Михаил Барщевский - Особое мнение - 2010-05-18

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Я приветствую своего сегодняшнего гостя – Михаила Барщевского. Здравствуйте.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Здравствуйте.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Первый вопрос касается голодовки экс-главы ЮКОСа Михаила Ходорковского. Преподаватель математики из Ленинградской области задает вопрос: как вы считаете, прав ли Михаил Ходорковский, считая, что продление его содержания под стражей по рассматриваемому сейчас уголовному делу, нарушает законодательство? Я напомню, что Ходорковский считает, что не учел суд поправки в УПК, согласно которым обвиняемым по экономическим преступлениям не назначается арест.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Я не хочу присоединять сегодня свой голос ни к тем, кто кричит «ура», и к тем, кто кричит «позор». Судебная практика по применения 108-й УПК не выработана. Достаточно понятно, что делать в том случае, когда человек находится на свободе. Возбуждается новое уголовное дело, экономическое дело, понятно, что брать под стражу нельзя. Судебной практики по применению 108-й в отношении лиц, уже отбывающих наказание, по другому приговору, или уже находящихся в суде за судом, пока не выработано. Насколько я помню закон, там сказано, что нельзя брать под стражу до суда. А дело Ходорковского уже в суде. Даже если забыть про первый приговор.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это же другое дело.

М. БАРЩЕВСКИЙ - В 108-й сказано: до суда. А он уже в суде. Чувствуете разницу. Он в суде по второму делу, по которому продлили срок. То есть его взяли под стражу не до суда, я сейчас не высказываю личные позиции, я растолковываю…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Давайте уберем фамилию Ходорковский.

М. БАРЩЕВСКИЙ - …что в законе сказано. В законе сказано: до суда. А он уже числится как говорят юристы – до судом. Не за следствием. Следствие не вправе брать под стражу по экономическим преступлениям. А он уже числится за судом. Понимаете разницу. Это если формально читать закон. Но практика его применения пока не сложилась. Это одно из самых первых дел по применению новой редакции 108-й статьи. Теперь с моей точки зрения, не с точки зрения закона, я просто не понимаю, почему нельзя было по второму делу изменить меру пресечения на залог. Например. Что бы случилось. Ходорковский убежит куда-нибудь, перестанет в суд являться? Все равно под стражей по первому делу он отбывает наказание. У меня такая некая степень растерянности. С точки зрения моей собственной глупости. Почему я не понимаю. Все-таки я привык считать, что я специалист, разбираюсь, зачем кто и как делает. Здесь я просто не понимаю логику судьи. Дальше без комментариев.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Как будет формироваться практика по этим новым поправкам к этой статье? Это же долгая история.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Нет, я думаю, история 2-3 месяцев. Потому что однозначно понятно, что по тем, по кому возбуждаются уголовные дела, их брать под стражу не будут. Мы говорим только про экономические преступления. Таких, кто отбывает уже наказание и возбуждается новое дело, единицы. Вторая категория. Третья – те, кто уже числится за судом, в отношении которых судебный процесс начался, и они были под стражей на момент начала судебного процесса, до принятия поправок к 108-й. Сколько таких процессов. Ну, 2-3, ну 10 может быть на всю страну. И все они через 2-3 месяца закончатся. Поэтому я думаю, что здесь некоторая неразбериха переходного периода довольно быстро разрешится.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Уже и глава Верховного суда говорит, что он в курсе всего происходящего, в ближайшее время выскажется по этому поводу. Эти слова будут как-то корректировать дальнейшую практику и этот случай?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Слова самого Лебедева В. М. при всем моем уважении к нему с моей стороны, со стороны судейского сообщества ничего не скорректируют. А вот постановление пленума, разъясняющего практику применения 108-й, скорректирует. Другое дело, что это решение судьи будет обжаловано в Мосгорсуд. Потом в порядке надзора может быть обжаловано в Верховный суд. То есть здесь если мы фамилию конкретную исключили, я думаю, что в течение 2-3 месяцев ясность в этом вопросе будет конкретная.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Судебные истории и то, что касается досудебного ареста в последние пару недель никуда не уходят из информационных сообщений. Только все более-менее отговорились по истории смертью Веры Трифоновой в СИЗО №1, как на днях приходят сообщения про еще одну смерть в СИЗО №4 и сегодня уполномоченный по правам человека там был. Федеральная служба исполнения наказаний предлагает законодательно утвердить перечень болезней, с которыми нельзя содержать под стражей обвиняемых. Это как-то может изменить ситуацию?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Прежде всего я сделаю одну ремарку, которая не понравится многим радиослушателям «Эхо Москвы». Но, тем не менее, я сделаю, поскольку объективность такова, что люди умирают везде. Они умирают и дома, и в больнице, и в тюрьме, просто люди умирают.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но при разных обстоятельствах.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Это первое. Просто надо понимать, что не может быть ситуации, что в тюрьмах никто не умирает. Дома умирают, в больницах умирают, а в тюрьмах нет. Такого быть не может по природе человека. Разная ситуация, когда умирает подследственный, которого взяли под стражу от хронической болезни и умирает осужденный, заключенный, отбывающий наказание. Это принципиально разная ситуация. Потому что одних можно было просто не брать под стражу, а у других приговор суда таков, извините. Назначили меру наказания такую. Потому что к тому же не обсуждаем конкретный приговор. Правомерный он или нет, но распространение наркотиков это не детские игрушки.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это было не для распространения.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Приговор у него распространение.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Нет, хранение не для дальнейшего, для собственного употребления.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Тогда наезд отменяется. Потому что за распространение наркотиков я бы давал сроки ой-ой-ой какие всегда. За хранение не давал бы ничего. Будь моя воля. Если хранит для себя, его личное дело. Это не должна быть уголовная ответственность. Но это моя старая позиция. А вот что касается перечня болезней, я думаю, что это было бы очень целесообразно. Потому что сейчас что произошло, вообще у нас последнее время немножко наблюдается интересная тенденция, по крайней мере, применительно к судебной правоохранительной системе власть стала очень прислушиваться к мнению улицы. И это хорошо.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это хорошо?

М. БАРЩЕВСКИЙ – И это хорошо. Потому что слом ГУЛАГа, который по существу проводит Коновалов и Реймер, это да, политическая воля президента, но она была продиктована отношением общества к состоянию пенитенциарной системы. И решениями Страсбургского суда частично. Начало процесса было там положено. Изменения УПК, норма о невзятии под стражу это тоже продиктовано улицей, только улицей бизнесменов. РСПП, Деловая Россия, Опора, они об этом постоянно говорили, потому что это использовалось в качестве инструмента рейдерских захватов. Взятие под стражу. Изменения внесены. Если сейчас ФСИН составит такой перечень болезней, при которых нельзя брать под стражу, то у следователей, которым всегда удобнее, чтобы подследственный сидел, им просто так удобнее, по-человечески их можно понять, и психологически люди в тюрьме ломаются и удобнее, потому что под рукой. И негодяи адвокаты не могут помешать. То когда такой список появится, у следователя будут связаны руки. При таких заболеваниях нельзя будет брать под стражу. Естественно, появляется коррупционная составляющая, когда диагнозы будут ставить за деньги. В нашей стране без этого нельзя. Но это все-таки значительный шаг вперед с точки зрения гуманизации уголовно-исправительной системы и следственной системы. Поэтому это положительная тенденция.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы затронули тему, влияние общества на судебную систему. Кампания, которая разворачивается в каждом конкретном случае, а мы видели массу кампаний, которые касались судебных историй. Мы можем вспомнить Алексаняна, полковника Квачкова, много таких примеров. Это вообще правильно? Потому что тут же есть масса «но».

М. БАРЩЕВСКИЙ - Хороший вопрос. Очень хороший. Давайте, не торопясь в нем разберемся. Когда улица влияет на конкретное судебное решение по конкретному судебному делу, это плохо. А когда улица влияет на формирование законодательства, это хорошо. Понимаете разницу. В конкретном судебном деле власть толпы должна равняться нулю. Потому что эмоции, непрофессионализм по конкретным делам недопустимы. А вот власть толпы на формирование законодательства это по существу народовластие. То есть общественное мнение, общество, народ, при помощи тех или иных проявлений формируют волю законодателя. То бишь тех самых депутатов или президента, которых они вроде как избирали, которые от их имени, выслушав толпу, услышав ее, меняют законодательство. Это совершенно разные процессы. Поэтому влияние общественного мнения по конкретному делу недопустимо. Влияние общественного мнения на изменение законодательства всячески приветствуется.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но история последнего десятилетия, нулевые, вы наблюдаете, что в большей степени власть толпы проявляется и влияет на конкретные дела или все-таки медленно идет трансформация в целом законодательства.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Я не думаю, то власть толпы влияет на конкретные дела за исключением, пожалуй, одного случая. Я не помню фамилию этого водителя, сопричастного к аварии, в которой погиб Евдокимов. Там очевидно совершенно, для меня очевидно, что приговор с обвинительного на оправдательный был под влиянием улицы. Это одно конкретное дело, где была власть толпы. Власть толпы с точки зрения развития законодательства, изменения законодательства она всегда имела место быть, но последние пару лет эта тенденция явно усиливается. То есть короче дистанция между выступлением общества и изменением законодательства. Самый яркий пример это транспортный налог. И это я считаю очень позитивным. Это элементы серьезного роста гражданского общества.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Общество, народ, и пособники террористов. Генпрокуратура объяснила комитету ГД по безопасности, кого следует отнести к пособникам террористов. Как пишут сегодняшние «Ведомости», среди этих несчастных людей оказались борцы за права человека, оппозиционеры, идеологи демократизации. Как говорится в документе за подписью зам. генпрокурора, Виктор Гринь подписал этот документ, анализ оперативной обстановки показывает, что террористы пытаются влиять на массовое сознание. И с помощью тех самых «мнимых борцов за права человека, сепаратистов, участников бандформирований». Всех в одну кучу загребли.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Первое, я не уверен в корректности изложения этого документа газетой «Ведомости». Это не значит, что я их обвиняю в некорректности, просто я не уверен в корректности. Понимаете разницу. Потому что с моей точки зрения Гринь человек достаточно умный и та глупость, которая ему приписывается, вряд ли он мог ее сказать. Здесь возможно интерпретация журналистами была дана. Потому что бесспорным фактом является то, что террористы и идеологи терроризма естественно, пытаются найти слабое звено. С их точки зрения слабое звено это все те, кто противостоят или оппонируют действующей власти. С их точки зрения. С моей точки зрения это нормальные демократические силы. Я могу с ними соглашаться, не соглашаться, но они имеют право на существование. Я сейчас не про экстремистов, я про оппозицию, про сторонников прав человека и так далее. Поэтому здесь нельзя все валить в одну кучу. Но объективно любой, кто борется или оппонирует действующей власти, он получается, что с точки зрения террористов он как бы друг. По принципу: враг моего врага мой друг. Хотя спросите у тех же правозащитников или борцов за права человека, они вам всегда скажут, что террористы гораздо большее зло по сравнению с действующей властью. Просто несопоставимое зло. Террористы преступники, а действующая власть политические оппоненты. Понимаете разницу.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Безусловно.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Поэтому я думаю, что…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Только действующая власть не считает оппозицию политическим оппонентом.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Во-первых, Гринь не есть действующая власть. И второе я совсем не уверен в том, что «Ведомости» корректно изложили позицию Гриня. Потому что то, что вы процитировали как прямой текст Гриня, из него не вытекает, что Гринь называет пособниками террористов правозащитников.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Еще цитата: скоординированность действий оппозиционеров свидетельствует о централизованном воздействии на них со стороны идеологов, «демократизации» России по западному образцу.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Ну, может быть, он Медведева имеет в виду, что Медведев в первую очередь является идеологом демократизации России по западному образцу. А до Медведева 8 лет этим занимался Путин.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Тоже пособник террористов.

М. БАРЩЕВСКИЙ - А до этого 8 лет этим занимался Путин. Моя точка зрения, может быть с ней многие будут не согласны, но если объективно посмотреть на процессы, происходившие в России в нулевые годы за исключением выборов, и всего, что касается выборов, это либерализация экономики, и это демократизация общества по западному образцу. Даже сокращение количества партий, парадоксальная вещь, я вовсе не апологет власти и не собираюсь ее защищать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Говорите всю правду.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Объективно западный образец 4-6 партий. 7 где-то.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Одинаковых.

М. БАРЩЕВСКИЙ - В общем да. С моей точки зрения да. Потому что если вы мне назовете существенную разницу между демократами и республиканцами, лейбористами и консерваторами, я вам будут очень признателен. Наконец меня кто-то просветит.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это очень интересно. Я хочу, чтобы вы продолжили свою мысль.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Даже сокращение количества партий, которое мне не нравится, сторонником которого я не являюсь, но вроде формально это получается демократизация по западному образцу.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А вы бы кого отнесли к пособникам террористов?

М. БАРЩЕВСКИЙ - Террористов в первую очередь. Людей, которые допустили полное отсутствие молодежной политики в России. То есть тех представителей власти, которые допустили ситуацию, притом, что в РФ нет молодежной политики.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Василий Якеменко что ли?

М. БАРЩЕВСКИЙ - Ну какой он представитель власти.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Очень даже прямой.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Я имею в виду тех, кто принимает политические решения. С моей точки зрения «Наши» и «Мы» это попытка создания некого молодежного движения, но она и сверху и снизу идет, но мне это не очень нравится что получается. Проблема гораздо глубже, она не на поверхности лежит. У нас раньше в школе хорошо или плохо, была функция обучения и воспитания. А сегодня в школьной концепции воспитания нет. Сегодня школа занимается только обучением. Был комсомол. Хороший, плохой, как вы понимаете, я был плохим комсомольцем…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я не поверю в это никогда.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Я был очень плохим комсомольцем. Меня даже два раза из комсомола пытались исключить. За очень некорректное поведение во время пражских событий. Просто на педсовете решался вопрос об исключении из комсомола. Тоже характерно, вопрос исключения из комсомола решается на педсовете. Но тем не менее, комсомол хоть как-то организовывал. Школа и спорт. Разделены абсолютно. Это вообще большая тема. Но у нас нет даже четкой формулировки, что мы хотим от молодежи. Чего мы им обещаем дать, а посмотрите программу 2020. Вроде бы основной программный документ, а что там сказано про молодежную политику. Там сказано что-нибудь, что мы ждем от нынешнего поколения 20-летних. Всего лишь через 10 лет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Чтобы все выучились и поехали в Сколково.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Это хорошо. Но в 2020 об этом не сказано. Поэтому сегодня с моей точки зрения питательной средой для терроризма и экстремизма является в основном молодежь. Я не обладаю полной статистикой, но кто интересуется, посмотрите, у меня есть ощущение, что среди выявленных террористов, осужденных экстремистов подавляющее большинство люди до 30 лет. Вот бы где действующей власти надо бы задуматься. Почему так. Почему среди тех, кто впрямую нарушает Конституцию, закон и покушается на основы основ российской государственности, в основном молодые люди. Причем студенчества среди них очень мало. Хотя вроде бы сейчас у нас почти сто процентов молодого населения студенты. Короче говоря, сам черт ногу сломит. У меня нет готовых ответов. У меня есть некое наблюдение и некий испуг по поводу того, что будет через 10 лет. Когда эта молодежь, хорошо, когда молодежь такая как вы. Интересуется политикой, имеет свое мнение, имеет профессию. А в общем, большая часть молодежи либо выживает, либо махнула на все рукой и чума на оба ваших дома. Очень большая часть молодежи так мыслит.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Пока что это все риторические вопросы. Несколько вопросов от наших слушателей касаются вчерашнего решения Европейского суда по правам человека по делу Кононова. Латвия выиграла, Европейский суд поддержал их кассацию. Возникает очень много вопросов. Во-первых, очень резко отреагировала российская сторона. И уже МИД заявляет, что будет смотреть, как там дальше пойдут наши отношения с Европейским судом по правам человека и в Общественной палате начинают правовую экспертизу решения большой палаты. Сергей из Барнаула спрашивает: может ли Россия выйти из Европейского суда в связи с обвинительным приговором Кононову?

М. БАРЩЕВСКИЙ - Судя по реакции, может. Это будет плохо. Но если я не понимаю решения судьи Данилкина о продлении срока содержания под стражей Ходорковского с Лебедевым, то я также не понимаю в этих же терминах решения большой палаты Страсбургского суда. Есть какие-то некие данности, с которыми вроде бы мы живем, вошли в 21 век. Данностью является то, что фашизм это плохо. Сталинизм это плохо. В Европе это приравнено, сравнимые вещи, вроде сейчас в России тоже тенденция к тому, чтобы все-таки признать, что сталинизм это разновидность фашизма, или фашизм разновидность сталинизма. Но никто не оспаривает, что фашизм это плохо. Кононов, насколько я могу судить по СМИ, обвиняется в том, что он привел в исполнение приговор партизанского суда по отношению к пособникам фашистов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А Латвия говорит, что это были мирные жители.

М. БАРЩЕВСКИЙ - О’кей. Во время войны вообще не очень было понятно, кто есть кто особенно в лесах. Будь то белорусские леса или латышские. Но Кононов воевал на стороне противников фашистской Германии. Я не хочу огульно утверждать, что каждый, кто воевал на стороне Советского Союза или стран союзников, автоматически должен освобождаться от ответственности за любые преступления. Типа мародерства, изнасилования, убийства мирных жителей. Но насколько я понял, было установлено, что Кононов действовал не по своему усмотрению, а именно по приговору партизанского суда. То есть он был исполнителем приговора, вынесенного партизанским судом. Можно ли считать его виновным в ошибке, допустим, даже партизанского суда. Это же не он своей властью расстрелял. Принял решение. Это не был суд Линча. А воспринимается это сегодня так, что, во всяком случае, насколько я понял из СМИ, по Интернету, как одобрение борьбы с противниками фашизма. То есть это опять такие ростки профашистские. Это ростки некого косвенного одобрения действий Гитлера. Здесь нет речи о том, что были убиты деятели латвийского движения за освобождение Латвии от Советского Союза. От советской оккупации. Не об этом речь идет. Здесь конкретно совершенно шла речь, когда его осуждал латвийский суд, что он расстрелял мирных жителей по приговору партизанского суда, обвинившего их в пособничестве фашизму. А не противодействию Красной Армии.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Он никакой ответственности не должен нести, потому что он исполнитель.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Это сложный вопрос. Немножко уже другая тема.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это сложная история, в которой должны разбираться специалисты, историки, знакомые с архивами, документами, но это дело попадает в Европейский суд.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Я поэтому пытаюсь очень осторожным быть в выражениях. Потому что я излагаю свое видение ситуации с позиции преподнесенных СМИ. И тому, что мне удалось найти. Я конкретного уголовного дела Кононова не видел. Я предполагаю и знаю по СМИ, что был приговор партизанского суда. Это одна ситуация, и совершенно другая ситуация, если Кононов сам пришел в деревню, увидел троих и решил, а вот они пособники фашизма, взял их расстрелял. Это разные совершенно вещи. Но за делом Кононова стоит, как мне представляется некая ревизия Нюрнбергского процесса. А вот это уже страшно. Может быть, я ошибаюсь, может быть, никакой ревизии результатов Нюрнбергского процесса и нет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы думаете, Европейский суд будет этим заниматься? Проводить ревизию Нюрнбергского процесса?

М. БАРЩЕВСКИЙ - Думаю, что нет. Но, к сожалению, очень многие юристы не являются политиками. Хотите, я вам что называется дубиной по голове. Вы понимаете, после такого решения Страсбургского суда как будет воспринято решение следующее Страсбургского суда, в том числе по ЮКОСу. Теперь отныне любое решение…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Теперь все сомневаются в Европейском суде.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Вот это решение по Кононову дает возможность…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Только потому что, рассмотрев доказательства со стороны Латвии и то, что представляли защитники Кононова, он встал на сторону Латвии, поэтому авторитет Европейского суда пошатнулся в глазах России.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Вот у ура-патриотов отныне появляется возможность говорить о том, что решения Страсбургского суда для нас не указ. Поскольку они в принципе занимают антироссийскую позицию.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Да, по-моему, они и раньше так говорили.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет, все-таки были очень часто решения Страсбургского суда, по которым Страсбургский суд отказывал в исках к России.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Не может же Европейский суд выносить решения с оглядкой на ура-патриотов.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Согласен с вами. Но мне это решение, вы спрашиваете мое особое мнение, мне это решение показалось странным. Непонятным. Потому что за делом Кононовым, ведь дело не в Кононове конкретном, а дело в том, что де-факто вынесено решение, осуждающее человека, воевавшего на стороне Советского Союза против фашизма. За преступление не бытовое, а за преступление, совершенное в рамках военных действий по решению не военного суда, а партизанского.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это какой-то специальный институт партизанский…

М. БАРЩЕВСКИЙ - Не цепляйтесь к деталям. Смысловая часть, когда белорусские партизаны взрывали и пускали под откос военные эшелоны, это тоже они действовали без решения официального суда. Но убивали людей.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Просто у Латвии другая точка зрения.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Так вот не может быть на фашизм точки зрения латвийской, российской или европейской. Она должна быть одна – европейская. Фашизм осужден.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Почему на фашизм-то? Убийство мирных жителей, почему сюда навалили сразу фашизм.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Потому что они были расстреляны, как я понимаю, как пособники фашизма.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Хорошо, скажите, насколько серьезными будут последствия для наших взаимоотношений с Европейским судом. У вас есть какие-то предположения?

М. БАРЩЕВСКИЙ - У меня есть надежды, что не будет серьезных последствий.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть это были эмоции, эмоции и дальше все.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Я надеюсь, что мы не выйдем из Европейского содружества. Мы не прекратим взаимодействовать с Европейским судом. В конце концов, каждый суд имеет право на ошибку. В конце концов, успокаивающе заявляю я. Потому что если мы начнем процесс самоизоляции в Европе, здесь последствия будут катастрофические.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - На последние полторы минуты я хочу нашу постоянную рубрику открыть, Михаил Барщевский об автомобилях. Предлагают всем поменять, первые лица государства могут поменять служебные автомобили с иномарок на отечественные ЗИЛы. ЗИЛ уже сказал, что готов снабдить и президента, и премьера специальными лимузинами. Вы за?

М. БАРЩЕВСКИЙ - Я помню, что Немцов пересаживал все правительство на «Волги». Я не специалист, у Пикуленко надо спросить, способен ли ЗИЛ сделать машину наподобие Мерседеса. Если способен, то я буду очень доволен, что у нас есть машина, пускай и эксклюзивная, те также эксклюзивные экземпляры Мерседесов, бронированная, мощная, надежная. Я буду только рад. Я за патриотизм такой.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Без ура.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Без ура. Сделайте хорошую машину, и конечно я буду, мне будет приятно, что и президент и премьер ездят на хорошей машине.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И остальных чиновников могут пересадить.

М. БАРЩЕВСКИЙ - На ЗИЛы согласен.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - На КАМАЗы можно еще.

М. БАРЩЕВСКИЙ - У меня служебная машина BMW. Но сделанная в Калининграде. И честно говоря, может быть я идиот полный, но какие-то патриотические чувства, что мы можем, оказывается, собирать удачную машину, да не наши инженерные разработки, наша сборка. Но довольно хорошо бегает, без поломок. Надежная машина. Но я рад, что ее делают в Калининграде. Маленькая, но радость.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - В общем, если что, мы можем увидеть вас на ЗИЛе.

М. БАРЩЕВСКИЙ - Я думаю, что до этого еще очень далеко. И вы забыли спросить, хочу ли я занять ту должность, при которой ЗИЛ будет делать хорошие автомобили. Не хочу.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Спасибо большое. Это был Михаил Барщевский в программе «Особое мнение».