Алексей Венедиктов - Персонально ваш - 2016-09-10
С.Бунтман
―
Ну что ж, мы начнем. Алексей Венедиктов, как полагается, персонально ваш по субботам в 14 часов. Ведет Сергей Бунтман. Алеша, добрый день.
А.Венедиктов
―
Добрый день.
С.Бунтман
―
Марина Лиликова - звукорежиссер. Все я сказал. Ну, а теперь ты скажи, пожалуйста. Начнем мы с Анны Кузнецовой, с нового уполномоченного по правам ребенка. Противоречивые сведения.
А.Венедиктов
―
Сначала вообще про это историю. С уходом Астахова в течение несколько месяцев не могли найти, несколько я знаю, уполномоченного по правам ребенка. Было сделано настойчивое предложение разным людям, в том числе Чулпан Хаматовой. Насколько я знаю, Путин лично предлагал Чулпан это место, и Чулпан несколько раз, насколько я знаю, отказывалась. И далее – такой набор от Чулпан до Анны Кузнецовой, которую давно уже приглядывали кадрово на это место, надо признать, уже несколько месяцев. Она человек достаточно известный. Кто-то обратил внимание: на съезде Объединенного народного фронта справа от Путина стоит Медведев, а слева – Кузнецова, если кто забыл. То есть не так уж они и незнакомы.
С.Бунтман
―
Там вроде бы ее Володин приглядел.
А.Венедиктов
―
Естественно. Там система кадрового отбора в Кремле существует, конечно. Что касается этой странной науки, я обращаю всех к сайту «Эхо Москвы» - там блог мужа Анны Кузнецовой, священника Алексея Кузнецова (не тот Алексей Кузнецов, который с тобой ведет).
С.Бунтман
―
Ты знаешь, у меня есть знакомая художница Аня Кузнецова, и я аж вздрогнул, когда…
А.Венедиктов
―
Между прочим, фамилия Кузнецов самая распространенная в России. Не Ивановы, не Петровы, не Сидоровы – а Кузнецовы.
С.Бунтман
―
В мире Смит – это кузнец.
А.Венедиктов
―
Да-да. И он опровергает ту статью, вернее то интервью Анны 2009 года в материале пензенского журнала. Говорит о том, что «мы не можем верить в эту науку, потому что церковь по ней высказалась, а мы доверяем церкви; это все не так, она в это не верит». И теперь важно не то, что она верит или не верит, хотя это важно для личности, а важно то, что она будет делать. И пока ее первое заявление, то, что касается вот этого людоедского закона, так называемого «закона подлецов», не обнадеживает. Но при этом – я все-таки привык смотреть за каждой интонацией – ей неуютно в этом законе. Она все понимает, она мать шестерых детей – это правда.
С.Бунтман
―
Ты знаешь, когда у нас были слова ее про закон, я обратил внимание, что она больше говорит об обеспечительных мерах и о мерах по усыновлению больных детей здесь, в России.
А.Венедиктов
―
Смотри, здесь есть огромная проблема в России с детьми. И мы посмотрим, как она будет действовать. Но при этом, еще раз повторяю, взгляды на жизнь этого человека чрезвычайно важны, потому что в России, в стране вертикали взгляды таких людей как министр образования или как уполномоченный по правам ребенка, который подчиняется президенту, то есть находится в сфере кадровой президента, чрезвычайно важны. И это сигналы. Поэтому я понимаю, почему так многие отреагировали – я сам так отреагировал – на ее слова про эту науку, которая предшествовала генетике, которая предшествовала генетике, которая отрицает генетику практически; и понимаю реакцию Сергей Пархоменко и солидарен с ним абсолютно, который разобрал этот кейс очень внимательно. Но есть более важные проблемы – это по-прежнему проблема усыновления, по-прежнему проблема насилия…Ты знаешь, я посмотрел статистику: у нас огромное число детей – это видно на информационных лентах – бежит из семей, бежит из детских учреждений, домов, интернатов – просто недели не проходит. Значит, существует реальная сущностная проблема. Прежде всего, это проблема насилия – психологического или физического. Кстати, как мы знаем, Патриарх Кирилл тут высказался на тему, что легкие телесные наказания… Я хотел бы мнение уполномоченной по правам ребенка – это, собственно, ее зона ответственности – мнение на это высказывание патриарха Кирилла, который является ее «начальником» в смысле церкви, начальником ее мужа. Но дело в том, что надо занимать позицию. Я думаю, коллеги журналисты, которые брали у нее интервью, они просто совершили журналистское преступление, не задав ей вопрос по этой теме: Физическое наказание детей. И, мне кажется, что это важно для уполномоченного по правам человека.
И мы знаем истории и удивляемся им, как там в Финляндии, в Норвегии или в Германии отбирают детей у родителей, которые их физически наказывают. Вопрос: это правильно или нет, такое допустимо или нет? А если допустим, то что допустимо? И вот я бы хотел от нее вот это. И я просто говорю своим, зовите Анну Кузнецову. Меня меньше волнует телегония, чем ее позиция и то, чем она будет заниматься. Потому что мы знаем обратное значение, когда на место людей приходили такие люди и приходят, как Элла Памфилова, и мы видим там позитивную, совершенно другую динамику – по выборам. Ну так, может быть, и Анна Кузнецова такая? Но при этом хорошо бы получить ответ. Но при этом никаких ответов у меня нет. Мне абсолютно все равно, сколько у нее детей, хотя это важно…
А.Венедиктов: Первое заявление Кузнецовой, что касается «закона подлецов», не обнадеживает
С.Бунтман
―
Кстати говоря, я не знал, сколько у Павла Астахова детей…
А.Венедиктов
―
Есть у него дети, я с ними знаком был, и недавно опять мы знакомились…
С.Бунтман
―
Интересно было бы, если бы он меньше занимался Америкой, проблемой американских семей…
А.Венедиктов
―
Потом, мы знаем массу историй негодяев и негодяек, уродов моральных, у которых было много детей. То есть это важно, но это не является…
С.Бунтман
―
Ну, «добрый доктор Геббельс» хотя бы.
А.Венедиктов
―
Магда Геббельс в данном случае, скажем – 7 детей.
С.Бунтман
―
Магда Геббельс - несчастный человек.
А.Венедиктов
―
Нет. Отнюдь нет. И все она делала сознательно. Я просто говорю, что это важно, но это не является определяющим в деятельности политического или государственного деятеля, которые принимает решение - видимо, не является.
С.Бунтман
―
Скажи мне, пожалуйста, начался учебный год, мы не успели еще встретить оркестром министра образования – что-нибудь есть или пока нет никаких действий?
А.Венедиктов
―
Мы знаем единственно, что предложение министерства при Ольге Васильевой, пока первое и единственное – это затруднить лишение фальшивых диссертаций, лишение диссертанта. Затруднить. То есть пусть лучше будут фальшивые. Это предложение Министерства образования при Ольге Васильевой.
С.Бунтман
―
Имеется в виду, оспаривать только через суд.
А.Венедиктов
―
Да. Суд будет устанавливать.
С.Бунтман
―
Слушай, здесь для честности спросим: это совсем новое предложение?
А.Венедиктов
―
Да. Этого не было у Ливанова. Наоборот, Ливанов, как мы знаем, расчищал – да, не так быстро, как, может быть, кому-то хотелось, но расчищал. И я знаю, как был членом Общественного совета при Министерстве образования, это была длительная тяжелая, часто противоречивая работа, потому что у этих людей были большие защитники, больше по своему аппаратному весу, чем Ливанов в отдельных случаях. Тем не менее, он неуклонно расчищал один диссертационный совет за другим. А здесь мы будем иметь обратно. Просто уже забыли про это: Давайте всех туда – в суд.
С.Бунтман
―
Все в суд. Ну, все в суд! – это популярно у нас. Скажи мне, пожалуйста – сейчас такую интермедию сделаем – ты говорил о журналистах и о журналистском поведении. Мы про образование заговорил. Я бы хотел про 57-ю школу и связанное с этим. Меня поразило вот что – меня поразил яростный накал, который был с самой первой секунды.
А.Венедиктов
―
Что тебя поразило?
С.Бунтман
―
Поразило.
А.Венедиктов
―
Почему тебя поразило? Я представляю твой накал, если бы в школе твоей дочери такое было бы. Или ты себе представил, что в школе твой дочери и с твоей дочери так случилось бы. Чем тебя накал поразил? Как раз это то, что болезненно. Вот накал меня совершенно не поразил.
С.Бунтман
―
Накал журналистский.
А.Венедиктов – А
―
а, журналистский накал?! Извини, я не понял. Не фуйсбучный – журналистский. Деградация профессия, я тебе могу сказать. Сейчас вызову… готовься эсэмэски получать…
С.Бунтман
―
Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45.
А.Венедиктов
―
Это как история с Шуваловыми. Это просто деградация профессионализма, если говорить о журналистах. Такие вещи… Первое: то, что произошло в 57-й школе, раз это произошло, безусловно, это общественно важно и должно публиковаться. Но при этом все публикации особенно на такие вещи нуждаются в тщательном исследовании перед публикацией и в огромной доказательной базе для журналистов; не для родителей, не для участников, ни для этих девочек…
С.Бунтман
―
Родители имеют право все что угодно.
А.Венедиктов
―
И родители имеют право и идиоты имеют право.
А.Венедиктов: Меня меньше волнует телегония, чем позиция Кузнецовой и то, чем она будет заниматься
С.Бунтман
―
И учителя и коллеги…
А.Венедиктов
―
Я же говорю про профессиональную историю, я говорю про журналистов. И жертвы имеют право – сейчас скажу страшное – и люди, заподозренные в этом, имеют право – занимать радикальные позиции: как обвинять, так и оправдывать. Но журналисты, которые исследуют это… И в этой части очень показательная история – спасибо, что меня это спросил – которая сейчас находится на сайте «Медузы» и интервью, которое сделала та самая Екатерина Кронгауз, которая первая, на мой взгляд, абсолютно не по-журналистски опубликовала материал. Но, насколько я понимаю, она опубликовала у себя в Фейсбуке, там тоже особых претензий нет, но она все-таки журналист по качеству своему должна быть. И она опубликовала.Первый материал про 57-ю школу абсолютно нежурналистский, поэтому никакой реакции, кроме эмоциональной, он не взывал.
И потом та же самая Катя Кронгауз на «Медузе» публикует интервью с Уолтером Робинсоном. Я всем рекомендую зайти на сайт и найти это интервью. Уолтер Робинсон до недавнего времени был заведующим отделом Spotlight газеты Boston Globe. Газета Boston Globe обнаружила, что католическая церковь покрывает священников-педофилов. Это в Бостоне, в католическом городе. И она делает великолепное интервью – хочу ее похвалить, но тут в основном похвала Робинсону. Задает ему вопросы и получает ответы, которые, видимо, не ожидала.
Вот она спрашивает: «В обоих случаях у вас были документы подтверждающие обвинение, - то, что священники занимались педофилией. – Что бы вы сделали, если бы у вас не было документов, а были только слова жертв?» Он отвечает, Робинсон: «Думаю, что такая история имела бы гораздо меньше значения, потому что церковь или школа стала бы отрицать. Люди стали заявлять о себе, потому что знали, что мы сможем доказать правоту. Они знали, что им поверят. Если бы у нас не было документов и жертвы не были бы названы, - а я напомню, что в первом материале Екатерины Кронгауз не было документов и жертвы были не названы, - мы бы, скорее всего, приняли бы решение не публиковать этот материал».
С.Бунтман
―
Какие могут быть документы, вот поясни, пожалуйста?
А.Венедиктов
―
Рассказываю, какие документы. Церковь заключала письменные соглашения с жертвами о нераспространении и платила им за это деньги. И они добыли через суды - внимание! -Boston Globe, журналисты. И они пошли в суды прежде, чем публиковать этот материал, добыли эти финансовые документы, эти соглашения.
С.Бунтман
―
Как отмазывались, да?
А.Венедиктов
―
Да. И скандал начался не с заявлений жертв, потому что, извини меня, пожалуйста, можно перевернуть ситуацию и рассматривать заявление жертв как месть, извини меня, как оболгание. И только, получив эти документы, Boston Globe опубликовала эту историю. И когда стали говорить, что это не так, это обман, это ложь и так далее, – она стала публиковать документы. То есть она их держала в ящике. Это при том, что в Америке первая поправка и Boston Globe ничего не грозило – публиковать без документов заявления жертв, которые реально были. Но речь идет о том, что журналисты сами проверяли не только рассказы близких людей, не только рассказы каких-то мальчиков, которые в суды пошли и так далее, – а документы. Покажите, что есть – покажите. Это для журналистов, еще раз, повторяю: для граждан, для родителей, для жертв, для тех, кто называет себя жертвами, это может быть.Вот я тебе скажу страшный пример – тебе не понравится. Вот одна девочка, с которой все началось, написала о том, как это ужасно, как все это плохо. Я посмотрел ее «ВКонтакте». В те дни, когда она была с этим учителем, она сама публиковала эти фотографии. Они держатся за руки с учителем, они обнимаются с учителем. Ей лайкают ее одноклассники. Я посмотрел это: тогда она была счастлива. Это значит, что это было, но это к тому, что эта история, она не фотография, он – кино. Это всё развивалось. А потом он ее кинул ради другой девочки. Мотив. Есть какой-нибудь мотив?
Поэтому возвращаясь к журналистам еще раз – это очень важно – вот мы, журналисты, прежде чем чего-то писать, смотрим документы, декларации, например. Мы видим заявление кого бы то ни было, что Навальный – агент Фридом, агент Госдепа. Есть обвинение в адрес политического деятеля 2-го канала – мы смотрим документы. Ну, очевидно – подделка. И это важно понимать для журналистов.
А.Венедиктов: Первый материал про 57-ю школу нежурналистский, никакой реакции, кроме эмоциональной, он не взывал
С.Бунтман
―
Это очень важно, но скажи, вот здесь смоделировать ситуацию… А какие в школе могут быть документы? Вот я понимаю, католическая бюрократическая церковь: «Мы выплачиваем то-то…».
А.Венедиктов
―
Смотри, дети, жертвы дают показания. Эти показания должны проверяться. Как это было? В какой день, в какой час? Были ли они в месте, фиксировалось ли это? Вместе в смысле рядом в одно и то же время в одном и том же месте. Извини, пожалуйста, у него родинка есть на пятке или нет, прости ради бога.
С.Бунтман
―
Пожалуйста.
А.Венедиктов
―
Это есть исследование. Еще раз напоминаю про фильм «Профессиональный риск» с Жаком Брелем 67-го года, где три девочки обвиняют учителя, что он принудил их к половому акту. И приезжает следователь в маленький провинциальный городок и расследует это дело, и выясняется, что у каждой девочки был свой мотив. Одна была влюблена, но он не оказывал ей знаков внимания – она ему за это мстила. Другая хотела быть как подруги: стать центром скандала. Третья – не помню просто, не пересматривал. Надо пересмотреть.То есть, самом деле, еще раз повторяю, исследование или расследование – это дело журналистов и следователей.
А вот бурная реакция, она имеет право быть, и, поскольку эти факты были – а они были – это важно, что общество это осуждает и обсуждает. Меня, помнишь, критиковали за то, что я поддерживал сериал «Школу»? А я говорил: Это матрица, ребята, да, чуть преувеличенная. Да, это матрица, это бывает в школе». Когда я говорю: это нормально, я имею в виду – это банально. Это, конечно, не нормально, но это банально, просто банально. И если есть случай, и если есть жертвы, которые требуют возмездие, эти жертвы должны это возмездие получить.
С.Бунтман
―
Алексей Венедиктов. Сейчас поговорим про еще одну проверку, где нужны факты строгие. Это коррупционное дело, уже которое не только СК, но и МВД затрагивает.
А.Венедиктов
―
Подполковник Дмитрий Захарченко. Сегодня уточнили, что у него нашли 9 миллиардов рублей…
С.Бунтман
―
Миллиардов?
А.Венедиктов
―
Миллиардов. Ну, в эквиваленте это 140 миллионов долларов. Ребята, тут очень важный вопрос. Да, конечно же, интересно происхождение денег. Деньги в банковских пачках. Как банк их выдал? Кому банк их выдал? – вот это очень важно. Ведь это все прослеживается. Говорят: «Это мошенничество с «Нота-банком»» - сейчас пришло. В каком смысле? Они проникли в подземное хранилище и вытащили эти деньги в банковских пачках? Или каким-то образом это было обналичено - в виде чего? где это было обналичено? Где можно обналичить, расскажите мне, 9 миллиардов или 140 миллионов долларов? То есть это требует расследование. У меня представление, что это некий общак. Чей общак? – это вопрос к подполковнику. Но это не история одного человека, который получил на что-то взятку наличными в 9 миллиардов рублей или 140 миллионов долларов. Не верю.Но, поскольку они, судя по фотографиям, в банковских пачках, их можно проследить. Я думаю, что Следственный комитет этим займется. Это тоже важный вопрос.
А.Венедиктов: Ребята, надо доказывать, прежде чем вы поднимаете общество на войну
С.Бунтман
―
Там ФСБ, по-моему уже занимается.
А.Венедиктов
―
А в деле с Никитой Белых, когда привезли эти деньги, ребята, они в банковских пачках, как я помню. А как этот человек – немец – который летел, как они провез через границу? А где он их обналичил: в Германии или здесь? А где здесь так можно обналичить. Это же все проверяется – источник денег. Тогда ты понимаешь - и за что.
С.Бунтман
―
Ты знаешь, очень часто не придают этому значение вот еще почему. Я вот тут напал на эсэмэску…
А.Венедиктов
―
Напал… Я думал, эсэмэска напала на тебя, а ты напал…
С.Бунтман
―
Нет, я напал… попал на эсэмэску. Вот Ирина пишет нам: «Даже если есть мотив, - о предыдущей истории, - это не оправдывает учителя». Вот даже, если это что-то – переношу я – это не оправдывает там… офицера.
А.Венедиктов
―
Секундочку. Не оправдывает – что? С учителем есть насилие, есть использование служебного положение, и это в законе отмечено – по соглашению. Это уголовка или этика? Это первый вопрос. А второй вопрос: девушка была принуждена или она не была принуждена? Это второй вопрос. Это внутри этики. Конечно, это разные кейсы, я бы сказал.Еще раз повторю, Ирина, вы можете занимать любую позицию. Я сейчас говорил о профессиональной работе журналиста-исследователя или следователя. Только этого касалось и это важно. Для родителей, может быть, не важно. Для этой девочки, которая сейчас говорит о том, что «я ненавидела собственное тело и при этом публиковала фотографии, где они в обнимку – это видели все ее подписчики, что она с этим учителем. Ей там пишут разное с восклицательными знаками – А-а! – за нее радуются. Надо же все-таки это тоже смотреть. Смотрите целиком.
С.Бунтман
―
Вообще, конечно, надо понять в каждом случае, что это на самом деле.
А.Венедиктов
―
Я тебе хочу сказать, что зло, оно всегда персонально, конкретно. Вот не вообще давайте говорить, а давайте разбирать каждый кейс. В каком-то кейсе наверняка бывает принуждение. В каком-то кейсе бывает… как бы сказать… злоупотребление. В каком-то кейсе бывает любовь, вот просто любовь.
С.Бунтман
―
Бывает.
А.Венедиктов
―
И мы знаем массу случаев..., я знаю массу случаев, когда любовь начиналась в школе и до сих пор продолжается в виде семьи – тому прошло уже 30 лет - так, на секундочку! И есть такие пары, и у них есть дети. А что с любовь делать, если она есть? Поэтому каждый кейс нуждается в исследовании с точки зрения профессионалов. Еще раз: профессионалы – это журналисты и следователи. Потому что журналистам просто участвовать как участникам вне зависимости от своих пристрастий, мне не кажется профессиональным, вот и всё. Я с этой точки зрения, я с точки зрения профессионализма.
С.Бунтман
―
Про расследование в Бостоне Владимир нам, который в бане, пишет: «Есть фильм «В центре внимания» - 2015 год».
А.Венедиктов: Как начальник штаба наблюдателей, гарантирую, что честный подсчет, как и было в 13-м году, – будет
А.Венедиктов
―
Да, спасибо большое, Владимир! Выйдете, наконец, из бани, вы уже чистый. На самом деле, конечно, есть такой фильм «В центре внимания», очень хороший фильм. Но надо тоже помнить, что это художественное произведение. А то интервью, которое Катя Кронгауз взяла у одного из участников расследования, оно важное – на «Медузе» еще раз посмотрите, почитайте – оно важно тем, что он выражает позицию профессионального журналиста, абсолютно не принимающего это педофилию, эту историю в элитных школах – он об этом тоже говорит. Но при этом, ребята, надо доказывать, прежде чем вы поднимаете общество на войну. Это журналистам, еще раз: это не жертвам, не частным людям…Жертвы, частные люди, вовлеченные имеют право на незнание. Журналист на такое незнание, которое поднимает, не имеет права. Доверие – это мало, надо еще знанием обладать. Мало ли кому мы доверяем, а они обманывают наше доверие в нашей жизни. У вас так не бывало?
С.Бунтман
―
Про в «Центре внимания» мы уже сказали. А здесь потрясающее пришло из Санкт-Петербурга сообщение: «Венедиктов не понимает в обналичке. Можно и легко в самых разных банках. И проверить это невозможно».
А.Венедиктов
―
Отвечаю. Венедиктов не понимает, но у Венедиктова есть масса друзей, которые в следственных органах этим занимаются. Если бы это было так легко, почему до сих пор не проверили? Вы в Петербурге не понимаете в обналичке. Когда у тебя в банковской оболочке огромное число наличных денег номерных – вы нам не рассказывайте. Пойдите обналичьте 9 миллиардов рублей, а я на вас посмотрю.
С.Бунтман
―
Алексей Венедиктов персонально ваш. Еще несколько тем, в том числе, конечно, и выборы, о которых вы очень много спрашиваете, через пять минут.НОВОСТИ
А.Венедиктов: Программа A-team не для того, чтобы ее хвалили. Если бы хвалили, я бы еще посмотрел, стоит ли оставлять
С.Бунтман
―
Это наши технические разговоры. А сейчас пойдут не технические и даже не лирические. Сегодня последняя суббота, последняя передача «Персонально ваш» перед выборами. Скоро уже отойдет вся статистика… Кстати говоря, сразу скажу, что в 11 часов мы как раз и займемся социологией выборов. В понедельник в 11 часов будет продолжение утреннего разворота у нас с Ольгой Бычковой. Готовьте свои вопросы. Попытаемся все рассказать. К нам придет Игорь Бунин и Борис Макаренко. И мы как раз все вопросы попытаемся разобрать.
А.Венедиктов
―
Они представят вам социологию по 15-ти московским одномандатным округам перед выборами. Вот буквально сейчас они сидят, досчитывают. И мы решили, что в понедельник в 11 – я их попросил – они придут рассказать, что у нас происходит по социологии в 15-ти московских округах.
С.Бунтман
―
Да. Я надеюсь, что наши коллеги то же самое сделают в какой-то степени по Петербургу в ближайшие дни, потому что здесь очень много вопросов по Петербургу: «За кого голосовать в нашем округе?», «Нет кандидатов, которые был привлекали внимание». Смотрите наименее отвратительного - за него и голосуйте.
А.Венедиктов
―
Еще раз хочу сказать нашим слушателям по поводу выборов, что, поскольку одномандатные округа, и один голос может решить судьбу мандата – один, не по спискам, как партии, а один голос. Вы потом не жалуйтесь, что это не ваш голос.
С.Бунтман
―
Тебя сейчас тоже будут считать агентом Кремля, потому что Навальный уже, который говорит: «Идите и голосуйте», - он агент Кремля. Ты тоже говоришь: «Идите голосовать», - значит, тоже агент Кремля и эту комедию поддерживаешь.
А.Венедиктов
―
Я еще раз обращаю внимание, что результат в одномандатных округах может решить один голос. Я, как начальник штаба надпартийного по выборам в Москве, штаба наблюдателей,гарантирую, что честный подсчет, как и было в 13-м году, – будет. Там голоса подсчитаны были. Идите и голосуйте.
С.Бунтман
―
Здесь был вопрос про освещение выборов и освещение выборов нами.
А.Венедиктов
―
В чем вопрос?
С.Бунтман
―
А вопрос в том, что у нас пятилетняя норма Явлинского выполнена за этот месяц и какая-то уже тысячелетняя норма Жириновского.
А.Венедиктов: Суть «Эха Москвы» в том, что мы не делим на своих и чужих
А.Венедиктов
―
Мы строго соблюдаем закон. Центризбирком сидит, с нас не слезает. Идут на нас жалобы, они проверяются – ни о дна не подтвердилась.Да, некоторые партии выкупили эфиры. Мы это не скрываем. Есть рекламные эфиры. Кстати, сразу скажу, что рекламные эфиры – это выкуп времени, а не право на отношение или на вопрос. И те партии, которые захотели это сделать, они это сделали. И другим партиям… скажем так: ни одной партии не было отказано. Это первая история. И если какая-то партия считает, что аудитория той или иной радиостанции, того или иного СМИ важна ей, чтобы поднять, она именно в этих медиа и выкупает – как бы я сделал – эфир. Это первая история.
Вторая история заключается в том, что для всех лидеров партии у нас есть бесплатный эфир, это программа A-Team, которую ведут четыре Алексея.
С.Бунтман
―
Ругают ее. И в сети ругают.
А.Венедиктов
―
Правильно. А программа не для того, чтобы ее хвалили, вообще-то. Если бы хвалили, я бы еще посмотрел, стоит ли ее оставлять. В этой программе очень важно одно: одинаковый подход ко всем кандидатам. Я знаю, я видел недовольство госпожи Пелевиной – как разговаривали с ее Михаилом Михайловичем. С точки зрения Пелевиной она имеет право на недовольство, учитывая особенно ее близость к Михаилу Михайловичу как к близкому человеку. Но если бы она посмотрела, как они разговаривали, скажем, с Геннадием Андреевичем Зюгановым, который во время эфира был готов уйти – я сейчас кусочек опубликовал, но все есть…; как разговаривали с Титовым или как разговаривали с лидером «Родины» рогозинской Журавлевым сразу после Касьянова, - она бы увидела… я понимаю, что тут нельзя как бы объективности требовать от однопартийцев или близких людей, но, тем не менее, как элемент, я бы сказал, объективности надо признать, что они разговаривают одинаково.И в эту среду мы ожидаем Григория Явлинского в этой программе у четырех Алексеев и Сергея Неверова, генсека "Единой России". И, я думаю, стилистика останется та же. Важна одна и та же стилистика, я это не устаю говорить. И в этом смысле разница между Навальным и Шуваловым, как для журналиста, не существует. И все свои личные и политические пристрастия Алексеи должны убрать в задний карман своих штанов. И когда Алексей Голубев, задавая вопрос Зюганову, говорит: «Что же вы Сталина поддерживаете? У меня были репрессированы предки», - говорит Алексей Голубев. А Зюганов говорит ему: «Надо забыть». А Голубев говорит: «Я не забуду». А Зюганов говорит: «Позорище!» - прямо в эфире журналисту. Ну, извините! Это абсолютно профессиональная работа моих журналистов Алексеев. У них разные точки зрения политические, но их профессионализм превышает их политическую ангажированность. Поэтому можете критиковать как угодно, но суть «Эха Москвы» в том, что мы не делим на своих и чужих.
А.Венедиктов: Венедиктов не будет голосовать, как и не голосовал с момента избрания главным редактором
С.Бунтман
―
Максим из Москвы спрашивает, почему перед платными эфирами, «Особыми мнениями» и так далее не объявляется об их платности?
А.Венедиктов
―
Я про это ничего не знаю – к генеральному директору. Но, в принципе, еще раз повторяю: это выкуп времени, Максим, а журналист обязан работать там профессионально.
С.Бунтман
―
Аня спрашивает: «До среды еще можно разговаривать с кандидатами?»
А.Венедиктов
―
Да, день тишины – это суббота. Еще и в пятницу у нас будут и платные и не платные эфиры.
С.Бунтман
―
Вопрос был по гостям. «А как вам мужик? - вот спрашивает здесь Денис…
А.Венедиктов
―
Мужик…
С.Бунтман
―
«…мужик из «Коммунистов России», которые предлагает вернуть расстрелы и даже уже рассказывает в эфире, кого именно?»
А.Венедиктов
―
Мне? Что такое «как мне»? Вы о чем. Существует зарегистрированная партия. Называется она «Коммунисты России». У зарегистрированной партии есть право обратиться к избирателям со своей программой. Избиратели должны судить, насколько эта программа легла им на душу. И, кстати, поведение журналистов «Эхо Москвы» с Максимом Сурайкиным, по-моему, было ровно такое же, как с Касьяновым. Обратите на это внимание. В этом же вопрос? А оценивать партии и их программы будете вы на выборах.
С.Бунтман
―
Нам голосовать. Есть опорные сигналы, по которым я понимаю: расстрелы…, история..., экономика… Соединяется одно с другим и я голосую или нет.
А.Венедиктов
―
Да, совершенно верно. Если вы считаете, что тот или иной представитель партии нарушил закон в своей агитации – ну, вы знаете, куда пожаловаться – жалуйтесь в ЦИК.
С.Бунтман
―
Имеет ли право журналист высказать свое мнение?
А.Венедиктов
―
В этой программе – да.
С.Бунтман
―
В этой программе да, в программе A-Team.
А.Венедиктов
―
Кстати, я хочу обратить внимание, у нас есть программа «Дифирамб», где само название говорит о том, что мы там… Можно сделать политический «Дифирамб». А есть программа A-Team. Это разные программы, но там и там – профессиональная журналистика, заранее объявленные правила. В конечном итоге лидер может не прийти в эту программу. Вот не захочет Сергей Неверов или Григорий Явлинский попасть под такую вивисекцию – ну, и не придут. Что я смогу с этим сделать? Но мы их пригласили – они согласились.
С.Бунтман
―
Вопрос типа с подковыркой: «А с «единороссом» слабо так поговорить?»
А.Венедиктов
―
Еще раз: Сергей Неверов будет гостем этой программы 14-го числа в 21 час, если придет, конечно. То есть он уже согласился, но, может быть, посмотрит Зюганова и Касьянова и не придет. Или Явлинский – в 20 часов. И тогда вы сможете сказать: «Вот они «единоросса» пропустили, а Касьянова не пропустили». Пока у вас нет никаких оснований так утверждать.
А.Венедиктов: Дело политиков – отбиваться от журналистов. Касьянов достойно научился отбиваться от неприятных вопросов
С.Бунтман
―
Ирина из Питера спрашивает: «Если один голос так важен, будет ли Венедиктов голосовать?»
А.Венедиктов
―
Нет, Венедиктов не будет голосовать, как и не голосовал с момента избрания главным редактором. Это для вас голос так важен, а для меня нет. А я знаю социологию в своем округе.
С.Бунтман
―
А если знать социологию… Но ты же не поэтому не голосуешь.
А.Венедиктов
―
Я не поэтому не голосую.
С.Бунтман
―
Ты уже заявил об этом сто лет назад, когда тебя выбрали.
А.Венедиктов
―
Да.
С.Бунтман
―
А я буду голосовать.
А.Венедиктов
―
Видите, какое у нас разнообразие мнений.
С.Бунтман
―
А дети мои сами решат тоже – те, которые могут голосовать уже. Кстати говоря, у тебя «Один» программа будет?
А.Венедиктов
―
Да, с воскресенья на понедельник. Посмотрим, может быть про выборы поговорим. Поговорю как раз на тему, насколько можно быть гражданским активистом, и как это тебя ограничивает. Можно и про это же поговорить. С нуля часов с воскресенья на понедельник.
С.Бунтман
―
А вот Елена из Санкт-Петербурга, наоборот, довольна: «Как шикарно Алексеи показали дремучесть…».
А.Венедиктов
―
Любого из кандидатов. Это дело политиков – отбиваться от журналистов. Я, кстати, должен сказать, что в отличие от его сторонников, Михаил Михайлович Касьянов, в общем, довольно достойно научился отбиваться от неприятных вопросов, которые существуют, на самом деле. Посмотрите расшифровку. Он довольно достойно отбился. Менее достойно отбивались другие люди (чтобы не называть и не вести агитацию). Посмотрим, как отобьются Григорий Алексеевич и Сергей Неверов, посмотрим. И вы будете их, а не журналистов поддерживать или не поддерживать. Мои журналисты не нуждаются в вашей поддержке или в вашем осуждении. Они не избираются.
С.Бунтман
―
И до выборов уже существует соревнование, и как нам можно увильнуть от соревнования кандидатов и представителей партии в эфире, которые должны проходить, как в спорте, одни и те же условия, одну и ту же систему препятствий.
А.Венедиктов
―
В забеге с препятствиями 8 дорожек не существует.
С.Бунтман
―
Систему препятствий ту же самую: здесь барьер, здесь яма с водой, здесь яма с другим… Так что для всех одинаково.
А.Венедиктов
―
Я не могу запретить сторонникам одной партии или близким людям одного лидера нападать на несчастных моих журналистов… Ну, нападайте. Мне пофиг. Тем более, что там есть вопросы технического характера – организация этих эфиров. Вот я приехал, я кому-то из ребят уже сказал, обратил внимание, что есть, например, вопрос, когда они сами перебивают друг друга, создают полифонию звуков, и клиент может ответить на любой из вопросов, которые задали три одновременно – это неправильно. Это я им сказал. Но это не контентная история.
С.Бунтман
―
Очень многим и часто, к сожалению, свойственная эта промашка. Это, наоборот, облегчение жизни.
А.Венедиктов
―
Для лидера, конечно.
С.Бунтман
―
Для лидера, для гостя. Вот о лидерах. Скажи мне, пожалуйста, о чем, собственно, договорились по Сирии Лавров с Керри?
А.Венедиктов
―
Поскольку я за этим следил достаточно пристально и близко, в чем была главная недоговоренность сначала – это выключение армии Асада из бомбежек оппозиции, которую Асад, используя наличие российских войск там, в Сирии, он борется не столько с террористами, сколько с той оппозицией, которая признана не экстремистской. И в этом был затык между Обамой и Путиным на «двадцатке» и между Лавровым и Керри до них. Они попытались договориться – не смогли.
А.Венедиктов: Трамп будет плохим президентом для России именно потому, что, во-первых, он чрезвычайно непредсказуем
И вот вчера, действительно, удалось решить этот вопрос, должен сказать, на условиях американцев. Иными словами: выработаны районы, где находится эта оппозиция, и там не действует авиация Асада, ей закрыли небо. Там будут действовать только российско-американская авиация, причем в координации: кого бомбить - кого не бомбить.
С.Бунтман
―
То есть они будут решать…
А.Венедиктов
―
Они решили, что Асад в эти части территории не должен направлять войска.
С.Бунтман
―
Да, но сами они как будут координировать?
А.Венедиктов
―
Через 7 дней будет создан координационный штаб – сейчас перемирие – где будут обмениваться информацией, где находятся террористические группировки, а где находятся группировки, которые оппонируют Асаду. То есть, на самом деле, это была и техническая проблема – как отделить террориста от человека, который борется за национальное освобождение, назовем это так. Я не очень в этой верю, но, тем не менее, сам факт, что впервые Россия пошла на то, что армия президента Асада и авиация президента Асада просто исключается из определенных военных действий… Раньше говорили: Ну как? Он президент всей страны – ну как же?
С.Бунтман
―
На своей территории имеет право то бомбить…
А.Венедиктов
―
Вот эта точка, собственно, на которой по какой-то процедуре договорились – я процедуру еще не видел, потому что Лавров еще не вернулся – но вот американцы требовали ровно это – чтобы войска были отстранены от борьбы с неэкстремистской оппозицией, которая участвует тоже в борьбе с исламистами на самом деле, и это главное. Вот, собственно говоря, суть договоренностей.
С.Бунтман
―
Ты извини, здесь про выборы. Вот такой технический вопрос: «Где узнать, кто у нас кандидаты в Южном Медведкове?» Вы смотрите, какой у вас округ и по номеру округа… Я так подозреваю, что у вас 196-й… Я там рядом, недалеко. И посмотрите по своему району…
А.Венедиктов
―
Послушайте, есть такой сайт, он называется: deputat.club. Там все кандидаты по номерам округов.
С.Бунтман
―
Там даже идет рейтингование мягкое.
А.Венедиктов
―
Ну, это ни о чем.
С.Бунтман
―
Это все ерунда. А вот вы узнаете всех кандидатов, причем, кликнув на каждого, можете узнать его официальную биографию. Я так нашел. Мне тоже было интересно, кто у меня там.
А.Венедиктов
―
И, тем более, что в 11 часов в понедельник придут социологи, которые расскажут, что у нас в этих округах, в том числе, ваших, происходит.
С.Бунтман
―
Так что мы вспомним про вас и вы даже еще и повторите. И завтра будет 15 страшным терактам 11 сентября 2001 года. И здесь какой-то новый поворот. Расскажи. С Конгрессом и Саудовской Аравией.
А.Венедиктов
―
Да, это очень интересная история. Дело в том, что именно Конгресс как законодательный орган, на этой неделе разрешил родственникам погибших 11 сентября обращаться в суд на Саудовскую Аравию, потому что при расследовании указывалось на некоторые элементы того, что не просто саудовцы – Усама бен Ладен, конечно, про происхождению, как мы знаем, был подданным саудовского короля – но и вроде чего-то само государство могло делать. Какой был выбор? Обама был против, я хочу сразу сказать. В ответ на это Саудовская Аравия заявляет, что если будет такое решение, оно распродаст все свои активы в США, которые стоят 850 миллиардов долларов. Это огромный удар по экономике США.И вот тут очень интересно посмотреть, как Конгресс выбирает между своими гражданами, правами своих граждан, то есть между базовыми принципами и экономической выгодой для страны. Потому что понятно, что страна, если так случится, получит грандиозный удар. И, тем не менее, Конгресс принял решение. Думаю, что Обама будет ветировать. И нужно две трети Конгресса, чтобы преодолеть вето Обамы. И несчастный Обама, кстати, все 8 лет борется, с Конгрессом. Конгресс-то республиканский в основном, Палата представителей просто все время была республиканской и на последнем сроке Обамы и Сенат республиканский. Это к тому, что «все сговариваются» и так далее.
И в этой связи я хотел бы напомнить одну историю, которую я прочитал, которая меня удивила в мемуарах Хиллари Клинтон, кандидата в президенты от Демократической партии. Она описывает – может быть, я уже рассказывал – как принималось решение, когда началась революция в Египте. В чем была дилемма для администрации Обамы – она это описывает в своих мемуарах – она говорит: «У нас был выбор: или поддержать своего надежного союзника Мубарака и сохранить стабильность там, в Египте и, следовательно, на всем Ближнем Востоке…».
С.Бунтман
―
Как очень часто делали в истории.
А.Венедиктов
―
«…или поддержать народ, который выступил против него с непредсказуемыми последствиями?» Как в свое время Буш поддержал выборы в Газе и победил ХАМАС. И она говорит, что «две недели шли дебаты в администрации: Чего делать будем? И мы выбрали принципы». В ущерб себе, в ущерб союзникам, в ущерб стабильности Ближнего Востока американцы выбрали поддержать народ, часть из которых были исламисты, и которые ненавидели США.И вот сейчас мы видим второй случай, когда Конгресс в ущерб стране - я имею в виду, экономике страны - в ущерб отношениям с союзником Саудовской Аравией, надежным, принимает решение о том, что, соответственно, граждане США могут предъявлять иск – еще ни о чем, но дает право предъявлять иски – к Саудовской Аравией. Те в ответ говорят: «Мы заморозим». Обама говорит: «Нет, не надо». Это очень важная история понимания того, как «не могу поступиться принципами», базовыми принципами. Америка делает себе хуже, стреляет себе в ногу часто, между прочим. Еще раз: в ущерб своим долгосрочными интересам, в ущерб союзникам. Это история, за которой надо следить, я имею в виду Саудовская Аравия – США по 11 сентября. Казалось бы, такая ерунда, господи! Какие иски? Да мы сами заплатим, что называется.
С.Бунтман
―
Да. Это любопытно, тем более, что через два месяца-то выборы.
А.Венедиктов
―
Ну да, и, послушайте, все истории про Трампа, которые тут придумываются… Трамп будет очень плохим президентом для России именно потому что, во-первых, Трамп чрезвычайно непредсказуем. Во-вторых, Трамп, если вы знаете, как он вел бизнес – это человек ненадежный. И, конечно, никакого друга Путина не будет. Это просто, чтобы вы имели в виду. В этом смысле, в долгосрочном Хиллари, конечно, надежнее, потому что она представляет классический истеблишмент и классические инструменты влияния, которые нам известны. С Трампом – нам ничего неизвестно. Он сегодня будет дружить, а завтра направит авианосец – это точно надо понимать. Но, я думаю, что если даже он изберется, то у него будут большие проблемы с Конгрессом, с утверждением своей команды. Как мы знаем, что его уже спецслужбы заставили уволить своих советников, которые утекали информацию. Он вынужден был расстаться, это уже его четвертый или пятый начальник штаба, который был уволен. И представляете, какая чехарда будет? И России тут точно невыгодно, потому что нестабильность в отношении США гораздо более опасно, чем негативная стабильность, я бы сказал.
С.Бунтман
―
Россия тоже не может поступиться своим желанием насолить Хиллари.
А.Венедиктов
―
Нет, пожалуйста, имеем право. Желание не есть принцип. Желание иногда вызывает совершенно обратные последствия. Ну, кто мог предугадать, что история с Крымом, а потом с Донецком и Луганском приведет к таким безумным последствиям, в том числе, для экономики? И тут, последнее что хочу сказать, тут Алексей Нарышкин снимал столкновение, о котором написала вся пресса, на Новом Арбате, «такси с мигалкой». И из «мигалки» вылез человек, похожий на Суркова, сел в запасную машину. Машина развернулась через две сплошные с фонарем и уехала. И когда мне начали говорить: как же так? – я говорю: Подождите, Сурков всегда пересекает две сплошные. А что, когда он делал выборы в 11-м году, это были не две сплошные? А что, когда Донецк и Луганск – это точно были предложения Суркова – это не две сплошные? Ну так и машина через две сплошные с Сурковым развернулась. Это человек двух сплошных! О чем мы, вообще, говорим?
С.Бунтман
―
Да, двух сплошных. И это был единственный раз, так как у него был включен и свет и звук, когда это было можно. Это был единственный случай на Новом Арбате.
А.Венедиктов
―
Нет, когда он пересекал две сплошные, у него не было ни фонаря… Он на резервной машине пересекал.
С.Бунтман
―
А я видел кино…
А.Венедиктов
―
На резервной машине пересек.
С.Бунтман
―
А у нее тоже мигалка была.
А.Венедиктов
―
Она не была включена.
С.Бунтман
―
Ну, я пересмотрю.
А.Венедиктов
―
Она не была включена.
С.Бунтман
―
Значит, у тебя более цельный образ, получается, Суркова. Хорошо. Друзья мои, не забудьте, что завтра с 11, как теперь заведено…
А.Венедиктов
―
С нуля. Почему?
С.Бунтман
―
А ты с нуля будешь? С нуля до часу, насколько я понимаю, Алексей Венедиктов. И послезавтра наша социология с Буниным и Макаренко, в понедельник с 11 до 12 будет подробнейшая социология в московских округах.
А.Венедиктов
―
По всем московским округам.
С.Бунтман
―
И, естественно, Южное Медведково тоже там будет включено.
А.Венедиктов
―
Не без этого.
С.Бунтман
―
Хорошо. Всего вам доброго, спасибо, до свидания!