Михаил Барщевский - Особое мнение - 2010-05-25
А. ГРЕБНЕВА: Здравствуйте. В прямом эфире программа «Особое мнение». Меня зовут Алина Гребнева, и я с радостью представляю нашего сегодняшнего гостя. Это Михаил Барщевский. Добрый вечер.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер.
А. ГРЕБНЕВА: Михаил Юрьевич, вы решили держать ответ перед нашими слушателями и читателями сайта на прошлый эфир, где выговорили о продлении срока ареста Ходорковскому и Лебедеву. Там был просто обвал комментариев. Люди спрашивают, почему вы именно так истолковали эту 108-ю статью.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я в оправдание себе могу только сказать, что если кто-то внимательно слушал или читал распечатку, я сказал, что у меня нет перед глазами закона, поэтому «насколько помню…» И дальше начал комментировать. Помнил я неправильно. Что касается 108-й, я тогда в эфире сказал, что она, как я думаю и помню, распространяется на тех, кто до суда числился не за судом, а за следствием. Это было ошибочное утверждение. И я благодарен всем, особенно тем, кто в интеллигентной форме на эту мою ошибку обратил внимание. 108-я действует и на тех, кто под следствием, и на тех, кто числится уже за судом. Это пункт первый. Исправился.
Теперь второе. Начну с небольшого комплимента Мосгорсуду. Когда было вынесено кассационное определение по жалобам адвокатов на определение суда о неизменении меры пресечения, в тот же день на сайте Мосгорсуда было вывешено это кассационное определение. Т.е. Мосгорсуд сработал в данном случае очень оперативно, и в открытом доступе было определение суда. Вот оно сейчас лежит передо мной.
Просто чтобы закрыть эту тему, я обращу внимание радиослушателей на следующее. Мосгорсуд, отказывая в удовлетворении ходатайства об изменении меры пресечения, сослался на три вещи. На то, что при избрании меры пресечения основания, предусмотренные 97-й, 99-й УПК, не отпали. Напомню, это когда может скрыться от следствия, оказать влияние на свидетелей и прочее. Совершенно резиновый состав, применяется к любому. Я уже много раз говорил: может скрыться от следствия и может оказать влияние на свидетелей любой человек, если только он не похоронен на кладбище. Поэтому я уже давно предлагаю эту норму закона изменить на следующую редакцию: берутся под стражу те, кто попытался скрыться от следствия или пытался оказать воздействие на свидетелей или воспрепятствовать следствию. Понимаете разницу? Может потенциальной любой, попытался – сел.
Второе основание, об этом довольно мало говорят. Прямо здесь сказано следующее: «Принимая решение о продлении подсудимым таким-то срока содержания под стражей, суд учел и то, что они отбывают наказание в виде лишения свободы по первому приговору». И вот здесь я не нашел в УПК ответа на этот вопрос: действительно, что делать, если лицо осуждено по первому приговору к лишению свободы, а по второму вообще нет оснований для избрания такой меры пресечения, как заключение под стражу. Однозначного ответа в УПК нет, хотя его туда надо было бы записать. Как я понимаю, истинная и основная причина, по которому не изменили меру пресечения, это то, что… А что тогда делать? По первому же приговору срок капает.
А. ГРЕБНЕВА: Человек уже сидит за решеткой. Зачем ему, как говорили адвокаты Ходорковского (в частности, Клювгант), вторая решетка?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Алина, меня уговаривать не надо. Я-то считаю, что в УПК просто надо записать, что по любому последующему делу мера пресечения избирается вне зависимости от того, какая мера наказания назначена по первому делу. Или записать, что если по первому делу лицо отбывает лишение свободы, то по второму всегда избирается арест. Одно из двух. Только в законе должен быть ответ. Не в толковании Хамовнического суда, Мосгорсуда, Верховного суда, а этот ответ должен быть в законе. Я его не нашел, честно говорю.
И третье, то, о чем особенно следует говорить, потому что это уже прецеденты, и это уже опасно, и это уже не только по этому делу, но и по делу Финка прозвучало: суд записал, что в соответствии с частью 1.1 статьи 108-й заключение под стражу в качестве меры пресечения не может применяться в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного статьями такими-то, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности. И вот об этом стоит поговорить особо.
Возьмем мошенничество. С моей точки зрения, мошенничество, которое не в сфере предпринимательской деятельности, это когда к вам на вокзале подходят и продают латунное кольцо под видом золотого. Такой распространенный бизнес. Вот это мошенничество, и это не в сфере предпринимательской деятельности. То, что предъявляется Финку, в частности, Ходорковскому и Лебедеву, с моей точки зрения, это все-таки предпринимательская деятельность. Потому что если это не признавать предпринимательской деятельности, то тогда что же является предпринимательской деятельностью, в особенности в деле Финка, судя из того рассказа, который был у него на «Эхо Москвы»?
А. ГРЕБНЕВА: А зачем нужно было суду этот пункт включать?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Не могу вам сказать. Я слышал такое мнение, что судебная система просто пошла на прямой саботаж решений Медведева. Я не думаю, что это правильное утверждение, что это прямой саботаж. Я думаю, что это просто соответствующее толкование, поскольку у нашей системы в принципе обвинительный уклон, то могу предположить, что поскольку по Финку повторяется то же самое, то, что по-английски называется nothing personal, здесь просто такой вот обвинительный уклон сказывается.
И я очень надеюсь, что Верховный суд в ближайшее время своим постановлением, которое имеет руководящее значение, разъяснит, что такое предпринимательская деятельность применительно к статье 108-й УПК. Потому что в противном случае дров наломаем массу. Более того, это будет некая дискредитация законодательной инициативы президента и закона, который приняла Государственная Дума, зная, что эта ситуация вызвала оживленные споры в Государственной Думе среди юристов. Потому что тоже многие из них посчитали, что предпринимательская деятельность – это все-таки любая деятельность в сфере предпринимательства, осуществляемая от имени или в отношении физического лица, в отличие от торговли латунными кольцами.
А. ГРЕБНЕВА: Но процесс по второму уголовному делу Ходорковского и Лебедева продолжается. Накануне в Хамовническом суде в качестве свидетеля выступал Михаил Касьянов. Кроме того, суд согласился вызвать в качестве свидетелей Грефа и Христенко, при этом отклонил предложенные защитой в качестве свидетелей кандидатуры Путина, Сечина и Кудрина. Как вы могли бы политически, юридически объяснить, почему Греф, Христенко вызываются, Путин и компания другая не вызываются?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Прежде всего, я напомню, что я когда-то говорил о том, что я дело «Юкоса» не комментирую в принципе. Сейчас вы меня подвигаете к тому, чтобы я прокомментировал. Я вам дам сугубо формальный комментарий. Конечно, не политический, а юридический, сугубо формальный. На момент осуществления деятельности «Юкоса» Путин был президентом Российской Федерации, а не премьер-министром, экономикой не руководил и формально никакого отношения к деятельности «Юкоса» не имел. Сечин был помощником президента, был заведующим секретариатом и тоже к экономике никакого отношения не имел. Христенко был министром промышленности, т.е. имел непосредственное отношение к деятельности «Юкоса». Греф был министром экономического развития и торговли, на тот момент времени это называлось так, и, соответственно, тоже имел отношение к деятельности «Юкоса». Кудрин – министр финансов, только получал налоги, не относился к деятельности «Юкоса», к нефтедобыче. Касьянов был премьер-министром, соответственно, руководил экономикой и к деятельности «Юкоса» отношение имел. Я думаю, что суд исходил из формального признака, кто имел, а кто не имел отношение к деятельности «Юкоса». Насколько формальный признак соответствует политическому значению, я оставляю без комментариев.
А. ГРЕБНЕВА: В нашей студии Борис Немцов позволил себе смело заявить, что у Путина просто «ходорофобия», именно у Владимира Путина.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Это мнение Бориса Ефимовича Немцова.
А. ГРЕБНЕВА: Вы не исключаете, что возможны какие-то политические мотивы?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я не психоаналитик.
А. ГРЕБНЕВА: Это «Особое мнение» Михаила Барщевского. На сайте идет видеотрансляция, там вы можете его увидеть. Давайте не уходить далеко от судебных дел. Пресненский суд Москвы сегодня отклонил иск учредителей газеты «Ведомости» к спикеру Госдумы Борису Грызлову о защите деловой репутации. Уже был отклонен иск журналиста «Московского комсомольца» Александра Минкина. Всех возмутили слова Грызлова, который после теракта в метро поставил публикацию в «Ведомостях», в «МК» и заявление Доку Умарова… Он сказал, что это, возможно, звенья одной цепи, и всё это связано.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Он не так сказал.
А. ГРЕБНЕВА: Я могу вам процитировать. Он сказал, что «вызывает подозрение, что эти публикации и действия террористов связаны между собой», цитата по агентствам.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Смотрите. Я не видел иска «Ведомостей», я видел иск Минкина. Сразу скажу, что мои симпатии, конечно, на стороне Саши Минкина, человеческие симпатии на стороне Саши Минкина. Нечего сказать, мы довольно много лет с ним приятельствуем, поэтому мои человеческие симпатии на его стороне. Но когда я увидел этот иск, я понял, что он дело проиграет.
А. ГРЕБНЕВА: Вы не могли юридически проконсультировать и подправить какие-то пункты?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я не имею права этого делать, поскольку как госслужащий я не имею права консультировать частных лиц. Это первое. Слава богу, в мои обязанности не входило консультировать Грызлова тоже, то у Грызлова защитительная позиция была совершенно элементарная, просто как таблица умножения.
А. ГРЕБНЕВА: Что это оценочное мнение.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Да нет, даже еще лучше. Поскольку решение уже прошлое и оба решения вынесены… Грызлов мог сказать: естественно совершенно, что я сказал, что это события взаимосвязанные, вначале происходят теракты, а потом в связи с ними происходят публикации Минкина, «Ведомостей» и заявление Доку Умарова. Они все взаимосвязаны, они все связаны с терактом.
А. ГРЕБНЕВА: Есть еще одна цитата: «Если мы проанализируем три этих источника – «Ведомости», «МК» и Доку Умарова, то увидим, что фактически они варились в одном соку».
М. БАРЩЕВСКИЙ: И сок этот называется российская действительность.
А. ГРЕБНЕВА: Т.е. не придраться к спикеру Госдумы.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я же формально сейчас говорю, какую позицию можно было занять Грызлову и какую, наверное, он занял. Не знаю, какие объяснения на иск он давал. Чисто юридически, формально юридически Грызлову было очень легко вывернуться из этой ситуации, тем более что всегда есть еще такой универсальный способ, когда тот, в отношении кого заявлен иск, говорит, что «это мое оценочное суждение, это мое мнение, имею право».
А. ГРЕБНЕВА: Почему же тогда бывают проигранные со стороны журналистов суды властям, когда какая-то критика звучит?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Вы ждете от меня краткой лекции по ведению дел этой категории?
А. ГРЕБНЕВА: Нет, не будем краткую лекцию устраивать. Просто надо думать хорошо над формулировками, чтобы можно было сказать, что просто я делаю оценочное заявление.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Конечно. Я понимаю, что сейчас понимаю, что не приобрету симпатии… Есть такая передача «Момент истины» Караулова, которую недавно Союз журналистов, рассматривая заявление Жириновского, вынес гениальное решение, смысл которого сводился к тому, что заявление Жириновского в отношении передачи «Момент истины» не подлежит удовлетворению, поскольку «Момент истины» не является журналистикой в собственном смысле этого слова.
А. ГРЕБНЕВА: Это было действительно решение суда?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Решение Палаты по общественным спорам. Я получил большое, почти сексуальное удовольствие, читая эту формулировку. Андрей Караулов, он всегда говорит: «По нашему мнению…», и дальше идет текст. И не придерешься, это по нашему мнению.
А. ГРЕБНЕВА: Еще один суд и судебное решение. Верховный суд Чечни подтвердил, что статья в большой энциклопедии издательства «Терра», касающаяся чеченцев и Чечни является экстремистской. Издательство уже заявило, что будет обжаловать.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я это комментировал уже. Я не читал эту статью, но я слышал ее цитирование на волнах «Эхо Москвы», слышал прямую цитату. Я еще тогда высказал свое возмущение по этому поводу. За давностью я цитату уже не помню.
А. ГРЕБНЕВА: Там есть, что чеченцы – бандиты, устраивают русскую резню и так далее.
М. БАРЩЕВСКИЙ: По моему мнению, это фашизм. Обвинение нации в чем-то, по моему мнению (это к вопросу об исках ко мне со стороны издательства «Терра»), это фашизм. Признали, что это экстремизм. Правильно сделали. Никто не вправе обвинять народ.
А. ГРЕБНЕВА: Другой вопрос, как это вообще процедурно смогло появиться в печати. Это никто не проверяет?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Понятия не имею. Не важно, речь идет о чеченцах, о русских, об украинцах, евреях, якутах, о ком угодно, хоть даже об американцах. Нельзя приписывать народу какие-то отрицательные черты, это в принципе неверно. Это неверно по сути, это аморально, это безнравственно. А с учетом нашей внутренней ситуации раздувать противостояние между Чечней и Россией – объективно это антироссийская провокация, потому что она направлена на то, чтобы вбить клин между Чечней, чеченцами и остальными россиянами. Чеченцы – такие же россияне.
А. ГРЕБНЕВА: И логичным будет внесение этого одного тома энциклопедии в список экстремистской литературы.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Я не сторонник этого. Разумно было бы, с моей точки зрения, если бы издательство «Терра» само изъяло этот том из обращения, не дожидаясь действий государственных структур, которые должны бороться с экстремизмом, и отредактировало бы эту статью с точки зрения здравого смысла, во-первых, исторической правды, во-вторых, и политкорректности, в-третьих.
А. ГРЕБНЕВА: Если брать статью о чеченцах или просто какую-то историческую статью, кто должен определять эту историческую правду? Где этот всезнающий человек, который всё про всех расскажет?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Не надо подводить меня к идее введения цензуры, я категорически против цензуры, я имею в виду цензуру внешнюю. Но я за цензуру внутреннюю. В издательстве «Терра» есть редакторы. Это хорошее издательство, издающее много литературы. Есть свои редакторы, которые должны просто думать, прежде чем визировать такие тексты. Если есть историческая правда, что среди чеченцев были такие-то и такие-то бандиты, то можно их перечислить. Но обвинять народ в склонности к бандитизму неправильно. Это исторически неправильно. Нет плохих народов и нет народов избранных. Все народы одинаковые, среди всех народов есть гении и подонки дураки и умницы, герои и предатели.
А. ГРЕБНЕВА: Давайте поговорим еще о народах и об отношении к ним. В частности, об отношении к американскому народу, вернее к американским родителям, которые усыновляют детей из России. Прокуратура округа Йорк в американском штате Пенсильвания будет добиваться смертной казни для Майкла и Наннет Крейвер. Их обвиняют в истязании и доведении до смерти мальчика, усыновленного из России, Вани Скоробогатова. Смертная казнь.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я всегда был противником смертной казни. Всегда. Я считаю, что гораздо более действенная и более жесткая мера – это пожизненное заключение. В данном случае, из России мальчик, не из России, значения не имеет. Другое дело, что у нас в России до недавнего времени вообще считалось, что отношение к ребенку – это внутреннее дело семьи. Слава богу, сейчас это потихонечку начало меняться, что это дело государства. А что касается иностранного усыновления, поскольку косвенно этот вопрос звучит…
Недавно была одна телевизионная передача. Меня пригласили на ее съемки под тем соусом, что мы будем говорить о проблемах усыновления в России. Хотя я довольно редко сейчас хожу на телевидение, я согласился, потому что проблемы усыновления в России – это тема актуальная. Когда я пришел, я обнаружил, что тема передачи о введении моратория на усыновление, не американцами, а вообще, в принципе моратория. Я поступил очень неинтеллигентно, мне это в последнее время свойственно, я устроил скандал и во время записи ушел.
Потому что я считаю аморальной саму постановку вопроса о моратории на усыновление. В стране, в которой полным-полно детских домов, огромное количество детей и бездомных, и брошенных, взятых под опеку государства и не взятых, говорить об отмене усыновления или о моратории на усыновление просто безнравственно и преступно.
Почему я вспомнил об этой передаче? На этой передаче прозвучала очень интересная цифра. Ведущая с пафосом матери-родины, зовущей на баррикады, сказала: «Вы представляете себе, начиная с 2000 года в семьях усыновителей погибло 25 детей».
А. ГРЕБНЕВА: Это каких усыновителей?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Не важно. В принципе. Т.е. за 10 лет в семьях усыновителей погибло 25 детей, говорит она с пафосом и наигранной дрожью в голосе, не зная того или забывая о том, что в российских семьях и без усыновителей, в традиционных семьях в год от истязаний гибнет две тысячи детей. Т.е. за 10 лет получается 20 тысяч в среднем. 20 тысяч против 25. И вот под этим соусом эта ведущая пыталась поговорить об отмене усыновления.
А. ГРЕБНЕВА: А почему вы не остались и не донесли здравую позицию?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Есть вещи, которые даже обсуждать нельзя. Нельзя обсуждать, с моей точки зрения, то, что Советский Союз сыграл колоссальную роль в победе над фашистской Германией. Нельзя обсуждать, что Гитлер был извергом. Нельзя обсуждать, с моей точки зрения, что Сталин был людоедом. Просто это уже не тема обсуждения. Нельзя обсуждать, какие народы лучше и хуже. Нельзя обсуждать, это недопустимо, неприлично.
Точно так же, как сегодня в России нельзя обсуждать, нужно усыновление в принципе – я сейчас не беру Америку – или не нужно. То, что на американцев оказывается давление путем введения моратория на усыновление в Америку, для того чтобы заставить американцев подписать двустороннее соглашение, это, наверное, тактически правильно. Но запрещать иностранное усыновление нельзя. Вот если те россияне, которые выступают против иностранного усыновления, тот же самый Жириновский, вот он усыновит кого-нибудь сам или скажет, что члены ЛДПР усыновили столько-то детей, вот тогда пускай разговаривает. А пока о запрете на иностранное усыновление очень любят поговорить те, кто ничего не делают: ни детским домам не помогают, ни детей не усыновляли. Это всё разговоры. А те, кто делают, они просто делают и молчат. Они дело делают.
А. ГРЕБНЕВА: Я напомню, что Михаил Барщевский тоже относится к числу…
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я не к этому, это не тема.
А. ГРЕБНЕВА: Не все слушатели знают, что вы усыновили детей из детских домов.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Не об этом речь. Речь идет о том, что в чужом глазу соломинку… Трепаться не надо, надо дело делать.
А. ГРЕБНЕВА: «Особое мнение». Мы продолжим после перерыва и продолжим говорить о детях и о российской школе. ГУВД предлагает ввести ответственность для администраций школ, если ученики этого учебного заведения во время учебных занятий совершили какое-то преступление. Чтобы наказание было не только в отношении несовершеннолетних, но и для директоров школ тоже были какие-то последствия. Кроме того, поговорим о моральном облике учителя. Патриарх Кирилл сегодня, в день последнего звонка сказал, что должны давать моральные обеты наши российские преподаватели. Вернемся после небольшого перерыва в студии «Эхо Москвы» и телеканала RTVi.
НОВОСТИ
А. ГРЕБНЕВА: Вторая часть программы «Особое мнение». В студии «Эхо Москвы» и телеканала RTVi Михаил Барщевский. Михаил Юрьевич, возвращайтесь к нам.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я с вами.
А. ГРЕБНЕВА: Давайте буквально в режиме нон-стоп, потому что есть и другие темы. Первое, что касается школ. ГУВД Москвы предлагает ввести ответственность администрации школы за преступления, совершенные учащимися во время учебных занятий.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Не лишено здравого смысла, потому что мы отдаем своих детей в школу, значит, школа несет ответственность за их поведение в это время, во время, когда они находятся под присмотром школы. Поэтому такая ответственность не лишена здравого смысла. Другое дело, что, насколько я знаю – пускай специалисты в области образования меня поправят, – в концепции нашей сегодняшней школы не заложено, что школа вообще выполняет функцию воспитания. Она выполняет функцию обучения, но не функцию воспитания, насколько я знаю. И тогда возникает странный вопрос: если они не воспитывают, то как же они отвечают?
Я считаю, что школа должна выполнять функцию воспитания тоже. Не обязательно идеологического воспитания, но, по крайней мере, нравственного и морального, законопослушного. У нас в ассоциации юристов в России есть такой человек Алексей Александров, который отстаивает идею необходимости введения в школах с 1-го класса по 11-й включительно основ права, правового обучения. И надо сказать, что я отношусь к числу тех, кто его очень поддерживает. Наши школьники юридически совершенно безграмотны. Потом, когда школьники становятся студентами, они остаются юридически безграмотными. Потом мы имеем юридически безграмотное население. А потом мы слушаем, как президент говорит, что у нас правовой нигилизм в стране. А почему бы ему не быть, когда праву никто не учит? Поэтому я сторонник того, чтобы было правовое воспитание в школе, нравственное воспитание тоже, кстати говоря.
А. ГРЕБНЕВА: А религиозное?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Ни в коем случае. Основы религии как культурологический предмет или история религии – обязательно. Потому что не зная истории религии, человек просто не понимает бОльшую часть искусства, особенно изобразительного искусства средних веков, эпохи Возрождения, да и современного искусства тоже.
А что касаемо предложения ГУВД, то, повторяю еще раз, в принципе, оно нормальная, но есть такая опасность, как то, что называется объективное применение, когда лицо привлекается к ответственности не за вину, а по факту наличия преступления. Поэтому о должностной или административной ответственности директора школы за преступление, совершенное школьниками, это, наверное, да. А вот что касается уголовной ответственности, то, скорее всего, нет.
А. ГРЕБНЕВА: Давайте к следующему предложению. Это уже патриарх Московский и Всея Руси Кирилл. На Всемирном русском народном соборе он заявил, что личная жизнь педагогов и профессоров не является только их личной жизнью. Он говорил, что они должны давать обет, хранить высокую нравственность, чистоту жизни, святость брака, быть примером во всем. Уже на смс нам приходят вопросы по поводу отсутствия тайны личной жизни: «А если учитель – лесбиянка, например, тогда что, запрет на профессию?»
М. БАРЩЕВСКИЙ: Прежде всего, я начну с того, что пускай каждый занимается своим делом. Кесарю – кесарево. У нас церковь отделена от государства, у нас школа отделена от церкви. Поэтому мне кажется, что церкви вообще не надо было бы лезть в школьные дела в принципе. Если они отделены, то отделены. Это первое.
Второе – благие пожелания, не подкрепленные расчетами, здравым смыслом и нормативными актами, это хуже, чем отсутствие благих пожеланий. Никто не станет спорить с патриархом, что школьный учитель должен быть образцом нравственности. Согласен. Но это отнюдь не означает, что от обетов что-то зависит. У нас очень многие дают обеты, и священнослужители дают разных конфессий обеты при посвящении в сан. Только не факт, что они все соблюдают. Помните скандал с католическими священниками-педофилами. Дело не в обетах, а дело в воспитании, в создании определенного климата.
У нас в обществе достаточно противоречивое отношение – вы сказали про лесбийские наклонности – вообще к гомосексуализму в любой форме, у нас в обществе отношение неоднозначное, мягко говоря неоднозначное. Нетерпимость есть в этом плане. Более того, сегодня мы говорим о том, что школьный учитель не должен быть гомосексуалистом. Ладно. Допустим. Мне это приятно слышать.
А. ГРЕБНЕВА: А он может быть гомосексуалистом, просто не пропагандировать это среди детей, а ходить и выполнять свои обязанности?
М. БАРЩЕВСКИЙ: Естественно. Я хочу даже пойти дальше. А дальше мы говорим: как школьным учителем может быть тот, кто убивает животных? Т.е. школьный учитель не должен быть охотником. Логично?
А. ГРЕБНЕВА: Логично.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Дальше. А может быть школьным учителем атеист? С точки зрения патриарха Кирилла и ряда родителей, ни в коем случае. А может ли школьный учитель быть верующим? С моей точки зрения, нет, ни в коем случае. Как мы будем договариваться? Назовите мне любую черту школьного учителя, и я вам тут же скажу, с чьей точки зрения он не должен быть учителем. Допустим, он любитель футбола. Я не хочу, чтобы моего сына увлекали футболом.
А. ГРЕБНЕВА: Только хоккеем.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я хочу, чтобы он в шахматы играл. И далее по тексту. Поэтому прежде чем высказывать благие пожелания... действительно благие пожелания, я понимаю, что патриарх Кирилл руководствовался наилучшими соображениями. Только надо понимать, что светское общество – это светское общество, у него свои законы. А у церковного общества, религиозного общества, теологического общества, у него свои законы. И не надо их смешивать.
А. ГРЕБНЕВА: Давайте еще успеем до конца разобраться с вопросами наших радиослушателей. Михаил, малый бизнес, Вологда, он просит вас прокомментировать принятый в первом чтении законопроект о нулевом уровне промилле содержания алкоголя в крови.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Мне этот законопроект не нравится два раза. Я понимаю, что в моем положении критиковать законопроект, внесенный президентом… Но поскольку у нас все-таки демократия, президент у нас, по-моему, человек очень разумный, нормально относящийся к критике… В силу должностных обязанностей я буду отстаивать этот закон, если он будет оспорен в Конституционном суде, но лично мне он кажется неправильным по двум причинам, как я сказал.
Первая причина – законодательство должно быть стабильным. Вот мы приняли закон о 0,3 промилле пару лет назад. Действительно, количество смертей на дорогах по вине пьяных водителей сократилось на 30%. Т.е. закон работает, реально работает. Сейчас в новостях Кирьянов опять по этому поводу сказал, что в этом году сокращение на 20%. Т.е. еще при старом законе, при 0,3% у нас идет огромное, обвальное сокращение пьянства за рулем. Уже работает.
Власть должна, с моей точки зрения, всегда заботится о собственной репутации. Принимая этот закон, мы тем самым говорим: вот тогда мы погорячились и были неправы. Да, ошибки надо исправлять, если это была бы очевидная ошибка. Но очевидно, что те драконовские меры, которые были приняты против пьянства за рулем, они работают, и сегодня у них практически нет противников. Я сейчас беру и лишение прав на два года и так далее. Люди к этому привыкли и реально перестали пить за рулем. Реально служба «Трезвый водитель», по крайней мере в Москве, работает. У меня несколько друзей при мне пользовались. Мне было забавно это наблюдать, когда они были у меня в гостях и вызывали трезвого водителя. Люди боятся. И слава богу. Это первая причина, по которой он мне не нравится.
И вторая причина. У каждого человека есть своеобразие организма, и 0,1-0,2 – это может быть естественный фон. Плюс, не буду повторять банальности типа валокордина и кефира, которые дают 0,1. Я человек не пьющий, поэтому мне здесь трудно на себя примерять. Но я иногда в жару выпить не бутылку, а стакан пива, кружку пива 0,25…
А. ГРЕБНЕВА: Или даже кваса.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Про квас не знаю. Выпить кружку пива 0,25, даже не 0,33, это приятно. Ей-богу, никак это не сказывается на моей способности водить машину. Более того, откуда я знаю, что со мной будет утром, если я вечером выпил бокал вина. По логике, со мной и вечером-то ничего не будет. А поскольку ответственность драконовская, то я боюсь, что это будет довольно коррупционноемкая мера – 0 промилле вместо 0,3.
А. ГРЕБНЕВА: Есть еще шанс завернуть? Еще два чтения, еще Совет Федерации. Мы помним, как Совет Федерации вставал стеной против тех же пошлин…
М. БАРЩЕВСКИЙ: Призываю радиослушателей присмотреться сейчас к Совету Федерации. Совет Федерации совсем не является такой организацией, которая тупо штампует то, что принято Государственной Думой.
А. ГРЕБНЕВА: Но для этого должен пойти общественный протест против этих 0 промилле.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я повторяю, есть две вещи, которые меня смущают. Я понимаю, что благое намерение – бороться с пьянством в России. Потому что дело ведь не только в автомобиле, а дело в том, что страшная деградация населения из-за алкоголизма. Страшная деградация. Поэтому с пьянством бороться нужно. И я поддерживаю меры, направленные на прекращение продажи спиртного по ночам, на удорожание водки – всё это поддерживаю. Но просто начинать надо было не с автомобиля, мне так кажется.
А. ГРЕБНЕВА: Это бесконечная тема, мы продолжим ее в других эфирах. Спасибо большое. «Особое мнение» Михаила Барщевского.