Виктор Шендерович - Особое мнение - 2009-07-02

И. ВОРОБЬЁВА: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьёва, и как всегда, в это время в нашей студии писатель, журналист Виктор Шендерович.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЁВА: Не могу не начать и не продолжить с этого. Как же продвигается Ваш суд с г-ном Абельцевым? Очень много вопросов.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Он закончился. Суд - закончился. Завтра в три часа приговор. Я напоследок пришёл поразговаривать немножко. А в общем, уже всё закончилось, закончились прения... Должен сказать, что он превысил мои ожидания.

И. ВОРОБЬЁВА: Он – это Абельцев или суд?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Абельцев. Можно посочувствовать судье Васюченко, которая всё это должна слушать и при всём этом присутствовать. Нет! - главный персонаж, Сергей Николаевич.

И. ВОРОБЬЁВА: А что же сегодня было?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Сегодня был день, «нынче, как вчера». На прошлом заседании у него было обострение, он услышал «зомбирующий свист», я цитирую. Он услышал, что кто-то свистит и зомбирует. Он попросил вызвать судебного пристава (судья не очень понимала, как на это реагировать) - вызвать пристава; кто-то свистит со скамейки моих гостей и зомбирует! Он очень беспокоился. А поскрипывала скамеечка за окном, каруселька детская на детской площадке. Она и сегодня поскрипывала. Но она его дозомбировала, - потому что он сегодня потребовал психиатрической экспертизы. Только почему-то для меня. С утра пораньше.

И. ВОРОБЬЁВА: По каким причинам?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: «Чем мотивировал?» Да ничем. Нет, Ира, если оставить в стороне некоторые особенности психики депутата Абельцева, то - обвинение уже давно занималось затягиванием дела. Они новые ходатайства просили, повторяли старые, отвергнутые, высказывали недоверие к эксперту, тянули волынку, просили передать дело в мировой суд, чтобы всё начать с начала. «Не съем, так понадкусаю». Они поняли, что в смысловом плане им ловить нечего, состава преступления нет, а помучить хочется. Был замечательный психологический момент. Депутат Абельцев, по моим наблюдениям, только однажды проявил человеческую адекватность… Он во вторник, уходя с заседания по своим неотложным думским делам, услышал фразу судьи Васюченко, которая сказала: «Будем работать целый день, хоть до ночи». И тут лицо его впервые осветилось человеческой улыбкой, он сказал, глядя злобно на меня: «Отлично!»

И. ВОРОБЬЁВА: Он рассчитывал, что Вы не придёте к нам сюда.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, просто - меня будут мучить, я буду сидеть в зале... Адекватная была реакция. Потом мой адвокат спросил судью, будем ли мы завтра работать (дело было во вторник). Спросил-то адвокат у судьи, а Абельцев сказал: «Будем». Ну, начальник! «Клим Чугункин, стаж!» Решил сам! Нет, должен сказать, что из одних цитат из Абельцева… - там Черномырдин нервно курит в углу уже.

И. ВОРОБЬЁВА: Даже Черномырдин?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Он подбирается к этим высотам. Он всё время жалуется судье (не Черномырдин, а Абельцев), на рецидивистов-правозащитников, которые на него нападают, и уже дают признательные показания где-то... Это его главная тема, что его сживают со света правозащитники, и описывая ту злосчастную пресс-конференцию, которой был посвящён мой «Плавленый сырок», он сегодня сказал: «правозащитники в наколках закидывали меня своими яйцами». Конец цитаты. Бедная судья! Она сидит с каменным лицом. Я-то смеюсь, она мне делает замечания, она смеяться не может. В общем, весёлая жизнь. Но там были ещё доводы... Прозвучал довод - как говорится, слушайте меня внимательно! Был такой ещё довод, что на самом деле никакой литературной окраски в моём тексте не было, а когда я говорил про йеху… - они провели скрининг-тест, они опросили студентов и выяснилось, что очень многие не знают, кто такие йеху, но все чувствуют, что это слово обидное! И они проникли в эту тайну: выяснилось, что из четырёх букв в слове «Йеху» три есть в каком-то другом русском слове.

И. ВОРОБЬЁВА: Да Вы шутите!

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Я не шучу! Это всё из стенограммы. И что на самом деле, когда я говорил про Йеху (а до меня, видимо, Джонатан Свифт из Дублина подучил русский), я имел в виду просто обложить этим словом депутата Абельцева. Я в ответ предложил взять любое стихотворение Пушкина, рассыпать на буквы, собрать из этого какую-нибудь похабщину, и запретить Пушкина. Еще я, оказывается, ввёл в заблуждение суд относительно своей профессии, потому что я сказал, что я журналист. А они не поленились, написали официальную бумагу в Союз журналистов и получили официальный ответ, что я не член Союза журналистов!

И. ВОРОБЬЁВА: Но это же не означает, что Вы не журналист.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Это Вы кому говорите?

И. ВОРОБЬЁВА: Это я Вам говорю.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Мысль о том, что журналист – это человек, который пишет не на заборе, а в СМИ - эта мысль не приходит к ним в голову. Корочка нужна. Ну, корочка у Рамзана Кадырова, а я так, сам по себе, погулять вышел. Из чего они сделали вывод, что я не был при исполнении служебных обязанностей; я не журналист. Я просто прорвался на «Эхо Москвы» и облаял!

И. ВОРОБЬЁВА: Как мы Вас пустили…

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Чёрт его знает! Охране надо выговор сделать. Вот такие милые дела. Вот сегодня как-то, видимо, каруселька доскрипела, и он совсем сошёл с катушек. Он перебивал меня, моих адвокатов, потом начал перебивать судью. И если говорить о перспективе завтрашнего приговора, то… Если смотреть на это химически чисто, анализ проводить: вот есть доводы, материалы дела, - то я могу совершенно не беспокоиться. Да, попросили год исправительных работ и миллион рублей по гражданскому иску! Он обнаружил, что - нравственные страдания! Прошёл год, он обнаружил нравственные страдания и быстренько оценил их в миллион. Причём, в письменном варианте иска вместо миллиона был написан миллиард (привычка осваивать бюджетные средства, лишние нолики нарисовались). Это нормально. Но - исправился, правда. Ну, год исправительных работ. Я думаю, что за год я не исправлюсь, честно говоря…

И. ВОРОБЬЁВА: А где Вы будете проходить?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Не знаю. Может быть, сюда посадят и велят говорить год про Абельцева. Но 15% я должен отдавать государству! Это я сегодня услышал из искового требования. Так вот: если бы речь шла о сравнении доводов, то мне не было бы о чём волноваться, потому что никакой позиции у обвинения нет, они навалили просто трухи какой-то. Он говорил о чём угодно - о гонорарах, которые адвокат Костромина получала у Ходорковского, о каких-то правозащитниках с татуировками, которые ему угрожают. Он рассказывал свою биографию, на первом заседании суда пытался рассказать биографию Жириновского… Нет, там полное затмение! Поэтому мне ничего не грозит с точки зрения чистой химии. Если всё это взвешивать и анализировать. Но сегодня я обратил внимание, что конечно - судья Васюченко замечательно, сколько могла, держалась, но она не была в состоянии обеспечить равенства в процессе, потому что - если бы я перебивал её громко, просто голосом бы брал и не садился, когда она говорила: «сядьте», и перебивал бы всех в течение нескольких заседаний, - то, конечно, я бы вышел из зала заседания, пулей!

И. ВОРОБЬЁВА: Я правильно понимаю, что у г-на Абельцева не было вынесено неуважения к суду?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, ничего! Она просто всякий раз, как воспитательница, учительница пятого класса с каким-то переростком-девятиклассником… она не могла с ним справиться. Надо было вызывать приставов, - но будем реалистами, как она вызовет пристава, чтобы вывести депутата ГД?

И. ВОРОБЬЁВА: У него неприкосновенность.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Он просто не пойдёт. Бог с ним. Понятно, что всё это за гранью реалий. Поэтому, - ну, не знаю... Я полагаю, что для того, чтобы вынести справедливый договор, логичный, со здравым смыслом, нормальный приговор, судье придётся проявить некоторое мужество, конечно. Вот - могу сказать, что ей не позавидуешь.

И. ВОРОБЬЁВА: Посмотрим, что будет завтра. Завтра мы узнаем, есть ли мужество у судьи и что там на самом деле будет.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, я хотел бы сказать... Тут ведь поругаешь судью – давление на суд, похвалишь – давление. Он замечательно провела процесс - на мой взгляд, замечательно. Потому что требовать от неё поведения английского судьи я не могу. Потому что - она же выйдет на Зоологическую улицу, а не в районе каком-то лондонском... Поэтому нельзя от неё требовать таких вот, химически чистых реакций. Она что могла делала, и делала очень хорошо.

И. ВОРОБЬЁВА: Надеюсь, что это не расценят как давление на суд. Закрывая эту тему, перейдём к некоторым новостям, хотя и эта тема новость, мы о ней говорили и будем говорить в шестичасовой программе. Меня поразил недавний опрос, который провели к городе Пермь. Напомню, что там поймали инкассатора, Александра Шурмана, который заставил коллег отдать ему 4 мешка с 250 млн. рублей. Его поймали, а потом провели среди пермяков опрос. Так вот, 54% пермяков заявили, что не сдали бы его в милицию ни за какие деньги. Это такой местный пермский Робин Гуд получается?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Это не местный пермский Робин Гуд, а это наше ДНК. Это же не пермский эффект, это можно было сделать… - как в «Берегись автомобиля» сказано? «это могло произойти в любом городе». Государство, - говорил Александр Иванович Герцен, - расположилось в России, как оккупационная армия. Мы не ощущаем государство частью себя, частью общества. Государство и общество ведут партизанскую войну. Государство карательную, а общество партизанскую. Такие белорусские леса. Вот – отношения! Отношения массовые: 54% сказали вслух, из тех людей, которые сказали, что отдали бы, это - мало ли кто… Подойдут к тебе, спросят, выдашь ли ты преступника. Ну, выдам! Это нормальная, с точки зрения показательности, история. Люди не чувствуют это государство своим, оно чужое. Некоторая «карательная» такая история. А мы сопротивляемся, как можем. Легко сформулировать по-другому. Если бы эти деньги он украл - у другого человека, у людей? Выдали бы! Надо вернуть, это чужое, не твоё! А тут - люди даже не понимают… Казенные, государственные деньги - они же видят, как тратятся эти деньги!

И. ВОРОБЬЁВА: Они видят, что не к ним в карман.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Конечно, эти 250 млн. к ним не придут. Кстати, через этого Шурмана они придут скорее, чем через Минфин. Вот ведь что! Он поделится, он свой. Ещё спрячешь его – заплатит, на радостях погуляет, кого-то угостит... Не знаю. Это я уже фантазирую. Но ясно, что со стороны государства деньги особенно не вернутся. Поэтому - нет этого западного стандарта. Вот человек, не платящий налоги на Западе - преступник не только по закону (по закону он и у нас преступник), он по понятиям преступник. Человек, миллионер, который утаивает налоги - это преступник по пониманию, по понятию, потому что - эти налоги… люди понимают, как это устроено. Что есть школы, больницы, т.е. всё… У меня дети, а он тут, гад, заработал и не платит!

И. ВОРОБЬЁВА: А у нас наоборот.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да. Наше представление… Поскольку мы не контролируем раздачу налогов - куда они идут? Военные расходы, ФСБ, бронетанковая армия эта с президентом внутри пронесётся с мигалками… мы же понимаем, куда это всё идёт, на что это идёт. Вот, 145 млн. рублей выдали на Селигер. Полтора мешка.

И. ВОРОБЬЁВА: Кстати да.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Полмешка этот Шурман, который украл… А полтора мешка уйдёт на Селигер. Чего ж не спрятать!

И. ВОРОБЬЁВА: Но там, всё-таки, молодёжь.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: …Это ясно, что это не придёт к людям. Это очень печальная история, показательная история. «Оккупационная армия», по-прежнему – такое вот психологическое отношение.

И. ВОРОБЬЁВА: К другим новостям вернёмся. Сегодня Мосгордума поддержала законопроект, мы уже обсуждали эту тему в эфире, который предполагает получение иностранным преподавателям разрешение для работы в России. Если раньше нужна была только рабочая виза, то теперь только разрешение на работу. Но здесь очень интересная мотивация. Помимо того, что мосгордумцев, авторов законопроектов не устраивает квалификация некоторых преподавателей, они говорят, что эти преподаватели разжигают национальную рознь и несут в себе экстремизм.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: А они как-то поясняют, каким образом они разжигают?

И. ВОРОБЬЁВА: Мы пытались по-честному выяснить это в Мосгордуме.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, конечно, если приедет афро-американский какой-нибудь преподаватель и пойдёт среди скинхедов ходить, то конечно, он скинхедов просто провоцирует! Его нельзя пускать в Россию! Можно, конечно, что-то сделать со скинхедами, но это труднее. Лучше не пустить этого афроамериканца. Если в этом смысле он разжигает межнациональную рознь - своим фактом присутствия в городе дружбы, - тогда другой вопрос.

И. ВОРОБЬЁВА: Может быть, преподаватели иностранные приезжают, у них есть своё понятие внутреннего устройства России, они его студентам рассказывают.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: К Ясину в «Вышку» приезжают. Зимин Дмитрий Борисович, его фонд привёз Нобелевского лауреата какого-то... Чёрт знает что говорят! Что хотят! Нет: контроль! Привычка к контролю. С одной стороны, это просто хватательный рефлекс. Вот чего он идёт мимо меня? Как у вахтёра: вот чего он идёт просто так? Остановить! Он, может, и пройдёт дальше, но чтобы я его пустил. Без всякого смысла, просто. Это одна сторона вопроса. Вторая – коррупционная. Я не знаю, до какой степени она учитывалась при принятии закона, я тут ничего сказать не могу, но то, что она возникнет - это безусловно. Если я мог приехать просто так, а сейчас не могу только через твою подпись, то через какое-то время ты понимаешь, что - твоя подпись может быть бесплатной, но скорее всего, она не бесплатная…

И. ВОРОБЬЁВА: Чаще всего не бесплатная.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да. А дальше уже, как говорил один сержант: решаемый вопрос! Отвлекусь на секундочку. Это когда Будённовск был, всё оцеплено, ворон не пролетит, мышь не проскочит, и мой приятель, журналист Михаил Шевелёв, встречает своего приятеля из Назрани, который прилетел во Внуково. То, что называется «чёрный рейс». А там - шмон, ОМОН, собаки, лицом к стене, ноги на ширину плеч, как полагается! Борются. Не там, правда, где произошло, но борются. Всех шмонают и унижают. А надо ехать: газета… Он приехал встретить коллегу-журналиста. Он подходит к сержанту, и говорит ему: «Слушай, я тут встречаю приятеля. Нельзя ли… а то как-то не хорошо…» И сержант говорит эту фразу, которую я запомнил, и её потом у меня произносил один персонаж в «Куклах», ещё тогда. Сержант говорит: «Решаемый вопрос». Он берёт сто рублей. Да, Москва в осаде! Он берёт сто рублей, проходит туда и, условно говоря: «Кураев-Мусаев… на выход с вещами!». И мимо всего этого шмона, собак тот едет в Москву с мешком гексогена. Шутка. Он едет без мешка гексогена. Но цена вопроса – сто рублей. «Решаемый вопрос!» Решаемый вопрос и тут. Но не за сто рублей. Вот тут-то не за сто.

И. ВОРОБЬЁВА: Писатель Виктор Шендерович со своим особым мнением. +7-985-970-45-45 – присылайте свои вопросы. Обязательно прочитаю ваши вопросы во второй части программы. Отвлекаясь от наших тем, знаете, вчера видела прекрасную картину, когда молодой сотрудник милиции, подбегая к палатке, вдруг закричал: «Девушка, поменяйте мне мелкие купюры на крупные».

В. ШЕНДЕРОВИЧ: (Хохочет) Конец пьесы!

И. ВОРОБЬЁВА: В этот момент продавщица не знала, что делать.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Конец рабочего дня, много мелких купюр. Ну, бывает.

И. ВОРОБЬЁВА: Давайте поговорим о том, откуда Вы недавно приехали.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Был я в Грузии. Все меня там спрашивают, как будто я Министр обороны или президент, или, не приведи Господи, премьер-министр. Все спрашивают: «Виктор, что будет шестого?» Все ждут шестого числа. Учения? Прошлая война началась во время учений. Мы так учимся. Или учим. И конечно, там очень напряжено всё в этом смысле. И должен вам сказать, такие сильные человеческие впечатления… Этот крик экскурсовода, который нас водил по старому Кутаиси. «Ну, отстаньте от нас! Пожалуйста, отстаньте от нас!» - говорил он мне. Имея в виду, конечно, не то, чтобы я не приезжал смотреть храм Баграта. «Отстаньте! Что вы к нам пристали!» Из сильных впечатлений: видел Саакашвили. Зашёл в джазовое кафе в Батуми вечерочком с семьёй. Оглянулся - за соседним столиком сидит Михаил Саакашвили.

И. ВОРОБЬЁВА: Прекрасно!

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Прекрасно потому, что город не лежит лицом в асфальт, квартал не оцеплен, танки не введены, жизнь в городе не прекращается. Я, который…. Я не хочу сказать ничего хорошего про Михаила Саакашвили, но хочу сказать, что я хотел бы жить в стране, где можно войти с бульвара в кафе, и сесть за стол с президентом страны. Такое случается. Мне рассказывали - в Финляндии бывает. Никита Соколов, историк, рассказывал. Он сидит в библиотеке, работает, приходит президент страны, садится рядом, начинает работать. Я хотел бы жить в какой-нибудь такой стране. Желательно, чтобы она при этом называлась Россией. Но чтобы можно было с президентом страны посидеть случайно за соседним столиком. Когда-то у Набокова спросили про его политическое кредо. Он сказал: «Портрет главы государства не должен превышать размеров почтовой марки».

И. ВОРОБЬЁВА: Как насчёт того, чтобы ходить по Москве в любых футболках, которые люди захотят? В пятницу было задержание сторонников Михаила Ходорковского. Они просто поздравляли Михаила Борисовича с днём рождения, у них на футболках было написано: «Желаем свободы». Их задержали всех на Арбате.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: «Желаем свободы» - это лозунг, призывающий к смене существующего строя. Это экстремистский лозунг. Вы это, Ирина, должны понимать, не маленькая!

И. ВОРОБЬЁВА: А фамилия Ходорковский, его изображение – это тоже экстремизм?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Если есть буква «Х», то я, пуганный Абельцевым… Нет, разумеется, лицо Ходорковского с «Желаем свободы» - это заговор, экстремизм!

И. ВОРОБЬЁВА: Никаких других вариантов?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Для тех, кто задерживал, да. Варианты бы появились, если бы они после этого были судимы за превышение полномочий. А те, кто дали эту команду, ушли бы вон из органов.

И. ВОРОБЬЁВА: Мы продолжим эту тему, о превышении полномочий, о том, что случилось дальше. «Особое мнение» с Виктором Шендеровичем. Меня зовут Ирина Воробьёва. Вернёмся, спустя Новости и очень короткую рекламу.

НОВОСТИ

И. ВОРОБЬЁВА: Возвращаемся в эту студию. Программа «Особое мнение». У нас в гостях Виктор Шендерович. Чтобы не терять времени, продолжая тему с задержанными в майках с надписью, журналист газеты «Коммерсант» Андрей Козенко, которого так же задержали на этой акции, сказал, что вы меня слегка достали задерживать. Я пойду в Генпрокуратуру. Есть ли будущее от таких походов в Генпрокуратуру?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Это зависит от количества пошедших.

И. ВОРОБЬЁВА: Он один пойдёт.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Небольшое будущее, короткое будущее. Может быть примут заявление, и оно ляжет туда же, куда легли мои двенадцать. И 150 тыс. заявлений моих приятелей. Всё-таки, для того, чтобы что-то изменилось, это должно носить чуть более массовый характер. Знаете, это - я где-то читал, источника не назову, такая вот индийская борьба с английским колониализмом... Когда-то они запретили садиться у реки, рыбачить - по каким-то причинам, арест за это полагался. Пришли два индийца, сели. Их забрали, пришли четыре, их забрали, пришли восемь, их забрали… Пришли шестнадцать! Через какое-то время полицейские участки заполняются, и администрация, хорошая ли она, плохая - понимает, что так не получается. Надо по-другому. Может быть, надо разрешить удить рыбу, может быть как-то решить вопрос по-другому. Нельзя просто тащить. Двух можно, четырёх можно, а когда 16-32-64-128… то уже через какое-то время не хватает. Вот об этом только и речь. Один наш коллега, даже если он журналист «Коммерсанта» - умоется. Если только он не попадёт в масть. Если только его нормальная человеческая инициатива не совпадёт с интересами, не попадёт в резонанс с номенклатурными интересами. Кто-то кого-то не захочет подсидеть, - и тут проснётся борьба за права отдельного человека! Это может быть, такое случается. Как с Довгием - симметричная история. Вдруг именно в этом месте начинается правосудие. Это бывает. Но это такой частный случай. А чтобы это стало нормой – надо, как в Индии! Нас не столько, сколько индийцев, но для того, чтобы что-то дошло до головы у них, нас достаточно много.

И. ВОРОБЬЁВА: Оставаясь в теме правоохранительных органов, Павел спрашивает: «Вчерашние наркополицейские, погибшие на посту, как Вам?» Это Павел имеет в виду сотрудников наркоконтроля, которые погибли в Москве, но при этом сказали, что они употребляли наркотики.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Что ж тут комментировать. Как у Жванецкого сказано: «Что охраняешь, то имеешь». Они охраняли нас от наркотиков таким образом. Даже не понятно, что комментировать, потому что - людей жалко всё равно… Но симптоматика показательная.

И. ВОРОБЬЁВА: Симптоматика вообще всех этих ведомств, которые утверждают, что они были наркоманами, но погибли от отравления пищей.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да, а у Евсюкова был нервный стресс! Это да. «Это мы понять можем». Нет, умение не делать выводы у нас грандиозное! Тут мы чемпионы мира! Это в хоккее мы через раз - то так, то так, - а тут мы это никому не отдадим. По умению не делать выводы. Даже когда кричит случай, как с Сычёвым-солдатом, или с Евсюковым-милиционером, или с наркоконтролем… - уже когда кричит просто случай, кричит! Мы как-то умудримся не услышать.

И. ВОРОБЬЁВА: Буду задавать много вопросов, потому что их очень много приходит и на номер смс, и пришло много вопросов на сайт. Вы говорили про портрет размером с марку. Владимир спрашивает: «Портрет размером с марку и ещё непременно чтобы была возможность возить лицом по столу?»

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да, да. По крайней мере не только лизать эту марку. Иногда и – вклеивать! Нет, к портрету размером с марку прилагается самоощущение - и тех людей, которые живут в этой стране, и того монарха условного, главу государства… неважно, как он называется.

И. ВОРОБЬЁВА: Кстати, на прошлой неделе премьер Владимир Путин посетил московский магазин, в который пришёл и сказал: «Что-то у вас цены какие-то очень высокие. Давайте, снижайте». Картину видели эту прекрасную?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Я читал о ней, я как раз был в Грузии. Что тут комментировать? Он давно в этом жанре работает. Я это уже комментировал в этой самой студии. Это такой жанр, который называется в просторечии «каждой бочке затычка». Он ездит по стране и пиарится. Потому что изменить ничего не может. Тут можно посочувствовать. Ему в последнюю очередь, но - в том числе и тем, кто пытается удержать ситуацию, а она объективно трудная, тут спора нет. Но то, чем занимается Владимир Путин – это накачивание личного рейтинга, возвращение и поддержание этого рефлекса, что он главный. По любому поводу! как лежат Борис и Глеб, трактовка Чацкого, магазин «Перекрёсток», Пикалёво. Он приедет, и решит длину меча, положение Бориса и Глеба, образ Чацкого…

И. ВОРОБЬЁВА: Говоря о россиянах и выборах. Был опубликован опрос социологов аналитического центра «Левада», где россияне сказали, что 50% хотели бы возвращения выборов губернаторов. Это что, спохватились или не поняли, когда отменяли?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Кто не понял?

И. ВОРОБЬЁВА: Россияне.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: А россиянам сказали, что лучше отменить, они и отменили. А сейчас посмотрели: а как-то жить лучше не стало. Все поотменяли, а что-то жить лучше не стало. Нет, какие-то процессы, наверное, идут. Ведь в том-то и проблема, что в странах с обратной связью довольно быстро выясняются болевые точки. Не быстро, но каким-то образом общество реагирует - относительно оперативно. А иногда очень оперативно! В нашем случае - очень медленно, очень всё… Я уже говорил, отчего вымерли динозавры (моя версия). Большое тело, маленький мозг. Саблезубый тигр откусывал ему хвост, он истекал кровью, а голова ещё жевала веточку, потому что сигнал болевой ещё не доходил до головы. Он истекал кровью, а ему ещё было хорошо. Вот это общество без социологии, без прессы, без свободных выборов, без налаженных мускулистых общественных организаций. Таких общественных организаций, от которых дрожит руководство, потому что понимает, что эти общественные организации пронизывают, как в какой-нибудь Норвегии, всё общество. Они сейчас соберутся, выйдут на улицы десятки тысяч людей. И начальство боится этих общественных организаций - ему же избираться, а Чурова нет. Вот такое, мускулистое общество! А когда этого нет, то - жуём веточки, пока не истечём кровью. Что-то начинают понимать, - но не понимать скорее, а чувствовать. И это не принятие мер, а глухое бурчание. «Что-то обещали, что будет хорошо, а что-то не хорошо... Вроде мы всё сделали, как они сказали, а - не хорошо».

И. ВОРОБЬЁВА: А может быть, давайте ещё раз попробуем, может быть будет хорошо.

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Коммунисты это проходили. Потом выяснялось, что - не меняя знамени, но в другую сторону. С тем же знаменем, с теми же людьми, но в другую сторону. Такое мы за 70 лет проходили, несколько раз туды-сюды... В том-то и дело, что - нет рефлекса общественного, нет сопротивляемости, мышц нет. Они начали появляться в 90-х годах, но потом… Народу последние десять лет объясняют про лихие 90-е, что это был хаос. Хотели порядка? Получили порядок. Ешьте порядок теперь.

И. ВОРОБЬЁВА: Алекс задаёт вопрос про Ваше разбирательство судебное. Говорит: «А встречный иск к Абельцеву за клевету не планируете?»

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Нет! Пропади он пропадом.

И. ВОРОБЬЁВА: Больше не хотите?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: У меня жизнь одна. Материал для большой книжки г-н Абельцев мне уже подарил, спасибо ему и его помощникам. Когда я соберусь с силами, я напишу про это книжку, потому что - невероятно много фактуры, много забавного, смешного, поучительного, очень много! А жизнь у меня одна. Я не знаю, сколько у Абельцева - у меня одна. И я исчерпал лимит общения с этими… дальше существительное по вашему вкусу. А я исчерпал.

И. ВОРОБЬЁВА: Не буду приводить существительные, чтобы не оказаться на Вашем месте, на всякий случай. Костя спрашивает: «Приведите Путина в джазовое кафе, даже если его не сравняют с землёй, как Вы думаете, что будут играть музыканты?»

В. ШЕНДЕРОВИЧ: Гимн Советского Союза, и без синкоп! Шутки шутками, музыканты-то сыграют то же самое, и может он придёт, как он любил раньше, в свитерке, демократичный… Будет расти рейтинг на джазе - придёт и на джаз, никуда не денется. Вопрос в том, что - не в нём дело! Дело в том, чтобы город не лежал лицом вниз, чтобы не кончалась жизнь граждан по поводу приезда главы администрации.

И. ВОРОБЬЁВА: Вы считаете, что это важнее, чем устройство страны, какой-то порядок в стране?

В. ШЕНДЕРОВИЧ: А это связанные вещи. Порядок – слово очень опасное. Есть разное понимание порядка. Есть английский порядок – это чтобы апельсиновый запах в туалете и вежливый полисмен. А есть наш порядок – чтобы все лежали лицом вниз и боялись. Разное мы вкладываем… не мы с Вами, конечно… - разное мы вкладываем в это слово! Порядок должен быть, просто я предпочту английский, а не наш – лицом вниз.

И. ВОРОБЬЁВА: По поводу Грузии спрашивают. Просят… уже не успеваем прокомментировать. Я прошу прощения, ещё возникнет эта тема. Спасибо большое, Виктор, за Ваше особое мнение. Мне было очень интересно. Спасибо вам, наши слушатели и зрители, что писали, присылали вопросы. Спасибо большое. До свидания.