Геннадий Онищенко - Особое мнение - 2010-09-02

М.КОРОЛЕВА: Здравствуйте, это действительно программа «Особое мнение». Я – Марина Королева. И наш сегодняшний гость, гость программы «Особое мнение» - Геннадий Онищенко, главный государственный санитарный врач РФ и руководитель Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека. Геннадий Григорьевич, здравствуйте.

Г.ОНИЩЕНКО: Здравствуйте.

М.КОРОЛЕВА: Мы рады, что вы к нам успели на эфир, потому что здесь те, кто смотрел видеотрансляцию, могли видеть другого человека, но вы успели. Вы успели к самому началу эфира. Итак, я напомню, что связаться с нами можно по телефону +7 985 970 4545. Это телефон для ваших смсок и ваших вопросов Геннадию Онищенко. Ну и, кроме того, я напомню, что можно смотреть нас на видеотрансляции www.echo.msk.ru, и вопросы Геннадию Онищенко вы присылали на наш сайт. Я думаю, что вопросы мы будем задавать по мере эфира. Геннадий Григорьевич, прежде чем переходить к вопросам дня сегодняшнего, давайте мы вернемся в недавнее прошлое, в жару и дым этого лета, потому что по этому поводу у нас вопросов тоже много. Вот, например, студент из Москвы вас спрашивает: «Как называлась та ситуация, когда в Москве был дым, смог, сажа, пепел, а дети и беременные женщины находились в городе и дышали этим дымным воздухом? Это была антисанитарная ситуация, и почему не назначили эвакуацию?»

Г.ОНИЩЕНКО: Ну, эвакуация в данном случае была абсолютно не показана. Студенту можно так говорить, а людям постарше, например, людям моего возраста, когда мы устроили эвакуацию из чернобыльской зоны, а потом когда спохватились и посчитали, чем это обошлось, то оказалось, что эвакуация из чернобыльской зоны для здоровья, для потери жизни была гораздо более опасной ситуацией, нежели если бы они даже там остались. Хотя чернобыльская ситуация, конечно, была гораздо более сложная, чем та, которая сейчас.

М.КОРОЛЕВА: А каким образом, Геннадий Григорьевич?

Г.ОНИЩЕНКО: Очень просто. Я – человек среднего возраста. Меня вырывают из моей привычной среды, из того микромира, который я себе создал, вывозят. Некоторых вывозили даже в более комфортные условия, давали новые квартиры, жилье. Я не знаю, где магазины. Я не знаю, где мои близкие, где все те люди, с которыми я прожил большую часть жизни. И рушилось все у людей. Они не оценивали ничего, кроме этого.

М.КОРОЛЕВА: Ну а если смертельная опасность?

Г.ОНИЩЕНКО: Нет, в данном случае смертельной опасности не было. Здесь был баланс. Все, что мы говорили, а мы спокойно говорили, что – останьтесь дома, не ходите на улицу, и ведь в той ситуации, которая была совсем недавно, главную роль все-таки играло солнце. Не смог, не дым, даже не микрочастицы, та взвесь, которая попадала в наши альвеолы. Все-таки главное и довлеющее было за аномально высокой температурой. А для этого надо было просто остаться дома. Нужно было просто умерить свои нагрузки. Нужно было откорректировать свой режим питья. И все. И это было хорошо. Еще одна тема, очень больная тема, которую вы, может, мне и не зададите в силу своей воспитанности…

М.КОРОЛЕВА: Нет, я думаю, что вопросы слушателей все компенсируют, так что не волнуйтесь.

Г.ОНИЩЕНКО: Я насчет слушателей не беспокоюсь. Я думаю, они скажут все, что они хотят сказать. А все-таки главную тему я затрону. Сколько же было потери для здоровья, во сколько раз превышало ПДК в данный момент? Вот когда говорили, аномально высокое превышение, в 10 раз…

М.КОРОЛЕВА: Ну, в 7-10 раз, нам такие цифры говорили.

Г.ОНИЩЕНКО: Говорили. И не всегда они были кстати. Не всегда говорили корректные цифры. Но дело не в этом. Дело в том, как подавать информацию, какую модальность этой информации дать. Ведь не случайно за всю историю существования врачебного дела одному только врачу дано право не говорить всю правду.

М.КОРОЛЕВА: Ну, есть разные традиции. В России это так, в других странах по-другому.

Г.ОНИЩЕНКО: Нет, это цивилизованная традиция. Даже самая прагматичная, самая суровая, я бы сказал, по отношению к нравственности американская традиция, и та предусматривает такую возможность. Ну представьте себе, наснимали бы видеороликов из прозекторских наших и показывали бы их каждый день. Показывали бы как доминирующую информационную поляну.

М.КОРОЛЕВА: Да нет, ну об этом никто не говорит. Говорят об информации. О необходимой информации.

Г.ОНИЩЕНКО: Так вот информация нужна. И я тогда всем ответил, и, кто нужно, заметил, что когда закончится это все, мы вам все расскажем. Мы расскажем об отдаленных последствиях, и такие расчеты мы дали и сейчас ведутся, и, в частности, я могу сегодня их привести по Свердловску, где мы рассчитываем отдаленные последствия в результате того, что произошло – и по температурному фактору, и по фактору химическому, и по фактору физической взвеси, которая была в воздухе рабочей зоны и дыхания обычного человека в городе Москве и в других городах, которые были подвержены. Но в тот момент этого не нужно было. Нужно было говорить, что нужно делать. Я не представляю, как бы вы себе обеспечили эвакуацию 10-миллионного города. Это сама по себе катастрофа.

М.КОРОЛЕВА: Нет, речь не шла о том, чтобы эвакуировать всех. Но беременные женщины, дети, старики, плохо себя чувствующие люди.

Г.ОНИЩЕНКО: Во-первых, давайте возьмем (неразб.)…

М.КОРОЛЕВА: Да, буквально через полминуты мы должны будем прерваться. Я просто напомню, что у нас в прямом эфире Геннадий Онищенко, главный государственный санитарный врач РФ, и он отвечать будет в том числе и на ваши вопросы. Вы можете задавать их по +7 985 970 4545. Через минуту мы вернемся в эту студию.

РЕКЛАМА

М.КОРОЛЕВА: И мы продолжаем программу «Особое мнение». Геннадий Онищенко, главный государственный санитарный врач РФ и руководитель Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, вот так называется это ведомство. +7 985 970 4545 – это телефон для ваших вопросов, и не забывайте про видеотрансляцию. Геннадий Григорьевич, ну вот чтобы эту тему уже как-то завершить, связанную с летом, с дымом, с жарой, со смогом, вот вы же сказали, что заболеваемость ОРВИ с похолоданием увеличилась. А вот это не может ли быть как-то связано с последствиями и смога, и жары в том числе? Может быть, есть какие-то последствия, которые мы будем видеть сейчас, которые буквально, как снежный ком, будут нарастать?

Г.ОНИЩЕНКО: Ну, у нас с вами сентябрь всегда был месяцем подъема заболеваемости. Шло банальное проэпидемичивание, когда наши детки, вернувшись в школу…

М.КОРОЛЕВА: Вот это что такое?

Г.ОНИЩЕНКО: Проэпидемичивание? Я привез из Мордовии своего вируса, а вы с Багамских островов – своего. Мы встретились за одной партой и обменялись этими вирусами.

М.КОРОЛЕВА: А вот это происходит… как вы сказали?

Г.ОНИЩЕНКО: Проэпидимичивание. Мы обменялись своими вирусами, которые мы свезли со всей нашей матушки планеты. Плюс – резкое похолодание после высоких температур, этот сам по себе перепад – это тоже испытание для наших с вами иммунной системы и всех компенсаторных наших механизмов, плюс – полтора месяца изнуряющей жары для людей с умеренным климатом, непривычных жить, да еще и не соблюдающих… даже трудно произносить – о, какое кощунство! – не соблюдающих санитарные просьбы, не требования, а просьбы не ходить во время жары на работу, а продлить этот обеденный перерыв.

М.КОРОЛЕВА: Ваши слова, да начальникам бы в уши.

Г.ОНИЩЕНКО: Так всем вложили, но они ж не исполнили. И произошло что? мы исчерпали свой ресурс, плюс – резкий обрыв температуры. Конечно же, в этом году, я предполагаю, что к концу сентября чуть выше будет уровень заболеваемости, прежде всего, в школьной когорте, чем он был обычно. И это понятно, это объяснимо.

М.КОРОЛЕВА: То есть это все-таки одно из последствий лета?

Г.ОНИЩЕНКО: Нет, оно было бы, но, может быть, не в такой выраженной форме. Вот мы даже по итогам летней оздоровительной кампании, которая для нас завершилась, я считаю, в целом нормально, вот т.н. «оздоровительный эффект», который мы считаем, это прибавка в весе, в мышечной силе, в ЖЗЛ, в жизненном объеме легких, он в центральных областях, где была жара, меньше. Понятно, почему – лети хуже ели и тратили энергию на компенсацию того дискомфорта, в котором они жили, и так далее. Ну ничего, можно компенсировать. В этом нет катастрофы. Можно здоровым образом жизни, принятием витаминов, нормальным питанием это все компенсировать и ввести, может, через месяц в нормальное русло. И самое главное – надо зиму встретить и пережить ее нормально.

М.КОРОЛЕВА: Ну вот Евгений вас спрашивает. Вы слово «компенсация» произнесли – он, видимо, понял это по-своему: «Получат ли люди хоть какую-то компенсацию?» Вот, скажем, человек захотел обратиться в суд с иском о том, что ему не обеспечили должных условий вот в такой вот чрезвычайной ситуации, не объявили чрезвычайное положение.

Г.ОНИЩЕНКО: Слишком общий вопрос. Можно найти в нашем законодательстве нишу, где человеку эту компенсацию не обеспечили, но в подавляющем большинстве случаев и нашими судебными органами, и другими компетентными органами это будет оцениваться как ситуация, выходящая за пределы той ситуации, которая могла бы быть. То есть это будет трактоваться как чрезвычайная аномальная ситуация. Но если в вашем контракте с вашим работодателем записаны случаи, что вы не приходите на работу, или вам укорачивают рабочий день, или вам дают отпуск внеочередной, и работодатель это не исполнил, тогда это может быть. Но это могут быть только частности. Как правило, в нашей правоприменительной практике, к сожалению, это еще невозможно. Да я и не знаю ни одного примера в более развитых цивилизациях с точки зрения страхования, трудового права, чтобы это можно было использовать для этого. Если вы застрахованы, застраховано ваше имущество, сгоревшая дача в результате пожара и так далее. Но это не здоровье, это уже другая тема и с другими людьми.

М.КОРОЛЕВА: Понятно. Геннадий Онищенко – гость программы «Особое мнение». Давайте к другой теме. Ценами вы тоже занимаетесь? В частности, ценами на продукты. Цены растут.

Г.ОНИЩЕНКО: С ценами впрямую, к сожалению, мы не занимаемся, у нас такой компетенции нет. В какой-то мере мы занимаемся мониторингом. Ценами я занимаюсь, если есть факт обмана, введения в заблуждения. Условно говоря, цена завышена на том параметре, что вы подписали договор, а он не исполняется. Вот тогда я вступаюсь со своей компетенцией защиты прав потребителей. Но мы же работаем не в вакууме. Контролем за ценообразованием, конечно же, занимается у нас Федеральная антимонопольная служба, и они здесь как бы подпитывают. Другое дело, что в какой-то мере меня касается, когда мы нарочито, заведомо, с использованием электронных СМИ раскручиваем в самом ее неправедном применении тему… помните, когда возникла ситуация, когда поднялась заболеваемость гриппом, и у нас резко возросли цены на антиретровирусные препараты, на препараты профилактики вирусных заболеваний? Потому что сработала реклама, причем небескорыстная, фармацевтических компаний, когда резко возросли цены на те или иные медикаменты, средства защиты и так далее.

М.КОРОЛЕВА: Это понятно. Но представим себе, что сейчас цены на гречку, которые и так растут, вырастут в 2-3 раза. Сейчас идет речь о том, что растут цены на мясо, молоко, хлеб и так далее. Вот к вам, в ваше ведомство имеет смысл обращаться с жалобами на вот это повышение цен? Про ФАС понятно, но даже Генпрокуратура сейчас занимается ростом цен.

Г.ОНИЩЕНКО: Мы тоже вместе с Генпрокуратурой этим занимаемся, с точки зрения мониторинга. Нас это беспокоит с точки зрения сворачивания школьного питания, потому что на школьное питание у нас выделена определенная сумма. Если цена вырастет, значит, считайте, мы отполовиниваем, уменьшаем на треть или четверть питание школьника, поскольку это все будет дефицит в его корзине. Но здесь наша компетенция в другом. Мы говорим: извините, для нашего школьника надо дать, условно говоря, 3200 килокалорий, и нам неважно, какая цена на рынке, вы ее обеспечьте. Используйте свой административный ресурс, вынимайте свои запасы, на которые цена не возникла, регулируйте эту цену, но нам обеспечьте минимальный энергетический, микроэлементный, белковый, углеводный объем поступления в организм ребенка. Вот тут мы будем вмешиваться.

М.КОРОЛЕВА: Геннадий Григорьевич, вот по этому поводу вам тут как раз письмо от нашей слушательницы из Соснового Бора. «Вчера в школе ребенку объявили об обязательных горячих обедах для детей. Как сказали, по Вашему распоряжению. Оплачивать их должны родители, сдавая деньги на неделю классному руководителю. А если я должна написать заявление об отказе, которое будет ходить по инстанциям, пока не утвердят. Для чего это придумано?»

Г.ОНИЩЕНКО: Как зовут девушку?

М.КОРОЛЕВА: Пришло это на наш сайт – к сожалению, человек выступал под ником.

Г.ОНИЩЕНКО: Значит, вы сами это придумали. Но, тем не менее, это не умаляет остроты вопроса. Первое: наш ребенок находится в школе 8-10 часов, а то и больше.

М.КОРОЛЕВА: Но если он живет рядом со школой, его покормят.

Г.ОНИЩЕНКО: Не перебивайте. Вас не учили этому в школе? 8-10 часов. Ребенок должен получать пищу через каждые пять часов. Значит, он уже выпадает из режима питания. Все наши расчеты, титанический многолетний опыт, показывают, что 40-60% питания любой российский школьник получить должен именно в тот период, когда он учится в школе. Так что она его завтраками, ужинами кормит, но если она ему в завтрак даст из объема питания 40%, он ее не переварит, он на занятиях будет сидеть сонным, с оттоком крови от коры головного мозга, вялым, рассеянным, и даже если он выучит урок, он его ответит на «тройку».

М.КОРОЛЕВА: То есть такое обязательно кормление, что ли, насильственное, принудительное горячими обедами?

Г.ОНИЩЕНКО: Миленькая моя, это его физиологическая потребность. Где такое есть счастье…

М.КОРОЛЕВА: Но разве родители…

М.КОРОЛЕВА: Минутку, я поеду и посмотрю это счастье, где у нас кормят. К сожалению, у нас кормят детей только тех, кто попадает под категорию льготников. Это социально незащищенные группы. Вчера я специально после обеда полетел в Санкт-Петербург, поехал на ультрасовременное предприятие, которое создано в самом ближайшем пригороде Санкт-Петербурга. Условно говоря, вы можете как женщина себе представить, 10 тонн борща сварить?

М.КОРОЛЕВА: Не могу.

Г.ОНИЩЕНКО: А я вот представил. Это ультрасовременная технология, которая привезена из Великобритании. Я ее со своей, будем говорить так, стервозной дотошностью обошел с того момента, как поступила картошка в это здание, и до того, как она вышла как готовый продукт. Все проверил. И, вы знаете, как это ни странно, может, звучит из моих уст, остался удовлетворен. Это действительно технология, где ни украсть нельзя, где обеспечиваются все режимы безопасности, то есть там не отравятся дети, и 10 тонн борща сварить.

М.КОРОЛЕВА: И что, это рассылают по всей России, что ли?

Г.ОНИЩЕНКО: Этого даже на треть Петербурга не хватит для школьного питания. Кормить детишек надо в школе. Вот я с чем соглашусь с мамочкой? Что у нас сегодня не получается накормить вкусно, чтобы это действительно всем нравилось. И вот здесь надо нам двигаться. Но то, что ребенка в школе нужно кормить…

М.КОРОЛЕВА: Но за деньги родителей. А если они не хотят платить? Если они хотят подешевле и домашним?

Г.ОНИЩЕНКО: У меня вопрос: зачем рожали детей? Миленькая моя…

М.КОРОЛЕВА: Геннадий Григорьевич, всяко бывает…

Г.ОНИЩЕНКО: Извините меня, если в 8 утра ребенок пошел в школу и вернулся в 19, даже если ему сухим пайком выдали… А если ему дали деньгами, то это страшно, потому что он пойдет, купит чипсы и кока-колу и этот дурацкий «Марс» или «Макс». Это кошмар! Так что еще петербуржцы придумали? У них есть автомат. У каждого ребенка с вашу визитную карточку платная карточка. Там запрограммировано, что он не может купить кока-колу и чипсы…

М.КОРОЛЕВА: Бедные дети.

Г.ОНИЩЕНКО: Да, и вот он рассчитывается только за те блюда, которые ему предлагаются по минимуму.

М.КОРОЛЕВА: А что ему предлагают, кстати?

Г.ОНИЩЕНКО: Ему предлагают первое, второе, третье. Ему предлагают мясное блюдо, рыбное блюдо, жидкое, что он обязательно должен поесть через каждые пять часов. Так что это, вы уж извините, или мы учим наших детей, или мы их держим дома, к нам приходят учителя, и мы их кормим вкусной домашней пищей. Можно еще возить в термосах. Но тогда придется на подоконнике принимать пищу. Пусть он привыкает к этому питанию. И это нужно. Другое дело…

М.КОРОЛЕВА: Но бесплатного питания мы им не обеспечим?

Г.ОНИЩЕНКО: К сожалению, государство обеспечивает только питание социально незащищенным группам населения. Нету у государства средств. Хотя я был за то, что стопроцентно надо кормить детей в школе.

М.КОРОЛЕВА: Геннадий Онищенко – гость программы «Особое мнение», главный государственный санитарный врач РФ, он отвечает в том числе и на ваши вопросы - +7 985 970 4545, вы можете присылать ваши вопросы. Мы встретимся через несколько минут. Не забывайте также про то, что у нас на сайте даже во время перерыва продолжается видеотрансляция.

НОВОСТИ

М.КОРОЛЕВА: И мы продолжаем программу «Особое мнение». Геннадий Онищенко, главный государственный санитарный врач РФ, здесь, в студии RTVi и «Эха Москвы». +7 985 970 4545 – пожалуйста, присылайте ваши вопросы. Они еще принимаются. Да, видеотрансляция тоже идет. Ну, тут был вопрос по поводу гречки. Вот вы сказали, что не подорожает в 2-3 раза. И нам прислала Татьяна сообщение о том, что в Выхино, это московский район, гречка стоит уже 90 рублей за 900 граммов. Подорожала.

Г.ОНИЩЕНКО: Татьяна, я сам отец трех детей. Воспитывал я их в 90-е годы, когда мне гречку как многодетному отцу давали по талонам. Один пакет на троих детей. Я к чему это говорю? Ну давайте мы не будем поддаваться тому ажиотажу и не будем теми безмолвными, которых ведут, а мы идем и создаем этот ажиотажный спрос. Никуда они не денутся. Они нам ее продадут, если мы не будем ее скупать и сметать с полок вместо одной пачки пятью-шестью пачками. Это хорошо спланированная в профессиональном плане, но в нравственном плане очень циничная акция по созданию…

М.КОРОЛЕВА: А кто за этим стоит?

Г.ОНИЩЕНКО: Кто за этим стоит?

М.КОРОЛЕВА: Производители гречки? Распространители гречки? Торговые сети? Кто?

Г.ОНИЩЕНКО: И сети стоят, и продавцы гречки. Вот кто стоит за шельмованием трезвой, проверенной жизнью, совершенно спокойной нормой ограничения продаж алкоголя во времени? Ну никто, казалось бы.

М.КОРОЛЕВА: Ну, разве что народ.

Г.ОНИЩЕНКО: Народа там не стоит. Народа близко там нет. 20 миллионов российских женщин, в силу своей эмоциональности, по-разному, но положительно оценивают вот то, что я с этим остервенением пропагандирую эту норму.

М.КОРОЛЕВА: Вот запрет на ночную продажу алкоголя?

Г.ОНИЩЕНКО: Да. Почему? Стоят алкогольные компании.

М.КОРОЛЕВА: А 20 миллионов мужчин?

Г.ОНИЩЕНКО: а 20 миллионов мужчин, к сожалению, это зловонное, безвольное, такое биологическое существо, которое у этой бедной женщины, помимо 2-3 детей, не дай бог, еще висит на руках. И вот он там чего-то утомленный избыточным потреблением этого зелья варнякает еще, а ей, бедной, надо набраться терпения, чтобы не выбросить его…

М.КОРОЛЕВА: Я думаю, что там и женщины тоже есть, в этих рядах.

Г.ОНИЩЕНКО: Правильно. К сожалению, в последнее время, благодаря пиву, мы споили и наших молодых женщин. Вот 30-40 лет поколение – там нормальные женщины, а вот помоложе, когда мы их посадили в 99-м году на пиво, они уже сами такие же почти.

М.КОРОЛЕВА: Геннадий Григорьевич, так ведь можно ж заранее купить. Ну они привыкнут к тому, что с 10-ти вечера им нельзя будет купить алкоголь. Они с 8-ми начнут закупаться.

Г.ОНИЩЕНКО: Как сейчас помню, 1914 год, первая Дума российская вносит «закон об искоренении на вечные времена в России пьянства». Представляете, вот такое пафосное название закона?

М.КОРОЛЕВА: Не помогло.

Г.ОНИЩЕНКО: Тогда пили 5 литров, а сейчас 18. Ну, чуть меньше стали.

М.КОРОЛЕВА: Тем более не поможет.

Г.ОНИЩЕНКО: Поможет, миленькая, поможет. Нам не нужно кампанейщины, куда нас сейчас толкают. Правительство приняло концепцию, и правительство очень постепенно, казалось бы, несистемными мерами, ее начинает реализовывать. Не создавая ажиотажа. Мы с вами не видим в ТСЖ торжественных собраний по поводу одобрения концепции, принятой правительством, по борьбе с алкоголем. Пионеры не произносит здравицы по этому поводу.

М.КОРОЛЕВА: Да и пионеров уж нет.

Г.ОНИЩЕНКО: Ну, бойскауты, неважно. Пионеры. Вот постепенно это идет. Там запретили, там подняли акцизы. Вот я говорю, не меньше 300 должна стоить бутылка. Конечно, если ее завтра поднять, что-то произойдет. А если ее поднять за полтора года до 400, и не заметят. Главное, что нужно выстроить систему мер: запрещение по времени, доступность, вот временная – это доступность, ценовая – это тоже доступность. Запрет на продажу алкоголя детям до 18 лет, хотя нужно до 21 года, это тоже доступность. И вот если все эти доступности соединить в одну, и когда мне полуспившемуся, ленивому, вместо того, чтобы протянуть руку и достать алкоголь, нужно будет пойти, договориться… знаете, сейчас вот страшилка – таксисты будут продавать. Да сколько же эти несчастных таксистов нужно для того, чтобы компенсировать тот запрет на продажу на каждом углу?

М.КОРОЛЕВА: Да можно просто какие-то обычные квартиры, как это тоже было во времена «сухого закона». Всем известные в районе, на первых этажах.

Г.ОНИЩЕНКО: Не компенсирует. Они и сейчас есть круглые сутки. Для спившихся людей продают суррогаты бытовой химии – 7 рублей стакан.

М.КОРОЛЕВА: Но вы скажите народу просто, вы дальше не собираетесь это время продажи алкоголя сокращать?

Г.ОНИЩЕНКО: Его нужно расширять. Его нужно не с 10-ти, а с 9-ти до 11-ти. Помните, наш несчастный Театр Образцова вошел в историю советскую как? «Часов волка». Потому что в 11 часов на Театре Образцова выскакивал волк, и поэтому в Москве это был «час волка», когда начиналась продажа алкоголя. Но тогда вокруг этого создали абсолютно психопатический ажиотаж, фетиш – ага, вот запретили, и все сейчас бросили пить. Да никто не бросил пить. Тот, кто пьет, он будет пить. А пьют у нас, к сожалению, много. Есть алкоголики, это уже медицинская когорта, это больные люди. Есть тяжело пьющие люди, которые еще вошли в когорту алкоголиков, но без алкоголя уже обойтись не могут. И здесь самое главное, что нужно сделать, это нужно детей защитить. А чем дешевле алкоголь, тем он доступнее для ребенка. А ребенок спивается очень быстро – так же, как и женщина.

М.КОРОЛЕВА: Вас тут спрашивают, наш слушатель из Курганской области задает вам вопрос в связи с молдавскими винами: «Какие вина вы пьете?»

Г.ОНИЩЕНКО: Никаких.

М.КОРОЛЕВА: Пьете воду чистую?

Г.ОНИЩЕНКО: Чай. Даже воду не пью.

М.КОРОЛЕВА: То есть алкоголя никакого?

Г.ОНИЩЕНКО: Никакого.

М.КОРОЛЕВА: Тогда вопрос. По поводу молдавских вин. Вы забраковали, я смотрю последние цифры, с начала этого года более миллиона литров вина из Молдавии.

Г.ОНИЩЕНКО: Гораздо больше.

М.КОРОЛЕВА: 1 200 000. В связи с этим вас спрашивают: «Какие критерии? И каковы мотивы решения?»

Г.ОНИЩЕНКО: 57 показателей, по которым вино может быть признано не соответствующим.

М.КОРОЛЕВА: Это что, лабораторные исследования подтвержденные?

Г.ОНИЩЕНКО: Конечно. А как же? Более того – ведь мы с молдаванами договаривались как? Мы запретили. Потом, благодаря их настойчивости, системности, мы к ним приезжали, мы разрешили. И в 2007 году, когда мы восстановили, буквально через год, Молдавия не завозила ни одного литра алкоголя, который можно было бы признать не соответствующим нормативам. Почему? Не потому что там весь был хороший, а потому что они наладили национальный контроль. И они не везли уже в Россию. То есть был двойной контроль – молдавский, а потом российский.

М.КОРОЛЕВА: Скажите, а они пьют там то же самое вино, что ввозят в Россию?

Г.ОНИЩЕНКО: А откуда я знаю, что они там пьют. Меня это мало волнует. Я беспокоюсь, чем наши россияне…

М.КОРОЛЕВА: Просто все, кто бывает в Молдавии, очень хвалят. Говорят, что их вина просто на вкус французские, потрясающее вино.

Г.ОНИЩЕНКО: Еще бы.

М.КОРОЛЕВА: И королева Елизавета покупает.

Г.ОНИЩЕНКО: Да что вы говорите! Бедная королева, как ей не повезло. Не покупает она ничего. Так пусть везут в Европу. Они ж не везут туда, потому что Европа-то не принимает. Более того – перед тем, как мы запретили более двух миллионов декалитров…

М.КОРОЛЕВА: Ну, у Европы своих вин хватает.

Г.ОНИЩЕНКО: Шел реэкспорт европейского вина на российский рынок. Так вот, я все-таки завершу. Действительно, тех, кто туда приезжает, их там поят лучше. Вот я тут надысь, как говорится, прочел в одном нашем… как это, который с той стороны стоит и критикует правительство, оппозиционном издании, что вот был некто такой и ездил по криковским подвалам на машине, и так его там поили! Ну конечно же, ему помои не дадут. Так вот, что требуется от молдаван? Восстановите свой национальный контроль и в Россию пускайте только то вино, которое прошло. У нас согласованные параметры. И все. И будет идти молдавское нормальное вино. Там есть, действительно, нормальное вино. И вы сказали, 1 200 000. А где-то порядка 6-7 миллионов-то мы завезли. Почему об этом не говорят?

М.КОРОЛЕВА: Тем не менее, 1 200 000 забраковали.

Г.ОНИЩЕНКО: Конечно. А не везите помои.

М.КОРОЛЕВА: У нас остается около минуты. Я просто короткий вопрос задам. Кирилл, студент из Челябинска: «Насколько вы считаете себя свободным в своих действиях? Насколько влияет на ваши решения политическая конъюнктура?» Он задает этот вопрос в связи с напитками из Грузии.

Г.ОНИЩЕНКО: Понятия не имею, что такое политическая конъюнктура. ну если хроматомасс-спектрометр показывает превышение по одному из показателей, ну что тут сделаешь? Он-то не подчиняется никакой политической конъюнктуре. Если «Хванчкара», которую спил приснопамятный Иосиф Виссарионович и больше нигде ее не было, а сейчас в любом сельском магазине от Чукотки до Калининграда она есть, откуда она взялась в Грузии, когда там только на одном склоне выращивается виноград для этого вина?

М.КОРОЛЕВА: То есть только вот этот хроматомасс-спектрометр?

Г.ОНИЩЕНКО: Не только, там много. Но это ключевое.

М.КОРОЛЕВА: К сожалению, время наше закончилось. Геннадий Онищенко, главный государственный санитарный врач РФ – приходите еще, – отвечал и на ваши вопросы тоже. «Особое мнение» было в эфире.