Александр Минкин - Особое мнение - 2011-07-08

С.БУНТМАН: Ну что же, мы начинаем и сегодня у нас замена. Не волнуйтесь, ничего не произошло с Николаем Сванидзе – он будет у нас. У людей бывает отпуск, бывают выходные и так далее. Сегодня у нас Александр Минкин в гостях. Саш, добрый день.

А.МИНКИН: Здрасьте.

С.БУНТМАН: Сейчас я объявлю все, что у нас показывает. Сетевизор показывает на любом компьютере, компания эта нас демонстрирует с разных камер и отдельно еще камера демонстрирует тот график приятия и неприятия слов гостя, который вы сами составляете – каждую минуту вы можете оценивать положительно или отрицательно то, что говорит гость.

Более того, и смски мы принимаем. Принимаем смски +7 985 970-45-45, и с помощью послания на аккаунт @vyzvon вы можете и твиттером тоже посылать. Вот, Саш, я обязательно все это говорю, так что теперь с легким сердцем я задаю тебе вопрос уже по сути. Много важных дел было. Конечно, мы чувствовали, что произошло и понимали, и документы у нас были очень многие, что произошло с Сергеем Магнитским, на самом деле, а не как казалось тем, кто его там содержал. Но иногда и похохатывали, я не знаю, вот так вот иронизировали над тем, что будет делать Президентский совет по правам человека. Вот бумага, может быть, отписка. А оказался солидный документ (во всяком случае, мне так показалось, что это солидный документ) и дошел до своего адресата. И адресат как-то очень сильно призадумался – я имею в виду президента.

А.МИНКИН: Я понял. Я понял, кто этот адресат. Вопрос: он что-нибудь сделает или как всегда?..

С.БУНТМАН: Ну, это мы посмотрим. Это следующий шаг.

А.МИНКИН: ...как всегда задумается и все?

С.БУНТМАН: Да, и скажет «Это не сейчас».

А.МИНКИН: Задумываться просто ничего не стоит.

С.БУНТМАН: Ну, я не знаю. Какие-то шаги сделаны. Во-первых, увольнения есть. Но надеюсь, что этим дело не обойдется и что совершенно другое будет расследование.

А.МИНКИН: А кто-то очень удачно сказал, очень так, толково, что маленьких воров сажают в тюрьму, а больших отпускают на свободу. Ведь, уволить человека, да? Ну, он уже наворовал миллиарды – как мы знаем, на одном Магнитском были украдены миллиарды. И теперь у них там за границей виллы и яхты. Ну, вот их уволили, ну и до свидания. Ну и хватит им стараться уже – они уже теперь обеспечены.

С.БУНТМАН: Ты думаешь, это так все время будет продолжаться?

А.МИНКИН: Поэтому увольнение...

С.БУНТМАН: Нет, увольнение – это какой-то первый шаг.

А.МИНКИН: ...больших фигур, которых подозревают в многомиллиардной коррупции, это просто ничего. Кроме того, еще до всякого дела Магнитского я заметил одну особенность. Хотят кого-то там привлечь к уголовной ответственности, и вдруг звучит по радио сообщение, что вот возбудили дело против такого-то и объявили его в розыск, потому что он вчера улетел в Лондон. Вот, умение возбудить дело на следующий день после отлета в Лондон, мне кажется, что это не может быть случайностью, когда раз за разом возбуждались уголовные дела против людей, которые накануне улетели. Значит, они заплатили за информацию и, получив эту информацию, улетели. А уж когда следователи удостоверились, что все, улетел уже, все, ну, тогда объявим в розыск.

Наша борьба с коррупцией продолжается уже 21 год, потому что начал...

С.БУНТМАН: Ты имеешь в виду только новейшее время, да?

А.МИНКИН: Я имею в виду новейшее время, я не имею в виду советское время и царское время не имею в виду. Но Ельцин начал борьбу с коррупцией, изо всех сил он с ней боролся, и чего там только не было, и каких только обещаний не было. И все эти слова про борьбу с коррупцией... Я вам говорю это совершенно ответственно, потому что я сейчас перелистываю старые собственные публикации, думаю сделать что-то вроде книжки. И оказалось, что наша история состоит из таких важных вещей как армия, спецслужбы, коррупция. Ну, в общем, вот такие, основополагающие.

С.БУНТМАН: Ну да.

А.МИНКИН: Значит, хотите – верьте, хотите – нет, в 1990 году общее мнение было в том числе, подчеркиваю, академика Сахарова. То есть не какое-то там, вот, что-то, а всехнее, в том числе академика Сахарова, что самые чистые некоррумпированные у нас эти самые – это КГБ, это Лубянка. Самые чистые, некоррумпированные. Я наткнулся на это в собственной заметке, где я... Тогда еще Сахаров был жив и поэтому иронизировать было можно. А, может быть, помните дело Анта? Ни у кого не всплывает в памяти?

С.БУНТМАН: Что-то смутное появляется.

А.МИНКИН: Я вам скажу. Это еще было СССР с нашей границей, с нашим КГБ. Ну, все было. И вдруг в Новороссийске возникает грандиозный скандал: при погрузке на корабли задержана партия танков новейших совершенно. Дичайший скандал. Тогда, тем более, Съезд народных депутатов, все это кричали, плакали. Стали говорить, что это тягачи, что это не танки, а это только вот эти гусеницы с мотором. Нет, брат, оказалось, что и с пушками, и с прицелами, и со всей начинкой настоящие новейшие танки. Какая-то фирма Ант продала танки куда-то, потому что их грузили на корабли, а уж где причалят эти корабли, мы не знаем.

Народ разделился пополам. Ну, условно, скажем, демократический и коммунистический. Демократический народ говорил: «Вот, КГБ – гады, сорвали коммерцию, прогрессивная коммерция. Вот, у нас же много лишних танков. Хорошо, что мы хотели их продать. А КГБ помешал». А коммунистическая, ретроградная половина человечества говорила: «КГБ – молодцы, сорвали предательскую продажу танков».

Я напечатал текст, который назывался «Ант и КГБ», и я мечтал, чтобы в глазах читателей возникло слово «АнтиКГБ». И там говорилось вот про это Сахарова и про все такое прочее, а дальше я говорю: «А вот теперь, уважаемые читатели, посмотрите на кадровый состав Анта. В этом кадровом составе, ну, там, Иванов Иван Иванович, менеджер (или как они там назывались?), товаровед. Но там была графа «Предыдущее место работы, должность». Ант, Иван Иванович, товаровед, предыдущее место работы, должность – КГБ СССР, генерал. Николай Николаевич Генералов, товаровед, предыдущее место работы – КГБ СССР, генерал. И у меня список – я его опубликовал этот список, где сотрудники Анта, на самом деле, полковники и генералы КГБ СССР, и получилось, что это сами гэбэшники продавали танки. А какие-то другие, может быть, обиделись и помешали.

С.БУНТМАН: А, может, по-честному помешали.

А.МИНКИН: Понимаете, да? Люди говорили «Вот, КГБ помешало» или, наоборот, «Молодцы, что помешали», а они и продавали. И поэтому все надежды 2000 года (перехожу из 1990-го в 2000-й сразу), что вот сейчас придет к нам из чистой структуры с чистыми руками и холодной головой президент. Вот счастье. Из чистой, из некоррумпированной, из самой некоррумпированной. А теперь как ни откроешь газету, в любой банде обязательно или кто-то из ФСО, или кто-то из ФСБ, или еще из ФСО, из ФСБ, из МВД. В бандах.

С.БУНТМАН: И вывод?

А.МИНКИН: А вывод... Ну что? Самоцитированием я тут буду заниматься до утра. В 1994-м я написал заметку на целую полосу, она называлась очень красиво: «Нынешнее поколение будет жить при бандитизме». Тогдашний читатель узнавал эту формулу, еще хрущевскую, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Вот, в 1994-м летом или в мае я написал заметку «Нынешнее поколение будет жить при бандитизме». Это сбылось настолько, что никакой Ванге не снились такие точные предсказания. Потому что то, что сейчас есть, - это бандитизм. Натуральный бандитизм. Когда на улицах стреляют кто хочет в кого попало, когда езда на машинах – это такой Дикий Запад, как будто здесь ковбои. Понимаете, да? Я даже сейчас подумал, вряд ли Дикий Запад поднимался до таких высот агрессии.

С.БУНТМАН: Ну, чего-то я не видел, чтобы один дилижанс подрезал другой почтовый.

А.МИНКИН: Надо пересмотреть. (все смеются)

С.БУНТМАН: Прямо начни с фильма «Дилижанс» с Джоном Фордом.

А.МИНКИН: Да. Натуральный бандитизм, сверху донизу. И в этих, в деревушках, про которые мы сейчас все знаем, да? В Кущевской бандитизм натуральный, где-то еще – я всех названий не помню. И бандитизм на самом высоком уровне.

С.БУНТМАН: Ну, вот, то, что произошло в Сагре под Екатеринбургом, вот это уже какой-то серьезный Дикий Запад, такой, классический, когда есть бандиты, вот, что угодно. Вот, что угодно, за пригоршню долларов что угодно.

А.МИНКИН: Я вам скажу. Может быть, и не стоит даже в Америке XIX века искать аналогий, а можно здесь прямо дома вот эти вот времена междоусобиц, когда князь с дружиной – это был просто разбойник, который грабил на дорогах и деклассированные беглые крестьяне превращались в шайки разбойников. И кто только не превращался в шайки разбойников. И это довольно долго продолжалось. И это вошло в речь, в язык, разбойник с большой дороги – это не калька с немецкого или французского, это русское совершенно выражение: «разбойник с большой дороги».

Русские сказки – там на какого-то купца нападают разбойники, а лошадь его ускакала, вынесла его из этой беды. А ее невовремя напоили и она захромала. Вот, мы это читали про жалость к животным. Эта история нам преподносилась в детстве как история правильного отношения к животным, что нельзя выгонять. Она пришла там, схватила эту льняную веревку и стала в колокол звонить. И люди увидели эту слепую лошадь, и так далее, и так далее.

Но история-то о том, что купец из города в город доехать спокойно не может – его ограбят. И это было до конца XIX века. У Чехова там вот эти все мужики в овраге и так далее, там куча разбойников. Цыгане грабили.

С.БУНТМАН: А потом что, лучше стало, что ли?

А.МИНКИН: Потом стало хуже.

С.БУНТМАН: Ты говоришь «до конца XIX века».

А.МИНКИН: Нет, после революции в 1917 году... Нас сейчас занесет черти куда, но после революции это стало просто нормой жизни. Закон исчез, полицейские попрятались, а братцы-матросики с революционным сознанием грабили кого хотели. И, между прочим, банды наводнили всю Россию. Банды натуральные. Кто, например, не успел разлюбить замечательный фильм «Свой среди чужих», там же банды.

С.БУНТМАН: Да.

А.МИНКИН: Вот. Ну и та банда, которая называла себя «революционной», она присваивала себе прерогативу грабить по закону. А все равно все отравились этой заразой.

С.БУНТМАН: Ну смотри, здесь существует 2 выхода, потому что, конечно, я вполне понимаю насчет приоритетов отечественного бандитизма, чтобы я не приводил американские примеры, но выходов бывает, наверное, ровно 2. Или умри все живое и наступает такая власть, что только ей и можно и грабить, и преследовать, и так далее. Наступает такая, жесткая, жесточайшая власть, такая централизация. Или люди как-то самоорганизовываются.

А.МИНКИН: Значит, самоорганизоваться, наверное, можно. Но ситуация сейчас для этого ужасная, потому что люди сидят дома, они редко выходят на улицы. На улицы выходит пока ничтожный процент. Ну, просто ничтожный. Теперь я скажу, все эти разговоры о чистке рядов, они бессмысленны. Смотрите, какая штука. Вот, если гангрена, она начинается, предположим, на ноге. И если гангренозный палец оттяпать или даже ступню, то человек останется жив, но будет хромать. Но он будет живой. А если гангрена в голове, то ампутировать голову – уже живой не будет.

Все попытки очистить, например, милицию, ампутируя участковых плохих и оставляя гнилую голову на месте, мне кажется, это безнадежным. Если высшая власть коррумпирована (а у меня в этом нет сомнений никаких), тогда она не может сама себя казнить. Не может. Она нуждается в том, чтобы ее отстранили, и она обязательно будет сопротивляться. Кстати, еще и поэтому я не очень полагаюсь на нашу оппозицию – я не верю, что такие люди как, скажем, Немцов или Касьянов способны рисковать жизнью за счастье народа. А власть, которая сейчас, она без боя не уйдет.

С.БУНТМАН: Ну да.

А.МИНКИН: А благополучные люди не очень-то хотят рисковать жизнью.

С.БУНТМАН: Но смотри, здесь другая самоорганизация происходит. И вот она в той же самой Сагре, люди вышли и стали себя защищать, когда приехали. Скорее всего, картина такая. Их потом сделали, некоторых из них сразу быстро сделали виноватыми.

А.МИНКИН: Ты понимаешь, я даже не знаю, как на это реагировать.

С.БУНТМАН: А вот я тоже не знаю, а вот потому я тебя и спрашиваю.

А.МИНКИН: Я тебе сейчас скажу. Когда к тебе домой едут бандиты, а у тебя дома жена и дети, то ты возьмешь ружье и будешь отстреливаться – это естественный процесс.

С.БУНТМАН: Ну, возьму, что есть.

А.МИНКИН: Но когда тебе вводят ЕГЭ, ты не понимаешь, как с этим быть. Что, пойти в Фурсенко, что ли, стрелять? Это слишком от тебя отделено. Тебе вводят закон, предположим, ужасный закон. Ужасный. Но на тебя же не напали с ружьем, никто не подъезжает к твоему дому, чтобы убить тебя, твоих близких. А эти вот, которые в Сагре, они были в крайней ситуации. Там уже речь просто шла о жизни. Просто о жизни.

С.БУНТМАН: Конечно.

А.МИНКИН: Вот. Они взяли ружье. Если бы сегодня, сейчас на Москву двинулись какие-нибудь толпы кого-нибудь, вооруженных негодяев, насильников и грабителей, москвичи взялись бы за оружие.

С.БУНТМАН: Ну, на Москву – это тут начнется, тут кто-то движется. Хотя, ты знаешь, Саш, для меня до сих пор великая загадка, как автобус, начиненный террористами, разъезжал...

А.МИНКИН: В Норд-Ост?

С.БУНТМАН: Да, конечно, туда. На Дубровке, к театру. В общем, и чуть ли не спрашивал «Командир, как проехать на Дубровку?»

А.МИНКИН: Слушай, Басаев ходил в рейды как хотел. И потом наступил момент, когда он, ну, со своими подразделениями (я не знаю, сколько их было, не помню. Сотни, по-моему, были с ним тогда людей), они выходили из какого-то города и попали на минное поле. Вот там ему ногу оторвало, Басаеву. Помнишь этот момент?

С.БУНТМАН: Ну, было такое дело. По-моему, так это было, да.

А.МИНКИН: Наш генерал сказал, что «вот, как мы здорово сделали, мы Басаеву сообщили, что вот мы ему за деньги откроем коридор и он пошел». А там было минное поле. А это означало, что до сих пор, когда он платил, все было по-честному. Он платил – и коридор открывался. А потом, вот, он рассчитывал, что опять все будет в десятый раз также, а, вот, вышло не так.

С.БУНТМАН: Обманули?

А.МИНКИН: Обманули.

С.БУНТМАН: Нехорошо как-то.

А.МИНКИН: И еще раз говорю, нас сносит все время неизвестно куда. Мы, вроде, должны заниматься злобой дня, а съезжаем в исторические экскурсы.

С.БУНТМАН: А это злоба дня и есть. Вот, и злоба, и дня.

А.МИНКИН: И тогда, скажи мне, пожалуйста, расстреляли хоть одного офицера или прапорщика, который продавал оружие врагу? Кавказ воюет с нами нашим оружием уже с 1994 года.

С.БУНТМАН: Я не слышал этого. Может, я чего не знаю, Саш, но я этого не слышал. И это все разговоры были о том, что откуда они взяли то, откуда они взяли это, как они проехали?

А.МИНКИН: Сережа, на каждом гранатомете или, там, на каждом автомате есть номер фабричный, и видно, на какой его фабрике сделали и в какую воинскую часть он поступил. И, вот, откуда он пропал... И, кстати говоря, когда взрываются раз за разом военные склады, у многих (не только у меня) возникает мысль, что склад взорвался, чтобы мы никогда не узнали, сколько успели продать оттуда.

С.БУНТМАН: Думаешь, операция «Ы» такая, да?

А.МИНКИН: В советское время хлопкоочистительные заводы регулярно самовозгорались где-то в декабре, и собранный хлопок сгорал, чтобы никто не узнал, сколько было приписано. По самовозгораемости хлопкоочистительный завод стоял сразу после бухгалтерии местной филармонии.

С.БУНТМАН: (смеется)

А.МИНКИН: Вот, самовозгоралась бухгалтерия местной филармонии. Причем, сразу приезжали пожарные и тушили бухгалтерию. А в другом конце здания и тоже обязательно чего-нибудь поливали водой, и оттуда из буфета пропадали ящики выпивки и колбасы.

С.БУНТМАН: Ну, про хлопок как раз к слову. Мне недавно рассказывал человек, который школьником этот хлопок собирал и так далее. И он мне рассказывал, просто несколько человек разных мне рассказывали и из разных республик, и технология везде была одна – где поизощреннее, где...

А.МИНКИН: Я тебе скажу, подожди.

С.БУНТМАН: Это была гениальная технология!

А.МИНКИН: Вот, я сам знаю эту технологию. Собирались аксакалы, садились, пили чай и решали, кто в этом году получит орден Ленина. «Вот, у тебя еще нет ордена Ленина? Ты получишь орден Ленина». И все машины с хлопком из разных колхозов везли как будто из этого колхоза. Этот колхоз, которому время получать орден, он становился чемпион (или как это тогда называлось?) Стахановец.

С.БУНТМАН: Ну, не важно, не важно, да.

А.МИНКИН: Вот. Теперь смотри. Сейчас не успеем? Э, не успеем...

С.БУНТМАН: Не, не успеем. Мы прерываемся на 3 минуты. Александр Минкин, и не забудьте график составлять того, что он говорит.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Александр Минкин. Продолжайте смотреть в Сетевизоре и составлять график. Ну, я не знаю, ну, Александр Минкин такой вообще перфекционист какой-то. Да не бывает таких графиков позитивных.

А.МИНКИН: Я – борец за 100%. (смеется)

С.БУНТМАН: Ну, начинается. А сейчас приписки будем делать.

А.МИНКИН: А ты знаешь, что я тебе скажу?

С.БУНТМАН: Маршрутка спрашивает: «Аксакалы – это кто?» Аксакалы – это старики почтенные.

А.МИНКИН: Аксакалы – это старики почтенные, председатели колхозов. И когда, ну, в СССР хлопок собирали... Кстати, я когда приехал туда первый раз в Туркмению, в Узбекистан, мне там сразу объяснили, что такое хлопок. Мне сказал один аксакал: «Хлопок – культура особенная. Ты не посадишь – тебя посадят, ты не уберешь – тебя уберут». А это была стратегическая культура. Это же для армии хлопок-то, для пороха и для формы армейской.

С.БУНТМАН: Да конечно!

А.МИНКИН: И чехлы для танков.

С.БУНТМАН: Но эти все истории с определенным количеством воды, когда он там мокрый, когда там куда колесом заезжает, какой самосвал – это потрясающе совершенно, конечно.

А.МИНКИН: Я туда приехал совершенно по другому поводу, наткнулся на эту историю внезапно и начал ею заниматься. Дефляция. Мы тогда (СССР) поливали тогда все эти места вот тем самым реактив «Оранж» (это диоксин), потому что когда придумали машинную уборку, а листья мешают. Если диоксином польешь, то листики все жухнут моментально, чернеют и опадают, и остаются веточки с коробочками.

С.БУНТМАН: Да. Ведь, удобно.

А.МИНКИН: Это та же самая штука, когда американцы Вьетнам поливали, чтобы джунгли так упали и сразу стало бы видно.

С.БУНТМАН: И все видны.

А.МИНКИН: Да, Вьетконг. Ну вот. И, значит, поскольку все это было стратегическое, а жили-то мы, все-таки, в СССР в позднем маразме, делалось так. В парадные ворота заезжает машина, сдает хлопок, объезжает завод, загружается хлопком и заезжает опять в ворота и опять взвешивается, и опять сдает хлопок.

С.БУНТМАН: Один из способов. Не самый тонкий, но способ.

А.МИНКИН: И так достигается рекорд. Но достигнув рекорда вот таким вот вращением хлопка через территорию завода, потом он должен самовозгореться, иначе все. А деньги-то каждый раз получены.

С.БУНТМАН: Конечно. То есть да, крупнейшая операция «Ы». И вполне может быть, такие способы существуют и они живут.

А.МИНКИН: Да. А мы не знали, почему же у нас не хватает хлопка, хотя мы рекорды ставим там в Средней Азии, а в магазинах трикотажа маловато.

С.БУНТМАН: Да.

А.МИНКИН: А он горел.

С.БУНТМАН: Ну, скажи мне, пожалуйста. Тут еще один очень важный аспект, который есть после истории Сагры, например. Вот, тут же сразу начали высказываться опять сторонники владения повсеместного и широкого огнестрельным оружием. Разрешения кому угодно носить его. Ну, почти кому угодно. То есть такой, вот, тоже американский вариант со знаменитой поправкой.

А.МИНКИН: Нет ответа. Нет ответа. Я иногда жалею, что у меня нет оружия, а иногда радуюсь, что у меня нет оружия.

С.БУНТМАН: Я – счастлив. Чаще всего я счастлив.

А.МИНКИН: Потому что иногда так подмывает.

С.БУНТМАН: Да! Еще как, Саша!

А.МИНКИН: Ух как подмывает.

С.БУНТМАН: Люди темпераментные.

А.МИНКИН: Да. И в этот момент, конечно, выхватил бы ствол и пустил бы в дело. А потом чего было бы? Кроме того, люди неопытные типа нас с тобой, потому что всему надо учиться и должно быть все автоматически. А иначе, если ты, вооруженный вытащишь и как-то не успеешь или не туда стрельнешь, то тебе тут и конец уж точно. Уж точно. Потому что если ты вытащил оружие, значит, ты хочешь убить, и тогда тебя просто надо убить в порядке самообороны.

С.БУНТМАН: Да.

А.МИНКИН: И никто не будет виноват. Ты вытащил оружие – тебя убивают в порядке самообороны.

С.БУНТМАН: Но при этом еще, ты понимаешь, при том уровне агрессии, который сейчас существует, и агрессии какой-то, бессмысленной агрессии.

С.БУНТМАН: Слушай, вот инстинкты. А где же технологии? Я пришел в одну контору, вот, на той неделе, получаю бумагу в окошечке и спрашиваю: «Что дальше я должен сделать?» Мне говорят: «Через 2 недели вы должны приехать сюда же и получить счет, который вы потом оплатите и принесете нам платежку». Я говорю: «А вы не можете мне выслать счет электронной почтой?» – «Вам сказано: через 2 недели придете, получите счет».

С.БУНТМАН: Ну что ты глупые вопросы-то задаешь? Она еще тебе объяснила.

А.МИНКИН: Я ей успел сказать как Медведев в Сингапуре, не сходя с места, открыл фирму и очень до сих пор этим гордится. Прямо, вот, на компьютере раз – и фирму открыл. Счет пришлите мне электронный, я не хочу увеличивать пробку в Москве ездой за счетами. Представляешь, сколько людей ездит по Москве (и не только по Москве) с бумажками туда-сюда? Я позвонил начальнику, в тот же день получил электронный счет, меня научили, как можно прямо через компьютер его и оплатить. Вообще никуда не ходить. Handy Bank. Это видно что-то такое, ручное. Я ввел какие-то циферки, что-то нажал и он оплатился.

Я тебе забыл сказать, что когда я пришел туда, когда я туда пришел, там сначала надо получить пропуск внутрь. Сидит за столом, за стеклом человек. Я говорю: «А?..» Он говорит: «Паспорт». Он не сказал «Паспорт, пожалуйста» или, там, что-то. Ничего. «Паспорт». Когда я прошел внутрь, там надо нажать кнопку и тебе машина дает талончик с очередью. Когда с этим талончиком я подошел к окошечку, сидевшая там дама точно также сказала: «Паспорт». Я – враг? Видимо, да. Когда я пришел забирать оплаченный договор, она сказала: «Я же вам сказала, что через 2 недели вы должны прийти за счетом». Она меня узнала. Я говорю: «А я оплатил его электронно» - «Вас таких...» Я говорю: «А вы одна». Я прямо помню эту фразу чертову с детства.

С.БУНТМАН: «Вас много, я – одна», естественно, да.

А.МИНКИН: И вот это сохранилось, и я даже не знаю, кто страшней для наших детей, для нашей жизни, потому что вот эта сволочь чиновная, которая все еще одна, а нас все еще много.

С.БУНТМАН: Но самый интересный парадокс состоит в том: она – одна, нас – много, но ее становится все больше, а нас – нет.

А.МИНКИН: Мне бы хотелось какую-нибудь контору учредить, где бы я был один и туда должны были бы все чиновники приходить учиться, ну, типа говорить «Пожалуйста» или «Здрасьте». Любой контролер в поезде где-нибудь в Европе говорит «Bitter». Он не говорит «Билет» - он говорит «Пожалуйста». А когда ты ему даешь билет, он говорит «Danke». Обязательно. Вот, 100 раз из 100.

С.БУНТМАН: И аналогично в зависимости от языка, говорю я всем, чтобы все не думали, что...

А.МИНКИН: Да. «Merci beaucoup».

С.БУНТМАН: Да. Не, меня поразило в свое время, еще много лет назад, ну, 25 лет назад, поразило в той же самой Франции, как прежде чем вышвырнуть какого-то жуткого совершенно панка под воздействием каких-то препаратов, вошедшего в кафе, хозяин кафе этого обратился к нему: «Месье». Понимаешь? Вот, первое что. Мы не знаем, как друг к другу обращаться, мы обращаемся в лучшем случае «Извините, пожалуйста». Понимаешь? У нас нет названия. Саш.

А.МИНКИН: Последнее, что скажу. Я хочу революцию.

С.БУНТМАН: Ну вот, начинается.

А.МИНКИН: Я хочу революцию.

С.БУНТМАН: Какую революцию?

А.МИНКИН: Я не вижу ни одного шанса трах-тарарах-тарарах – это вместо того, чтобы...

С.БУНТМАН: А революция – это всегда конные матросы потом будут. Шаляпин увидел – уехал тут же.

А.МИНКИН: Я экономил вашу машину, которая пикает, я сам сказал «трах-тарарах-тарарах», чтобы вам не пришлось делать пики. Так вот, не вижу я шансов в сегодняшней стране нашей вот так вот через выборы трах-тарарах-тарарах сменить власть. Не-воз-мож-но. Они нас доедят, эта саранча. Хруст стоит. Просто, вот, стоит хруст. Бизнесмены очень богатые жалуются каждую секунду, мне звонят, приносят какие-то бумаги, чтобы я написал. Я отказываюсь, потому что я про бизнес не пишу совсем. И я им говорю: «Вы знаете, я верю, что вы – хороший бизнесмен и на вас напали плохие бизнесмены. Но если я напишу в вашу пользу, ну, начнут говорить, что вот и так далее». Но просто они плачут, потому что у них волосы дыбом. Невозможно работать. Стоит хруст, их пожирают так же, как и нас.

Остановились вдруг все стройки в Москве. Там, вот, власть сменилась. Ну, вот, Лужков ушел, Собянин пришел, остановились все стройки. Сотни тысяч, я думаю, рабочих вылетели на улицу, потому что их кормить нечем. Ну, если нет работы, нету денег, значит, их увольняли-увольняли-увольняли-увольняли. Я не знаю, как это все существует. Киоски поломали. Я спрашиваю, вот он сколько там у власти, наш Собянин (извините, что я сам на него наскочил), а жизнь не стала лучше, мне кажется, в Москве.

С.БУНТМАН: Да.

А.МИНКИН: Да.

С.БУНТМАН: Появилось радио, а счастья нет, да? Как не было, так и нет.

А.МИНКИН: Нет, ну правда же, да?

С.БУНТМАН: Правда.

А.МИНКИН: Осенью будет год, как он у власти.

С.БУНТМАН: Да, кстати.

А.МИНКИН: Но, ведь, лучше-то не стало.

С.БУНТМАН: Но это любимый наш спорт. Там, 100 дней, еще первый год. И все, и этим делом кончается.

А.МИНКИН: Последнее... По-прежнему. Все как было. А! Я знаю! Плитку кладут вместо асфальта.

С.БУНТМАН: Ну вот! А ты говоришь! Александр Минкин. Это было «Особое мнение». Всего вам доброго.