Сергей Алексашенко - Персонально ваш - 2015-12-29
И. Воробьева: 15
―
06 в столице, продолжается дневной «Разворот». Ирина Воробьева, Антон Орехъ.
А. Орехъ
―
Да, приветствуем вас, продолжаем. У нас сейчас полюбившаяся вам рубрика «Персонально ваш».
И. Воробьева
―
Да, и в ней традиционно наш гость экономист Сергей Алексашенко. Сергей, здравствуйте.
С. Алексашенко
―
Добрый день, Ирина.
И. Воробьева
―
Да, здесь Ирина Воробьева, Антон Орехъ.
С. Алексашенко
―
Да, Антон, здравствуйте.
И. Воробьева
―
По скайпу у нас Сергей. Это просто сразу отвечаю всем, кто… каждый эфир с Сергеем Алексашенко все просят повернуть на него камеру. Не можем, к сожалению, повернуть камеру на Сергея Алексашенко. Мы хотели бы начать с новостей не экономических, а политических.
А. Орехъ
―
Но за которыми вы все равно следите, так же, как и все мы.
И. Воробьева
―
Да.
А. Орехъ
―
Имеется в виду, ну, не новый поворот, а новое развитие в деле Бориса Немцов, что у нас вдруг появились и заказчики, и организаторы.
И. Воробьева
―
И это один и тот же человек.
А. Орехъ
―
Это один и тот же человек. В январе все это дело закончат, в марте осудят. В общем, так как-то за год управятся.
И. Воробьева
―
Да, и хочется спросить просто, нет ли у вас ощущения, что пытаются все-таки как-то замотать уже дело, чтобы осудить только исполнителей, а дальше уже и никому не важно будет.
С. Алексашенко
―
Ну, Ирина, почему ощущение? Есть полное понимание того, что хотят дело не то что замотать, просто закруглить и закрыть, правильно? Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. Суд принял решение. Суд у нас, как известно, независимый, следствие у нас самостоятельное, оно все добросовестно проработало, меньше чем за год раскрыло сложнейшее политическое преступление, громкое, резонансное. Вот заказчики найдены, организаторы найдены, убийцы найдены, все материалы готовы. Я думаю, что в суде они еще и признают свою вину, быстренько получат свой срок, после чего исчезнут и вообще никто не сможет их найти, как госпожу Васильеву – где они сидят, как они сидят, за что они сидят.
А. Орехъ
―
Сидят ли.
С. Алексашенко
―
Да, да, да. Собственно говоря, ну, как? У меня ощущение, что это вот некий такой, знаете как – и волки сыты, и овцы целы. С одной стороны, вот вам пожалуйста, мы все материалы следствия раскрыли, вот они все доказательства, вот они все обвиняемые, вот они все осужденные – что вы еще хотите? Да, да, собственно говоря, власть показала, что она не намерена проводить серьезное расследование.Ну, потому что когда я только прочитал сообщение официальное, что товарищ Мухутдинов назван заказчиком, я сразу же вспомнил историю с тем, как водитель Жириновского был кандидатом в президенты. Мы это уже проходили, понимаете? Водитель, водитель – вот как-то, видимо, у них с фантазией не очень богато, у этих людей, поэтому они – вот водитель, они понимают, что он есть везде. Взял водителя, договорился с ним – ну, и все.
А. Орехъ
―
Очень близкий человек к основной фигуре.
С. Алексашенко
―
Водитель – это человек, который всегда есть под рукой, да, которого искать даже не надо.
А. Орехъ
―
Да, чтобы у такого не было водителя, у человека? Водитель точно найдется.
И. Воробьева
―
Хорошо, мы просто говорили сейчас, в том числе с Алексеем Венедиктовым, в первой части нашей программы о том, что пресса, какая осталась, что называется, не забудет, все равно не даст замотать, все равно будем напоминать. Вообще, в целом, давайте пофантазируем: есть ли у нас с вами шанс узнать имя заказчика и добиться его нахождения на скамье подсудимых, так скажем?
С. Алексашенко
―
Да, есть. «Жаль только — жить в эту пору прекрасную уж не придется — ни мне, ни тебе». Ирина, ну, вот, мне кажется, вопрос, он абсолютно такой риторический, и вы, и я это хорошо понимаем, да, что шанс раскрыть правду всегда есть, потому что, ну, не зря русская пословица говорит: сколько веревочку ни вить, а кончику быть.Просто для этого должна смениться власть в России, должен смениться политический режим, должен возникнуть независимый суд, независимое следствие, должны быть люди, которые заинтересованы в раскрытии правды. Вот нынешняя власть, она в раскрытии правды не заинтересована, поэтому вот при них, при тех людях, которые сегодня сидят и в Кремле, и в Следственном комитете, и в Генеральной прокуратуре, и в суде, им этого не надо. Поэтому при них, конечно, этого не случится.
И. Воробьева
―
Хорошо, а насколько нынешнему обществу вообще важно знать, кто заказал убийство Бориса Немцова, и как это все произошло?
С. Алексашенко: Нынешняя власть в раскрытии правды не заинтересована
С. Алексашенко
―
Давайте не льстить себе и давайте говорить о том, что процентам 70-80 российского населения совершенно все равно, кто убил, за что убил, почему убил и с чего убил, кто заказал, кто организовал. Ну, российское общество, настолько оно не интересуется политическими событиями, что вот я думаю, что они действительно всерьез даже не будут задавать этого вопроса. И после того, как по Первому каналу, по второму каналу телевидения покажут несколько отрывков из заседания судебного процесса, там такие вдохновенные речи прокуроров, тома следственных дел, покаянные лица подсудимых… И провести опрос, не знаю, хотите – Левада-Центра, ВЦИОМа, население вам скажет: конечно, они убийцы, конечно, они организаторы. Мы удовлетворены работой следственных органов. И есть достаточно большое, там, может, 10%, может, 15% российского населения, которому нужна правда. Ну, вот соотношение, оно такое.
А. Орехъ
―
Слушайте, вот по поводу, раз уж упомянули и социологов, и ВЦИОМ, который проведет опрос: сегодня любопытный довольно был разговор в «Российской газете» с главой ВЦИОМа Валерием Федоровым, который, ну, полагает и опирается на какие-то свои статистические данные, вопросы своей же собственной организации – что россияне стали жить не в обычном времени, а в историческом. Что даже на кухне граждане говорят про Сирию, про Украину. При том, что обычные граждане, они понимают, что они, в целом, стали жить хуже, что зарплаты их обесценились, цены выросли. Потому что они ходят в магазин каждый день и видят, что там происходит.Но для них это сейчас не так важно, как то, что вот как там в Хомсе взрыв вот вчера. По одному из каналов – раз, прерывается, срочно: три взрыва в Хомсе. Мне жалко, конечно, людей, которые пострадали в Хомсе, но, в общем, при чем здесь мы с вами? И для людей действительно, как вот утверждают социологи, на уровне кухни (где у нас основная жизнь) вдруг стало интереснее говорить о том, чего нет вокруг нас, а что происходит где-то там вот далеко. Что вы думаете об этом?
С. Алексашенко
―
Ну, Антон, я думаю, что это действительно существует. Не зря же есть расхожая фраза: чего нет по телевизору, того нет в жизни. И, в общем, люди обсуждают то, что они видят вокруг себя. А вокруг себя они видят вот экран телевизора, практически каждая российская семья имеет этот телевизор и смотрит его, судя, опять таки, по оценкам социологов, все больше, больше и больше.
С. Алексашенко: Люди обсуждают то, что видят вокруг себя. А вокруг себя они видят экран телевизора
А. Орехъ
―
Я с гордостью говорю, что у меня сгорел мой телевизор месяц назад, поэтому я та самая семья, которая не имеет телевизора.
С. Алексашенко
―
Ну, знаете, как? Извините, nothing personal, но, там, в семье не без урода, что называется. Я тоже телевизор давно уже не смотрю российский, поэтому меня тоже новости не сильно затрагивают. Но люди… А потом, вот кризис все-таки, я вспоминаю советское время, и там вот нельзя было сказать, что 80-е годы – это были, то есть, и слово «кризис» не воспринималось. Потом исторически считалось, что 80-е годы – это уже такой закат советской системы, когда постепенно все ухудшалось. Ну, и по телевизору показывалось то же самое: по телевизору показывались урожаи, там, не знаю, замечательная работа нефтяников, еще, какая армия боеспособная была.
А. Орехъ
―
… пятилетка в 4 года была.
С. Алексашенко
―
Ну, там чего только не было. А люди все равно обсуждали то, что есть в жизни. Но сейчас, вы понимаете, обсуждать вот кризис, обсуждать, что мы стали потреблять меньше, вот объективно… ну, не знаю, представьте, что вы с Ирой сидите после передачи или готовитесь к передаче, ну, и так за чашкой чая начали, что называется, о делах своих говорить – вы же не будете так всерьез друг другу глубоко рассказывать, как вам стало хуже, какие у вас проблемы. Помните анекдот, да? Кто такой зануда? Это человек, которые на вопрос «как дела?» всерьез начинает рассказывать, как у него дела. Вот это то же самое. Сидят люди на кухне, начинают: слушай, вот нам зарплату уже не повышают, премию не платят. А, ты знаешь, еще…
А. Орехъ
―
Почему? Такие разговоры бывают.
С. Алексашенко
―
Нет, конечно, они бывают и, конечно, они идут, и люди достаточно хорошо понимают, что жить им становится хуже. И, более того, по тем же самым опросам ВЦИОМа, больше половины россиян очень хорошо понимают, что в экономических сложностях виновата российская власть. То есть, это все опросы говорят. Но вот разговаривать о том, как бомбят Хомс, или как там взрывается, или переживать за тех, кто там сидит где-то в какой-то деревне, но только не за себя – это как-то людей успокаивает, и они говорят, что, не только у нас проблемы, а вот еще, посмотри, вообще чуть ли не мировая война идет, и еще надо спасибо сказать, что нас кормят в это время, и что мы живем более-менее по-человечески.Поэтому, мне кажется, такой абсолютно психологический феномен: с одной стороны, людям не хочется говорить о неприятном; а с другой стороны, обсуждать то, что видят по телевизору, тоже нормально.
А. Орехъ
―
То есть, они, в общем, смотрят это как кино, ну, как воспринимают жизнь героев сериалов.
С. Алексашенко
―
В общем, да.
А. Орехъ
―
Если интересный сериал…
С. Алексашенко
―
В общем, да. «Рабыню Изауру» обсуждали же…
А. Орехъ
―
Да-а-а.
С. Алексашенко
―
Вся страна обсуждала «Рабыню Изауру».
А. Орехъ
―
Было дело.
С. Алексашенко
―
Ну, вот сейчас вся страна обсуждает Сирию.
А. Орехъ
―
А до какого момента? Я понимаю, что вопрос тоже такой, мягко говоря, не новый, не первый и не имеющий, наверное, однозначного ответа, но все-таки. По вашему ощущению, уж, коль скоро, вы не последний человек в экономике, вот до какого момента этот конфликт холодильника с телевизором, телевизора с кошельком, телевизора с аптекой – ну, вот со всеми теми, куда люди – все равно они же без телевизора идут в магазин. Там-то человек приходит, он своими глазами все это видит.Ну, вот в какой момент это как-то начнет вступать в противоречие-то одно с другим? До каких пор можно Сирию обсуждать, вот запас этого обсуждения?
С. Алексашенко
―
Антон, вы знаете, я много думал над этим вопросом и, к сожалению, вынужден вас разочаровать. Народ может долго жить в этом вот раздвоенном сознании борьбы холодильника с телевизором. И, опять, раз уж мы заговорили, я заговорил чуть раньше о Советском Союзе, я пытался все время вот для себя понять, вот ведь в Советском Союзе ухудшение качества жизни наблюдалось все 80-е годы. Я понимаю, что я был, наверное, недостаточно взрослым. Но вот какой-то такой пик – это московская Олимпиада, условно говоря, 80-й год, после чего жизнь становилась все хуже, хуже, хуже. Но вот ухудшение экономическое качества жизни, оно же не привело ни к политическим протестам… В общем, Советский Союз рухнул не потому, что населению стало плохо жить, оно вышло на улицы и смело вот эту антисоветскую советскую власть.Там было что-то еще. И вот это «что-то еще» - это была гласность, которую Михаил Горбачев, что называется, где-то в 87-м, наверное, году инициировал, правильно сказать, запустил процесс. На людей просто полился поток информации о том, как, собственно говоря, не то, что в телевизоре, а то, что на самом деле. О том, что на самом деле было и тридцать лет назад, и десять лет назад, и пятьдесят лет назад, и то, что на самом деле происходит сегодня. И вот у людей сразу расширилось понимание того, что жизнь, она более многогранна, более многослойна. И все-таки, мне кажется, не последним таким вот элементом стало понимание того, что нынешняя власть (вот та власть советская, я имею в виду, я сейчас про нее говорю), что она потеряла доверие. То есть, люди поняли, что те, кто сидят в Кремле, те, кто управляют страной, они не в состоянии решить их проблемы. И вот тогда, собственно говоря, государство потеряло поддержку населения.
С. Алексашенко: Народ может долго жить в раздвоенном сознании борьбы холодильника с телевизором
А. Орехъ
―
Быстро это все произошло, между прочим. Потому что там десятилетиями людям рассказывали одно и везде, и они так спокойно с этим жили, несмотря на то, что жизнь их ухудшалась, ухудшалась, ухудшалась. В Афганистане, кстати, в этот момент уже погибали, погибали, погибали, они смотрели про эту военщину и ястребов. А потом – оп, за год – за два – за три все же развалилось моментально. На последних советских выборах было 99,6% за нерушимый блок коммунистов и беспартийных – потом о-па…
С. Алексашенко
―
Нет-нет, Антон…
А. Орехъ
―
Ну, а как же?
С. Алексашенко
―
Последние советские выборы – это, наверное, год 84-й.
А. Орехъ
―
Да.
С. Алексашенко
―
Потому что, ну, вот от 84-го до 89-го, когда прошли такие на самом деле даже не свободные выборы в Съезд народных депутатов СССР, вот так он назывался, да? Они же были не свободные. Там же выборы шли по куриям, и так, и сяк…Но вы абсолютно правильно сказали, что параллельно с этим шел процесс политической демократизации, да? То есть, вот первый Съезд народных депутатов СССР, он избирался каким-то таким полукривым, но достаточно временами свободным способом, а потом прошли выборы Съезда народных депутатов РСФСР абсолютно свободные. А потом были выборы президента РСФСР абсолютно свободные, такие вот абсолютно демократические выборы. И был политик-оппозиционер, который противостоял действующей власти.
То есть, вот это все сочетание, оно привело к тому, что на самом деле рухнул-то Советский Союз из-за того, что была проведена неудачная попытка госпереворота. То есть, высшее руководство страны, за исключением президента, решило улучшить жизнь и систему, немножечко подкрутить гайки, сделать ее пожестче. Система не выдержала и рухнула.
История же, она так устроена была. Мы сейчас говорим, и, собственно, эту попытку госпереворота население не поддержало, потому что они понимали, что это та власть, которая ничего не может изменить. Вот эти люди, которые сидели там на пресс-конференции и говорили, что власть – это мы, что есть такая партия, и мы готовы нести ответственность за всю страну. Вот им уже никто не верил, и поэтому удержать власть они не смогли и не пытались, может даже всерьез и не понимали, как это сделать.
И поэтому вот эта вот борьба холодильника с телевизором, она… нужно четко понимать, она происходит не просто – вот там сидит человек смотрит в телевизор и смотрит в холодильник. Ну, нужны какие-то новые вводные. Потому что если кроме холодильника и телевизора нет ничего, он вообще не знает, а как жизнь-то устроена. Он, может, про эти выборы и не услышит. Поэтому я, честно говоря… очень важным будут сентябрьские выборы в Государственную Думу. Вот, собственно говоря, они и станут индикатором того, что происходит в голове у населения, вот насколько партия власти «Единая Россия» по спискам – понятно, что не по одномандатным округам нужно будет сравнивать, насколько она пользуется доверием и поддержкой, мы увидим по пропорциональному голосованию, по результату «Единой России» на выборах.
И. Воробьева
―
Если можно, я от философских…
С. Алексашенко
―
… встряну со своими. Давай.
И. Воробьева
―
Да, отвлеку вас обоих. Я напомню, что у нас в программе «Персонально ваш» экономист Сергей Алексашенко. Сейчас все обсуждают вот это нововведение с валютой, с тем, что надо будет заполнять анкеты, паспорт давать, все, что свыше 15 тысяч на обмен (рублей имеется в виду), все это нужно будет документировать и так далее. Это какой-то отчаянный шаг, попытка что-то сдерживать? Зачем это вообще было сделано?
А. Орехъ
―
Это вообще шаг куда и чего?
И. Воробьева
―
С экономической точки зрения, зачем это нужно?
С. Алексашенко
―
Ирина, с экономической точки зрения это совершенно не нужно, если только вы не собираетесь вводить налог, как сказать, на девальвацию рубля. То есть, если всерьез власть не задумывается о том, что… понятно, что не сразу, не с нового года, а года через два или когда у нас Путин обещал, что до 18-го года налоги повышать не будут. Ну, вот начиная в 18-го, уже можно будет их и повышать.Потому что, ну, вот сама по себе история, что справку нужно получить на обмен валюты, там, на 200 долларов, по нынешнему курсу практически – это как-то уже смешно. Опять, смотрите, у нас же были такие справки, у нас были такие справки в начале 90-х. Может, даже все 90-е годы держали, что, ты когда менял валюту, ты должен был предъявить паспорт.
Ну, вот бюрократия, она так работает. Вот бюрократия, она придумывает сама себе работу. Ведь в том же самом Центральном банке есть огромный департамент валютного регулирования, который придумывает себе работу, как бы обеспечить себе задачи межведомственные, а вот мы еще сотрудничаем с финансовой разведкой, и вот мы все обо всех знаем, создаем такую мега-базу данных: а кто у нас играет против рубля, а кто скупает. Вот экономически смысла нет никакого, кроме налогообложения и вот поддержания интересов бюрократии.
А. Орехъ
―
А налогообложение как здесь можно? Я не знаю, если ты обменял больше 300 долларов, ты определенный процент отчисляешь, или что это?
С. Алексашенко
―
Нет, нет. Ну, смотрите, Антон, вот вы… наступил какой-нибудь, там, 18-й год, 19-й год, введено налогообложение. И вы приходите в обменный пункт, говорите хочу продать 500 долларов. – Нет проблем, продавай. Курс – 150 рублей за доллар. Вот вы, с точки зрения Минфина…
А. Орехъ
―
Как-то так мимо ушей пропустил – должны были вскрикнуть в этот момент все.
С. Алексашенко
―
Не, ну, слушайте, это через три года – ну, что там вскрикивать?
А. Орехъ
―
Это, может, мало еще будет.
С. Алексашенко
―
Ну, конечно. Не важно, сколько – 100 рублей пусть будет, чтобы ровно считать. И, с точки зрения Минфина, и, собственно, по-моему, есть решение Конституционного суда на эту тему или какого-то Верховного суда, что валюта – это имущество, вы продали имущество. По российскому налоговому кодексу продажа имущества облагается налогом.То же самое, как вы купили автомобиль, вы продали автомобиль – вы должны в налоговой декларации написать, что я продал автомобиль, получил за него столько-то денег. Но либо вы прикладываете бумажку, что вы купили автомобиль два года назад или пять лет назад, и показываете, за сколько вы его купили, и говорите, что, знаете, я купил за 500 тысяч рублей, а продал за 300 тысяч рублей – дохода нет, поэтому, извините, налога нет. Или есть оговорка, что автомобиль должен быть в собственности больше трех лет.
А здесь вы говорите: о'кей, я продал 500 долларов по 100 рублей, получил 50 тысяч рублей. Вам говорят: отлично, вот с этих 50-ти тысяч рублей вы должны заплатить налоги. Тут гражданин Орехъ достает бумажечку, говорит: э, нет – вот смотрите, я купил на пике, и купил, во-первых – один раз купил по 101 рублю, а второй раз купил по 99. Средняя стоимость покупки долларов у меня составила ровно 100 рублей, поэтому налогов я вам не заплачу.
А. Орехъ
―
Я даже потерял как бы, я еще буду жаловаться.
С. Алексашенко
―
Да. Или Антон Орехъ достает бумажки, смотрит и начинает плакать: купил-то я его, оказывается, по 50 или по 75 – и вот тогда получается, что 25 рублей с каждого доллара, вот они попадут под это налогообложение. Вот так это будет работать.
А. Орехъ
―
И я теперь должен буду не просто – ну, так, если доводить до абсурда эту ситуацию, я буду приходить в обменный пункт и все эти бумажки собирать.
С. Алексашенко
―
Да, да.
А. Орехъ
―
То есть, не просто…
С. Алексашенко
―
Вы заинтересованы в том, чтобы эти бумажки хранить.
А. Орехъ
―
… операционистка заполнит анкету за вас, ха-ха-ха, ваши паспортные данные, ха-ха-ха, никому не нужны. А я-то должен, не будь дурак, собирать все это. И потом, если что…
С. Алексашенко
―
Да, еще следить, чтобы в этой бумажке не было никаких ошибок.
А. Орехъ
―
Конечно, а то мало ли, (неразб.) какому-нибудь продадут, вместо меня, там, заполнят.
С. Алексашенко
―
Одна цифра номера паспорта будет не та – и все.
А. Орехъ
―
Еще потом в дверь будут стучать, искать под диваном.
С. Алексашенко
―
Да.
А. Орехъ
―
Да, слушайте, вот это, кстати, между прочим, ценный от Сергея Алексашенко практический совет. Вот когда мы говорим о макроэкономике, что там будет, там, куда-нибудь… а тут просто ценный практический совет: если кто меняет валюту сейчас – собирайте все бумажки. Вот как вы за квартиру платите, за свет, за газ, за все, вот точно так же заведите отдельно маленькую папочку для обмена валют.
С. Алексашенко
―
На всякий случай.
А. Орехъ
―
Пусть будет.
С. Алексашенко
―
Пока власть говорит, что она этого не думает, не собирается делать, но мы же понимаем, что это обещание ничего не значит.
И. Воробьева
―
Но, подождите, а если по безналичному расчету, если вы с долларового счета переводите в рубли, то как, здесь-то где налог и какие бумажки?
С. Алексашенко
―
Ира, если вы это делаете по безналичному расчету, то вы берете, опять-таки, ежегодно выписку по своим операциям в банке, и вам банк пишет, что вот в этот момент у вас есть отдельная распечатка операций по вашему рублевому счету, отдельно операции по вашему долларовому счету. И написано: покупка валюты за счет собственных средств. Там и пишется всегда обменный курс. То же самое. Это как раз вот с безналичным расчетом, там все уже давно существует. Если вы попросите в банке выписки за 15-й год, за 14-й год, вы все это увидите.
А. Орехъ
―
А налог я все равно заплачу? Курс-то растет все время.
С. Алексашенко
―
Пока не требуют налога.
А. Орехъ
―
Пока…
С. Алексашенко
―
Нет, мы же начали с того, в чем экономический смысл. Я сразу сказал, что я экономического смысла, кроме как введение налога, не вижу. Все остальное – бюрократический смысл, который нас, простых граждан, вообще говоря, не касается, кроме того, что жизнь нам усложняет.
А. Орехъ
―
Слушайте, вот тут еще периодически, конечно, в обывательской среде об этом говорят, поэтому я смело этот обывательский вопрос и задаю. Что всякие эти ограничительные меры с туризмом, с этими санкциями, контрсанкциями, со всякими вот возможными ограничениями, они носят не столько какой-то политический характер, что вот закрыться, обособиться, вот эту самость свою развивать внутри себя, там, за какое-то импортозамещение – непонятно, вот тут рассказали, что очень хорошо с обувью у нас стало с отечественной. Где хорошо, в каком месте – непонятно.
И. Воробьева
―
Адрес дайте.
А. Орехъ
―
Да, дайте адрес обувного магазина. А вот смысл просто в том, чтобы валюта банально не уходила никуда, люди не тратили свои деньги за границей ни на что вообще, а чтобы любой ценой оставить их здесь, и вот чтобы они тут, уж как никак, крутились. Глупости я спросил сейчас?
С. Алексашенко
―
Антон, я думаю, что это глупости, да. Есть хорошая фраза: «одновременно» – не значит «потому что». Ведь понятно же, что сбитие российского аэробуса «Когалымавиа» над Синаем, вообще говоря, не входило в планы российских властей. Ну, вряд ли. Я такой теории, по крайней мере, еще не слышал. Но запрет на полеты в Египет был введен после этого. И все. Опять, мне кажется, что это изыски и конспирология такой чистой воды.
А. Орехъ
―
… с другой стороны – удобно.
С. Алексашенко
―
С другой стороны, удобно…
А. Орехъ
―
… повод какой-нибудь, а тут вот…
С. Алексашенко
―
Антон, знаете, как? Я думаю, что все-таки падение туризма, оно главным образом связано с падением курса рубля.
А. Орехъ
―
Это да.
С. Алексашенко
―
А тогда все остальное уже… тогда мы должны сделать вывод, что вообще говоря, падение курса рубля устроил Кремль, для того чтобы валюту оставить в стране. Ну, тоже хорошая теория, правда?
И. Воробьева
―
Очень.
А. Орехъ
―
Неплохая, мне нравится, да. Сказал же Владимир Владимирович: зато в рублях больше, по бюджету выполнили все обязательства, ура.
И. Воробьева
―
Да, смотрите, нам нужно сейчас прерваться, я прошу прощения.
А. Орехъ
―
На пять минуточек буквально.
И. Воробьева
―
Да, у нас новости, Александр Плющев здесь уже в студии, сейчас расскажет о последних новостях. Мы напомним только, что в рубрике «Персонально ваш» у нас сегодня экономист Сергей Алексашенко традиционно. Ваши вопросы можете задавать на номер +7-985-970-45-45 или аккаунт @vyzvon, если вы пишете из Твиттера. Еще раз повторяем, что Сергей Алексашенко у нас по скайпу, поэтому камеру Сетевизора мы на него повернуть, к сожалению, не можем.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
15 часов 35 минут в столице, продолжается дневной «Разворот». В студии Антон Орехъ, Ирина Воробьева, и с нами по скайпу в рубрике «Персонально ваш» экономист Сергей Алексашенко.
А. Орехъ
―
Сергей, вы с нами по-прежнему?
С. Алексашенко
―
Да, да.
А. Орехъ
―
Знаете, связь в нашей стране – это одно из таких тоже чудесных… которая иногда, бывает, пропадает, возникает. Но иностранная компания Skype все-таки обеспечила хорошей связью нас.Смотрите, несколько сразу у нас тут товарищей, наших слушателей, интересуются вообще перспективой самих вот как таковых валютных счетов: пополнять их сейчас, закрывать, убегать? Может быть, их вообще все запретят, отменят? Вот что вы об этом думаете? Ну, есть у нас узкая прослойка граждан, которые…
С. Алексашенко
―
Узкая прослойка граждан – примерно одна треть населения вообще имеет банковские счета и депозиты. То есть, две трети вообще не имеют, их эта проблема совершенно не волнует.
А. Орехъ
―
… в трехлитровой банке, да.
С. Алексашенко
―
Нет, примерно 65% российского населения вообще не имеют сбережений, Антон – ни в банке, ни в стеклянной, ни под матрасом, нигде. У них просто нет сбережений, живут от зарплаты до зарплаты. Поэтому тема, как организовать свои сбережения, их не интересует вообще. Это к вопросу о большинстве, что такое большинство. Вот если провести голосование, всенародный референдум самый честный, открытый, то победят сторонники «да делайте что хотите». Хотите – запрещайте счета, нас это вообще не касается.
С. Алексашенко: Если провести всенародный референдум самый честный, открытый, то победят сторонники «да делайте что хотите»
Ну, есть известная фраза, что вероятность не может быть равна нулю. И, конечно, проще всего сказать, что, нет, российские власти никогда ни за что не пойдут на введение валютных ограничений, не будут запрещать валютные счета. Ну, в общем, оставят тот режим достаточно либеральный, который есть у нас сегодня. Ведь, собственно говоря, на движении к этому режиму, по-моему, в 2006 году у нас была принята новая версия закона, которая достаточно все так либерализовала.
Но, с другой стороны, меня терзают смутные сомнения. Некоторое время назад (по-моему, полгода, может быть, чуть больше, я могу ошибаться) Владимир Путин сам сказал, что в декабре прошлого года, когда у нас бушевал валютный кризис, когда рубль летел в пропасть, он спросил Эльвиру Набиуллину, председателя Центрального банка, а не нужно ли нам ввести валютные ограничения. И она сказала, что, нет, не нужно, это нам не поможет. Он сказал: ну, хорошо, вы знаете сами, что делать. Типа: я ее поддержал, - как-то так он сказал. Но ведь если он задал этот вопрос, значит, у него в голове…
А. Орехъ
―
… мысль такая была.
С. Алексашенко
―
Ну, не мысль, а он понимает, что такой инструмент существует. И, значит, кто-то, кто вокруг него в Кремле, там, не знаю, в правительстве, с кем он общается на эти темы, он ему подсказывает, что, знаете, Владимир Владимирович, вот есть еще такой вот инструмент, которым можно воспользоваться.И в нынешней ситуации, в принципе, вообще я считаю, что – вчера как раз с друзьями обсуждал итоги 15-го года, и, в принципе, так, если посмотреть внешне, то у нас 15-й год достаточно спокойный. Ну, там, упала экономика на 4% - ну, не бог весть как страшно, да? Начинали год, курс был рубля 66,5 примерно. Заканчиваем – 72. Ну, всего-то 10% девальвация за год, при 12%-ной инфляции. Совсем, в общем, даже неплохо. Если не вспоминать, что в середине года доллар стоил 50 рублей…
А. Орехъ
―
… ниже 50 был, да, 49.
С. Алексашенко
―
49, по-моему, был. Ну, так сходил вверх, а закончили год достаточно хорошо. Поэтому, в принципе, я считаю, что вот этот год, при всех экономических проблемах, он такой достаточно спокойный. А введение валютных ограничений – это резкое изменение правил игры в экономике. Это просто очень резко, эта мера в одиночку, конечно, не будет работать, нужны более серьезны повороты в экономической политике.Ну, я вот… у меня как-то такое ощущение, что нынешний состав правительства к этому не готов, и нынешний состав руководства ЦБ к этому не готов. У них мозги, что называется, устроены по-другому, они думают по-другому. И даже если им приказать вести какую-то ограничительную политику экономическую, разворот к экономике запретительной, ограничительной, такого советского типа – боюсь, что они даже не смогут этого сделать, потому что они не очень хорошо понимают, как это может работать. А делать то, во что ты сам не веришь, так по-крупному – это как, не знаю, вам предложить: Антон, а сядьте-ка за штурвал аэробуса и порулите им немножечко, ну, хотя бы…
А. Орехъ
―
Если не взлетать, я порулю, конечно, да.
С. Алексашенко
―
Нет, Антон, от Москвы до какой-нибудь Тюмени, взлететь, с посадкой. Ну, понятно, что вы откажетесь, да?
А. Орехъ
―
Скорее всего, я так и сделаю.
С. Алексашенко
―
Скорее всего. То же самое, как и многие здравомыслящие люди. Поэтому я думаю, что вот в нынешнем режиме, в нынешней ситуации это вещь практически невозможная. Но при резком ухудшении экономической ситуации, которая, там, не знаю, может когда-нибудь случиться, власть всегда будет задумываться о том: а чего бы нам еще ограничить?
С. Алексашенко: При резком ухудшении экономической ситуации, власть всегда будет задумываться о том: а чего бы нам еще ограничить?
И. Воробьева
―
Да, но на самом деле по поводу ограничений, тут есть очень интересная история. Тоже опрос ВЦИОМа, и речь идет о том, что мнения россиян о необходимости закона о тунеядстве разделились фактически поровну: почти половина россиян считает, что Россия нуждается в принятии такого закона, и чуть-чуть побольше на один процент говорят о том, что не надо принимать такой закон. Почему вдруг заговорили о тунеядстве, как вы считаете? И нужна ли правда России такая статья?
С. Алексашенко
―
Ну, Ирина, ведь, как это: говоря о любой проблеме, нужно сначала договориться об определениях и договориться, что такое тунеядство. Тунеядец – это человек, который не работает, у которого трудовая книжка нигде не лежит, он не ходит на работу с 9-ти до 18-ти. И если населению, через телевизор опять-таки, объяснить, что это и есть наш главный враг, что это главные враги страны, они подрывают экономику, вот если бы они ходили на работу, если бы они еще что-то делали полезное, то у нас экономика бы не падала, а росла.Ну, вот если под таким соусом преподнести тунеядство, да? А при этом они, видите ли, пользуются всеми нашими благами – они пользуются нашей медициной, они пользуются образованием, они ездят на транспорте, а транспорт мы датируем… Ну, и так далее. Вот, объяснить, что именно из-за этих людей у нас…
А. Орехъ
―
Они сидят на шее у нас просто.
С. Алексашенко
―
Ну, в общем, да. Дармоеды такие. И что из-за них именно экономике плохо. Но ведь я не сомневаюсь, что у нас можно найти пару десятков экономических журналистов, которые очень красиво это дело опишут. Я очень часто – извините, сейчас немножко в исторический экскурс уйду – я когда начинал работать в государственной структуре, там, в комиссии Абалкина в Совете министров СССР, мое первое поручение, которое я со смехом вспоминаю, постоянно рассказываю – мне дали письмо какого-то там советского рационализатора-изобретателя, который на шести страницах объяснил, что советская экономика немедленно воспрянет, если принять одно простое решение: нужно сделать спички, которые зажигаются с двух сторон – ну, потому что мы будем экономить дерево. То есть, зажег…
И. Воробьева
―
Отлично, смотрите-ка.
С. Алексашенко
―
То есть: вот оно, решение. Мне нужно было ему написать ответ, что, уважаемый, все немножечко сложнее, и не только в спички упирается. Так же и здесь.
И. Воробьева
―
Ну, что же, Сергей, задушили такую инициативу!
С. Алексашенко
―
Наверное, из-за этого советская экономика и рухнула, да. Я виноват.
А. Орехъ
―
Из-за вашей халатности, я бы сказал.
И. Воробьева
―
Ну, наконец-то мы разобрались, как рухнула советская экономика.
А. Орехъ
―
Да – из-за спичек. «Казус Алексашенко» назовем мы это впоследствии в учебниках.
С. Алексашенко
―
Ограниченный кругозор.
А. Орехъ
―
Все, конечно…
И. Воробьева
―
Слушайте, вот у нас, мы призвали задавать вопросы, и наши слушатели очень много задают вопросов о влиянии цен на нефть на всю нашу жизнь, и вы писали не так давно текст на «Открытой России» о том, что, в общем, позитивных сценариев, которые не связаны были бы с повышением нефтяных цен, у вас в голове не вырисовывается. При этом вы пишете, что российские власти при всем желании не в силах повлиять на их динамику. То есть, российские власти вообще никак не могут повлиять на динамику роста цены на нефть?
С. Алексашенко
―
Нет, не могут. Но это мировой рынок.
И. Воробьева
―
Это страшно.
С. Алексашенко
―
А почему страшно, Ирина? Российские власти на погоду могут повлиять? А что, а мы от погоды разве не зависим? Зависим.
И. Воробьева
―
Знаете, по поводу снега мы уже слышали сегодня от МИДа России, что это один из провалов, что снега нет, поэтому, знаете, вы осторожнее.
С. Алексашенко
―
Нет, слушайте, это вы знаете, от погоды, в смысле, есть снег сегодня на улице под Новый год в Москве или нету, зависим мы, как зависит наше новогоднее настроение. Ну, вот если глобально сказать…
А. Орехъ
―
… озимые…
С. Алексашенко
―
Вот, будет урожай сельскохозяйственный в этом году, или будет засуха, и будет неурожай. И вот если посмотреть на советскую и российскую историю, то, в принципе, от погоды урожай может чуть ли не в два раза отличаться, да? Вот это экономический фактор. И, знаете как, я на самом деле считаю, что лучше посередине пройти, и чтобы не было и сверхвысокого урожая, но самое главное, чтобы не было сверхнизкого. Ну, не получается, не может же власть ничего сделать с этим.Поэтому то же самое с нефтью – есть мировой рынок, там, Россия – очень важный игрок, 11% мировой добычи нефти за Россией, Россия – один из крупнейших экспортеров нефти на мировой рынок – 5 миллионов баррелей в сутки при мировом рынке, там, 90. Ну, да. Но, в общем, этого недостаточно. Мы можем на это повлиять, если мы сократим свои поставки нефти, и цена нефти вырастет, но, наверное, не хотим.
А. Орехъ
―
Ох, как все…
И. Воробьева
―
Мы как-то даже вздохнули с Орехом тяжело.
С. Алексашенко
―
Ну, поставьте на самом деле, вот представьте, что вы сидите и принимаете решение, вот вы такой коллективный Путин, да, вот можно сократить поставки нефти России – отдельный вопрос, что там будут делать российские нефтяные компании, куда они будут свою нефть добываемую, не знаю, засовывать, хранить в чем – резервуаров-то нет таких для хранения нефти. Ну, сократили бы мы добычу нефти, ну, там, мировые цены на нефть подросли, там, до 70-ти долларов за баррель. И тут же вот те самые закрытые американские скважины – ведь на самом деле Саудовская Аравия, она своего в определенной мере добилась. То есть, самая дорогая нефть – это американская нефть, объемы производства сокращаются, Америка потеряла примерно полмиллиона баррелей в сутки за последние полгода. У них пик был где-то в апреле, и у них добыча нефти с апреля месяца сокращается.То есть, дорогая нефть, она с рынка уходит. Но другое дело, что приходит дешевая нефть из того же самого Ирана, из Ирака. Понимаете, российская нефть, она же, в общем, не самая дорогая с точки зрения себестоимости, потому что старые исторические месторождения на развитой инфраструктуре и, в общем-то, даже при цене, я думаю, 20 долларов за баррель российская нефтяная промышленность будет зарабатывать деньги, будет зарабатывать прибыль. Другое дело, что бюджету будет очень плохо. Бюджету будет плохо, это правда.
И. Воробьева
―
Наша слушательница Марина спрашивает – но это часто спрашивают, я думаю, что надо ей попробовать это объяснить, почему, независимо от цен на нефть бензин дорожает просто всегда?
С. Алексашенко
―
Потому что государству деньги нужны. Бюджету нужны деньги, бюджет постоянно вводит акцизы, а потом, нефтяные компании, они же, у нас их очень мало, у нас все маленькие нефтяные компании практически уничтожены, и есть, ну, там сильные подозрения, в том числе и антимонопольного органа, что у нас существует в России монопольный сговор между нефтяными компаниями, которые устанавливают монопольно высокие цены на нефть.Я не буду врать, я давно не ездил на машине вокруг Москвы, но я помню, что лет 5-6 назад, отъехав километров за 300 от Москвы – бензин там стоил процентов на 25 дешевле. То есть, все аргументы, что у нас такая себестоимость, что у нас такое налогообложение, что цены на бензин должны составлять столько – ничего подобного! Отъехав 300 километров от Москвы – у тебя бензин тут же на 25% дешевле. Поэтому, конечно, есть игра нефтяных компаний, конечно, они стремятся заработать побольше, ну, и, собственно, с учетом того, что у нас главные нефтяные компании, они государственные, я не очень вижу, почему государство должно сопротивляться желанию государственных компаний заработать побольше с населения.
А. Орехъ
―
Понятно, это не порадуют нас в сводке об очередном…
С. Алексашенко
―
Нет, не порадуют.
А. Орехъ
―
… баррель, там, там подешевел, значит, пойду на заправку хотя бы залью бесплатно себе полный бак.
С. Алексашенко
―
Вот в Америке это сильно работает, и, в общем, сейчас бензин процентов на 40, наверное, дешевле, чем он был полтора года назад. Я по себе вижу.
А. Орехъ
―
… покупать бензин там и…
С. Алексашенко
―
Да, и перевозить обратно из Америки в Россию.
А. Орехъ
―
Видимо, да. Сегодня еще одна связанная, косвенно, конечно, с бензином история, что очередная инициатива очередных умных людей по следам «Платона», по следам вот этих всех, как мы понимаем, акций протеста дальнобойщиков, чтобы частное лицо не могло зарегистрировать грузовик свой. То есть, купить-то ты его, конечно, можешь, просто потом ты им пользоваться не сумеешь. Чтобы грузовики у нас все так или иначе принадлежали транспортным компаниям, юридическим лицам, а человек не смог быть частным предпринимателем на своем грузовике. Вот успели ли вы что-нибудь об этом прочитать, и есть ли у вас какое-то свое мнение по этому поводу?
С. Алексашенко
―
Вы знаете, Антон, я прочитал вскользь это сообщение, и оно не стало для меня такой большой неожиданностью, потому что если вы вспомните пресс-конференцию Владимира Путина, то, вообще говоря, он про это сказал, что эти дальнобойщики, они еще и налоги не платят, что они работают в сером секторе, с которым надо бороться, их нужно, типа, из тени в свет выгонять, чтобы они работали честно.Это и есть, я думаю, элемент того, что вот заставить людей платить налоги. И вот к вопросу о том, что когда у государства нет денег, когда цены на нефть падают, оно пытается заработать на всем, на чем угодно. Ну и, вот опять, если бы ситуация была хорошая, если бы у нас не было вот этого сорокапроцентного падения импорта, если бы у нас не было двукратного падения рубля за последние 2 года, то, наверное, мы бы с вами сказали: ну, слушайте, вообще говоря, дальнобойщики такие же граждане России, они точно так же должны платить налоги, как и мы с вами. То есть, я не очень понимаю, почему Воробьева, Орехъ, Алексашенко должны платить честно 13% со всего заработанного, а дальнобойщики этого делать не должны.
Но сейчас, ведь на самом деле вот эти протесты дальнобойщиков, знаете, как вот… я часто говорю, когда в экономике России все ухудшается, тут еще падают цены на нефть. Ведь по большому счету на дальнобойщиков наложилось вот это введение «Платона» с тем, что объем перевозок автомобильным транспортом резко сократился. Вот это сорокапроцентное падение импорта, они же и возили строительные материалы, импортные товары из Москвы. Собственно, вот это и был основной рынок для автомобильных перевозок малотоннажных, что называется, где на железнодорожный вагон у тебя не хватает явно, а везти надо.
И вот образовался огромный переизбыток мощности, и резкое падение тарифов на перевозки на автомобильные, и резкое падение заработков дальнобойщиков. И в этот момент им еще сказали: слушайте, ребята, а вы еще и налоги платите, а вы еще за свои деньги транспондеры ставьте, да? Вот поэтому регистрация грузовиков только на юридические лица – ну, это вот форма вытеснения в легальный сектор с тем, чтобы легче, проще было взимать налоги с дальнобойщиков.
А. Орехъ
―
Ну, а если эти люди уйдут из бизнеса с учетом сокращения вообще объема грузоперевозок, может быть, и не такая это будет потеря – ну, сколько-то…
С. Алексашенко
―
Сколько людей будет возить…
А. Орехъ
―
… но грузы так и будут возить.
С. Алексашенко
―
Абсолютно. Их как возили, так и будут возить. Тарифы немножечко подрастут, и все остальные, кто останутся на рынке, они будут довольны, потому что будут зарабатывать больше – ну, в общем, рынок сбалансируется.В этом отношении очень цинично можно рассуждать по отношению к дальнобойщикам, что вот, ребята, вам не повезло. Ну, точно так же, как не повезло тем, кто работает на стройках. Объемы строительства резко упали и не собираются расти. Вот людям, которые работали на стройках, им тоже в этот кризис не повезло, потому что у них исчезла работа, и они потеряли свои заработки.
Вот дальнобойщики тоже потеряли свои заработки. Ну, и государство, реализуя хорошую цель, с точки зрения государства, то, что все должны быть равны по уплате налогов, это и есть верховенство права, равенство всех перед законом. Ничего плохого в этом нет. Ну, вот, на вас пришелся удар кризиса, у вас, что называется, сложилось – там, падение объемов работы, падение заработков, ну, и еще по какому-то графику до вас дошла очередь, что вы тоже должны платить налоги.
С. Алексашенко: В СССР, как только власть потеряла доверие, она рухнула. Правительство близко к тому, чтобы потерять доверие
И. Воробьева
―
Сергей, у нас осталась 1 минута, простите, что я вас перебиваю. Хочется попросить у вас новогоднее пожелание для тех людей, которые в России принимают решения в экономической сфере. Вот что бы вы им пожелали в следующем году?
С. Алексашенко
―
Ира, я бы пожелал им хорошего настроения, оптимизма и, самое главное, понимания того, что их решения, они бьют по карманам, бьют по интересам, бьют по настроению всех остальных граждан Российской Федерации. Что в конечном итоге они в одиночку без поддержки населения вряд ли могут что-то изменить.И вот так же, как я говорил, в Советском Союзе, как только власть потеряла доверие, она рухнула. Вот мне кажется, что люди в экономическом блоке правительства, как вы их называете, они очень близки к тому, чтобы потерять доверие населения, потому что, что бы они ни говорили, какой бы оптимизм они ни излучали, ситуация в экономике продолжает ухудшаться. Поэтому у них как-то должно произойти понимание того, что они в конце концов работают для граждан, и без поддержки граждан страны они вряд ли чего смогут добиться в своей жизни.
И. Воробьева
―
Спасибо большое!
А. Орехъ
―
Спасибо, мы обязательно передадим – это называется.
И. Воробьева
―
Да. Спасибо. Во-первых, вас с наступающим тоже. Спасибо вам большое, Сергей, что вы с нами каждый вторник. Надеюсь, что в следующем году так оно и будет.А мы напомним, что у нас в эфире был экономист Сергей Алексашенко. До встречи в новом году!