Леонид Млечин - Особое мнение - 2012-07-16

С.КОРЗУН: Добрый вечер. Сергей Корзун в качестве хозяина этой программы. Гость сегодняшней программы «Особое мнение» журналист Леонид Млечин. Леонид, добрый вечер.

Л.МЛЕЧИН: Здравствуйте, Сергей Львович.

С.КОРЗУН: Первый день в этом году без Госдумы.

Л.МЛЕЧИН: А чувствуется как! Первый день, а уже как чувствуется.

С.КОРЗУН: Чувствуется? Вы почувствовали?

Л.МЛЕЧИН: Очень-очень.

С.КОРЗУН: Вы по запаху или как?

Л.МЛЕЧИН: С самого утра какого-то чувства не хватает. Обделенность какая-то. Даже, я бы сказал, осиротелость.

С.КОРЗУН: А вот у меня чего-то такого ощущения нет, потому что не хватает-то не хватает, но не хватает машин на улицах. Я подумал, что, может, и вправду, вот, Госдума сколько там, несколько сотен человек, а заполоняли собой целый город. Сегодня, правда, движение такое. Даже не понедельничное обычное, а гораздо более разреженное. Но Дума, кстати, успела нас так, в общем, повеселить, ударно поработав в последний день, в пятницу 13-го. Многие язвили по этому поводу. По законам пройдемся, которые там в спешном порядке были приняты или не приняты. Ну, давайте сначала об НКО и иностранных агентах, о них поговорим.

Под иностранных агентов пытаются подвести теперь уже (ну, сегодняшняя информация) еще и СМИ. Хотя, для них есть свой закон, но уже некоторые депутаты, которые недоушли, наверное, в отпуск, утверждают, что к осени они обязательно возьмутся за иностранные источники финансирования СМИ. Что думаете по этому поводу?

Л.МЛЕЧИН: У меня есть ощущение, что возьмутся, да, и доведут дело до конца. Судя по тем аврально-штурмовым методам, которыми действовали эти товарищи, они свое сделают, да.

Знаете, я услышал слово «реакция». То есть вот этот феномен, который на наших глазах разворачивается, такое, тотальное наступление. Я вот слышу от умных людей слово «реакция». Но задумался над тем, что реакцией обычно бывает реакция на революцию или на оттепель. У нас, вроде, не было ни революции, ни оттепели. Во всяком случае, нам так казалось. А реакция есть.

С.КОРЗУН: Но декабрьская, вроде, была, все-таки, оттепель и последующая уже весенняя.

Л.МЛЕЧИН: То, что в нашем восприятии не было оттепелью, видимо, в другом восприятии было чем-то более страшным. Вот, судя по той поспешности, действительно, такой штурмовщине немедленно, во что бы то ни стало принять... Особенно был потрясен словами одного из представителей правящей партии, который сказал, что закон об НКО – самый важный в весенней сессии. Это прозвучало, по-моему, в тот же день, когда произошла трагедия у нас в Краснодаре или накануне. То есть ощущение, что вот это главное, что они сделали, свидетельствует о том, что задето что-то очень важное было. И я думаю, что, действительно, хотя нам казалось, что ничего такого особенного не происходит, что это достаточно естественная вещь, люди выходят, что-то говорят и требуют, было воспринято властью как что-то совершенно немыслимое. И я думаю теперь уже, оборачиваясь назад, что, скажем, та жесткость, с которой 6 мая обошлись с вышедшими на улицу, объяснялась восприятием. Я, конечно, не знаю, но могу предположить как человек, читавший много старых документов прежнего времени, что, вероятно, было доложено о грядущих событиях, событиях 6 мая, что нечто невероятное, что будет предпринята попытка помешать инаугурации в тот момент, когда срок действия полномочий одного президента прекращается, а другого не начались. Будет попытка силового захвата, не знаю, Кремля, захвата власти, крушения государства и что-то еще. И этим объяснялась такая нацеленность на жесткость. Предположение – не более того.

С.КОРЗУН: Да. Ну, время прошло, уже несколько месяцев с тех пор минуло.

Л.МЛЕЧИН: Но это свидетельствует, если мое предположение верно, что оценка именно такова. То есть у какого-то количества людей есть ощущение, что им грозит серьезная опасность, им и государству, потому что они считают «государство – это я», они олицетворяют себя с государством, с системой управления. Что им грозит нечто невероятное, поэтому должны быть предприняты экстраординарные меры. И они явно осуществляются по какому-то списку. Ну, вот, в советские времена, я помню, такие были решения Политбюро или секретариата ЦК, такой, приходил совершенно секретный, снятие копий запрещается. Там было написано: «Газете «Известия» выступить со статьей, разоблачающей действия диссидентов как агентов американского империализма. Агентство АПН выступит в зарубежной печати со статьями, разоблачающими и так далее». Я не знаю, принимаются ли сейчас документы, оформляется ли это каким-то образом или это устно. Не знаю, просто не могу знать. Но ощущение скоординированного плана и такого, тотального наступления есть. И к этому, думаю, прибавляется еще инициативная работа, потому что такой сейчас сезон, когда есть возможность определенному кругу людей реализоваться. Смотрите, как проявились вдруг такие люди более молодого поколения, такие, хваткие, улыбчивые, за словом в карман не лезущие, такие, чудовищные демагоги. И чудовищно недостоверно. Знаете, бывают люди, которые скажут «Доброе утро» и понимаешь, что соврал.

С.КОРЗУН: Кого вы имеете в виду, хочется спросить сразу?

Л.МЛЕЧИН: Да ну целый набор персонажей. Целый набор. Они заметны стали в последние месяцы и они оттеснили какое-то другое, прежнее поколение идеологических функционеров, они на первый план вышли, на авансцену и действуют очень активно. И, вот, все эти идеи здесь прижать, там прихватить – они выглядят как координированный план.

Что я думаю? Слово «реакция» - чем оно, если это...

С.КОРЗУН: Тут я добавлю. Мудрейший господин Ясин, выступавший за час до вас, сказал, что он давно живет, знает, что это все временное, что обязательно будет оттепель и либерализация, по его мнению, ровно при этом сроке Путина. Вы с ним согласны скорее или нет?

Л.МЛЕЧИН: Нет, боюсь, что нет. Потом я если обращаюсь к истории, я вижу, какие опасности в том явлении, которое называется «реакцией». Вот если правы те, кто называют это явление так, то вот они какие.

2 периода у нас было очень страшных реакций – послевоенный сталинский и предреволюционный после Первой русской революции.

Вот, послевоенный сталинский период реакции был, ведь, чем страшен? Он практически загубил духовно-интеллектуальную научную жизнь в стране. Вот то, что у нас сейчас импортное продовольствие, объясняется не только совхозно-колхозным строем, раскулачиванием и так далее, но и уничтожением биологической науки, которое было осуществлено именно в тот момент.

Чудом сохранилась у нас физика. А, ведь, было принято уже постановление Секретариата ЦК о проведении такого же всесоюзного совещания, итогом которого стало бы тотальное увольнение физиков современных, понимавших, что такое квантовая механика и что такое эйнштейновская физика, что позволило создать ядерное оружие. Было бы тотальное увольнение, некому было бы учить у нас людей современной физике, не было бы ядерного оружия.

С.КОРЗУН: Ну, их и так репрессировали в значительной части, потом в шарашки собрали уже.

Л.МЛЕЧИН: Нет-нет, их частично сохранили, потому что профессор Курчатов побежал к Берии и сказал, что «вот если этих людей сейчас уберут, не будет ядерной бомбы». Берии было все равно относительно идеологии, он доложил Сталину. И всесоюзное совещание по физике было отменно.

Но целый ряд других наук, о чем мало говорится, пострадал очень сильно. То есть реакция привела к уничтожению русской науки, дополнительному уничтожению.

Что касается реакции того периода, скажем, после первой русской революции, это, ведь, что там произошло? Усилиями специальных служб, как теперь сказали бы, действительно, революционное движение было подавлено. Это правда. Революционеры отправились или на восток, в Сибирь, или сбежали на Запад. В тот момент это было достаточно просто.

Но к моменту, когда рухнула Российская империя в 1917 году, в стране не оказалось людей, способных взять на себя управление государством, и к власти пришли только радикалы – других не было. Того нормального слоя политиков, не знаю, как сейчас сказали бы политологов, их просто не было, потому что их выбили из политической жизни, их убрали из политической жизни, а политическая жизнь почти прекратила свое существование. Некому было взять на себя управление государством.

Я к чему? То есть период реакции, который кажется тем, кто затевает такого рода чистки, чем-то очень полезным, для государства оказывается чудовищным поражением. Чудовищным.

С.КОРЗУН: Напомню, Леонид Млечин в программе «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVi. Ну, вернемся к нашим скорбным сегодняшним делам. Статья о клевете перекочевала из Уголовного кодекса сначала в Административный, и потом благополучно вернулась назад, правда, со строгим указанием сверху, что тюремное заключение применяться по этому поводу не будет, а, вот, штраф передвинули, ну, в общем, в приличную, мягко говоря, сумму для нашей страны в 5 миллионов рублей. Вам-то угрожали когда-нибудь обвинения в клевете? Приходилось в судах защищать по поводу ваших программ?

Л.МЛЕЧИН: Нет, ни разу, нет.

С.КОРЗУН: То есть вы спокойно относитесь к этому?

Л.МЛЕЧИН: Нет, я отношусь к этому очень неспокойно. Нет, я просто выражаюсь максимально точно. Меня когда-то один главный редактор учил: «Ты можешь сказать все, что ты считаешь нужным, но так, чтобы твою фразу нельзя было процитировать в исковом заявлении в суд». Это правильно, это профессионально. Ты должен формулировать исключительно точно. Кстати, в традиции британской журналистики, очень сильной и очень разоблачительной полная непозволительность ярлыков, не подтвержденных фактами. Невозможно.

С.КОРЗУН: То есть оценочные суждения?..

Л.МЛЕЧИН: Достопочтенный джентльмен из Йорка говорит неправду, да. И объясняю почему. Потому что у меня в руках документ, свидетельствующий о том, что он говорит неправду. Это хорошее дело для журналиста.

Но мы понимаем, что речь идет вовсе не о том, чтобы помочь нашим журналистам быть профессиональными. Это, конечно, просто еще один инструмент... Ведь, у нас же в стране и правоприменение, и законы – все, ведь, не соотносится с реальностью. А правоприменение такое, какое надо будет. К этой статье, не предполагающей тюремное заключение, можно присобачить статью об экстремизме, она станет тогда тюремной и так далее. Это просто такая дубинка. Я говорю, что это часть (у меня такое ощущение) координированного плана. Идея состоит в том, чтобы, вот, как мне кажется... Я говорю, что это мои предположения. Я, ведь, не знаю, я вообще живу в мире старья какого-то. Просто экстраполирую старье на сегодняшний день. Мне кажется, что это часть такого плана, в котором рисуется следующая картина, простая, что, в принципе, мы очень хорошо руководим страной и она у нас идет от успеха к успеху. Ну, бывают отдельные недостатки и неудачи. Они естественны. Поэтому против этого могут восставать только кто? Либо очевидные мерзавцы, либо люди, купленные за иностранные деньги. И тем, и другим надо помешать вредить нашей стране. Отсюда 2 направления. Первое, помешать поступлению... Все, кто поддерживает какие-то контакты с заграницей такого рода, это надо пресечь. И внутренним мерзавцам, которые позволяют себе клеветать, им надо заткнуть рот. Вот и все.

С.КОРЗУН: Может, это просто нервная реакция большинства Госдумы на устойчивое выражение из двух слов «Жулики и воры», которое вошло в обиход в последнее время? И, кстати, напомню нашим слушателям и зрителям историю, что в реакции как раз на закон об НКО, иностранных агентах, по-моему, Всемирный фонд охраны дикой природы сказал о том, что «мы с удовольствием напишем, что мы не жулики и воры, а иностранные агенты на своих документах».

Л.МЛЕЧИН: Ну, не будем преувеличивать значение Государственной Думы. Вот, я бы не стал бы. Знаете, в документах советского времени... Ну, все решения у нас принимало Политбюро, ЦК КПСС или ВКП(б), как раньше это было. Ну, скажем, назначить такого-то министра, пункт первый. Второй пункт, оформить в советском порядке. Поскольку назначения формально производились тогдашней Государственной Думы Верховным советом, то «оформить в советском порядке» означало выпустить указ Президиума Верховного совета о назначении такого-то министра.

У меня есть такое ощущение, что это все, в общем, то же самое, оформить в советском порядке. Не будем преувеличивать значение этого органа.

С.КОРЗУН: Ну и чтобы завязать с Госдумой на этот момент. Сегодня пришло сообщение о том, что Собянин отменил решение или предположение о том, что парламентский центр новый может быть построен на месте стадиона «Красная Пресня». До этого большие сомнения были в том, что в том месте, где-то в окрестностях бывшей гостиницы «Россия» он будет построен. И что думаете? На самом деле, депутатов отправят туда? Ну, не за Можай, но чуть-чуть поближе, в юго-западную часть вот этой замочной скважины, которой сейчас является наш город?

Л.МЛЕЧИН: Вы знаете, беда состоит в том, что и парламент в нашей стране занимает непозволительно низкое место, незначительное место в реальной жизни. И отношение к нему таково, что запросто могут отправить куда угодно, потому что, увы, и власть, и народонаселение так воспринимают у нас парламент как нечто... Ну, как господа-оформители. Что ужасно. На самом деле, с точки зрения интересов государства ужасно, потому что у нас же торжествуют ведомственные интересы. Если внимательно мы посмотрим, то что произошло в стране? Отдельные ведомства и их руководители приватизировали государство в интересах собственного ведомства. И единственный, кто мог бы сочетать эти интересы в интересах всего государства (прошу прощения за тавтологию) была бы Государственная Дума, парламент. Но она не в силах исполнить этих своих...

С.КОРЗУН: Так к расширению Москвы. Некоторые из парламентариев заявляют, что они поедут только в случае, если администрация президента и правительство переедут туда же.

Л.МЛЕЧИН: Вы знаете, у меня такое ощущение, что вот эта идея с расширением, принадлежащая бывшему президенту нашей страны, ныне премьер-министру, не находит поддержки в аппарате. Ну, совсем не находит.

С.КОРЗУН: Не хочется. Из Кремля не хочется.

Л.МЛЕЧИН: Нет-нет-нет, не хочется и не можется, и невозможно просто, потому что есть ассоциация себя с властью государственной. Руководитель администрации же сказал, что мы никуда не уедем (по-моему, публично Сергей Борисович это сделал). И никуда не уедут, действительно, да.

С.КОРЗУН: И быть им в центре Москвы на долгие-долгие годы.

Л.МЛЕЧИН: И быть им в центре Москвы до скончания веков, да.

С.КОРЗУН: Леонид Млечин в программе «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVi. Короткая заметка. Может быть, не совсем свежая, просто внимание к этой теме было привлечено совсем недавно, о поимке главного нацистского, самого разыскиваемого преступника-нациста. Он был найден почти год назад, сообщил Центр Визенталя, но информация об этом на страницах британской газеты «The Sun» появилась буквально на днях и вообще это дело вот этого самого центра поимки бандитов и газеты «The Sun», которая была взята в качестве главного осведомителя (вместе с журналистами они работали). Фотографии были опубликованы. Ему 97 лет, на секундочку, некто Чижик-Чатари.

Значит, в чем он обвиняется? Обвиняется он в том, что во время Второй мировой войны исполнял обязанности начальника полиции по охране гетто в городе Касса, в настоящее время город принадлежит Словакии и называется Кошица. Он причастен к гибели, как предполагают, по меньшей мере 15 с лишним, почти 16 тысяч евреев. Преследовать? Добивать? 97 лет. Предыдущий самый разыскиваемый нацистский преступник (тоже венгр, кстати, Шандор Кепиро) умер в сентябре 2011 года в Будапеште. Пока венгерские власти, насколько я понимаю, не отреагировали на это. Эти документы были переданы практически год назад.

Л.МЛЕЧИН: От души надеюсь, что этот сдохнет у параши где-нибудь в камере. Вот, к сожалению, правда, параш нет в европейских тюрьмах. И так зажился на Земле человек.

Венгерские власти, да, не реагируют, потому что в Венгрии как и в Румынии очень сильно повернулось общественное мнение. В Румынии Антонеску – герой. в Венгрии – Миклош Хорти, человек, возглавлявший режим в Венгрии в ту пору, когда она была союзницей гитлеровской Германии. В Венгрии у власти вообще очень правые, жестко настроенные, националисты очень жесткие. Конечно, им выдавать человека, к которому они, в общем, ощущают полное единомыслие, конечно, не с руки. Поэтому и так долго и не удается его посадить на скамью подсудимых.

Эти преступления против человечности, военные преступления – решением ООН с них давно снят срок давности. Ну, я думаю, что все наши слушатели знают, что для всех преступлений существует определенный срок давности. Там, украл – предположим, через 3 года уже даже если нашли, то судить не будут. Убийство – 20-25 лет. В разных странах по-разному и срок давности на этом заканчивается. Давно это было связано с судами в Западной Германии, было решено, что эти преступления не знают срока давности и по сей день они еще, видите какие, зажившиеся на Земле. Их находят – их надо судить. Судили Демьянюка в таком же возрасте, да. И пусть умрет за решеткой.

С.КОРЗУН: Хочется спросить, о Венгрии и Румынии как-то меньше говорим, больше о наших бывших прибалтийских республиках, ныне прибалтийских странах. Там марши эсесовцев и прочее – это одного поля, как бы, события или нет?

Л.МЛЕЧИН: Мы говорим о прибалтийских республиках, к сожалению, не потому, что нас так сильно волнует проблема, связанная с тем, что там бывших нацистов почитают, а потому что у нас есть политические проблемы с этими республиками. Мы используем это как инструмент.

Да, это явления одного того же свойства. Причем, я думаю, что сейчас даже сравнивать нельзя. В Румынии и в Венгрии эти настроения куда сильнее, и они поддерживаются правящей верхушкой, чего в Прибалтике нет, на самом деле. Потому что, скажем, в Латвии был отменен день, когда поминались служившие в добровольческих дивизиях войск СС люди. Отменили они это. А то, что происходит в Венгрии и Румынии сейчас, это ужасно просто, на самом деле. Я думаю, мы просто вообще не замечаем, что там происходит. А эта тематика, видите ли, сотрудничества местного населения с нацистским режимом – она, ведь, вообще оказалась вне поля зрения, потому что ни одной стране, начиная с 1945 года, не хотелось признавать, что ее граждане самым мерзким образом сотрудничали с оккупантами в уничтожении собственного населения. Причем, если немцы-оккупанты пришли, уничтожали чужое население, то эти люди убивали собственных сограждан. Но без них машина уничтожения Третьего Рейха бы не работала. Ведь, никто же не отдает себе отчета в том, что численность карательного аппарата Третьего Рейха была незначительна. Это же Германия была страна с небольшим населением. Очень немного реально физически в годы войны они могли выделить людей для того, чтобы уничтожать на оккупированных территориях тех, кого они хотели уничтожить. Без местного населения они не уничтожили бы практически никого. Да и как они могли узнать, кто коммунист там, кто еврей, кто цыган? Как бы они это определили, не разговаривая на местном языке и ничего не зная, не имея никаких архивов?

Местные жители повсюду, от Ла-Манша до Москвы, до Подмосковья. Нашлось огромное количество людей, которые охотно им помогали, по разным соображениям. Часто по идеологическим, из родства, часто по материальным, потому что всегда имущество убитых делилось и можно было поживиться. Часто потому, что это было ощущение власти, которое им давалось. Ведь, сколько людей прошло? Ведь, у них были курсы подготовки надзирателей для концлагерей. Вот, в Травниках был на Украине такой. Сколько людей прошло через него?

А, ведь, это не то, что, знаете, военнопленные в 1941 году. Это совсем другое дело. Они соглашались, там, ездовыми быть или механиками в Вермахте, они спасали свою жизнь, к ним претензий нет, они никого не убивали. А эти шли учиться. Они знали, что они будут надзирателями в концлагере, они знали, что они будут мучить и убивать людей. И они шли, и они хотели этого.

С.КОРЗУН: Так преследовать всех без срока давности или только тех, кто участвовал в убийствах?

Л.МЛЕЧИН: Нет, только тех, кто совершал военные преступления, разумеется. Человек, который служил, повторяю, ездовым или механиком в Вермахте, конечно, нет. Он давно уже... Во-первых, они у нас в стране были наказаны. На них срок давности, конечно, распространяется. Они спасали свою жизнь – это совсем другое дело. А тот, кто шел и убивал мирных людей, кто в этом участвовал, это военное преступление, прощения которому нет.

С.КОРЗУН: Леонид Млечин в программе «Особое мнение». Делаем короткий перерыв. Скоро вернемся в эту студию. Есть еще несколько важных, довольно крупных тем для обсуждения.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Леонид Млечин и именно его особое мнение в сегодняшней программе. Большая тема – Крымск и события вокруг. Много разных мнений, обвинения с одной, с другой стороны. С одной стороны, несомненно панический элемент там в первых сообщениях, может быть, и в некоторых последующих. В других – реально огромная трагедия. Кому вы доверяете больше, СМИ официальным либо тем людям, которые пишут в социальные сети, в Twitter, в блогах своих, там, где угодно?

Л.МЛЕЧИН: Я, все-таки, доверяю профессиональным журналистам, но тем, кто имеет возможность работать профессионально. Есть такие СМИ, которые все еще работают профессионально.

С.КОРЗУН: Один из главных вопросов: «Был ли умысел власти по сокрытию этого события или не был?» На ваш взгляд?

Л.МЛЕЧИН: Это не умысел, это инстинктивное движение. Естественно, во что бы то ни стало скрыть масштабы и снять с себя ответственность. Это естественное движение любого человека – разбил чашку ты, когда был мальчиком, конечно, ты от мамы хочешь это скрыть. Но в таком, в нормально организованном обществе чиновник понимает, что он не может себе это позволить, потому что ему потом еще и это серьезно поставят в вину, и это перечеркнет уже все. Потому что если выяснится, что он, скажем, не виноват в том, что произошло землетрясение, но уж если он пытался это скрыть, то он точно будет в этом виноват и лишится должности, и политическая карьера его закончена.

В нашей стране чиновник твердо знает, что за это уж его точно не накажут, это 100%. Наоборот, если ему удастся что-то скрыть, то это и хорошо. Поэтому они инстинктивно из человеческих соображений тут же, конечно, пытаются все скрыть.

С.КОРЗУН: Вопрос от нашего слушателя Дыбенко: «Путин проводил совещание по поводу наводнения в Крымске. Никакого разноса местного руководства. Еще раз показывает, что своих преданных не сдает. Получается, что Ткачев опять усидит в своем кресле?» С другой стороны... Я, на самом деле, не смотрел трансляцию этой беседы, но по другим сообщениям журналистов вполне компетентных он довольно жестко как раз с Ткачевым говорил. Я не знаю, вы были свидетелям или нет? Ткачевская реакция первая, вот, когда он приезжал к людям туда в Крымск, как он разговаривал.

Л.МЛЕЧИН: Я читал и слушал по радио, да.

С.КОРЗУН: Что думаете по всей этой ситуации?

Л.МЛЕЧИН: Ну, видите ли, после...

С.КОРЗУН: Должен вообще губернатор уходить в отставку после такого или не должен, или он прав и он...

Л.МЛЕЧИН: Он не может занимать эту должность после станицы Кущевская. Это вопрос, который не имеет никакого другого ответа. Потому что то, что выяснилось тогда в станице Кущевской, когда стало ясно, как срослись 2 аппарата, преступный и правоохранительный срослись так, что не отличишь, ясно было, что губернатор, при котором все это происходило и который вообще не может не знать, что происходит (а если не знает, то тем более)... Конечно, должен был покинуть свое место. Это автоматически.

Но мы понимаем другое, что станица Кущевская, разлитие воды – это все чепуха. У человека есть главная задача – Олимпиада. И только это имеет значение, и только на это он нацелен, только на это он ориентирован и только за это с него будут спрашивать. Вот и все. Мы все это понимаем.

С.КОРЗУН: Но тем не менее, 2 таких события, которые, с одной стороны, могут говорить о том, что губернатор – фигура абсолютно не самостоятельная даже в малейшей степени, то есть он не отвечает за регион, а отвечает за регион та же федеральная власть, которая назначает там своих представителей и, соответственно, держит их или милует. Но как в глаза-то смотреть людям?

Л.МЛЕЧИН: Ой, ну что вы! Нет никакой проблемы, Сергей Львович. Это люди, которые смотрят в глаза очень легко. Вы не можете себе представить, как они же тут много десятилетий уже смотрят нам в глаза в полной уверенности, что они абсолютно правы, что они чудесны, что они прекрасны, что они лучше всех всё делают, что у них страна процветает! И только какие-то негодяи на них клевещут. Причем, они всегда же искренни, они же в это верят. Это самоиндукция, если я правильное слово использую (не силен в точных науках). Они же искренне в это верят. Но без этого невозможно существовать.

Вы знаете, что? Это, действительно, так. Они в самом деле в это верят так же, как, скажем, в Госдеп. То есть они, действительно, в это верят, потому что если это убрать, то рухнет картина мироздания и ты в этой картине окажешься очень таким, неприглядно выглядящим. А если это все расставить на места, тогда ты прекрасен. Ну, бывают неудачи, бывают недостатки. Ну, у всех. Мы все не без ошибок. Это так примерно. Так что они прекрасно смотрят в глаза. И человек полностью уверен, что он – лучший губернатор на Земле. И уж в этом крае никогда лучше его никого не будет. Вот, приходит домой и говорит это наверняка.

С.КОРЗУН: Да. Ну, особенно со словами «А что я, каждому должен был сказать, что ли, каждого предупредить?»

Л.МЛЕЧИН: У него на плечах – Олимпиада, судьба страны, престиж родины! Что он, этим должен всем заниматься, что ли? Да неужели.

С.КОРЗУН: Думаете, что Олимпиада будет с Ткачевым?

Л.МЛЕЧИН: Ну, я думаю, что это ключевой фактор в его присутствии на этой должности. Потому что дело в том, что с Олимпиадой связаны амбиции многих людей. И она должна быть проведена идеально, так что можно сказать: «Вот видите, что я сделал для страны?» А вот сейчас поменять человека на переправе – вдруг что случится? Нет. Думаю, это ключевой фактор.

С.КОРЗУН: Волонтерское движение. Тут еще один вопрос, связанный, ну, с Крымском отчасти. Сразу появилось. И однозначно хорошо – тут, я думаю, что спорить не приходится.

Л.МЛЕЧИН: Да. Прекрасно просто, да.

С.КОРЗУН: Нормального гражданского общества, взаимопомощи между людьми. Но сразу появились и те, кто и со стороны волонтеров стал обвинять власть в том, что они ничего не делают, не помогают. И со стороны власти появились некие поползновения ввести вот это волонтерское движение в какие-то организованные рамки. Госдума тоже уже задумывается, не создать ли закон какой-то о волонтерах. Как должны взаимодействовать волонтеры и государственная власть в подобных чрезвычайных ситуациях?

Л.МЛЕЧИН: Как раз гражданское общество тут не имеет пока никакого отношения. Это просто человеческое движение души. Вот, самое прекрасное, что в наших людях есть, ну, не во всех, но в большинстве – это движение души. Это просто все бросить и поехать, и спасать людей. Вот, это чудесно, что это сохраняется, несмотря ни на что.

В гражданском обществе это все, действительно, узаконено и организовано, и существуют организации и комитеты, которые знают как действовать и как собирать деньги, и, там не знаю, как организовать доноров, и где собрать вещи, и как их отправить. Конечно. Но у нас же придавлена и задавлена всякая реальная общественная деятельность. Не придуманная такая, формальная, советская, а реальная общественная деятельность, которую люди сами создают. У нас это все придавлено и будет придавливаться, потому что самостоятельность и самодеятельность у нас, самоуправление же не поощряются. Это беда.

С.КОРЗУН: Налоговики могут прийти к тем же волонтерам и сказать «А вот у вас были средства. У нас есть свидетельства. Уплачены ли налоги с них? Что вообще сделано? Куда что?»

Л.МЛЕЧИН: Вполне возможно. У нас же огромное число людей... Мозги их ориентированы не на разумное устройство жизни, а вот на это вот. Не то, чтобы помочь стране. Вот, они просто просыпаются утром и думают «А кого бы, вот, еще бы?» И не потому, что это требуют интересы государства, а потому что они так нацелены. Вполне возможно. В этом состоит весь ужас. Искалеченность мозгов – я думаю, одна из главных наших проблем, беда. Конечно.

С.КОРЗУН: Леонид Млечин в программе «Особое мнение», это радио «Эхо Москвы» и телеканал RTVi. Еще 2 сообщения как минимум информационных успеем, наверное, осветить. Сегодня стало известно, что автомобиль президента, в котором он приезжал на инаугурацию, не опознан. Напомню, что сообщество «синих ведерок» подало иск по поводу вот этого автомобиля, который без передних номеров на церемонию инаугурации, чему множество свидетельств, ехал, а задний номерной знак есть. Ну, не буду его называть, да? Обычный такой себе вполне и по цифрам. Даже не очень красивый, я бы сказал, такой. Но переднего не было. И сегодня официальный ответ МВД России получен о невозможности установить принадлежность бронированного черного автомобиля Мерседес, и получил его участник сообщества «синих ведерок». Как думаете, почему не могут определить? Фантомный автомобиль? Может, это, не знаю, госдеповский какой-нибудь? Тем более, что он Мерседес там... Или не госдеповский, а федерального канцлера. Какая разведка в Германии? Я, кстати говоря, и не помню сейчас.

Л.МЛЕЧИН: Федеральная разведывательная служба. На ЗИЛах и 114-х, и 117-х, на которых ездили и члены Политбюро, и кандидаты в члены Политбюро, тоже не было передних номеров – это было свидетельство высшего такого. А задние были, да. И так осталось с тех пор. Вот это свидетельство принадлежности к высшему чему-то, вот, когда передних номеров нет и тебе можно.

Ну, конечно, сегодня это крайне смешно. Ну, вот такая у нас безумная организация общества, что вместо того, чтобы сказать «Ну, замечательно. Спасибо, что вы обратили наше внимание» и повесить передние номера, и забыть обо всем... Но это же кто-то же должен пойти и доложить. Представляете, по какой цепочки нужно доложить бумагу и что человек услышит в ответ? «Чего вы ко мне приходите с этим?» А никто же принять решение не может. А так же было всегда, без номеров же ездят аж там с Иосифа Виссарионовича.

Ну вот это безумие нашей жизни, вот и все. Вот оно в мелочи и выражается. Надо бы уж как-то переустраивать жизнь-то.

С.КОРЗУН: И последнее, забавное сообщение, короткий, наверное, комментарий. Иранские власти рекомендовали местным телеканалам воздержаться от демонстрации фильмов и передач, содержащих сцены сытных обедов с курицей, пишет «Дейли телеграф». По мнению чиновников они могут спровоцировать зависть и агрессию среди людей, которые не могут себе позволить подобную роскошь. Что бы у нас еще такое запретить? Совсем немного времени.

Л.МЛЕЧИН: Ну, у нас ничего запрещать вообще не надо, лучше вообще забыть это слово «запреты». А это свидетельство того, что санкции против Ирана действуют очень успешно, потому что страна находится в бедственном положении, нефть их никому не нужна, газ у них не покупают, не могут пока экспортировать. Санкции дают эффект. Реал иранский подешевел и страна в бедственном положении. Это, действительно, так. И это свидетельство того, что санкции экономические когда вводятся против такого режима опасного, они приносят пользу, они действуют.

С.КОРЗУН: Но действуют не только против руководства страны, но и против всех людей.

Л.МЛЕЧИН: Ну да. Ну тогда не выбирайте. У них скоро выборы президентские – ну, не выбирайте себе негодяев в президенты. Это простой вывод и, надеюсь, что иранский народ когда-нибудь это сделает. Это же первая великая держава древнего мира.

С.КОРЗУН: Леонид Млечин. Это была программа «Особое мнение». Спасибо.