Александр Проханов - Особое мнение - 2012-09-26

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр и я приветствую в этой студии Александра Проханова. Здравствуйте, Александр Андреевич.

А.ПРОХАНОВ: Здравствуйте, Таня.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Будем сегодня с вами всех оскорблять, пока не принят закон об уголовном наказании за оскорбление чувств верующих. Сегодня уже законопроект внесен на рассмотрение Госдумы. Вот, как вы считаете, правильный законопроект или, все-таки, не стоит?

А.ПРОХАНОВ: Ну почему с вами будем оскорблять? За свою жизнь я не оскорбил ни одной веры.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы уверены?

А.ПРОХАНОВ: Уверен, потому что... Как же это у Бальмонта? «Я все стихи люблю, мне дороги все речи. И всем богам я посвящаю стих». Вот, чувство святотатства – оно мне не пристало. У меня среди моих друзей есть шаманы, кстати, есть поклонники древних культов. Один мой друг поклоняется Перуну и держит у себя на квартире его маленькую золотую статую.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну так в связи с этим вы приветствуете законопроект, который защитит всех ваших друзей разом?

А.ПРОХАНОВ: Конечно. Я считаю, что это прекрасный законопроект. Он долго созревал как яблоко, теперь он упал в наши протянутые руки. Этому закону пора было появиться еще, может быть, лет 7 тому назад, потому что тогда межрелигиозные, межконфессиональные отношения в России были достаточно напряжены, но они тлели. А сейчас они просто горят, они готовы взорваться от крохотной искры. И этим пользуются. Этим пользуются люди, которым нравятся эти взрывы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А не получится так, что по сути будет введена какая-то цензура? Потому что очень сложно предугадать, не оскорбит ли даже самое невинное и спокойное замечание какого-нибудь верующего.

А.ПРОХАНОВ: Нет, думаю, что нет. Будем, ну, что ли, трезвы. И этот закон появился на фоне вот таких специальных акций, которые подрывают гигантские пласты религиозно-мыслящих и чувствующих людей в мусульманском мире, в христианском мире. Я думаю, что это может появиться и в среде иудеев. И поскольку вот эти вот акции или спецоперации, и мотивами этих спецопераций может быть желание взорвать среду, взорвать социум, взорвать страну, а также простое хулиганство, простое желание причинить боль, причинить страдания людям. Ведь, такая мотивация садистская тоже присутствует в современном обществе.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но здесь есть уже статья за хулиганство. Все преступления – уже они прописаны. Зачем дополнительно ужесточать?

А.ПРОХАНОВ: За хулиганство какого рода? Ну, скажем, нет же статьи, которая, ну, что ли...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Есть понятие «предумышленное» и «не предумышленное».

А.ПРОХАНОВ: Хулиганство? Хулиганство или осквернение алтарей? Осквернение алтарей.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Есть вандализм.

А.ПРОХАНОВ: Вандализм – это осквернение памятников, может быть, культуры. А в новопостроенную церковь прийти и плюнуть там, прости господи, на икону – это не вандализм, это, действительно, умышленное осквернение чувств верующих, предстоящих перед этой иконой.

Конечно, вы в каком-то смысле правы. Наверное, Уголовный кодекс содержит в себе наказания по всему спектру правонарушений.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, в том числе и оскорбление верующих уже прописано, хотят ужесточать.

А.ПРОХАНОВ: Да. Но ведь посмотрите, что делается, например, с законом, карающим нарушителей правил дорожного движения. Они постоянно пересматриваются, они постоянно усиливаются, они постоянно ужесточаются. Почему? Потому что сам характер этих преступлений постоянно меняется. Сама дорожная ситуация в стране меняется, количество убитых растет. И поэтому законы следуют вслед за меняющейся ситуацией. И здесь, поскольку религиозные преступления, преступления против веры становятся почти нормой, они связаны с катастрофикой мира и катастрофикой России, конечно, возникает желание еще раз попристальнее посмотреть на эти нарушения и, может быть, действительно, ужесточить или как-то жестче сформулировать сам характер этих правонарушений. Я считаю, что это правильно. И вы внутренне считаете, что это правильно. Просто вы из чувства противоречия ищете здесь нарушение свободомыслия. Правильно. Конечно, правильно. Меньше будет крови, меньше будет распрей, меньше будет трупов на улицах как в пакистанских городах.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Больше справедливости в судах будет.

А.ПРОХАНОВ: Будет больше справедливости в судах, потому что суды перестанут заниматься такой дрянью как Pussy Riot, например. Эти случаи будут исключены.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вот Кощей пишет «Я – атеист, и у меня есть чувства. А попы задолбали. Кто меня защитит?»

А.ПРОХАНОВ: Ну, вас защитит, ну, не знаю, господь бог, потому что он всех любит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть для людей, которые не относят себя ни к одной из религий, это как должно существовать? Или для них вообще не нужны механизмы защиты?

А.ПРОХАНОВ: Если кто-то придет к атеисту и скажет «Есть бог», это не будет оскорблением его чувства. Потому что атеизм не является верой. Это есть мировоззрение.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А если там атеист, агностик идет на какую-то выставку, которую кто-то посчитал оскорбительной, он что, должен понести какое-то наказание? Или если ему навязывают что-то?

А.ПРОХАНОВ: Нет, ясно, что если он придет на выставку и увидит, как там сознательно рубят православную икону или, например, плюют в чучело хасида и рвут ему бороду, этот атеист, если он моральный человек, он содрогнется, остановит вот этого осквернителя.

Но потом скажу здесь по поводу этого вот еще что еще. Видите, действительно, есть разные роды верований. Я здесь немножко пошутил о Перуне, о язычниках. Но, ведь, есть такое понятие как красная вера. Понимаете? 70 лет страна была верующей, она исповедовала красные смыслы. И за эти красные смыслы люди кидались на амбразуру пулеметов, они лишали себя огромного количества довольствия. Это была метафизическая вера. И когда сегодня, скажем, священники начинают глумиться над Лениным, требуют выноса Ленина из Мавзолея, разрушения мавзолея, это осквернение веры. Потому что эти замечания приносят страдания огромному количеству людей.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте мы сейчас на минуту прервемся, а потом, я надеюсь, вы объясните, как вообще можно кодифицировать понятие «вера». Никуда не уходите.

РЕКЛАМА

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Александр Проханов. Вот здесь Рома пишет, что атеизм-то – это тоже вера, вера в то, что бога нет. Вот так вот для себя объяснил Роман атеизм. Ну, все-таки, как понятие вера кодифицировать? Потому что если тут такая свистопляска, то придется подробно объяснять.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Конечно, можно заглянуть в энциклопедический словарь, которого у нас нет под рукой. Но мое понимание веры сводится к следующему. Мир познаваем. Человеческая душа стремится к познанию мира. Она использует разный инструментарий. Прежде всего, она использует инструментарий рациональный, разумный. И области, которые доступны разумному, рациональному познанию ограничены. И когда разум достигает пределов, за которым кончается его мощность, кончаются его возможности, его сила, то за этим пределом все равно остаются области, которые познаваемы. Туда стремится человеческая душа и желание человека понять их. И тогда туда устремляется вера. Это тоже целый инструмент, это целое духовное состояние, молитвенное состояние, когда молитва перепрыгивает область рационального и вторгается в мир таинственно-возвышенного, прекрасного, странного, непознаваемого. И поэтому вера – это есть, повторяю, присутствие нашего я, нашего разума, нашей души, нашей судьбы в тех областях, которые недоступны чистому разуму.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Если случается некий конфликт (вот, вы говорили про красную веру, которая существует) между двумя вероисповеданиями, ну, вот, например там, красная вера и христианство, как-то они не подружились друг с другом, тут как надо будет назначать штрафы?

А.ПРОХАНОВ: Если этот конфликт не регулируется государством... А наше бедное государство – оно с 1991 года почти ничто не регулирует, только сейчас приняло закон.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну вот пытается же закон ужесточать. Разве это не попытка регулирования?

А.ПРОХАНОВ: Ну вот только сейчас. Повторяю, если эти конфликты не регулируются государством, то начинается война. Ведь, религиозные войны – они сопутствуют истории человечества. Более того, я уже несколько раз здесь говорил, что Лавров, который собрал в круг своих работников в МИДе, сказал им как-то: «Вы изучаете политику, а надо изучать веру. Потому что природа современных конфликтов цивилизационных – она религиозна, она метафизична. Поэтому надо понять мотивации, глубинные религиозные мотивации целых народов, целых культур и целых континентов. И тогда, понимая эти мотивации, принимать политическое решение.

Поэтому, повторяю, если эти отношения не регулируются, если в отношениях царит хаос, произвол или провокация, то проливается кровь в гигантском количестве. Религиозные войны. И людям моральным или ответственным, хоть немножко знающим историю, должна понятна быть мотивация законодателей, которые устанавливают эти законы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть вот этот закон о святотатстве и есть первый шаг к попытке государства как-то зарегулировать эти сложные отношения?

А.ПРОХАНОВ: Это один из шагов. Я не знаю, удастся ли это, благодаря этому закону, отрегулировать отношения. Думаю, что нет. Но, во всяком случае, это свидетельство того, что государство начинает заботиться о состоянии общества. Потому что, повторяю, после 1991 года государство ушло отовсюду, оно ушло из экономики, оно ушло из культуры, оно ушло из региональной политики, из межнациональных отношений. На этом месте возникла пустота. И в эту пустоту устремился враг, бес, черт. И он установил в этой пустоте законы хаоса. И в результате пролилась кровь, 2 чеченские войны, например. Сейчас Дагестан находится на грани взрыва. И манипуляторы, злостные рациональные манипуляторы или безответственные хулиганы и садисты готовы воспользоваться этим напряжением.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так. А, вот, судьям, которым придется на переднем крае находиться в войне с этим бесом и чертом, им чем надо будет руководствоваться? Там, Библией, Кораном, Молотом ведьм?

А.ПРОХАНОВ: Я думаю, что они должны, конечно, знать священные тексты. Они должны знать священные тексты или у них должны быть консультанты, референты с приходов или из синагог, или из мечетей. Это, конечно, очень деликатная тема. Но, скажем, невольное оскорбление верующих... Ну, не знаю. Вот я взял и случайно вошел в мечеть в неурочное время или не в той одежде, или, не сняв обувь, и я случайно вошел. И мне указывают на это. Меня ж не бьют каменьями. Мне указывают на это, я подчиняюсь этому указу. За это нарушение судить тебя не будут.

Но, кстати, вы знаете, по-настоящему верующие люди, глубинно верующие люди – они никогда не оскорбят своего соседа по вере. Вот, видит бог.

Я бывал очень много раз в Дамаске – там Мечеть Омейядов огромная, это святыня всего Ближнего Востока. И в этой мечети находится такая маленькая часовня, такая крохотная капелла, где хранится отсеченная глава Иоанна Предтечи. И в эту мечеть, наполненную мусульманами, можно прийти и, стоя перед этой крохотной часовней, помолиться по-христиански, прочитать молитву. Или просто сесть на этот ковер среди мусульман и присутствовать среди молящихся. И никто тебя не попрекнет, зная, что ты – европеец, зная, что ты – русский.

То есть настоящий верующий человек, если ты не злодей, если ты не какой-нибудь отъявленный мерзавец или политтехнолог, оперирующий вот этими страшными болями и ранами, никто тебя не упрекнет и не ударит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Наверное, поэтому нет такого ужасного шума по отношению к человеку, который пришел и чернилами облил 2 иконы. Потому что им, наверное, политтехнологи не управляли.

А.ПРОХАНОВ: Наверное, он – безумец. И потом он это сделал, конечно, после вот этой сумасшедшей истерической кампании в связи с этими тремя плясуньями. И просто общество утомилось. Ну, нельзя постоянно находиться в состоянии вот этого надрыва.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да уж, действительно. Спасибо, что не убил никого. Александр Проханов в программе «Особое мнение». Давайте про образ русской девушки. Тут Владимир Путин вступился за образ русской девушки, раскритикованный архимандритом Тихоном. И вот священнослужитель сказал, что если раньше Россия ассоциировалась со скромной девушкой с косой, то сейчас это девица, пьющая пиво на остановке, которая к тому же ругается по телефону. На что Владимир Путин ответил: «Здесь вы, батюшка, погорячились. У нас много современных красивых девушек, которые не злоупотребляют алкоголем. Я знаю, что вы к этому относитесь очень чувствительно и боретесь с пьянством. Мы вам за это очень благодарны, но не знаю. Мы с вами потом еще подискутируем». Как вы думаете, кто, все-таки, ближе в описании образа русской девушки нынешней?

А.ПРОХАНОВ: Ну, я думаю, отец Тихон и вообще вся церковь, которая, ну, очень огорчена и озабочена падением нравов в нашем обществе не только среди женщин, но и среди мужчин, в обществе в целом...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да и среди священнослужителей тоже, наверняка.

А.ПРОХАНОВ: И священнослужителей, и православных, и евреев особенно, которые в Израиле являются гомосексуалистами, педерастами и так далее. Вы правы совершенно. Но они озабочены...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как вы интересно... Вот, Александр Андреевич, поражаюсь всегда каждый раз.

А.ПРОХАНОВ: Я продолжаю. Значит, они озабочены падением нравов.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да-да. Удивительно, да.

А.ПРОХАНОВ: И они высказываются по этому поводу. Они хотят каким-то образом, ну, каким-то доступным образом улучшить эти нравы. В том числе и в своей среде, православной среде. Понимаете? И высказывание отца Тихона именно с этим связано. Президент же – это глава народа в целом. И он – президент и падших женщин, и глава сидящих на цепи девушек Pussy Riot. Он – их глава, он – президент всей страны. И он не может обращаться к той части общества, которая пала, со словами упрека. И этим объясняются их разногласия. Я думаю, этим.

Но есть один маленький пример, я его вспоминаю. Во время войны (было это в 1942-м или в 1943-м году) один из фашистских экономистов, который занимался перевозом из России рабочей силы, он пришел на доклад к Гитлеру и сказал: «Мой фюрер, когда мы исследовали русских девушек, которых мы привозим в Третий Рейх, мы обнаружили, что 90% среди них целомудренны, они – девственницы. Мой фюрер, народ, у которого девушки в такой степени целомудренны и девственны, победить нельзя». И это рассказано в одном из воспоминаний немцев периода войны.

То есть в ту пору девственность, целомудрие была нормой. С тех пор, конечно, очень много изменилось. Прошло огромное количество сексуальных революций в России самых разных. И поэтому целомудрие сейчас, скорее, вызывает насмешки, чем поощрения.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так беспокоиться ли за образ-то русской девушки или нет? Или все в порядке? Все в порядке вещей?

А.ПРОХАНОВ: Я думаю, что, конечно, нужно беспокоиться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы тут с архимандритом Тихоном заодно.

А.ПРОХАНОВ: Надо беспокоиться за образ русской девушки. Уже мужчины, уже юноши наполовину не курят. Этика некурящего молодого человека начинает доминировать среди интеллектуальных молодых людей. А девушки смолят ужасно. Ужасно смолят. То есть курящая женщина или курящая девушка – это чудовищное явление нашей жизни.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Александр Проханов в программе «Особое мнение». Здесь еще интересная история есть. Ну, я думаю, что вам как главному редактору газеты она тоже будет любопытна. Парламентский Комитет по СМИ. Тут всячески Алексея Митрофанова туда двигают. Тут компроматы, не компроматы – это уже всё сопутствующая история. Но насколько вообще это правильный выбор и вообще Комитет по СМИ? Все правильно делают депутаты? И Алексей Митрофанов во главе этого комитета.

А.ПРОХАНОВ: У нас раньше был Комитет по СМИ?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, пока нет.

А.ПРОХАНОВ: Вот это, по-моему, новация, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Именно отдельно по СМИ – нет. По информации был. И были подкомитеты, которые занимались в том числе СМИ.

А.ПРОХАНОВ: Мне кажется, власть начинает соглашаться с тем, что СМИ являются оружием. СМИ это оружие в информационных войнах. Нет никаких, ну, что ли, свободы слова или свободомыслящих СМИ. Есть СМИ, ведущие информационные войны в той или иной степени интенсивности или той или иной степени направленности. Значит, СМИ – это оружие. А оружие должно контролироваться. Огнестрельное оружие должно контролироваться, оборот взрывчатых веществ должен контролироваться и СМИ. Поэтому СМИ – это гигантский инструмент, в том числе для создания всевозможных революционных ситуаций и конфликтов. СМИ являются сопутствующим или предшествующим фактором любых террористических актов. Любые войны локальные или гражданские не обходятся без СМИ. То есть СМИ – это такая, ну, что ли, форма войны. И этот Комитет создан. И слава богу, что он создан.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы хотите, чтобы СМИ, которое возглавляете вы, контролировало государство?

А.ПРОХАНОВ: А СМИ, которое возглавляю я, контролируется государством.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы – государственное СМИ?

А.ПРОХАНОВ: Я не государственное СМИ. Меня расстреливали из танков в 1993 году, меня закрывали...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А каким же образом вас контролирует государство?

А.ПРОХАНОВ: Как? Меня контролировали танки. Танки – это государственная машина. В 1993 году мою газету «День» расстреляли из танков. Поделом, потому что я был революционером. Я вел информационные войны. После того, как задавили танками мою газету «День», я основал газету «Завтра», которая продолжает вести информационные войны. И поэтому я являюсь в какой-то степени оружием. Меня, конечно, нужно контролировать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И вы готовы вот так свою газету, свое детище отдать под контроль?

А.ПРОХАНОВ: Ну как? Ну, «Эхо Москвы» контролируется государством. А почему я, так сказать...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Каким образом?

А.ПРОХАНОВ: Контролируется государством?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да?

А.ПРОХАНОВ: «Эхо Москвы»?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да?

А.ПРОХАНОВ: Ну, например, глубоко почитаемого мною Алексея Алексеевича Венедиктова, которого я считаю гением информационных технологий, вдруг взяли и отстранили, из совета директоров вывели. Разве это не контроль государства над СМИ?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На работе «Эха Москвы» и на результате того, что вы слышите в эфире, это, по-моему, никак не сказалось.

А.ПРОХАНОВ: Никак не отразилось. И то, что меня контролирует государство, это тоже никак не отразилось на моей работе. Но я контролируем. Контролировать – это не значит мешать. И мешать каждый раз. Контролировать – это, значит, следить, оценивать, а в случае чего шлепнуть по башке.

Кстати, совсем недавно мне почти чуть было не вынесли очередное предупреждение за то, что я употребил термин «православие или смерть». Потому что «православие или смерть» - этот тезис был введен в реестр экстремистских высказываний.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да.

А.ПРОХАНОВ: Несколько дней назад его вывели, слава богу, из этого реестра.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это господин Милонов, да, об этом радостно сообщал. Но, вроде, по-моему, на сайте Минюста он все еще в списке.

А.ПРОХАНОВ: Нет-нет. Мне сказали, что он выведен из списков, и теперь мы можем вполне спокойно носить майки с этим лозунгом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Прямо вижу вас на следующем эфире в такой майке.

А.ПРОХАНОВ: Я приду. Если вы приглашаете, я приду.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ни в коем случае. Меня тут не будет в следующую среду. Сейчас сделаем перерыв буквально несколько минут и продолжим.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Александр Проханов. Вот, Михаил пишет: «СМИ – оружие, а перо – штык. Даешь Комитет думы по делам писателей». Можно вас контролировать еще как писателя.

А.ПРОХАНОВ: Ради бога.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы не против?

А.ПРОХАНОВ: Валяйте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хорошо. Давайте про мероприятия, которые нас ждут в далеком и недалеком будущем. Здесь появилась статья в газете «Известия» сегодня о том, что оргкомитет по подготовке к празднованию 70-летия победы в Сталинграде (оргкомитет создан по указу президента) обсуждает возможность приглашения на памятные мероприятия ветеранов Вермахта, и в оргкомитете «Известиям» заявили, что 70 лет – это достаточный срок для примирения бывших врагов. И здесь есть голоса за, голоса против. Какие-то ветераны за, какие-то ветераны против. Как вы считаете, правильно ли раздумывает над подобным приглашением оргкомитет?

А.ПРОХАНОВ: Что раздумывает, правильно. Надо раздумывать. Но у меня нет вот такого мгновенного на этот счет решения. Для меня лично это мучительный вопрос, потому что в 1943 году под Сталинградом погиб отец. И вдруг, я так думаю, когда узнал эту новость, вдруг на эти торжества приедет старый дряхлый согбенный немец, который, может быть, выстрелил в моего отца и убил его, приедет убийца моего отца. Вот такая мысль почти невероятная – она меня преследует и заставляет над этой проблемой мучительно думать.

Но все-таки, мне кажется, что вообще солдаты всегда найдут общий язык между собой. И, кстати, русские ветераны Отечественной войны советские и германские ветераны уже встречались не раз. Под Ржевом они приезжали, я знаю, видел фотографии, где они сидят на каком-то поваленном дереве (старики) и пьют водку, поминают. Может быть, это водка примирения. И по существу, если эти немцы приедут сюда не выкрикивать лозунги «Хайль Гитлер», а приедут с сожалением, с состраданием, почтить память своих погибших товарищей, вспомнить свою сожженную и испепеленную здесь юность, в этом есть какой-то эпос, что-то в этом есть эпическое и важное.

И еще я вот о чем думал. Скорее всего, это произойдет. Может быть, на это празднование или через 10 лет. Такова закономерность. Потому что нет ни Третьего Рейха, нет Советского Союза. И может возникнуть какая-то тщета, для чего все это было, для чего сражались, для чего была эта ненависть, для чего были крики «Бей фашистов!» или крики «Бей комиссаров!» Почему это все было, когда нет уже ни того, ни другого?

Но вот у меня какая мысль в связи с этим. Вот, Патриарх, например, провозгласил идею примирения с Польшей, с нашим стратегическим, как бы, соперником и даже врагом. И мы столько друг другу портили крови за эти 300 или 400 лет, однако примирение казалось возможным. Вот, Путин считает, что возможно приглашение сюда под Сталинград нашего стратегического врага, недруга. 30 миллионов русских, советских людей погибло. Но это возможно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вот, говорят, что 70 лет – достаточный срок для примирения. Вот, какой тут исторический срок?

А.ПРОХАНОВ: Достаточный-достаточный. А не достаточный ли срок для примирения между красными и белыми? Не достаточный ли срок для того, чтобы покончить эту гражданскую войну и рознь? Не достаточно ли для того, чтобы, скажем, нашим наиболее бурным и пылким священникам типа отца Дмитрия Смирнова прекратить все время дразнить и корить красных? И не пора ли красным до сих пор поносить вот тех тучных в конце XIX века церковников, которые объедались и забыли народ, и, по существу, отдали царя на Голгофу?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А кто их должен примирить? Как их можно примирить?

А.ПРОХАНОВ: А как можно было примирить Польшу и русских? Кто должен примирить? Патриарх примирил. А кто сейчас будет примирять, по существу, вот этих ветеранов Рейха и сталинских соколов? Это должна примирить сама история. А в этой истории должны быть группы инициативные. Я думаю, что, скажем... Вот, меня все время идея примирения красных и белых мучает. Мы должны покончить с этой распрей, а не взвинчивать их каждый раз, не разрушать вот этот хрупкий наш мир. Потому что очень большое количество исповедников красного смысла теперь. Это не только старики, это и молодые люди. Люди, исповедующие эту красную энергию, красную эру, красную эпоху. И, конечно, есть огромное количество людей, которые мучаются бедами, связанными с гонениями на церковь, с убийством царя. Это тоже такие есть люди. И вот эти распри – может быть, их можно примирить? Есть технологии, кстати, примирения.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Например?

А.ПРОХАНОВ: Ну, например, встречаются представители той и другой стороны, соглашаются, что эта распря сама по себе страшно вредна и не способствует созданию нового общества, нового государства. И они приходят к решению, к соглашению как это было, кстати, на разоружении между американцами и русскими, когда снижали уровень ракет. Мы берем на себя обязательства, говорят красные...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но должны быть лидеры. Должны быть лидеры, которые имеют моральное право взять на себя обязательства.

А.ПРОХАНОВ: Ну, конечно. Конечно. Должны быть такие лидеры или лидер. Может быть и лидер. Я думаю, что вполне президент может быть таким.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Патриарх, наверное.

А.ПРОХАНОВ: Лидер, Патриарх.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: С кем ему? С Геннадием Зюгановым, что ли, встречаться?

А.ПРОХАНОВ: Те же ветераны, сталинисты, люди победы, люди победы 1945 года. Ведь, победа 1945 года примиряет красных и белых. В победе 1945 года возник синтез национальный. Там все борющиеся, ненавидящие до этого друг друга силы примирились. Там даже примирились узники ГУЛАГа и их охранники.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Перед лицом врага.

А.ПРОХАНОВ: Не перед лицом врага, а перед ликом победы ослепительным. Это было ликование всех – одолели, выстояло государство.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Перед заградотрядами.

А.ПРОХАНОВ: Победила русская цивилизация. И в этой победе примирились. Ведь, и деникинцы примирились, и красноармейцы примирились.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Распрей-то очень много в нашем обществе, и не только между условными красными и белыми. Есть много разных других распрей, которые...

А.ПРОХАНОВ: Ну, мы говорили с вами, религиозные распри – их очень много.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, и межрелигиозные, и межнациональные.

А.ПРОХАНОВ: И межнациональные.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И как-то, в общем, никто, по-моему, не стремится прямо уж так, активно примирять.

А.ПРОХАНОВ: Это неправда.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Может быть, это удобно для властей, нет?

А.ПРОХАНОВ: Это неправда. Например, сейчас мои друзья вернулись из Татарстана. Они там общались с этими татарскими группами молодыми, такими, татарскими философами, государственниками, которые гордятся тем, что в Татарстане русские, башкиры и татары живут как братья. Там работают технологии, которые обеспечивают этот национальный, ну и межконфессиональный, естественно, мир. Над этим работают.

А есть рабочие, которые подрывают этот мир, которым важно посеять эту распрю. Поэтому вы правы, страна заминировала множество распрей. И эти распри нарастают по своей энергетике. И, конечно, самое сейчас время искать поиск вот этих примиряющих технологий.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вот, смотрите, а ужесточение наказания и появление вообще таких статей как за святотатство? Это что, технология примирения или, наоборот, технология озлобления?

А.ПРОХАНОВ: Да нет. Это удар по рукам тем, кто хочет осквернять и мучить людей. Это удар тем, кто, действительно, тащится в церкви и гадит на иконы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть что? Надо провести операцию по принуждению к миру? Мы видели, у нас так уже один раз сделали (принуждение к миру).

А.ПРОХАНОВ: Это вы про Северную Африку говорите, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это я про Грузию говорю. Это же президент тогдашний говорил «принуждение к миру».

А.ПРОХАНОВ: А. А Грузия... Это ж термин американский.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, это наш президент сказал тогдашний.

А.ПРОХАНОВ: Нет, термин американский «принуждение к миру».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: О’кей. Ну так это должно быть в какой форме? В такой, скорее насильственной?

А.ПРОХАНОВ: Это во всех формах. Одна юридическая насильственная форма ничего не даст. Вот в этих проблемах задействованы другие энергии. Это энергии божественные, это энергии иррациональные. И технологии, которые должны примирять вот эти распри, они тоже должны быть основаны на знании иррациональных мотиваций. А эти технологии есть. И есть примеры того, как конфликты примиряются.

Кстати, например, вот дагестанское общество, которое сейчас заминировано, там все кипит и клокочет, ведь, долгое время это было мирное общество. Это было общество, где находились там десятки национальностей в согласии, в братстве. А что было в Карабахе? А что было в Карабахе до того, как не подожгли это пламя, этот огонь? То есть, есть технологии примирения.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну ладно, хорошо. Пусть будет так. Напоследок я бы попросила вас уже как писателя выступить и литературно оценить тот слоган, который выбрали для сочинской Олимпиады. Звучит он так: «Жаркие. Зимние. Твои». Насколько это удачный такой литературный образ?

А.ПРОХАНОВ: Ну, я думаю, что нашим Олимпиадам не везет просто. Кто-то, видимо, из очень таких, вот, кустарных песенников занимается созданием этих вот слоганов, выбирает эмблемы. То Мишки, то Чебурашки, то какие-то зверюшки, то божьи коровки, то какие-то мурашки, то какие-то дурашки. То есть в этих слоганах есть какой-то элемент какой-то игры и какой-то стыдливости. Ведь, Олимпийские игры – это тоже своего рода близкое к войне состязание.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Конечно.

А.ПРОХАНОВ: Это сила, это ярость, это атака, это победа. И здесь не до хахонек. Здесь люди на этих дистанциях умирают, по существу, уходят, рыдая, если они проигрывают. А это сильные, яркие...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Жаркие, зимние.

А.ПРОХАНОВ: Это что-то от сауны, действительно. От сауны. Это крайне неудачно. Вы знаете, почему это происходит? Потому что в нашей стране спорт перестал быть страстью. Это бизнес и развлечения, это бизнес и развлечения. А спорт утратил элемент политики, элемент схватки, элемент победы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Всё плохо, в общем говоря.

А.ПРОХАНОВ: Это вы говорите. Я считаю, что у нас все отлично.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все хорошо, но могло бы быть лучше. Спасибо большое. Александр Проханов сегодня выступал в программе «Особое мнение». Всем счастливо.