Константин Ремчуков - Особое мнение - 2011-01-03

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Я приветствую в этой студии главного редактора и владельца «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте. С наступившим вас 2011 годом.

К. РЕМЧУКОВ - Вас тоже и слушателей.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сегодня очень много обсуждают задержание оппозиционеров. Причем если сначала все обсуждали события 31-го декабря, когда были задержаны Эдуард Лимонов, Борис Немцов и Илья Яшин, то сегодня уже задерживали людей, которые пришли на одиночные пикеты. И задержали, в том числе и журналистов. Один из первых вопросов, который задает студент из Москвы: при закручивании гаек, резьба не сорвется, а то потом государственный, тонкий механизм даст сбой, и некуда будет крутить, резьбы не будет совсем.

К. РЕМЧУКОВ - Такая метафора интересная, но вопрос в том, насколько она точно описывает состояние государства, власти. Плотности закручивания гаек. Мне кажется, чтобы ответить по существу, надо рассмотреть состояние этой власти и взаимоотношения власти с обществом, с народом. В какой момент власть должна менять свою политику. Какой импульс она должна получить от общества. В какой форме. Что власть не может жить по-другому.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - События последних дней что нам показывали? Для вас это какой сигнал?

К. РЕМЧУКОВ - Что есть какая-то группа людей в обществе, которая недовольна властью. Власть недовольна этой группой людей. В отношении этой группы людей власть проводит политику запугивания, жесткого прессинга. При этом это не спонтанное для меня решение, а несильно, по-моему, обсужденное интервью Владислава Суркова газете «Известия» после выступления на Манежной площади, содержало такой пассаж, что 31 числа несанкционированные митинги привели, смысл такой был…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Манежка происходит из 31-го числа. Он сказал именно это.

К. РЕМЧУКОВ - Многие, кто обсуждал, все-таки были такие, говорили, что это ерунда. Но например, Лимонов утверждал, что Сурков умный и он правильно говорит. Именно я своими демонстрациями 31-го породил Манежную площадь и выступления. Значимость этого высказывания Суркова, что он как рупор власти обозначил главную угрозу, потому что Манежа испугались по-взрослому наши вожди, и мы видели, Путин поехал встречаться с болельщиками. Ведь власть не встречается с Немцовым, Лимоновым, Яшиным. Она не считает, что эта группа людей представляет опасность. А вот когда Манеж получился, то совершенно другой тип контакта и другая риторика со стороны власти. Стало быть, мое соображение такое, самые серьезные враги государства это как раз Лимонов, Немцов, Яшин, а раз они самые серьезные, то к ним надо применять самые жесткие санкции, потому что от них идет такая зараза как возможный Манеж и другие выступления.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы считаете это адекватная оценка угроз государству?

К. РЕМЧУКОВ - Это второй вопрос, насколько я согласен с такой оценкой. Потому что мне кажется, что если это действительно так, как пишет Сурков, а они убеждены в этом, что это не тактический ход, то мне кажется это серьезное заблуждение. Потому что масса людей, которая выходила на Манеж, они про 31 ничего не слышали, там совершенно другие лозунги были и другие мотивы. И если те мотивы просмотреть, серьезные мотивы, которые побудили людей выйти на Манежную площадь, а считать, что это просто оттого, что пацаны ощутили вседозволенность, оттого, что кто-то 31 числа позволяет себе недозволенность, то это совершенно искаженное представление об истинных причинах. И так плохо и так плохо получается. Либо они считают, что это 31, либо не считают, но не говорят, что привело людей на Манежную площадь, тоже плохо. Но для меня сила репрессии сейчас адекватна опасению власти. По поводу этой группы людей, которая с их точки зрения раскачивает лодку, нашу государственность. Так что удивляться не приходится.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И тогда становится понятно, почему 15 суток дали Немцову, поменьше 5 суток Яшину и почему задерживают сегодня людей на одиночных пикетах. А какой-то обратной реакции со стороны общества не последует? То есть когда каждый для себя скажет: ну что же это такое, какая-то критическая точка настанет. Или все проглотят это как всегда.

К. РЕМЧУКОВ – Может, настанет, может нет. Это трудно сказать. Потому что нужны форматы, в которых может стать очевидным, что общество не приемлет такого отношения к себе со стороны власти.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Пока таких форматов нет.

К. РЕМЧУКОВ - Выборы, если выборы опять пройдут, и опять получит правящая партия 70% голосов, лидер правящей партии 70%, выдвинутый ими кандидат в президенты 70%, значит, общество устраивает. А тонкий слой буйных как в песне поется: настоящих буйных мало, вот и нет вожаков. Вот сейчас появились буйные вожаки, сразу раз, закрыли. И если общество, я почитал в вашем эфире Алексееву, весьма серьезное обвинение выдвинула в адрес милиционеров, которые давали показания против Немцова. Вот если прокуратура не возбудится для проверки, что подключить к делу все видеоматериалы, которые могут свидетельствовать о чем-то, то ситуация будет развиваться в таком уже направлении.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Еще одно ответвление сегодняшних событий – задержание журналистов. В последнее время вроде как наладилось взаимодействие между милицией и журналистами. И тут мы видим, что сейчас опять забирают без разбора, журналист, не журналист, сиди три часа, потом посмотрим, что с тобой будет. Это как нынче модно говорить – сигнал, что все предыдущие договоренности, попытки как-то наладить имиджевую историю, они больше не нужны?

К. РЕМЧУКОВ - Нет, мне кажется, что в новогодние дни явно изменилось отношение власти к митингующим. Потому что предыдущее 31 октября относительно спокойно прошло. Сейчас именно произошло то, что произошло. Резкое ужесточение реакции правоохранительных органов. Поэтому журналистов забирают, но потом выпускают через три часа как правило. Все это с моей точки зрения действительно такие разные степени, но все-таки меры устрашения. Кому-то 15 суток, кому-то 5 страшно, кому-то им кажется даже на три часа посидеть в кутузке тоже, может быть страшно. В другой раз подумает, идти или нет. Явно происходит какой-то системный сбой, с моей точки зрения линия на ужесточение не соответствует философии президента Медведева. Потому что я все-таки верю в какие-то вещи, которые за рамками простых ответов на то, что происходит. Мне кажется, что у любого человека на большом посту - мэр, губернатор, министр даже, вице-премьер, премьер и уж президент, есть какая-то миссия. Обязательно есть миссия. Любой человек мыслит о себе как правило категориями более возвышенными, чем окружающие. И вот это миссионерство, проистекающее от должности император или президент, оно заставляет человека думать о том, какой след он в истории оставит. Я не верю в то, что Медведев может на все это дело смотреть сквозь пальцы. Сроки при его президентстве немыслимые получают Ходорковский с Лебедевым, людей арестовывают. Одного арестовывают еще по выходе из дома. Лимонов. Немцов, как говорят свидетели, закончил санкционированный митинг, шел с дочерью Жанной новый год отмечать. И времени не так много, чтобы ответить. В ближайшие недели должен ответить президент, либо проверками всех этих вещей, подключением прокуратуры к этому. Либо тогда уже политика завершает свой странный виток под названием тандемократия и возвращается к более понятному авторитаризму.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но если мы говорим о миссии президента Медведева, то одна из главных задач, которую он провозгласил и всячески продвигает – реформирование судебной системы.

К. РЕМЧУКОВ - Или полицейских сил.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть происходят противоположные вещи тому, что он говорил.

К. РЕМЧУКОВ - С одной стороны противоположные, с другой стороны как фиксация гнилости этих сил и этой системы, которые и вызывают потребность их реформировать. Если судья не принимает во внимание свидетельские показания и руководствуется в своем приговоре исключительно показаниями милиционеров, значит это не та судебная система, которая нам нужна. Потому что такая судебная система не в состоянии выработать справедливого решения. Всесторонне рассмотренного. Чтобы этому решению доверяли. И получается, что у нас по-прежнему судебная система будет нести в себе фундаментальный порог, она не подает сигнал обществу, что общество должно становиться лучше, не совершать преступления. Потому что судят не за то, что человек сделал. И этот шлейф еще из сталинских времен идущий, что наказывают, как правило, по выдуманным основаниям. А то, что человек совершил, если он совершил что-то, это даже не рассматривается. И вот это мне кажется и не позволяет нашей судебной системе восприниматься обществом как справедливая. Как место, где ты в состоянии получить справедливое решение по разумной цене.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это очень хорошее условие.

К. РЕМЧУКОВ - По разумной издержке.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы упомянули приговор Ходорковскому и Лебедеву. Неделю назад, когда вы были в этой студии, еще было непонятно, какое решение вынесет судья Данилкин и тогда вы говорили, что судья Данилкин это не конец системы правосудия в России, и судить нужно не по суду первой инстанции. Все получилось пока так, как вы говорили.

К. РЕМЧУКОВ - Все-таки связано с предыдущим текстом, который я произнес. Система правосудия должна быть нацелена на то, чтобы человек, который осужден, не совершал больше таких преступлений. За которые он осужден. Если, во-первых, если судят не за то, что он совершил, то ты не можешь исправиться. Потому что ты обществу подаешь ложный сигнал, Мейдофф обманул в Америке, сейчас популярный персонаж. Обманул таким-то гнусным образом, получил 150 лет. Какой сигнал общество получает? Не обманывай людей, не получишь 150 лет. Строгий приговор? – строгий. Но общество принимает, потому что оно понимает, за что. Я почти не сомневаюсь, что большинство граждан РФ не считают, что Ходорковский и Лебедев получили по 13,5 лет за то, что они совершили. Что с 1998 по 2001 год до последней капли нефти они украли. Это противоречит здравому смыслу…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - По первому уголовному делу.

К. РЕМЧУКОВ - Поэтому с этой точки зрения, во-первых, срок не воспринимается обществом как за совершенное преступление, а додумывается что-то другое, и во-вторых, если говорится, что человек, отсидев 7 лет, уже больше 7 лет, больше не совершит преступления такого. Нужно ли его держать в тюрьме. Вот я почти не сомневаюсь, я знаю, что сложно за кого-то, за себя порой сложно что-то сказать, но мне кажется Ходорковский в нефтяную отрасль не пойдет больше. И преступления такого ни он, ни Платон не совершат. Поэтому я считаю, что общество, когда более семи лет люди отсидели, уже бы сейчас можно было совершенно спокойно их освобождать, назначать условное наказание за что-то, и быть абсолютно спокойным, что от этих людей никакой угрозы преступления обществу не будет исходить. Вот гуманизм есть же, я ж ни разу еще не слышал от правоохранителей, что давайте всех сажать, просто сажать для того, чтобы сидели. Все говорят: мы сажаем, чтобы они исправились там. Исправились. То есть не совершали аналогичные преступления. Вот мне кажется, что эти люди не совершат те преступления, за которые они осуждены. Зачем их держать там, контрпродуктивно для власти, для имиджа страны, для Путина и Медведева, для всех нас, которые здесь живут, такие хилые, слабенькие, тщедушные. Я сегодня было время, выходной день смотрел вопросы, больше половины вопросов мне задаю люди какие-то то Влад из Чикаго, то кто-то откуда-то еще, с каких-то островов, то кто-то из Португалии. Храбрости не хватает даже подписаться, что ты тут живешь у нас в Москве или в Саратове. Уже замаскировались в своих гневных вопросах.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Интернет вообще предполагает к тому, что человек хочет быть анонимным.

К. РЕМЧУКОВ - Я понимаю. Но если вы считаете, что человек, который подписался, что он кто-то из Израиля, а он на самом деле здесь в Староконюшенном переулке живет, что этот человек выйдет на улицу возмущаться, как вы говорите, когда последняя капля переполнит терпение людей, что людей хватают и сажают. Нет, он так и будет сидеть и так ходить и говорить: нет, это не я и компьютер не мой и вообще даже не умею по клавишам бить. Это есть состояние общества нашего, это сложная тема говорить о состоянии общества, но общество-то не фонтан.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это на самом деле необходимая тема - говорить о состоянии общества.

К. РЕМЧУКОВ - Общество такое, я помню фильм «Холодное лето 53-го года». Я его очень люблю, и там одну фразу люблю, когда главный герой Приемыхова местной девочке Шуре говорит: людям, Шура, особенно сейчас доверять нельзя. Люди, Шура, такие козлы. 53-й год. Если предположить, что это было. А если не в 53, то в 86, когда режиссер ставил этот фильм. Что изменилось? Можно доверять людям? Какие эти люди? То есть, есть проблемы с моей точки зрения 20-го века выкашивания людей в нашей стране элитных срезов один за другим на протяжении десятилетий. Которые привели к тому, что качество гражданского общества таково, и вообще в целом населения, что власть не получает достаточного количества импульсов к изменениям. Этот ваш самый первый вопрос. Я не понимаю, с какого перепуга власть должна поменяться. Вот она при Брежневе не менялась, все было хорошо. Потом узнали, что это был застой. Не менялась власть. Были одни и те же люди, сейчас она не меняется. Нефть уже под 100 долларов, 93 по-моему доллара в эти дни было. Это колоссальная сумма. Да, еще дефицит бюджета. Но это все равно фигня. Наращиваются социальные обязательства. Власть идет очень строго на то, чтобы к выборам 2011 года и 2012 не потерять рейтинг, не отдать оппозиции. Она фактически захеджировала свою победу. Обязательно победит «Единая Россия», обязательно победит Путин и его протеже. Инфляция при этом очень высокая. Для того народа, который ходит голосовать, не самые богатые люди, но которым повышают номинально все социальные выплаты…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Люди, о которых вроде в большей степени заботятся.

К. РЕМЧУКОВ - На гречку 182% цена выросла. Это в 2,8 раза за год. На картошку процентов на 97, на что-то еще, пшенка 99. В общем то, что люди едят. Капуста в два раза подорожала. То есть самая структура питания простых людей это все выросло. С инфляцией справиться не могут, потому что экономическая политика бестолковая. Инфляция это налог инфляционный на все население страны. Вот эти люди, которые ходят голосовать, они минимум 10-12% каждый год отдают из своего кармана в пасть этой инфляции. И при этом они ходят и голосуют, потому что они верят в какие-то слова. В какую-то заботу. И при этом создается ловушка для новой власти. Потому что власть такая может только перестать быть властью, если вдруг становятся невыносимыми экономические проблемы. Тогда любовь улетучивается и все начинают стучать каской по Горбатому мосту и говорить: дайте нам зарплату или дайте что. Пока такой ситуации не предвидится. Но если придет кто-то к власти прогрессивный, он заложник тех социальных сетей, которые расставил нынешний кабинет в виде избыточных социальных обязательств. Поэтому я думаю, что ситуация такая мутная, вязкая и такая непонятная, что прогноз какой-то делать, прочертить такую линию я бы не стал.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Тем не менее, 2011 год должен стать очень напряженным. Во-первых, мы наверное все-таки узнаем, кто же будет баллотироваться на пост президента в 2012 году.

К. РЕМЧУКОВ - Хорошо было бы, если бы не узнали.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Разве такое возможно? Тогда была бы интрига безусловно. Все всегда хотят, чтобы было немножко какое-то подобие интриги. Хотя бы немного, настолько все заранее понятно. Как что будет, кто что когда скажет. Уже неинтересно. Вам интересно?

К. РЕМЧУКОВ - Мне вообще интересно, я генерирую интерес жизни внутри себя.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - По-моему, единственный возможный вариант существования в нашей стране. Вы владелец и главный редактор очень крупной газеты. Которая и политическая и деловая, и приложений масса по всем темам. Все-таки для вас как для главного редактора 2011 год обещает быть с журналистской, издательской точки зрения интересным?

К. РЕМЧУКОВ - Конечно. Вообще я исхожу из того, что нет легких времен. И в людскую врезается память только тот, кто пронес эту тяжесть на скорбных плечах, говоря словами Наума Коржавина. Это как философия жизни. Дело в том, что многое в жизни получается не так, как задумали. Вот задумали кто-то, пусть будет тандем, а тесно, выясняется внутри этого тандема, статьи появляются типа «Россия, вперед!». Фразы какие-то проявляются про бронзовелость системы, застой. Потому что говорят это не про сегодняшний застой, а это года два назад застой. Ну два года назад я поднял все публикации и все выступления с сайта президента, премьера, не было там про застой ничего не говорилось. То есть опять задним числом быстро удалось погасить. Поэтому в этом смысле мне просто любопытно, насколько можно манипулировать политтехнологически обществом, таким большим, таким разношерстным как наше. И мне кажется также, что политическая матрица не описывает сплошным образом все группы интересов в нашей стране и вот эти группы интересов прорываются. То сейчас какие-то националисты, то какие-то болельщики, то потом выяснится, что у мусульман есть какой-то свой политический интерес. Еще у кого-то. И это все не представлено политически. Как можно этим управлять. Откуда можно ждать удар. Такое ощущение, что можно удар ждать откуда угодно. Экономическая политика, вот это самая большая засада. Такая богатая страна как наша при цене в 92 доллара за баррель, оказывается, имеет большой дефицит бюджета. Большую инфляцию. Никакого предложения не происходит. Долгосрочных стимулов к росту не создается в стране. Все, что говорится это краткосрочное, это сегодняшнее. Сегодня на завтра. По инфляции не могут договориться. Инфляцию, которую закладывают, она не выполняется. Раз инфляция не выполняется, значит, будут все расходы бюджета, на будущий год заложили под инфляцию в 6,5% расходы бюджета. Так делали. Сейчас не получается. На будущий год будет инфляция, может быть, процентов 9,5. Вот эти 3% это от больших от 4 с лишним миллиардов долларов это будет разница, которая будет недоплачена. То есть реальное положение дел будет ухудшаться. И все это какая-то игра, какая-то допотопная метода разговора друг с другом. Несерьезно, серьезной лексики нет в разговоре про экономику. Не признаются фундаментальные вещи, которые во всем мире динамично развиваются, необходимо признать. Незыблемость частной собственности и то, что частная собственность является главной движущей силой. Коммерческое право. Конкуренция. Признание внешних стандартов экономических в качестве тех, кому мы подчиняемся. И сегодня попалась информация о том, что казино в Гоа, это китайская квазитерритория, бывшая португальская колония, в истекшем году зафиксировали самую большую прибыльность, порядка 25 или 27 млрд. долларов. Почему? – потому что оказывается, 10 лет назад уничтожили монополию на игорные дома, пустили иностранные частные компании. Они стали платить налоги, но самое большое, на 57% по сравнению с предыдущим годом, вот Китай, который так любят ставить в пример, на самом деле он тоже понимает, что иностранный и частный капитал, который приносит новые практики, ему нет смысла воровать. Потому что бюрократическая система не создает понятных стимулов для развития бизнесу. Потому что бюрократ должен ориентироваться на вышестоящее начальство. А бизнесмен – на уплату налогов. Ему плевать, какое начальство. А пенсионеры, благополучие которых зависит от выплаты из бюджета, зависят от того, как много денег придет в бюджет от налогов. А денег не приходит, потому что отток капитала по-прежнему превышает приток. И все опять усилия только на госбюджет. Это так напоминает брежневское время. Опять госбюджет все решит. Это так скучно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Объясните мне, почему так получается с экономикой. Это из-за этого конфликта между требованиями экономической науки и политическими какими-то необходимостями сохранить стабильность в стране или нет толковых людей, экономистов в команде президента или премьера?

К. РЕМЧУКОВ - Второе тоже имеет место быть. Но первое и главное – то, что государственный бюрократический капитализм основывается на том, что главным являются государственные финансы, государственная бюрократия. Они являются главными бенефициарами экономической деятельности. Частный капитал не рассматривается в качестве такого капитала, который требуется поддерживать, стимулировать. Это какие-то паразиты, иждивенцы, это, в общем, сволочи по большому счету, которых жаль времени нет, а то надо было бы расстрелять всех. А вот государственные корпорации, государственный капитал, государственный холдинг, как бы эффективны они ни были, сколько бы денег в них ни закачивали, они все равно находятся под покровительством властей. Почему? – потому что власть понимает, как с этими людьми говорить. Это все назначенцы. Сегодня ты есть, завтра нет. То есть власть, которая выстроена по пирамидальному принципу, когда вверху один человек принимает решения, а все должны исполнять, она удобна. Но она страшно неэффективна. Уже больше 5 млрд. долларов вкачали в этот АвтоВАЗ. Почему наших бюджетных денег туда. Как это было решено. Чем это закончится.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я бы хотела, чтобы вы прокомментировали, мы говорили уже об этом, но информационный повод есть. Дмитрий Медведев подписал указ, сокращающий число госслужащих на 20% до 2013 года. Насколько это эффективно по-вашему?

К. РЕМЧУКОВ - Я не думаю, что это очень эффективно и даже не думаю, что это очень важно. У нас же не вопрос в том, что госслужащих надо сократить, а вопрос в том, что нужно поменять базовые представления о том, кто является движущей силой развития, изменения, кто является агентом изменения или субъектом изменения. Это должно быть и социальное и политическое признание. Сейчас бизнес, предположим, хочет иметь свой политически артикулированный интерес. Но если любой бизнесмен захочет создать партию или профинансировать, тут же у него возникнут проблемы. Потому что власть ему говорит: ты занимайся бизнесом, в политику не лезь. И получается, что у бюрократии есть политическая сила, которая выражает их интересы в лице Путина, «Единой России», а у тех, кто на самом деле является главной движущей силой перемен, частный капитал, но не государственный и не бюрократический, у них нет. И до тех пор, пока это будет, у нас политическая система будет искорежена. А когда ты не имеешь политической защиты в виде политической организации, то естественно твое положение все время на птичьих правах здесь. И вот это взаимосвязанные вещи. Поэтому с одной стороны и экономистов не так много, которые бы правильно понимали, потому что мне кажется, я ни разу не слышал ни от одного человека рассказ о том, как создать долгосрочные предпосылки экономического роста в России. Вообще термин «долгосрочные предпосылки экономического роста» - отсутствует. И поэтому я не понимаю, за что бьется наше правительство. За какие такие параметры. Почему они помогают и помогают сельскому хозяйству, а гречка выросла в 2,8 раза, а капуста в два раза, картошка в два раза. Это что, мы помогаем кому-то там, а они же нам еще и цену в два раза дороже делают. Кто этим занимается? Но нет, это же политические проекты. Это же мы знаем, как эти денежки уходят, кто их получает, кто выигрывает. Но система начинает качаться тогда, когда она не может нести бремя социальных обязательств и тогда наступает как бы прозрение. Мне кажется, что если не будет изменено качество экономической политики, а в 2011 году сложно изменить, поскольку это предвыборный год, то через год мы с вами будем общаться, и будем констатировать еще большее ухудшение и перекосы в экономической структуре нашей страны. Экономическая структура народного хозяйства, скажем так. Советский термин используем. Это самое тяжелое, потому что люди, в конце концов, политикой активно интересуется не так много людей. А вот когда наступит, как в конце 80-х годов…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Когда кушать нечего будет.

К. РЕМЧУКОВ - Да, тогда…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Все заинтересуются.

К. РЕМЧУКОВ - И опять у нас получается, что свобода слова будет ассоциироваться с разрухой, с так называемой демократией. И вообще черти с чем. Это всегда обидно, что как только что-то нормальное, так это обязательно разруха.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Спасибо большое. Пожелаем толковых экономистов нам все-таки. Может быть, появятся и долгосрочные планы тогда. Хотелось бы надеяться хоть на что-то хорошее.

К. РЕМЧУКОВ - Ура надо говорить в этот момент. Да?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Ура, товарищи. Тут надо крикнуть: товарищи, ура! Спасибо большое. Это было «Особое мнение». Счастливо.