Личный приём - 2020-03-09
И. Воробьева: 21
―
07 в Москве, 23:07 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. По традиции идет из двух городов. Из двух студий. Здесь в Москве в студии «Эха Москвы» я, Ирина Воробьева. И в студии в Екатеринбурге на «Эхе Екатеринбурга» Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Всем привет! Только вот подумал до чего в России все-таки интересно жить.
И. Воробьева
―
А, то есть вот так вот, да? Каждую неделю у нас с тобой просто целый букет.
Е. Ройзман
―
Здесь хотя бы не скучно.
И. Воробьева
―
Это правда, да. Ну давай тогда начнем с последних событий, с того, что всех волнует – с разрыва сделки «ОПЕК+», с того, что происходит с рублем, с долларом, с нефтью и что будет со всеми нами в этом новом вручную созданном кризисе.
Е.Ройзман: У Саудовской Аравии в районе 970 млрд запас есть, то есть это в разы больше, чем у нас
Е. Ройзман
―
Слушай, первое, что я тебе скажу – конечно, ситуация дикая. По моему пониманию, она совершенно невынужденная. Она совершенно невынужденная и она очень эмоциональная. Судя по всему, весь этот именно конфликт и такую реакцию саудитов вызвало то, что наша делегация, просто не договорив, ушли со средины обсуждения, просто встали и вышли. Ну а там же сидели принцы, министры, саудиты в конце концов. Их всех это очень задело. И они готовы просто себя показать. Здесь в этом конфликте появилось личное, не только экономика. То есть появилось какое-то иррациональное начало, которое трудно просчитать. Ну и с нашей стороны то же самое – появились эмоции. И это может, конечно, далеко завести.Наши слушатели в целом ситуацию знают, но коротко скажем, что наши не согласились на предложения еще немножечко ограничить добычу и просто сказали, что не будут работать на тех, кто занимается сланцевой нефтью, и будут в своем контексте в таком действовать. Саудовская Аравия тут же отреагировала, сказали: «Ну нет проблем. Мы тогда начинаем наращивать добычу. Ну и на всякий случай еще снизим цены». И предложили очень большие дисконты на свою нефть.
А надо сказать, что у них себестоимость гораздо ниже, чем нашей нефти. Мало того, что у них себестоимость ниже, у них есть еще одно достаточно серьезное преимущество. То, что недавно Путин рассказывал про жировой запас, жирок накопить, ну, у нас этого жирка – золотовалютный резерв плюс Фонд национального… Знаешь, вот сейчас, просто, боюсь сказать. Я забыл, как этот Фонд. Они были два. Один кончился. В общем, у нас всех запасов, если вычесть наши государственные долги, 140 млрд реальные запасы, которыми мы можем пользоваться. А у Саудовской Аравии золотовалютный резерв – 501 млрд, Фонд национального благосостояния – 502 млрд, а долги – копеечные какие-то.
У них там, по-моему, 32 млрд государственных долгов. И получается, что у них в районе 970 млрд запас есть, то есть это в разы больше, чем у нас. Плюс себестоимость ниже. Они дольше продержатся вот в такой лобовой войне.
Ну а потом, у них нет Сирии за плечами (они там не финансируют), у них нет Украины, Крыма. У них немножко другая ситуация. Поэтому это потянуло за собой многое. И, главное, те инициаторы вот этого конфликта, этого разрыва, они руководствовались какими-то своими целями и задачами, которые, вполне возможно, вообще никак не относятся к интересам нашей страны. А рассчитываться за это всё будем мы все вместе взятые.
Но чтобы у нас не было никаких иллюзий по этому поводу, Золотов на днях заявил, что Росгвардия закупила оборудование, не имеющее аналогов в мире. Мы же понимаем, что это оборудование для внутреннего употребления. Поэтому иллюзий никаких по поводу происходящего нет.
Еще важный один момент. Эта история завтра не закончится. Эта история сколько будет продолжаться во времени, мы не знаем. Такое ощущение, что мы находимся в самом начале. Понятно, что сейчас обязательно кто-нибудь… Завтра пропагандистам всем раздадут методички. С утра вылезет какая-нибудь Скойбеда и скажет, что она умеет штопать колготки. Ну много кто умеет штопать колготки. Кто-то помнит еще, как делали оладьи из картофельной кожуры и так далее. Но мы живем уже немножко в другом мире.
И я хочу сказать одну очень важную вещь. Если бы нашу власть выбирали на выборах, они бы себе таких ходов не позволяли, потому что на следующие выборы надо с чем-то идти. И такие вещи не прощаются. Так же, как повышение пенсионного возраста. Но поскольку у нас какая-то другая власть, то они могут на это наплевать. Ну вот что имеем, то имеем.
И. Воробьева
―
Еще одна тема, которая всех волнует и про которую все говорят уже на протяжении недель и, видимо, уже месяцев – это коронавирус. И вот мы получили уже ограничения в Москве. Вот мы видим, как это происходит в других странах. Про самоизоляцию мы знаем, про видеонаблюдение, штрафы, меры, карантин и так далее. Какое у тебя отношение ко всему этому? И что ты сам делаешь? Или, может быть, ничего не делаешь?
Е. Ройзман
―
Смотри, я стараюсь лишний раз мыть руки, то есть слежу за этим, смотрю, чтоб все вокруг мыли руки. Ну, какие-то простые вещи, которые я могу делать. Но, конечно, очень сильна позиция Германии, в которой нет пока ни одного умершего. Сложнейшая ситуация в Италии.
И. Воробьева
―
В Германии уже есть умершие.
Е. Ройзман
―
Ну заразившиеся есть.
И. Воробьева
―
Сегодня вечером в 7 часов было в новостях, что в Германии скончались первые заболевшие коронавирусом.
Е. Ройзман
―
Смотри, тем не менее они удерживали. Но самая тяжелая ситуация – на мой взгляд, это, конечно, Италия. У них 463 человека уже умерло и 1900, по-моему, за сегодня прибавилось.
И. Воробьева
―
Ну, 1900 в смысле заразившихся, не умерших.
Е. Ройзман
―
Да, заразившихся. 463 умерших. Это самая сложная ситуация. Там беспрецедентные меры. Очень интересные Америка опубликовала данные. То есть это не Трамп. У Трампа там свои высказывания, свое понимание. Официальные структуры американские опубликовали, что они допускают… Они 498 тысяч назвали возможных жертв. И они готовятся к этому. Очень серьезно относятся. В принципе, все относятся серьезно. Мы видим, что в Иране происходит. Поэтому есть смысл опасаться, есть смысл следить за развитием ситуации.И когда правительства европейские, в общем-то, совершенно прагматичные люди, не склонные к каким-либо истерикам, начинают принимать такие меры, естественно, первая мысль, что действительно человечество столкнулось с чем-то, с чем до сих пор не сталкивалось. Ну, посмотрим. Ну что я могу сказать? Рассчитывать на то, что наша медицина справится, сложно. Но у нас есть свои плюсы. У нас очень невысокая плотность населения. При этом у нас есть свои минусы – у нас все пути идут через Москву. И, конечно, самые большие проблемы будут в Москве и в крупных городах. Ну, следим. Что ты можешь здесь сделать? Только следить.
И. Воробьева
―
Екатеринбург – это тоже хаб авиационный.
Е. Ройзман
―
Есть у нас тоже свои проблемы. И наши медики тоже все готовы. Все в напряжении.
И. Воробьева
―
Тут сразу возникает вопрос. Китай смог справиться со вспышкой, которая у них была довольно масштабной, только с помощью репрессивных мер. Если вдруг в России начнут тоже применять серьезные репрессивные меры, это будет оправданно или, как обычно, начнем возмущаться правам человека?
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри, мы обязательно будем возмущаться и все, что отсюда следует. Но в целом все равно население разумное, в целом существует государственное телевидение и какие-то государственные СМИ. И много разумных людей. И все-таки мы все равно европейцы. И мы такие вещи понимаем. И необходимость их тоже понимаем. То есть я думаю, что у нас не будет, как во времена чумного бунта, когда бегали и докторов убивали. И холерного бунта, кстати. И в России такое бывало. Сейчас, конечно, так не будет. Я надеюсь, что и церковь будет себя разумно вести в этой ситуации.
И. Воробьева
―
Ладно, поехали дальше. У нас есть еще несколько новостей. И слушатель спрашивает, и мне интересно: «Смотрел ли ты пятничный эфир с главным редактором “Новой газеты” Дмитрием Муратовым?». Он говорил по спинальную мышечную атрофию. И поскольку вы тоже занимались тем, что собирали деньги на эти лекарства, спрашивает, что ты думаешь по поводу этого эфира и ситуации в целом со СМА в России?
Е.Ройзман: Рассчитывать на то, что наша медицина справится, сложно. Но у нас есть свои плюсы
Е. Ройзман
―
Ну, Дима, на самом деле, человек эмоциональный. Но он назвал вещи своими именами. Кто-то это должен был сделать. Тем более «Новая» сделала очень хороший материал по этому поводу. На самом деле, ситуация достаточно сложная. То есть в России порядка 900 таких детей. И они продолжают рождаться. И лишить маленького гражданина России шанса на спасение, потому что нет денег, потому что нашими деньгами бомбардировали Сирию, захватывали Украину и так далее – это так себе аргумент. Эти дети должны жить. Это наши дети. И, на самом деле, конечно Дима прав. Затраты там достаточно большие.Есть «Спинраза», которая сертифицирована в России. Это немаленькие деньги. Но есть более серьезные лекарства, которые ставят в Бостонской клинике. Там ставят один укол, который стоит порядка 2,5 млн долларов. Но поскольку сейчас возникла потребность один и другой, и третий раз, и это в паблике, то у них появляется конкуренция, они все равно немножечко уронят цену.
Деньги, которые мы собирали совсем недавно, мы собирали 167 млн – это было 2,5 млн долларов. А сейчас 2,5 млн долларов – это будет значительно больше, это будет под 200 млн уже. И, судя по всему, еще будет расти.
Поэтому Муратов прав. Эту ситуацию надо пересматривать. И конечно эти дети должны быть обеспечены лекарствами. И самое главное, Ирин, я скажу. Это вопрос приоритетов. Деньги в стране есть.
И. Воробьева
―
А вот когда Муратов говорит о том, что так и внесли в Конституцию поправку, которую он в том числе предлагал, по поводу лечения засчет государства детей с орфанными заболеваниями, в том числе со СМА, что ты по этому поводу думаешь?
Е. Ройзман
―
Я считаю, что это не имеет никакого отношения к Конституции. Это должно быть априори в любой нормальной развитой стране. Это необязательно вносить в Конституцию. Это по умолчанию так должно быть. А что, ты этих детей бросишь и скажешь: «Не, до свидания. Нам надо на пиар губернатора полмиллиарда, там еще куда-нибудь надо»? Это вопрос приоритетов, это вопрос развития страны, это вопрос достоинства страны. Ну понятно же.
И. Воробьева
―
Ну да. И от себя добавлю, что, конечно, есть много разных, скажем так, вещей, которые хочется сказать про СМА и про то, что говорил Дима Муратов в эфире. Но тут можно просто попросить…не просто, точнее, это очень непросто…попросить включить СМА в скрининг, который делают младенцам в первый же день после рождения. Я, просто, сегодня очень много разговаривала по телефону с кучей людей, которые занимаются всем этим. Сейчас у нас на 5 болезней скрининг делают. И, конечно, СМА в него не входит. Разумеется, это всего лишь 900 детей в год. Казалось бы, всего лишь.
Е. Ройзман
―
Ирин, надо сказать еще одну очень важную вещь. СМА – это когда потихонечку начинают отказывать все мышцы полностью. Ребенок сначала не может поднимать голову, потом он не можем ползать, не может двигаться, может только лежать. И потом потихонечку начинают отказывать все внутренние органы, которые должны как-то реагировать, сокращаться и так далее. При этом остается абсолютная ясность и понимание, что с тобой происходит. Вот этим страшна еще эта болезнь – когда ребенок умирает на глазах людей, и все, в том числе и он, понимают, что он умирает. И самое главное, что лекарство-то уже есть.И есть страны, которые хвастаются, там мультики показывают, как ракеты летят в Калифорнию, а есть страны, которые разрабатывают лекарства и у них получается. Вопрос приоритетов.
И. Воробьева
―
Разумеется, да. Ну и закончу свою мысль про скрининг. В том случае, если скрининг будет выявлять СМА сразу же, до появления первых симптомов, то вот тот самый дорогущий препарат «Золгенсма», про который идет речь, который лечит, вообще полностью чинит всю эту историю, как правило, вот если это будет там в первый же буквально месяц, то детей со СМА просто не будет.
Е. Ройзман
―
Да, «Золгенсма». Это одним уколом они восстанавливают. У нас «Спинраза» сертифицирована, а там – «Золгенсма». И получается. В основном Бостон берет этих деток.
И. Воробьева
―
Да. Ну и это все зависит от возраста детей и от того, проявились ли уже симптомы. «Спинраза» и второй препарат действуют по-разному. В общем, теперь мы все всё знаем про спинальную мышечную атрофию. И это очень, очень хорошо, потому что долгое время, мне кажется, родители просто не слышали.
Е. Ройзман
―
И еще раз скажу. Денег в стране достаточно. Это не какие-то запредельные деньги. Страна может себе позволить спасти этих детей.
И. Воробьева
―
Поехали дальше. Есть еще одна тема – пока мы не начнем говорить про личный прием – это происходящий в Екатеринбурге на прошлой неделе салют в честь даты смерти Иосифа Сталина. Что это было?
Е.Ройзман: Я думаю, что у нас не будет, как во времена чумного бунта, когда бегали и докторов убивали
Е. Ройзман
―
Ирина, это очень хорошая история. Потому что когда умер вурдалак, людоед и самый страшный упырь вообще в истории русского народа, отметить это салютом – это совершенно нормальная идея. Я этих людей знаю. Реакция появилась не просто так. Потому что когда в прошлом году был день смерти Сталина, тут какие-то молодые коммунисты оттопырились и предложили назвать улицу в честь Сталина. И все СМИ написали: «В Екатеринбурге может появиться улица Сталина». Так вот в Екатеринбурге не может появиться улица Сталина по ряду причин.Но когда об этом все узнали, что есть такие инициативы, создали такую добрую городскую традицию – смерть самого страшного людоеда в русской истории отмечать салютом. Я полагаю, что эта традиция хорошая, что она приживется. И просто для всех чисто екатеринбуржскую одну историю скажу, она коротенькая такая. Просто цифры, ничего такого. Из всех, кто был призван на фронт во время Великой Отечественной войны из Свердловска, непосредственно на полях сражений погибло 21397 человек. Их убили фашисты в бою.
А только за 37-й – 38-й год на 12-м километре Сибирского тракта во рвах там было расстреляно и похоронено 20886 человек за 2 неполных года. Но их убили не фашисты, их убили свои. Этих людей потом всех оправдали. Их убили просто так, не за что. Эти цифры сопоставимые. И просто как историка, который русской историей занимался много лет, всю свою жизнь, ни одного такого людоеда и тирана, как Сталин, в русской истории не было. Нет ни одного человека, кто бы уничтожил столько русских людей, сколько Сталин. Поэтому реакция – отмечать салютом смерть вурдалака и упыря – это совершенно нормальная реакция.
А у меня есть своя история, которая меня просто потрясла. Эта история произошла в моей деревне родной Мироново. Наша деревня называлась «колхоз имени ОГПУ». И несколько мужиков. Старший у них бежал в свое время от раскулачивания с семьей в нашу деревню. Очень хороший плотник был. Собрал бригаду. И с ним работало еще 5 человек. И они крыли коровник, ушли на перекур. Бахнул ураган, и с коровника сорвало крышу.
Один написал донос. Их закрыли пятерых человек. Вот этого взрослого мужика расстреляли, остальным дали по десятке. Не вернулся ни один из них. В одно касание 22 ребенка остались сиротами. Просто так вот в одно касание. Представляешь, как они выживали потом. Очень интересно, у них при аресте из дома выгребли всё. Всё зерно у каждого выгребли. И они ходили вот так по деревне, стояли, просто молчали. Просто, один из них мой родственник, я хорошо эту историю знаю.
Ну и мужики, знаешь, кто яичко там, кто хлебушка подкинет. Мужики дрова везут, возле их дома сгрузят хвосты, чтобы они что-то утащили там себе. Ну, как-то вся деревня потихонечку помогала незаметно. Но они не столь долго прожили, но у них остались родственники, которые все это помнят. И нормально. И куча людей, которые скажут: «Да и слава богу. Пусть будет салют, потому что это действительно радость и освобождение». Это пока вся история.
Мы с тобой о Боинге не сказали ни слова.
И. Воробьева
―
Подожди, Женя, секунду. Про Боинг мы скажем обязательно. У меня еще один вопрос по поводу салюта. Как удалось сделать так, чтобы власти Свердловской области были не против?
Е. Ройзман
―
Смотри, во-первых, никого не спрашивали. Потому что уж такие-то вещи – делать нам салют или не делать нам салют – нам пока здесь запретить никто не может. Это первое.Второе. Ну это совершенно разумная реакция – в этом людям никак не препятствовать. Это совершенно разумно. То есть у губернатора кто-то ведет Инстаграм. Допускаю, что люди, которые ведут его Инстаграм, как минимум не глупее его самого. Поэтому нормальную реакцию выставили в Инстаграме. И это совершенно нормальный ход. И понимаете, не стояла задача сделать это таким фейерверком, чтобы об этом потом 100 лет говорили. Потому что люди готовы и деньги вносить, и салюты закупать. Народу очень много, которые этому рады. И мне очень приятно. Я люблю Екатеринбург. Мне очень приятно, что именно Екатеринбург первым в России сделал это так. Ну и думаю, что по нашему пути еще многие пойдут.
И. Воробьева
―
Ну теперь давай про Боинг. Действительно, в Нидерландах начались слушания по делу о крушении малазийского Боинга в Донбассе. О сбитом Боинге, разумеется. Там родственники погибших, которые в том числе высказали желание выступить в суде, и есть трое подозреваемых.
Е. Ройзман
―
Четверо подозреваемых.
Е.Ройзман: Лишить маленького гражданина России шанса на спасение, потому что нет денег, – это так себе аргумент
И. Воробьева
―
Четверо. Трое россиян, один гражданин Украины. Никто из них, конечно, в суд не явился.
Е. Ройзман
―
Значит, там Гиркин, Пулатов, Дубинский и гражданин Украины Харченко. Но то, что зачитывалось сегодня – это достаточно жесткие вещи. Это вслух прозвучало, что «Бук», из которого был сбит пассажирский Боинг, где погибло 298 человек, прибыл с территории России, принадлежит курской 53-й воздушно-зенитной бригаде. То есть это считается установленными фактами.Мы попадаем в очень сложную ситуацию. Обратите внимание, в свое время, когда Иран сбил украинский самолет, они 2 дня как-то хранили молчание, пытались что-нибудь придумать. Ничего не получилось. Ну, попал в плен – подними руки. Всё, они сказали: «Да, это сбили мы. Мы сбили по ошибке». И обрати внимание, резонанс закончился. Они сейчас там обсуждают уровень компенсаций, еще. Резонанс закончился. Мы же этот резонанс держим 6 лет. Мы придумывали диспетчера Карлоса, летчика Волошина. Мы что только ни придумывали.
И все мировое сообщество, все исследователи, следователи занимались тем, что доказывали нам, что это мы. Ну, нам и всему миру. Естественно, что доказали. В общем-то, все это сейчас понимают. И сейчас мы всей страной находимся в Гааге, мы все на виду. Это все будет обсуждаться. Суд будем долгим. Но мы попали в сложнейшую ситуацию. Мы сейчас не можем даже признать, что это мы, потому что как только мы признаем, сразу скажут: «Подождите, а что вы там делали? Что там делали ваши войска? Вы же говорили, что вас там нет». И следующее начинается. Поэтому это одна из самых сложных ситуаций этических, в которую попадала Россия в последние годы.
И. Воробьева
―
Мы будем все следить за тем, что происходит на этих слушаниях. Это, разумеется, все ужасно неприятно и совершенно необходимо при этом. Пара минут до перерыва. Давай уже про личный прием немного поговорим. Что там у тебя было?
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, у меня очень интересный в этот раз сложился прием. У меня было несколько людей, которые пришли откровенно не со своими проблемами. И они пришли за других людей просить. И это всегда вызывает большое уважение. Ко мне приехала целая делегация из города Березники. У них осенью посадили местного депутата. Был такой депутат от «Единой России» в Березниках Андрей Рашидов. Он был директором бассейна. Потом его сделали директором стадиона. Ну толковый, нормальный парень. Трое детей у него.А потом он разругался с «Единой Россией». Просто разругался. И у него был конфликт. Он им предъявил, говорит: «Вы сюда в баню, в сауну постоянно ходите. И вы, и прокурорские, и все». То есть начался очень серьезный конфликт. В результате ему нашли там непонятно что и посадили. И вдруг за него начал выходить весь город на митинг. И очень многочисленные митинги. Оказывается, это был хороший депутат и к нему хорошо относились. В результате его все-таки посадили, дали ему 4 года, навесили на него штраф 4 миллиона. И он сидит сейчас в Нижнем Тагиле.
И. Воробьева
―
А за что сидит-то?
Е. Ройзман
―
Ну там у него превышение какое-то, растрата, еще что-то. Ну, придумали. И люди приехали за него. И приехала женщина одна, которая во главе этой делегации. Я говорю: «А вы ему кем приходитесь?». Она говорит: «Никем. Никем не прихожусь. У меня там дети тренировались, я когда-то там тренировалась. Я знаю все, что там происходило». Я говорю: «Кем вы работаете?». Она говорит: «Крановщицей». И понимаешь, вот такие вещи вызывают уважение. Ну, начали сейчас поднимать, смотреть материалы. У него еще есть шанс – там кассация будет.
И. Воробьева
―
То есть тебя больше поразило, что люди пришли заступаться за депутата «Единой России».
Е. Ройзман
―
Удивительное дело, на самом деле. Знаешь, обычно там кто-то из «Единой России» куда-то попадает, все хлопают в ладоши и радуются. А тут говорят: «Да он ненастоящий “единоросс” был. Да он так-то приличный человек. Ну вот так получилось, что он был в “Единой России”». Понимаешь? И если люди приезжают за своего депутата заступаться в другой город, ну это, конечно, дорогого стоит.
И. Воробьева
―
Прошу прощения, что перебиваю тебя. У нас как раз подходит время перерыва на краткие новости и небольшую рекламу. Я напомню, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Она идет из двух городов – из Москвы и из Екатеринбурга. У нас трансляция в Ютубе на канале «Эхо Москвы». Там в чате можно тоже задавать свои вопросы. Вернемся через несколько минут.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34 в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Идет из двух студий. Мы продолжаем. Работаем в прямом эфире. Смотреть нас можно в Ютубе на канале «Эхо Москвы». Жень, тут очень много людей задают один и тот же вопрос про какую-то жуткую аварию, которая произошла у вас сегодня утром с участием каких-то блатных людей. И там погибли люди.
Е. Ройзман
―
Ну, там авария действительно чудовищная. «Лексус» с какими-то блатными номерами. Управлял вроде человек, который занимается выбиванием долгов. Он сбил одного человека насмерть, врезался в столб. И там женщина сгорела в «Лексусе», пассажирка. Это было утром. Видимо, еще с рельсов сбросило, вот так занесло. Мы будем про это знать всё. Ну, наверное, к следующей передаче.
Е.Ройзман: Муратов прав. Эту ситуацию надо пересматривать. Это вопрос приоритетов. Деньги в стране есть
И очень важный еще момент. Я в каждой передаче говорил про пожилого архитектора Кротова Александра, который умер. Он умер. Его забили насмерть. В общем, суд арестовал Егора Трошина, который один из основных был. Но он там был не один. И сейчас начинают заниматься тем, кто был с ними еще, кто вот забил насмерть пожилого человека. То есть точно вам говорю, что это именно общественное давление и огласка сыграли эту роль, что основного злодея закрыли.
Но давай о хорошем поговорим.
И. Воробьева
―
Ладно. Тогда следующий вопрос я попозже дам.
Е. Ройзман
―
Мы начали говорить о том, что во время приема пришли подряд несколько людей, которые за других. И меня всегда эти вещи вдохновляют. То есть по ощущениям, не все потеряно, когда люди рубятся за других. И очень интересно. Ко мне уже под вечер приехала девчонка. Она массажист, работает частным образом. Но работает давно. Она профессионал. И она говорит: «Смотрите, я столкнулась с ситуацией. У меня пожилая женщина, 75 лет. И она в прошлом баскетболистка. И у нее спинально-мозговой инсульт. У нее полностью отнялась нижняя половина тела.К ней два раза в неделю приходит соцслужба там что-то убирает. Но она как-то пытается сама. Ну и я приезжаю с массажем». Я говорю: «Чем помочь?». Она говорит: «Понимаете, я как профессионал вижу, что шансы есть и можно ее восстановить. Но я не знаю, куда с этим идти, потому что у всех текучка, всем не до этого».
И я тут же позвонил Ирине Геннадьевне Волковой. У них реабилитационный центр. Я говорю: «Сможете посмотреть?». Она говорит: «Дай трубку». И я дал этой Светлане трубку, и она говорит: «Сколько инсульту?». Она говорит: «Около трех лет». Она говорит: «Ну есть еще шанс. Можете привезти?». И вдруг эта девчонка-массажистка говорит: «Ну конечно, я же на машине. Я сама ее отвезу, сама привезу».
Она ей вообще чужой человек, представляешь? И просто она как профессионал увидела, что есть шансы, что можно поставить на ноги. И Ирина Волкова мне сказала: «Конечно мы поборемся за нее». Тем более что просто человек со стороны попросил. То есть я очень благодарен этим людям. И пока такие люди есть, не все потеряно.
Потом пришел парень один. У него маме 57 лет и у нее артроз коленей. Живет в Пышме. А ей не выдают направление к специалистам. Своих нет, а к специалистам не выдают. Они сами приехали, записались там на прием. А им говорят: «Знаете что, ну вот когда ходить вообще…». А у нее боли сильные. Она на обезболивающих. Ну сильный артроз. Он говорит: «Она пройдет метров 500, и у нее отекают колени. Ну сумасшедшие боли». А всего 57 лет женщине. И он говорит: «Я готов на всё». Ну, сын приехал. А они когда попали к врачу, им говорят: «Ну когда совсем уж ходить не сможете, приходите, мы вам заменим». Ну понятно, что мы сейчас постараемся, найдем, придумаем, как сделать. Но меня тронуло, что сын пришел.
У меня вот за всю историю приемов через меня прошли тысячи и тысячи человек. У меня было всего несколько историй, когда приходили внуки за бабушек. Бабушки за внуков ходят день и ночь, внуки за бабушек – всего несколько историй. И я их помню. Ну и когда сыновья за матерей – это не самая частая история тоже. И, на самом деле, приятно, когда такое бывает.
И. Воробьева
―
Вот, кстати, интересно, почему вот так – бабушки за внуков ходят, а внуки за бабушек не ходят?
Е. Ройзман
―
Ну слушай, во-первых, в принципе женщины гораздо более активные. Ну так вот получается.
И. Воробьева
―
Так, так, продолжай.
Е. Ройзман
―
Да. Хотя бы поэтому. Давай несколько интересных очень историй расскажу. Ко мне пришел известный очень человек – Зыков Алексей Александрович. Он возглавляет организацию «Семьи погибших воинов». Давно возглавляет. Он достаточно глубоко в теме. Он говорит: «Женя, понимаешь, у нас откровенная несправедливость имеет место». Я говорю: «Почему?». А он говорит: «Представляешь, люди, которые воевали и которые остались живы, им давали награды, им к каждой дате давали награды. В 85-м всем раздали ордена, сейчас вручают. А те, которые погибли, им вообще ничего». Я говорю: «Слушайте, что, на самом деле?».Он говорит: «Вообще ничего. И представляешь, всего-навсего надо всем семьям погибших и всем семьям пропавших без вести выдать медаль за победу над Германией. Представляешь, как людям будет приятно?». Я говорю: «Ну да, действительно. Я много не могу, но хотя бы мы на федеральном “Эхе” вслух озвучим, потому что идея серьезная». И мы с ним просидели полчаса проговорили. Ну и мы говорили.
Боль моя – это, конечно, пропавшие без вести. Там ситуация такая, что когда человек пропадал без вести, приходила бумага, что ваш муж такой-то такой-то пропал без вести, то эти люди не получали пособие как за погибшего. Представляете, семья, муж пропал без вести, а они пособие не получали. А знаешь почему? Мало того, они старались еще об этом никому не рассказывать, что у них без вести пропал, потому что могли сказать: «А, может, он в плену?», и тогда вообще.
И он говорит: «Такая чудовищная несправедливость по отношению к павшим без вести». И привел мне одну цифру. На территории России сегодняшней (без Беларуси, без Украины) поименных захоронений известно 2 миллиона 94 тысячи человек. И рядом с ними неизвестных 2 миллиона 141 тысяча. Представляешь, большая часть неопознанными похоронена. На территории России вот кто пал в боях – большая часть неопознанных до сих пор. Вот такая вот история. И хорошо мы с ним поговорили.
Е.Ройзман: Реакция – отмечать салютом смерть вурдалака и упыря – это совершенно нормальная реакция
А потом, представляешь, ко мне пришла Маргарита Михайловна. Я когда-то про нее рассказывал. Она создала такую организацию там у себя на Елизавете. Ну, у них там типа такого пионерского лагеря для пожилых. У них там куча всяких занятий. В клубе своем они собираются. Мы им оплачивали там обеды. И мы с ней поговорили. Она мне рассказала, кто у нее сейчас есть на контакте (Маргарита Михайловна рассказала).
У нее Суслова Клавдия Ивановна, 9 мая 23-го года рождения она. Она воевала на Прибалтийском, Белорусском и Восточном фронтах. Ну, Восточный – это туда перебрасывали к Японии. Вытащила 746 человек. Ранена была – плечо, сквозное ранение. У нее 9-го мая день рождения. 23-го года рождения. Представляешь, 97 лет исполнится 9-го мая.
Потом говорит: «У меня Косолапова София – 103 года исполняется женщине. Еще Евдокия Александровна Смирнова – 100 лет исполняется». Еще одна женщина – Христоева. Я вот не записал. Еще 100 лет исполняется.
И. Воробьева
―
Ничего себе какие.
Е. Ройзман
―
Вообще нормально. Я так порадовался. Все живут там на Елизавете. Я думаю, что мы поедем их всех навестим. Ну, развезем какие-нибудь приятные подарки, поздравим. Так они все в здравом уме и трезвой памяти. Очень приятно мне было с ней поговорить.
И. Воробьева
―
Классно. Мне очень нравятся такие истории.
Е. Ройзман
―
Потом пришла ко мне Соловьева Валентина Валерьевна. Я знаю ее много лет. Она хлопочет. Ее дед – Мурашов Георгий Степанович. Очень интересная судьба. Мужик штабс-капитан, воевал в Первую мировую. У несколько «Георгиев», Владимир с мечами и с бантом и 5 орденов. И потом как-то судьба переменилась, ушел на сторону красных, воевал против Колчака. А потом вернулся, работал тихо каким-то счетоводом, а жил на Хохрякова, 24. В 37-м году забрали. Очень быстро расстреляли в течение месяца.И она говорит: «Женя, я ничего для него не могу сделать. Я могу только повесить табличку “Последний адрес”, потому что вот такая судьба у человека». Начинаем разбираться. Никто не отвечает, никаких контактов найти не можем. И эта табличка-то, ну представляешь, что она там – 8х10, просто фамилия, имя и отчество и даты жизни. Ничего больше не надо. И вдруг мой родной город Екатеринбург, руководство города отвечает, что «мы не заинтересованы в этих табличках и мы не будем это поддерживать». Я думаю: «Ну мать честная, ну вам-то что? Ну человека забрали из дома, убили не за что. Человека заслуженного со сложной такой судьбой. Ну что вам помешает эта табличка?».
И представляешь, концов найти не можем. Договорился с охраной памятников. Пошла туда, говорят: «Не мы отвечаем». Пошла в Администрацию города, говорят: «Не мы отвечаем». И концов не найдешь. И ей-то самой под 80. И для нее эта табличка настолько важна. Это последнее, что она может сделать для своего родственника.
И. Воробьева
―
Нам тут Мария из Мытищ пишет: «А я за отца, пропавшего без вести, пенсию получала».
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, были случаи, когда получали. А в абсолютном большинстве не получали. Но во время войны не получал никто. Во время войны не давали. За погибших давали, за пропавших без вести до 46-го года никому не давали.
И. Воробьева
―
Но потом-то давали.
Е. Ройзман
―
Кому-то, не всем.
И. Воробьева
―
Да. Но тут много пишут, кстати говоря, о своих родственниках. Ну и некоторые хотят присоединиться и поздравить бабушек твоих прекрасных.
Е. Ройзман
―
Ну все, меня найдете, если кто хочет, приходите. В пятницу с 10 на Толмачева, 11 буду вести прием. Приходите. Обсудим, решим, что-нибудь сделаем красивое.
И. Воробьева
―
Если вы из другого города и не можете прийти на Толмачева, 11, напишите Евгению Ройзману. Наверняка, как-нибудь еще можно поучаствовать.
Е. Ройзман
―
Да, в личку, если что, напишите. Как-то поучаствуем. Ну это хорошая история. Мы обязательно ее доведем до конца.
Е.Ройзман: Сейчас мы всей страной находимся в Гааге, мы все на виду. Суд будем долгим. Мы попали в сложнейшую ситуацию
И. Воробьева
―
Женя, прежде чем ты продолжишь, один вопрос от слушателя позволь, пожалуйста.
Е. Ройзман
―
Слушай, а давай вообще немножко поотвечаем. Потом я продолжу.
И. Воробьева
―
Ну тут спрашивают, смотрел ли ты интервью Путина «ТАСС».
Е. Ройзман
―
Ирин, честно?
И. Воробьева
―
Ну конечно. Только честно и надо. Не смотрел.
Е. Ройзман
―
Я не хочу. Ну просто не хочу.
И. Воробьева
―
Ну как так-то? Ну Женя. Там столько всего было сказано. Там столько было про оппозицию сказано и про митинги.
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри, эти слова не несут никакой вообще нагрузки, понимаешь. Я слышал, как было сказано, что «уберите руки от Конституции, мы никогда не пойдем на изменение Конституции». Я слышал, как было сказано, что если два срока быть президентом, то в дурдом потом, крыша съедет. Я слышал, что мы никогда не будем поднимать пенсионный возраст. После этого мне не надо ничего слышать. Я сделал все выводы. Я про это понимаю все. И весомость этих слов я тоже понимаю. А ловить какие-то реакции вазомоторные, смотреть, как он себя чувствует там, мне неинтересно.
И. Воробьева
―
А, то есть все-таки как себя чувствует Владимир Путин, то есть самый первый вопрос «ТАССа» ты все-таки видел.
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, я, наверное, не открою секрет, это огромное количество народу интересует, как себя чувствует Владимир Владимирович Путин.
И. Воробьева
―
Какой ты недобрый человек.
Е. Ройзман
―
Почему недобрый? Может быть, наоборот, хотят ему здоровья пожелать или еще что-нибудь. Мы ж не знаем. Так, только догадываемся, да?
И. Воробьева
―
Ну ладно, все всем хотят желать здоровья, как известно, абсолютно без разбора. Всем здоровья, потому что это важно. Так, ну тут вопросы, которые приходят на номер +7 985 970 45 45. Еще спрашивают про поправки в Конституцию. Спрашивают про одну конкретную поправку, которая про детей – дети, которых называют достоянием России и которым государство станет родителем в случае, если они останутся без родительского попечения.
Е. Ройзман
―
Послушай, на самом деле, все эти системы отлажены. Это лежит на социальных институтах. Все записано в Семейном кодексе, ну и так далее. То есть здесь никто ничего нового не скажет. Но сама формулировка, что дети являются достоянием России – сразу же все призадумались. Знаешь, как в «Тараканище»: «Да и какая же мать согласится отдать своего…». Ну понятно. Знаешь, у меня в свое время первый образец такого фашистского государства – это была Древняя Спарта. Там все что можно было обобществлено. И вот в данном случае там детей, которые были слабые, со скалы бросали.То есть поэтому в Спарте не могло никогда появиться Демосфена, который был косноязыкий, никогда не могло появиться Гомера, который был слепой, а просто сбросили бы со скалы. Но и кроме всего прочего, там дети воспитывались в казармах. Ну, мы про это много знаем. Ну и государство оставило о себе память. Ну да, немножечко воевали. Потом закончили воевать. Просто память даже исчезла. Поэтому вот родились дети. За них отвечает семья, за них отвечают мама с папой.
Государство должно брать на себя ответственность, чтобы дети нормально развивались, создавать всю возможную инфраструктуру на развитие детей и помогать родителям, если родители не справляются в каких-то ситуациях. На самом деле, все понимают, этого достаточно прописано. Какие-то совершенно излишни.
Вообще, с поправками в Конституцию куча вопросов – почему такая спешка, почему такой объем? Ну там уже до уровня мышей поправки начинаются. И загадка. Невынужденная совершенно история с Конституцией, совершенно невынужденная.
И. Воробьева
―
Ну хорошо, раз уж мы про поправки заговорили, там есть еще две, про которые спрашивают. Но все-таки хочется в целом спросить. Сейчас правда все обсуждают, что детей в Конституцию пропишут, веру в бога, брак – союз мужчины и женщины…хотела сказать «престолонаследие»…что Россия, СССР, Победа, фальсификация – вот это всё тоже будет. Но многие, в том числе вот Женя Альбац сейчас была в эфире до нас, она тоже обращала внимание, что все это отвлекает от первого пакета поправок, который существенно увеличивает власть президента в Российской Федерации. Но поскольку все обсуждают бога, детей и брак, то это как-то подзабыли уже.
Е. Ройзман
―
Ирин, я с тобой полностью согласен. Там, на самом деле, всего-навсего полномочия президента, назначение судей и так далее. То есть мало того, совершенно не прописаны обязанности президента, совершенно не прописана ответственность президента за происходящее, механизмы отзыва совершенно непонятны. Ну и какой суд может это решать, когда суд назначается президентом и все, что отсюда следует.Поэтому я считаю, все остальное – это пиар-ходы и дымовая завеса. Единственная задача всех поправок в Конституцию – создать возможность сегодняшнему президенту оставаться у власти всегда (или контролировать ситуацию даже после ухода). Поэтому никаких иллюзий нет. Поэтому в этом нельзя участвовать. Ну что, давай дальше по приему.
Е.Ройзман: Единственная задача поправок – создать возможность сегодняшнему президенту оставаться у власти всегда
И. Воробьева
―
Да, давай по приему.
Е. Ройзман
―
Слушай, очень интересная у меня была ситуация. Ко мне пришла женщина. Ее затянула знакомая в мошенническую схему. Знакомая Екатерина Смагина, бухгалтер, кучу народу привела к некой Некрасовой Елене. И Некрасова Елена всем рассказывала, что она работает в Администрации города и может людям предоставить квартиры за не очень большие деньги.Мало того, когда она у людей брала деньги, и люди понимали, что они деньги вытащить обратно не могут свои, она им говорила: «Ну приведите еще кого-нибудь. Я из тех денег перекроюсь». То есть создала такую схему. Очень долго она этим занималась. Ее несколько раз задерживали. В Сургуте ее два раза задерживали, оба раза ее отпускали. В конце концов ее поймали. 12-го сентября ее закрыли, а 7-го ноября ее выпустили. У нее 96 потерпевших и более 100 млн долгов. Никому платить не собирается. Очень странно продвигается ее дело. И люди залезли в кредиты, просто чтобы у них была возможность. Ну как обычно, жилье предлагалось быстро, недорого и так далее.
И вот такая ситуация. Причем знакомые затягивали знакомых. Мошенница 80-го года. Муж у нее такой по фамилии Ягодкин. Вот они работали вдвоем. Вот такая история. Будем следить, как она развивается. Будем представлять интересы там некоторых потерпевших. Постараемся помочь.
И знаешь, у меня еще одна очень серьезная такая в конце приема. Женщина пришла. Татарская бабушка, 85 лет. Не умеет ни читать, ни писать, но достаточно разумная при этом. Живет в своем доме. Сосед уговорил продать дом. Она ему дом продала, а денег он ей не дал. Она к нему пришла и говорит: «Деньги давай». Он говорит: «Ну давай через суд расторгнем сделку. Давай я тебе дам адвоката». И адвокат, которую предоставил сосед, вышла в суд и отказалась от иска. И теперь надо искать новые основания. Она пришла к нам. Понятно, что мы поборемся. У нас Саша Шумилов будет заниматься. Он очень успешный в таких делах. Он несколько квартир уже людям вернул. Поборемся. Постараемся помочь.
И вторая ситуация уже тоже в конце приема. Женщина была поручителем по кредиту. Ну, ее попросили: «Будь поручителем». Ну, она стала поручителем. И мужик не смог выплачивать. И с них сейчас банк получает солидарно с одного и с другого. Но судебный пристав вдруг увидел, что у того имущество не найти, а у этой имущество есть, и он ее плющит. И у нее 50% с зарплаты отнимает. То есть у нее остается на жизнь 3500. Она говорит: «Я так долго не продержусь. И он меня осадил, вместо того чтобы искать его имущество там и чтобы как-то мне сделать полегче, с него солидарно получать. Ну, видят, что у меня есть, и полностью на меня насели». Ну, тоже несправедливость. Там посмотрим, что можно сделать.
И. Воробьева
―
Жень, пока сейчас пауза в приеме, хочу задать вопрос, который многие задают. Здесь такая история довольно… В общем, произошла трагедия в Смоленской области. Там погиб Влад Бахов. Его очень долго искали. И в результате нашли погибшим. И, может быть, ты слышал, это в природной среде произошло. Там это все в результате показали очень мутно и как-то прям тошнотно, когда родители пришли. А там очень такой резонанс серьезный был правда.И когда родители пришли к Бастрыкину, там, конечно, были камеры, они показали на камерах, как Бастрыкин сообщает родителям, что нашли тело мальчика. Все это было чудовищно совершенно показано. В общем, когда все это показали, люди не поверили в то, что мальчик просто замерз, и требуют, скажем так, более тщательного расследования.
В чате просят тебя вот о чем спросить. Как людям добиться именно этого – того, чтобы следственные органы более тщательно расследовали? Несмотря на то, что лично я считаю по-честному, мне кажется, что там не было насильственной смерти, но я не следователь, я в этом поиске даже не участвовала, все равно задаю тебе этот вопрос: как добиться расследования полного и чтобы всем рассказали, что там на самом деле произошло?
Е. Ройзман
―
Послушайте, во-первых, только настойчивостью. Просто осаждать все приемные, заваливать бумагами, стоять там. Только настойчивостью. Но я сразу вам скажу, у меня есть ситуация, когда у одной женщины погиб внук. Я точно понимаю, что он умер от передозировки. Молодой район такой. Он умер от передозировки. Его там хлестали по щекам, пытались привести в чувства. Не получилось. Просто вынесли в подъезд. И он весь в синяках. И она с 2004-го года, бабушка, ей уже далеко за 80, она ходит и пытается, чтоб возбудили дело. А дело никто не возбуждает, потому что понимают, что он умер от передозировки. Вот такая вот история есть. 16 лет.И у меня ходит еще одна женщина, у которой в 2006-м году убили племянника. Убил, видимо, компаньон. Но по горячим следам в дежурные сутки убийство не раскрыли, потом никто не занимался, потом занимались отписками. И вот она ходит уже с 2006-го года. Та ходит 16 лет, эта ходит 14 лет. И никаких концов нет. И я встречал людей, которые положили на это жизнь и продолжают ходить, стоять возле приемных. Поэтому соразмерьте, насколько вас хватит, сколько вы готовы в это вложить своей энергии. Я видел людей, которые просто Бастрыкина караулили, уговаривали, заставляли, и в конце концов возбуждали дела. У кого-то получилось, у кого-то не получилось.
Но я хочу сказать одну очень серьезную вещь. И к этому выводу я вновь пришел, наблюдая за делом «Сети». Я хочу сказать одну очень серьезную вещь. Как только правоохранительные органы начинают заниматься вымышленными делами, заказными делами, политическими, фальсифицировать дела, несуществующие дела придумывать, сразу же начинается деградация органов, сразу же падает квалификация. И как только они начинают заниматься заказными и вымышленными политическими делами, они перестают заниматься собственно расследованием уголовных дел, и это все отходит на второй план.
И растет количество нераскрытых дел, и просто ситуация с раскрываемостью резко ухудшается, как только правоохранительные органы начинают политизироваться и заниматься политическими заказами. То есть это аксиома вообще.
И. Воробьева
―
Буквально у нас полминутки до конца почти. Спрашивает Екатерина: «Заинтересовала история с медалями семьям пропавших без вести солдат. Что вы предлагаете сделать и как можно было бы простым людям поучаствовать в этом?».
Е. Ройзман
―
Предложение от председателя организации, пожилого человека, что всем, кто пропал без вести, и всем, кто погиб, чтобы всем семьям вручили торжественно награды за победу над Германией. Всем семьям будет приятно, потому что до сих пор им ничего не вручали.
И. Воробьева
―
Как люди могут помочь? Как этого добиться?
Е. Ройзман
―
Ну, может быть, попробовать петицию создать. Но сейчас на федеральном «Эхе» прозвучало. Нас очень много людей слышит. И вполне возможно, кто-то подхватит. Ну, мы можем это оформить на бумаге через Алексея Алексеевича Венедиктова, главного редактора «Эха Москвы», что поступило такое предложение от людей и было бы справедливо. Давай я это сделаю.
И. Воробьева
―
Давай. Всё, 10 секунд, Жень, традиционно тебе.
Е. Ройзман
―
Да. Я хочу всем сказать, что, на самом деле, хороших людей гораздо больше, чем плохих. И поэтому я надеюсь, что в конце концов все будет хорошо. Давайте! Всем добра и удачи!
И. Воробьева
―
Спасибо большое! Это была программа «Личный прием». До встречи через неделю!