Никас Сафронов - Попутчики - 2009-06-13

Д.БОРИСОВ: Вот, вроде бы наладили мы связь. 21 час и 12 минут в российской столице. Меня зовут Дмитрий Борисов, программа «Попутчики» начинается. Александра Плющева ждали-ждали мы на вокзале, ждали-ждали, но сегодня решил без нас обойтись – не успел. Что поделать? Все бывает. Мы пока вот 13 минут едем, еле-еле наладили связь с Новым Арбатом, но это нам удалось. Никас Сафронов вместе с нами. Добрый вечер.

Н.САФРОНОВ: Добрый вечер, попутчики.

Д.БОРИСОВ: Вы можете слать SMS-сообщения нам в прямой эфир на мобильный номер +7 985 970-45-45. Он у меня работает и, в общем, туда уже стали приходить сообщения, несмотря на то, что мы его еще не объявляли. Поэтому все должно быть хорошо. Честно сказать, что когда я слышал о вас, так вот – персона вы публичная, много всякой информации, абсолютно celebrities, да? Я был уверен, что Никас – это псевдоним, ну, вот так бывает. Наверное, я не первый.

Н.САФРОНОВ: Нет, Никас – это имя по паспорту. Не по паспорту, как раз по метрикам – по паспорту я Николай. Я уже много раз рассказывал, может быть, вы просто не в курсе. Но когда-то я пытался выехать за границу, меня не пускали. Я обратился к одному знакомому кгбшнику, который сказал: «Слушай, с такой фамилией, с таким именем назад не возвращаются. Ты поменяй», - дал мне совет. Это был какой-то 1981-й год. Я поменял – это тоже было сложно – но, тем не менее, по метрикам я – Никас. Так что, вот, имя и вроде бы псевдоним получается, по паспорту Никас. Но как говорят, бьют по морде, а не по паспорту. Тем не менее, вот это имя, которое осталось у меня в честь моей мамы, которая меня назвала Никасом. Она родом из Литвы, из Паневежиса.

Д.БОРИСОВ: Из того же города, из которого фактически родом я, в котором я вырос, что поэтому мне было безумно приятно узнать.

Н.САФРОНОВ: Спасибо. Она сама из (НЕРАЗБОРЧИВО), это маленький город, еще дальше. Но там еще и деревня Пашеля. Их сослали – у них была мельница, их сослали в свое время. И папа служил на Сахалине, он был военный – там они познакомились, и так вот потом он уехал в Ульяновск, где я родился, откуда он родом. Ну, и так вот и пошло.

Д.БОРИСОВ: Но потом же вы вернулись в Паневежис, насколько я знаю?

Н.САФРОНОВ: Я работал в Паневежисе. Мама умерла, я был в армии. И я в знак памяти решил посмотреть на Родину более взрослым. Я был там маленьким, и как-то восприятие было очень такое, красивое. Большие женщины, блондинки с голубыми глазами. В баню меня даже однажды взяли – это было очень так... Я всегда говорю: «Женюсь я на моделях, но люблю-то я не модельных совершенно – рубеновских таких девушек, которые более...» Это вот из детства, наверное, Фрейд работает: нравится что-то такое добротное, красивое, настоящее.

Д.БОРИСОВ: И в Паневежисе довелось вам поработать с тамошней главной знаменитостью Донатасом Банионисом?

Н.САФРОНОВ: Да. Ну, это я еще застал даже Мильтиниса чуть-чуть, и он ушел там где-то месяца через 3 после того, как начал работать. А потом уже Банионис возглавил театр. Театр был благодаря ему, и построен когда-то, и он славился на всю Россию. Оттуда вышло много достаточно известных актеров – там работал Масюлис, там работал Будрайтис одно время. То есть там много. Но они откололись, ушли в Каунасский театр, а потом мы переехали в Вильнюсский. Так как школа достаточно сложная Мильтиниса: у него была школа французская, и она, скажем, основана была на марионетках. Вот без него нельзя было даже палец, так сказать, поднять вверх без его согласования – он все контролировал. И это, когда человек долго работает в такой системе, он не может потом работать. Ну, как говорил Банионис когда-то: «Вот меня приглашают режиссеры и говорят: «Ну, вы – великий, вы – известный, играйте». А я не умею играть, мне нужно рассказать, как – и я сыграю все». Вот это влияние школы Мильтиниса. Бледис и Мильтинис – это 2 соавтора, сорежиссера, работали в этом замечательном театре.

Д.БОРИСОВ: Вы в театре были художником. То есть в чем конкретно?

Н.САФРОНОВ: Я художник, да. У меня до этого была подготовка художник-бутафор, я работал в ТЮЗе в Ростове-на-Дону. Тогда я начинал... Ну, тогда был уже известный он актер, но именно в ТЮЗе, это был Аристарх Ливанов – мы там начинали. Потом он перешел в Горьковский. Вот в Москве мы стали общаться, дружить. Ну вот, одно время у меня даже такое было сильное влияние театра, что и работы были плоскостные. А я еще добавил, переехав в Москву, я стал работать в иконописи, ну, вернее, изучать иконопись и стал писать иконы, где тоже православная икона – она, как бы, плоскостная. Бог не должен уходить в перспективу, поэтому православные не признают икону перспективную, считают, что это уход от Бога. Это, якобы, светская, европейская живопись, а к иконе не имеет отношения.

Ну, и одно время у меня были плоскостные даже работы, потом, все-таки, я отошел, изучая старых мастеров, итальянских, голландских. Я отошел в перспективу и иногда делаю даже сюжеты, темы религиозные, но, все-таки, они живописнее, чем иконы. Хотя иконы тоже пишу, и дарю в церкви или людям, которые что-то сделали хорошее, положительное, позитивное для людей других. Скажем, детей, сирот, инвалидов, там, церковь построили или еще что-то – я с удовольствием дарю.

Д.БОРИСОВ: Но, возвращаясь к театру, вы ушли оттуда, потому что нужно было переезжать? Или просто поняли, что не ваше?

Н.САФРОНОВ: Не, ну, я работал. Дело в том, что у меня было всего 2 курса училища ростовского. Я потом узнал, что в Вильнюсе есть русская группа. Я не знал литовский, и, вот, русская группа и дала мне возможность переехать и поступить в институт. То есть это была тогда обязанность, как бы, все хотели получить диплом – тогда было принято, что каждый должен быть дипломирован. Другие были приоритеты. Даже, вот, ленинская библиотека – нельзя туда было записаться, если у тебя нет высшего образования, это удивительно. «Ленинка» была только или для студентов, или ты уже закончил – вот это как-то ущемлялось. Сейчас любой может пойти в «Ленинку», тогда это было исключительно только для людей с высшим образованием. Ну вот, такие какие-то. На работу было сложнее устроиться. Можно было найти работу, но если нет образования, было тяжело.

Д.БОРИСОВ: А первая, персональная выставка была там же, в Вильнюсе?

Н.САФРОНОВ: У меня – нет. В Паневежисе была первая персональная выставка. В каком-то кинотеатре, по-моему, «Ракета». Ну, достаточно большое количество людей пришло. Город, правда, маленький, он там чуть больше 100 тысяч.

Д.БОРИСОВ: Но он гордится тем, что он пятый по населению в Литве.

Н.САФРОНОВ: Ну, для Литвы – да, он большой. Если учесть, что там 3 миллиона 700 тысяч населения на всю Литву. В Латвии было 2,2 миллиона, а в Эстонии вообще было 1 миллион 600 тысяч всего. Поэтому это было. Там, Каунас, Шауляй – то есть это такие города небольшие, но они считаются крупными.

Д.БОРИСОВ: Но первая выставка была успешная? Помните ее хорошо?

Н.САФРОНОВ: Да, я думаю, что успешная. Как всегда эклектичная, но успешная была выставка. Эклектичность – я имею в виду, там и пейзажи были представлены, какие-то метафоры, что-то такие идеи символизма. Тем не менее, люди с удовольствием... Тогда мне казалось, что это успех. Ну, наверное, успех пошел дальше потом.

Д.БОРИСОВ: А когда пришла идея писать портреты знаменитостей?

Н.САФРОНОВ: Да нет, не пришла идея. Всегда интересны люди. Интересен же Банионис, интересен Мильтинис, интересен любой человек. Я всегда говорил, что не интересен, кто ищет миллионы, всем интересен, кто его нашел. И вам интересен, наверное, какой-то человек известный, вот я здесь, надеюсь, известный появился у вас. Плющенко вот, должен был подойти, не сел в поезд. (смеется)

Д.БОРИСОВ: У нас свой Плющенко – он не Плющенко, он Плющев. Ну, он тоже на коньках бывает.

Н.САФРОНОВ: Тоже хороший человек, тоже не сел в поезд. (смеется) Знаете, мне нравится один мультфильм замечательный. Ну, такой немножко грустный: человек бежит, поезд уходит, и там такая музыка «Поезд-поезд-поезд уходит». Человек бежит-бежит-бежит-бежит, вот, как бы он не может догнать время: поезд – это символ времени. И, в конце концов, отстает, и время уходит. И он теряет что-то, остается как бы не у дел между чем-то, между пространством, между временем, между людьми, отношениями и так далее.

Д.БОРИСОВ: То есть первоначально вы выбирали знаменитостей по принципу, кто вам лично интересен? Заказов-то тогда ж наверняка не было?

Н.САФРОНОВ: Ну, это всегда так. Это всегда так было. Конечно, интересны, были звезды Голливуда, актеры Голливуда, певцы. Это Дайана Росс, это Тина Тёрнер. То есть, конечно.

Д.БОРИСОВ: Леонардо ди Каприо впоследствии.

Н.САФРОНОВ: Ну, да. Ну, это люди, которые всегда интересуют всех – почему, как? Это, как бы, состоявшиеся звезды, которые привлекают внимание не только режиссеров, но и художников тоже.

Д.БОРИСОВ: «Правда говорят, - вот здесь спрашивает Николай, у нас SMS прислал, - что в начале вашей карьеры вы, якобы, рисовали портреты випов и рассылали их по кабинетам и что-то такое, пытаясь...»

Н.САФРОНОВ: Нет, не якобы и никогда не было такого – это глупость полная. Столько всего придумано. Я с ужасом думаю о сайтах, которые – вот сейчас хотят его как-то... Хотя бы те власти, которые находятся у власти, у закона хотят ограничить власть интернета. Когда ты заходишь в интернет и там 15 миллионов ссылок – это море – и там столько бардака, 90%. 15 Никасов Сафроновых. Огромное количество информации, которая не имеет никакого отношения ко мне совершенно. И то что правда рассылал? Никогда ничего. Просто встречаешься с людьми. Были просто люди, когда я интересовался ими и мог прислать им альбом и сказать, что я хотел бы написать ваш портрет. Но обычно отказов я не имел – это нормально люди смотрели.

Я сегодня позировал девушке для фотографий днем. Просто она мне показала до этого фотографии свои, мне понравились они – я попозировал ей. Она так волновалась, что у нее фотоаппарат сломался. Но я ее успокоил, что не переживайте, в другой раз снимем все. Потому что у нее началась такая паника, что, вот, ей сам Никас согласился позировать. На самом деле я отношусь к этому очень...

Д.БОРИСОВ: А у вас бывало такое?

Н.САФРОНОВ: К чему?

Д.БОРИСОВ: Ну вот, когда перед вами... Вы с натуры писали же наверняка каких-то знаменитостей? Или вы только по...

Н.САФРОНОВ: Они все с натуры. Нет, вот это тоже, опять, заблуждение.

Д.БОРИСОВ: Говорят, что, якобы, некоторые портреты по фотографии.

Н.САФРОНОВ: Если только мертвый человек и человека нет. Были фотографии, когда мне давали какую-то звезду голливудскую, известного актера – он должен был приехать – и меня готовили, давали материал, чтобы ему вручить. Но последний сеанс всегда был вживую. Вообще, фотография – это глупая история. Не так давно пришла одна известная дама ко мне – ну, известная условно, конечно – Алтынь, по-моему. Она принесла мне фотографии, еще и компьютерные. Я просто отказался. Это не деньги важны сегодня, а важен интересный психологический фактор – как человек выглядит. Вот вы мне интересны вживую, понимаете, чем ежели бы вы мне дали красивую фотографию – это было бы уже не то. Ну, вопрос... Бывает, что люди обращаются. Раньше я отказывался, но обращаются. Там кто-то погиб, вот нужно создать образ – то, конечно, ты соглашаешься, но пытаешься, все-таки, отделиться от фотографий, уйти от нее напрямую. Чтобы не было сходства, просматриваешь видеоматериал.

У меня была история, я писал одну девушку. Она погибла вместе со своей дочерью, вот муж очень хотел. Но фотографий у него не было – была паспортная фотография, ранняя, лет за 10 до этого, и был видеоролик, где они на море отдыхали. Она бегала, играла – любительская камера. Вот, пришлось создавать. Но я не мог никак попасть в точку, он мне все говорил она – не она. И вот мы сели, и я только по тому, как он начал мне рассказывать, я уже создал образ, как это было. И вот с Алиевым Гейдаром, который попросил написать его жену, тоже я создавал образ по его... Она была, скажу, от природы не такая красивая, но очень добродетельная. И говорят, что после 30-ти человек меняется. Если он был красив от природы, но внутри он злобен, он становится, как бы, чего-то лицо озлабливается, становится резким. И, наоборот, человек не красив, но добрый – он становится благородным таким после 30-ти. Как-то кость растет до 18-ти – 19-ти. Так вот, создал просто образ между одним временем и вторым. И когда он увидел, сказал «Она всегда была такая». Более того, он даже сам того не замечая – я написал ее в простой одежде, хотя материал был помпезный – он говорит «А почему?» Я говорю: «Ну вы так рассказывали о ней, что я не мог ее в другой одежде написать». Он говорит: «Вы угадали, она всегда любила очень простые вещи – это просто нужно было какие-то фотографии делать для встреч, приемов, где они были вместе». Ну вот, создаешь образ. В любом случае интересно понять, какой человек на самом деле внутри, какой он с психологии.

Пишут же, создают портреты и Толстого, и Пушкина, и, там, Ивана Грозного. Материал, тоже помните, собирал Суриков о Иване Грозном, который убивает своего сына. То есть это все равно духовное и творческое начало. Ну, фотография самая дурацкая. И, кстати, не всегда люди угадывают. Они пишут, вроде, фотография, а бездуховное совершенно лицо и не похоже, нет характера, нет глаз.

Д.БОРИСОВ: А недостатки внешности заказчиков вы изначально устраняете? Бывает такое, что человек говорит: «Нет, вот я получился не совсем красивым?»

Н.САФРОНОВ: Я вот вспоминал недавно историю одну, очень такая, достаточно смешная или грустная, или веселая – не знаю, как ее сказать. Пришел человек. У него были не очень красивые руки, и я, чтобы не говоря ему, что у него руки некрасивые. Лицо было такое мужественное, хорошее, породистое лицо, я бы сказал. Я говорю: «Давайте, вот, знаете, поясной, но без рук». Он сказал: «Вы знаете, я знаю, я понял, что вы хотели – что у меня руки некрасивые. Но руки надо обязательно. Я вам расскажу. Когда был жив мой пра-пра-пра-прадед, к ним пришел в гости один человек. И когда он уходил, он взял моего пра-пра-пра-прадеда, мальчика на руки, подержал и опустил. И пра-пра-пра-прадед сказал: «Запомни этот день, сынок. Тебя держал великий поэт Александр Сергеевич Пушкин». А моего пра-пра-пра-прадеда держал прадед, а прадед держал моего деда, а дед держал моего отца, а я держу своего сына, поэтому руки обязательно». Вот есть такие вещи, очень важны иногда для человека и, конечно, это учитывается.

Д.БОРИСОВ: Вы написали правдивый вариант?

Н.САФРОНОВ: Я написал более правдивый, но не такое вот... У него такие, совсем грубые. Я, все-таки, их немножко смягчил, но руки были его. Он узнал их. Я писал недавно Вагита Юсуфовича Алекперова, и вот я вначале написал, ну, как мне казалось, его руки. Но ему они показались, что они слишком, ну, скажем, мягкие. И нужно было выделить характер рук. И я создал вены, поставил, более мышцы усилил и появилась такая, ну, мужская, крепкая рука. И все – вот это была поправка к руке, больше он ни к чему не придрался. Вот такая, как бы, история.

Поэтому ты идеализируешь, конечно, - это нормально. Но идеализируешь не сладко, не сахарно, а, все-таки, делаешь какую-то... Вот вы сейчас замечательно выглядите. А, хотя вас знают, на Первом канале ведете. Но бывают такие моменты, когда вы усталый, когда вы замученный, не спали. А нужно, вот, момент вам только сейчас и никогда больше, вот сейчас сделают и все. Но задача и фотографа, кстати, и художника – я говорил всегда и говорю, что нет плохих лиц, есть плохие фотографы, есть плохие художники – возьмите Ахматову. Как изобразил художник – все замечательное, характерное, породистое, необычное. То же самое и с лицом, а в живописи тем более. Ты что-то убираешь, что-то оставляешь. Ну, бородавку, да? Ее рисовать. Родинку оставить, характер, лицо, припухлость, усталый, замученный. Ты что-то, как бы, добавляешь, что-то убираешь, что-то оставляешь. Какие-то морщины оставляешь. Ну, разные лица – они, бывает, выгодно смотрятся в какой-то момент, в какой-то невыгодно. Я, все-таки, выхватываю тот выгодный момент, чтобы человеку это тоже было интересно, чтобы он себя узнавал. Но не мучаю его, не зализываю – это будет и пошло, и неправильно.

Д.БОРИСОВ: Но в обычной жизни для себя, там, для семьи вы пользуетесь фотоаппаратом? Бывает так? Или вообще никогда?

Н.САФРОНОВ: Нет. Ну, я пользуюсь, конечно. И даже когда пишу, я что-то делаю. Я делаю руки, например, могу подснять интерьер комнаты. Это же очень тяжелое. Я не могу все запомнить. Если мне доверяют, как бы, воспроизвести то, что я знаю – это говорят, что, ну вот размытое стекло, сзади там дождь, а за ним город Москва или неважно, там, Петербург. Тогда ты делаешь это без материала. Но обычно ты какие-то вещи доснимаешь, детали. Фотоаппарат существует, чтобы вспомнить. Но он не дает. У меня, как бы, мыльница простая, которая просто фиксирует какие-то маленькие детали как путевые заметки, которые потом дают возможность вспомнить то, что ты видел вживую. Но когда ты работаешь, ты запоминаешь какие-то детали мельчайшие – человек сам проявляет себя. Он в разговоре вдруг, и важно 2-3 сеанса, когда он проявляется по-разному. Он на работе немножко сжатый, потом начинаешь ослаблять, разговаривать с ним – уже какие-то анекдоты, какие-то истории, детство вспоминаешь. Тебе это интересно и ему. Вдруг глаза начинают блестеть, они становятся детскими, наивными. Хотя он жесткий, может быть, начальник, еще кто-нибудь, может быть. Так я сделал портрет Шаманова когда-то, когда он еще не был губернатором. Я пришел к нему и сказал: «Владимир Анатольевич, я напишу в любом случае вас. Вот если вы не пройдете губернатора, я вас напишу как генерала. Если вы пройдете, я вас напишу как губернатора со звездой героя, но в костюме». И он был потрясен, в принципе, тем, что я с ним работал около часа. Он даже не заметил меня – я сидел там в стороне. Но когда он увидел результат, он всегда об этом говорит на всех днях рождения, на всех мероприятиях и вспоминает этот случай. Когда он, вроде, был замученный, выборы, дни-ночи не спал и так далее, вдруг вышел такой характерный человек с его лицом, с его породой, с его харизмой, с его жесткостью, когда надо. Но в то же время человеческим лицом.

Д.БОРИСОВ: Знакомство с такими людьми в жизни вам как-то помогало? Хотя бы раз?

Н.САФРОНОВ: Нет, я редко использую знакомства. Ну, вот однажды меня попросили за мальчика, который должен был служить в каких-то военно-воздушных, не помню, где-то в Краснодаре. Его перекинули почему-то в другой город совершенно. И ко мне обратилась мама, а я в это время был в ракетных войсках и главнокомандующий принимал меня у себя после эфира, это был Первый канал, «Военный магазин», по-моему.

Д.БОРИСОВ: Армейский.

Н.САФРОНОВ: «Армейский магазин», да, с Сашей. И он так после эфира говорит: «Пожалуйста, можете к нам». И сыграл на баяне, мы попили, поели, ну, в общем, все как-то красиво было. И я договорился, что я потом приеду – у них был праздник военно-воздушных сил, а я тоже служил в ракетных когда-то – я обещал приехать туда и привезти с собой даже Анатолия Трушкина, сатирика, писателя. Ну, в общем, все это сделали, и он сказал «В любом моменте проси». И вот я обратился, и он мне помог – забрал этого мальчика к себе, где-то в часть, и он сейчас служит там.

Но я помню, как я сам страдал. Я помню, я хотел служить в ВВС наземных. Но пришел в военкомат, мне сказали «Ну, сынок, это не так просто, мол. Но если ты нам оформишь красный уголок, типа, мы тебя...» И я почти месяца 2 работал, и когда пришел на призывной, оказалось, что я не там, кого-то подсунули своего. А я – тогда они сказали, что это артиллерия, на самом деле потом шепотом сказали, что это, типа, ракетные войска, связь, правда – это аристократия армейская и так далее. Ничего там такого аристократичного не было, но было обидно очень, что ты работал и тебя вот так швырнули, куда им показалось более удобным. Я понимаю. Чувства, знаете, когда я был молодым, салагой так называемой, я помню как надо мной издевались – не только надо мной, над сослуживцами моего призыва. Но я никогда этого не позволял, когда уже стал так называемым «дедом», я понимал, насколько это больно. То есть, вот есть такое понятие «Вы любили и страдали», вы можете заставить страдать-любить себя других. То есть вы знаете рычаги, когда надо уйти, когда нужно вернуться и так далее. Я этого не делаю. Я считаю, что это... ну, как бы плебейская часть, когда люди начинают издеваться, объясняя, что их когда-то мучили. Мне это не свойственно. Я из рода священников и врачей, по матери, медиков – у меня нет такого издевательства над людьми. Я не понимаю, когда мои друзья рассказывают – друзья, я не отрицаю, что я их люблю и дружу с ними – как они охотятся. Один, там, ждал 3,5 года, чтобы убить носорога, оказывается. И 100 тысяч еще евро заплатил. И, значит, каждый день убивают носорога – и он снял фильм, заплатил там 10 тысяч долларов. Вчера убил его друг, а сегодня он. И вот, видишь, это мышцы, между третьей и второй надо попасть. Если не попадешь, он рванет, но мы добьем все равно. И потом его поднимают недюжие такие, сильные негры. И он ставит ногу, и фотографию получают. И вот это все мне очень грустно.

И когда известный режиссер наш снял фильм, как он убивает слона. Он говорит: «Ну, это же, типа, охота, мы, типа, за ним 3 дня идем». Ну, сколько бы ни шли, понимаете? Это не он, во-первых, идет, а идет он с винтовкой, идут люди еще, которые говорят: «Вот след. Вот сейчас на дерево заберемся, шарахнем его по башке или в грудь». Это мне очень обидно, что уничтожается природа. Она сама будет уничтожаться в силу экологии. Ну, не должен человек вторгаться. Человек – самое бесполезное существо на земле и он ничего не делает хорошего для природы, только уничтожает. Вот я сейчас был на Волге – не на Волге, на Дону – пираний вылавливают там, понимаете? В Дону. Я знаю, по всей России кто-то разбросал пираний. Ну, зачем это? Они выживают. Они, вообще, не живут, но в сбросах, вот, зимой, когда идут сбросы теплые с заводов, они там выживают, потом летом опять размножаются и поедают других. Пока их не так много, но это, в общем, мало тоже приятного. Вот человек настолько бесполезный и глупый, и тупой, что ли. Не знаю, у меня такое вызывает чувство... Потом кто-то там пожар сделал – какой-то идиот устроил пожар, и там все сгорело – деревья сгорели там помимо камыша на Дону. Ну вот, непонятно, для чего он это делает. И так есть молнии – само собой, природа дает свои какие-то катаклизмы. Но нельзя, чтобы это делал человек, а он делает, понимаете? Он убивает просто так, притом животных. Я был, знаете, в Южной Корее, и я был в горах, там в буддистском монастыре. И там женщина, ну, коротко стриженная – она настоятельница, худая, намоленная, она в 3 часа просыпается, она убирает, она сажает цветочки, она там что-то строит. Ну, в общем, вы знаете, это настолько искренне. Если бы я не был православным по наследственности, я бы, наверное, был буддистом. В душе я буддист. Вы знаете, самая миролюбивая вера. Вот они как раз ничего не трогают – ни муравья, ни комара.

Д.БОРИСОВ: Созерцание только.

Н.САФРОНОВ: Все должно в этом мире существовать. Наши же, понимаете... Этот приезжает, начинает травить «Эти евреи, а эти мусульмане, а эти ваххабиты, а эти католики, а эти протестанты». Мать твою! На одной вере в одного Христа столько коллизий, столько противовеса, столько врагов, понимаете? Оказывается, мы, веря в Христа, воюем, скажем, с американцами, которые, там, Югославию защищают, потому что вера у них своя, у нас... В общем, это полный бардак. И только нирвана, Тибет, вот эта какая-то особая буддистская вера создают гармонию. И она древнее во много раз и более справедливая, и более человечная, что ли. Вот я считаю, что нам надо в религию все-таки привнести вот это – использовать другие религии и брать оттуда самое хорошее.

Вы знаете, вот мой приятель Игорь Исаев, его пригласила компания Никойл, он там дает какие-то уроки психологические. И он изучает религии глубоко. Оказывается, неверные – это не православные, это не евреи, это негры в Африке изначально. Но все так переврали, в результате все, кто не верит в мусульманство, скажем, они неверные, их надо уничтожать, тогда попадешь в рай. Это уже безумство и глупость человеческая. Из людей делает толпу, а толпу направляет куда хочешь. Говорят, что Господь, если хочет наказать, он отнимает разум.

Д.БОРИСОВ: Если бы у вас была возможность, вы бы покинули цивилизацию? Уехали бы жить куда-нибудь туда в Тибет, закрывшись от всех?

Н.САФРОНОВ: Я с удовольствием. Вы знаете, а я об этом подумываю часто. И есть какая-то сермяжная правда в этом. Или в лесу где-нибудь, вот, просто, где никого нет. Я бы жил на каком-нибудь острове. Я бы знал, с удовольствием знал, что цивилизация существует. Потому что когда вы один – вот, вы осознаете, что вы один, вы можете пойти в самый лучший ювелирный магазин, взять любую драгоценность, вы можете взять самый большой бриллиант, вы можете пойти в любую кухню поесть, но вы один. Говорят, в Грузии если 2 друга не увидели твоей машины, она еще не куплена. То есть ты все равно живешь для кого-то – пишешь стихи, пишешь картины, и тебе становится тоскливо. Вот осознание того, что цивилизация существует, что ты там где-то на острове сидишь и пишешь что-то, и потом кто-нибудь это найдет и это все понадобится и понравится, и время придет и оценит тебя – это как делал Гоген, он жил постоянно, но, тем не менее, отправлял во Францию картины, которые признали потом великими.

Д.БОРИСОВ: Ну, вот признание современников – это для вас важно? Или, все-таки, надеяться надо на то, что будет потом?

Н.САФРОНОВ: Ну, понимаете, режиссеру важно признание. Сейчас Никита Сергеевич делает вторую серию «Утомленных солнцем», хочет покорить еще раз. Снимает еще кто-то из режиссеров, там. Там, Данелия пусть это будет, Гайдай. То есть они все хотят, чтобы их заметили, чтобы их фильм лучше был. Также и я хочу остаться, как бы, в истории, сделать что-то такое цельное, хорошее, чтобы... Для чего я учился? Для того чтобы что-то сделать, создать.

Вообще, это не важно, в чем ты создаешь. Вот смотришь иногда на старую вещь, думаешь «Вот как мастера работали». Ты даже не знаешь кто это, но настолько профессионально – ты с любовью смотришь на изделия из дерева или из металла. Когда выливается – там я видел Христа одного в храме – и мне страшно нравился, в Литве это было. Он маленький такой, сантиметров 25, но у него слезы, вены, и такое выражение... Сейчас мало кто так умеет. Я был в Эквадоре – там тоже делают целые деревни эти поделки из дерева, и тоже Христа и какие-то религиозные темы. Настолько с любовью. Это стоит копейки, но сделано очень достойно. Очень вкусно, я бы сказал.

Вот, все-таки, профессионализм сегодня страдает. Я уже жаловался много раз и говорил про строителей, которые идут отовсюду. Вот понимают, что стройка – это клондайк такой, «Калифорния – край богатый, золото гребут лопатой», все идут в строительство. Не понимают, откуда. Я вспоминаю, такой анекдот смешной прислали. В общем, засорился унитаз. Вызывали сантехника, перепутали, пришел электрик. Смотрит на потолок, говорит: «Ну, где тут у вас?» Они показывают: «Вообще, вот там». Он засучивает рукав, говорит: «Что, сюда ссали?» (все смеются) Ну, понятно. И вот такая история приблизительно с этими строителями. Очень мало специалистов во всех областях – в литературе все как-то бульварно, все, как бы, на уровне, как в метро. В кино тоже, понимаете? Там, 2020-й год, одна подруга звонит другой: «Слушай, вчера видела потрясающий фильм. Там было 2 момента без спецэффектов». Все делают компьютеры. Даже раньше когда были «Звездные войны», все-таки вручную делали, они были более живые. Я помню циклопа в «Седьмом путешествии Синдбада» – вот я с детства помню, он до сих пор мне нравится, этот фильм.

Д.БОРИСОВ: Но сейчас-то выглядит смешно.

Н.САФРОНОВ: Ну, смешно, но вы знаете...

Д.БОРИСОВ: Те же «Звездные войны».

Н.САФРОНОВ: Ну, вы знаете, скажем, «Шрэк» - еще терпимо. А все-таки рисованный мультфильм... Возьмите «Троицу из Простоквашино». Рисованный мультфильм – он живой, он какой-то такой весь свой, наш, пусть это будет «Ну, погоди!» А вот рисованные – они немножко лишаются, даже те диснеевские – они, все-таки, рисованные. Многие сегодня уже компьютерные, тоже ничего – это другая, как бы, статика, другой подход, но, все-таки, то, что делается руками, то, что делается вживую. И компьютер никогда не заменит живопись. Хотя, сейчас пытаются. Мне показывали одни компьютерные такие картины, достаточно хорошие, интересные, все. Он говорит: «Я 3 месяца работал над этой». Я говорю: «Я, вообще-то, 4-5 картин бы за это время нарисовал». А он на компьютере делал. Я говорю: «А зачем это? Это же компьютер» - «Но я могу зато размножать, это много экземпляров, в разные офисы продавать». Я говорю: «Ну ведь и живопись можно так же: один вариант будет оригинальный, а вторые могут быть компьютерные, скажем, просто для того, чтобы...» Как мы когда-то пользовались Шишкиным «Медведи в лесу». И Левитан «Вечный покой». Ну, в общем, какие-то вещи же можно репродуцировать.

Д.БОРИСОВ: Никас Сафронов сегодня в программе «Попутчики» уезжает подальше с нами от цивилизации. Вот эта поверхностность в разных ипостасях нашей жизни – она ради чего? Она из-за того, что все гонимся за деньгами быстрыми?

Н.САФРОНОВ: Я думаю, что сложная ситуация сложилась в том числе и, наверное, в мире – все выживают, все пытаются быстренько заработать, быстренько детей отправить куда-нибудь заграницу учиться, если у тебя деньги появились. Дети брошенные там – или наркотики, или он такой появляется, такой жесткий, сухой и знает, что ему надо. Потому что папа у него там держит завод, и он тоже будет здесь, тоже завод – он поимеет этих все. Вот это плохо – что потерялась человечность, вот это милосердие, вот эта теплота. Понимаете? Вот эти нищие пристают – быстренько отдать им, только лишь бы избавиться.

Вот так созерцание – оно, как бы, уже редкое. И в России же очень много милосердных людей, и добрых, и чистых, особенно в провинции. Но они тоже портятся. Это, как бы... Ну, такая жизнь. Она закрученная, и поезд идет, и надо успеть сесть хотя бы в последний вагон. И не успеваешь. Там надо накормить это, там это, там мама, там дедушка. А те думают, как заработать 100 миллиардов, 200 миллиардов, самым богатым – у него яхта, а у меня меньше, я хочу еще больше. Это ресурсы, нефть, газ, уголь и дерево, лес – все это пилится, рубится, превращается в бумагу, бумага потом теряется. Он, бедный, страдает, кончает жизнь самоубийством, потому что оказывается, он имел 100 миллионов, а сегодня у него только 5 миллиардов. И его это ужасно убивает. Он страдает еще больше, чем...

Д.БОРИСОВ: Но вы помните, за сколько была продана ваша самая дорогая картина?

Н.САФРОНОВ: Ну, был аукцион когда-то в Гонконге, где продалась около 1 миллиона, 985 тысяч. Но мне дали 25 тысяч – я думаю, там хитрость какая-то, все-таки, была. Потому что мне сказали: «Сколько вы хотели за эту картину?» Я говорю: «Ну, раз аукцион, давайте хотя бы тысяч с 15 начнем». Они говорят: «Ну, давайте так. Вот в любом случае мы у вас приобретем за 25. Согласны? Даже если не купят, мы вам заплатим» - «Ну хорошо, давайте». И вдруг она уходит-уходит-уходит, и ба-бах уходит за столько.

Д.БОРИСОВ: То есть деньги мимо вас прошли вот эти?

Н.САФРОНОВ: Мимо. Ну, они потом меня развлекали, водили. Поставляли мне каких-то девушек, гейш там и все что у годно.

Д.БОРИСОВ: Миллион долларов это же не заменишь.

Н.САФРОНОВ: Но я как бы терпеливо. Вспоминая фильм американский, когда там Ричард Гир играет, когда он попал в тюрьму китайскую, я, честно говоря, сдержанно вел себя с этими гейшами, так сидел. Пил хорошее вино, саке или что-то там в этом духе, вишневый какой-то напиток. Но к ним не прикасался.

Д.БОРИСОВ: Вот здесь Элла спрашивает: «Вы обижаетесь, когда вас называют «придворным художником»?»

Н.САФРОНОВ: Ну, это не так. Я не обижаюсь, но я, может, хотел быть придворным. Я сейчас был в Эстонии, начал писать первую леди. Она говорит: «Хорошо, что Никас пришел не с длинным своим рублем, а пришел с человеческим сердцем», так сказать. Я ей там комплименты. Правда, она красивая женщина. Действительно, я вторую такую встречал только Ильхама Алиева жену Мехрибан. Она сказала, а не я: «Вот мы бы хотели, чтобы он был придворным нашим... Вот, например, у меня друзья есть – шведский король и королева – вот хотелось бы, чтобы Никас и их написал». Я, в принципе, не отказался. Я не знаю, как дальше пойдет. Придворный – это условное. Придворный – это такое, знаете, обязательно, и ты не можешь ничего сделать – шаг влево, шаг вправо. Но зато тебя не могут тронуть никто, если ты уже придворный.

Раньше, когда числились Шилов или еже с ними, их никто не трогал. Их нельзя было. Если они касались первых лиц, скажем, или хотя бы приближенных к первым лицам, о них нельзя было писать, о них нельзя было говорить, на них ставилось табу. Ну как вот сейчас, помните, кто-то сказал там про Владимира Владимировича: «А вот у вас что-то там не все так». Тут же газету закрыли. Поэтому, вот, извинились и закрыли.

Д.БОРИСОВ: Вы бы хотели, чтобы был у вас такой статус – и все, и табу? И закрывались бы интернет-сайты, которые пишут про вас?

Н.САФРОНОВ: Ну, вы знаете, сегодня, может быть, даже и да. Потому что столько бардака, столько безобразия, столько глупости. Оно не имеет отношения ко мне. Я люблю Россию, я патриот, я построил храм, я курирую 2 школы. Я недавно вернулся. Я не хвалюсь, но это вот так и есть. Я был сейчас в Сочи. Дети, огромное количество, приехали инвалиды, которые рисуют без рук – они родились так, зубами рисуют, ногами рисуют, понимаете? Вот девочка родилась, красавица, 10-летняя девочка родилась без руки. Я сказал, что я заплачу ей за протез, за все. И бабушку предупредил – мама у нее умерла – что вы только не подумайте ничего плохого, я хочу сделать этой девочке талантливой. Она рисует хорошо. Ну вот, это грустно.

Для меня это является очень важной частью – когда идет какая-то беда, я чувствую, что она касается и меня. И вот это у меня сегодня важно. И когда тебя начинают мутузить, пишут неправду или вызывают тебя на канал, ваш канал замечательный, где, там, человек Гордон, который сам меня потом пригласил. Был такой Батанов, замечательный человек, который сделал, спас канал Александр Сергеевич – его уже не стало. Но он тут же меня через неделю пригласил к себе на канал и начал: «А вы знаете, что у того же Гордона, там, фильм плохой? А вы знаете, что у него спектакль провальный? А вы знаете?» и так далее. И вот там получается все неправда.

Д.БОРИСОВ: А как же, если ударили по щеке, подставь другую?

Н.САФРОНОВ: Но зависит когда, понимаете? Если ударила тебя девочка или твоя жена, то подставь и третью щеку еще. (смеется) Я помню, у меня с девушкой был конфликт, а она крепкая такая. Я ее тряс как грушу, понимая, что если она сейчас замахнется, я отлечу. (смеется) Я говорю: «Ну что ты молчала, ничего не делала?» Она говорит: «Ну, ты же мой муж почти, поэтому я терпеливо отношусь к этому». Иногда женщины чувствуют, что нуждаются вот в этом подспорье, что ли, человеческом, мужском. Я редко это делаю, но иногда люди понимают, что должна быть какая-то резкость, которая дает им исправление, что ли, внутреннее. Вот.

Д.БОРИСОВ: Если говорить о заказах, об аукционах, вот, всегда было интересно, что чувствует художник, когда отдает новым владельцам свое творение? Есть какая-то горечь расставания?

Н.САФРОНОВ: Ну, я начинаю с ними дружить. Я убедился в одном – что когда ты даришь, тебе могут не позвонить и не сказать спасибо. Не все. Вот я сегодня давал интервью одной девушке для книги, рассуждение, почему наши одни, и почему западные другие. Что Билл Гейтс, типа, отдает половину своего состояния на медицину, а, вот, наши, как бы, не делают этого. Ну, наверное, тоже какие-то люди делают. Но все-таки я считаю, что это важно в какой среде ты жил, в какой среде ты воспитывался. Это тоже немаловажное. У них – они говорят: «Ну, они ж там приехали всякие бандиты, пираты». Но они все равно приехали из Европы. У нас большая земля, многонациональная, импульсивная, разношерстная с разными кровями, разными чувствами, желаниями и так далее. И она другая, у них другое. Вот они все равно, даже развиваясь в той среде пиратской, все равно создавали то, что им было свойственно – в конце концов разбогатев, они понимали, что нужны законы, они такие же как в Европе и так далее. У нас немножко это другое. Не помню, о чем мы говорили, но поезд идет.

Д.БОРИСОВ: О расставании, о расставании с картинами.

Н.САФРОНОВ: А, с картинами расставание. В какой-то момент бывает грустно. Я, например, раза 2 отдал картины, которые мне были очень дорогие. Но я думал «Ну, я еще сделаю». Конечно, я уже никогда больше не сделал – это была случайность, вот что-то пошло, что-то получилось. Но ты все равно думаешь, что она где-то живет своей жизнью. Картины же – они как дети, понимаете? Великовозрастные. Хочется детей оставить у себя, им уже по 40-50.

Я лежал в больнице боткинской – у меня лет 6 назад была авария на машине – и там привезли женщину с переломленным черепом. Сын ее 50-летний или 52-летний долбанул ее топором, потому что она не давала ему свою пенсию на выпивку. Понимаете? Вот тоже детей-то надо вовремя выпускать из дома, чтобы они сами состоялись.

Д.БОРИСОВ: Грустная история.

Н.САФРОНОВ: Да грустно, но это простая, как бы, банальная, бытовая история, которая так часто повторяется сегодня в России. Мне не понятно, когда показывают сюжет, там, шахтеры погибли, еще кто-то, а в это время какая-нибудь звезда выходит замуж, а в это время развелись какой-нибудь герой местного разлива. И вот он там, вот... И ты не понимаешь. Вот это трагедия тут рядом, а тут такая веселость, а тут выступает какой-нибудь комик наш, местного тоже розлива.

Д.БОРИСОВ: Но мир же тоже не однообразен, да? Если говорить только о трагедиях, будет какая-то черная картинка, или наоборот.

Н.САФРОНОВ: Исправление должно быть. Должно быть какое-то исправление, должен быть какой-то подход. Пути какие-то должны быть. И надо соизмерять, что есть ценное, что не ценное, понимаете? Что-то сортировать. И да, не повторять их. Чернобыль, говорят, по халатности произошел. Я смотрел какую-то передачу. Поставляли югославское оборудование, заранее знали, что оно бракованное. На авось. Вот, по-русски, все на авось – кто-то там перепутал, кто-то заснул, не тот рычаг нажал, по халатности. Хотя до этого за 8 лет в Америке произошло такое же ЧП. Но у них был купол сверху, цементный, там, или, не знаю, из какого-то... Ну, в общем, колокол закрытый был и все это не вышло в атмосферу. Мы не учли их опыт, мы спокойно оставили, и произошла эта трагедия – до сих пор рождаются вот эти несчастные люди, дети. Поэтому вот в чем проблема – не учитываем опыта. Если произошло какое-то ЧП, нужно тут же реагировать остро и менять ситуацию. Если сегодня мы имеем оружие уже старое, значит, его надо обновлять – так мир устроен.

Д.БОРИСОВ: Нужно ли ждать ЧП для этого? Или, все-таки...

Н.САФРОНОВ: Ну, оно их полно, ЧП – они каждый день происходят. Просто нужно уже этот опыт брать, истории нашей, которая произошла совсем недавно, давно. Вот оттуда надо брать опыт и не повторять его. Брать лучшее. Привлекать, скажем, к власти людей более цельных, более полезных или более состоявшихся. Например, у меня есть приятель, который мэр района Лондона. Он даже, может, английскую королеву через свой район не пустить, но он пускает, конечно. Но он состоялся, он заработал много денег, работая где-то за рубежом, не в Англии. Заработал, приехал, доказал, что он любит эту страну, Англию, и тогда любил ее, помогал, поддерживал. И его назначили мэром – он приносит дальше пользу. У нас такого нет. У нас одного убирают. Мне нравится такой анекдот. Если на биллбордах появились наглые свиные рожи, значит, скоро выборы. Понимаете? Вот, анекдот, к сожалению, но это почти так. Одни приходят жулики-депутаты, там, наемные каких-то олигархов люди, защищают их интересы. Это и ввоз ядерных отходов в Россию.

Я помню, был в Австрии, и я говорю послу: «А что там такое у посла в кабинете?» Он говорит: «А это австрийцы протестуют против ввоза ядерных отходов в Россию, в Сибирь». Я говорю: «Как?» - «Ну вот, они переживают за экологию вашей страны». Нашим все равно – какой-нибудь олигарх получает откатные несколько миллиардов, в это время нам закапывают это. А потом рождаются дети, а потом все это переходит и на Европу. И они беспокоятся уже даже за себя, не за них.

Д.БОРИСОВ: На грустной ноте нас выключают из эфира.

Н.САФРОНОВ: А давайте на веселой?

Д.БОРИСОВ: Вот, банальный вопрос.

Н.САФРОНОВ: Можно анекдот расскажу? Экологический анекдот, современный. То есть не экологический, вот сегодняшний. Сидит мужик такой, грустный мужик сидит и рюмочка перед ним. В этот момент проходит какой-то пассажир, хвать рюмку – выпивает и бежит дальше. Тот говорит: «Что за жизнь пошла? В мире – кризис, жена ушла, в квартире затопило, любовница бросила, тут еще идиот какой-то яд выпил». (все смеются)

Д.БОРИСОВ: Никас Сафронов, программа «Попутчики». Меня зовут Дмитрий Борисов. Спасибо большое, что составили мне компанию. А «Попутчики» в следующую субботу вновь будут тут.

Н.САФРОНОВ: Спасибо.