Личный приём - 2021-06-07
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, идет из двух городов, из двух студий. Здесь в студии «Эхо Москвы» – я, Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет.
И. Воробьева
―
Мне кажется, с каждой неделей заставка нашей передачи становится все более актуальная. К моему большому сожалению, надо сказать. И я хочу поговорить про Дмитрия Гудкова. Стремительно за неделю сразу много событий с ним произошло и с его семьей. Какой-то общий комментарий давайте сначала.
Е. Ройзман
―
Ирин, ну а что скажу-то? Я сказал, есть же замечательная русская поговорка: «Бег не красен, да здоров». Целее будет. Уехал Дима, ну и… Целее будет. Правильно сделал, что уехал в этой ситуации. Понимаешь, я не могу от людей требовать, предъявлять людям те же требования, которые я предъявляю к себе. Дима поступил разумно. Ну что ему терять время? Там спокойнее, понятнее. Ну, система катком едет.
И. Воробьева
―
А почему именно Гудков и почему именно сейчас? Я предлагаю просто не обсуждать даже то, что он уехал, потому что это абсолютно его дело. И это нет смысла обсуждать.
Е. Ройзман
―
Ирин, послушай, он реальный кандидат в депутаты. И он, выдвигаясь в депутаты, создает какой-то дискомфорт, головняк, какую-то непонятность. Они к этому не готовы. Они не хотят ни играть, ни рисковать ни одну секунду. Они хотят сделать тупо, по-конски абсолютно послушную, понятную Думу. И любые люди со своим мнением, с какой-то непредсказуемостью – для них это сумасшедший раздражитель. Понятно, что система истерит, система перевозбуждена. В такой ситуации правильно, что уехал.
И. Воробьева
―
Может быть, уже сказали бы: «Ребята, все, кто собирается идти в Госдуму, вас ждут уголовные дела»? Ну, по чесноку прям.
Е. Ройзман
―
Ирин, послушай, они, в общем-то, так и сказали. Они это просто не проговорили, но они всем это совершенно ясно сказали. Вон Люба Соболь. Ну, она такая упертая. Она будет рубиться до последнего. Но с ней всеми способами. Женщины очень стойкие вот в таких ситуациях оказываются. Но с ней всеми способами борются. Дима Гудков решил уехать. Но он реальный был кандидат в депутаты, он мог выигрывать в своем округе. Посмотрим, как будет у остальных.Но мне очень жалко Пивоварова, потому что Пивоваров сидит. Один из самых перспективных молодых политиков. Ты его точно так же знаешь, как и я, лично. Он серьезный, хороший, доброжелательный парень, который, кроме всего прочего, так же, как и Дима Гудков, умеет договариваться. Вот он сидит только за желание выдвигаться.
И. Воробьева
―
Ну вот как раз Пивоваров задержали ровно неделю назад во время нашего эфира. Я хорошо это помню. И вот сейчас он помещен в СИЗО. И если я правильно понимаю, ему вменяют сотрудничество с нежелательной организацией, несмотря на то что она была ликвидирована.
Е. Ройзман
―
Мало того, его, по сути, арестовали и будут судить за перепост списка Объединенных демократов. Но, видимо, этого недостаточно. У него ситуация-то такая – его сажать-то не за что. Этого недостаточно. И ему сейчас еще вменяют какую-то нелепую административку, что якобы он там «Открытый Петербург» создал сообщество и не доложил, что это иностранный агент. Такая нелепая немножко ситуация. Ситуация нелепая, а человек-то сидит и сидит на Кубани.
Е.Ройзман: Уехал Дима, ну и целее будет. Правильно сделал, что уехал в этой ситуации
И. Воробьева
―
Да, тот факт, что его еще и перевезли в Краснодар, чтобы там все это делать – это, конечно, отдельный такой мазок. Я напомню нашим слушателям и зрителям, что вы можете смотреть нас еще в Ютубе, если вы еще этого не делаете, а слушаете нас только по радио, и писать там в чате свои вопросы Евгению Ройзману. Напомню, что можно задавать и личные вопросы, и вопросы о происходящем. А также всем можно задавать вопросы или присылать свои реплики и комментарии по номеру +7 985 970 45 45. Можно писать СМСки и даже из Вотсапа, Телеграма и чего хотите.Ладно. Давайте тогда к приему перейдем, а потом еще вернемся ко всем событиям. Их много, как всегда. В этом смысле выбирать долго придется.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня интересно прием начался. Приехала девчонка из Голландии, журналистка известная. Она любит Россию, любит русский язык. Она закончила филологический факультет Ленинградского университета. И журналист в Голландии. Хорошо по-русски говорит. И говорит: «Можно я на приеме в уголке посижу». Я говорю: «Ну, посидите». Она посидела полприема. Просто человеку из 21 века сложно представить, что такое бывает, когда приходят люди на прием, которые отработали 40 и больше лет, а у них пенсия 100 евро. То есть для них это вообще непонятная история.И у меня возник с ней разговор и спор. Она все время задает вопрос: «А вот оппозиция…». Я говорю: «Послушайте, оппозиция – это институт, это очень понятный совершенно институт. Вот, допустим, вы находитесь у власти, а я нахожусь в оппозиции. Я подмечаю все ваши ошибки, я вас постоянно критикую, я слежу за каждым вашим шагом. И накануне выборов я делаю анализ ваших ошибок, говорю: у меня программа такая, я так не сделаю, вот эти ошибки я смогу исправить. Вы выходите со мной на дебаты, и каждый из нас доказывает свою правоту. И если у меня получается выиграть выборы, то я прихожу к власти, а вы уходите в оппозицию и за мной смотрите. Вот это обуславливает качество власти, конкуренцию. Вот это оппозиция.
А то, что вы видите у нас – это просто здравомыслящие люди, имеющие свое мнение. Это не оппозиция как институт. Это называется по-другому. В этом плане оппозиции нет. Есть люди, которые имеют свое мнение, здравомыслящие люди, которые готовы отстаивать. Но института нет. Этим людям не дают зарегистрировать партии». Вот такой разговор у нас сложился. Но это не ее ошибка, это распространенная ошибка.
И. Воробьева
―
И вот прямо в данную секунду, конечно, говорить что-то про оппозицию или считать людей, которые вышли на улицу – это, конечно, совсем другие коэффициенты, другие подсчеты.
Е. Ройзман
―
Ну конечно.
И. Воробьева
―
У меня тут вопрос возник. А что вообще происходит в Екатеринбурге с памятными табличками, с вывесками? Что происходит? Сейчас стало известно, что какие-то деятели закрыли наклейками с символикой Дня победы памятные таблички о жертвах репрессий в Екатеринбурге. Я так понимаю, что стырили вывеску Невьянской иконы. Что произошло?
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня-то это простая ситуация. Просто кому-то понравилось – сняли. Вывеска красивая была. Я повешу другую. Но с табличками досадная очень вещь. Это какие-то жизнерадостные имбецилы, которые убеждены в своей правоте. Причем я не понимаю, в чем заключается их правота. Ну представляешь, это памятные места, люди жили в этом доме, это наши екатеринбуржцы жили в этом доме. У них были дети, у них была жизнь впереди. За ними пришли, увели и расстреляли. И другие люди повесили просто памятные таблички, чтоб об этом не забывали, потому что зачастую и семей их не осталось, и вспомнить некому. И до 80-х, до начала 90-х годов боялись об этом вспоминать.Просто чтоб память о людях безвинно погубленных не пропала. Но это очень по-русски было сделано. И вдруг какие-то эти жизнерадостные имбецилы взяли и заклеили эти таблички. Зачем? Почему? Для чего? Нет логики в этом.
И. Воробьева
―
Причем здесь вообще День победы, извините?
Е.Ройзман: То, что вы видите у нас – просто здравомыслящие люди, имеющие свое мнение. Это не оппозиция как институт
Е. Ройзман
―
Да.
И. Воробьева
―
Таблички «Последнего адреса».
Е. Ройзман
―
Дикий и нелепый поступок. Вполне возможно, что эти люди когда-нибудь повзрослеют, что-нибудь поймут в жизни. Но пока это выглядит именно так.
И. Воробьева
―
Я напомню нашим слушателям и зрителям, что это программа личный прием с Евгением Ройзманом. Я вам обещала личные вопросы, которые и вы можете тоже задавать, и у меня есть такая возможность. Тут весь чат обсуждает, что Евгений Ройзман подстригся. Я так понимаю, что есть какая-то история за этим. Извините, что я сейчас об этом говорю в эфире федерального радио. Но Евгений сказал, что там какая-то история есть.
Е. Ройзман
―
Слушай, история хорошая, история интересная. Сеть парикмахерских «Мужики». Работают одни парни. И у них есть правило: каждый понедельник они подстригают людей бесплатно, а деньги перечисляют на благотворительность. И вот они на нас вышли и говорят: «У нас сын владельца, ему 9 лет, но он старается, он учится. Он хочет вас подстричь. Ну и мы такую акцию проведем в День защиты детей и все деньги на благотворительность». Ну я что? И мне говорят: «А ты что, боишься?» Я говорю: «Нет-нет, я не боюсь». То есть они нашли нужные слова.Прикинь, я прихожу в парикмахерскую, меня встречает мальчик, который мне до пояса, и говорит: «Здравствуйте. Сегодня я ваш мастер. Меня зовут Кирилл Кириллович». Я сделал вид, что мне нестрашно, сажусь в кресло. Меня не то чтобы там примотали, но сразу это.
И. Воробьева
―
Не то чтобы там примотали – это хорошо, да.
Е. Ройзман
―
Он берет в руки машинку и вот так вот. А там сидит девчонка-журналистка – они ролик делают. И она говорит: «Кирилл Кириллович, а вы же не спросили, как стричь». А он машинку выключил и так спокойно говорит: «Мужики не спрашивают, мужики делают».
И. Воробьева
―
Ого!
Е. Ройзман
―
Представляешь, каково мне было? А потом я уже чувствую, получается все сильно коротко. А его так осторожно спрашивают – ну, знаешь, под руку мастера спрашивать – ему так говорят: «А вот не очень коротко?» Я говорю: «Слушайте, я человек сидевший. Мне всяко доводилось в жизни подстригаться, поэтому я ничего. Нормально. Переживу». А потом он взял на меня еще воск налепил, начал уши, там еще. Вот тут я перепугался по-настоящему. Представляешь, маленький мальчик, у него такие две табуреточки, он на них стоит, чтобы до меня дотягиваться. И я не могу вскочить и убежать, хотя мне страшно.Но я реально тебе говорю, я вспотел. Но когда все закончилось, я ему пожал руку, выдал гонорар. Я так доволен, что это закончилось. Но теперь я могу месяца 3 не подстригаться.
И. Воробьева
―
Да. Надо сказать, что наши зрители… Те, кто слушает нас по радио, вы потом, пожалуйста, зайдите и посмотрите. А те, кто смотрит нас в Ютубе, они вот пишут, что очень идет вам, Евгений. И Кирилл Кириллович произвел на всех серьезное впечатление. В общем, действительно, история.Давайте тогда перед тем, как перейдем обратно к разным событиям политическим… Я видела, что была пробежка, как всегда по субботам, и она была посвящена в том числе сбору Саше Лабутину.
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, мы даже не собирались это делать. Просто собрались пробежаться. А пришли люди-волонтеры, поставили растяжку, где сказано про Сашу Лабутина, про проблему, про ситуацию. И мы все вокруг нее сфотографировались. У всех есть Инстаграмы: все поставили в сторис в Инстаграм, все друг другу перепостили. Эффект такой очень серьезный получился. По Саше Лабутину цифра вплотную приближается уже к 100 млн.И надо сказать, просто чтобы все понимали, вот эти деньги, которые собираем сейчас на «Золгенсма» в данном случае для Саши Лабутина, но в стране еще где-то 40 сборов идет, вы должны понимать, это не просто самое дорогое лекарство в мире. Мы не пытаемся обогатить какого-то спекулянта. Мы, закупая эти лекарства, финансируем лабораторию, которая продолжает разрабатывать вот это уникальное лекарство. И благодаря нашим действиям оно будет дешевле, оно будет совершеннее. И сейчас, участвуя в этом сборе, мы помогаем будущим детям. То есть это очень серьезная история. Поэтому если что, зайдите на сайт Фонда Ройзмана, посмотрите сбор для Саши Лабутина, поучаствуйте с нами.
И. Воробьева
―
Да, я обратила внимание, что очень много было в сторис именно в Инстаграме в субботу всего этого. Я тут хочу спросить про город. В Москве и в Петербурге есть новое веяние – это электросамокаты. Вот в Питере уже обыски проходя. И вообще очень много разных, я бы сказала так, мнений об электросамокатах. Есть ли в Екатеринбурге они и что там у вас с этим?
Е. Ройзман
―
Ирин, они в Екатеринбурге появились. Их стало много. На них еще не умеют ездить. Пожалуй, это первый такой сезон. У нас ГАИ выявляет, проводит рейды и все что отсюда следует. Но я считаю, что это городской транспорт будущего, потому что в городах стало теплее. Я когда был маленький, у нас лето был 3 месяца. И вот на наших глазах лето становится 4 месяца. И осень чуть подольше, и весна чуть раньше начинается. Самокаты для таких городов – это транспорт будущего. На них научатся ездить. Потихонечку это все устаканится. Потихонечку города, у которых есть деньги, будут выделять для них дорожки. Это очень удобный и качественный транспорт.
Е.Ройзман: Самокаты для таких городов – это транспорт будущего. На них научатся ездить. Потихонечку все устаканится
Понятно, что сейчас еще ездить не умеют, самокаты встречаются мощные, гоняют. Они не понимают, что на тротуарах их не воспринимают. Я попал в ситуацию, когда я выезжаю на перекресток, смотрю, и в это время под углом едут на самокате, и они не понимают, что под углом сзади немножко я их не вижу. Я бы на машине сделал резкое движение – я бы собрал двух человек. Но тоже заставляет и водителей быть внимательнее. По дорогам на этих самокатах ездить нельзя, потому что нет ни габаритов, ничего у них. Но я думаю, что со временем переднюю часть самоката будут чем-то закрывать, чтобы не травмировать никого – это реально сделать. И я думаю, что будут оснащаться какими-то габаритами.
Сейчас период очень сложный. Раздражение большое, потому что высыпало именно на тротуары много народу, они между людьми гоняют. И тревожно, опасно, непривычно. Мало того, люди боятся, держат детей за руку, боятся отпускать, потому что те, кто ездят на самокатах, они еще не научились. И они достаточно мощные. Но вот Москва делает первые шаги: снизили скорость до 15 км/ч на Тверской, на бульварах, в Сокольниках, где много людей гуляет. Я думаю, что это пройдет по всей стране, как-то это регламентируют через какое-то время, и года через 2-3 оно придет к общему знаменателю. А транспорт удобный, действительно.
И. Воробьева
―
Да, я тоже ездила на электросамокате. Я, честно говоря, не понимаю, зачем ему скорость выше 15 км/ч. Прям натурально не понимаю. И мне кажется, это довольно стремно ездить быстрее, поскольку на электросамокате даже, понятное дело, можно травмировать и покалечить людей, которые пешеходы. Но и сами самокатчики могут легко травмироваться и покалечиться, потому что с него падать при такой скорости довольно больно. В общем, я, честно говоря, очень рада, что есть такая оценка, что это транспорт будущего. Он мне тоже нравится. И мне кажется, что имеет смысл.
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, но он экологичный. Молодые с этим справляются легко. В городе можно обходиться без машины, во всяком случае, 4 месяца точно, если у тебя есть электросамокат. У него много своих плюсов. Я думаю, что сумеют справиться с этим.
И. Воробьева
―
Напомню, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Смотрите нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» или слушайте нас по радио. Есть ли какая-то оценка? Мне просто кажется, что это имеет смысл обсуждать. Коллективный иск к Роскомнадзору, который подали в связи с замедлением Твиттера. Там много людей.
Е. Ройзман
―
Смотри, там хорошие люди, во-первых, собрались, все – пользователи. Павел Чиков предложил мне поучаствовать, тоже подать этот иск. Но меня в то время самого судили, что-то было не до этого. Я бы тоже подал. Сейчас интересно, что будет Роскомнадзор говорить, какие будут аргументы. Все равно это в поле информационном будет. Но вот в Нигерии Твиттер запретили. Мне не хотелось бы, чтобы Россия была на уровне Нигерии.
И. Воробьева
―
Так у нас еще не запретили пока. И даже сказали, что не будут.
Е. Ройзман
―
Смотри, у нас не запретили, но замедлили. Но если запретят, то это будет уровень Нигерии. Пока не уровень Нигерии, ну и слава богу. Поэтому конечно я переживаю и смотрю. Твиттер – это самое быстрое распространение информации. Самые сильные ленты всегда в Твиттере по информации. Все журналисты отслеживают Твиттер. Это очень важный источник информации для думающих людей.
И. Воробьева
―
При этом я обращаю внимание на формулировку авторов иска, которые говорят, что замедление Твиттера является вмешательством в право на свободное выражение мнения. Тут сразу возникает вопрос. Тверской суд Москвы, Роскомнадзор… Есть ли вообще шанс подобного иска в Российской Федерации или это просто способ поднять вопрос и получить еще один повод поговорить?
Е. Ройзман
―
Слушай, шансов я никаких не вижу. Но все равно сопротивляться надо, даже если нет шансов.
И. Воробьева
―
Хорошо. Давайте тогда дальше про прием, и потом вернемся к новостям.
Е. Ройзман
―
Послушай, ко мне люди приходили на прием и говорят: «Женя, а как можно Навального поздравить?» Я говорю: «Можно письмо написать, просто где-то обозначить свою поддержку». Но многие почему-то боятся. Но когда я увидел, как поздравили альпинисты на Эвересте – это красивая история. Это вершина мира. И когда с вершины мира поздравляют откровенно политического узника – это сильная история. Молодцы, конечно. Ну и когда люди приехали и во Владимире возле колонии бахнули такой невероятный салют в честь дня рождения – это тоже хорошая история.
Е.Ройзман: Вот в Нигерии Твиттер запретили. Мне не хотелось бы, чтобы Россия была на уровне Нигерии
Но, как бы то ни было, конечно, Алексей держится мужественно, ведет себя достойно. И 45 лет для политика – это просто молодой начинающий политик. Хотя про него не скажешь, что начинающий. Возрастной запас у него огромный. И я надеюсь, что он сумеет пережить эти темные времена и будет на свободе со всей своей семьей, с родителями и с детьми.
И. Воробьева
―
Я напомню, что Алексей Навальный находится в тюрьме уже 141 день. И пока мы знаем только, что периодически он выходит по видеосвязи в суд. И слава богу, к нему постоянно приезжают адвокаты. Поэтому если что-то пойдет не так, мы, по крайней мере, будем об этом знать или подозревать, потому что адвокаты приходят туда все время.Я бы хотела спросить про видео – у меня не поворачивается язык назвать это интервью, – которое выложили с Романом Протасевичем.
Е. Ройзман
―
Ирин, давай я просто свою позицию обозначу. Очень хорошо МИД Великобритании сказал, что, по сути, это видео – это доказательство пыток; и все, кто это видео записывал, все, кто это сделал, должны подлежать международному суду. Это единственная правильная реакция на это видео. Я попытался сформулировать проще. У меня пожестче немножко получилось. Я сказал, что смотреть это видео – это все равно что смотреть изнасилование в прямом эфире. Все. Я по-другому даже и говорить не хочу. Ну невозможно обсуждать интервью, которое человек дает после пыток. Ну нельзя это делать. Это смотреть нельзя, на самом деле.
И. Воробьева
―
То есть фактически, чтобы поддержать Романа Протасевича, достаточно не смотреть это и не делать перепост, условно говоря.
Е. Ройзман
―
Я полностью с тобой согласен, Ирина.
И. Воробьева
―
Ну да, потому что, повторюсь, назвать это интервью, честно говоря, я не могу совершенно. Это какое-то видео с заложником.
Е. Ройзман
―
А потом, мы же знаем, как старые большевики, которые прошли царскую каторгу, давали показания на своих жен, на своих отцов под пытками. Такое люди рассказывали… Признавали себя шпионами всех разведок. Поэтому в нашей стране, во всяком случае, думающие люди про это понимают всё.
И. Воробьева
―
Я бы еще хотела напомнить, уж извините, что в Беларуси, просто чтобы вы вспомнили, была же совершенно дикая история, когда один из активистов, заключенный под стражу больше полугода назад – это Степан Латыпов – его 1 июня доставили в суд, и он начал кричать своему отцу, что его посадили в пресс-хату на 51 день и ему угрожают разобраться с его отцом, а дальше он ударил себя ручкой в шею. Слава богу, выжил. Но вот просто чтобы было небольшое понимание того, что происходит там с активистами в застенках. Не знаю, что происходило с Протасевичем, но не думаю, что что-то хорошее.Тут сразу спрашивают, помимо событий, связанных с Протасевичем, конечно, спрашивают и в целом про отношения России и Беларуси и встречу Путина и Лукашенко, и все, что обсуждается вокруг того самого рейса «Ryanair». В общем, все затихло, ничего не происходит, деньги идут, да?
Е. Ройзман
―
Деньги идут. И Лукашенко, конечно, никто никуда не отпустит. Хотя его ненавидят, но никто не допустит, чтобы его снес народ. И в то же время при этом Лукашенко точно сам никуда не уйдет. Он тоже тянет время. Он умеет. Он ненавидит наших, наши его ненавидят, но они друг другу нужны. Скованные одной цепью. Расплачиваемся за все это мы. Мало того, по моим ощущениям, все что происходит в Беларуси – все подавление протеста, подавление инакомыслия в Беларуси – это все ждет нас. Этот сценарий обкатывается на Беларуси. Очень хотелось бы ошибиться, но пока это так.
Е.Ройзман: Смотреть это видео с Протасевичем – это все равно что смотреть изнасилование в прямом эфире
И. Воробьева
―
Но при этом я бы хотела вспомнить о том, что сейчас то, что происходит в Беларуси – это уже не первый виток, что политические заключенные в Беларуси – это такая очень постоянная история.
Е. Ройзман
―
И в России, Ирина, политические заключенные стали постоянной историей. Количество политзаключенных растет. Причем бывает настолько нелепое, как этот Андрей Боровиков – за перепост клипа «Рамштайна» 2,5 года лишения свободы. Это даже не за анекдот.
И. Воробьева
―
Мы продолжим буквально через несколько минут программу «Разбор полета»… Ой, «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Это я смотрю уже в анонсы просто. Дальше просто после нас, раз уж у меня есть немножко времени, дальше после программы «Личный прием» будет программа «Разбор полета», вот там будет писатель Александр Цыпкин, после 23 часов – «Футбольный клуб», ну а после полуночи – «Битловский час». А вот в программу «Личный прием» с Евгением Ройзманом мы вернемся после новостей и короткой рекламы.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. Напомню, что вы можете смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы», а еще писать нам сообщения по номеру +7 985 970 45 45.И вот сейчас в перерыве мы договорились, Евгений Ройзман готов ответить на все ваши вопросы, которые вы пришлете до конца этого эфира на +7 985 970 45 45. Напомню, что там не только СМСки, но можно прислать также из Вотсапа и Телеграма. Все это у меня отражается на мониторе. Я все после эфира отдам Евгению Ройзману, и он у себя в Инстаграме потом ответит на те вопросы, на которые мы не ответили в эфире. Мне кажется, отлично предложение. Обращаю ваше внимание, не в чате трансляции. Там я собирать вопросы не буду – это очень непросто. А вот +7 985 970 45 45 – пожалуйста. Вот такое. Мы так часто, кстати, делаем с нашими гостями, когда им приходит много разных сообщений.
Тут очень просят прокомментировать историю с порядком доставки в вытрезвители и вообще историю с вытрезвителями, которую так сейчас очень педалируют.
Е. Ройзман
―
Ирин, я скажу тебе честно. Я считаю, что в свое время правильно, что вытрезвители упразднили. И я считаю, что они не нужны вообще. Вытрезвители не нужны. Достаточно ресурсов. Если уже сильно пьяного увидели, можно доставить, можно вызвать родственников, можно отвезти домой – все что угодно. Вытрезвитель для этого не нужен как институт вообще. Если уж совсем тяжелая ситуация, можно с больницей договариваться. Но вытрезвитель как институт не нужен.
И. Воробьева
―
Почему? Что такое в вытрезвителе плохое? Я никогда не была. Извините, просто не знаю, что это такое.
Е. Ройзман
―
Ирин, всему свое время.
И. Воробьева
―
Спасибо большое.
Е. Ройзман
―
Нет этой темы сейчас. Уровень уже другой. Уровень жизни иной. Сейчас люди не представляют, как это было. В конце 60-х, в начале 70-х, еще в начале 80-х можно было подойти после получки к какому-то магазину и увидеть, как возле него лежат люди. Вот тогда вытрезвитель имел смысл. Сейчас этого нет. И вытрезвитель не нужен. Это просто еще одна возможность получения денег, еще одна возможность изгаляться над людьми. Это не для помощи людям. Это совершенно иная история. Я считаю, что вытрезвители изжили свое время, их не должно быть.
И. Воробьева
―
Но здесь наши зрители сразу начинают писать, что если не вытрезвители, то всех этих людей везут в больницы, и врачам и сестрам приходится этим заниматься, а им, извините, и так особо времени нет еще и этим заниматься.
Е. Ройзман
―
Я тебе скажу так, никого особо никто никуда ни в какие больницы еще не возил. То есть это очень редкий случай, на самом деле. А во-вторых, всякое бывает. Но это же тоже человек.
И. Воробьева
―
То есть как поступать с людьми, которые перебрали и, условно говоря, не могут уже передвигаться? Что с ними делать?
Е.Ройзман: Лукашенко никто никуда не отпустит. Хотя его ненавидят, но никто не допустит, чтобы его снес народ
Е. Ройзман
―
Домой доставить.
И. Воробьева
―
То есть чтобы полиция занималась доставкой этих людей по домам. А если он не в состоянии уже адрес свой сказать.
Е. Ройзман
―
Ирин, а зачем полиция тогда вообще нужна, если они такую простую вещь не могут сделать для граждан, которые их содержат на свои деньги? А зачем тогда полиция нужна? Вот здесь она нужна, если человек где-то упал, не дошел, куда-то отвезти, привести в чувства. А иначе, зачем она нужна? Вытрезвитель – это подвал, это камера.
И. Воробьева
―
Мне просто интересно, как полиция бы отреагировала на такое предложение. Но я бы зимой точно рекомендовала следить, потому что люди замерзают насмерть. По поводу лета не знаю.
Е. Ройзман
―
Люди замерзают. И выпившие люди замерзают. И я считаю, что патрульные службы должны посматривать. Но это не значит, что они должны ездить и забирать в вытрезвитель, потому что злоупотребления появляются сразу. Если у человека есть какой-то запах, его могут забрать. Если он начнет буянить, его могут пристрелить. Человек, который выпил, идет к себе домой, никого не трогает, он считает, что он в своем праве, он ничего плохого не сделал. Вдруг его под руки и говорят: «Пройдемте». Куда пройдемте-то? С чего вдруг пройдемте? Куча конфликтных ситуаций. И людей стреляли в таких ситуациях. Это не единичные истории. Поэтому зачем это надо? Лишние конфликты плодить.Слушай, у меня парень один из Челябинска. У меня же все время очень много вопросов по наркотикам. Парень говорит: «Представляешь, выхожу из магазина. Две девки совершенно упоротые и с ними ребенок. И видно, что неадекватные. Я в милицию, говорю: смотрите, они неадекватные, с ними ребенок. А они говорят: а мы ничего сделать не можем, и просто проходят мимо». А я считаю, что могут сделать при желании. Могут хотя бы проконтролировать. Вот в этой ситуации можно уже и с опекой договариваться, чтоб хотя бы на какое-то время ребенка обезопасить. Видишь, в любом случае, полиция будет делать то, что выгодно, проще и так далее. Поэтому я считаю, вытрезвители не нужны, эта тема ушла.
И. Воробьева
―
Но, к сожалению, они будут. Тут уж, видимо, я так понимаю, решение либо принято, либо вот-вот будет принято, потому что МВД уже утверждает правила, по которым в состоянии алкогольного и разных других опьянений людей будут доставлять в вытрезвители.
Е. Ройзман
―
Ирина, у нас был такой старик Букашкин (Евгений Малахин). Его все знали как Народный Дворник России. У него было такое стихотворение: «ДНД, ЛТП и тд и тп». Понимаешь, возвращаемся.
И. Воробьева
―
Да, неплохо. На самом деле, действительно, тут люди пишут, что вытрезвители – это были самые дорогие гостиницы. «Все что у тебя было в карманах, часы и прочее хоть сколько ценное, все забиралось безвозвратно», - пишет нам Евгений из Пензы. У людей опыт все-таки есть.Тут, кстати, начали писать наши зрители из других стран, что в Италии отвозят домой, один полицейский садится за руль твоего автомобиля, доставляет домой. Им главное – предотвратить аварии, а не наказать. Это, например, если они нетрезвого какого-то видят либо за рулем, либо около автомобиля. «В Финляндии везут домой, в Германии развозят, - пишет Инна, - по домам безвозмездно». В общем, мы, конечно, не Италия, не Германия.
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри, на самом деле, полиция для народа, а не народ для полиции. У нас просто перепутаны вот эти вещи. То есть народ – это не масса для кормления полиции, это люди, которые наняли других людей работать в полиции, и они должны работать на тех, кто их нанял. Примитивная, простая ситуация.
И. Воробьева
―
Да. И теперь люди будут бояться, видимо, выпивать в барах и вообще бояться выпивать. Ну, может, оно и к лучшему. В том смысле, что выпивать меньше будут. Нет?
Е. Ройзман
―
Слушай, я не думаю, что от этого будут меньше выпивать. Но это будет связано с большим дискомфортом, скажем так.
И. Воробьева
―
Нам тут пишут в чате: «Хотите, как в Италии?» Ну, в этом смысле хотелось бы.
Е. Ройзман
―
Почему нет?
И. Воробьева
―
Да, много, кстати, историй, много пишут, что в других странах, действительно, занимаются тем, что доставляют и до дома, и если видят, что водитель засыпает за рулем или что-то такое, то спокойно довозят. В общем, как-то по-человечески к этому относятся. В этом смысле пока что не про Россию.
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, очень простые слова ты сказала: относятся по-человечески. Вытрезвители – это не про относятся по-человечески. Слушай, давай про прием расскажу интересное.Ко мне пришла девчонка одна – известная адвокат – и говорит: «У меня очень интересная история. У меня один серьезный парень в политике преследует свою девчонку. Причем преследует жестоко, некрасиво. При этом я начала собирать по нему информацию – ну, “Единая Россия”, собирается на выборы. Я могу эту историю где-то озвучить, потому что это касается моего клиента? Я понимаю, что здесь только огласка нужна, и огласка его остановит». Я говорю: «Ну конечно можешь». Поэтому скоро будет материал об этом. Мне кажется, это будет очень интересно.
И. Воробьева
―
Это называется «сталкинг». И наши законы, к сожалению, не позволяют защитить жертву сталкинга от подобного преследования. Есть адвокаты, которые прям специализированно этим занимались. Ну вот серьезно, правда, пока человек, условно говоря, не угрожает убить, со сталкингом очень сложно что-то сделать.
Е. Ройзман
―
Ирин, вот это выражение «когда убьют, тогда приходите» – это не придуманное выражение, это действительно я сам сталкивался, что это звучало в дежурке.У меня очень интересная ситуация есть. Девчонка, Наташа зовут. У нее сильная медицинская клиника. И разводилась с мужем. А муж женился на другой женщине. И у них вдвоем такой альянс. И он один раз пытался жену задушить, потом у его жены у родителей сгорел дом. Дом сгорел, а его новая жена в Инстаграме написала: «Ну что, не понимаешь? Тебя предупредили». И сейчас эта девчонка пришла и говорит: «Понимаешь, мы сейчас развелись. И если в процессе развода он такие вещи позволял, сейчас-то я просто боюсь по улицам ходить. Я написала туда заявление, сюда заявление. У меня двое детей. Он откровенно неадекватен. Но когда он один неадекватен – это одно. А у него есть женщина, которая меня ненавидит. И ситуация усугубляется».
Е.Ройзман: На самом деле, полиция для народа, а не народ для полиции. У нас просто перепутаны вот эти вещи
Но мы сейчас смотрим, как развивается эту ситуация. Если что, тоже будем предавать огласке, потому что огласка в этой ситуации уже как-то спасает человека.
Слушай, интересное еще расскажу. Девчонка пришла, Светлана зовут. Двое детей: старшему – 10, младшему – 4,5. У нее зарплата 13 тысяч. Говорит: «Вообще не на что не хватает. Не знаю, что делать. Хотела младшего на футбол отдать, а там надо 3200 в месяц. У меня таких денег нет». А у меня в это время парняга пришел. Он говорит: «Я готов помогать». Я говорю: «Посиди на приеме. Просто посиди на приеме, посмотри». Я когда эту девчонку завел, разговаривать уже стали предметно, чем помочь. И он говорит: «Все, не отвлекайтесь. Оставьте за мной. Я полностью на себя возьму. Я там все проблемы решу».
И у меня очень интересно. Я уже говорил, это уже не первый прием: по несколько человек приходят на прием и предлагают помощь прямо здесь и сейчас, включаться. Ну и вот какие-то парни прямо так себя ведут. А потом пришла Людмила Семеновна и с пенсии принесла тысячу рублей для Саши Лабутина. Понимаешь, как лепта вдовицы: тысяча рублей, но она от сердца. Но оно, как правило, так и собирается потихонечку. Мы уже это проходили.
Потом пришла женщина. Она вдова. У нее две дочери. И у нее огромная проблема: у нее обе дочери с ДЦП, причем одной – 24, другой – 14. Не поврежден интеллект, как-то пытаются выцарапаться. И говорит: «Единственный санаторий, куда мы сейчас можем поехать – это в Евпатории. И нам на троих около 200 тысяч». Я уже понимаю, что мы сейчас ей поможем. Я говорю: «А других вариантов нет?» Она говорит: «Нет ничего вообще дешевле. Ну ничего нет. Это единственное, куда мы можем втроем».
Потом пришла девчонка. Я ее знаю давно. У нее две дочери-двойняшки. И, видимо, какая-то ошибка была. У нее старшая дочь, которая была такая известная красавица, а вот две родились: у одной – ДЦП, а у другая – слепая. И она одна с ними мучается. У нее сейчас муж еще умер. Девчонке 16 лет. Последнюю операцию делать в клинике Илизарова в Кургане: ну, снова ноги ломать, подтягивать. Тяжелая, сложная операция. И она говорит: «Понимаешь, операцию сделают, но проживание, реабилитация. Ни копейки не заложено вообще. Вопрос 300-400 тысяч». То есть тоже будем стараться помогать. Но я по ним сбор прямо покажу, выставлю. Здесь у нас есть возможность.
По ДЦП, конечно, одна из самых сложных позиций, когда матери вообще ни в чем невиноваты. И с первого дня бесплатного нет практически ничего. А если хотят эффективно, если хотят побороться за своих детей – сумасшедшие деньги, по несколько миллионов в год уходит на реабилитацию.
И. Воробьева
―
Я напомню всем, что это «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Вопросы можно присылать по номеру +7 985 970 45 45. И эти вопросы, которые не успеем ответить, я отправлю Евгению, чтобы он ответил на них уже потом в своем Инстаграме. А еще можете задавать вопросы в чате трансляции на канале «Эхо Москвы» в Ютубе.Мне тут Фейсбук напомнил, что ровно 2 года назад в Санкт-Петербурге, когда мы были все вместе в Санкт-Петербурге, собственно, с Евгением тоже произошла история с Иваном Голуновым. И вот буквально недавно тем, кто подбросил Ване наркотики, дали от 5 до 12 лет лишения свободы. И все по-разному отреагировали на этот приговор. Насколько это адекватно тому, что они сделали?
Е. Ройзман
―
Слушай, я вообще считаю, что за подброс наркотиков… Там и использование служебного положения, и фальсификация доказательств по делу и все что угодно. Я считаю, что, конечно, здесь сроки должны быть максимальными. То есть когда хотят оболгать честного человека и посадить честного человека, то в ответ должны получать другие срока и эти срока должны над ними висеть. Просто они должны понимать, что так и будет.Там есть один нюанс, который все отмечают, что они не назвали заказчиков. Никто не знает заказчиков. Они его никогда не знали. Он им на хрен был не нужен ни для статистики, ни для чего. Он был нужен кому-то. Так вот они этого кого-то, кто хотел Голунова закрыть, они его не назвали. Вполне возможно, что им за это обещали, что их вытащат и так далее.
Но существует механизм общественного контроля, существует механизм депутатских запросов. Человек уходит в лагерь, вот его закрыли и вот он сидит. Вот ему дали срок 12 лет. Через год, через два уходит депутатский запрос и говорят: «Среди журналистов существует мнение, что этот человек не назвал заказчика, и поэтому его попытаются освободить. Просим вас дать информацию, в каком состоянии находится дело, не было ли попыток и так далее». Депутатскими запросами, вниманием общественным можно регулировать – будут сидеть до конца, до последнего дня.
Я когда был президентом фонда «Город без наркотиков», я ни одного наркоторговца не отпускал, для меня это было принципиально следить, чтобы знали: кто попал за наркотики, у тех не получится освободиться раньше времени.
Поэтому механизмы существуют. Если будут заинтересованные люди, которые захотят за этим следить, они сумеют.
И. Воробьева
―
И опять же возвращаясь к событиям 2 года назад. Просто давайте вспомним, как все начиналось, когда вывалили вот это огромное количество всего сразу в сеть, в том числе так называемую нарколабораторию. И это же было, наверное, очень сложно так взять и поверить, что это не его, скажем так.
Е. Ройзман
―
Ирин, на старте они сделали очень грамотно: они дали информацию о нем и тут же дали кадры нарколаборатории. Мало того, если ты помнишь, к нам на сайт «Эха Москвы» заходили некоторые лидеры общественного мнения…
И. Воробьева
―
Не на сайт, а на стенд.
Е. Ройзман
―
На стенд, да. Заходили такие всем известные лидеры общественного мнения и говорили: «Да все. Да че вы? Да все. Там уже все доказано». А потом вдруг один из знакомых Голунова, тоже журналист, сказал: «Стоп-стоп, это не его квартира». С этого момента на ситуацию посмотрели по-другому, поняли, что это вранье, и ситуация начала раскручиваться совершенно иначе. Вот.
И. Воробьева
―
До сих пор не могу поверить, что Ивана Голунова удалось отстоять, если честно. Но слава богу, что Иван на свободе и что он не сидит в тюрьме по вот этому жуткому обвинению. Но сколько таких сидит? На самом деле, сидит много.
Е. Ройзман
―
Есть, которые сидят по такому обвинению, когда подбросили наркотики. А есть, которые торгуют наркотиками и не сидят. Поэтому здесь баланс такой. Здесь все зависит от личных качеств всех участников соревнований. Задача – честно работать, задача – понимать, если ты на стороне добра, то делать свое дело честно. Потому что все, что касается наркотиков – это в первую очередь касается молодых. Понимаешь, если убийца отнимает жизнь, то наркоторговец отнимает и жизнь, и душу. Слушай, я об этом много писал. У меня книги об этом есть.
И. Воробьева
―
Да. Был еще один большой очень пост у Евгения Ройзмана в Фейсбуке по поводу наркотиков. Посмотрите сходите. Мы уже, наверное, не будем сейчас обсуждать. Обсудим мы немножко другое. Я знаю, что есть еще про прием что обсудить.
Е.Ройзман: Никто не знает заказчиков. Кто хотел Голунова закрыть, они его не назвали
Но я бы хотела спросить вот о чем. Тут глава комитета Госдумы по безопасности Василий Пискарев, как вы догадываетесь, из «Единой России» предлагает разрешить Росфинмониторингу отслеживать все денежные переводы некоммерческим организациям, а еще переводы гражданам и юрлицам из-за границы вне зависимости от их суммы
Е. Ройзман
―
Послушай, сейчас все единороссы перед выборами стараются оттопыриться, набрать очков, задекларировать свою максимальную лояльность, выбиться в первые ученики, снова прозвучать. На самом деле, это ровно по Оруэллу, уже до маразма, то есть Большой Брат следит за тобой. Понятно, что вода дырочку найдет. Но вот это их желание контролировать все и вся… Они же это не для себя придумывают, они же это для нас придумывают. Поэтому, я считаю, это не их собачье дело. Ну вот так вот по-честному.Кто кому переводит – это частные лица, это даже не организации. Мало ли кто кому хочет помочь, мало ли кто кого хочет поддержать. Я тебе скажу, что благотворительность сейчас очень сильно просела, потому что люди из-за рубежа боятся переводить деньги, чтобы никого не подставить. Для тех, кто живет в Европе, в Америке, для них перевести тысячу евро или тысячу долларов с зарплаты – это ничего не значит. А здесь для детей, для тех, кому эти деньги нужны, это очень большие деньги. У них по благотворительности возможностей в десятки раз больше, чем у нас. Но они не переводят сюда деньги, потому что боятся нас подставить. Я уже сказал то, что думал. Давай несколько слов по приему.
И. Воробьева
―
Да, давайте.
Е. Ройзман
―
Очень интересная у меня история. Пришла девчонка. У нее в 2017 году обнаружили онкологическое заболевание. И она 4 года в полную силу боролась с этим по-настоящему. И она говорит: «Понимаешь, у меня имущество – одна комната. И я всю жизнь копила деньги, чтобы когда-то продать комнату, добавить и наконец-то оказаться в однокомнатной квартире». А ей 40 лет. – «Я никогда не жила отдельно. Я хотела однокомнатную квартиру. Но я заболела. Я 4 года деньги тратила из кубышки. У меня имущества, кроме комнаты, не осталось. И вдруг заходит мощный застройщик и у нас район начинает расселять».А это район улицы Ирбитской. Там дома, которые строили пленные немцы. То есть большие достаточно комнаты. И она говорит: «Мне дают комнату, а по закону сейчас дают жилье один в один». Если у тебя в этом районе комната 10 метров, то тебе дадут за 10 км, но тоже 10 метров и тоже комнату. А я считаю, что это нечестно и несправедливо, потому что застройщик зарабатывает до 100% и у него есть возможности по-человечески расселить людей.
И представь себе, ты живешь, никого не трогаешь. Тут приходит такой серьезный застройщик и говорит: «Все, ты здесь больше не живешь, ты живешь там». Ты говоришь: «Минуточку, я здесь живу, родился и вырос. Почему я должен переезжать? У меня здесь школа, здесь моя больница, где меня все знают. Почему я должен уехать на другой конец города?» А тебе застройщик говорит: «Вот закон. И здесь написано». И если человек идет в суд, суд может еще жестче решить, потому что суд руководствуется законом. Если человек начинает сопротивляться, не выезжать, у него в конце концов дом или руинироваться начинает, или потом сгорает.
И она мне говорит: «Понимаешь, у меня больница здесь. Я здесь наблюдаюсь. Я не смогу со Вторчермета ездить». Я позвонил одному серьезному парню: «Там очень серьезный застройщик. Ты знаешь всех там». Он говорит: «Ну конечно». Я говорю: «Посмотри. Просто по-человечески объясни. Для вас ничего не стоит, но если вы решите этот вопрос, вы на меня тоже можете рассчитывать. У меня полтора миллионов подписчиков. Я напишу, что вы сделали человеку доброе дело. Я найду, где вам ответить». Но они люди нормальные. Я надеюсь, что они пойдут навстречу и как-то решат – и будет и по закону, и справедливо. Посмотрим. Я потом вернусь к этой теме.
Короткую еще историю расскажу. Парняга. Его зовут Саба. Ну, по-русски Савва. Это грузинская такая транскрипция. Фамилия русская – Савва Балабанов. У парня был вирус перенесен. 13 лет. Возникла онкогематология. То есть он выжил, он сумел выжить, и его отправили сейчас в турецкую клинику на реабилитацию. И ко мне обратились помочь финансировать реабилитацию. Мы посмотрим, чем можем парню помочь.
Но история такая. Парню 13 лет. Его вводят в кому. Перед тем, как его вводят в кому, он говорит: «Пусть все зайдут. Я хочу попрощаться». Зашли. Он у всех попросил прощения, попрощался, а потом 13-летний парень сказал: «Я все понимаю. Но если я умру, все мои здоровые органы сразу же забирайте и раздайте тем, кому они нужны». Представляешь, 13-летний парень перед тем, как его ввели в кому. Ну вот так. Такие дети бывают.
И. Воробьева
―
А дальше-то что с ним?
Е. Ройзман
―
Дальше он выжил. И сейчас в клинике на реабилитации. И дальше понадобится реабилитация. Ну вот будем смотреть. Уже на старте человек заслуживает вот такого уважения.
И. Воробьева
―
Да. Но есть разное отношение к этому у людей. Но я, честно говоря, тоже за то, чтобы… В Штатах, по-моему, на водительском удостоверении ты можешь себе поставить отметку, что в случае аварии в случае моей смерти вы можете без согласия родственников все забирать. Мне кажется, это правильно. В общем, есть куча разных историй о том, как люди относятся к людям. Давайте не будем. Мы уже с вами решили, что здесь у нас немножко по-другому. Хотя вот 13-летний этот парень все-таки опровергает это все дело.Есть много вопросов. Не хочу часть из них задавать в эфире, потому что это явно вопросы под Инстаграм. Напомню, у вас есть еще пара минут. Если вы хотите задать вопрос Евгению Ройзману, на который он ответит в Инстаграме, то присылайте его по номеру +7 985 970 45 45. Потому что там, типа, посоветуйте книги, а вот как вы прокомментируете это, как вы прокомментируете то. Давайте оставим уже для Инстаграма. Плюс подписывайтесь, в конце концов, на Инстаграм Евгения Ройзмана или на его Фейсбук. Но лучше на Инстаграм – там есть еще сторис.
Прием состоится в пятницу, как обычно; в субботу, как обычно, пробежка, правильно я понимаю?
Е. Ройзман
―
Да, конечно. В пятницу в 10 прием на Толмачева, 11 и до конца. В субботу в 10 пробежка.
И. Воробьева
―
У нас есть еще буквально минуточка. И я всю ее отдаю Евгению Ройзману под финал.
Е. Ройзман
―
Я хочу пожелать свободы, стойкости и мужества всем политзаключенным, еще раз поздравить Алексея Навального с днем рождения. Надеюсь, что темные времена не навсегда. Это наша страна. Мы не уезжаем. Мы постараемся хоть как-то делать ее лучше, хоть как-то сопротивляться. Поэтому я надеюсь, что в конце концов все будет хорошо. Не унывайте. Удачи.
И. Воробьева
―
Меня, честно говоря, вот сейчас уже напрягает, что раньше с уверенностью говорил, что темные времена не навсегда и все будет хорошо, а сейчас появилось слово «надеюсь». Мне это не нравится.
Е. Ройзман
―
Но, в любом случае, Ирина, темные времена не навсегда. Это точно. Все равно все будет хорошо. Я просто не знаю когда.
И. Воробьева
―
Хорошо. Спасибо большое. Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Ровно через неделю увидимся снова. А я напомню, что далее в эфире «Эха Москвы» после 22 часов в программе «Разбора полета» – писатель Александр Цыпкин. Ну а мы с Евгением Ройзманом прощаемся с вами. Пока.