Человек из телевизора - 2021-09-11
11.09.2021
И. Петровская
―
Доброе утро, здравствуйте, дорогие наши слушатели, зрители! С вами, как всегда по субботам, ваш «Человек из телевизора». И с нами по скайпу (сегодня с зумом проблемы) Ксения Ларина.
К. Ларина
―
Доброе утро всем! Здравствуйте, дорогая Ирина Евгеньевна Петровская!
И. Петровская
―
Чего это вдруг до отчества выросла? С нами за звукорежиссерским пультом также Илья Бурсин. Ну и дальше начинаем, поехали по плану.
К. Ларина
―
У нас сегодня, конечно, такая дата — мы выходим 11 сентября. Я вот сегодня с утра включила CNN, понимая, что наверняка будет транслироваться траурная церемония памяти жертв 11 сентября. Сегодня ровно 20 лет, как это случилось. И это, конечно... Как же так сказать-то? Я сразу вспоминаю фильм, который вчера смотрела, Кати Котрикадзе на канале «Дождь» (иностранный агент), который называется «Верните память» — так, по-моему, называется?
И. Петровская
―
Я тоже смотрела, но вот название не запомнила.
К. Ларина
―
«Верните эту память» — вот, правильно.
И. Петровская
―
И еще был фильм тоже по воспоминаниям очевидцев, по-моему, на канале RTVI, который называется «Однажды в Америке».
К. Ларина
―
Вот я больше пока ничего не видела, даже из анонсов. Но мне кажется, что всем, у кого есть такая возможность, стоит всё-таки включить сегодня американские каналы и посмотреть прямую трансляцию с церемонии, которая начнется, наверное, и в течение дня будет проходить. Давайте тогда я начну, прочту то, что у нас есть, Ира?
И. Петровская
―
Конечно, да.
К. Ларина
―
Потому что у нас тут всё вместе — и юбилеи, и дни памяти и скорби. Вот 11 сентября, 20-летие — как мир вспоминает самую страшную трагедию века. Спецрепортаж Екатерины Котрикадзе «Верните эту память» о терактах 11 сентября и о терактах в России, на «Дожде» (иноагенте). Прощание с артистом — Жан-Поль Бельмондо, профессионал и национальный герой Франции. Ты себе не представляешь, сколько здесь отзывов в Фейсбуке. Когда я написала анонс наших сегодняшних рубрик, сколько людей благодарят Францию за похороны. Я вообще не могу себе даже представить, что можно так писать о такой скорбной панихиде, такой скорбной церемонии, как прощание, похороны человека. Это удивительно, как люди оценивают эту атмосферу, эту очень тонкую интонацию, которая возникла на этой церемонии. Наверняка многие (я даже вижу по своему Фейсбуку) смотрели трансляцию прощания с Бельмондо на французском телевидении, речь президента Франции, совершенно потрясающую. А уж финал, когда под звуки из «Профессионала» этот гроб проносили по площади — это, конечно, невозможно слез с держать. «Редакция». Два выпуска о мигрантах и спецрепортаж о «Мужском государстве», том самом. 80 лет Гарри Бардину сегодня. Отдельные поздравления обязательно последуют. Собственно, уже и последовали. Я вчера записывала программу «Дифирамб» в честь Гарри Яковлевича Бардина. Завтра вы ее можете услышать, и услышите сегодня голос самого Бардина в конце нашей программы.
И.Петровская: Другое дело — замалчивать в надежде на то, что всё забудется. И таки забывается
Андрей Малахов у Софико Шеварднадзе. Не знаю, что это такое — ты, Ира, смотрела. Предвыборные дебаты — то, что нельзя говорить, говорят, распространять нельзя. Вот такой оксюморон. И дальше что у нас? Всё. Всё остальное дополняйте вы, дорогие друзья, на ветке в Фейсбуке и, естественно, в чате. Ставьте лайки, как обычно призываем вас. С чего начать? Как Ира расскажет. Мне всё нравится, что мы написали.
И. Петровская
―
Ну, наверное, с 11 сентября. Я имею в виду, с 20-летия. Хотя ты уже начала. Понятно, что сегодня весь мир будет об этом говорить. На Первом канале тоже запланирована программа — документальный фильм, этому посвященный. Фильм (или даже спецрепортаж он называется) у Кати Котрикадзе объединяет, по сути, во-первых, террористические акты, которые происходили в России и в Америке, и очень ясно показывает разницу между тем, как в разных странах хранят память об этом, противостоят этому. Катя Котрикадзе сама чуть не стала жертвой взрыва дома, по-моему, на Каширке.
К. Ларина
―
На Гурьянова.
И. Петровская
―
На Гурьянова, да. Во время этого страшного чудовищного теракта, этого взрыва погибла ее мама. И самый пронзительный момент в этом фильме, когда прекрасный артист Анатолий Белый читает фамилии людей, которые пострадали… Которые погибли — что значит пострадали? Реальные жертвы. Там даже идет список, и понятно, что погибли все. Никого не пощадило — и младенцы, и старики. И автор высказывает надежду, что когда-нибудь, может быть, памятник с этими фамилиями появится у нас. Одновременно мы знаем, как в Соединенных Штатах по-прежнему помнят людей — всех поименно. Ведь их церемония, вот этот мемориальный ритуал, который проходит ежегодно, когда читают абсолютно имена абсолютно всех, кто пострадал, кто погиб в этом чудовищном террористическом акте.
К. Ларина
―
А там почти 3 тысячи человек погибло, давайте напомним цифру.
И. Петровская
―
Собственно, и в этом отличие. Потому что, по-моему, 8 сентября была очередная годовщина взрывов домов. Там еще и в Волгодонске у нее есть герои, пострадавшие. И мы — я, по крайней мере, не видела ни одного материала, более или менее внятного, ни на одном из каналов, где про это хотя бы упоминали или вспоминали.
К. Ларина
―
Там Катя с этого начинает: «В сентябре 1999 года я должна была умереть». И конечно, такая личная причастность к этой трагедии — она меня просто потрясает. Я понимаю, что для нее это тоже чтобы это проговорить, чтобы это не скрывать, чтобы она могла от себя отпустить этот ужас. Когда она там рассказывает, что вообще не осталось ничего от мамы, ни кусочка. Там какие-то куски тела остаются от людей при таком взрыве, а ее мама была как раз в самом эпицентре этого страшного взрыва. Это не расследование, чтобы вы понимали, дорогие друзья. Потому что я подумала: вот Катя — она всё-таки журналист. Почему она эту тему вообще не трогает, когда говорит о взрывах в Москве? И я подумала о том, что если на минуту допустить мысль, которой были посвящены несколько независимых расследований — о причинах этих взрывов, о том, кто их совершил, что за этим стоит — если даже на минуту представить себе, допустить эту мысль, что за этим может стоять государство, то как жить в этом государстве, как жить в этом городе? Это невозможно себе представить. Поэтому, конечно же, главный ее мессидж, главный ее посыл — это «верните память!». Хотя бы верните память. И то, что делал в конце Толя, и то, что делают ежегодно в Америке: произносят эти имена, как произносят имена каждый год в День памяти жертв политических репрессий около Соловецкого камня на Лубянке — в этом есть даже не то что долг, а какое-то естественное обращение к себе, к своим ушедшим близким. Вообще, конечно, удивительно, почему у нас это не приживается. Ты вспомни: даже эту ежегодную церемонию, которую придумал «Мемориал» — «Возвращение имен» — даже с ней каждый год проблемы. Каждый год неизвестно, пустят, не пустят. Автозаки какие-то всё время пригоняют, всё время полиция там рядом дежурит, всякие пожарные — а вдруг что? Вот это, конечно, абсолютное общество беспамятства. Оно было таким всегда по политическим причинам. В советское время понятно, но эта традиция ужаса, который тянется из прошлого — то, что мы, к сожалению, к ужасу нашему, оставили в традиции сегодняшнего дня. «Всё забыть».
И. Петровская
―
На самом деле мы прекрасно понимаем, что это государственная линия в первую очередь. И даже не столько виновато общество, потому что помнят те, кто сам пострадал, у кого пострадали люди — близкие, родные; просто люди, которые способны сопереживать, сочувствовать, сострадать, ужасаться. Выясняется, что довольно большая часть людей в любом обществе, к сожалению, этой необходимой человеческой особенности и способности лишена. Но одно дело, когда, как в США, это дело действительно государственное — сохранять эту память, строить на этом месте какие-то мемориальные сооружения или, наоборот, не строить, проводить вот эти обязательные ритуальные мероприятия. И другое дело — замалчивать в надежде на то, что всё забудется. И таки забывается. И сколько всего уже было за весь этот период, начиная с, как минимум, 1999 года, и всё реже и реже это вспоминается. И понятное дело, что это некая установка, чтобы все про это забыли. Ты говоришь: если на одну минуту предположить, что само государство может иметь к этому какое-то отношение — так тут ровно обратная связь. Именно потому, что это забывается, именно потому, что это некая официальная установка, потому что федеральные каналы, понятное дело, вспоминают или не вспоминают по определенным указам и даже приказам. Так вот если это предположить, то тогда чем больше умолчаний, тем больше подозрений. Вот в чем ужас.
К. Ларина
―
Конечно.
И. Петровская
―
И если вы специально об этом не хотите говорить, иногда запрещаете говорить, судя по тому, как у нас не освещаются такого рода страшные трагедии, или если в какие-то дни годовщин освещаются, то минимум, как было в память Беслана буквально на прошлой неделе — по минуте маленький сюжет, чисто формальный: голуби полетели, белые шарики полетели в память о невинно загубленных душах, и всё.
К. Ларина
―
Я не сказала, что «Мемориал» иностранный агент. Исправляю свою ошибку: «Мемориал» — иностранный агент. Фильм посмотрите обязательно. Катя Котрикадзе. Мне показалось, что не хватило объема. Мне кажется, из этого может быть такой полнометражный документальный сериал, поскольку там сквозная драматургическая идея — это герои, которые потеряли своих близких в терактах. Они рассказывают о том, как они проживали свою жизнь после смерти близкого человека, как они живут. Там героиня из Волгодонска, герой из Соединенных Штатов Америки, герой из Беслана, из Дубровки, из московских домов. Вот так всё это объединяется. Тяжело, но смотреть необходимо.
И.Петровская: Кадры как фильм-катастрофа. В какой-то момент приходило осознание, что это реально, это реальная смерть
Я, кстати, помню, Ира. Конечно же, в эти дни, особенно вчера, когда смотрела Катин фильм, вспоминала, как это было тогда, когда это случалось. Это было еще старое НТВ, 1999 год. И это был абсолютно прямой страшный эфир. Я помню кадры, которые до сих пор у меня в памяти. Когда были взрывы домов, кадры, когда из завалов доставали мертвых людей. В том числе этот кадр перед моими глазами стоит: мертвый грудной младенец. Конечно же, после этих прямых эфиров никогда в жизни этого больше не повторяли.
Так же, как и 11 сентября. Я тоже помню — это день рождения моего папы. В этот день в 2001 году я болела, лежала дома, мы не поехали в гости к родителям. И я помню, Петя Марченко тоже вел тогда эфир на НТВ. И когда эти первые кадры… Это уже стало общим местом, что типа смотришь боевик, но это на самом деле было так. Даже невозможно было себе представить, что это хроника, что это происходит прямо на твоих глазах.
И. Петровская
―
Да, абсолютно. Кадры как фильм-катастрофа. И очень многие люди во всём мире потом рассказывали, что первое время, особенно если, например, без звука шла картинка в телевизоре, смотрели именно так. И только в какой-то момент приходило осознание, что это реально, это на самом деле, это реальная смерть. Я помню эти кадры с криками «О мой бог!». Кричали свидетели, отшатываясь, когда врезался второй самолет, когда начали рушиться эти башни. Это, конечно, уму непостижимо. Действительно, это одна из каких-то совершенно страшнейших катастроф, получается, начала века, которая во многом реально изменила мир, потому что стало понятно, что это прямое столкновение варварства с цивилизацией. Но при этом варвары использовали цивилизационные достижения, самолеты, атакуя эту самую ненавистную цивилизацию. И невозможно забыть кадры из некоторых других стран, где люди ликовали — высыпали на улицы и ликовали, когда всё это произошло. Собственно, прошло 20 лет, и мы видим опять новый виток этой цивилизационной трагедии, катастрофы — то, что происходит сегодня в Афганистане, то, как это мракобесие, средневековье и варварство снова наступает на какие-то цивилизационные усилия и попытки цивилизовать некую отдельно взятую страну, которая на самом деле не захотела (в массе своей, конечно) цивилизоваться и принимать некие другие нормы, которые, как выясняется, ментально ей чужды.
К. Ларина
―
И обрати внимание: помимо ежегодной церемонии памяти, как отрефлексировано это событие всеми возможными способами — от самых разных независимых расследований, от слушаний в суде до литературы, до воспоминаний, до фильмов. Сколько было документальных фильмов за это время создано, посвященных и спасателям, и пожарным, и полицейским, и исследователям, и, естественно, семьям жертв. Сколько художественных фильмов было создано за эти 20 лет, так или иначе связанных с этим событием. И сериалов. Потому что общество способно это говорить, проговаривать вслух, понимая, что это естественный процесс. Не то, что ему за это ничего не будет — ему еще и спасибо скажут за то, что вы не молчите и сами про это вспоминаете. И что у нас за 20 лет? Ты что-нибудь видела? Какое-нибудь кино, документальное расследование, художественный фильм. Вот недавно была только «Конференция» Ивана Твердовского — фильм, посвященный событиям на Дубровке. И то скорее не расследование, а такая посттравма, что называется — как это переживается.
И. Петровская
―
Нет, мы видели, конечно, не один фильм, не одну работу, посвященную той или иной трагедии. Возьмем тот же Беслан — сколько было? 15 лет.
К. Ларина
―
Когда Дудь?
И. Петровская
―
Да, Дудь, и Собчак делала такой фильм. И вскоре после того, как всё это происходило — и Дубровка, и Беслан — вспомни, были документальные фильмы. И к 10-летию этих событий они еще были. На «Рен-ТВ», я очень хорошо помню, были.
К. Ларина
―
Оксана Барковская делала.
И. Петровская
―
Да, Оксана Барковская делала. По этим взрывам домов мы помним только независимое расследование на НТВ Николая Николаева, которое, собственно, может быть, послужило...
К. Ларина
―
Положило конец компании.
И. Петровская
―
Да, одним из триггеров, которые привели в результате к полному разгрому компании. Я думаю, что немало людей готовы были бы расследовать, снимать кино. Опять же, здесь вопрос, где покажут, покажут ли, не заблокируют ли, если ты это выложишь где-то в YouTube или где-то. Опять же, это всё должно быть, мне кажется, выгодно самому государству и поэтому максимально встречать благоприятствование, а не препятствие для подобного рода расследований.
И.Петровская: Эта катастрофа изменила мир, стало понятно, что это прямое столкновение варварства с цивилизацией
А вот то, что ты упомянула про американскую трагедию — я помню, меня особенно поражали фильмы, в которых рассказывалось, как вели себя обычные люди в этой трагедии, в этой драме. Кто-то в предсмертные часы диктовал по телефонам слова любви своим близким. Кто-то, кому удалось спуститься с этих этажей уже горящих зданий, этих небоскребов… Где-то в эти дни я снова видела: никакой толкучки, пропускали друг друга, помогали спуститься женщинам. Видела кадры из американского метро, где люди пытались спрятаться от этого кошмара — цементной пыли, гари. Тоже открыли все двери, и тоже никакой толкучки. Помогали друг другу. Для меня в этом тоже было какое-то, что ли, торжество человечности даже в самые страшные (возможно, для кого-то последние) минуты.
К. Ларина
―
Кстати, тут, мне кажется, это естественное человеческое желание помочь другому. Не знаю, Ира, мне, слава богу, пока в таких экстремальных ситуациях не довелось побывать, но то, что мы видели за все эти годы, связанное с катастрофами и с ужасами и у нас в России — мне кажется, что всегда большинство людей ведут себя в этом смысле безупречно.
И. Петровская
―
Не уверена.
К. Ларина
―
Вспомни этот знаменитый «Трансвааль», этот самый аквапарк, когда одна девочка — сколько ей там было лет? 10-11, — которая держала за руку маленького ребенка. Эта девочка спасла этого ребенка, потому что она держала ее, чтобы она не упала на разбитые стекла. Это естественное желание. Она ее продержала несколько часов — маленькая девочка! Или вспомни взрывы в метро. Я тоже помню эти жуткие кадры у нас, когда люди не бегут по упавшим людям, а поднимают их, стараются помочь выбраться, вытащить. Эти кадры мы тоже видим. И таких сюжетов немало. Мне кажется, что здесь это как раз общее чувство — спасти, помочь.
И. Петровская
―
Дай бог, хорошо, соглашусь. Хотя много, увы, и других случаев, противоположных. У нас сейчас новости, потом продолжим.НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
И. Петровская
―
Мы продолжаем «Человека из телевизора». С вами по-прежнему мы — Ксения Ларина и я, Ирина Петровская. Ну что, давай резко менять тему.
К. Ларина
―
Я думаю, что не резко.
И. Петровская
―
Ну давай не резко менять тему.
К. Ларина
―
Мне бы очень хотелось, чтобы ты сказала про свои впечатления от церемонии прощания с Жаном-Полем Бельмондо. Потому что это какая-то особая вещь. Она именно телевизионная, поскольку мы все наблюдали за этим процессом именно по телевидению. И как же это красиво! И сколько в этом, скажем так (может быть, банально), какой-то светлой печали. Хотя люди там и смеялись. Ты помнишь?
И. Петровская
―
Помню. И когда приехал Делон, он тоже улыбался своим зрителям. Но, собственно, ты уже всё сказала. Потому что ощущения, я думаю, у большинства людей абсолютно сходные. Потому как мы не привыкли к тому, что похороны государственного масштаба (а участие президента и высших лиц — это, безусловно, похороны государственного масштаба) можно вот так организовывать, чтобы не было никакой, извини за тавтологию, заорганизованности, формальности, каких-то таких привычных нам признаков именно государственных похорон.
И.Петровская: Бельмондо - огромная часть культуры этой страны, так же, как Шарль Азнавур
И я вспомнила, кстати, была схожая церемония прощания с Шарлем Азнавуром не так давно — на том же месте, на той же площади, с участием не только оркестра, кстати, а и армянских музыкантов с их национальными инструментами, когда в память о Шарле Азнавуре они там же играли. А здесь, конечно, тоже эти бессмертные звуки из «Профессионала», под которые — как они называются? — военнослужащие, гвардейцы, наверное, какие-нибудь, может быть, президентского полка...
К. Ларина
―
Военнослужащие.
И. Петровская
―
Ну а как их назвать еще? Не знаю, солдаты.
К. Ларина
―
Гвардейцы.
И. Петровская
―
Ну, гвардейцы. Слушай, я далека от этой проблематики и тематики. Хорошо, военные, скажем так. Когда они понесли под звуки этой музыки. Кстати, трансляция тоже очень интересна, потому что она постоянно показывала зрителей.
К. Ларина
―
Как плакали все — ты видела? Это невозможно. Мужчины, женщины, совсем молодые ребята, которые вообще — где Бельмондо и где они? Все просто рыдали. А уже эта музыка — невозможно слез сдержать. И конечно, президентская речь — ни одного пустого слова! Вот как это написать, как это так придумать? Наши слушатели тоже восхищаются этими узорами, где он упомянул практически все фильмы Бельмондо. Какие слова он нашел! Что он такой же, как мы, только лучше нас. Это что-то! Вот я сейчас говорю, и у меня мурашки.
И. Петровская
―
И этот огромный портрет самого улыбающегося Бельмондо. Было такое ощущение, что он как бы незримо здесь присутствует, живой. Ну что тут скажешь? Видимо, такая традиция прощания со своими национальными кумирами. Мы можем себе представить, когда мы видели, особенно раньше, государственные похороны — Красная площадь с огромным количеством специально отправленных туда людей и так далее. Но я не припоминаю ни одной такой церемонии прощания с артистами или художниками такого национального масштаба. Помню, как хоронили, например, Гагарина. Но всё равно это были именно государственные, очень такие… Ну как сказать? Всё было понятно: ни влево, ни вправо, всё равно не было никаких неформальных слов. Это я так, конечно, смутно помню, маленькая была, но всё равно это запомнилось.
К. Ларина
―
Мы с тобой ходили на прощание с Ростроповичем. Вот фигура, безусловно, национального масштаба. И безусловно, это не просто музыкант. Конечно же, если существует пантеон для российской истории, то он там. Я уж не помню, это было в храме Христа Спасителя — мы с тобой ездили, по-моему.
И. Петровская
―
Нет, мы ходили в Большой зал консерватории на прощание.
К. Ларина
―
Да-да. Но такие государственные похороны я не помню. Не знаю, вот с Ельциным было прощание такое, довольно мощное. Он как раз в храме Христа Спасителя лежал, и туда огромная очередь тянулась проститься с ним. Но всё равно, конечно, таких традиций нет, потому что вы же понимаете: невозможно сказать про Бельмондо… «Подумаешь, что он — великий актер?», кто-нибудь скажет. Великий герой своей страны. Вот действительно национальный герой. Это важно понимать, когда мы оцениваем не вклад в культуру, а что это часть истории страны.
И. Петровская
―
Огромная часть культуры этой страны, так же, как Шарль Азнавур. Поэтому именно так, а не иначе, с ним и прощаются, именно на таком уровне. И вопрос только в интонации, в том, как это говорится, в том числе и в первую очередь людьми, которые, в общем, могут прочитать формальные слова по заранее подготовленной бумажке. Наверное, у Макрона тоже кто-то написал — может быть, не сам он. Но то, как он это произнес, прочувствовал...
К. Ларина
―
Может быть, жена написала. Ира, но вообще, помимо всего прочего, как ужасно смотреть на своих кумиров, которые уже такие старенькие. Ты не отдаешь себе отчета. Тебе кажется, что они всегда будут молодыми, что им всегда будет 35-40. Ну, максимум, 45, не больше. Такие все красивые люди — и Ален Делон, и Пьер Ришар, который совсем разрушенный.
И. Петровская
―
Пьер Ришар меня особенно поразил. Я прямо даже не узнала в первый момент.
К. Ларина
―
Да, ужасно.
И. Петровская
―
Но это как раз неизбежно, к сожалению. Так устроена жизнь. Как бы мы ни хотели сохранить в своей памяти и сохранить вообще именно этих людей молодыми и красивыми, к сожалению, эта чаша никого не минует. Что тут говорить?
К. Ларина
―
Ну что, давай менять тему. Скажи про какие-нибудь свои позитивные впечатления.
И. Петровская
―
Нет, у меня нет пока позитивных.
К. Ларина
―
«Не пропустите, посмотрите, я была потрясена, это было так здорово, потрясающе, великолепно!».
И. Петровская
―
Давай, поскольку в следующий раз мы не сможем об этом говорить…
К. Ларина
―
Что случилось?
И. Петровская
―
Нет, ничего не случилось. То есть как, случается регулярно. В следующий раз мы по объективной причине не сможем об этом говорить, поскольку будет день тишины. А с дебатами…
И.Петровская: Шевченко демонстрирует невероятные образцы лихости, произносит слова, от которых волосы встают дыбом
К. Ларина
―
А, дебаты!
И. Петровская
―
Дебаты. Важнейшая тема. С дебатами происходит черт знает что. Во-первых, надо сказать, что огромная, важнейшая составляющая часть любой предвыборной кампании — в этот раз я даже не сразу поняла, честно говоря, что они вообще у нас где-то идут. Они загнаны в такие абсолютные тайм-слоты — в 7:00 утра или почти в полночь. Поди попробуй их там отлови.
К. Ларина
―
А в записи нельзя посмотреть потом?
И. Петровская
―
Проблема вот в чем. ВГТРК, которая эти дебаты у себя проводит перед вечерами своего главного пропагандиста Соловьева, и он же их ведущий... Так вот, посмотреть можно только в телевизоре. А дальше они не попадают ни на их платформу, куда попадает всё и мгновенно.
К. Ларина
―
То есть в YouTube не попадают?
И. Петровская
―
В YouTube не попадают. Более того, они блокируются даже там, где, не дай господь, кто-то процитировал маленькие кусочки — вот эти видео, естественно. У «Дождя» блокировали (иностранного агента), у «Свободы» блокировали целый эфир («Свобода» тоже иностранный агент), где был маленький фрагменте выступления Максима Шевченко, в котором он призвал освободить Навального и вообще прекратить политические репрессии против своих оппонентов. То есть понятно, что делается всё, чтобы вот эти неконтролируемые… А по закону, компания, которая всего лишь предоставляет свою площадку, не имеет права цензурировать речи самих кандидатов. Не имеет права цензурировать их речи, но, как выяснилось, вполне считает себя вправе эти выступления блокировать и не давать другим их распространять. Причем это касается не только Шевченко — это в результате всех касается. При том, что, как мы знаем, блокировать что-либо, видеоконтент, может только тот, кто является обладателем прав на него, правообладателем. ВГТРК ни в коей мере, случае и ни одного разу не является правообладателем на изображение вот этих кандидатов, и тем более на дебаты. Заказчик и, видимо, поэтому правообладатель — Центризбирком. И именно в этом и смысл любых этих дебатов, что они должны проходить неподцензурно. Мало того, модератор, человек, который их проводит — в данном случае Соловьев, — не имеет права вступать в какие-то дискуссии с этими представителями разных партий. Он может только следить за соблюдением хронометража и предоставлять слово следующему, чтобы соблюдать самые главные принципы этих дебатов — равноправие, одинаковое время. Но Соловьев считает возможным время от времени вступать в подобного рода дискуссии — в частности, с Шевченко. Шевченко, конечно, демонстрирует какие-то невероятные образцы лихости, я бы сказала, и произносит слова, от которых, разумеется, у тех, у кого остались волосы, встают дыбом — у тех, кто не хотел бы эти слова слышать. Ну а остальные, видимо, просто в ужасе бросаются всё это контролировать, отслеживать и полностью выкашивать, чтобы, не дай бог, никто не услышал имени и фамилии человека, которого никак нельзя упоминать.
К. Ларина
―
Кстати, там большая часть выступления Максима как раз посвящена свободе политзаключенных. Я сейчас, пока ты говорила, посмотрела — всё-таки есть для вас возможность, дорогие друзья, смотреть на эти дебаты. Поскольку Первый канал всё-таки тоже активно в них участвует. Уж не знаю, в какое время они ставят — у них идут большие дебаты, но они все есть на YouTube, можно их найти.
И. Петровская: В 7
―
00 утра, по-моему, у них идет.
К. Ларина
―
Во всяком случае, я сейчас посмотрела: первоканальные дебаты идут, в YouTube они все есть. И у ТВЦ тоже дебаты есть в YouTube. Вот только ВГТРК — бедная, несчастная, перепуганная. Но я хочу тебе сказать, Ира, что, конечно, Максим — если бы кто-нибудь другой сказал про Навального, про Киру Ярмыш и про Любу Соболь, никто бы и не обратил внимание — да и бог с ними. Но поскольку он всё-таки еще и опытный телеведущий, очень харизматичный, очень яркий, то, конечно, что называется, просто гвозди забивает. Он в этом смысле, конечно, молодец. И кстати, его просто так не возьмешь. Никакой Соловьев ему не помеха. Он готов и Соловьеву откусить всё, что болтается. Так что он, конечно, молодец, Максим. Я, кстати, обратила внимание, что даже уж на что, казалось бы, идеологический соперник по всем параметрам из команды Алексея Навального Леонид Волков — даже он отдал дань уважения этой смелости, отваге, которую демонстрирует Максим Шевченко. Но ты права, день тишины нас ждет впереди.
И. Петровская
―
А потом еще, по-моему, уже на своем собственном YouTube-канале Максим Шевченко рассказывает все подробности того, как его пытаются оборвать, как его пытаются лишний раз не показать, как его пытаются одернуть, в том числе и Соловьев. Когда он на одном из выпусков этих дебатов начал говорить это Соловьеву, то Соловьев сказал, что и его вечер тоже не выкладывают в YouTube. А на самом деле всё прекрасно висит (извините, опять же), и более того, выкладывается или транслируется в YouTube ровно после того, как уже закончились дебаты. И с этого момента всё прекрасно в открытом доступе идет — пожалуйста, смотрите. Смотри не хочу, называется. Хотя понятно, что организованные таким образом, в такое время и такими средствами дебаты, конечно, вряд ли на что-либо (и в первую очередь на выбор избирателей) могут повлиять.
К. Ларина
―
Что касается того, чего я не видела, но ты мне сказала, что это заслуживает внимания. Любимый персонаж колонок Ирины Петровской — Андрей Малахов.
И. Петровская
―
Давно не трогала.
К. Ларина
―
Что там такое? Во-первых, что это за канал Шеварднадзе? Это YouTube-канал.
И. Петровская
―
Да, я так поняла, что это YouTube-канал. Называется «Просто о сложном». Видимо, она приглашает… Я не знаю, честно, не успела поинтересоваться. Софико, видимо, приглашает к себе гостей, так же, как многие другие интервьюеры. И вот тут был довольно неожиданный, кстати, Андрей Малахов.
К. Ларина
―
Сложный.
И. Петровская
―
Нет, ну, сложнее, чем нам казалось бы. Хотя мы прекрасно знаем Андрея Малахова как такового. И там шел разговор, в том числе, об отношении к тем ведущим, которых, наверное, можно сравнивать с ним популярности. И надо сказать, что Андрей, при достаточно сдержанных высказываниях в их адрес, тем не менее, продемонстрировал некоторое к ним отношение — к Максиму Галкину, к Дмитрию Борисову. Очень смешно он сказал про Максима Галкина, как бы в проброс: «Как человек современный и вроде бы со вкусом может жить в таком замке?», имея в виду замок в Грязях. На Дмитрия Борисова у него обида, что он ему не сказал, что уже записывает программу «Пусть говорят». Вообще этот мотив некоторого уязвленного самолюбия Малахова там присутствует, потому что там это правильно формулирует сама Софико: «Тебе не обидно? Ты, человек, который, по сути, во многом олицетворял и Первый канал, и тем более этот формат, на самом деле, уйдя на канал «Россия», во-первых, безусловно, потерял в рейтингах и перестал фигурировать в топах, в то время, как «Пусть говорят» и Дмитрий Борисов, по сути, въехавший на твою площадку, тем не менее, часто занимают эти первые места». И оказалось, что дело не в личности, не в твоем авторитете, не в твоем влиянии, а всего лишь в намоленности — ну, условной — этого места и в том времени, в которое люди привыкли видеть и получать именно этот продукт, а не какой иной. Там много разных оттенков и нюансов, которые было довольно любопытно наблюдать. Хотя, безусловно, что уж тут говорить, и это тоже правда, что Андрей Малахов, несмотря на часто совершенную маргинальность героев и тем, безусловно, телевизионный персонаж один из первых сегодня. И еще один мотив и одна из тем — что в целом устаревает традиционное телевидение. В целом стареет (взрослеет, мягко скажем) зритель. И как сделать, чтобы самому при этом не устареть, чтобы привлекать какую-то новую аудиторию — вот я так понимаю, что люди, как минимум, думающие, работающие в ящике, тоже над этим размышляют. И понятно, что и Малахову эта проблема тоже близка и небезразлична.
К. Ларина
―
Кстати, о Первом. Хочу признаться в страшном. Сестра, я смотрю «Голос 60+».
И. Петровская
―
Сам бог велел! Мы и поучаствовать можем — я, по крайней мере. Как выйду... Вот там вчера была такая девушка 61 года.
К. Ларина
―
И ты смотришь?
И. Петровская
―
Да, и я смотрю тоже. На самом деле это вполне безобидный и иногда, бывает. довольно трогательный...
К. Ларина
―
Очень смешной Леонтьев. Там компания, конечно, разношерстная. Всегда интересно. Вот мы с Ирой почему смотрим, помимо героев, которые приходят… Бывают трогательные — особенно такие, совсем пожилые люди, которые такие трогательные, прямо до слез. Но компания судей очень такая разношерстная, очень смешная. Конечно, наблюдать за этими перипетиями их взаимоотношений, их маленькими комментариями и шутками друг над другом... Это Стас Намин, это Лайма Вайкуле, это Валерий Леонтьев и это Олег Газманов. Это просто какая-то гремучая смесь! Настолько несовместимые друг с другом людям, на мой взгляд. И здесь, конечно, ирония Лаймы просто какая-то спасительная. Человек, сделанный из другого теста, совсем. Человек-иностранец. Вот она и по всему иностранка — совершенно чудесная. И остроумная, и веселая, и ироничная, и самоироничная.
И. Петровская
―
Лайма иностранка, а, скажем, Леонтьев выглядит как инопланетянин.
К. Ларина
―
Это очень смешно.
И.Петровская: Оказалось, что дело не в личности, не в твоем влиянии, а всего лишь в намоленности этого места
И. Петровская
―
Стас Намин почему-то всё время пребывает в состоянии страшного уныния.
К. Ларина
―
«Что я здесь делаю?».
И. Петровская
―
Да, во-первых, «что я здесь делаю?». Во-вторых, мне кажется, ему хочется нажать на кнопку на выступлении любого, просто чтобы не обидеть. И точно так же, кстати, поступает и Лайма. Но при всём при том там всё равно есть вот этот трогательный момент такого участия в этих людях. Кстати, есть совершенно замечательные сами по себе и люди, и номера. Даже те, кто не проходит и выглядит (есть и такие) немножко комично, всё равно вызывают не желание как-то над этим стебаться, поржать, а тоже такое определенное сочувствие. Милые, трогательные люди, правда. А им еще и петь охота.
К. Ларина
―
Ну вот, кстати, «им еще и петь охота». Гарри Бардин, который сегодня отмечает свое 80-летие...
И. Петровская
―
Сравнила.
К. Ларина
―
...безусловно, мог бы украсить «Голос 60+» и выиграть главный приз, взять первое место. Поскольку поет он потрясающе. Если бы он не стал великим режиссером-мультипликатором, он стал бы Марком Бернесом. У него потрясающий тембр голоса, потрясающая интонация.
И. Петровская
―
Но он еще и артист.
К. Ларина
―
Да, поэтому наши поздравления Гарри Бардину, наши поздравления всей его семье — его детям, его внукам, его жене. Спасибо за то, что мы близко знакомы, за то, что мы любим друг друга и никогда не расстанемся. Гарри Бардин поет для вас Булата Окуджаву.