Особое мнение - 2012-05-12

А. ВЕНЕДИКТОВ - Всем добрый вечер. У микрофона Алексей Венедиктов. «Особое мнение». И я хочу сказать, что, соответственно, Кара-Мурза находится в отпуске, Володя, поэтому каким-то образом его нужно было бы подменить, и я его, собственно, подменяю. Меня не было на самом деле во время праздников. Я прилетел 6-го поздно вечером, и, естественно, когда мне задают вопросы, вы можете продолжать задавать мне вопросы сейчас +79859704545 – это для СМС, но можно через аккаунт vyzvon, можно через Интернет.

Вот, человек прислал замечательный, видимо, вопрос: «Я?». Это как раз через аккаунт vyzvon прислал Урал Мухтар. Вы, вы, Урал, вы. Получил я ваш вопрос.

Так вот, поэтому мне нужно было ещё и разобраться. Помимо того что произошло 6 мая, мне нужно было составить мою собственную точку зрения. Я её составил приблизительно. Она не очень оригинальна, он достаточно банальна, и вы её уже, наверное, частями слышали от разных людей эту точку зрения. Но поскольку я не был внутри и не участвовал в организации, был в отпуске с 27 апреля по 6 мая, я всё-таки со стороны на это смотрю. Мне удалось переговорить с массой людей, которые 6 мая и потом 7-8 и принимали решение, и с одной стороны, и с другой стороны, и были наблюдателями. Для того чтобы сформировать свою точку зрения, надо переговорить, в общем, с массой народа, потому что просто читать интернет или официальные агентства, предположим, да, можно и так, и по такому пути… взять эту точку зрения, взять эту точку зрения и получить арифметически. Недостаточно.

Значит, история первая… я про 6-ое пока, да, раз вы спрашиваете мою точку зрения, она состоит в следующем. Ну, совершенно очевидно было, что манифестация 6 мая была подготовлена плохо со всех сторон. Я могу вам сказать, что… тут я присоединюсь, пожалуй, к тому, что сказал Серёжа Пархоменко, тоже участвуя особенно на первой стадии организации встречи между представителями комитета тогда, организации 10 декабря и московской власти. Собственно, познакомя их, я не видел, как это дальше… я только наблюдал за технологией.

И тут как бы теперь перенося это на 6 мая, я понимаю, что всё это было сделано очень неважно. БОльшую ответственность или большУю ответственность, или самую большую ответственность, с моей точки зрения, несёт власть. Но не знаю, кто. Ещё не со всеми успел поговорить. Не знаю, федеральная власть или московская. Единственное, что могу сказать, что скорее всего решение принималось на федеральном уровне, что не снимает ответственности, конечно, с московской власти, потому что она отвечает за порядок в городе, но те мне менее, общими правоохранительными органами, насколько я понимаю, насколько я знаю, руководил замминистра внутренних дел, один из замов министра внутренних дел, то есть федеральный чиновник, а в Москве действовал не только московский ОМОН, не только училища… Я даже знаю, что московские власти не хотели дополнительного усиления и говорили, что справятся сами. Но, тем не менее, был ОМОН не только московский. Это первое.

Второе. Ну, для неполитических людей сейчас то, что связано с геометрией, да? Во всяком случае, геометрия движения следующая, если московичи это знают. Тут некоторым питерским товарищам 7 числа на инаугурации говорил (не президенту и не премьеру, сразу скажу – другим). Вы по Москве ездите только на машинах с мигалками и желательно вам нужен кортеж. Поэтому вообще когда мне говорили о том, что это была специально задуманная провокация со стороны организаторов шествия, я говорю – давайте мы сначала рассмотрим вашу ответственность, да? То есть ответственность власти.

А история заключается в том, что когда вы идёте по этому мосту, его ширина 40 метров. Ну, можно сказать 35, если так как бы не по краю, что называется. Значит, ширина шеренги или длина шеренги, когда… шла по мосту прямо, была считайте 35-38 метров. Дальше вся эта шеренга, а за ней идёт, соответственно, вся манифестация, ну, по съёмкам, которые вели РИА Новости, я бы сказал – 22 000 человек. Вот это точно были в этой колонне на этот момент. Всего было больше. Но 22 000 - это просто промеряется через официальное государственное агентство РИА Новости, я вам должен сказать, что я ему вполне доверяю.

Так вот, значит, это растянутая колонна, но шеренга не растянута, она идёт с транспарантом и так далее, всё видно на видео. Ей нужно повернуть направо на Болотную набережную, ширина которой приблизительно 20 метров, то есть в 2 раза меньше. Это ширина. Но ещё было выставлено оцепление, которое слегка уменьшило эту ширину, вот, если вы представляете себе, что нужно повернуть на 90 градусов. То есть шеренга должна занести плечо, понимаете, да? Вот, 40 метров или 35 – они должны занести плечо, чтобы повернуть направо на 90 градусов. Значит, оцепление было выставлено таким образом, что возникло бутылочное горлышко. Значит, никаких там 20 метров не было, и поэтому левая часть шеренги должна была неизбежно упереться и под давлением людей двигаться только прямо, для того чтобы плечо повернуть, ну, чистая геометрия, циркуль возьмите. Просто циркуль, да? Радиус 40 метров. У вас 20. Вы не вписываетесь. Более того, там эта часть ещё была вполне заужена. Я думаю, что… Это ещё до того как все сели, это ещё до того как возникли провокаторы, ещё до того как возникла пробка уже из манифестантов. Она была ещё заужена метров на 5, потому что дальше стояли рамки, их было 7, как я понимаю. Ну, вот, посчитайте ширину прохода, которая была. Ну они дальше не мешали, но просто для того чтобы понять с цифрами.

Таким образом, вот, представьте себе, что идут машины в 6 рядов, автомобилисты, и на повороте им нужно перестроиться в 3 ряда. Ну это пробка. Вот, на повороте не просто они перестраиваются, а на повороте направо, значит, вот, дорога из 6 рядов переходит в 3-рядную. На повороте. Это пробка, причём, пробка продуманная. И более того, конечно, перекрытый бульвар, через который людей не пускали, ну и всё. Таким образом, логистика полиции была неправильная. Это есть на схемах, вы можете посмотреть, можете сами ногами промерить Болотную набережную и ширину моста. Вот, простая история. Поэтому просто говорить о том, что толпа провоцировала полицию, неверно. Полиция была выстроена таким образом кем-то, причём, не полиция, полиция это были, по-моему, ребята, как мне объяснили, курсанты были, это ещё не космонавты были так называемые. Космонавты стояли там дальше много. И не только московские.

А толпа-то сзади идёт, манифестация сзади подпирает. И неизбежное физическое столкновение, просто неизбежное. Даже если бы не было людей из организаторов митинга, которые хотели бы пройти на Манежку. Значит, они точно видели, что они на Манежку не пройдут. 6 рядов федерального ОМОНа на мосту дальше туда, в касках, в шлемах, ну, понятно. Это первая история. Поэтому уже на стартовой позиции, когда ещё ни один манифестант не подошёл к ограждению, уже было понятно: возникнет пробка и возникнет давка.

Вторая история – это, безусловно, связано с тем, что люди не могли уйти, вот, те, кто не хотел идти на Болотную, им не было куда уйти. Им не открыли налево набережную хотя бы. Если они не хотели идти на митинг. Всяко может быть. Людям расхотелось идти, люди не хотели… Люди просто пришли пройтись. Их не выпускали. То есть люди хотят уйти с манифестации – их не выпускают, их направляют в пробку. Это тоже, я бы сказал, случайная история? Нет, конечно. И мы знаем свидетельства, когда люди говорили – как нам уйти? – А вы идите, как пришли.

Как пришли, когда идёт вот эта 20-тысячная манифестация. Как уйти через неё? На противоходе? И это делает полиция. И это решение полиции. Я не знаю, московской или федеральной. Но это, мягко говоря, неумение работать, просто непрофессионально. И я это сказал самым высоким начальником, что давайте… вы говорите, что это не специально? Значит, это непрофессионально. – Ну, ты же понимаешь, это не московские ребята. Я говорю – ставили, кто их ставил таким образом? Вот, вы же не можете сказать, что вы всё сделали правильно? Если бы вы всё сделали неправильно или, вернее, вы всё сделали правильно, тогда можно было бы говорить о столкновениях с провокаторами.

Вторая история, безусловно, заключается в том, что среди митингующих, организаторов митинга, были люди, которые нарывались. И они об этом объявляли. И они об этом говорили. И власти про это знали. И вместо того чтобы этих людей, как обычно бывает, вычленить, они же в масочках, они же в платочках, да? Нет. Их специально допустили до полицейских цепей. А то, что там были, как это называется, агитаторы, французское agitateur провокаторы, безусловно. Но при этом хочу сказать, что первая информация, вот, я смотрел все логистики и так далее о том, что там у полицейских ножевые раны. Ну, вот, у ГУВД хватило честности сказать, что нет ножевых ран у полицейских. Не было ножей. Были бутылки. Какие? Пластиковые. Пластиковые бутылки. Если вам скажут, что там были бутылки другие, а как они пронесли через рамки? Там же было запрещено. Там же проверялись, там же досматривались. Не надо нам рассказывать. «Там бутылки, чуть ли не розочки делали».

Значит, надо понимать, теперь перейдём к политической части. Надо понимать, что существует и у власти, и в протестном движении радикалы. Партия войны. Назовём «партия ястребов», да, если говорить политологическими словами, которые играют на обострение, каждый добиваясь своей цели. Ну, есть просто провокаторы, а есть люди, которые считают, что это правильно. И я думаю, что люди, которые выходят на митинги, люди, которые дают разрешение на эти демонстрации, митинги, про это всё знают. И про своих радикалов, и про чужих радикалов. Это вещь абсолютно неизбежная. Поэтому говорить и сваливать только на тех, кто 20 человек… 20, то, что мы видели, во всяком случае, по прорыву цепи. Кстати, никто не обратил внимание, что цепь прорывалась первая там, где был лозунг Астрахани? Никто не видел? Белые буквы на чёрном. В ролике же есть, всё есть. Это, конечно, важно. Но власть отвечает больше всегда и везде.

И когда наши каналы федеральные в течение 3 месяцев показывают движения «Оккупируй Уолл-Стрит. Вот, как надо» и когда российский МИД в декабре месяце делает заявление, наше министерство иностранных дел, о том, что вот, неправильно полицейские Нью-Йорка разогнали «Оккупируй Уолл-стрит», мирную демонстрацию, ребята, я с вами абсолютно согласен. Я солидарен с МИДом, но надо же теперь и про нас то же самое говорить, про нашу страну. Что же мы всё про другую страну говорим? И поэтому, конечно, мне представляется, что при всём понимании того, что происходит в верхах, а ведь сейчас же ещё идёт борьба за назначение. И каждый стремится продемонстрировать, это на мой взгляд, моё мнение, каждый стремиться продемонстрировать свою крутость Владимиру Владимировичу. О, как круто мы сделали. Вот этот замминистра, вот этот начальник Главка, вот этот зам мэра. Вот этот федеральный чиновник, вот этот федеральный чиновник.

Поскольку у меня было много разговоров 7 числа с людьми на эту тему, там, на инаугурации, то я вам должен сказать, что мне представляется, моё мнение, да, что как раз это являлось очень важной составляющей истории 6 мая. Накануне инаугурации показать начальнику, показать шефу, что ты самый крутой – авось повысят. Тем более что сейчас чиновничья турбулентность, и освобождаются места. Так надо же свою эффективность показывать. Это касается многих вопросов: действия власти, нынешних турбулентностей, и так далее.

Теперь… поэтому что дальше? Но то, что вытворяли потом, 7-8, да, и московские, видимо, полицейские, и не московские полицейские, они не были выведены, я хочу вам сразу сказать, что мне тут пишут… Нет, ребята, они не были выведены, они были здесь и 9, и 8, и 7, и 10. 10-го, если я правильно понимаю, 10-го начался вывоз, вывод и так далее, основных частей там. Уральский ОМОН имеется в виду, пермский, челябинский, какие ещё были? Не знаю. Да, но это просто безобразие, и, безусловно, вот это действие, там, разгром или захват людей в кафе, ну, я думаю, что начальники должны посмотреть, и если это московские омоновцы, вот, я могу сказать, что я в общественном совете, как вы знаете, при главном управлении внутренних дел, на первом же заседании общественного совета я буду требовать, чтобы те люди, те омоновцы, те представители государства, нарушающие закон, рвавшиеся в кафе, а лица есть, были идентифицированы и наказаны. Ну, потому что они представители власти. Значит, надо, безусловно, тех, кто швырял в полицейских, там, асфальт и так далее, и так далее, их тоже идентифицировать, но их не накажешь по административной линии, их накажешь по судебной. А вот тех полицейских, кто применял избыточную силу, ну, наверное, надо им сказать «до свидания». И этот вопрос, конечно, будет поставлен на общественном совете при главном управлении внутренних дел, пока я являюсь членом этого самого, простите меня, господи, совета.

Это первое. Второе. И очень важная, может быть, история, с Навальным и Удальцовым. Ну, понятно, мне, во всяком случае, это моё мнение, что здесь уже судьи позволяют принимать себе неправомерные решения, неправовые решения. Значит, первое.

Если судья говорит о том, что слово полицейского весомее, чем слово свидетеля, он нарушает Конституцию. Это первое. Он нарушает Конституцию. И поэтому все фамилии судей, которые принимают эти решения, будут звучать в эфире «Эхо Москвы», как они звучат. Принял судья решение такое-то – судья такой-то. Принял судья решение такое-то – судья такой-то. И те суды, которые принимают решения явно правовые, тоже будут в студии фамилии звучать. Вообще, пора заканчивать с анонимностью. «Суд принял решение». Нет, теперь на «Эхе Москвы» будут говорить «судья такой-то принял решение». Вот, так будет это теперь. У нас, слава богу, не анонимная юстиция, у нас судьи не сидят в чёрных масках. Пока, во всяком случае.

Естественно, что история с осуждением Навального, да, мы все видели эти ролики, как его задерживали. Не оказывал он сопротивление. Судья, который отказывается сегодня вызвать свидетеля, вызвать полицейских, смотреть видео, а принимает решение на основании рапорта полицейского только и больше ничего, слушайте, на основании оговора давно уже не... где доказательства? Это оговор. У нас ещё действует презумпция невиновности или уже нет? Слово против слова. Давайте посмотрим видео. Ну? Нет, судья отказался.

Эта история, мне кажется, более ещё опасная, не менее, во всяком случае, чем история с ОМОНом, чем история с полицейскими. Правоохранительные органы должны охранять право, записанное право, зафиксированное в законах и конституции. Судьи должны охранять право. Они этого не делают. Ну, это их… Значит, все будут знать, что они этого не делают. У нас в данном случае, у журналистов есть только одна возможность – говорить и показывать. И работать в тех местах происходит в том числе и нарушение права.

Ещё раз повторю для тех, кто плохо слышит или не услышал. Безусловно, те провокаторы, которые атаковали полицейских, сознательно, не которых давили, да, а те, которые атаковали, применяли насилие по отношению к сотрудникам правоохранительных органов, должны быть выявлены. Но подождите. Было задержано порядка… от 400 до 600 человек. Скольким предъявили чего-то доказательно? Не вспомните? Сколько людей было сразу отпущено? А чего хватали-то? Что возили-то в автозаках? Автозаков не хватало в Москве. Ну, надо заказывать тогда. Надо заказывать. Бюджет надо. Алло, министр финансов Силуанов. Надо заложить автозаки в бюджет. Или там что? Платонов. Владимир Михайлович, Мосгордума должна поправку внести. Купить автозаков побольше. А то что ж такое? Рейсовыми автобусами. С ума сойти.

Значит, ещё раз. Слушайте, я, не будучи в стране, будучи в отпуске, знал о том, что часть организаторов собирается идти на Манежку. Я знал. Вы хотите сказать, что милиция не знала, полиция не знала, власти не знали? И ничего не предприняли, а создали условия для столкновения большей массы людей, большей массы людей? Мне кажется, что здесь очевидная история, да?

Власть должна… если власть считает это преступлением, она должна это предотвращать, а не провоцировать на него. Что сделала власть? Если власть считала это преступлением, скажу сразу, я это преступлением не считаю, то власть должна была предотвратить, а она провоцировала. Ну, вот, схемы – они же видны, во всяком случае, москвичи это знают. Ну, я вам говорю сейчас то же самое, что я говорю разным своим знакомым во власти и в оппозиции. Одно и то же. Поэтому меня никто не может упрекнуть, что я, там, условно говоря, Сергею Борисовичу Иванову говорю одно, а вам сейчас говорю другое. Нет, я вам повторяю свой спич, который я сказал там.

Значит, есть ещё некая проблема, которая связана с тем, что Чистые пруды… Вот, я живу на Чистых прудах. Значит, и когда я вижу даму, которая там приходит и говорит – вы нам надоели, эта дама не живёт на Чистых прудах. Она известна. Она известна, эта дама. Она не живёт на Чистых прудах просто. Поэтому её жалобы должны восприниматься как заказуха. Зовут её, если мне не изменяет память, Нина Торопова.

Поэтому на самом деле ещё важная вещь, которая объясняет многое. Вот, власть, да, должна быть очень ответственной перед гражданами, хотя бы потому что она отвечает зарплату из наших налогов. Власть должна ровно относиться ко всем. Значит, лидеры протестного движения, я им не плачу зарплату, поэтому, конечно, меня в первую очередь волнует то, что делает власть, как власть защищает меня. Так вот, возвращаясь к Чистым прудам, я хочу сказать, что, конечно, я там был, да, надел кепочку, надел чёрные очки, надел другую курточку и походил. Прикольно. Чисто. Весело. Не агрессивно. Нормально. Вот, я как житель Чистых прудов вам это говорю.

Так. Пошли дальше. Что у нас тут по вопросам есть? Пришло очень много вопросов, естественно, разных. Замечательно Капфлой, да, это интернет: «Как вы относитесь к победе СССР в Великой отечественной войне?». Я отношусь к победе СССР в Великой отечественной войне пятью орденами Красной звезды на двух моих дедов. Так я отношусь. Я надеюсь, вы также относитесь, уважаемый Капфлой. Я не очень понимаю ваш вопрос. Если я его понимаю, я хочу вам сразу сказать, что в понедельник в 21 час, послезавтра, по этому поводу будет «Клинч» между Юлией Латыниной и Владимиром Мединским. Вот, вы хотели его, мне написали, и так далее.

Так, дальше мне пишут там про «Почему Путин, дорога…». Слушайте, здесь… вот, я этого не понимаю. Значит, то есть я это понимаю, конечно, это вопрос безопасности, но даже 1 мая, знаете, такая шутка в кремле я слышал, что Путин возглавил колонну профсоюзов федеральной службы охраны. Профсоюзы федеральной службы охраны, шло в окружении человек 600 их, что ли, было, ну, по картинке, я повторяю, меня не было, могу только по картинке сказать, ну это вот так, да, это такая безопасность, я согласен здесь с Натальей Ивановной Басовской, которая в эфире дождя говорила, что есть некие… были даже в средневековье было сакральное право, что нужно ликование, даже организовывать его надо, но это всё-таки народ же избрал, а там вообще монарх, и всё равно надо ехать среди этих самых… Ну, как мне объяснили, значит, вопросы безопасности, ты не в курсе, ты не знаешь, я не в курсе, ну, вот, я довожу – я не в курсе, я не знаю и так далее.

Дальше у меня здесь вопрос: «Почему не слышно вашего личного мнения?». Вот, вы слышите моё мнение, уважаемый журналюга 2. Потому что у меня до сих пор эфира не было, чтоб я мог высказать своё личное мнение. Не в программе же «Всё так» его высказывать. Теперь высказываю.

Так, «Почему не слышно господина Прохорова?». Ну, господин Прохоров тут написал, на нашем сайте мы разместили его блог, но я думаю, я не знаю, но я думаю, это моё мнение, я думаю, что господин Прохоров выбрал иную тактику, он выбрал выжидание. Значит, когда турбулентность осядет, значит, Михаил Дмитриевич – он, как новичок в политике, он оглядывается и не очень понимает, что происходит, но и не только новички не очень понимают, что происходит, мы же, в общем, как бы не очень сильно видим представителей других партий, честно говоря, во всей этой истории, но, конечно, это печально…

Мне всегда казалось, что политик, я честно могу сказать, я как раз во Франции, вот, на выборах… в том числе. Я вам могу честно сказать, что не может политик, тем более политик федерального уровня, пропустить, не откомментировать любое значимое событие в нашей стране. Я этого не понимаю. Но это риски политика. Если он не комментирует, вы принимаете решение в дальнейшем, голосовать за него или нет. Или если он комментирует, вот, где больше риска – откомментировать и попасть или откомментировать и не попасть. Политик – он борется за ваши голоса, за ваши мнения, за вашу поддержку. А здесь, видимо, нет мнения, нет точки зрения, может быть. А может быть, и есть. Но, во всяком случае, много моих знакомых и друзей разочарованы позицией Прохорова. Причём, они говорят приблизительно так – ну, любую бы позицию занял. Ну типа «наказать провокаторов», или, там, «наказать Навального с Удальцовым», с одной стороны, или, наоборот, «власть виновата» - любую позицию, любую. А так мы не понимаем, да?

И, конечно, то, что сегодня говорил Володя Рыжков, дай ему бог здоровья, он вышел наконец из… ну, не совсем вышел из своей болезни, но, тем не менее, мы надеемся, что он выйдет из своей болезни, и, вот, он появился в эфире у нас, пока без Сетевизора, вот, я думаю, что очень важно политику в острый момент занимать позицию. Это же вопрос доверия. Это же не вопрос… это не только вопрос программ, 35-часовой рабочей недели, там, присоединения чего там, Индийского океана, это вопрос доверия. Это не только вопрос прикола. И мне кажется, что доверие нужно доказывать, нужно завоёвывать, что тут я как-то… что я нового говорю?

Значит, без подписи можно мне не присылать? Я всё равно не буду вас читать без подписи. Так, теперь тут был замечательный вопрос, вот, «Почему давно не слышно политических комментариев?». Слушайте на здоровье, наслаждайтесь.

«Вы догадывались о возможности провокации на «Марше миллионов» 6 мая?», - спрашивает меня Владимир. Что такое «догадывался»? Я же не гадалка. Я представлял себе такую возможность, я представлял себе, что власть пойдёт на провокации, потому что 7 мая инаугурация. И власти нужно создать ситуацию, при которой Москва будет зачищена, что, собственно, и случилось. Я представлял себе, что часть лидеров протестного движения готовы будут идти на прорыв на Манежку. Да, я себе это представлял. Более того, я понимал, что это легко высчитывается. Были заявления, была история с несогласованием, как вы знаете.

Так что, вот, друзья мои. Меня спрашивает Клавдий: «13 мая вы выйдете на пробную прогулку или будете участвовать в… города?». Боюсь, что я буду здесь на работе. Я уже объяснял много раз, что я на митинги не хожу. Для того чтоб… Вы помните, что меня Медведев при всех под телекамеры спросил, принадлежу ли я протестному движению. Я ему сказал – да, я принадлежу протестному движению, чем его, по-моему, слегка обескуражил. Я это сказал на всю страну и повторяю вам. При этом я считаю, что у журналиста есть возможность свою точку зрения высказать через микрофон, что я сейчас и делаю. Меня сейчас слышат не 30 человек, не 5 тысяч человек, не 22 тысячи человек, а гораздо больше. Поэтому что касается журналистов других «Эхо Москвы», то я абсолютно не запрещаю им участвовать в этих движениях в свободное от работы время, а в несвободное от работы время они работают на всех движениях, во всех точках массового скопления, но там они уже посланы, командированы мною как главным редактором, я несу за них ответственность в том числе.

Это первая история. Вторая история. Поэтому я, повторяю, я на митинге последний раз как участник был… не считая, сразу оговорюсь, не считая митингов в защиту свободы слова и памяти погибших журналистов, я был на митинге в защиту НТВ, в том числе в Питере. Я был на… это могу сказать… митинге памяти Политковской, памяти погибших журналистов. Это правда. Но на остальные митинги, я повторяю, я не хожу, но я публично заявляю о своей солидарности. По-моему, это вполне достаточно. Я думаю, что у вас вполне есть возможность, видя, как работает «Эхо Москвы», предоставляя слово всем…

Я напомню, что 6 мая в тот момент, когда шёл разгон, у нас сначала был Каспаров, а потом член президиума «Единой России» Валерий Трапезников. И он высказывал свою точку зрения, и Каспаров высказывал свою точку зрения. Ваше дело делать выводы. Мы вам не будем их навязывать. Это неправильная позиция, на мой взгляд.

Так, теперь… «Как бы вы преподавали историю текущих событий через 50 лет?». Не доживу. Но я вам могу сказать одну важную вещь. Я её сказал начальникам. Они меня попытались оспорить, со мной попытались поспорить, разным начальникам разного уровня. Но я вам хочу сказать, что история пишется людьми с Болотной, Сахарова, с Чистых прудов. Вот, чтобы вы понимали. История пишется и будет писаться… История будет писаться теми людьми, которые завтра выйдут на контрольную прогулку. История будет писаться Борисом Акуниным, история будет писаться Дмитрием Быковым. История будет писаться Андреем Макаревичем, который, как вы знаете, занимает разные позиции, но это те самые люди, которые чувствуют… Это же, понимаете, это очень трудно объяснить, посмотрит, кто был историками и писателями на историческую тему в течение всего времени, в течение всей истории западной, нашей, восточной, неважно, да?

По кому мы судим о том, что было и о том, что было? По кому мы судим о Петре I? По писателям. По романам. По кинематографистам. Не по «Анатомии протеста». По высокохудожественному кино. И то сейчас, вы знаете, снимаются другие фильмы про другого Петра I, что называется. Так вот я вам хочу сказать, что история пишется творческой интеллигенцией. Нравится вам это, не нравится вам это. Вот, она так пишется, потому что это люди, которые умеют писать. Они по-разному пишутся. Прохановым пишется история. Веллером пишется история. Просто обратите на это внимание. И поэтому эти люди в массе… Не Леонтьевым пишется история, не Венедиктовым пишется история. Просто обратите внимание. Не журналистами пишется история, она пишется людьми, которые тонко чувствуют, вот, знаете, есть такое… я тоже в своё время как-то усмехался, когда учился в институте, есть такой «ветер времени», они улавливают эти вещи, вот, они должны улавливаться. И я всё это говорил. И мне как-то люди не поверили. Все считают, что придворными историками пишется.

Я рассказал начальникам про историю Прокопия Кесарийского. Был такой византийский историк Прокопий Кесарийский, который писал официальную историю византийского императора. А по ночам, ну, в дневник, грубо говоря, а по ночам он писал тайную историю Византии, где совсем другое писал. Так вот, тайную историю Прокопия Кессарийского сейчас изучают в институтах. А его официальную историю не изучают в институтах. Потому что все понимают, что это заплатили или запугали, да? Что и то и другое было правдой на самом деле. Поэтому рекомендую тайную историю Прокопия Кесарийского. И Византия осталась именно там, а не здесь.

Такой вопрос от stein45: «Уважаемый Алексей Алексеевич, поправьте меня, если ошибаюсь. С господином Песковым вы друзья. Вас ничто не смущает в таком друге? Печально это очень». Значит, с господином Песковым мы друзья, во всяком случае, я его числю среди своих друзей, это правда. Давайте я сразу скажу, что я ещё с ним не разговаривал после всей этой истории, и поэтому у меня только внешняя информация, и когда я разговариваю с друзьями, да, я как-то не ориентируюсь на внешнюю информацию. А я вам скажу другое. С господином Песковым у нас часто бывают споры дружеские за бутылкой, часто. И я говорю про его друзей не менее жёстко, чем он говорит про моих. Скажем так. Эти споры носят политический характер. Я часто с ним не соглашаюсь, он часто не соглашается со мной. Это не мешает нам относиться друг к другу по-дружески, и до сих пор не мешало. Мы ссорились, не перезванивались, потом перезванивались. Я к Диме Сергеевичу… знаю его очень давно… отношусь очень хорошо, и поэтому до разговора с ним я вам больше ничего не скажу.

Но я хочу вам сказать, что у меня друзья… а друзьями я называю тех людей, с которыми ты можешь, вот, не по работе сесть и в открытую поговорить. И я не переношу в эфир то, что мне говорит в личных оценках Песков, и я надеюсь, что он не переносит то, и судя по тому, что я ещё с вами, что я говорю… в своих личных оценках… это наши с Димой личные оценки. Что касается истории с Ильёй Пономарёвым и с Twitter’ом, вы знаете, это отдельная история, я её сейчас прокомментирую, я не ухожу от неё, но на самом деле у нас тоже тут дискуссии по поводу Twitter’а как личного пространства. Знаете, в принципе, так, теоретически, я бы сказал, я, в отличие от очень многих руководителей разных предприятий как в странах Запада, так и Востока, так и в России, не ограничиваю своих подчинённых, чуть было не сказал подданных, это шутка, не ограничиваю своих подчинённых ведением живых журналов и так далее. Есть ограничения, которые связаны с контрактами, которые подписывали эти мои сотрудники и соратники, которые ещё были до всяких социальных сетей, мы туда социальные сети не выносим.

Вот, Роман пишет: «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Ну, Роман, говори. Господи, боже мой. Вы знаете, мне на мнение Пескова не наплевать, а на ваше абсолютно наплевать, потому что вы сказали банальность и думаете – ах, какой вы крутой. Никакой вы не крутой. Вы глупый. Потому что цитатами сыпать – не большого ума дело. Сейчас наберу в Яндексе «Поговорки» и начну вам сюда сыпать, понимаете? Вот, сыпать.

Так вот, и поэтому когда сейчас развернулись эти скандалы с Twitter’ом, там же всё одновременно случилось, там Пономарёв с Песковым… стюардесса «Аэрофлота» с «Аэрофлотом» и с этим, «Суперджетом», который назвала «говномашиной», да, и за это её уволили в том числе. Это вопрос каждого предприятия. Вот, ограничения, по-моему, ограничения должны быть прописаны. Грубо говоря, в контракте во многих фирмах запрещено делиться своими зарплатами, да? И у нас это тоже запрещено. И если кто-то напишет про свою зарплату в Twitter’е, он нарушит контракт. Дальше будет моё решение – уволить, объявить выговор, понизить зарплату, повысить зарплату, там, посадить на хлеб и воду, там, в эфир, там, было бы неплохо некоторых тут заставить работать побольше типа Ганапольского. Да ему вообще не помешает на хлебе и воде посидеть. Поэтому пусть он где-нибудь что-нибудь напишет. Но, конечно, когда я веду частные разговоры, я всегда знаю и предупреждён по поводу возможности распространения.

Вот, смотрите, я уже говорил несколько раз. Мы часто встречаемся с разного рода людьми, не только руководителями, но и лидерами оппозиции, разной оппозиции. Есть формат бекграундный, это во всём мире так, да, когда нельзя ссылаться. Или ты не идёшь, да, вот, как делают некоторые медиа, они отказываются ходить, потому что считают это неправильным. И тогда… или вас не позвали. И тогда вы можете, узнав откуда-то, пересказать. Или ты берёшь на себя обязательства, что это для понимания так называемого. Есть вещи для понимания. И поэтому когда происходят такие нарушения, вот, встречаемся мы, условно говоря, с Зубковым, он что-то рассказывает, и кто-то потом это выдаёт. Он больше не будет нам рассказывать. Он больше не будет нам объяснять. А для чего нужно понимание? Для того чтобы сложить картинку, довести её до вас с более таким, вот, тонким, что ли, я бы сказал, подходом, не просто грубым, ну, я понимаю, что сказал Зубков Виктор Алексеевич, или Шувалов, или Игорь Сечин, да, но я также понимаю, что… они же тоже свой интерес соблюдают. Они встречаются для чего? Чтобы нам себя продать белых и пушистых, а мы бы продали их вам. Ну, нет.

Но тем не менее картинка складывается так. Поэтому я вообще противник того, чтобы частные разговоры, если они не носят общественно значимый характер, выносить. Я не знаю, какие отношения у Дмитрия Сергеевича Пескова с Ильёй Пономарёвым, я не знаю контекста, да, вот, поэтому, я повторяю, я во многом не согласен… я прочитал, кстати, что гораздо более важно, не в пересказе, я прочитал интервью Дмитрия Пескова Олегу Кашину в «Афише», да? Ну, мне есть о чём поспорить с Дмитрием Сергеевичем. Ну, я поспорю с ним. Если он захочет поспорить в каком-то медийном пространстве, я готов в открытую. Я спорю не только, как вы знаете, с людьми, которые мне неприятны, я спорю со своими друзьями, и, кстати, считаю это абсолютно нормальным. Ещё раз вернусь и напомню вот этому Роману о том, что был такой человек, видимо, его любимый, Владимир Ильич Ленин, который говорил: «Когда я рву политически, я рву лично». Вот, я так не делаю. Во-первых, я не рву из-за политики, а, во-вторых, у меня есть друзья в разных, скажем так, с разными политическими взглядами, и у меня есть люди, которые мне чрезвычайно неприятны, как в правительстве, как во власти, так и в оппозиции, ну и что? Какое это имеет отношение к моим профессиональным обязанностям перед вами? Да никакого.

Кунигунда спрашивает, постоянная наша посетительница сайта: «Ксению Анатольевну после изгнания из «Дома-2» возьмёте к себе в штат?». Я бы взял с удовольствием. Я, кстати, предлагал ей в своё время «Госдеп» вести у нас. Но я понимаю, что это телевизионная вещь, я понимаю, что Ксения… Но Ксения растёт очень быстро как журналист. Даже те, кто сильно не нравится… она… все считают, что очень профессионально работает. Очень… «Госдеп» очень профессиональная программа. «Госдеп-2». И я давно не видел… «Живьём с Ксением Собчак» это называется, давно не видел. «Госдеп» очень профессионально работает. Ну а если профессионально работает, конечно, хотелось бы сюда, да?

Так, вокруг увольнения… я уже говорил. В Питер на форум, да, приедем, конечно. «Нужны ли русские из стран СНГ в России?». Это очень такая тема, знаете ли, она долгоиграющая и болезненная. Я, во-первых, в вашем вопросе понимаю, кого вы называете русскими, но сюда же никого не затащишь, сюда надо приманивать, сюда надо приманивать высокопрофессиональных специалистов, но сюда надо приманивать и дешёвую рабочую силу, скажу вам страшную историю. И все эти разговоры «пусть украинцы освободят нам работу на троллейбусах, а мы пойдём в Москве работать» - врёте. Не пойдёте. Тяжелейший труд. Просто. Не пойдёте на ту зарплату и на те условия труда, на которых работают приехавшие, скажем, из Украины гастарбайтеры, водители троллейбусов. Не пойдёте просто. Другой уровень жизни. И это факт. И если вы посмотрите по другим странам, вы увидите, что это в индустриальных странах или в постиндустриальных странах это та же самая проблема.

Поэтому мы будем сейчас заводить передачу, вот, Наргиз вышла из отпуска, и мы будем заводить передачу, будем её пробовать, с вами посоветуемся, кстати, по поводу, вот, стран СНГ, в первую очередь. Естественно, русскоязычного населения там как возможного ресурса, потому что демография, что бы ни говорил Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич, там, про рост, цифры-то правильные, но демография отвратительная всё равно. Нехватка рабочей силы, нехватка квалифицированной рабочей силы в том числе. Вот, это проблема для нашей страны.

«Господин Венедиктов, как вам проезд Путина на инаугурацию?». Мне не понравился. Вот, вопрос. Вот, до чего там… температура у человека… «Определитесь, с кем вы». Я с вами. Вот, я с вами. Я со слушателями. Я работаю на вас. Реально. Я вам предоставляю услуги. Я вам организую. Мало я вам услуги предоставляю. Я вам организую, да? Да, мы встречаемся со всякими людьми, я встречаюсь и со всякими уродами, и в оппозиции тоже их хватает, абсолютно, и это работа. Это работа. Я уже приводил пример, ещё раз повторю, это как врач. Знаете, вам на стол приносят человека делать операцию. Вы не выясняете его политические взгляды. А если вы выясняете его политические взгляды, перед тем как делать операцию, вы урод, а не он урод. Вот, выбирайте, вы урод или он урод. Это всё равно что, я не знаю, вы делаете… только не продавайте людям из «Единой России», да? Ну, арбидола не хотите? Это не реклама. Это совет. Аптека за углом.

Так, следование… я уже говорил о том, что радио не проводит расследования на фиксации документов. Те документы, которые попадают к нам в руки, если мы уверены в них, мы верифицируем их, мы их вешаем на сайт.

Вот, господин Вадим77, который очень любопытно: «Скажите, пожалуйста, за чей счёт живут так называемые оппозиционеры? Где работают и когда? Когда, в конце концов, распределяются деньги Госдепа в размере 95 миллионов долларов?». Не стыдитесь, озвучьте информацию. Совершенно не волнует, господин Вадим77, как Госдеп работает и раздаёт деньги. Если вы американский гражданин, это вас должно волновать. Обращаю ваше внимание, вас должно волновать, куда расходуются ваши деньги, а не чужие. Что вы так любите в чужие карманы заглядывать? Вот, чиновник, который получает зарплату на мои налоги, да, и на ваши, наверное, Вадим, вот это история. А как Госдеп расходует деньги, это вы, пожалуйста, зайдите на сайт Госдепа. У них, кстати, бюджет открытый, посмотрите, пожалуйста.

Так. Ну, дальше здесь про программу «Всё так». Одним не нравится, что мы разговариваем не о российских героях, другим нравится, что мы не разговариваем о российских героях. Знаете, у нас есть программа «Не так», где Сергей Бунтман разговаривает в том числе сегодня о Багратионе, например, замечательная была передачка. А мы сегодня про первого халифа разговаривали. Почему нет?

Так, поехали дальше. Значит, тут начали дальше писать всякие глупости. Ну, понятно, шутки, «Ганапольский мало работает». «Как вы думаете, народные гуляния пойдут на спад?». Вы знаете, народные гуляния, как любая форма, в какой-то момент выродится. Я думаю, что, конечно, они пойдут на спад, но это не значит, что протестные настроения пойдут на спад, потому что настроения – они внутри, а не снаружи. И мне представляется, что то, что Володя Рыжков говорил про выборы – это очень важная история. Ну как получилось так, вот, я хочу задать вопрос, как получилось так, что ни в Омске, ни в Красноярске, значит, протестное движение, назовём его так, не выдвинуло своего кандидата? Только не рассказывайте мне про историю про Варламовым и Иноземцевым, эта история была плохо организована, плохо отработана. Конечно, протестное движение есть местное. Нужно было, чтобы в Омске и в Красноярске выдвигались, на мой взгляд, омские и красноярские политики, а федеральные их поддерживали, но как это может быть? Что вы тогда хотите? Чего вы тогда хотите, если на выборах в борьбе за власть реальную... Только не говорите, что ничего не получилось бы. В Таганроге получилось. В Тольятти получилось. В Ярославле получилось. Замечу я, не в Москве. А то говорят: «Москва и Россия – две большие разницы». В Таганроге, в Тольятти и в Ярославле, в крупнейших городах, где проводились выборы, да, вот, победил протестный кандидат, я не могу сказать, что он, там, коммунистический, справедливорос, там, беспартийный… Протестный кандидат, понимаете? И это работа. Политика – это вообще работа. Послушайте, я думаю, что вы хорошо знаете, как люди, проиграв выборы, грубо говоря, упав, заново поднимаются и начинают бороться, подгребая к себе всё больше и больше людей. И никакие фальсификации, никакие нарушения не смогли помешать протестные кандидатам выиграть выборы мэра в трёх названных городах, как минимум в трёх названных городах, да? И да, действительно, история в том, что у нас, к сожалению, такие правила, такие нарушения, такие правоохранительные органы, такие суды. Да, да, да, у нас такие. И при этом выигрывают, выигрывают. И при этом, между прочим, «Единая Россия» имеет в парламенте нашем плюс, по-моему, 11 голосов всего. Минус 11 было бы. Вот, подумайте об этом. Это нормально. Это политика.

Хорошо мне пишут: «А про Годвина будем?». Будем, будем. «Да, мы поняли. Журналист Венедиктов беспристрастен». Ничего подобного. Я очень страстен. И я уже сказал и ещё раз повторю, что право на протест – это священное право. Право на протест несиловой – это вообще не обсуждается». И, безусловно, мои симпатии как журналиста и как гражданина России на стороне протестного движения, безусловно. Какой же я беспристрастный? Но как организатор, не как журналист, как организатор работы «Эхо Москвы» я считаю, что мы должны, «Эхо Москвы», вываливать все точки зрения, все значимые точки зрения, давать слово всем значимым, как мы считаем, людям. Вы считаете Навального незначимым, а кто-то считает незначимым, я не знаю, Андрея Воробьёва из «Единой России». А я считаю значимым и того, и другого. А я считаю, что «Единую Россию» поддерживает значительная часть населения нашей страны. Это факт. И закрывать ей эфир «Эхо Москвы» я не буду. И закрывать Навальному эфир я не буду. И говорить о том, что только большинству или только меньшинству – это неправильно. Просто это нечестно, если хотите. Вот, профессионально нечестно. Так, нас благодарят за халифат, я имею в виду, да? Вот, смотрите, сегодня только что пришло сообщение, что врач 55-ой больницы, сообщает агентство, назвал Удальцова симулянтом. А фамилию можно? Фамилию врача можно? Это та самая 55-ая больница, где умер заключённый, где они ставили и гоняли, помните эту историю зимнюю, которую мы разбирали? Это там такие врачи, да? Вот, вы думаете, что, врачи не будут отвечать? Будут. Мы просто их будем называть, так же как судей. Принимаете решение, ставите подпись – получите. Если сделали всё правильно, вас похвалят, неправильно – ну, неправильно.

Значит, пусть ваши дети… И вы знаете, у меня последнее. У меня есть последнее время одно такое очень важное соображение. Оно Ксении Собчак… Ксения уже не ребёнок, там, уже барышня, можно сказать, взрослая. Но я просто знаю, что очень многие дети высокопоставленных чиновников приходят и говорят – папа, это из-за тебя всё. Это ты не сделал. Это ты это спровоцировал. Вот это поколение другое. И я с ужасом думаю о том, что мой сын, которому, как вы знаете, 11, да, вот, когда-нибудь это мне скажет. Вот, страшнее не бывает ничего. Какая карьера? Какие деньги? Когда твои собственные дети, да, уходят на другую сторону. Ну, собственно, и всё. Я прощаюсь с вами. Спасибо вам большое, что были со мной. Это был Алексей Венедиктов, который заменял Владимира Кара-Мурзу, и до встречи.