Личный приём - 2020-01-13
И. Воробьева
―
21 час и 4 минуты в Москве, 23:04 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Эта программа, как всегда, выходит на две студии, на два города. В студии «Эха Москвы» в Москве – Ирина Воробьева, в студии «Эха Екатеринбурга», как вы догадались, в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Здравствуйте!
И. Воробьева
―
Прекрасно слышно. Надеюсь, ты тоже слышишь меня хорошо.
Е. Ройзман
―
Конечно.
И. Воробьева
―
Да. Ну, прекрасно. Знаешь, если честно, я хотела начать совершенно с другого. Но если мы сейчас не проанонсируем, то нас с тобой побьют. Поэтому, что называется, записывайте, запоминайте. И, вообще-то, на самом деле, в описании к нашей программе на канале «Эхо Москвы» прямо внизу под видео вы можете найти ссылку на билеты. Билеты куда? На 23 января «Дилетантские чтения» в Ельцин Центре. Как вы догадываетесь, это будет в Екатеринбурге. Илья Новиков выступит на «Дилетантских чтениях» с лекцией на тему инквизиции. Мероприятие проведет главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» в Екатеринбурге Максим Путинцев. Вот в 19:30 23-го января.
Е. Ройзман
―
Ну, во-первых, это интересно тем, что Илья Новиков – это известный очень адвокат международного уровня. И инквизиция сама по себе как явление заслуживает всяческого внимания. При этом надо понимать, что в России инквизиция существовала точно так же. Ну, в 19-м веке инквизиция еще существовала. Здесь был страшный секретный совещательный комитет по делам раскольников, который обладал невероятными полномочиями. Ну а что творилось там при Петре I, до Екатерины – это просто страшно. Поэтому интересно, как они построят по инквизиции. Инквизиция – такое явление очень серьезное. И я думаю, что вот сейчас самое время послушать лекцию на эту тему.
И. Воробьева
―
Согласна. Итак, 23-го января в Екатеринбурге в 19:30 в Ельцин Центре ссылка в описании этого видео, как говорится. Вот прямо на канале «Эхо Москвы» вы можете найти ссылку на билеты. В общем, я надеюсь, что вы все запомнили. И тоже, вот обычно начинаем с новостей. И у меня есть серьезные политические вопросы. Но, честно признаться, пока мы готовились к выходу в эфир, в новостях на «Эхе» была шикарная история о том, как волонтерам пришлось организовать горячую линию по спасению грызунов, потому что люди дарили друг другу живую крысу на Новый год, потому что год крысы.А сейчас выяснилось, что эти крысы никому не нужны. Их начали выбрасывать на улицу. Слушайте, если честно, ну правда, ну вот куда дальше уже абсурд может зайти? Люди выбрасывают просто любое существо живое, вообще не задумываясь о том, к чему это может привести.
Е. Ройзман
―
Ну, скажем так, во-первых, вполне возможно, что кто-то не просил, чтоб ему подарили живую крысу. И вот на тебе – кому-то приносят, люди не знают, что с этим делать, не все любят и все, что отсюда следует. Ну, конечно, не очень красиво, когда человек, царь природы, владыка Вселенной, вдруг так с меньшими братьями поступает. Ну слушай, тут людей на улицу выкидывают сплошь и рядом.
И. Воробьева
―
Ну, знаешь, если честно, сравнивая животных и людей, мне больше жалко животных всегда.
Е. Ройзман
―
Слушай, еще раз повторю очень серьезную историю, которая со мной произошла. В свое время Александр Осовцов, известный очень человек, политик, который себя за заложников отдавал в свое время в Будённовске, он мне говорит: «Ну, я знаю, что ты занимаешься спасением наркоманов, что у тебя получается. Но я здесь тебя не буду поддерживать, потому что я считаю, что надо спасать животных». Я говорю: «А почему? Ну это же люди». А он говорит: «Понимаешь, в проблемах людей кроме людей никто не виноват. А в проблемах животных животные не виноваты, в проблемах животных виноваты люди».
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
И мне было нечего ему возразить.
И. Воробьева
―
Я с ним согласна, если честно. Ну, давайте про людей поговорим. Я напомню, что в программе «Личный прием» мы обсуждаем с Евгением Ройзманом как новости, так и истории с личного приема. В этом году уже был, да, в прошедшую пятницу прием?
Е. Ройзман
―
Ну, слушай, прием был. Прием серьезный был. Знаешь, из последних новостей очень много крутится вокруг Ирана.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Очень много крутится вокруг Ирана. Я, на самом деле, не до конца понимаю, на чем строится наша любовь и дружба с Ираном. Вернее, понимаю, но озвучивать не хочу. Но, ты знаешь, интересная история. Про самолет тоже все понятно. Другое дело, что когда говорят: «Сбили случайно», случайно – это если задницей сел на пусковую кнопку или облокотился. А здесь можно сказать «непреднамеренно», то есть хотели сбить не того. Ирин, слышно меня нормально?
И. Воробьева
―
Да, да, да, слышно.
Е.Ройзман: Инквизиция сама по себе как явление заслуживает всяческого внимания. В 19 веке инквизиция еще существовала…
Е. Ройзман
―
Это первое. Второе. С Ираном, вообще, серьезная ситуация. Они сейчас объявили, что они будут подавать на Трампа в суд за убийство генерала Сулеймани. Очень интересная ситуация. Может быть создан прецедент. Если Иран подает в международный суд, если кто-то принимает, то у Трампа – очень жесткая аргументация. Они вывалят по Сулеймани все его передвижения, все его действия, ну и, в частности, нападение на посольство США в Ираке и подготовку к нападениям на посольства в других странах.Вообще, за Ираном тянется всю его историю несколько таких эксцессов. Все знают, что в свое время они захватили 52 человека. Там было больше, часть отпустили. В свое время они напали на американское посольство в Тегеране, захватили. 52 человека оставалось в плену 444 дня. Огромные международные усилия по вызволению этих людей были предприняты.
Но у нас-то есть своя история. Вообще, я считаю, что нападение на посольство – во всем цивилизованном мире это считается страшное преступление в отношении послов, в отношении посольства. Причем так было всегда. У нас была своя история. России выиграла в Персии войну 1826-го – 1828-го годов. И Грибоедов поехал подписывать – Грибоедов был один из составителей мирного договора – в Тегеран. Он возглавлял посольство, он был послом России в Тегеране. И по этому мирному договору Персия должна была заплатить огромную контрибуцию России.
И одновременно с этим разрешалось всем армянам и всем грузинам этническим, которые не хотели жить под властью мусульманской Персии, покинуть Персию и уйти в свои страны. И несколько человек скрывались на территории русского посольства, потому что их не хотели отпускать. И один из визирей – ну, судя по всему, уровень премьер-министра при шахе – начал поднимать толпу, чернь. До 100 тысяч человек напали на русское посольство. У нас там было 35 человек казаков, ну и служащие посольства, и сам Грибоедов.
Грибоедов до последнего отстреливался, 18 нападавших положил. В конце концов его толпа растерзала. Это было нападение персов на русское посольство. Грибоедова опознали только… У него рана была – с Якубовичем в свое время стрелялся. И потом шах Ирана понял, что натворил. Отправил в Россию в качестве такого заложника своего внука. Внук и, видимо, окружающие его были достаточно умны – они заехали к матери Грибоедова, он встал на колени, плакал, просил прощения.
Ну и потом Персия заплатила. Ну, богатые дары такие принесли Николаю I и вот этот знаменитый алмаз «Шах» 88,7 карата, одно из сокровищ персидских. Ну и преподнесли этот алмаз. И Николай I счел инцидент исчерпанным. Ну, есть разные версии. Говорят, что Грибоедова не любил. Но я не знаю. Я думаю, что у России в то время было достаточно напряженные отношения с Османской Империей и не время было.
Но единственное, что утешает – что вот с того самого момента Персия утратила все свое влияние в Закавказье и оставила в покое Грузию, Армению и всех, кто был под протекторатом России. Вот такая вот была история. Поэтому обращение в суд по поводу убийства Сулеймани – это такая вещь. То есть они могут сейчас потянуть за ниточку и вытащить за хобот огромного слона. Ну, посмотрим, как будут развиваться события.
И. Воробьева
―
Называется рубрика «Дилетантские чтения» от Евгения Ройзмана сейчас были, в общем-то. Погружение в историю.
Е. Ройзман
―
Да не, просто в голову пришло.
И. Воробьева
―
Хорошо. Давай вернемся в Российскую Федерацию. Тут есть некоторые новости, которые хотелось бы обсудить. Ну, во-первых, мы, в смысле СМИ, узнали – и это уже, если я правильно понимаю, опубликовано на сайте Госдумы – проект амнистии к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне. Среди прочих статей, по которым будут амнистированы фигуранты дел, это так называемая «дадинская» статья, по которой как раз отбывает заключение Константин Котов. И пишут, что он действительно может попасть под амнистию. Но вот других фигурантов «московского дела» это не коснется, поскольку их статьи даже не попали в список.
Е. Ройзман
―
Слушай, ну, Котов – человек, который вообще не за что сидит. То есть не просто не за что, а вообще не за что. И поэтому, если его коснется амнистия, то хорошо. На самом деле, амнистия эта очень избирательная. Под нее там будут попадать какие-нибудь участники Куликовской битвы.
И. Воробьева
―
Ну конечно. Так и будет.
Е. Ройзман
―
Хотя я считаю, что для власти это блестящий повод проявить здравомыслие и великодушие. Вот блестящий повод. И это бы расценили и внутри страны, и все мировое сообщество. Это был бы красивый человеческий ход – сделать большую серьезную амнистию и освободить хотя бы тех людей, которые сидят не за что. И если хватит мудрости, если хватит мужества у власти это сделать, это будет сильно.
И. Воробьева
―
Ну то есть ты хочешь сказать, что помимо вот этой статьи нужно внести еще и статьи, по которым сидят остальные участники «московского дела»?
Е.Ройзман: Если Иран подает в международный суд, и если кто-то принимает, то у Трампа – очень жесткая аргументация
Е. Ройзман
―
Да, ну конечно. Там всех можно освобождать. Но обрати внимание сразу же, если власть демонстрирует вот такое великодушие, то она обезоруживает очень многих своих оппонентов. Вот такими сильными поступками власть обезоруживает. И это был бы действительно очень красивый и грамотный ход. Посмотрим. А демонстрировать злобность, мелкость, злопамятность – ну, власти великой державы как бы это не личит.
И. Воробьева
―
Для тех, кто в чате пишет о том, что вот, мол, Котов не признал вину, и ему амнистия не грозит. Значит, рассказываю. Ни для амнистии, ни для помилования президентом признание вины не нужно. Вот просто не нужен такой документ ни для амнистии, ни даже для помилования президентом. Я вам это напомню.Поехали дальше. Есть еще некоторые события, о которых хочется спросить. Вот сегодня, например, Следственный комитет, тоже одно из любимых наших ведомств. Спустя почти полтора года расследования замглавы СК Игорь Краснов сообщил в интервью «Коммерсанту», что журналистов ЦАР убили с целью ограбления. При этом «Новая газета» довольно четко указывает на вещи, которые вообще никак не вяжутся с этой версией. И это довольно неприятно, когда спустя полтора года СК тебе говорит: «Ну, в общем, их ограбили. Одежду убитых сожгли без уведомления российской стороны. Ну, все, считай, дело закрыто».
Е. Ройзман
―
Смотри, очень важный момент. Я думаю, что все журналистское сообщество знает, кто их убил (и не только журналистское сообщество). Это первое. Второе. Когда ограбили, должны были что-нибудь забрать. Здесь не забрали ничего. То есть странное, да, ограбление? Сразу обратили на это внимание. Но я хочу сказать следующее. Если ты государственный служащий и тебе известны убийцы, и ты их покрываешь, значит ты соучастник этого преступления, понимаешь. Это очень серьезно. За это когда-нибудь спросится.Ну если не на этом свете, то на том точно. Потому что тот, кто об этом рассказывает, если он этим делом занимался, он не может этого не знать. Поэтому пусть это останется на их совести. Но опять же это сигнал для всей страны, что существует какой-то ряд людей, которых будут покрывать, вытаскивать, и власть становится соучастником убийств. То есть это страшная история. И, на самом деле, это очень серьезный сигнал для всех.
И. Воробьева
―
Я хотела бы нашим слушателям подсказать. Если вдруг вы не видели и хотели бы увидеть какую-то другую версию, помимо предложенной Следственным комитетом, вы можете найти расследование Центра «Досье», где есть масса разных интересных вещей, в том числе есть данные биллинга, по ним можно проследить целую цепочку, которая в целом ведет к бойцам ЧВК «Вагнер», к советнику президента ЦАР по безопасности Валерию Захарову и людям бизнесмена Евгения Пригожина. И, в общем, если вам интересно, найдите. В интернете очень легко найти расследование Центра «Досье» об этом.Я напомню слушателям, что вы можете смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» и там же задавать вопросы Евгению Ройзману, в том числе и личные вопросы. Возвращаясь к нашей с вами бытовой жизни, скажем так, тут стало известно, что российские сотовые операторы начали повышать тарифы на связь. При этом одна из причин – это так называемый «закон Яровой», если ты помнишь. Прекрасный закон. И вот, к сожалению, что называется, операторы разводят руками и говорят, что «ничего не можем поделать». Получается то, как нам и предсказывали, что за все эти инициативы Яровой придется платить нам.
Е.Ройзман: За все инициативы приходится платить нам, просто жителям страны. Но с Яровой было очевидно с самого начала
Е. Ройзман
―
Вообще, в принципе, за все инициативы приходится платить нам, ну, просто жителям страны. Поэтому неудивительно. Но история с Яровой – это было очевидно с самого начала. И теперь это начнет нагонять. Слушай, меня удивила одна вещь. На самом деле, она появилась до Нового года. Судя по всему, многие считают, что слили фсбшники.
И. Воробьева
―
Ты о чем?
Е. Ройзман
―
Появились ролики в интернете незадолго до Нового года. А сегодня они получили какую-то новую жизнь. Якобы происходят обыски у заместителя энергетической таможни. И показан подвал дома. Там нашли наличных долларов 100 миллионов и говорят, что 18 тонн золота. Я видел эти заводские упаковки. Там каждый вот такой пласт стоит по 72 миллиона рублей, то есть больше миллиона долларов. Забито все это. Прямо вот погрузочные паллеты с завода ОЦМ.И об этом начинают говорить, что обыскивали фсбшники. Кадры обыска попали. Выглядит невероятно. Такое подделать невозможно, то есть изъятие долларов и объем этого золота там. Сделка, которая в подвале дома там чуть не на миллиард долларов. И на этом фоне деньги Черкалина, и деньги полковника Захарченко такой мелочью кажутся. И меня вот эта история озадачила. Я сейчас посмотрю, где и что об этом есть. Ну а кому интересно, погуглите.
И. Воробьева
―
Мне, просто, хотелось бы уточнить то, что ты сейчас сказал, что нельзя подделать вот такие съемки об обысках, где золото, доллары и так далее. Я правильно услышала?
Е. Ройзман
―
Есть вещи, которые невозможно вот так фальсифицировать. На государственном уровне, может быть, можно. А вот так вот, что попадают кадры с обыска… Ну, сложно.
И. Воробьева
―
Ну, я, просто, напомню тебе некоторые кадры с обыска, которые мы все видели в начале лета, когда были опубликованы якобы фотографии из квартиры Вани Голунова.
Е. Ройзман
―
Да. Но, смотри, эта информация продержалась несколько часов. И тут же сказали: «Стоп, минуточку, это не его квартира». И вдруг оказалось, что это вранье. Потом вдруг выяснилось, что у Голунова не могли найти наркотиков просто хотя бы потому, что он их не употребляет и не имеет к ним никакого отношения. И вот это возмущение вот этой очевидной ложью и то, что как-то консолидировались все вокруг этого дела, потому что каждый понял, что он может тоже попасть в такую ситуацию, ну и слишком уж очевидная несправедливость. В конце концов закончилось тем, что Голунова были вынуждены отпустить.И, насколько я знаю, сегодня, по-моему, Голунов получил документ, что 18-го декабря было возбуждено дело о превышении должностных полномочий. Для меня немножечко странно. На меня в свое время возбуждали дело по превышению должностных полномочий. Это было мое первое уголовное дело, когда я был главой Екатеринбурга. В районе Черепаново там была такая у нас яблоневая аллея. Жители ее сами садили. Там яблони, груши, еще что-то. Ну, такая хорошая аллея. И там кому-то дали землю под застройку и эту аллею начали вырубать. Я позвонил и попросил начальника полиции, чтобы остановились, потому что мы сейчас разберемся, найдем, и никто не даст вырубать.
И все, вмешался заместитель Генерального прокурора по Уральскому федеральному округу, и на меня пытались возбудить уголовное дело по превышению должностных полномочий. Я эту статью достаточно долго изучал. Ну, в общем, там надолго не посадят. И меня удивило другое – что тут явный подброс наркотиков, все понимают, что это наркотики не Голунова и почему-то превышение должностных полномочий. Странная немножко ситуация. Но мы все за ней следим. Посмотрим.
И. Воробьева
―
Но а по какой статье, по идее, должны были, я даже не представляю себе, завести уголовное дело? О должностном преступлении?
Е. Ройзман
―
Да. Смотри, там ряд нюансов, на мой взгляд. Ну, во-первых, фальсификация доказательств по делу в первую очередь. Второе. Чтобы подбросить наркотики, они были у них в руках – это хранение в любом случае. Я это бы вообще квалифицировал как сбыт в этой ситуации, потому что отчуждение наркотиков произошло. Но у них, возможно, там помягче будет – с целью фальсификации доказательств по уголовному делу. Но тем не менее группой лиц, обвинение в особо тяжком преступлении и так далее. Ну, посмотрим. Интересно.
И. Воробьева
―
Да, действительно интересно. И если вам хотелось увидеть вот это постановление, которое пришло Ване сегодня, у нас на сайте «Эха Москвы» есть его текст и фотография этого постановления. Немного про Нижний Новгород. Почему? Потому что там сегодня суд лишил регистрации Фонд помощи детям, который потратил миллион рублей на ремонт храмов.
Е. Ройзман
―
Одну секунду, Ирин. Вот эта вот информация по этому обыску, который проводили фсбшники у заместителя руководителя энергетической таможни, она сегодня появилась в Телеграм-канале «Союз независимых публицистов». Я вот сейчас смотрю. Этот ролик есть. Ну, чудовищный ролик. Я считаю, что его надо посмотреть.Значит, смотри, по Нижнему Новгороду. Я видел, что собирались деньги. Там вопрос, по-моему, 45 миллионов. Были потрачены на строительство храмов.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Конечно, в этом есть лукавство. Если вы собираете на строительство храмов, ну объясните: «Мы хотим построить храм. И мы собираем на строительство храмов». Но при этом нельзя прикрываться детьми. Вообще, мне много с этим приходилось сталкиваться. На детей, особенно на маленьких, собирается проще всего. На взрослых собирается гораздо сложнее. На стариков – чуть легче. Вот на взрослых очень тяжело собирается. И в каких-то своих целях прикрываться детьми – это некрасиво и нехорошо. Ну и, конечно, если будут вот это вот расследовать, я думаю, что там не только это может выясниться. Но, вообще, эта история нехорошая.И все, кто работает с благотворительными фондами, все смотрят, чтоб за фондом было какое-то имя, чтоб был какой-то конкретный человек, который несет за это ответственность. Ну, потому что люди, которые хотят помогать, они хотят, чтобы это было по целевому, и чтобы деньги доходили до людей. Это вполне понятное желание.
И. Воробьева
―
Ну и если мы сейчас абстрагируемся от этой новости и немножко отступим шаг в сторону… Про региональные фонды. Есть ощущение, что в каждом регионе есть один-два, максимум – пять фондов, которые, в общем и целом, занимаются почти всем. Просто приходится заниматься почти всем, потому что так жизнь сложилась.
Е. Ройзман
―
Ирин, ну вот смотри, вот ты сидишь и ведешь прием. Приходят люди с одной проблемой, с другой проблемой. Ты понимаешь, что ее никак не решить, что надо делать какой-то сбор. Поэтому приходится заниматься всем. Есть специализированные фонды, вон как Катя Чистякова «Подари жизнь». Понятно, чем занимаются там. Есть кто-то, кто специализируется на детской онкологии. Сейчас вот после смерти Андрея…
И. Воробьева
―
Ты имеешь в виду врач, да?
Е. Ройзман
―
Да. Павленко.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Там такие дела сейчас будет курировать фонд его имени. Ну, по целевому тоже будет расходоваться. А вот представь себе ситуацию. Вот идет прием. Приходят две женщины. Это я вот к фонду. Приходят две женщины. Одной – 91 год, а другой – 84. Причем, знаешь, ухоженные, бодрые такие. У них хор. Хор называется «Поиск». Я в свое время им помог с помещением. Но их было тогда больше. Ну, они все дети войны. У одной, представляешь, 5 дядьев с фронта не вернулись. 5 человек дядьев не вернулись с фронта. А у второй отец погиб там. Но они все такие.И у них хор. Хор хороший. Они стараются, поют. Они знают и старые песни, и песни времен войны, и современные. Собираются два раза в неделю. У них беда – у них нечем платить баянисту. А из-за того, что у них нет баяниста, она говорит: «К нам мужчины не идут. Если будет хоть один нормальный баянист, пойдут уже мужики. Всё хор будет повеселее. Их 15 человек. Хорошие тетушки такие. Вот им надо 5 тысяч рублей в месяц платить баянисту. Они говорят: «Если 10 тысяч платить, дак это будет вообще лучший баянист. Ну, за 5 будет хороший баянист».
Ну, как руководитель хора. Они же еще выступают везде. И вот, понимаешь, не найти им эти деньги… Ну понятно, что если браться, то это надо на весь год хотя бы. Вот 75 лет Победы. Кстати, сейчас кто меня слушает, кто хочет поучаствовать, я дам контакты. Если шефство над этими старушками возьмете, это зачтется. Это хорошие тетушки и поют замечательно. Вопрос – 5 тысяч рублей в месяц.
Е.Ройзман: Пока еще мусорная реформа ни к чему не привела. Только привела к куче конфликтов
И. Воробьева
―
Но, с другой стороны, вот объясни. Минута сейчас до перерыва. Вот какой-то человек из другого города говорит: «Я хочу». И что ему делать? Просто перечислять деньги в Фонд Ройзмана или как-то иначе? Как это сделать?
Е. Ройзман
―
Смотри, есть какие-то вещи на Фонд, потому что мы можем отчитаться за любую копейку. Может, мы их под себя возьмем. Или напрямую. То есть всегда придумаем, как сделать.
И. Воробьева
―
Хорошо. У нас сейчас будет перерыв на новости и рекламу в программе «Личный прием». Я напомню нашим слушателям, что вы можете писать нам сообщения по номеру +7 985 970 45 45. Или можете смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы». Там есть чат, где вы тоже можете задавать вопросы. Кроме всего прочего, не могу не напомнить – иначе зачем, что называется, мы здесь – что 23-го января в 19:30 в Екатеринбурге в Ельцин Центре будут «Дилетантские чтения» с Ильей Новиковым. И в описании под этим видео вы можете увидеть ссылку на билеты.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы на связи из двух студий. В Ютубе на канале «Эхо Москвы» вы можете нас смотреть. Если ты не против, Жень, я задам вопрос, который слушатель прислал.
Е. Ройзман
―
Да конечно.
И. Воробьева
―
Дмитрий спрашивает: «Как вы прокомментируете ситуацию вокруг тлеющей свалки на Уралмаше? На Уралмаше и Эльмаше люди задыхаются». Что там происходит?
Е. Ройзман
―
Слушайте, я проезжал, и я этот запах слышал. Это, видимо, на ШКЗ, где заброшенные карьеры глиняные. Долгое время сваливали туда. Это незаконная свалка. Ну и она загорелась. Ну что, тушить надо, потому что иначе там все задохнутся. Особенно в безветрие это начинается. Ну, есть такая проблема. Но, с другой стороны, пока свалки будут, эта проблема будет всегда до тех пор, пока будут свалки. И, конечно, эту систему надо выстраивать заново. Пока еще мусорная реформа ни к чему не привела. Только привела к куче конфликтов.
И. Воробьева
―
Еще спрашивают: «Как Евгений Ройзман оценивает реформу здравоохранения в Свердловской области и оптимизацию?». Но мне кажется, что примеры оптимизации и реформы здравоохранения у нас каждую программу после приема звучат.
Е. Ройзман
―
Да. На самом деле, это огромная проблема. И ситуация все хуже и хуже. И особенно с системными такими вещами, как кардиология, онкология и так далее. Ну, кардиозаболевания, онкологические заболевания. И, конечно, стало гораздо меньше врачей, особенно в районах. В районах в больницах просто беда. И люди увольняются. И вдруг у нас в больнице в Артемовском районе появились ну просто мигранты. И есть, где мигранты ведут прием. И, на самом деле, это очень многих пугает.
И. Воробьева
―
Еще был вопрос. Тут очень много в новостях было историй о том, как кто-то выиграл в Спортлото, кажется, в лотерее миллиард рублей. Правда, потом выяснилось как-то, что там кто-то с кем-то связан, в результате. Но вопрос был не об этом. Когда-нибудь Евгений Ройзман участвовал в лотереях или в чем-нибудь в этом роде? Мне кажется, это интересный вопрос.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня, на самом деле, ноль вообще вот этого азарта. Ну просто ноль. Но я помню, был момент, когда мне там было лет, наверное, 14-15, пошли лотереи, называлась «Лотерея спорт». И там такие билетики продавались по 25 рублей. И люди вваливали туда все свои деньги, потому что там какие-то были выигрыши маломальские. Например, ты платишь 25 рублей, а можешь выиграть еще один билетик за 25 рублей. Ну, понимаешь.
И. Воробьева
―
Ну да.
Е. Ройзман
―
Нет, у меня нет азарта. Ну что, давай по приему.
И. Воробьева
―
Давай по приему. Конечно, да.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня очень интересная ситуация. У меня люди из Ессентуков обратились ко мне. Ну, Ессентуки, там Северный Кавказ и все, что отсюда следует. Интересная ситуация. Там же очень много разных национальностей живут. И у одного парня фамилия Едигарян. И сосед у него по фамилии Курбанов. Причем сосед, который по фамилии Курбанов, он один из лидеров азербайджанской общины, как он себя позиционирует. Ну, Едигарян – естественно, армянин. И вот у них между домами должно быть 3 метра, а расстояние оказалось меньше, хотя вроде бы договаривались.И Курбанов подает в суд на Едигаряна. И Едигарян выселяют из дома. Ну и все, снести. Он говорит: «Подождите, подождите. Я этот дом строил своими руками. У меня пятеро детей, маленький только родился». Пятеро детей. И, естественно, начинает ситуация нагреваться с одной стороны. Там священник армянской церкви говорит: «Я пойду дом защищать, потому что я не могу бросить людей в такой ситуации». Ну, люди разных национальностей. И ситуация начинает нагреваться. Хотя они соседи, критического ничего не произошло. Ну, нарушено какое-то расстояние. Критического ничего не произошло.
Понятно, нормальных разрешений толком ни у кого нет, потому что так всегда. Разные экспертизы там, хочешь – верь, хочешь – не верь. Ну вот живут два соседа, которые могут прийти друг к другу, сказать «давай поговорим», сесть и как-то решить этот вопрос. Ну вот если ты хочешь выселить, ты выселяешь семью, у которой пятеро детей. Ты что, будешь спокойно спать что ли потом, тебя совесть не будет мучать или как? То есть удивительная совершенно сиутация. Ну, куча юристов занимается. Там уже все в Ессентуках все про это дело знают. И такая достаточно серьезная история. Они говорят: «Ну хотя бы просто скажите о нас, потому что у нас это может взорваться».
Ты знаешь, если бы это у нас где-нибудь в деревне между собой соседи мужики были, оно бы как-то не так. А когда разных национальностей люди, за которым одна община стоит, за другим – другая община, то есть такие вещи, конечно, надо садиться и договариваться, так нельзя друг с другом.
И. Воробьева
―
Кроме того, надо же, просто, еще понимать, а какое еще может быть решение. В том смысле, что ты же не можешь дом передвинуть.
Е. Ройзман
―
Никакого решения. Сказать: «Знаете что, договоритесь между собой. Ну постройте там Брандмауэрную стену, еще что-нибудь, если вы друг друга видеть не хотите». Ну как, на одной земле живем… Я вот этим делом буду заниматься и сколько-то в курсе держать.Одновременно с этим девчонка достаточно известная по соцсетям приехала в Екатеринбург. У нее получилось так, что у нее сын здесь живет с отцом. У отца проблема, что-то случилось, положили в больницу. Она приходит перед Новым годом к сыну. А мама отца, свекровь, не пускает. Она говорит: «Подождите, это же сын, 8 лет. Я на Новый год специально приехала». Но она просто не пускает. Никакого решения нет судебного, ничего. Она, естественно, давай шум поднимать. Я уже говорю: «Слушай, ну бесполезно. Не обостряй сейчас ситуацию. После праздников будем спокойно решать». Потому что здесь граница такая, что если ее перейдешь, это превратится в войну.
Ирин, я для всех говорю, я видел ситуации, когда начинают делить детей. И одна бабушка, озираясь по сторонам, выходит с внучкой, а в это время из кустов выбегает другая бабушка, хватает внучку за ноги, эта держит за руки, и они рвут ее в разные стороны. То есть я видел такие ситуации. Это частая история. Но я как мог успокоил. Попробуем как-то решить эту ситуацию. Но никуда не денешься, все равно придется встречаться, смотреть в глаза, разговаривать. Потому что страдают от таких историй больше всего дети.
Е.Ройзман: Для меня эта функция опеки болезненна – вместо того, чтобы помочь людям, просто помочь, они изымают детей
И. Воробьева
―
Да, безусловно. И, к сожалению, это одна из самых частых историй при разводах. Как-то родители никак не могут договориться. И даже иногда родители договариваются, не могут договориться семьи, имеются в виду как раз бабушки, дедушки и родственники. Это действительно тяжелая история.
Е. Ройзман
―
Слушай, но самая страшное – когда начинают воровать детей, увозить, искать. Это бьет по детям, понимаешь. Все равно надо просто спокойно смиряться, договариваться. Если же ты когда-то с этим человеком жил, ты же его за что-то любил. Ну не просто же так вы завели вместе ребенка. То есть хотя бы из уважения к какой-то прошлой истории можно вздохнуть и дать возможность видеться и разговаривать.
И. Воробьева
―
Но это уже, знаешь, такой какой-то уровень следующий. Потому что подумать о ребенке, о его травме – это еще как-то люди могут, в состоянии. А вспомнить, за что ты любил человека, которого сейчас ненавидишь, я думаю, что довольно сложно будет даже взрослым. Возвращаясь к предыдущей теме, тут Екатерина обращает наше внимание на тему по домам, между которыми небольшое расстояние, что нельзя выселить несовершеннолетних из дома на улицу, поэтому там органы опеки могут помочь еще.
Е. Ройзман
―
Слушай, но это Ессентуки. Это первое.
И. Воробьева
―
То есть там нет органов опеки что ли?
Е. Ройзман
―
Послушай, с чем я столкнулся с органами опеки. Вот представь себе ситуацию. В органы опеки звонят соседи и говорят: «Знаете что, мы вот видим, что у нас семья, у них что-то не очень хорошие дела, они живут бедно. Мы думаем, что им нечем детей кормить. Дети у них ходят одетые очень бедно, портфели пошарпанные. Можете прийти?». И вот приходит опека и видит, что семья живет бедно, что у них не сделан ремонт. Они говорят: «Знаете что, вот пока ремонт не сделаете, пока не будете жить лучше, мы у вас детей изымем». И детей изымают.И для меня вот эта функция опеки очень болезненна – вместо того, чтобы помочь людям в ситуации, которая трудная, и надо просто помочь, вместо этого изымают детей. Я этих ситуаций насмотрелся достаточно. У меня вот сейчас есть одна история, когда забрали детей, потому что в квартире нет ремонта. Это девчонка пришла и говорит: «Ну помогите сделать ремонт. Я не знаю, что делать. Мне не отдают детей». А дети в приюте.
Я после Нового года несколько раз тут был в разных приютах. Ну, слушай, конечно, я насмотрелся. Тоже можно понять. В основном это дети, родители которых пьют. Большая часть их. Но иногда попадают дети, у которых… Вот девчонка одна. Я с ней общался. Она до конца не понимает, он маленькая. Она туда попала, потому что они живут вдвоем с матерью, а мать смертельно больна и осталось уже немного. И те, кто ее передали в приют, это понимают. А она-то не понимает, она маленькая совсем.
Потом разговорился с девочкой одной. Она говорит: «Нас 7 человек». Я говорю: «А почему здесь?». Она говорит: «У нас мама пьет. Она нас очень любит, поэтому она пить бросит». Я говорю: «А как вы живете? Какая квартира?». Она говорит: «У нас 7-комнатная квартира». Ну, я начал задавать вопросы наводящие и понял: они в 2-комнатной квартире перегородок наколотили – у них 7 комнаток получилось, всем хватило.
Ну и с парнем разговаривал с одним. Он уже такой понимающий. У него опекуны есть. Он опекунов называет мама и папа. Я говорю: «Они хорошие люди?». Он говорит: «Да». Я говорю: «А почему ты здесь?». Он говорит: «Я бегаю. Я убегаю, меня ловят сюда, потом они меня обратно вытаскивают». Я говорю: «А почему ты бегаешь?». Он говорит: «Я, наверное, больше не буду». Я говорю: «Если люди тебя любят… А почему, - говорю, - с мамой так получилось?». Ну, я с ними так разговариваю. Он говорит: «Мама нас кинула, а брат повешался».
Вот понимаешь, таких историй столько, что, с одной стороны, негодование вызывает опека, а с другой стороны, есть ситуации – ну а куда еще? И очень много вот таких детей по приютам. И, конечно, когда кто-то говорит, что «вот вы там собираете на Новый год, едете, этого нельзя», не слушайте никого, ехать нужно всегда. Если ты готов выслушивать, что детям надо… Вот у нас в последний раз заказали книги. Много книг, много игр заказали, ну и такие простые вещи. Вот мы приехали, привезли книги, всё. Просто надули кучу шариков. Дак они такие счастливые были, что просто шариков понадували, понимаешь. Бегали и играли с этими шариками. Поэтому ездить надо, разговаривать надо. Им просто надо с кем-то разговаривать этим детям.
Ну и потом, ты когда разговариваешь, ты вдруг видишь какие-то проблемы, которые ты способен помочь решить. То есть и если есть контакты с приютами, конечно надо ездить, разговаривать, слушать, что детям надо. Потому что это потребности не бог весть какие большие.
И. Воробьева
―
Ну, тут я могу сказать, что когда люди призывают не ездить в детские дома перед Новым годом с подарками, имеется в виду, конечно, что вы приезжаете туда один раз, удовлетворяете какое-то свое желание быть хорошим, потом уезжаете, и дети вас больше никогда не видят, а все материальные ценности, которые у них появляются, появляются просто их воздуха. Именно об этом идет речь.
Е. Ройзман
―
Ирин, я, на самом деле, этого не понимаю. Я с 95-го года занимаюсь детскими домами. Если ты один раз приезжаешь туда, тебя потом тянет туда все время, и у тебя что-то поселяется. Проходит какое-то время, и ты знаешь, что надо поехать, посмотреть, что происходит, что получилось и так далее. Мало того, ты этих детей потом отслеживаешь и иногда с ними еще и контактируешь. У меня такое бывало. Поэтому я считаю, что ездить надо, помогать надо.Другое дело, что детские дома сейчас обеспечиваются достаточно хорошо. Прошли те времена, когда в детских домах нечем было кормить. Они обеспечиваются достаточно хорошо. Во всяком случае, в крупных городах. А приюты так не обеспечиваются. Везде, где дети там временное пребывание, там совсем другая история.
И. Воробьева
―
Ну, я хотела про опеку еще напомнить историю очень известную. Если вы помните, в Петербурге была эта история, когда у слабослышащей матери забрали детей. Там был конфликт с соседями. Соседи вызвали опеку, сказали, что якобы мама была нетрезвая, а дети предоставлены сами себе. Опека приехала и в тот же день забрала детей, вообще сразу же, моментально. И они в том числе сказали, что в этой комнате нет ремонта. Но нашлось огромное количество людей, которые помогли сделать ремонт. Прямо реально приехали и сделали ремонт. Детей вернули.
Е. Ройзман
―
Ирин, я сталкивался с тем, что детей забирают в одно касание очень легко. А потом настолько сложно их достать. Мало того, пока мать бьется, этих детей умудряются поставить на усыновление. Я такие вещи тоже видел.
И. Воробьева
―
Да, внести в базу.
Е. Ройзман
―
Я видел, как разделяют братьев и сестер. И такое бывает тоже, понимаешь. Опять же везде люди работают. Есть, которые душу вкладывают. Но в целом опека стала репрессивным институтом. Я это вижу так.
И. Воробьева
―
Ну да. На самом деле, действительно очень много историй. Хотя тоже согласна, что разные люди работают. И в опеке есть люди, которые 24/7 работают и бьются за детей в очень разных и очень страшных ситуациях. Давай про другие какие-нибудь еще истории поговорим, потому что, ну правда, на эту тему, мне кажется, можно говорить бесконечно абсолютно и не останавливаясь.
Е. Ройзман
―
Слушай, пришла ко мне женщина. Нормальная разумная женщина. Ну, видно, что придавлена немножко. У нее муж известный был человек. Работал долго на муниципальной службе. И работал до 65 лет и в 65 лет пошел на пенсию. И сразу же умер. Вот пошел на пенсию и сразу же умер.И она говорит: «Понимаете, у нас работал муж. И вот он умер. Он работал до 65 лет. У него много стажа – около 50 лет стажа, он с детства работал. А я при нем была – дом вела и так далее. У нас сбережений особо нету. У меня пенсия под 9 тысяч. Неужели мой муж столько лет проработал, до 65 лет работал, неужели мне ничего не положено?». Представляешь, собрали юристы. И действительно ничего не положено. И мужик всю жизнь платил отчисления в Пенсионный фонд. И все эти деньги сейчас сожрет государство. Просто, вот человек работал всю жизнь, не успел получить пенсию. А у нас таких очень много (47%), которые до 65 лет не доживут мужики. Все эти деньги заберет государство. Заберет на свои игры.
И. Воробьева
―
Как так, вообще? В смысле, что-то можно же сделать?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну, в Германии можно в таком случае – переживший супруг получает. У нас нет механизмов.
И. Воробьева
―
То есть если бы он умер, не будучи пенсионером, тогда там можно было бы по потере кормильца что-то сделать. А поскольку он уже пенсионер, то… Я, просто, не понимаю эту схему, если честно.
Е.Ройзман: А тут в школе поставили два унитаза параллельно друг с другом и торжественное открытие, ленточку перерезали
Е. Ройзман
―
Ее нет никакой схемы. Ее просто нет схемы. Не положено ничего, понимаешь.
И. Воробьева
―
И, конечно, отдельно хочется снова сказать, что пенсионная реформа совершенно чудовищная. И люди к 50 или к 55 уже настолько устали и настолько тяжело очень часто работают, что, вообще, очень, конечно, несправедливо заставлять их работать еще больше. Ну, извините.
Е. Ройзман
―
Но есть еще один момент, что на самом деле страна начала вымирать. То есть -300 тысяч за год убыли населения – это серьезная цифра. И она не прекращается. И следующий год будет таким же. И все всегда знали, что родители выходят на пенсию (мать – в 55, отец – в 60) – и можно рожать, потому что родители помогут. И все родители на это настроены и готовы. И вдруг резко меняется вот эта социальная ниша. Просто исчезает. И огромная проблема возникает для молодых сразу же. Понимаешь, вот этот социальный уклад разрушается. Ну, посмотрим. Иллюзий никаких нет. Никто же не говорил, что будет легко.
И. Воробьева
―
Ну, в этом смысле да. Есть еще несколько минут и возможность еще разные истории осветить.
Е. Ройзман
―
Давай посмотрим, если надо поотвечать на вопросы, поотвечаем. Но у меня одна очень интересная ситуация. Ко мне пришла делегация из Широкой Речки. Там большой коттеджный поселок. И город в свое время выделил землю под строительство детского садика, потому что их там много народу живет. А ко мне пришли несколько многодетных. И вдруг выяснилось, что на этой территории, которую город выделил для детского садика, на этой территории некто депутат (он был тогда депутатом) по фамилии Коньков построил несколько коттеджей. Ну, видимо, на продажу там сам хотел построить. Построил незаконно.И, следовательно, детский садик сейчас там построить никто не может, потому что там стоят вот эти коттеджи. Выяснилось, что построены незаконно. Но решения о сносе нету. И поэтому все остаются без детского сада. И там стоят вот эти пустые коттеджи. Они говорят: «Нам пойти некуда. Нам говорят, да, всё, конечно, незаконно построены; но видите, решения о сносе нету». А кто должен выходить? Ну, земля городская. Значит, город должен выходить. Но по какой-то причине город не хочет ссориться, не выходит. В результате, люди остаются без детского садика. Один человек занял городскую землю, построил несколько незаконных строений – и из-за этого люди лишены детского садика. Ну, такая невероятная история.
И. Воробьева
―
Класс. И что делать? То есть можно же что-то сделать?
Е. Ройзман
―
Ну, я подсказал, что можно. Там люди сдаваться не собираются. Но я считаю, что это чисто городская должна быть позиция. Как это так? Город выделил землю под детский садик, и вдруг какой-то там взял и построил для себя что-то вместо детского садика. С другой стороны, ему столько раз это с рук сходило. Ну, посмотрим, как будет в этот раз.
И. Воробьева
―
Вообще, конечно, интересно. Я все понимаю, что в Екатеринбурге есть Евгений Ройзман, к которому можно пойти за помощью в этом случае. Но в других городах куда люди… Нет, понятно, что люди идут в местную власть, в прокуратуру, наверное, к журналистам. Каждый раз, просто, смотришь и думаешь: «Удивительная, конечно, история». Особенно, когда там чиновник открывает фонарь в деревне с гордостью или вот такие тоже классные истории.
Е. Ройзман
―
Слушай. А тут в школе поставили два унитаза параллельно друг с другом и торжественное открытие, ленточку перерезали. В каком-то доме там – в каком-то уезде, хотел сказать – в 94-м году сдали дом с лифтом. Так он с 94-го года не работал. И его наконец починили. Прошло 25 лет. Этот лифт починили. Ленточку перерезали. И вот эта вот история с перерезанием ленточек – оно уже выглядит просто комично.
И. Воробьева
―
Ну да. И тут нам пишут по поводу детского садика и строительства коттеджей, что, вообще, это обычная история и вот это всё. Ну, конечно, да. Так-то мы привыкли уже, что всех обманывают и это обычная история. Но в этом смысле, конечно, хочется высказать слова уважения людям, которые против этого борются, потому что это тоже не просто.
Е. Ройзман
―
Да. Ты знаешь, в таких ситуациях хочется помогать, когда люди не сдаются, когда встает вопрос уже просто человеческого достоинства. Но, вообще, вот для этого нужны депутаты. Я хочу сказать всем, что ресурс депутат Государственной Думы – это очень серьезный ресурс. Вспоминайте, кого вы избирали. Вспоминайте, к кому из ваших депутатов можно обратиться. То есть для этого и нужны депутаты. И ресурс депутата – это больше, чем ресурс министра. Это гораздо серьезнее. Депутаты и СМИ – всё, что мы можем сделать в этой ситуации.
И. Воробьева
―
Ну, хотелось бы, чтобы у нас еще были депутаты, к которым можно обращаться, правда. Не те, которые будут принимать обращения только перед выборами, а настоящие.
Е. Ройзман
―
Понимаешь, вот эти конфликтные ситуации, их надо обострять. Надо искать, кто виноват, и надо обострять. Депутаты «Единой России» полностью встроены в систему, они не могут себе этого позволить. Здесь, конечно, нужны какие-то независимые депутаты. Вот одномандатники, которые зависят только от народа.
И. Воробьева
―
Тут есть реплика. Во-первых, Екатерина пишет, что в Москве есть точно такая же история с землей под детское учреждение, и прокуратура бездействует. Аня пишет, что в городе чиновник должен сесть, который прикрыл это строительство коттеджей. Ну, если концы найдут, конечно. И Александр спрашивает (в очередной раз этот вопрос звучит у нас в программе): «Можно ли к Евгению обращаться из других регионов?».
Е. Ройзман
―
Слушайте, понятно, что мне в Екатеринбурге, в области работать проще. Но если какие-то очень серьезные дела в регионах, мы с Ириной их хотя бы озвучим на федеральном «Эхе». Поэтому тоже не молчите. Мало ли, может быть, с кем-то из знакомых журналистов поговорим, если эту историю надо вынести. То есть у нас какой-то есть свой человеческий ресурс, медийный ресурс. Поэтому если что-то из ряда вон выходящее, конечно обращайтесь.
И. Воробьева
―
Да. Ну вот продолжают писать про пенсию, что у нас нет наследования пенсии; что все-таки, конечно, хотелось бы, чтоб в Думе сидели люди, которые могли бы этим заниматься и как-то этот вопрос тоже прорабатывать. И Аня добавляет, что главное, что у людей деньги-то украли, получается, ведь работающий пенсионер хоть маленькую сумму получал бы, а так – всё.
Е. Ройзман
―
Ну конечно.
И. Воробьева
―
Да. Всех как-то задела эта история. Жень, полторы минуты до конца программы. Еще успеем какую-нибудь короткую историю рассказать.
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, историй много. Пришел парень хороший. Он юрист в прошлом. Ну, следователем работал. Он говорит: «Я хочу создать организацию по защите прав свидетелей и потерпевших». А мы столкнулись, что свидетелей иногда допрашивают еще гораздо жестче, чем виноватых, потому что мало ли, показания не совпадают. Ну а потерпевших плющат, как хотят. И было несколько дел не так давно, когда люди приходили в полицию писать заявление.Это была история с военным в Южно-Сахалинске, где пришел в отделение полиции – у него телефон украли. А его там избили, как собаку просто, и еще закрыли в камеру. Ну, потом говорят: «Извини, перепутали». И женщины пришли заявление писать, и их обеих избили. И этого все больше. То есть тема такая достаточно актуальная. Поэтому посмотрю. Я ему сказал, что принеси документы, посмотрим, поговорим. Неделю взяли паузу. Постараюсь поддержать, если это дельное, что-то получится. Таких организация нет.
И. Воробьева
―
Все время закончилось совсем. Давай быстро.
Е. Ройзман
―
Нет, не закончилось. Еще есть время.
И. Воробьева
―
10 секунд.
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, в пятницу на Толмачева, 11 будет прием в Фонде Ройзмана. То есть я буду вести прием с 10 утра и до конца. Если кто-то хочет поучаствовать в работе Фонда, ну, нагуглите, посмотрите, чем Фонд Ройзмана занимается. Буду рад, если кто-то поучаствует. И я хотел всем сказать, что, на самом деле, хороших людей гораздо больше, чем плохих. И вот это уже позволяет надеяться на то, что в конце концов все будет хорошо. Давайте. Всем удачи и доброго здоровья!
И. Воробьева
―
До встречи через неделю!