае чего найдут, за что перед нами извиняться. Но не нужно ждать, пока кто-то это сделает первым. Кто взрослее, увереннее в себе, тот первый и извиняется. Извинение – это не признак слабости, этот признак силы и уверенности.
С. БУНТМАН: Но здесь тем более, что недавно премьер-министр Путин в нашем конфликте с Белоруссией…
Н. СВАНИДЗЕ: Он не извинялся, как помнится.
С. БУНТМАН: Нет, он сказал, что кто обзывается, тот сам так называется. Повеяло глубочайшим детством.
Н. СВАНИДЗЕ: Ну так он и апеллировал к детству.
С. БУНТМАН: А есть ли во взрослой жизни… наш конфликт с Белоруссией. Вроде бы молочную часть начали преодолевать, часть газовая пошла вверх, таможенный союз – это какой-то миф или блеф. В каком состоянии находится сейчас? К чему приведёт это противостояние с Белоруссией?
Н. СВАНИДЗЕ: Я думаю, что ни к чему не приведёт. Молочная составляющая этого конфликта поверхностная. На самом деле главное – это газ, цены на газ. Главное – наши отношения с Александром Григорьевичем Лукашенко, который представляет собой вечные качели. Абсолютно уверен в талантах Александра Григорьевича, и уверен, что он эту ситуацию вытянет, и с молоком, и с газом. Он умеет вовремя поворачиваться лицевой частью или тыльной, то к нам, то к Западу. И вовремя от нас получать то, что хочет.
Мы сначала сердимся на него, говорим, что нет, нет, не будет так, говорим жёсткими, рубленными фразами, брутальными. А потом всё встаёт, возвращается на круги своя и цены на газ снижаем, и куда мы денемся от своего вечного союзника.
С. БУНТМАН: А не упёрлись здесь во что-то непреодолимое?
Н. СВАНИДЗЕ: Здесь непреодолимое только одно – личные отношения между Лукашенко с одной стороны и Путиным, и Медведевым с другой стороны. Они очень плохие. Насколько я понимаю. Просто не трудно догадаться, что они очень плохие. И поэтому любви и поцелуйчиков никогда не будет. Но и разрыва никогда не будет. А поскольку он хитрый, последовательный и именно он в конечном счёте то яблочко наливное, за которое борются мы с одной стороны, Европа с другой. Европе он не нужен, Европа его не любит.
С. БУНТМАН: Но приветят с удовольствием.
Н. СВАНИДЗЕ: Что бы хотя бы нас немножко на место поставить. Конечно, это понятно. И мы это понимаем. И куда деваться? И поэтому мы всё равно его будем, он хочет, чтобы мы с Европой его друг у друга перекупали. Он как профессиональный футболист высокого класса, который хочет, чтобы его «Реал» купил за 100 лимонов. Вот Александр Григорьевич хочет, чтобы его перекупали, чтобы за него сражались несколько сильных профессиональных богатейших клубов. В данном случае Европа и Россия. За него и сражаются. И он своего добьётся.
С. БУНТМАН: Но есть такое ощущение, что это вожделенное признание Южной Осетии и Абхазии не будет со стороны Белоруссии.
Н. СВАНИДЗЕ: Я думаю, что не будет.
С. БУНТМАН: Потому что это будет падение Лукашенко.
Н. СВАНИДЗЕ: Во-первых, падение. Это будет ясно, что это признание у него купили, он уже об этом сказал, что у него покупают это признание. Если он его сделает, понятное дело, что получил что-то за это. Это низко будет для него. А кроме того, это ведь та штука, тот козырь, который у него всегда остаётся в рукаве. Зачем же он будет бросать его на стол? Не будет.
С. БУНТМАН: Я бы хотел сказать, что сегодня 85 лет со дня рождения замечательнейшего человека, который непосредственно связан с нашей темой о России и Белоруссии. Это 85 лет со дня рождения Василя Быкова покойного.
С. БУНТМАН: Царство ему Небесное. Да, один из самых острых, пронзительных и правдивых писателей войны.
С. БУНТМАН: Да.
Н. СВАНИДЗЕ: Просто мало кого можно поставить с ним рядом.
С. БУНТМАН: Если можно говорить о людях пронзительной честности и при этом очень большого таланта, что далеко не всегда совмещается.
Н. СВАНИДЗЕ: Очень примечательный писатель и по стилистике, у него были вещи не только реалистические, но и мистические. Помнишь, у него была повесть «Мёртвым не больно»? Мистика просто.
С. БУНТМАН: Это просто один из лучших писателей ХХ века.
Н. СВАНИДЗЕ: Очень сильный военный писатель.
С. БУНТМАН: Да, и не только писатель, но и просто писатель вообще. Да и человек был абсолютно пронзительной честности.
Н. СВАНИДЗЕ: Кстати, был вынужден уехать из родной страны.
С. БУНТМАН: И не боялся за это страдать. Что такое было – уехать из своей страны после всего пережитого, это тоже… Давайте читать Василя Быкова, обязательно. Не уставать перечитывать.
Н. СВАНИДЗЕ: А читается он на одном дыхании.
С. БУНТМАН: Могу себе представить, что это может оказаться не очень модным и не очень лёгким чтением. Почему это я буду читать Василя Быкова, например, молодой читатель может себе сказать. Будет читать, надо только начать. Сильные чувства, господа, испытаете, особенно юные.
Мы продолжаем «Особое мнение». Николай Сванидзе. Раз мы говорили об Абхазии и Южной Осетии, здесь все тебя пытают, что такое этот самый Алик Бжания, которого ты слышал, а я видел вчера?
Н. СВАНИДЗЕ: Меня бесполезно пытать про Алика Бжанию, я не знаю Алика Бжания.
С. БУНТМАН: Как тебе показалось? Ты же слышал то, что он говорил у нас.
Н. СВАНИДЗЕ: Честно говоря, нет, не слышал.
С. БУНТМАН: Но об истории знаешь?
Н. СВАНИДЗЕ: Историю знаю.
С. БУНТМАН: Что тебе кажется, что это может быть?
Н. СВАНИДЗЕ: Аналогичная ситуация была с нашей стороны.
С. БУНТМАН: Она немножко другая, но тоже такая же.
Н. СВАНИДЗЕ: Я бы, честно говоря, не из той, не из этой истории не раздувал бы бог знает что. Потому что есть разные люди, разные ситуации, служба в армии – не подарок нигде. Никаких обобщений здесь я бы не делал.
С. БУНТМАН: Здесь нам очень характерная фраза – «А вам бы всё Сталина вспоминать, вы в курсе, что он в 1953 году умер, сами идите на коленках перед всеми ползайте. Слабых бьют». Это Кир написал нам. Вот это «слабый бьют», какая-то паническая боязнь малейшей как бы слабости, все последние недели мы об этом говорим.
Н. СВАНИДЗЕ: Это подобная позиция – следствие глубочайшего комплекса неполноценности и неуверенности в себе. Глубочайшего. Боязнь собственной слабости, собственной мужской, человеческой слабости, потуга на какую-то брутальность, а под брутальностью понимается грубость и хамство. Чем ты хамовитее, чем грубее, тем ты мужественнее. Это тоже признак слабости и неуверенности в себе. Кстати, ксенофобия, между прочим, уверенность в том, что тебя преследуют разные люди, разные народы, что все тебя ненавидят, что ты в кольце врагов, и ты, и город или страна, в которой ты живёшь.
С. БУНТМАН: Они испортят всё здесь.
Н. СВАНИДЗЕ: Да, это тоже признак низкой конкурентоспособности и в конечном счёте слабости. Люди которые так считают, они просто не готовы конкурировать за место под солнцем. И поэтому считают, что их все гнобят. Всех убрать к чёртовой бабушке, оставить меня одного, тогда я буду самый сильный.
С. БУНТМАН: Здесь Алёна пишет: «Беларусь – наш любимый и строптивый ребёнок». Это очень характерно. Мы родители, мать и отец в одном лице.
Н. СВАНИДЗЕ: Вот это представление о наших родительских функциях или о функциях старшего брата, о миссии, я бы сказал, старшего брата или о миссии отца с матерью, с которой не все, мягко говоря, народы бывшего Советского Союза готовы согласиться. Я думаю, что и белорусы не согласятся с тем, что они наши дети, а мы их родители. Они скажут, что у них свои родители есть, им другие не нужны. Мне так кажется.
С. БУНТМАН: Вот вопрос здесь, кстати, о ксенофобии. Владимир Глушинский, пенсионер из Чикаго, США: «г-н. Сванидзе! Ерофеев в эфире ЭХО сказал: "Тебя спрашивают Россия для русских? Если ты дурак говоришь «да». По опросам проводимых 2 года тому назад 62% россиян считают, что Россия для русских. Если учесть, что русских в России 80% то получается, что 77,5% русских считают Россию только для них. Вы согласны с Ерофеевым?»
Н. СВАНИДЗЕ: Я согласен абсолютно с г-ном Ерофеевым. А как с ним можно не соглашаться? Если мы живём в многонациональной стране. Россия для русских? Ну, возвратиться к московскому царству, к его границам. Сейчас вообще поискать. Что такое «Россия для русских?» Сама по себе постановка вопроса нелепая. Сейчас в Москве больше половины браков смешенные. Ну и как? Что?
С. БУНТМАН: Да там вообще!
Н. СВАНИДЗЕ: Сейчас вообще чистокровных скакунов нет в мире, все перемешаны.
С. БУНТМАН: Большой друг российского правого народа Жан Мари Ле Пен говорил, что настоящий француз это тот, у кого мать чистая француженка и отец чистый француз. Поэт Рубо написал текстик такой, что возвёл, что нет ни одного чистого француза, где-нибудь эта цепочка чудеснейшая прекращается. Мне кажется, что такие вещи, пока есть возможность, лучше высмеивать, чем всерьёз воспринимать.
Н. СВАНИДЗЕ: Я бы сказал, что их надо высмеивать. А призывы к ним публичные преследовать в законодательном порядке.
С. БУНТМАН: Вернёмся к ещё одной теме. У нас такая тема силы, выигрыша и проигрыша. Вот Василь Быков долго боролся с КГБ и проиграл, как и все другие. Вот это «проиграл». Я выдам некую тайну, что здесь цитировал, Николай Сванидзе говорил, что можно считать, что Христос, по мнению одного из писателей российских тоже проиграл.
Н. СВАНИДЗЕ: Да, я читал интервью Захара Прилепина сегодня в «МК», очень талантливого человека, несомненно талантливого писателя, который сказал, что по его мнению, в частности, и Иисус Христос проиграл. Вот проиграл. Это мне в какой-то мере напомнило позицию В.В. Путина с «Борисом и Глебом» у Глазунова, когда он сказал: «Нам такие примеры не нужны, как Борис и Глеб! Чего это они лежали и ждали, когда их убьют. Нужна активная жизненная позиция». Та же позиция, что у В.В. Путина, и у Захара Прилепина, потому что действительно проиграл Господь наш, Иисус Христос, не сопротивлялся, его распяли, папа за него не заступился, хотя он спрашивал. А папа нет, и в результате распяли человека.
С. БУНТМАН: А там потом победы всякие – это уже не важно.
Н. СВАНИДЗЕ: Потом суп с котом. А факт в том, что его распяли.
С. БУНТМАН: Главное – не даться.
Н. СВАНИДЗЕ: И поэтому Христос проиграл. И Борис и Глеб проиграли. И нам такие Борис и Глеб не нужны.
С. БУНТМАН: А что ж нам нужно-то?
Н. СВАНИДЗЕ: А вот нам нужно не проигрывать. Россия – чемпион!
С. БУНТМАН: «Николай Карлович, если завтра к власти придут Квачков, Буданов, Белов, то Вы уедите за границу, уйдёте в подполье, смените фамилию и загомоните о величии России?» - устраивают тебе ЕГЭ наш слушатель Юрий.
Н. СВАНИДЗЕ: Сменить фамилию мне не поможет, я мордально достаточно известен. Это не спасёт. Если реально будет уйти в подполье и воевать – уйду в подполье и буду воевать. Если увижу, что силы слишком неравны, то нужно будет спасать семью, уеду.
С. БУНТМАН: Да, так что третий вариант только не проходит, а первые два возможны. А это возможно – приход к власти вот так вот в России, такая фашизация в России?
Н. СВАНИДЗЕ: Теоретически всё возможно, почему нет? В период кризиса в своё время Гитлер пришёл к власти.
С. БУНТМАН: Гитлер пришёл в период выхода из кризиса.
Н. СВАНИДЗЕ: Ну, в период выхода из кризиса. У нас же выход из кризиса тоже произойдёт. Не всё время мы будем в кризисе находиться. Теоретически это возможно. Верить в это не хочется. На данный момент реальных к этому предпосылок серьёзных нет. Но теоретически они всегда присутствуют.
С. БУНТМАН: Это Николай Сванидзе. «Особое мнение». У нас есть ещё несколько сюжетов, о которых стоит поговорить. Ой, не хочется затевать, сейчас мы начнём, потом продолжим. Здесь каждое поколение должно делать шаг вперёд, наверное. А мы сейчас, - пишет Костя нам, - подниматься хотя бы на одну ступеньку, по сравнению с предыдущим. Алтайский гимн Путину обрушил несколько лестничных пролётов.
Н. СВАНИДЗЕ: Это каким образом? Это мощью звука?
С. БУНТМАН: Мощью звука обрушил нас, и мы опять стремительно полетели вниз, опять, в который раз. Я вопрос прочёл, а ответ вы услышите после кратких новостей. Это «Особое мнение», продолжайте присылать свои вопросы.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Я напоминаю, Николай Сванидзе у нас в программе «Особое мнение». Костя, услышав про гимническую песнь в честь В.В. Путина, сочинённую на Алтае и правленую ручкой самого губернатора, это падение в лестничный пролёт.
Н. СВАНИДЗЕ: Губернатор лично писал музыку?
С. БУНТМАН: Нет, он правил текст.
Н. СВАНИДЗЕ: Я считаю, а кому ещё можно доверить песнь о Путине? Никому не доверишь, губернатор сам должен писать. Доверишь кому-нибудь, чёрт знает что напишут! Он должен и текст писать, и музыку. У губернатора должна рука сама бежать к перу, а перо к бумаге.
С. БУНТМАН: Когда у губернатора фамилия Державин…
Н. СВАНИДЗЕ: Я считаю, что каждый губернатор должен написать какой-то свой вариант оды, а потом их можно сравнивать. Устроить какой-нибудь конкурс.
С. БУНТМАН: Как Ломоносов, Сумороков, Третьяковский писали «Благословен Господь мой Бог».
Н. СВАНИДЗЕ: Франсуа Виньон участвовал.
С. БУНТМАН: В блуа поэтических. «От жажды умираю над ручьём». От жажды умираю у Кремля.
Н. СВАНИДЗЕ: Да. Каждый одаписец в ранге губернатора должен как-то проявить себя, а иначе куда ты годишься!
С. БУНТМАН: Боюсь я, что негров наймут среди голодных поэтов.
Н. СВАНИДЗЕ: Под неграми ты имеешь в виду не афроамериканцев?
С. БУНТМАН: Побойся бога!
Н. СВАНИДЗЕ: Перед которыми извиняется американский Сенат?
С. БУНТМАН: Литературных, перед которыми тоже неплохо извиниться.
Н. СВАНИДЗЕ: Пусть нанимают, кого хотят! Но ни один литературный негр, как настоящий губернатор, не справится. У него вдохновения такого не будет.
С. БУНТМАН: У него не будет масштабного мышления.
Н. СВАНИДЗЕ: Губернаторов в таких случаях должно посещать вдохновение. А негра не посетит литературного. Он наёмный работник, кто он такой, кондотьер.
С. БУНТМАН: Вот если его заставить написать, призвать написать, а не за деньги, негра литературного, он вдохновенно напишет.
Н. СВАНИДЗЕ: Вообще, пример хороший. Потому что надо уже слагать оды и писать картины. И между прочим, мы это уже обсуждали.
С. БУНТМАН: Пикалёво – чудесная картина.
Н. СВАНИДЗЕ: И написать её должен, я думаю, Глазунов.
С. БУНТМАН: Серьёзно?
Н. СВАНИДЗЕ: Глазунов должен написать!
С. БУНТМАН: И с большим мечом!
Н. СВАНИДЗЕ: С огромным мечом!
С. БУНТМАН: Нет, с огромной авторучкой, которую «верните авторучку».
Н. СВАНИДЗЕ: С добрый меч.
С. БУНТМАН: Да… Далеко мы зашли. «Высоко головушка твоя взлетала» - как государь Александр Павлович говорил в своё время Трубецкому. Вот здесь цитата из Прилепина, говорят, вырвана из контекста. Начало абзаца – «Загадочная русская душа есть. Она строится на способности к искренности и жертвенности. Я видел это в Чечне, когда молодые пацаны ехали умирать, а не убивать».
Н. СВАНИДЗЕ: Ну и что? А что там вырвано из контекста?
С. БУНТМАН: Не знаю. Это две разные вещи.
Н. СВАНИДЗЕ: Ничего не вырвано из контекста.
С. БУНТМАН: Давай вернёмся к очень серьёзной вещи. «Как Вы считаете, - спрашивает у нас inquiring mind, - можно ли надеяться на возобновление расследования убийства Галины Старовойтовой в связи с недавним арестом бывшего депутата Думы, подозреваемого в причастности к организации этого убийства? И можно ли ожидать каких-либо громких разоблачений по этому поводу?»
Н. СВАНИДЗЕ: Наверное можно. Уверенности у меня в этом нет никого. Но писалось о том, что ему могут быть предъявлены обвинения в связи с убийством Галины Васильевны Старовойтовой. Меня в данном случае в связи с этим интересует другое, конечно. Царство Небесное Галине Васильевне, она была замечательная женщина. Здесь у меня скорее арест этого человека ассоциируется с моими глубокими мыслями о лице нашей Государственной Думы. Конечно, народ туда попадает просто мама, не горюй! Это , конечно, не бросает тени на весь наш законодательный орган. Но на что-то это тень бросает. Вот на что – я сейчас глубоко думаю, над этим вопросом.
С. БУНТМАН: Здесь есть одно «но». Всегда интересен не столько кризис, может быть всякое, но как из него выходят. Сейчас всё публикуют и публикуют. Например, в Британии сегодня, я читал в газете, что публикуют аж 2004 года расходы членов Парламента. Помнишь эту историю громкую, которую наши коллеги всем на зависть раскопали про расходы членов Парламента? За государственный счёт ипотека выплачивалась. А вот сейчас уже публикуют и публикуют. Как с этим бороться?
Н. СВАНИДЗЕ: Это всё из серии борьбы с коррупцией, которая у нас непобедима по моему глубочайшему глубочайшему убеждению, пока не будут соблюдены условия, которые у нас в обозримом будущем не будут соблюдены. Независимый суд, свободная пресса, это не голословно, это так. Просто пока этого не будет, не будет побеждена коррупция. Но тут есть другая сторона медали. При условиях, которые существуют у нас, когда все вопросы и все проблемы решаются только через взятку, откат, неважно, назовём это всё словом взятка собирательным.
Если, предположим, в какой-то области победить коррупцию, так проблемы не будут решаться. Чиновники будут приходить на работу и ковырять в носу, им неинтересно будет работать. Чего работать, если взятки всё равно не несут? Какой смысл?
С. БУНТМАН: Ну да…
Н. СВАНИДЗЕ: И всё застопорится, потому что это у нас тоже двигатель решения вопросов. Двигатель продвижения. Представь себе, в военкоматах не берут взятку. Как откосить сына от армии? В ВУЗе не берут взятку. Как поступить сына в ВУЗ? Ну как, как действовать? Все сидят недовольные и с кислыми рожами.
С. БУНТМАН: Мда… В общем, это тяжёлая картина, просто противно даже об этом думать.
Н. СВАНИДЗЕ: Она не настолько тяжёлая, насколько кажется. Вспомни о том, что я говорил перед этим. У нас коррупция побеждена не будет, поэтому всем можно расслабиться. На ближайшее, обозримое будущее все могут расслабиться, всё будет в порядке.
С. БУНТМАН: Не знаю, с какой интонацией прочесть то, что нам написал Игорь. «Бунтман и Сванидзе, почему вы не ностальгируете за совком?» Не знаю интонацию. Что это такое?
Н. СВАНИДЗЕ: Это южно-русский говор.
С. БУНТМАН: «Как все нормальные люди старшего поколения».
Н. СВАНИДЗЕ: Скучать по кому-то.
С. БУНТМАН: Вот почему Вы не ностальгируете за совком, Сванидзе?
Н. СВАНИДЗЕ: Ну расстреляйте меня, но я не ностальгирую за совком, виноват!
С. БУНТМАН: А почему люди ностальгируют за ним?
Н. СВАНИДЗЕ: Кто-то за ним ностальгирует, а кто-то, как я, не ностальгирует. Ну что же делать!
С. БУНТМАН: Ой… С ума сойти… «К чему сыр-бор? Через несколько поколений Россия станет мусульманской страной, исходя из демографической ситуацией, соответствующей политикой, руководством, и прощай, Европа!» - Саша.
Н. СВАНИДЗЕ: В Европе очень много мусульман.
С. БУНТМАН: Может быть «Здравствуйте, Европа»?
Н. СВАНИДЗЕ: Саша, может быть Вам так понравится быть мусульманином. Одна из великих религий.
С. БУНТМАН: Поворот здесь. «Значит однорассовые браки теперь позор?» - пишет Претендер из Петербурга. «А смешанные – образец для подражания?»
Н. СВАНИДЗЕ: Мы это говорили с тобой?
С. БУНТМАН: Нет.
Н. СВАНИДЗЕ: Соврамши. Мы этого не говорили. По любви. Как его зовут?
С. БУНТМАН: Претендер.
Н. СВАНИДЗЕ: Уважаемый г-н Претендер, если по любви, то в любом случае не позор. Смешанные, однорассовые, один хрен разница! Можно. А вот не по любви – это позор.
С. БУНТМАН: По-моему, в 21 веке 7026 по значению фактор, мне кажется. Однорассовые…
Н. СВАНИДЗЕ: Ну, Претендеру когда девушка нравится, он сначала паспорт спрашивает, чтобы посмотреть, как там с пятым пунктом.
С. БУНТМАН: Я должен выступить в его защиту. Я хорошо знаю г-на Претендера, он часто нам пишет. Я думаю, что это у него полемический задор или ирония глубочайшая.
Н. СВАНИДЗЕ: Ну, хорошо.
С. БУНТМАН: «Я хорошо знаю Белоруссию. Там замечательные и добрые люди. Ссориться с Белоруссией не надо».
Н. СВАНИДЗЕ: А кто говорит, что надо ссориться? Ни с кем не надо ссориться. Я не знаю страны, в которой люди были бы все злые. Ссориться не надо специально ни с кем.
С. БУНТМАН: Да. Это всё замечательная штука. Как-то всё очень грустно, Вам не кажется, Николай Карлович.
Н. СВАНИДЗЕ: Нет, не кажется. Погода сейчас не плохая.
С. БУНТМАН: Самые длинные дни, самые короткие ночи.
Н. СВАНИДЗЕ: Я не испытываю грусти.
С. БУНТМАН: А тут всё какой-то вот мрачный разбор всего, какое-то копание неизвестно в чём.
Н. СВАНИДЗЕ: Я считаю, что высыпаться надо иногда, и будет замечательно. И не будет никакой грусти.
С. БУНТМАН: Такие короткие ночи, когда спать?
Н. СВАНИДЗЕ: Днём, после обеда. Очень полезно.
С. БУНТМАН: Это только фавны спят после обеда, как известно из нашего искусства.
Н. СВАНИДЗЕ: Нет, основания для великой грусти я не вижу.
С. БУНТМАН: Оптимистически завершим мы особое мнение Николая Сванидзе. Всего вам доброго, до свидания.
Н. СВАНИДЗЕ: До свидания.