Леонид Млечин - Особое мнение - 2011-01-24

Э.ГЕВОРКЯН: Здравствуйте, это программа «Особое мнение» в эфире «Эха Москвы» и телекомпании RTVi. У микрофона Эвелина Геворкян. И сегодня у нас в гостях журналист и писатель Леонид Млечин. Здравствуйте.

Л.МЛЕЧИН: Здравствуйте.

Э.ГЕВОРКЯН: Мы начнем не с самой жаркой и горячей информации. Приходят молнии…

Л.МЛЕЧИН: Грустной.

Э.ГЕВОРКЯН: Грустной, да, информации. Как сообщают, уже 10 погибших и 20 пострадавших в результате взрыва в аэропорту «Домодедово». В 15 минут у нас будет экстренный выпуск новостей, нам все подробности сообщат. А пока я хотела бы услышать ваш комментарий, ваше особое мнение относительно истории с уроженкой Северной Осетии Марии Амели, которую власти Норвегии в данный момент уже депортировали в Россию, в 18:10 она должна приземлиться в Москве. И вот в субботу, надо заметить, международные правозащитные организации, в том числе Международная амнистия, проводили сбор подписей в ее защиту и призывали к тому, чтобы власть Норвегии сделали для нее какие-то исключения как для не просто нелегала, а жителя, который пишет книги и уже внес какой-то вклад в культуру этой страны, но вот в Норвегии закон суров, для всех един, как сказали представители властей, и ее отправили сюда в Россию. Как вы относитесь вообще к этой истории, и что для вас здесь кажется любопытным, примечательным?

Л.МЛЕЧИН: Самое грустное состоит в том, что человек бежит из России, не хочет жить в России, и на ее сторону становится международная организация, отстаивая ее право жить не в России. Это значит, что, во-первых, есть устойчивая репутация нашей страны как у государства, где далеко не все хотят жить. И второе – есть реальные люди, которые бегут и всеми силами стараются остаться в других странах, только бы не жить в России. Вот на самом деле, во всей этой истории самое прискорбное и самое печальное вот это вот. Потому что это лишний повод задуматься над тем, что у нас происходит, почему от нас люди уезжают. У нас здесь в основном сейчас все заняты вопросом – почему к нам приезжают, зачем к нам приезжают? Это, на самом деле, хорошо, что к нам приезжают люди. Плохо, когда от нас люди бегут, не хотят здесь жить. Вот что самое ужасное, вот над чем надо было бы задуматься. Все увлечены выяснением вопроса, почему норвежское правительство не пожелало оставить у себя нелегального мигранта. Это дело десятое, дело норвежского правительства. Бедная девушка попала под обратную волну, когда европейские государства ужесточают режим своего отношения к иммигрантам. Но это-то ладно. Нам бы о себе надо было подумать – почему от нас уезжают люди, причем достаточно молодые, образованные, даровитые, энергичные, умелые. Как раз те, кто нам так нужен.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну вот в этой же связи такие сразу возникают разговоры о том, что следует ли делать какие-то исключения, в том числе и у нас в стране? То есть этот разговор можно перевести на российскую почву. Исключения для выдающихся гастарбайтеров, для людей, которые, хоть и находятся здесь на нелегальном положении, но при этом готовы внести какой-то вклад в развитие этой страны, стоит ли делать им какие-то поблажки? Или в целом, вот если есть какие-то рамки закона, то стоит их соблюдать, чтобы в принципе все было жестко?

Л.МЛЕЧИН: Я занимаю либеральную точку зрения в этом вопросе и считаю так. Если человек не совершает преступления или, скажем так, его единственный проступок состоит в том, что он приехал в нашу страну и при этом нарушил закон, но здесь он работает честно, он хочет здесь жить и работать, он хочет здесь жить с семьей и так далее, я сторонник того, чтобы он получил возможность здесь остаться, был легализован, платил налоги и жил бы вместе с нами. Если кто-то хочет рядом с нами жить, это очень хорошо. Это замечательно. Тем более, что речь идет в абсолютном большинстве случаев о тех, кто еще недавно жил с нами в едином государстве. Если мы говорим о мигрантах, то мы имеем в виду кого? Это люди с территории бывшего Советского Союза. У нас же полстраны или две трети или три четверти страны льет слезы по поводу распада Советского Союза. И те же самые, кто льет слезы по каждому поводу, вот в этом году будет печальная дата – 20 лет распаду Советского Союза, те же самые люди требуют, чтобы наши бывшие соотечественники ни в коем случае к нам не приезжали. Я не понимаю. Я придерживаюсь другой точки зрения. Если эти люди хотят с нами жить и они не преступники (от преступников надо избавляться, конечно), если это нормальные, хорошие люди, хотят здесь жить, почему нет? Ну мы же жили с ними в общей стране и не страдали от этого. Наоборот, многие хотели бы вернуть эти времена. Тогда давайте их вернем на наши территории хотя бы – пусть они живут вместе с нами. Это ж прекрасно. Еще раз хочу сказать: когда кто-то к тебе приезжает и хочет с тобой вместе жить, это хорошо. Плохо, когда от тебя бегут.

Э.ГЕВОРКЯН: Здесь просто какая-то драма личная, наверное, к которой мы теперь приковали свое внимание на примере этой девушки по фамилии Амели, ее настоящее имя и фамилия Мадина Саламова, в том, что получается, что она как будто бы в качестве наказания теперь оказывается в России, ее депортировали в Москву, и что теперь делать дальше? Ведь ее родители по-прежнему где-то на нелегальном положении остались в Норвегии в бегах.

Л.МЛЕЧИН: Надо думать о том, почему возвращение в Россию является наказанием. Это что же у нас здесь за жизнь такая и что за репутация у нас, что жизнь здесь считается наказанием, и в этом все уверены? Об этом надо думать. А мы готовы сочувствовать кому-то далеко. Давайте сами себе посочувствуем, поймем, что происходит, и будем меняться немножечко, чтобы от нас не бежали, чтобы возвращение к нам не приравнивалось к депортации, не проводилось насильственным путем и так далее.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну, тогда уж вот – сегодня была такая новость о том, что патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил о том, что церковь может помочь государству в интеграции мигрантов. Он говорит, что знание языка, культуры и доминирующей религиозной традиции должно стать средством упрочения межэтнического мира. Как вы себе это понимаете?

Л.МЛЕЧИН: Я этого, честно говоря, никак не понимаю. Эти разговоры о том, что приезжие должны подняться до нашего культурного уровня, меня смешат. Давно ли замечательные москвичи показывают кому-то пример? Я прошу прощения, не тот, кто на черной машине проскакивает с «мигалкой», а кто ходит по улице, ездит в метро или еще где-то, видит, к сожалению, что мы, москвичи, к сожалению, ведем себя отвратительно. И чему мы тут собираемся учить приезжих, я не понимаю. И меня очень оскорбляют разговоры о том такого низкого уровня, что все то же самое говорят в отношении русских в Прибалтике. Поэтому мне это сильно не нравится.

Э.ГЕВОРКЯН: Мы сейчас вынуждены сделать паузу. Новости на «Эхо Москвы» с последними сообщениями о взрыве в Домодедово.

НОВОСТИ

Э.ГЕВОРКЯН: Ну что же, мы продолжаем программу «Особое мнение», у микрофона Эвелина Геворкян, и у нас в студии Леонид Млечин. Я вот в связи с этими сообщениями трагическими хотела бы обратиться к вопросу от наших слушателей, который заранее пришел на наш интернет-портал. Он в некотором смысле затрагивает тему реакции властей на подобные сообщения. Потому что у меня здесь в ленте новостей с пометкой «молния» идут в таком порядке новости: «Путин был незамедлительно проинформирован о взрыве в аэропорту Домодедово», следующее – «срочно»: «Около 20-ти человек погибло при взрыве в аэропорту Домодедово, сообщает ИТАР ТАСС», ну и далее, опять же, «молния»: «По предварительным данным, взрыв совершил террорист-смертник», это сообщает Интерфакс. Вот об этой самой реакции властей, о том, что проинформирован – и вот что дальше, как будет себя вести. Вопрос таков: «Как вы думаете, есть ли в России хоть какие-нибудь города и села, где не может случиться Кущевка или Ставрополь? Наша вертикаль власти имени Путина исключает прибытие президента в места массовых побоищ, как Обама съездил в Аризону, где стреляли в конгресс-даму?» И – «Ездил ли раньше Николай II на Ходынку после давки, к примеру?» - спрашивают вас как историка. «Зато сколько сил тратит Медведев на переименование милиции в полицию!» Такое есть у нас сообщение от москвича.

Л.МЛЕЧИН: Можно я скажу несколько вещей? Первое, что меня поразило – сейчас вот наша коллега читала новости: в самом аэропорту ничего не оповещают. Это невероятно характерно для того, что у нас происходит. Я вот 27 декабря сидел в аэропорту 13 часов. Была менее трагическая ситуация, сравнивать даже нельзя, но тоже ничего не сообщали. Вот Путину они сообщили, а людям, которые находятся в аэропорту и, вероятно, сходят с ума, потому что можно себе представить, что там с ними творится. Вот это отвратительно. Это первое, что я хочу сказать. Потом второе, самое главное: если это действительно теракт и самоубийца, то это, по-моему, первый теракт такого рода в аэропорту на территории нашей страны. Он свидетельствует о том, что меры безопасности, которые у нас принимаются, никуда не годятся. И это правильно, потому что все носит абсолютно формальный характер. Я очень много полетал по стране. В разных аэропортах системы разные. В разных аэропортах это зависит от того, какая смена стоит. Одни проявляют необычную жесткость ненужную, заставляя девушек разуваться летом и снимать обувь с тоненькой подошвой, другим на все наплевать, и с толстой подошвой проходят мужчины, и так далее. Никакой точной и единой, хорошо организованной и продуманной системы я, летавший немало по стране, могу сказать, нету. А потом, я должен добавить, что если, скажем, самолеты прилетают из других государств, соседних с нами, там и вовсе контроль очень ослаблен. То есть – если выяснится, что это ужасным образом террорист-самоубийца, значит, вся наша система контроля в аэропортах должна быть пересмотрена. Это непозволительно. От чего нельзя, к сожалению, уберечься, это от террориста на улице или еще где-то, но в аэропортах – точно можно, это современная система позволяет. То есть самое главное – это сейчас выяснить, откуда это пришло. И боюсь, что выяснится, что это пришло – не хотел даже это говорить, но пришло с юга, и это ставит самый главный вопрос. Вот мы только что говорили о мигрантах, в Москву приезжают какие-то люди, не так себя ведут, слишком громко разговаривают. Это все чепуха. У нас есть серьезнейшая, страшная проблема, связанная с Кавказом. И она связана не с тем, что приезжают люди и слишком громко говорят. Это не проблема. Проблема состоит в том, что там на протяжении десятилетий идет война, по существу. Люди воспитываются в этой атмосфере, они живут в состоянии войны.

Э.ГЕВОРКЯН: А с другой стороны, что мы в этой ситуации можем поделать? Это в некотором смысле явление природы, явление погоды.

Л.МЛЕЧИН: Нет, извините. Аномальная жара – это явление природы. А наличие кондиционеров в больницах – это то, что человек может сделать. Наличие кондиционеров в домах – это тоже то, что можно сделать. Это разные явления. То, что там началось когда-то, поправить уже нельзя, историю не перепишешь, но на протяжении уже многих лет, на самом деле, ничего не делается. Решили, что посадим там какие-то режимы, они берут на себя контроль над территорией, и мы этим удовлетворяемся. А что там происходит, какая там лава из этих жерновов вырывается, это нас не интересует. А эта лава прорывается через речку, которая, нам кажется, нас отделяет. Она прорывается и будет прорываться на территорию остальной части России. У нас же, знаете, что многие люди уверены, что Чечня не входит в состав РФ. Очень многие люди.

Э.ГЕВОРКЯН: Я не знала об этом.

Л.МЛЕЧИН: Да, я сталкивался столько раз с этим. Беседуешь с кем-то, говорят: «Как, а они что, разве часть России?» Они – часть России. Но они так отгорожены. И на это есть высочайшая санкция. Им разрешили отделиться как бы.

Э.ГЕВОРКЯН: Вот в связи с этим тут есть, как мне показалось, странный вопрос, но, как выясняется, он не слишком странный для некоторых. Служащий из Звенигорода спрашивает: «Возможно ли в России провести референдум по отделению Северного Кавказа? Ваша точка зрения на этот вопрос. Уверен, большинство россиян проголосует за отделение халявщиков-националистов. Пример мирного решения национального вопроса – это референдум в Судане».

Л.МЛЕЧИН: Нет, я как раз думаю, что обратным образом – абсолютное большинство населения высказывается за то, чтобы Кавказ был частью России. Люди умирают за это. Мы вели несколько войн. И сейчас, по существу, идет война. Но при этом надеются каким-то образом отделить это все. Это такая политика апартеида была на юге Африки. Вот в одном государстве, но живем отдельно. Пусть они приезжают днем с пропусками на работу, а вечером уезжают к себе. В наших условиях так не получится. И там не получилось. И у нас не получится. А вот Хлопонин недавно сказал – пора создать какой-то институт по изучению Кавказа. Бог мой, это надо было сделать 15 лет, 10 лет назад! И не один институт, а много! И пока не осознаем мы, что эта проблема требует серьезнейшего изучения на интеллектуальном уровне сначала с выработкой сотен вариантов решений, мы будем тут взрываться.

Э.ГЕВОРКЯН: Сегодня возникла информации в новостных лентах о том, что, возможно, будет возбуждено третье уголовное дело в отношении Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Это не исключают прокуроры Валерий Лахтин и Гульчехра Ибрагимова. Они, напомню, представляли гособвинение на слушаниях по первым двум делам ЮКОСа. Вас появление этих новостей удивляет или стало уже для вас нормой? Как сегодня, опять же, в своих последних интервью прокуроры и гособвинение подчеркивали, что все эти обсуждения в СМИ судов над Ходорковским, все это придание огласке и излишнего внимания, приглашение артистов и публичных людей в зал суда –все это определенным образом играет как пиар-акция, но отводит от сути, что вот они лишь делают свою работу.

Л.МЛЕЧИН: Ну что, они скажут, что Ходорковский в тюрьму сел ради пиара? Это несложно будет услышать. Вы знаете, я даже не знаю, что говорить, потому что испытываешь какое-то страшное чувство стыда от того, что ты сделать ничего не можешь. О том, что будет третье дело, стало ясно после того, как дважды прозвучали слова, что у этих людей руки в крови. Поскольку, насколько мне известно, ни разу обвинение Ходорковскому за участие в каком-то такого рода преступлении не звучало, это означает, что такое обвинение должно быть создано. Значит, оно появится. Значит, будет и третье дело. В принципе, ужасно. Я, конечно, не юрист, но очень хорошо помню показания, которые во время второго процесса дали такие люди, как бывший глава правительства и два бывших министра, один из них и сейчас министр, которые отвечали за экономику страны. Из их показаний совершенно неопровержимо следовало, что отсутствует событие преступления. То есть – не то что эти люди невиновны, а просто события преступления нет. То есть их вообще не за что судить. Это было совершенно неопровержимо. И мне казалось, что после таких показаний, конечно же, либо процесс должен быть прекращен самым естественным образом, раз нет события преступления, либо уж, конечно, не может быть вынесен обвинительный вердикт. И если произошло обратное, то и процесс продолжился, и обвинение было подтверждено, и вердикт обвинительный, ну что это может сказать о суде? Ничего, все мы все понимаем. Сделать только ничего не можем.

Э.ГЕВОРКЯН: Вот и спрашивает нас пенсионер из США: «Леонид, вам не кажется странным, что из 140 миллионов россиян в России оказалось так мало разумных и порядочных людей, которые понимают абсурдность обвинения Ходорковского и Лебедева и могли бы поставить подпись в их защиту? Это страх или безразличие?»

Л.МЛЕЧИН: Вы знаете, на территории нашей страны живут в основном советские люди. Это состоялось. Эта новая историческая общность действительно сложилась. И она несет в себе определенные черты. Я даже затрудняюсь сейчас коротко перечислить эти черты характера, но среди них есть безразличие, конечно, страх и нежелание объединяться для свершения каких-то полезных дел, отсутствие такой привычки, навыка.

Э.ГЕВОРКЯН: Именно объединение ради полезных дел или страх за свою жизнь – восстать против власти?

Л.МЛЕЧИН: Вы знаете, там разное. Если говорить о причинах, то есть, конечно, такой компонент, как страх, есть и просто нежелание и отсутствие привычки. Ну, это ты тоже привыкаешь. Условно, ты одной старушке помог перейти через улицу, потом второй, и ты привыкаешь это делать. А если нет такого навыка и никто вокруг этого не делает, то и ты этого не делаешь. Нет такого навыка. И много чего. Есть безразличие. Есть уверенность в том, что твое мнение не имеет никакого значения, все равно без тебя все решат, и так далее. Много компонентов этих. Туда же входит глубокая ненависть к богатым людям, естественно, которые априори виноваты в любом. Ну и много всего. И эти качества характера такого общего проявляются во всем. Я думаю, что это одна из причин того, что страна наша так медленно движется вперед. А иногда и просто не движется.

Э.ГЕВОРКЯН: В этой связи – сегодня в Давосе будут обсуждать в том числе инвестиционный климат в России. Хотелось бы задать вопрос, и история с Чичваркиным сегодня имела же продолжение – Следственный комитет прекратил уголовное преследование Евгения Чичваркина, его обвиняли сначала в похищении человека, потом в пособничестве этому, присяжные его оправдали, и вот на днях…

Л.МЛЕЧИН: Не его оправдали. По другому делу. Он так в судебном заседании и не был представлен, поскольку уехал. Лично его дело не рассматривалось. Просто другое дело показало, что события преступления нет.

Э.ГЕВОРКЯН: Опять отсутствовало. И вот в конце всего этого, на фоне этих двух громких дел, будем говорить так, одного все-таки признали виновным, он продолжает сидеть в тюрьме, другого оправдали, и непонятно, вернется ли он после всего в Россию. Если бы вы имели разговор с каким-то хорошим знакомым, потенциальным инвестором, вы бы все-таки ему рекомендовали вкладывать деньги в бизнес, в развитие нашей страны?

Л.МЛЕЧИН: Если бы я был такой умный и понимал, как вкладывать деньги, может, я сам бы это сделал, если бы у меня деньги были бы…

Э.ГЕВОРКЯН: Нет, здесь вопрос только о том, что вы, с одной стороны, россиянин, а с другой стороны, посоветуете ли инвестировать в нашу страну?

Л.МЛЕЧИН: Меня интересует совсем другое. Я хотел бы выяснить, каким образом это уголовное дело, которое прекращено, возникло? Какие основания были для его заведения? Чем руководствовал следователь? Чем руководствовался прокурор, который выносил эти бумаги? Каковы были доказательства, которые они использовали? Откуда они появились? Как развивалось это дело? И кто когда принимал решение о деле, которое теперь было прекращено в связи с отсутствием события преступления? Я бы хотел, чтобы было такое расследование проведено и выяснилось бы, что это было – добросовестное заблуждение, некомпетентность или указание. Я бы хотел, чтобы это выяснили. Если человек некомпетентен, с ним надо попрощаться. Если это было указание, его надо пригласить присесть на скамью подсудимых. И другие сделать выводы для следствия. Вот что, на самом деле, важно для нас было бы. Боюсь, что этого-то как раз и не будет.

Э.ГЕВОРКЯН: А поводу инвестиций в Россию – вы как-то задумываетесь вообще об этом вопросе? О нашем образе в лице мировой общественности, в лице инвесторов?

Л.МЛЕЧИН: Я не принадлежу к деловым людям, у меня там и знакомых практически нет. Я так понимаю, что сюда приходят люди, которые понимают, как надо вести дела в нашей стране, понимают, что нужно налаживать контакты с чиновниками, приходят люди, способные и готовые рисковать, и так далее. И недостатка в такого рода инвестициях как раз у нас в стране не будет. Видимо, будет нехватка более солидных инвестиций, это правда. Но я должен сказать, что, на самом деле, это все не помешает приходу денег.

Э.ГЕВОРКЯН: Деньги – одно, а права человека – другое.

Л.МЛЕЧИН: Конечно. Деньги зависят от того, можно ли здесь заработать. У нас в стране можно заработать, как нигде. Поэтому деньги-то будут приходить. Понимаете, люди, которые приходят с деньгами, приехали и уехали. А мы-то здесь живем.

Э.ГЕВОРКЯН: Сейчас пришло время новостей на «Эхе Москвы». Вот я смотрю, по ленте новостей приходит очень много сообщений о теракте в Домодедово. Поэтому мы сейчас сделаем небольшую паузу и продолжим «Особое мнение» с Леонидом Млечиным через пару минут.

НОВОСТИ

Э.ГЕВОРКЯН: Продолжаем программу «Особое мнение». В студии Эвелина Геворкян. И сегодня со своим особым мнением выступает Леонид Млечин. Мы только что слушали новости относительно взрыва в аэропорту Домодедово. У меня перед глазами тоже информация, что число жертв взрыва достигло 19-ти человек, и скорее всего это был теракт, действовал смертник. Вы просто, пока мы сейчас сидели, хотели сказать что-то на тему…

Л.МЛЕЧИН: Я хотел сказать, что ваша коллега, позвонив оттуда, сообщила, что она узнала о взрыве из звонков знакомых. Вот то же самое, с чего мы начали – что никто ничего не трудится оповещать. Как всегда.

Э.ГЕВОРКЯН: Не знаю, может, в этом есть какой-то умысел? Из соображений безопасности.

Л.МЛЕЧИН: Нет, в этом нет никакого умысла. Какая же тут безопасность, когда ты не понимаешь, что происходит? И это как раз основа для паники. Вместо того, чтобы ясно и четко сообщить, что происходит. Должны появиться люди, которые помогут разобраться в ситуации – вам сюда, вам сюда. Их для этого и учат. Они для этого там и существуют. Значит, эта система не работает. А второе, самое главное: мы сталкиваемся уже с самоубийцами. Это очень серьезный провал службы безопасности. Потому что человек, которые совершает самоубийственный акт, совершает это не в результате испортившегося настроения – «Взорву-ка я сейчас», и через пять минут взрывает. Проходит достаточный период между тем, как человек изъявляет такое желание, и самим терактом. Его готовят, с ним работают, его везут, ему находят точку, и так далее. То есть это всегда действия организованной группы. Организованную группу можно выявить, можно найти, можно предотвратить такой теракт путем проникновения туда агентурного и так далее. Если этого не происходит, значит, оперативная работа на низком уровне на Кавказе, скорее всего, откуда основные случаи такие, только там готовят самоубийц, таких террористов. Можно предположить, почему. Потому что эти территории достаточно закрыты для российских спецслужб, они себя, насколько я понимаю, чувствуют там не очень уютно. Относятся к ним там нехорошо, их все время оттуда выталкивают – «Мы на своей территории сами разберемся». Получаются такие анклавы, в которых это все формируется. Я еще раз вернусь к этой мысли – пока не будет осознана вся серьезность ситуации на Кавказе, причем осознана не каким-то одним человеком и даже не группой людей за закрытыми дверями, а обществом, и интеллектуальное сообщество, научное сообщество не начнет разбираться и выяснять, что можно сделать, ситуация будет ухудшаться. Там проблем накопилось море. Они начались еще тогда, когда Сталин выселял народы оттуда. Вот почему конфликт между Ингушетией и Северной Осетией? Да из-за нерешенной проблемы, которая осталась с тех пор, и разрешить ее не удается. Двадцать лет народ ингушский реабилитирован, а назад вернуться на те территории, которые ему принадлежали, он не может, потому что там живут осетины. И это одна из причин терактов, которые совершаются на осетинской территории. И множество всего. И в этом надо разбираться. Это сложный клубок. И каждый год затягивает эту петлю, эту клубок. Надо его начинать распутывать, пока окончательно не…

Э.ГЕВОРКЯН: Я зачитаю новости, пришедшие новости с грифом «молния». РИА Новости сообщает, что при взрыве в Домодедово погибло 23 человека, а пострадали 130, сообщает Минздрав.

Л.МЛЕЧИН: Вообще, еще раз повторю – на территории аэропортов терактов быть не должно. Современные системы безопасности это гарантируют. Еще раз скажу – на площади нельзя избежать: приехал человек, вылез и взорвал себя в толпе. Тут ничего не поделаешь. В замкнутых помещениях – можно. На территории аэропорта, где существуют особые меры безопасности, давным-давно разработанные, это в принципе должно было быть исключено. Но у нас же, вы знаете, как. У нас есть два варианта. Первый: при котором вообще не пускают и вообще ничего нельзя. А второй: «Да проходите, ребята! Неужели я вам мучить буду глупостями?» А такое простое, обычное исполнение инструкций, это ж у нас не в чести в стране. Ну не в чести это такое! Просто, ясно и четко исполнять свои обязанности. Не принято так.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну вот тут еще какие-то дополнения приходят о том, что взрыв в Домодедово произошел в общей зоне возле кафе «Азия», а не в зоне таможенного контроля. Не знаю, как это меняет ситуацию.

Л.МЛЕЧИН: В принципе, при входе в аэропорт стоит система такая, куда надо положить чемоданчик и так далее, но она не действует почти никогда. Очень редко когда ты входишь с чемоданом, а тебе говорят: «Ну-ка поставьте». Как правило, ты спокойно проходишь на территорию и можешь бродить. И лично ты не проходишь через эту рамку. То есть, в принципе, ты проходишь на территорию аэропорта и можешь взорвать. Нет вопросов. Вот как это и произошло.

Э.ГЕВОРКЯН: С одной стороны, понятно, что оперативная работа должна вестись, но на все случаи соломку не подстелешь. Если есть желающие нарушить эти правила, взорвать…

Л.МЛЕЧИН: Не согласен, нет. Территория аэропорта, другие особо опасные и привлекательные для террористов объекты можно обезопасить. И мы видим, как в странах, где об этом заботятся и думают, больше взрывов не происходит на этих объектах. Террористы ищут другие места, это правда. Всю территорию страны не накроешь, тут нужна как раз оперативная работа и так далее, то, что по линии спецслужб. Но вот эти вот очевидные объекты, аэропорты – это просто первое. Весь терроризм начался именно с аэропортов и самолетов. Это уже давным-давно решенная проблема. Везде, кроме нас.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну что ж, обратимся сейчас к вопросам и новостям с захоронением тела Ленина. Вот здесь спрашивает вас экономист из Ботсваны, как он написал: «Ленин – это история, а историю топтать вы умеете. Ведь трогать историю – это преступление перед будущими и сегодняшними поколениями. Конечно, коммунисты, уничтожившие храмы и памятники Сталину, преступники. Так зачем им уподобляться? Почему нельзя беречь свою историю, какая бы она ни была?»

Л.МЛЕЧИН: Назвать преступника преступником – это есть беречь свою историю. А называть преступника героем – это значит, на свою историю наплевать. Вот что это такое. Ответим нашему замечательному слушателю. Сталин – преступник, и я удивляюсь, что до сих пор бюст преступника, а преступником его назвал, повторяю, президент РФ, бюст Сталина стоит на Красной площади. Он назван преступником главой государства, а бюст стоит. Конечно, надо было бы его убрать. Это есть уважение к истории. Уважение к собственной истории. Это очень важно. Что касается Ленина, это самая последняя из всех проблем, которые стоят перед нашим обществом и которые нас должны волновать.

Э.ГЕВОРКЯН: Она кажется вам последней. А может, все-таки как раз это очень принципиальный и знаковый с идеологической точки зрения момент?

Л.МЛЕЧИН: Нет. Знаковый – это бюст Сталина. Дело в том, что Ленин – совсем другая фигура. Он мало для кого уже существует. Совсем молодые люди – вот я сейчас читаю лекции для студентов – вообще плохо представляют себе, кто такой Ленин. Ленин был самым гениальным российским политиком 20-го столетия. И благодаря своей гениальности он повернул страну в том направлении, в котором ей идти не надо было. Поэтому он, конечно, не герой и тоже не заслуживает никаких памятников. Кроме того, чисто по-человечески: превращать тело умершего в мумию, держать ее и ходить поклоняться ей – это какой-то языческий обычай. Конечно, в принципе, надо было бы его оттуда убрать, захоронить по-человечески, мавзолей убрать и забыть об этом. С моей точки зрения. Но, повторяю – это не самая главная проблема. У нас столько проблем в стране! Эту можно отложить.

Э.ГЕВОРКЯН: Спрашивает вас пенсионер из Израиля: «Очень прошу вас – пожалуйста, ваше мнение о Лукашенко и сложившейся сейчас обстановке в Белоруссии».

Л.МЛЕЧИН: Вы знаете, это очень прискорбно. Я ведь был там в тот день. Я же был в Минске в день выборов, и все это происходило там у меня на глазах. И я крайне огорчен и даже до конца не понимаю, каким образом это произошло, потому что Лукашенко потратил несколько лет на улучшение отношений с окружающим миром и весьма в этом преуспел. Выпустил тогда политзаключенных, разрешил множеству оппозиционных политиков участвовать в выборах, они даже смогли выступать на телевидении. У него очень знающий и образованный министр иностранных дел, который наладил отношения с Европой. И вдруг просто в один день все это перечеркивается. И я думаю, что тут, как всегда… Вот все-таки демократическая система лучше недемократической. Демократическая система обеспечивает общество от всяких безумств. А недемократическая система ведет к таким вот ужасным последствиям. И думаю, что Лукашенко очень сильно пострадал. Он очень изящно балансировал между двумя полюсами сил. Один полюс сил теперь с ним дела иметь не будет достаточно долго, вторым полюсом силы он теперь бессилен. Теперь давление со стороны России будет для него очень важным.

Э.ГЕВОРКЯН: Но, тем не менее, Россия не отвернулась.

Л.МЛЕЧИН: Конечно! Зачем же отворачиваться? Именно теперь Лукашенко придется делать то, что от него хотят в Москве. Чего он пытался избежать. Все-таки я не понимаю, как это произошло.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну а вот сегодня сообщается о том, что США вводят санкции против Белоруссии, то есть присоединяются к этому.

Л.МЛЕЧИН: Нет, пошел этот процесс. Я повторяю, несколько лет он очень успешно со своим министром вел дело в обратном направлении и очень много добился. Теперь все перечеркнуто.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну а, с другой стороны, как некоторые отмечают, на жителях-то и на их промышленности это не сильно отражается. Или это иллюзия?

Л.МЛЕЧИН: Это в определенном смысле иллюзия, потому что Белоруссия – вообще говоря, европейское государство, которое принадлежит Европе. Она сейчас отрезана от Европы. Я крайне сожалению, потому что я очень люблю Белоруссию и белорусов. Для меня это такая личная трагедия.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну что ж, к сожалению, время нашего эфира подошло к концу. Как жаль, что так поздно выяснилось, что вы были в тот день в Белоруссии, мы смогли бы подольше об этом поговорить. Ну и я с сожалением зачитаю самое последнее сообщение с пометкой «молния»: в аэропорту Домодедово погиб по меньшей мере 31 человек, 130 пострадали, отправлено в данный момент туда 50 карет «скорой помощи». И также РИА Новости сообщает, что смертник, взорвавший бомбу в Домодедово, находился в толпе встречающих.

Л.МЛЕЧИН: Да, у него не было проблем, он легко вошел, да.

Э.ГЕВОРКЯН: И мощность взорванной в Домодедово бомбы составила до 5 кг тротила. И по факту взрыва в Домодедово возбуждено уголовное дело по статье «Терроризм».

Л.МЛЕЧИН: Это уже никого не утешает.

Э.ГЕВОРКЯН: Это не утешает, да. Это было особое мнение Леонида Млечина. Спасибо вам за участие в эфире. До свидания.