Михаил Барщевский - Особое мнение - 2009-11-24
И. ВОРОБЬЕВА – Михаил Барщевский – человек из телевизора и «Что? Где? Когда?», юрист и, в общем, справедливый человек, как мы можем понять из нашего «Особого мнения» сегодня будет отвечать на ваши и на мои вопросы. Здравствуйте.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Добрый вечер.
И. ВОРОБЬЕВА – Я не напугала вас сегодняшним приветствием?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Просто я подумал, что как вечные ярлыки. Можно быть доктором наук, профессором, политиком, но человек из телевизора, «Что? Где? Когда?». Это ярлык навсегда.
И. ВОРОБЬЕВА – Если я начну перечислять все ваши ярлыки, я боюсь, что не хватит времени. Начнем с истории, которая очень страшная на мой взгляд. Трагическая история Сергея Магнитского, который скончался в СИЗО. Сейчас по факту смерти было возбуждено уголовное дело по двум статьям: неоказание помощи больному и халатность. Родственники, конкретно мама Сергея Магнитского требовали повторного проведения анализа независимой экспертизы, возбуждения уголовного дела. Мама Магнитского вчера в нашем эфире называла людей конкретных, которых она считает виновными в смерти сына. И только после того как президент Дмитрий Медведев практически щелчок такой прозвучал, после этого было заведено уголовное дело. Как это происходит юридически сверху и снизу? Как это должно происходить?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Могу долго, занудно рассказывать как это по УПК. Мама написала заявление, есть какой-то срок, чуть ли ни месяц на доследственную проверку. Потом принимается решение о возбуждении уголовного дела. Либо отказе. Постановление об отказе можно обжаловать в судебном порядке. Это довольно долгая процедура. Естественно, что по такому резонансному делу как дело Магнитского, когда президент щелкнул пальцами, все закрутилось моментально. Вообще эта история с тремя милиционерами, которые убили около метро вчера человека, с нашими гонщиками в Швейцарии, делом Магнитского, при всей их колоссальнейшей разнице, но все это настолько бьет по репутации России. У нас умирает человек в тюрьме в Москве.
И. ВОРОБЬЕВА – Невиновный человек.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Мы не знаем, виновный или нет…
И. ВОРОБЬЕВА – Что значит, не знаем, не было решения суда.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Юридически невиновный человек. Юрист. Он не какой-то бомж. Возникает куча вопросов: а почему он вообще до суда находился в тюрьме в принципе, сколько можно издеваться над людьми. Сколько можно потакать следователям, которым удобно держать в тюрьме, выбивая показания или выдавливая показания психологическим давлением. Почему это происходит. Доколе, что называется. Тюремная больница, которая упускает человека умирать, притом, что ничего такого страшного не было. Никакого рака, СПИДа, неизлечимых болезней не было. Достаточно молодого человека. Повторяю, в Москве. Ну вот доколе это можно все терпеть. И я думаю, что здесь головы полетят очень серьезно.
И. ВОРОБЬЕВА – Чьи головы полетят?
М. БАРЩЕВСКИЙ – Я думаю слетит главный врач тюремной больницы. Бутырки. Я думаю, что может слететь и начальник Бутырки. Может быть и выше головы полетят. Но это, к сожалению, ситуацию не исправит. На какое-то время напугает. А в принципе надо понимать, что наша федеральная система исполнения наказаний требует коренного изменения. Сейчас ФСИН и Минюст подготовили ряд предложений по изменению отсидки. Тюрьмы, колонии-поселения. Вместо тех колоний, которые у нас есть, что мы называем зоной. Это полдела. Но я видел среди вопросов к передаче, многие спрашивали: а считаю ли я правильным, что люди в погонах, военные люди занимаются…
И. ВОРОБЬЕВА – Да, Влад из Чикаго, он постоянно задает этот вопрос, и постоянно мы не можем ответить…
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я уже отвечал, что да, я считаю это неправильным, чисто гражданское ведомство. В свое время мы же перевели ФСИН в ведение Минюста, потому что должно было быть гражданское ведомство, а не МВДшное. Но людей перевести перевели, а распогонить не распогонили. Тоже понятно почему, - потому что зарплата копеечная, а за погоны хоть какая-то доплата идет. Это дело гражданской службы. То же самое медицина. Надо делать для людей нормальную медицину. Я сейчас не беру для подследственных, даже для осужденных. Это все равно люди, они имеют право на медицинскую помощь. Это записано в Конституции, нормальные гражданские неотъемлемые права. Право на здоровье, на жизнь. Но, к сожалению, история с Магнитским. Для того чтобы что-то тронулось с места, необходима беда в нашей стране.
И. ВОРОБЬЕВА – Неужели такая трагедия способна только сдвинуть с места. Что должно случиться, чтобы Дмитрий Медведев так защелкал пальцем?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Вот такое должно случиться. Должно было случиться с Евсюковым, чтобы обратили внимание на то, что в МВД творится кошмар. Главное для меня, чтобы власть предержащие не попытались сбить волну общественного недовольства простой заменой кадров. Ни МВД, ни ФСИН, по большому счету со сталинских времен изменениям не подвергались. Это анахронизмы той старой тоталитарной системы. Если эти несчастные случаи ужасные послужат поводом для системных изменений, дай Бог. Я боюсь, что все ограничится рядом отставок.
И. ВОРОБЬЕВА – Тот же Влад из Чикаго спрашивает: отправка в СИЗО, в эти пыточные камеры даже по подозрению стало стандартным способом отъема собственности и сведения счетов с неугодными оппонентами во всей России. Пока Верховный суд своим постановлением не запретит брать под стражу граждан, обвиняемых в ненасильственных и неопасных для общества преступлениях до решения суда, это издевательство будет продолжаться.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Влад упрощает ситуацию, к сожалению. Кстати я не помню, то ли только что было постановление Верховного суда, то ли готовится и вот-вот будет, по поводу мер пресечения. Там планируется, что только в особых случаях брать под стражу. Но с другой стороны карманная кража, нечего брать под стражу. А если это бомж.
И. ВОРОБЬЕВА – И что?
М. БАРЩЕВСКИЙ - У него нет места жительства. От него бесполезно брать подписку о невыезде или обязательство по первому требованию являться к следователю. У него нет места жительства. Поэтому это дифференцированный подход. Проблема же не в этом. Я могу сказать, где юридическая собака зарыта.
И. ВОРОБЬЕВА – Где?
М. БАРЩЕВСКИЙ - В УПК сказано, что следователь выбирает меру пресечения, ставит перед судом вопрос о выборе меры пресечения в том случае, когда подсудимый может скрыться от следствия, своими действиями может воспрепятствовать объективному расследованию. Если это не труп, то он может скрыться от следствия, и может воспрепятствовать.
И. ВОРОБЬЕВА – Чисто теоретически конечно.
М. БАРЩЕВСКИЙ - А должно быть сказано: если подсудимый пытался скрыться от следствия или пытался оказать воздействие на ход расследования. Тогда следователю надо будет доказывать не гипотетически, что он может, тут доказывать нечего, всегда может, а что была совершена попытка. И у нас тут же 70% тех, кого берут под стражу, оказываются на свободе в плане не в тюрьме, а на подписке…
И. ВОРОБЬЕВА – И сколько из этих 70% реально не сбежит?
М. БАРЩЕВСКИЙ - А куда бежать-то? В Лондон?
И. ВОРОБЬЕВА – За границу. Мало ли куда бегут люди.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Почти нереально.
И. ВОРОБЬЕВА – То есть вряд ли.
М. БАРЩЕВСКИЙ - К тому же берут под стражу людей по экономическим преступлениям. По налоговым. У него семья, дети, квартира, куда он будет бегать. От кого. Березовский может уехать в Лондон, ему есть на что жить. А вот Пупкин уедет в Лондон, и что он там будет делать. Таксистом работать? Так он не умеет праворульными машинами управлять. Надо быть реалистами. Просто следователям так удобнее.
И. ВОРОБЬЕВА – Потом не бегать.
М. БАРЩЕВСКИЙ - И вообще в камере пару дней посидишь, во всем признаешься.
И. ВОРОБЬЕВА – Шелковый сразу. Говоря о безнаказанности, хочу спросить про жуткий случай в Москве, когда пьяные милиционеры избили до смерти уроженца Абхазии, 20-летнего молодого человека. Вот Евсюков взрослый человек, мало ли что у него действительно, эти трое я вам сейчас процитирую: 22, 26 и 22 года. Откуда такая безнаказанность у этих уже молодых людей?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тысячу раз уже говорил в эфире, кто идет работать в милицию на эти маленькие должности.
И. ВОРОБЬЕВА – Это понятно.
М. БАРЩЕВСКИЙ - И на такую зарплату.
И. ВОРОБЬЕВА – Это тоже понятно.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Зарплата у них копеечная, а власть есть. Как известно, самый страшный цербер это вахтерша в общежитиях. У этих людей есть власть…
И. ВОРОБЬЕВА – Пока нет. Они еще даже сборы не прошли.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Неважно, они в форме уже. Вот они получили то, за чем они шли. Они же шли не за деньгами, денег там нет. Они шли не Отечеству служить, не будем наивны. И они дорвались. Я думаю, что они трое получат по полной программе.
И. ВОРОБЬЕВА – Что значит по полной?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я думаю, лет по 10.
И. ВОРОБЬЕВА – То есть сроки.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, а то, что возбуждено дело по превышению служебных полномочий, не удивляетесь. Всегда следователи возбуждают по более мягкой статье, проводят расследование, а потом окончательное обвинение предъявляют, в данном случае будет, скорее всего, – убийство по неосторожности. Вряд ли будет доказано умышленное убийство.
И. ВОРОБЬЕВА – Несмотря на то, что они намеренно избивали, может быть не хотели убивать, но избивали.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Это юридические тонкости. Но там разница небольшая по срокам.
И. ВОРОБЬЕВА – Говоря о милиционерах, Петрович из Москвы спрашивает: если бы случай с майором Дымовским не получил широкой огласки, то стала бы к примеру Общественная палата, еще кто-то, вникать во все это?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Коли вы упомянули Общественную палату, я хочу радиослушателям еще раз объяснить, я не являюсь членом Общественной палаты. Все время апеллируют ко мне как к члену Общественной палаты. Не состоял, не участвовал, не был.
И. ВОРОБЬЕВА – Это как пример.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет, конечно, поэтому, когда меня спрашивают о чем-то глобальном, я говорил, что любые изменения в нашей стране возможны при наличии нескольких условий. Первое – политическая конкуренция, наличие второй партии, которая потенциально может сменить правящую партию. И второе – СМИ, которые будут все время дергать за усы власть, причем необязательно президента и премьера, но и губернатора, и главу муниципального образования, и начальника РУВД и кого угодно. У нас сейчас мне кажется, дай бог не сглазить, что за последний год некоторая тенденция к некой большей свободе слова стала намечаться. Потому что даже по этому Дымовскому, было гениальное заявление службы собственной безопасности о том, что он иностранный наймит, работает за чужие деньги. Один раз это появилось, все их высмеяли сразу и больше эту глупость никто не повторяет.
И. ВОРОБЬЕВА – Несмотря на то, что обращение сотрудников милиции продолжаются.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да. И защитная реакция прошла, но общественное мнение благодаря СМИ эту защитную реакцию повесило сушиться на солнышко, на гвоздик. И теперь волей-неволей придется серьезно разговаривать и по поводу Дымовского и по поводу тех других, кто вслед за ним начал свои видеообращения публиковать. Очень может быть, что кто-то из них это делает, чтобы прикрыть собственные грехи прошлого. Но не все ведь. И уж точно то, что они говорят, мы сами видим и знаем. И про лотереи, что Дымовский написал, я знаю давно уже. Когда обязывают покупать. То есть на самом деле только общественное мнение формирует гражданское общество, только гражданское общество может заставить власть думать о населении.
И. ВОРОБЬЕВА – А Дымовский может быть таким гражданским обществом?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет.
И. ВОРОБЬЕВА – Почему?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Дымовский это, цитату вспомнил…, разбудил Герцена. Дымовский и дымовские это уже те, кого допекло внизу. Это когда глас вопиющего снизу идет. А все-таки в гражданском обществе будут формировать при помощи, с их подачи все-таки общественные деятели, политические. Мне кажется, что само население. У нас все время обсуждается вопрос по поводу народных дружин. А я все время жду, что кто-нибудь скажет: а не пора ли нам возродить народные дружины для защиты населения от милиции.
И. ВОРОБЬЕВА – А почему бы и нет.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Вот это и есть гражданское общество.
И. ВОРОБЬЕВА – То есть это реально у нас в стране сделать народные дружины для защиты от милиции?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я сейчас это говорю несколько с преувеличением.
И. ВОРОБЬЕВА – Я понимаю, поэтому я спрашиваю.
М. БАРЩЕВСКИЙ - На уровне стеба. Как только возникнут такие народные дружины, когда милиция почувствует общественную реакцию на свое поведение, вы знаете, кто наверняка больше всех переживает по поводу этого случая около метро Выхино с этими тремя…
И. ВОРОБЬЕВА – Ну неужели Рашид Нургалиев?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Конечно. Наверняка больше всех. Потому что для него это очередной удар под дых. Но дело не в Нургалиеве. Я думаю, что те кадровые офицеры реальные, которых много, не единицы, которые действительно не за страх, а за совесть служат в милиции, я таких знаю, для них это удар ниже пояса. От своих же. Эти люди действительно, я не являюсь адвокатом милиции, но эти люди действительно реально идут под пули.
И. ВОРОБЬЕВА – Я просто пытаюсь понять, тот самый Дымовский человек, который 10 лет проработал в этой системе. Разве можно ему верить, что его вдруг допекло и он решил вдруг покаяться…
М. БАРЩЕВСКИЙ - А я поэтому и сказал, что не дымовские будут создавать гражданское общество. Я до конца Дымовскому не верю.
И. ВОРОБЬЕВА – Ну хорошо, пусть будет любой из этих офицеров, о которых вы говорите. Они же по несколько лет работают в этой системе.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Есть какой-то милицейский профсоюз. Это элемент тоже гражданского общества. Ведь, насколько я помню, в милиции профсоюзы запрещены. Это не совсем легальный профсоюз. Но, тем не менее, эти люди мне кажется, такие люди это те, которые будут формировать общественное мнение и не только мнение, но и общественные действия. У нас очень много общественного мнения в принципе, общественного действия вообще нет. Посмотрите, предложили транспортный налог, вышли автомобилисты, проехали один денечек с флажками белыми, попробовали в Москве акцию, которую разогнали…
И. ВОРОБЬЕВА – Не смогли разогнать в итоге.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Дело даже не в этом. Мало того, что не смогли разогнать, а в том, что транспортный налог немедленно отменили. Немедленно.
И. ВОРОБЬЕВА – Они большую кампанию сделали.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Кампания была малюсенькая. Но она была. Люди действовали. И тут же администрация президента дала команду отозвать этот закон. Еще чернила не обсохли в ГД, как уже Грызлов призывал Совет Федерации его отклонить, а мы его больше не пропустим. Я к тому, что общество должно само действовать, люди.
И. ВОРОБЬЕВА – Да не верят люди, что что-то получится.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тогда пускай хавают то, что имеют.
И. ВОРОБЬЕВА – Про Дымовского еще вопрос есть от Сергея из Тюмени: вы бы на месте Путина встретились с Дымовским?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Слава богу, на месте Путина себя не представляю.
И. ВОРОБЬЕВА – К тому, что Путин должен был встретиться с ним или нет?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Не знаю. Мы же не знаем, кто такой Дымовский. Может за ним такой шлейф идет, что встречаться с ним нельзя. Но когда Дымовский сказал, что я теперь до такого-то числа, если даже Путин меня позовет, я с ним не встречусь, ну у меня к нему интерес сразу пропал.
И. ВОРОБЬЕВА – Он пытался, пытался, ему - нет, нет. Он естественно, сказал: ну и ладно.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Все-таки Путин премьер-министр. Извините. Можно любить Владимира Владимировича, не любить, можно уважать, не уважать, но он занимает должность премьер-министра. И коли ты уж попросился на встречу, если тебе предложат ее, то не выкаблучивайся, а приходи и говори, что тебе есть сказать. А должен был с ним встретиться Путин или нет, не знаю. Потому что когда Путин поехал в Пикалево решать проблему, это все было очень красиво, но у меня это вызвало некоторые сомнения, что это правильно. Потому что не должен премьер-министр решать конкретные ситуации. Премьер-министр, как мне кажется это системный руководитель.
И. ВОРОБЬЕВА – Но разве Дымовский говорил не о проблемах системы?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Но при этом все-таки поездка Путина в Пикалево в итоге оказалась положительной. Я думал, что теперь ему придется ехать по всей стране затыкать дыры, оказалось, что нет. Пикалевский случай очень хорошо повлиял и на работодателей, а не только на работников. Поэтому не берусь судить, не знаю. Системная проблема есть. Дымовский ничего нового сказать не может по этому поводу.
И. ВОРОБЬЕВА – Для нас с вами может и нет.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет, вот для нас с вами может и может сказать что-то новое.
И. ВОРОБЬЕВА – А для простых граждан мне кажется, он много открыл.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, а для премьера, я думаю, что все знают они.
И. ВОРОБЬЕВА – Но это же было бы показательным, если бы Путин встретился с Дымовским.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я думаю тогда оппоненты Путина в первую очередь бы выкинули лозунг, что это чистой воды PR. И что вообще Дымовский это придуманная фигура, чтобы Путин мог лишний раз попиариться, показывая, как он встречается с простым милиционером. На каждый чих найдется реакция. Тем более что к Путину относится кто-то положительно, кто-то отрицательно и что Путин ни сделал – у части населения это вызывает полный восторг, у части – полное неприятие. Это судьба любой публичной фигуры.
И. ВОРОБЬЕВА – Вы упомянули, что в стране должно быть как минимум две большие партии и вас спрашивают: а что мешает создать такую другую партию президенту Дмитрию Медведеву.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Не знаю. А вот что касается правящей партии «Единой России», то я когда в субботу смотрел их съезд, меня вдруг озарила одна мысль, может я просто тормоз и тупой, может надо раньше сообразить. Я вдруг задал себе вопрос: а вообще «Единая Россия» это партия или нет.
И. ВОРОБЬЕВА – А если не партия, то что?
М. БАРЩЕВСКИЙ - О, и вот тут я понял, что это механизм управления. КПСС партией никогда не был. КПСС была механизмом управления экономикой, обществом, страной. Кто был глава горисполкома – никто. А первый секретарь горкома партии. Это был механизм управления. Команды из Москвы до села, до глубинки доходили по партийной линии. Когда «Единая Россия» сегодня де-факто частично, по крайней мере, выполняет эту функцию. Вертикаль власти, которая была необходима для того, чтобы страна стала управляемой, слова Медведева в начале 2000-х о модернизации страны, вызвали просто бы смех. Гомерический смех. Какая модернизация, страна разваливалась. Сегодня Медведев может говорить о модернизации страны, потому что страна стала управляемой. Так вот «Единая Россия» это не партия политическая ни в коей мере, это элемент механизма управления страной. Управления экономикой, обществом, СМИ, подборки кадрового резерва.
И. ВОРОБЬЕВА – Мне не очень понятно, что значит механизм управления. Может быть им отказаться от партийности?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Другой разговор. Вчера в эфире «Эхо Москвы» Е. М. Альбац, с которой я крайне редко соглашаюсь, сказала, что съезд напоминал расширенный партхозактив. Она в какой-то мере была права. Смотрите, кого сейчас включили в высший совет. Шохина, например. Возглавляет РСПП. Матвиенко, понятно – губернатор. На съезде присутствовал Борис Титов. Один из сопредседателей оппозиционной правой партии.
И. ВОРОБЬЕВА – «Правое дело».
М. БАРЩЕВСКИЙ - И масса других интересных участников. Это не съезд партии был, это еще одна Общественная палата, еще один ГД, еще один госсовет. Один из механизмов управления страной. Путин говорил об очень важных экономических вещах. Не партийных, а вещах, которые касаются всей страны, имея в виду, что «Единая Россия» будет способствовать их реализации. Медведев выступил с политической речью. Что это был отчет перед партией, это был призыв партии куда-то, это был идеологический спор? Нет, это было, сейчас слово придумаю, это было обращение к этому механизму, с просьбой или предложением реализовать это на практике. То есть все лидеры государства обращались к тем, через кого, помощью кого они рассчитывают это все реализовать.
И. ВОРОБЬЕВА – Вам не кажется, что было бы странным, если бы Дмитрий Медведев выступил с речью, мол, давайте двигаться туда к партии «Единая Россия», или отчет перед партией. Было бы странно достаточно.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Было бы странно. Все совершенно корректно на самом деле произошло. Если только воспринимать «Единую Россию» не просто как политическую партию. Потому что завтра возникает вопрос: почему Медведев не обратится с таким политическим посланием на съезде ЛДПР или КПРФ.
И. ВОРОБЬЕВА – Так почему же действительно?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Хотя я сегодня в этой студии несколько часов назад записывал на субботу на «Dura lex» передачу с Зюгановым. В порядке анонса скажу, я задаю Зюганову вопрос: а как вы относитесь к посланию президента, идее по модернизации. Мне было очень интересно, как сейчас он будет возражать и спорить. Зюганов говорит: абсолютно за. Полностью поддерживаем Медведева в этой части. Мы об этом говорим, дальше начинается история о том, что КПРФ придумала модернизацию. Неважно. То есть на самом деле, почему я об этом говорю. Есть вещи, которые объединяют нацию. Но проводником власть рассматривает «Единую Россию». Не надо спрашивать меня, как я отношусь к этому проводнику. Как положительному, отрицательному, работающему, не работающему. Как полупроводнику.
И. ВОРОБЬЕВА – А очень хотелось на самом деле.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Как транзистору, сопротивлению. Но не надо подходить к «Единой России» как к политической партии, а воспринимать ее как элемент госаппарата. И все встанет на свои места. И претензии тогда надо будет выдвигать «Единой России» как к элементу госаппарата, а не как к элементу политической партии. Это будут справедливые претензии.
И. ВОРОБЬЕВА – Подождите, если у нас «Единая Россия» не политическая партия, механизм управления и так далее, то, что же получается с политической картиной нашей страны. У нас есть несколько мелких партий и один большой механизм управления.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, это такой же механизм управления, в течение 50 лет был в Японии под названием Либеральная партия, 16 лет в США под названием Демократическая партия. 70 лет в Советском Союзе под названием КПСС.
И. ВОРОБЬЕВА – Да, но в США есть две большие партии.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Это сейчас, сегодня. А после кризиса, 16 лет, после большого кризиса в течение 16 лет у власти была всего одна партия. В Японии 55 лет после войны была одна партия Либеральная, которая только сейчас проиграла выборы впервые. То есть это на самом деле в мировой практике достаточно распространенная система. И только когда государство становится стабильным, когда формируется не процесс, а завершающая стадия, совершенное как бы действие гражданского общества, тогда появляются конкурирующие партии, как сегодня во всей Западной Европе, США, Канаде, как теперь в той же самой Японии. Как в Израиле. И во всех других цивилизованных странах.
И. ВОРОБЬЕВА – Но при этом механизм управления это та самая «Единая Россия» на мой взгляд, должна стремиться к тому, чтобы гражданское общество формировалось, стабильность в стране. Или это будет бесконечная история?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Вы сейчас пытаетесь из меня сделать адвоката «Единой России». Не получится. Потому что не люблю эту партию, как партию не люблю. Говорил это открыто в эфире даже с Володиным, когда сидел напротив меня, я ему сказал: Слава, мы с тобой приятели, но «Единую Россию» не люблю. То есть не скрываю свою позицию как к политической партии. Но страной надо управлять, страна требует управления. 90-е годы, вряд ли сегодня кто-то скажет, что рынок саморегулирующийся это было абсолютно хорошо. Чего-то не совсем сработало. Не до конца. Все классно, но не совсем здорово. Альтернатива вот такая. Но посмотрите, как «Единая Россия», вынужден все-таки ее защищать в какой-то мере, «Единая Россия» пытается в рамках самой себя создать левый клуб, правый и патриотический. И вести какие-то дискуссии.
И. ВОРОБЬЕВА – Ой-ой.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я говорю: пытается. Они тоже сами как мне кажется, понимают, что что-то не то происходит, нет политической дискуссии. Сейчас «Единая Россия» пошла на дебаты со «Справедливой Россией», по телевизору показывают. Вот идут эти дебаты, все-таки они вышли на публику, стали разговаривать. То есть чего-то они пытаются сделать. Но при этом допустим, мой разговор с Володиным в эфире в моей передаче, я пытался что-то выяснить, доказать, у меня не получилось.
И. ВОРОБЬЕВА – Правильно, какая может быть политическая дискуссия, если Грызлов их отменил в парламенте нашем.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да. Тем не менее, все-таки я совсем не являюсь сторонником «Единой России», я думаю, что на следующих выборах очень много голосов получат коммунисты и «Справедливая Россия»…
И. ВОРОБЬЕВА – Почему?
М. БАРЩЕВСКИЙ - А потому что они не обладают таким раздражающим эффектом – первое. И второе – знаете, что сейчас произошло в думе. Произошло событие историческое. Когда голосовался бюджет, три партии, которые в основном друг другу грызли глотку на выборах, это ЛДПР, «Справедливая Россия» и КПРФ, непримиримые враги, они все трое проголосовали одинаково против бюджета. Впервые. Более того, «Справедливая Россия» разработала альтернативный бюджет и положила его на бумагу. Коммунисты и ЛДПР поддержали многие положения альтернативного бюджета, который разработала «Справедливая Россия». То есть, сами того не понимая, как мне кажется, оппозиционеры стали складывать оппозицию. Не услышать это невозможно.
И. ВОРОБЬЕВА – Может быть, они сдружились после того, как все вместе ГД покинули, зал заседания.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Может быть. Но как бы там ни было, нам с вами, простым гражданам, это только хорошо. Потому что если в думе начнутся дискуссии, а дискуссии начнутся тогда, когда не будет партии, набравшей 51%, а будет, условно говоря, две партии, одна наберет 49, другая 39 и две, которые наберут по 10, извините, я неправильно посчитал общие цифры. Вот это будет дискуссионный парламент. А дискуссионный парламент гарантирует как минимум качественные законы. Потому что когда законы некачественные, то получается такая вещь, когда приняли транспортный налог, а через неделю передумали.
И. ВОРОБЬЕВА – Все-таки мне, честно говоря, непонятно, то ли вы выступаете за то, чтобы был этот единый большой механизм, а все остальные партии где-то здесь, то ли вы выступаете за то, чтобы было 39:49. Две более-менее большие партии. Я, честно говоря, не поняла, простите.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Объясню. То, что я рассказывал, это вдруг мое субботнее видение, осознание ситуации, которая сложилась. А как должно быть, как бы я хотел, понятно, что я хотел бы некой полифонии, звуков в ГД.
И. ВОРОБЬЕВА – Никита из Санкт-Петербурга спрашивает: какие практические выводы следуют из того, что «Единая Россия» не партия, а механизм управления?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Просто понимание этого. И не надо от «Единой России» ждать идеологических каких-то прорывов. Но зато с них можно спрашивать, они берутся за программу строительства катков, поскольку у них административный ресурс, давайте катки. Начинают строить кинотеатры - пускай строят. Начинают помогать военным пенсионерам – пожалуйста, ребята, флаг в руки. Вы аппарат госуправления, имеете право, возможности, делайте. А мы вас оценим по результатам ваших дел.
И. ВОРОБЬЕВА – Но при этом они еще и отвечать должны.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, на выборах пускай за это отвечают. Такой механизм госуправления, который на выборах отвечает перед избирателями. На здоровье. Только не надо ждать от них идеологии.
И. ВОРОБЬЕВА – Но функции всех остальных партий маленьких заключаются не в том, чтобы что-то делать, а в том, чтобы критиковать, постоянно атаковать эту большую.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тоже очень неслабая и немаловажная функция, между прочим. И бороться за то, чтобы стать партией власти. Почему нет. Или, по крайней мере, влиять на власть. Это тоже очень важно.
И. ВОРОБЬЕВА – Влиять выступлениями в думе или такими вещами как ЛДПР, КПРФ и «Справедливая Россия» с бюджетом? Я правильно понимаю?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да.
И. ВОРОБЬЕВА – Знаете, хотелось бы закончить программу на веселой ноте. Не могу пропустить этот вопрос из Мюнхена: уважаемый Михаил Юрьевич, вы обещали анекдот про ежика, но пропали на несколько недель. Сегодня расскажете?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Расскажу. Милый детский анекдот. Бегут по лесу две зубочистки. А мимо них пробегает ёжик. Одна другой говорит: ой, смотри, а у нас в лесу автобус пустили.
И. ВОРОБЬЕВА – Вот так вот, Михаил Юрьевич, мы все думали, что вы серьезный человек.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет, ну что вы.
И. ВОРОБЬЕВА – А вы, оказывается, детские анекдоты про зубочистки и автобусы рассказываете. Спасибо большое за ваше «Особое мнение». Это был Михаил Барщевский. Про «Единую Россию», про милицию, про Дымовского и про Магнитского. Спасибо большое всем. До свидания.