Андрей Ташков - Попутчики - 2014-01-26

Д.БОРИСОВ: 23. 05 в российской столице, вы слушаете радио “Эхо в Москвы” с вами Дмитрий Борисов, и Александр Плющев тоже здесь, и на ваших ушах и на ваших глазах на сайте “Эхо в Москвы” в интернете при помощи сетевизора происходит наше воссоединение.

А.ПЛЮЩЕВ: Добрый вечер.

Д.БОРИСОВ: Долго мы не виделись, и здесь будем в этот час не одни, Андрей Ташков вместе с нами заслуженный артист России, актер. Здравствуйте.

А.ТАШКОВ: Добрый вечер.

А.ПЛЮЩЕВ: Добрый вечер. На самом деле, мы тут вообще где–то полчаса, наверное, проговорили о массе интересных вещей ужасно хочется их, во–первых, повторить для эфира, вот, во-вторых, еще и о чем нибудь тоже новом таком, о том, что не затронули поговорить. +7 9859704545 - это номер для смс, твиттер @vyzvon. Давайте начнем с того, есть–ли сейчас фильмы в которых вы снимаетесь или в которых работаете как актер озвучания, потому что много работы такого плана у вас.

А.ТАШКОВ: Нет, сейчас на данный момент нет. Ну вообще можно так сказать, что для тех людей, которые профессионально этим занимаются, ну то есть в основном только этим занимаются, то я у них такой не частый гость. Для человека который занимается этим, ну так... озвучивает только себя, тогда у меня большой опыт, поэтому здесь как бы так, все в сравнении. Что мастер озвучания, в основном, ну я приглашен, но хотя опыт у меня действительно… Я озвучил достаточно много, но не могу сказать, что это базовая вещь. Вообще, первые десять лет, после окончания института мне звонили, но я озвучивал только себя, когда снимался. От озвучания категорически отказывался, потому что тогда у меня было такое мнение, что, дескать, ребята я учился, что-то пытался понять, какой–то есть определенный опыт. Вы там напортачили, а я буду спасать чужую работу? Счас! Я десять лет отказывался, а потом просто, уменьшилась значимость этого, уменьшился соревновательный момент, потому что внутри это дает колоссальное напряжение, более того всегда проиграешь, потому что будет вновь входящая молодежь с обаянием молодости, с дерзновениями и так далее. Поэтому лучше всегда соревноваться самим с собой. Ну вот, и значимость уменьшилась, более того, пошли годы такие 90-е, когда в общем и приработка было мало... Я уж не помню с какого момента я начал, озвучивать чужие роли, но в общем занялся и этим еще тоже.

Д.БОРИСОВ: Вы сейчас говорите немножко о другом, а именно об озвучании чужих ролей в российских фильмах, а дубляж в зарубежных фильмах, это же другое. Ведь это не спасение чей-то плохой работы, а наоборот попытка ее адаптации для российского зрителя.

А.ТАШКОВ: Да, в российских – то как раз, которые я озвучал, были хорошие картины, и хорошие артисты которых я озвучивал, и там просто стоял вопрос в основном из-за того, что человек уезжает на гастроли или слишком молод, больше времени потратит, а по актерским делам у меня претензий не было к тем ролям которые я озвучивал российских актеров. А зарубежные, ну, понимаете… Ведь раньше как было, процесс был более интересным, когда была пленка и работали кольцами, т.е. они берут кусок какой-то или сцену, закольцовывают ее, и она идет кольцом и ты пишешь. Во-первых, рядом с партнером. То есть, это, конечно, удлиняет процесс, но здесь происходит та самая невидимая энергетическая связка. Ну все равно, как если бы вы разговаривали по телефону, у вас там тоже есть энергетическая связка. Он чуть так сынтонировал: “И все-таки вы в зоопарк? Да, в зоопарк.”, а теперь вам отдельно текст, и вроде вы точно так же сынтонируете но вот этой вот невидимой, неуловимой связки, когда она вот, «вот оно, вот оно!»... Там ведь этого добивались. Вот здесь будет формально то же самое, вроде бы близко, вроде бы, если нет сравнения, и почти тоже самое, но разница есть. Да и еще перед этим же мы смотрели картину! То есть, сначала ты пробуешь свой голос, тебя вызывают, несколько человек вызывают, ты пробуешь, тебя утверждают и потом все, кто будет озвучивать приходят и смотрят картину. И ты видишь течение откуда началось, куда это ведет, как он развивает свой персонаж , можно ли что –то улучшить, или ты дотягиваешься до его уровня, что бы не ухудшить. Поэтому процесс был тогда более творческим. Сейчас приходишь и тебе в основном просто говорят “Ага, вот они украли деньги, это плохой ”. Который я из них? - «Вот-вот, там вот, стоит пятый», - “Ага, понял”. И у тебя здесь текст, и цифра по которой нужно начать и уже быстрее. Все это такое, не то что бы механическое, но по сравнению с кольцами, это конечно... Скорее, скорее, нужно быстрее все. Как бы задача такая.

Д.БОРИСОВ: И меньше людей этим занимаются, я так понимаю.

А.ТАШКОВ: По одному, да.

Д.БОРИСОВ: Я имею ввиду даже не актеров. Раньше были и режиссеры, укладчики. Огромная цепочка людей которые занимались каждым конкретным фильмом. Сейчас, я так понимаю хорошо если есть режиссер и есть текст. Уложен ли он? Тоже вопрос .

А.ТАШКОВ: Я думаю текст все же укладывают. Иначе с мимикой совсем будет мимо

А.ПЛЮЩЕВ: Озвучание другого человека, дубляж, и игра в фильме, актерство - это разные профессии или такие грани одной?

А.ТАШКОВ: Грани одной, только единственное что в озвучании, там… Ну для меня это все озвучание. Я не делю, дубляж там или ... Приходишь, стоишь и пытаешься как бы, чтобы твой голос лег на его губы и так далее. Здесь нужно утихомирить свою физику, и если сравнить актера с морской волной его действия, то здесь нужно играть верхушкой этой волны. Все должно отразиться в голосе. Нужно немножко замереть, потому что если ты подключишь сюда физику, со своим дыханием, т.е. будешь во создавать сцену полностью, непосредственно здесь ее играть, то соответственно у тебя пойдет свой режим, который может не совпасть. Один в один никогда не сделаешь. Поэтому здесь идет верхняя часть, верхушка, все должно выразиться через голос. Ну как бы такой нюанс. Есть еще нюансы. Допустим, для того что бы готовым - когда мы начинаем говорить, вот, что мы делаем сначала? Мы вдыхаем, потом открываем рот, и потом пошли связки. Соответственно для того что бы попасть и быть полностью готовым нужно уже начать выдыхать и открыть рот. Ну такой нюанс. Которому кстати не учат. Ис процессе воих самых первых работ на озвучании, я понял, что вот это боевая готовность. Да и ты сразу готов, и сразу пошел звук. Ну это такой профессиональный нюанс.

А.ПЛЮЩЕВ: Вначале вы сказали, что не так часто вам предлагают сейчас сниматься в кино. А как вы думаете почему? В чем проблема? Причина?

А.ТАШКОВ: Я пытаюсь себе внушить, во всяком случае, ну мне так и кажется, что как внутри себя ощущаешь так и будет. То есть, можно познавать мир и влиять на него не выходя из дома. А мне вот хотелось бы во всех этих сериалах сниматься? Не очень. Фрагментарно. То есть, постольку поскольку . Вот меня так и зовут.

А.ПЛЮЩЕВ: Т.е. Вы как бы и сами не особенно хотите.

А.ТАШКОВ: Я особо не рвусь.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, вот у вас, например, спрашивают “Вы очень разборчивы в ролях, которые вам предлагают. Не брезгуете ролями в телесериалах?” Но вот, судя по всему Андрей Ташков не очень-то хочет в них сниматься...

Д.БОРИСОВ: Вы сказали что фрагментарно хотели бы, вот в каких, например? Какие работы в которых вам не удалось поучаствовать, но вам бы хотелось там быть?

А.ТАШКОВ: Нет, я могу сказать иначе. Я могу сказать в каких гипотетически работах, какая структура была бы интересна. Мне бы была интересна структура исследования драмы человека. То есть, драматургия, исследование его души. Что такое как бы драматическое… Есть разные жанры. Ну допустим, есть детектив. Мы исследуем внешнюю форму, т.е. как побежал, как скрылся, как оказал сопротивление, догнали или нет. Если взяли, то каким образом. Каким образом уехали? И так далее, и каков финал. Драма предполагает исследование внутренних чувств которые естественно выражаются в поступках, т.е., когда человек стоит на перепутье. Ну допустим, когда это не просто коррумпированный милиционер, это данность. Это знак. А если у нас драма, то милиционер такой стоит на развилке выбора, т.е. меня заставляют, а я не хочу. Я хочу это, но не могу. И вот он начинает внутри выбирать. И он в неудобном положении. Чем-то жертвует. Жертвует своей совестью. Выбирает любовь это или страсть? Вот тогда у нас происходит сюжетная история. И у нас должно быть начало, то есть - причина и следствие. Искусство, оно ведь по большому счету учит - попадешь в такую ситуацию, кончиться вот этим. И тогда оно должно совпадать, естественно с законами вселенскими. Об этом говорят заповеди. Т.е. искусство - это передача опыта посредством художественных образов. Когда мы сжимаем пространство, время, чувства в образ и соединяем причину и следствие, которые становятся видны. Вот как бы структура драматического искусства. Вот в таком мне бы было интересно участвовать.

А.ПЛЮЩЕВ: Чем вы зарабатываете на жизнь когда нет долго предложений?

А.ТАШКОВ: Растягиваю, то что получил.

А.ПЛЮЩЕВ: Получается?

А.ТАШКОВ: Я пытаюсь не бояться будущего. Если раньше я переживал, а вдруг, кошмар, еслси кончится, из театра выгонят, катастрофа, погибну и так далее, сейчас я принимаю все со спокойной душой. Что есть, то есть. Спокоен

А.ПЛЮЩЕВ. Неужели сейчас в нашем кинематографе, который, судя по всему который не так плохо себя чувствует как раньше во всяком случае, не находиться не чего интересного для вас?

А.ТАШКОВ: Мне предлагают милиционеров. Только милиционеров которые, вот, как раз такие, простые, коррумпированных милиционеров.

А.ПЛЮЩЕВ: А их, я так чувствую, вы уже обысследовались… Его состояний души, метаний…

А.ТАШКОВ: А там нет состояний души. Там есть по факту просто, и все. Это же не драматическая история в основном, это поверхностное.

А.ПЛЮЩЕВ: Не все сразу включились к нам в эфир. А. Ташков, заслуженный артист России, актер. Сегодня гостях на радио “Эхо Москвы”. В программе “Попутчики".

А.ПЛЮЩЕВ: Тут много пишут о фильмах которые смотрели с вами. Ну, например, вот: “Мой любимый «Подросток», привет из Кельна”.

А.ТАШКОВ: Спасибо.

А.ПЛЮЩЕВ:.: Тут у нас до эфира вышла отличная дискуссия, я бы даже назвал ее лекция. Про слово «озвучивание» или «озвучание». О, Дим, ты же у нас дипломированный филолог!

Д.БОРИСОВ: Да. Я даже ведь сразу ответил на твой вопрос.

А.ПЛЮЩЕВ: Но у Андрея Ташкова интересный взгляд на этимологию этого слова, я бы так сказал. Мы разговорились, как правильно.

А.ТАШКОВ: Ну я, конечно, не филолог, но, я вынужден был во-первых, принять то, как произносит это большинство, когда занялся озвучанием. Потому что все говорили «озвучание», озвучание». Потом вдруг до меня дошла информация, буквально недавно, что есть другая точка зрения, что правильно «озвучивание», что для меня непривычно на слух, но логику в этом я вижу. Потому что от слова «звук». Но есть, конечно, менее убедительная логика, но есть и другое слово «звучание». И здесь добавлена одна буква. Да, это редкое употребление этого слова, да и без него не употребишь... Ну, там, не знаю, звучание струн... Пока больше ничего не рождается. Но, я считаю, что вполне допустимо «озвучание». Но если уж быть чуть более дотошным и русскому языку, то тогда возникает колоссальное количество вопросов. Скажем, в советским времена, в фильмах бесконечно, вот я прямо вижу эту картину – стоит учительница перед доской, класс, и она пишет: «мы не рабы, рабы не мы». Из картины в картину, и класс дружно из картины в картину это повторяет. Ну хотя бы сейчас, поправить уже можно! Если уже возник вопрос озвучивания, что рабы «нЕмы»! Это ведь вообще-то важно для понимания! И рождает смысл, а не тавтологию. И если уж говорить тогда о словах, «кофе», например. Как это кофе – он? Как это может быть? «Окно» – он, - бред! Откуда это пошло? Потому что «кофий», «опий», - это он, а потом неграмотный человек, который переписывал, рождает новое правило, как исключение. Тогда давайте уже вернем кофий – он, но кофе – это явно оно! В принципе язык составляли люди, когда он рождался, на заре его, это были люди, который ощущали законы вселенной и их понимали. И вообще русский язык строился на трех позициях, на трех уровнях, как и человек. Это верхний слой, часть буквы – навь, средняя – явь, и нижняя – правь. То есть, как у человека. Верхняя часть – душа, непроявленная часть, средняя часть – сознание и материальная часть внизу. Соответственно, как мы пишем? Слева направо. Это закон времени. Причинно-следственная связь, прошлое рождает будущее. Слева направо. Есть язык, который пишется наоборот – справа налево. То есть причинно-следственная связь находится в будущем. К нам приходит энергия, информация времени, которая несет с собой информацию и событие, которые меняют нас, предоставляют нам событийный ряд, который нужен для будущего. То есть из будущего идет информация. И есть срединный вариант, когда пишется сверху вниз, когда мы соединяем здесь и сейчас, одновременно и прошлое, и будущее и в настоящем как бы правим прошлое и рождаем будущее. Или, скажем, по поводу, опять таки, близлежащих вещей. Когда включаешь телевизор, вот что это за слова такие: «Хочу сказать спасибо, и говорю мерси», - это как? Это даже не противопоставление! Или –«с замиранием сердца, с учащением пульса», - это как?

А.ПЛЮЩЕВ: Смешно, не слышал такого

А.ТАШКОВ: Или, допустим, одновремЕнно или одноврЕменно?. Прекрасно помню, прихожу из школы, готовлю себе обед и все время включаю радио. И там вопрос, как правильно говорить. И говорят «одновремЕнно». Я думаю, как хорошо, я правильно употребляю. Проходит время, опять вопрос, попадаю, видимо на эту же передачу и оказывается, что можно и так и так говорить! Я опять вроде попадаю в правильную зону. Но потом проходит время и оказывается, что только «одноврЕменно». По логике, конечно, от слова «время», можно принять. Приму. Хотя, всю жизнь вроде как говорили по другому, ну... раз большинство решило так... Здесь все-таки хоть логика есть. Так что по поводу озвучания или озвучивания не столь принципиально. Или вот, скажем, коверкание языка... Когда ставятся другие ударения. Скажем, моряки, для большего мужества и жаргонизма, мы едем не в МУрманск, а в МурмАнск, у нас не кОмпас, а компАс, борьба будет происходить не в партере, это у вас в театре партер, а у нас пАртер. Моряки они и так мужественны, поэтому переставлять ударения... Сомнительно, что это добавит им мужской силы... Мышц внутренних и внешних.

А.ПЛЮЩЕВ: Справедливости ради, не одни моряки этим грешат... ДОбыча нефтИ и проч.

А.ТАШКОВ: Да, да, я просто...

Д.БОРИСОВ: А уж сколько возбУжденных дел...

А.ТАШКОВ: Да, да.

А.ПЛЮЩЕВ: Я этот рассказ попросил повторить не только, собственно, из-за его интересности, сколько для следующего вопроса. А вот все эти истории про энергетику языка, про три уровня и прочее, это, видимо, входит в ваши интересы? Насколько глубоко?

А.ТАШКОВ: Не очень глубоко. Я просто взял книгу, посвященную языку, я просто ходил вот в «Путь к себе», взял, смотрю, интересно. Но, когда я стал знакомиться и там пошли всякие вещи, что это энергетическое и т.п, я понял, что здесь если плотно заниматься этим, то просто это не один год и идет уже на уровне диссертации. Такие знания... Я понял, что я просто взял поверхностную часть, чтобы ощутить единство всех законов и в языке тоже. Выйти на чувственный ряд. А дальше я просто не пошел, потому что я понял, что завязну. Очень много информации на эту тему.

А.ПЛЮЩЕВ: Вас много благодарят за разные роли. Один из наших радиослушателей, Анатолий, весьма простодушно, но, тем не менее, искренне написал: «С ума сойти, человек в 60 фильмах снялся, а я ни одного не смотрел! Но, послушав, захотелось посмотреть. Что посоветуете?». Я больше, чем уверен, что Анатолий наверняка смотрел, просто не очень понимает...

А.ТАШКОВ: Что посоветую? «Беспредел», «Три женщины Достоевского», «Сыщик» - настроения не испортит, это точно. Легкая картина, воздушная такая.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну да, «Сыщик» то известный фильм очень, я имею в виду из того, что наверняка смотрел...

А.ТАШКОВ: Ну да, я выбираю просто... Ну для начала три эти можно посмотреть.

А.ПЛЮЩЕВ: А это вы назвали сейчас три картины, в которых вам самому было интересно сниматься, или для зрителя? Или это одно и то же?

А.ТАШКОВ: Нет, я просто взял его точку зрения, что ничего не видел и, чтобы явно человек включил и досмотрел до конца, то вот с этими картинами это произойдет.

А.ПЛЮЩЕВ: А если говорить о том, что вам было наиболее интересно?

А.ТАШКОВ: Наиболее интересно, как ни странно... Это такой вопрос... Я его анализировал. Когда у артистов спрашивают, что вам нравится из своих работ. И, как правило, идет ответ, совершенно не соответствующий срединной точке зрения. Потому что артист, как правило, называет те работы, в которых он себе сам нравится. Допустим, он не дотягивает по каким-то мужским качествам, и его используют все время в легких ролях, а здесь ему кажется, что он какую-то тяжесть, какое-то мужское начало показал, какую-то агрессию. И он сам себе нравится. А на самом деле, ему это может не идти совершенно. Он наоборот, как раз лучше там, где его используют, это его. Но ему кажется, что противоположность. И он называет ее. Вот это один из принципов названия работы, которая ему кажется значимой. И второй принцип – это когда человек, несоразмеримо больше вложил в работу сил, чем она стоила. Допустим, «Сашка» - хорошая работа, про войну, но по энергозатратам все это можно было сделать гораздо меньше, чем я туда тратил. Я приходил, всерьез ползал в военной форме, чтобы она пришла в негодность, как тяжело оказалось, я не ожидал, что ползти это такой физический труд, такая нагрузка. Я бегал с автоматом, по лесу, ну потому что еще скучно было, на самом деле, пока они там все подготовят к съемке, свет выставят... Бегал по лесу и пулял из этого автомата, а потом подходил к гримерше и спрашивал – чем вы меня гримируете, она говорит – французская пудра. А по советским временам... Как? На меня, здесь, французская пудра?! - Да, шучу я, сказала она дня через три. Я просто беру пыль с дороги, разминаю, ваткой... Я говорю – тогда я сам буду делать. И когда я был весь в поту, когда с меня в телогрейке этой лилось, потому что жарко, лето, я брал эту пыль, подбрасывал и она естественным образом по лицу ложилась...

Д.БОРИСОВ: А она точно не подшутила над вами?

А.ТАШКОВ: Нет, нет, это чувствуется, пошутила именно с французской пудрой. И вот эти внутренние затраты... Я там так одичал за три месяца, что когда оказался в цивилизации, меня отправляли назад, через Ленинград, я оказался в аэропорту.... И я так отвык, люди ходят, самолеты... Одичал. Более того, там такие условия были, не помыться, приезжаешь – все закрыто, только в ресторане, а он уже тоже закрывается... Я скидывал эту телогрейку и уже чуть ли не в обмотках... Ну там пускали, садился за стол, заказывал себе ужин. Как-то все это было, я это воспринимал довольно тяжело, брал на себя всю эту ситуацию. Можно было чуть дистанцироваться, чуть легче, а результат был бы практически тот же самый.

Д.БОРИСОВ: Это 80-е?

А.ТАШКОВ: 81 год. И вот актеры часто выбирают те роли, в которых либо они себе нравятся, либо неправомерное количество сил было вложено, больше, чем того стоило. Поэтому... Что мне именно нравится... Вообще я достаточно скептически отношусь, требовательно и даю такую дистанцию. Потому что большое бросание в роль... Это опасная зона. Можно чего-то не увидеть, ошибиться. Кстати, вот, где я хотел сниматься – так это в «Беспределе». Потому что опять таки – ложная мотивация совершенно. Мне казалось, что тема зоны, это какая-то мужественность, какой-то силовой момент, когда весь протест, который во мне жил, естественно, против социума, советского, в котором я жил... И это какая-то свобода, какие-то их песни. И когда непосредственно я столкнулся на съемках, мы снимали в зоне строгого режима, с этой атмосферой... После этого пафос прошел. Больше я это играть не хочу. Но при этом, желание было сняться именно в этой картине и оно было осуществлено.

А.ПЛЮЩЕВ: У нас, понимаешь, не только второй подряд эфир с известным и интересным актером, но и второй подряд эфир с известным и интересным актером, который в основном играет бандитов.

А.ТАШКОВ: Кто, я? Ну подожди, а юристы...

А.ПЛЮЩЕВ: Вот, кстати, про юристов. Тут вы посоветовали фильмы и сразу наши радиослушатели, у них же свой взгляд, и они начали советовать свои. И лидирую два. Которые вы не назвали. Причем мужики все называют «Адвоката», а женщины - «Подростка»

Д.БОРИСОВ: А откуда ноги-то растут, почему приглашают теперь играть милиционеров?

А.ТАШКОВ: Потому что всем так предлагают. Либо милиционер, либо бандит. В основном же это.

А.ПЛЮЩЕВ: Спрашивают вас о родителях – известная фамилии больше помогала или мешала вашей карьере? – спрашивает Дмитрий, наш постоянный слушатель.

А.ТАШКОВ: Ну это же вопрос ко всем, у кого родители из этой области и достаточно известны. Я никак это не ощущал. Единственное что, внутри мне это действительно помогало. Потому что если бы отец меня не подготовил, а я был крайне зажатым человеком, то есть в детстве я был экстраверт, то есть наружу, а потом все зажимался и зажимался, и к концу 10 класса, был человек в футляре. На моем лице не отражалось ничего, все внутри, я боялся показать слабость... Это просто маска. В таком состоянии поступать невозможно. Естественно, он меня готовил, разминал, потихоньку, раз в неделю мы занимались. Хотя само поступление было тоже достаточно экстравагантным... Он мне только показал, где находится МХАТ, потому что я не ездил в город никуда, я ходил только школа – дом, школа-дом, я не знал, где все это находится.

А.ПЛЮЩЕВ: А давайте на шаг назад, вы понимаете почему вы были таким ребенком?

А.ТАШКОВ: Конечно.

А.ПЛЮЩЕВ: Почему?

А.ТАШКОВ: Ну, во-первых, как только я столкнулся с социумом, а столкнулся я с ним в детском саду, как только туда попадаешь... А это раздраженные взрослые. Я понимаю, что им мало платят, что они, наверное рассчитывали на другую работу, что между прочим, вообще война не так давно была. У них богатая биография, а до войны еще другая была, возможно, в смысле посадки и так далее. Поэтому какое может быть настроение, когда нас много? То есть они гневные, раздраженные, крикливые, строем все, деление на долгоедов и быстроедов... Быстроеды, которые быстрое едят и их берут на прогулки, на купание... Когда за твоим столом вырывает прямо на стол... Ну ты должен приспосабливаться, потому что если не доешь, то ты попадаешь в другую касту. И тогда ты отодвигаешь и через силу, преодолевая этот запах, и что там нянечка убирает... То есть, это такой прессинг, когда ты зажимаешься. Ну что это за атмосфера, если я там познакомился только с одним человеком, а второго я с трудом вспомнил, а остальных я не знаю. Общение даже под прессом. Потому что смеяться не очень даже надо, громко говорить... То есть, это такой маленький лагерь. А потом дальше попадание в специализированную школу, где директриса такая, что в порядке вещей, когда бежишь после третьего, например, урока, в районе двенадцати часов, там где-то, на перекус, это называлось. Завтраки. И все бугт, чтобы получить свой сырок и булочку с кефиром. А на первом этаже, там же рядом со столовой, лежит на кушетке мать кого-то из учеников, потому что ей плохо с сердцем после разговора с директрисой. И ее там откачивают. И это обычное явление. Они прессуют, запугивают будущим, говорят, что это ваши лучшие годы, потом будете их вспоминать еще. И я вот с этого момента, как только услышал эту фразу про лучшие годы, подумал – ого, вот в этой форме мышиной, прилипающей к стулу, у меня локти не проходили 10 лет, у меня кожа была серого цвета, как на коленках... Я думал, что это навсегда. Лет через мозоли эти на локтях прошли... И я подумал, когда эту фразу про лучшие годы услышал, я подумал, нет, я буду запоминать так, как было. Ровно то, что было и как я себя в этот момент ощущаю. Ну и дома, Евгений Иванович тоже был достаточно нервным, я тоже понимаю почему... Репрессированный отец его, он на войну не попал, но попала его сестра. А он мужские нормы выполнял в селе, две нормы. Потом приехал поступать в город, который был совершенно непохож на такое, более мягкое общение, деревенское... Здесь другие законы. Здесь трудно пробиться. Он ночами пишет сценарии, в этой коммунальной квартире... Естественно он в этом взведенном состоянии. И когда у меня что-то не получается, а он отличник, с золотой медалью, и мать тоже, и сразу – что сын, тупой что ли? Это с рычанием мне объяснялось и я это ощущал со всех сторон. Меня прессовали. Поэтому говорить о каком-то актерском проявлении и поступлении без подготовки, без его помощи было просто неправомерно и невозможно и он потихоньку стал меня раскрепощать. И, кстати сказать, когда я пришел поступать в МХАТ, то я проделал там такой же трюк, как и дома. Сначала я читал только отцу стихи, басню, прозу, а потом, чтобы ощутить все-таки комиссию, отец позвал свою сестру, а она – учительница по русскому языку, достаточно строгая. И она меня в таком качестве не видела, я перед не тоже закрывался. Я свободен был только с каким-то количеством своих знакомых. А надо показывать чувства, которые я всегда скрывал, а это крайне неудобно. Ты попадаешь в такую крайне неустойчивую зону, зону беззащитности, ты должен проявлять какие-то качества и быть беззащитен, раним. И вот я испугался. Не знал, что делать, а мне уже читать надо перед ней. И тогда я вспомнил вот эти вот картины, которые тогда были очень популярны, про карате. Мне очень нравилось, как они кричат, разбивают стены, кирпичи... И я с этим криком, чтобы как-то раскрепоститься, на эту тетю Марусю, вот такой вот, как каратисты – «А-а». И давай читать. А я человек больной, я злой человек, - у меня текст, - я думаю, что у меня болит печень, впрочем, я ни шиша не смыслю в болезнях и не знаю, наверное, что у меня болит и не лечусь, и никогда не лечился... Это Достоевский. «Записки из подполья». Ну вот, пока она приходила в себя, я уже начал и вроде как бы пошло. И вот, когда меня позвали на прослушивание во МХАТе, в десятке, я все думал, хоть бы позвали пятым или седьмым, чтобы я хоть как-то успокоился, потому что у меня внутри все клокотало, тряслось... А они как раз посмотрели, к вопросу о фамилиях, они знали кто такой Ташков, режиссер, а это значит сын, ну и давай первым. Потому что им как-то тоже повеселее. Они уже не первую десятку слушают... Как не посмотреть, а что из себя представляет сын? В общем, я выхожу, они между собой так, на меня не смотрят, перешептываются и я понимаю, что они мне дают возможность сосредоточится. А какое там... Все ж клокочет, я думаю, что сейчас увидят, что у меня ноги трясутся... И тут я вспоминаю, что сделал дома с тетей Марусей. И я еще раз это дело все повторил. С этим криком во всю глотку. Они вздрогнули, человека три эта комиссия, и Радомысленский, сын. Я пытаюсь объяснить, а он уже кричит «Вон из аудитории, хулиган! В Школе-студии МХАТ, что вы себе позволяете!». Я пытаюсь объяснить, что пытался преодолеть психологический барьер, хотел бы... Ну дальше я дождался когда вся десятка выйдет, просто чтобы извиниться, потому что я понял, что в этот институт я не поступлю. А он, видимо, все это время думал, и видимо до него фраза про психологический барьер дошла. И по моему поведению было видно, что я не хулиганил, а это было что-то другое. И он видимо сообразил, что я не хулиган. В общем, из десятки он никого не взял, выходит и видит меня. В стал просить прощения, опять про барьер, и он меня так по-отечески берет и начинает успокаивать, а от этого я еще больше в ужас пришел, чуть не зарыдал.

А.ПЛЮЩЕВ: А как все-таки поступили то?

А.ТАШКОВ: Я поступал одновременно в Щукинское и во МХАТ, и везде я шел вроде вровень, но в Щукинском я должен был вроде на второй тур пойти, и все-таки мы решили в Щуку. Короче говоря, я пришел во МХАТ опять извиняться, что не дальше не пойду и решил в Щуку. Придумал историю, что отец уехал, а документы у него в столе, ключ не знаю где, в общем... Хотел быть хорошим и интеллигентным человеком. А там мне сказали – ну что же ты, приходи на конкурс. Ну и я решил, что там еще не понятно что, а тут уже на конкурс... А это уже практически поступление. Ну и я пошел во МХАТ. А после первого курса я поступал заново, но к тому же Бурову, и без потери курса он меня взял на второй курс.

А.ПЛЮЩЕВ: А само по себе решение стать актером, при таких исходных данных, оно от кого исходило, от вас или от отца?

А.ТАШКОВ: Оно исходило от безысходности. Методом исключения, в связи с тем, что ни по одному из предметов я хорошо не учился, ни один мне был не интересен... Ну, конечно, мы всегда ищем виноватых, кроме себя...

Д.БОРИСОВ: Ну фон у вас все-таки жизненный был непростой...

А.ТАШКОВ: Да, ерунда! У других, послушаешь, еще в десять раз хуже. Просто, когда заинтересовываются? Когда человек, который преподает, ему самому это интересно. Когда он любит тех, кому он преподает, а не когда это все для галочки и основная задача – просчитать, когда тебя спросят и именно в этот момент выучить этот параграф. Когда знания систематизированы. Если они не системны – вы будете учить по параграфам и у вас не будет системы, все будет фрагментарно. Что мне понравилось в учительнице литературы? - в 10 классе, мне понравилось, что учительница литературы, позволила писать честно. Мы тогда писали рецензии. И была такая форма, что я пышу мысль, и подкрепляю ее цитатой. И я писал на Блока, «Двенадцать». Я вижу по стихотворению, что оно антиреволюционно, что это какая-то агитка на самом деле. Жуть по атмосфере... «Ветер, ветер, на всем белом свете...». Кошмар. И я начал писать это все и приводить цитаты, и она поставил мне пятерку. Единственное, что она спросила, но я потом правда ответил – она спросила, а как же «В белом венчике из роз впереди Иисус Христос»? Как же вы это объясните. Вот я тогда не смог, а сейчас уже могу. Там все время стреляют они, идут по улицам в этой жути, единственный в кого осталось выстрелить – это в Иисуса Христа. Но он в белом венчике из роз, он невредим. Это одна из версий. Вторая – подзабыл... Вылетело из головы. Потому что полувариант будет не убедительно. Ну вот, она поставила пятерку и я стал дальше писать про Маяковского... Но это уже было на излете, вторая половина 10 класса. И вот это было единственное, что меня заинтересовало, что можно было высказать свою точку зрения. А так... По всем предметам 3-4

А.ПЛЮЩЕВ: Судя по тому, что вам нравилось высказывать мнение о литературных произведениях – читали вы с удовольствием.

А.ТАШКОВ: Нет. Я читал с удовольствием детские и полудетские произведения. Таких авторов, как Джек Лондон. Всего. Я понимал, что это большая значимость. Пятый класс, я прочитал всего! Всего Конан Дойля, Майн Рида. И так и сказал своему другу, а он был на год младше меня, - знаешь, я наконец почувствовал себя взрослым. Нужно для этого прочитать всего Майн Рида, всего Конан Дойля, всего Джека Лондона, и закончить пятый класс. И прошел год, он прочитал все, закончил пятый класс, мы встречаемся, он говорит – знаешь, я прочитал все, закончил пятый класс, но я не почувствовал себя взрослым. Я не нашелся, что ему ответить. Тогда он решил стать актером, а в этот момент, кстати, мы хотели быть писателями, не написав ни одной строчки, мы искали свободную от социума профессию. Чтобы не зависеть, вот это была мотивация – не зависеть от социума. Ну и когда он оъявил, я методом исключения понял, что больше то никуда. Еиднственное, что тут хоть что-то будет известно. И, кстати, вот к вопросу о том, помогало или нет, что родители из этой области, важно когда помогало – когда ты встаешь на развилку и не понимаешь как правильно, куда идти. И вот с этим, ты можешь обратиться к профессионалу. И тогда ты экономишь колоссальное количество времени и сил, и не идешь в зону эмоционального заблуждения, потому что если ты идешь туда, то ты начинаешь накручивать ошибки. Идти в силовые пристройки, это очень удобно. Пристройка сверху, ко всему. И ты тогда не меняешься внутренне, ты становишься вне оценок. Оценка – это только слабость, когда ты в зоне беззащитности, а это самое интересное.

А.ПЛЮЩЕВ: Поясните, пожалуйста, что такое силовая пристройка?

А.ТАШКОВ: У нас есть три пристройки, в принципе. Сверху, снизу, срединная.

Д.БОРИСОВ: Как у языка.

А.ТАШКОВ: Да. Вот срединная – когда мы на равных, вы можете быть директор, я знаю что вы из себя представляете, но я не пресмыкаюсь перед вами. Потому что я знаю, что на высоком уровне мы едины. Я вас очень уважаю, и люблю даже. Там где наше высокое единство. И поэтому мы душевно здесь разговариваем на равных, но по статусу у нас разные позиции. Если я в пристройке снизу, я это долго анализировал, само собой с подсказками, но это на самом деле замаскированная пристройка сверху. Потому что когда человек не может пристроиться... Он привык либо снизу, либо сверху. Середина сложна. Это надо понять и ощутить. Так вот, сверху это удобно, большой статус, большая физическая сила и пр. Много денег, я управляю ситуацией, внутренне – это пристройка сверху. Я над вами. Включите телевизор – сплошь и рядом пристройка сверху. Либо снизу. Так вот, она не предполагает оценок, она предполагает переход только в противоположность. То есть, когда он понимает, что кто-то сильнее и начинает пресмыкаться. В противоположность. Интересно и правильно существовать и в жизни, и в профессии в срединной зоне. Но вы как актер там должны быть, а персонаж можно бросать туда сюда.

Д.БОРИСОВ: Какой вы помните вашу маму?

А.ТАШКОВ: Во-первых, у меня не было сравнения, это просто данность. Мама и есть мама. Она рассказывала мне сказки, самостоятельно придуманные. И я понимал, что сама придумывает. Но я не знал как у остальных. Я не ожидал, потом, со временем я понял, что это были хорошие придумки, интересные. Там была какая-то сказка у нее про бедную женщину, которая часто жарила лук, выращивала его... В общем, когда она умерла, никто не пришел к ней на похороны. Зато теперь, когда мы все режем лук, то мы плачем и невольно вспоминаем эту старушку. Но это было рассказанно с поворотами, развитием... Я выдал только структуру сейчас. Помню, что идем по улице, а она вдруг начинает петь. Ей нравиться, но так громковато. А мне не нравится, я уже тогда, видимо начал зажиматься. А она говорит – почему? А я ей привел цитату уже взрослых: Не делай этого! – Почему? – А если все так будут делать?. И я ей как аргумент сказал – А если все запоют? Она засмеялась, ей показалось, что это фраза моя. А в основном, она часто лежала в больнице, я тоже не понимал, чем болеет, что такое, мы с отцом ее посещали...

Д.БОРИСОВ: Когда она покончила с собой вам рассказали?

А.ТАШКОВ: Да, отец рассказал. Большие события мы воспринмиаем с оттяжкой. Это я тоже потом размышлял. Ну, допустим, вы сидите в студии, или в кабинете, один и вот теперь – масштабное событие, война, например. Что вы будете делать? Вам нужен зритель, чтобы произошла оценка. Машстабность сразу не доходит, вам надо ее накрутить, обсудить. Но это еще поверхностная ваша оценка, глубинная она произойдет только тогда, когда пройдет время. Когда чувства придут. Поэтому, оценки мощные, обычно на маленькие события, на укол, оскорбление, вот это «Да, закрой ты эту форточку, наконец!». Оценка масштабных событий происходит позже... Поэтому это произошло где-то через полгода.

Д.БОРИСОВ: Вам было 13?

А.ТАШКОВ: Да. Потом уже появилась тетя Валя, и я услышал как они на кухне целуются... Тут вдруг непроизвольные рыдания, я позвал отца, или он услышал, уже не помню, а у меня дрожь... Что это такое? У тебя так было? Он говорит – было, было, усопокойся, все пройдет. Ну вот, потихоньку, полегоньку...

Д.БОРИСОВ: А фильм когда показывали «Приходите завтра» с ней в главной роли, вы смотрели его или переключали?

А.ТАШКОВ: Смотрел

Д.БОРИСОВ: Ее образ там похож на тот, который у вас в голове?

А.ТАШКОВ: Да нет. Образ, я ведь говорю, это сжатая структура. Если я назначу вас играть вас самого? Вот это будет самое неубедительное. Потому что вы начнете фильтровать и делать себя таким, каким вы себе кажетесь, и какой вы себе нравитесь. А для того, чтобы создать образ – это уже будет не совсем правда, это будет художественная правда. Нам нужно будет найти именно ваши изломы. Только они интересны для образа. Тогда, когда вы были слабым. И из этих изломов все собираем. Они не совсем будут соответствовать вам, но зато переходы будут ваши. При сжатии, пространства, времени и чувств у нас получится немножко другой образ, но он будет художественным. А если мы вас начнем документально снимать, документальная съемка – не является художественным Разговор должен быть сжат до уровня самого главноего. До уровня поворотов и персонажей внутри.

А.ПЛЮЩЕВ: Ирина у вас спрашивает, вы так интересно говорите, вы случайно не пишете, где вам почитать?

А.ТАШКОВ: Нет, я не пишу

Д.БОРИСОВ: И компьютером не пользуюсь...

А.ТАШКОВ: И компьютером не пользуюсь...

А.ПЛЮЩЕВ: С компьютером классная история...

Д.БОРИСОВ: Тот самый случай, когда мы вообще не поговорили ни о чем, я тут себе что-то напланировал...

А.ПЛЮЩЕВ: Андрей, приходите к нам еще

А.ТАШКОВ: Хорошо!