Личный приём - 2021-09-27
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, идет из двух городов, из двух студий. Здесь в студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет.
И. Воробьева
―
Вы можете смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» и задавать свои вопросы либо в чате, либо по номеру +7 985 970 45 45. У меня вопрос. Вот Евгений Ройзман уже неделю, даже больше, говорит: «Дума нелегитимна». Что в этой ситуации вообще нам делать, если не считать парламент легитимным? Соответственно, что же делать тогда и с законами, которые она принимает? Что делать-то теперь?
Е. Ройзман
―
Ирин, да ничего не делать. Просто жить. Но, просто руководствуясь здравым смыслом и простой человеческой совестью, ну как их считать легитимными? Мы же видели, что произошло на выборах. С этим нельзя соглашаться. Да, понятно, что надо исполнять законы, как-то жить по каким-то правилам. Но при этом я могу для себя совершенно четко понимать и сформулировать в любой момент, что эта Дума нелегитимная. Просто я считаю, с этими выборами очень сильно опозорились. Мало того, что власть опозорилась в глазах своего народа, ну и, в общем-то, в глазах всех соседей. За этими выборами наблюдали все.Ну а потом, знаешь, я взрослый человек, я могу себе позволить оставаться самим собой. Но я не могу сказать на черное, что это белое. А это – черное. Поэтому я считаю эту Думу нелегитимной. Ну просто же, да?
И. Воробьева
―
Да, все очень просто. Но и все очень сложно. Но там же еще прошли какие-то люди в Госдуму неединороссы. Их тоже со счетов сбросим?
Е. Ройзман
―
Слушай, они себе работают и работают. Те, кто прошли, в конце концов они будут голосовать за эти законы, они будут принимать эти законы. Они уже сейчас готовы принять закон по выборам губернаторов. Фактически это «обнуление» губернаторов. Многие считают, что этот закон принимается под Собянина.Но я считаю, он принимается под всех в принципе. Это окончательное построение такой вертикали: президент – губернатор – мэр. То есть строится та система, которая была в Советском Союзе и которая оказалась абсолютно недееспособной, когда начались какие-то турбулентности. И они это снова пытаются сделать, потому что они комсомольцы 70-х годов, и у них ничего другого в голове нет. Ну нет других схем. Они не понимают, что мир уже живет по-другому.
У меня нет иллюзий. Я вижу, что происходит. Я вижу, в какую сторону движение. У меня, на самом-то деле, настоящий вопрос только один: что они сделают раньше – вернут смертную казнь или закроют границы? Если сначала вернут смертную казнь и границы будут открыты – это одна история. А если сначала закроют границы и вернут смертную казнь – ну, это совсем другая история. Но, может быть, кому-то это покажется смешно и диковато, но некоторые вещи, которые происходят сейчас, 20 лет назад они бы у людей в голове не уложились. То есть все происходит достаточно быстро.
И. Воробьева
―
Окей, перспектива, конечно, так себе – возвращение либо смертной казни, либо закрытие границ, прямо скажем. Но тут у нас в чате один из наших зрителей пишет довольно, мне кажется, правильный вопрос в связи с этим: «Как будто предыдущая Дума была легитимна и до нее». Вот получается, что все выборы последние были так себе, и все последние Думы были так себе?
Е. Ройзман
―
Слушай, вообще, они, конечно, были так себе. Но последняя уже слишком откровенная. Я попытаюсь сейчас кратко сформулировать. Раньше они хотя бы стеснялись, они прятали глаза, пытались сказать: «Ну да, вот это мелкие неувязочки, но в целом-то…», и так далее. А сейчас уже просто перестали стесняться.А потом меня еще одна вещь пугает. Я поскольку из Советского Союза, я некоторую риторику понимаю, я знаю, к чему это ведет. «Комсомольская правда», заголовок: «Японцы восхитились тем, что Путин с одним ножом на медведя». «РИА Новости»: «Британцы восхитились тем-то». И вдруг до меня доходит, что это новости чучхе, это точно так же, что новости Северной Кореи, когда они про своего елбасы рассказывают, какой Ким Чен Ын непобедимый, и все иностранцы им восхищаются. Это новости Туркмении про Туркменбаши.
И самое досадное, что холуи бегут впереди паровоза. Их никто не нагибал, их никто не заставлял писать, что японцы восхитились, болгары восхитились, китайцы восхитились. Их же никто не нагибал, они сами. Они формируют эту реальность. Им комфортно в ней жить, уютно, все понятно, все правила расписаны. А я не хочу так жить. Мне это не нравится.
И. Воробьева
―
К слову, про эти заголовки, о которых сейчас шла речь. Очень неплохой разбор этих заголовков делала моя любимая программа «Fake News» на «Дожде», который власти почему-то считают иностранным агентом. Они сделали разбор, как вообще появляются эти заголовки, исходя из каких комментариев, и как они все это делают. Это очень смешно. Это, к сожалению, ровно то, о чем сейчас говорит Евгений Ройзман.Тут наши слушатели и зрители просят прокомментировать вовсе даже не наши власти, а запрет, который вводит Ютуб (не российский Ютуб), который запрещает пользователям распространять контент, ставящий под сомнение исход выборов. Речь идет не про российские выборы – про выборы в США и в Германии. То есть запрещенная категория – это ложное утверждение о масштабных фальсификациях и технических сбоях.
Е. Ройзман
―
Я думаю, что это феномен Трампа. Это президент страны, нарцисс откровенный, неуравновешенный, который не понимает, не хочет и не может уйти от власти, не может смириться с поражением, которое для него уже наглядно. И он продолжает. Он, имея гигантскую аудиторию, в том числе в Твиттере, продолжает лгать всем, продолжает взбадривать своих сторонников откровенной ложью. Это ситуация, которая Америку за последние годы, пожалуй, впервые поставила в очень сложное положение, когда президент, который еще сколько-то действующий, лжет своему народу, поднимает своих сторонников и пытается захватить, узурпировать власть. Ну, понятно, в тех рамках, которые дает ему Конституция.И я думаю, что для них это был шок. Не просто так Твиттер его заблокировал. Ну представляешь, президент страны, который способен одним твитом уронить биржу, создать военную какую-то обстановку и так далее, вдруг он начинает говорить: «Выборы не состоялись. Это все обман. Вас обманывают», и такую турбулентность в своей стране создает, и никто не понимает, что с этим делать. Я думаю, что в первую очередь они это сделали, что застраховаться от подобных случаев.
Я думаю, что это дойдет и до нас. Я думаю, что в конце концов примут закон о том, что нельзя не признавать итоги выборов. Но, с другой стороны, ну примут они закон. Ну вот я не признаю. Ну что, я буду молча не признавать. Другие люди будут молча не признавать. Кто-то будет саботировать выборы, кто-то – еще что-то. Если бы таким способом можно было чего-то добиться… Это очень короткие решения. У них короткий шаг. Жизнь же длинная. И жизнь страны, я надеюсь, долгая.
И. Воробьева
―
Я не поняла из ответа. То есть Ютуб прав, что ввел такие ограничения, или не прав?
Е. Ройзман
―
Я думаю, что это абсолютно ситуативная история, касающаяся Америки непосредственно. То есть создан прецедент. И понятно, что этим прецедентом все будут стараться пользоваться в каких-то своих целях. Я так вижу.
И. Воробьева
―
Я просто представила себе, как правильно было замечено, если бы в России запретили пользователям распространять контент, который ставит под сомнение исход выборов. Тут же прям сразу все начали бы кричать, и я в первых рядах, между прочим.
Е. Ройзман
―
Конечно.
И. Воробьева
―
А тут просто: ну вот ситуативно приняли, ну вот Трамп, ну вот это все.
Е. Ройзман
―
Ирина, это не наша история.
И. Воробьева
―
Пока что.
Е. Ройзман
―
Это не наш Ютуб, это не наша страна. И мы можем только наблюдать, смотреть, как это будет приспособлено к нам. Знаешь, очень интересно, все, кто за рубежом, отмечают, что российские новости в основном о том, что происходит за границей. Вот меня гораздо больше сейчас беспокоит наша страна. А история с Ютубом для меня важна как прецедент: просто понять, осознать.
И. Воробьева
―
Понять и осознать. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. И мы все вместе пытаемся понять и осознать, что происходит и что нас ждет дальше. Вы можете присылать нам свои вопросы по номеру +7 985 970 45 45 или в Ютубе на канале «Эхо Москвы». Там есть чат, в который вы тоже можете писать и присылать вопросы. Тогда к личному приему.
Е. Ройзман
―
Давай о хорошем.
И. Воробьева
―
Даже о хорошем? Я только за.
Е.Ройзман: Их же никто не нагибал, они сами. Они формируют эту реальность
Е. Ройзман
―
Слушай, интересная история. В Исландии выбирали парламент. И там из 63 мест 33 места заняли женщины. Это первый такой случай вообще в Европе, в европейской истории, когда большую часть парламента заняли женщины. И ты знаешь, я, на самом деле, считаю, что это хорошо по ряду причин: женщины менее воинственны, женщины более социализированы, по-другому немножко видят мир.И у меня была интересная история в свое время. Я общался с мэром Гетеборга. Ну, женщина там была. Это известная история, когда она потом пошла работать водителем после истечения своих мэрских полномочий. И я разговаривал с ней. И она говорит: «У нас председатель парламента тоже женщина». Я говорю: «А почему?». Она говорит: «А у нас мы направление взяли на усиление социальной роли мэра, социальной роли городского правительства. И женщины на эти должности лучше подходят».
И я понимаю, что она имеет в виду. И есть вещи, действительно, где женщины во многом более приспособлены, более гибкие, еще что-то. И я считаю, что это, на самом деле, очень хорошая практика. И конечно, я думаю, что нам не хватает женщин во власти. Просто не хватает разумных, нормальных женщин во власти.
И. Воробьева
―
Я прошу прощения, что все порчу. Но у меня, видимо, работа такая – все портить. Дело в том, что, на само деле, там в результате пересчитали все, и Исландия не смогла стать первой страной Европы.
Е. Ройзман
―
Ну зачем ты это сделала?
И. Воробьева
―
Я прошу прощения. Я не могу. Новостник во мне просто никак не может заснуть. Там сначала сказали, что 33 женщины. На самом деле, кандидаты-женщины получили 30 мандатов, а не 33. Но это все равно очень много. И я все равно считаю, что это прекрасно.
Е. Ройзман
―
Слушай, ну половина.
И. Воробьева
―
Почти половина, да, если 63 и 30.
Е. Ройзман
―
Слушай, пусть у них все получится.
И. Воробьева
―
Я согласна. Я вообще считаю, что женщин должно быть больше. Я очень поддерживаю Алену Попову, которая приходила к нам в эфир и говорила о том, что они сейчас будут запускать некую программу для кандидатов-женщин, чтобы они чувствовали поддержку, чтобы они получали эту поддержку от других женщин, которые занимаются политикой. На мой взгляд, в нашей прекрасной стране это тоже необходимо делать.
Е. Ройзман
―
Ирина, на самом деле, я слышал часть этой передачи. Я Алену знаю лично. Я думаю немножко о другом. Я думаю, что имеет смысл как-то повестку на разделять по гендерным каким-то направлениям, а наоборот, общее дело женщины вот так видят, мужчины – так. Но женщин должно быть больше. Тогда они уравновесят эту дикую воинственность, страсть к парадам и так далее.Слушай, интересно. Вот женщины на русском престоле. Но больше, чем сделала Екатерина Великая для страны, сделать вообще сложно. Но перед ней была Елизавета, дочь Петра. Елизавета у власти находилась 20 лет. И у нее что-то в свое время щелкнуло, и она сказала: «Я не подпишу ни один смертный приговор». И действительно, при ней никого не казнили. То есть просто такое отношение было. На самом деле, я считаю, что женщины во власти – для страны это благо.
И. Воробьева
―
И тут нам снова отвечает чат трансляции в Ютубе, который начинает перечислять женщин-депутатов: Мизулина, Бутина, Терешкова, Яровая и так далее.
Е. Ройзман
―
Ой, слушай, это отрицательная селекция. Я представляю и понимаю, по какому принципу их отбирали. Сразу обращаюсь ко всем. Все, что я говорю – я имею в виду честные всенародные выборы, а не вот это вот все.
И. Воробьева
―
А не вот это вот все. К слову, о кандидатах. Тут я внезапно обнаружила несколько дней назад, что в некоторых изданиях уже начали писать о том, что оппозиция ищет единого кандидата на выборы президента в 2024 году. И первый в списке – Евгений Ройзман. Что это было?
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, я много этих разговоров слышал. И самый интересный, скажем так, вброс провокационный сделал Ходорковский. Году, наверное, это было в 2014 или в 2015. Он назвал несколько фамилий, которые бы имело смысл рассматривать на должность президента России. Среди них была Таня Дьяченко. И я видел, как люди себя повели в этой ситуации. Но Таня сразу сделала несколько заявлений, что никогда в жизни, она никогда об этом не думала. Она достаточно умная. Она понимает, что, как, где и в чем это грозит. То есть сразу же вот так вот.Я отмолчался. Я никуда не собирался. Я никого не просил. Я никогда не декларировал каких-то амбиций. Я, на самом деле, достаточно понятный человек. У меня есть вещи, на которые у меня нет ответа. И пока у меня этих ответов не будет, у меня никогда не будет этих амбиций. Это первое. Я не знаю, что делать. И если я не знаю, что делать, как я могу занимать какую-то должность?
Я вот на уровне города понимаю, на губернаторском уровне еще сколько-то понимаю, пока не дойдет до какого-то момента, когда тебя вызовут в администрацию президента и скажут: «Надо сделать так, чтобы президент набрал 75%», или скажут: «Короче, вот твои цифры – 55% за “Единую Россию”. Все, иди выполняй». Вот этого я не знаю. Поэтому тоже мне все это не нравится. А здесь – тем более. Ничего себе, у меня столько вопросов… Я же слежу, я смотрю, что происходит.
Я не завидую президенту. Представляешь, он с утра спит, еще творожок не покушал, а ему говорят: «Представляете, там шахтерам деньги не платят». Он говорит: «Срочно деньги заплатить шахтерам». Все побежали выполнять. Потом приходят и говорят: «Знаете что, денег нет. Давайте отнимем у парикмахеров». Зачем мне это все? То есть у меня никогда не было таких амбиций.
Но я много раз это слышал, много раз звучало вслух. Мало того, со мной вели какие-то разговоры. Ирин, мне вот здесь нравится. Мне нравится заниматься своим, заниматься исследованиями. Я много лет пытаюсь сбросить темп жизни. Я не могу сказать, что я не справляюсь, но мне сложно поддерживать этот темп жизни. И я так давно мечтаю его сбросить, заняться своими делами, заняться своими исследованиями, библиотеку в порядок привести. Нет, это не моя история вообще.
И. Воробьева
―
А как же в тяжелое для страны время спасти всех, стать единым кандидатом?
Е. Ройзман
―
Ирин, знаешь что, мне в тяжелое для страны время проще бок о бок со всеми находиться. У меня был опыт, когда в городе была наркокатастрофа и когда надо было поднимать вот это восстание. Ну вот в своих масштабах я сумел это сделать. Я сумел завести это в какое-то цивилизованное русло и так далее, то есть создать целое направление борьбы. У меня это получилось. Но я не готов. Не потому, что я тупой или что, но я никогда в жизни к этому не готовился, я этим специально не занимался.И вообще, я считаю, что президентом должен стать тот человек, который выиграет честные всенародные выборы. И для меня Навальный – это не человек, который президент, а человек, который за выборы. То есть он же не претендовал на президентство, он претендовал на участие в выборах – это разные вещи. То есть он вел себя в этом плане совершенно честно. И поэтому я считаю, что должны быть честные всенародные выборы. Президентом должен стать тот, которого выберут. Если он будет плохим президентом – через 4 года, не через 6, как сейчас, его переизбрать, чтобы следующий уже с учетом этих ошибок действовал (и команда его тоже) и понимал, что народ смотрит и за ошибки спросит. Ну все же просто, на самом деле.
И. Воробьева
―
Но как же будут вот эти честные выборы, на которых победит достойный кандидат, при нынешней власти, которая честных выборов не допускает? Как же мы будем знать, что через 4 года человека можно будет переизбрать, если одного вот избрали 20 лет назад, а он до сих пор у власти? То есть все это непросто опять.
Е. Ройзман
―
Ирин, я знаю, что нужно сделать, но я не знаю, как это сделать. И вот именно потому, что я не знаю, как это сделать, я не хочу и не могу быть президентом. Я честно говорю, я не знаю, как это сделать.
И. Воробьева
―
Давайте поговорим про прием, который перманентно уже происходит в Фонде Ройзмана. Но наверняка в пятницу было что-то.
Е. Ройзман
―
Слушай, по приему интересно. Куча народу обращается. И снова начали спрашивать совета. Все-таки, похоже, лучше не будет. Собрались уезжать. Причем, знаешь, у людей апатия, депрессия после выборов. Многие собираются уезжать.А я-то попал вообще в ситуацию такую. У меня дядька, брат моей мамы, в деревне живет. И вот у него день рождения. Он уже человек пожилой, но веселый, хороший, работящий мужик. Все его знают и уважают. И вот звоню ему вечером поздравить. А он датый такой немножко. И я ему говорю: «Чтобы тебя дети радовали, чтобы внуки не огорчали».
А он мне говорит: «Женя, внучка-то меня ой-ой-ой». Я говорю: «Что случилось?» Он говорит: «В Америку уехала». Я говорю: «Опа. Как это?» Он говорит: «Ну вот так. Уехала. Собралась, за неделю всех предупредила и уехала с мужем и с ребенком». Я говорю: «А ты бы как хотел?» Он говорит: «Я бы хотел, чтобы где-то в соседях». Я говорю: «Что, в соседней деревне Бучино чтобы она жила что ли всю жизнь?» В результате уехала 30-летняя девчонка с семьей. Она даже не в языковой школе училась. Но готовилась год, настраивалась. Собралась просто, взяла и уехала.
Начал разговаривать вокруг и вдруг обнаружил, что у многих дети начинают уезжать, готовятся. И вот эта история, когда 500 сотрудников собрались отрядить, чтобы работали по Европе и по Америке и чтобы наших сограждан обратно в Россию собирали, она говорит о том, что действительно много уезжает, что власть ситуацию мониторит. А надо же понимать, что уезжают в основном молодые. В большинстве уезжают молодые, толковые, дерзкие. Ну и этот поток, похоже, будет усиливаться.
И. Воробьева
―
Да, это действительно грустно. Ну, нам-то уже поздно, я так понимаю. Мы уже не молодые и не дерзкие.
Е. Ройзман
―
Вам, Ирина, не поздно. Даже нам не поздно, но мы просто не поедем принципиально.
И. Воробьева
―
Я тоже не хочу уезжать. Но тут в чате многие поддерживают решение уехать. И их тоже можно понять. Напомню, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Вы можете задавать свои вопросы в Ютубе в чате трансляции, которая идет на канале «Эхо Москвы», либо по номеру +7 985 970 45 45.Поговорим о коммунистах. Вот предлагаю я поговорить о коммунистах. Максим пишет: «Здравствуйте, Евгений. Я вырос в 90-х на Уралмаше. Сейчас – москвич. За митингов коммунистов в субботу наблюдал и задался вопрос: как мне легально выражать свой протест, какие красные линии?»
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, это очень некрасивая история. Вообще нет никакой возможности выражать свой протест. Вообще никакой. Ну просто никакой. И мне нечего ответить. Что, в Твиттере писать или в Фейсбуке? В Фейсбуке свой протест выражать невозможно – сразу банят, как меня на месяц за одно слово. В Твиттере еще можно. Ну, повыражал свой протест в Твиттере, а дальше что? У меня нет на это никаких ответов. Понятно, что мириться с этим нельзя. Что делать, мне непонятно пока. Ну да, есть ситуации, когда ты уже не можешь не выйти на улицу. Но ты должен четко понимать свои риски, потому что система едет катком. Но бывают ситуации, что все равно надо выходить.Но с коммунистами история немножко другая. Коммунистам помогли. Коммунистам помогли набрать столько, сколько они не набирали уже давно. Но никто не пойдет за них отстаивать их голоса. Если они свои голоса, свои позиции, свою победу будут отстаивать, то их поддержат. Но они не хотят сами отстаивать свою победу. Они боятся своей победы. Ну, в частности, Зюганов боится того, что они набрали много. Ему неловко перед Путиным, перед администрацией президента: вроде договаривались, а тут вон оно что.
И. Воробьева
―
Во-первых, коммунистам же помогло «Умное голосование». Ведь они были во всех списках.
Е. Ройзман
―
Не во всех, но много. Им действительно очень сильно помогло «Умное голосование» и в регионах, и в Государственную думу. Им помогло еще одно – что у людей все-таки есть какая-то тяга к социальной справедливости. И они не понимают, что где коммунисты, там социальной справедливости не будет. Просто это по инерции голосуют.А когда мне кто-то предъявлял какие-то претензии, что «вот вы там за коммунистов»… Послушайте, коммунисты – это те, кто окопались в Кремле, это те, кто засели там. Вот это настоящие коммунисты, которые выросли из тех комсомольцев, успели вступить в Коммунистическую партию, которые выстраивают Советский Союз. А вот эти, которые Зюганыч, вокруг него – это такие неудачники, которые запрыгнули на подножку в отцепленный вагон. К ним вот такое отношение. И их использовали как инструмент хоть сколько-то подвинуть «Единую Россию». Сколько-то подвинули: минус 19 мандатов.
И. Воробьева
―
А что, нет каких-то новых коммунистов, молодых каких-то людей, которые тоже вроде в политике?
Е. Ройзман
―
Есть молодые. И я со своими молодыми смотрел здесь. И смотрел, кого можно поддержать. А потом вдруг смотрю – у них риторика такая, они то портрет Сталина вытащат, то расскажут, что правильно людей расстреливали, потому что это все враги. Я их поэтому не поддерживаю здесь. Говорят, есть там Бондаренко, он умеет складно говорить, дерзко выступает. Ну, если он будет бороться, его поддержат. Но как только он скажет: «Я за Сталина. Сталин был хороший», куча народу отвернется и отойдет. Потому что если человек на флаг берет убийцу и палача, который по уши в крови, ну кому он нужен?Знаешь, скажу тебе даже больше. Понятно, что это не в тренде. Но даже то, как сейчас – это в сто раз лучше, чем в Советском Союзе. Потому что когда кто-то сейчас говорит: «Посмотрите, они преследуют независимые СМИ»… Но в Советском Союзе в 80-м году никому бы в голову не пришло сказать про независимые СМИ, а если бы заговорил, просто бы в психушку уехал. Это сейчас один шаман Габышев. А тогда-то много народу было в психушке. Кстати, мне шамана жалко. Он вообще сидит ни за что.
И. Воробьева
―
Мы на этом сделаем небольшую паузу на краткие новости и небольшую рекламу и продолжим программу «Личный прием».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. Смотрите нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» или пишите нам сообщения по номеру +7 985 970 45 45.Очень быстро скажу. Мы тут в Ютубе переговорили с Евгением Ройзманом. Я его спросила, как вот эта прекрасная девушка смогла так быстро уехать за неделю? Оказалось, что она все-таки год этим занималась и за неделю просто объявила. Потому что, действительно, с визами в Штаты очень большая проблема сейчас.
Е. Ройзман
―
Ирин, для всех просто объявляю, говорю, чтоб было понятно. Я когда что-то рассказываю, я никогда не придумываю. Не потому, что я не умею придумывать, а потому, что жизнь подсовывает такие сюжеты, что при всем желании такие не придумаешь. Мне хватает того, что в жизни происходит.
Е.Ройзман: У меня вопрос только один: что они сделают раньше – вернут смертную казнь или закроют границы
Слушай, специально хочу вслух озвучить. У меня есть товарищ доктор, его зовут Алексей Викторович Малинкин. Я его знал давно, еще когда он хирургом работал на Эльмаше. Сейчас он возглавляет 24-ю больницу ковидную. И он уже с этим ковидом там скоро 2 года работает. И он время от времени выкладывает статистику. Ни с кем не согласовывает. Вот у него своя статистика как у главного врача. Он подбил статистику за две недели. Специально говорю, за две недели. 409 поступило с ковидом, из них 41 привитый. 91 человек умер за две недели, из них 1 привитый. Вот просто ничего не буду говорить. Предупрежден – значит вооружен. Просто рассказал.
И. Воробьева
―
Но обстановка, я так понимаю, такая же напряженная, как и везде. Цифры растут.
Е. Ройзман
―
На самом деле, я слежу за этой статистикой. Оно нарастает. Чтобы ни у кого не было никаких иллюзий. По смертности Россия занимает первое место в мире. Понятно, с чем это связано: и с общей деградацией управления, и со многими победными реляциями, что где-то предпочитали не замечать, где-то рассказывали, что это чудо чудесное, типа гриппа и так далее. Проблема заключается в том, что стало гораздо больше болеть молодых. Вот это тоже надо иметь в виду.
И. Воробьева
―
Ну и коронавирус мутирует. Давайте не будем этого забывать.
Е. Ройзман
―
Ну и это тоже есть, да.
И. Воробьева
―
Уже практически в 99% случаев это штамм «Дельта», а все остальное – это какие-то старые штаммы.
Е. Ройзман
―
Ирин, короткое объявление с приема. Мне написали из научной среды, из ГосНИИРа. Женщина одна собирает деньги ребенку на аппарат ИВЛ. Ребенок сложный. Она борется. Одна, без мужа, как это часто бывает. Ну и там вопрос 290 тысяч. И мне говорят из научного сообщества знакомые: «Обрати внимание». Начинаем заниматься, включаемся. Оказывается, что она живет в Одессе. То есть нам из Фонда Ройзмана для нее закрыть, потому что мне нет разницы, где дети живут. Понятно, что свои дети – в первую очередь. Ну вот уже занялись. Можем помочь.Но мы не можем переводить деньги за границу. То есть это принципиальная позиция. Потому что если мы сделаем хоть одну ошибку, наш Фонд закроют. А на нас столько детей замкнуто… Поэтому если сейчас кто-то слышит, какие-то украинские фонды есть, найдите меня, напишите в личку, просто зайдите на сайт Фонда Ройзмана, спишитесь с нами. Может быть, мы это сделаем через вас, потому что мы уже взялись этому ребенку помочь.
И. Воробьева
―
Да. Еще просят с приема истории, потому что, на самом деле, даже меня уже очень сильно утомила история с выборами. И вообще про политику, если честно, говорить совершенно не хочется, потому что ее вообще совершенно невидно.
Е. Ройзман
―
Слушай, я начну если рассказывать истории с приема настоящие, то захочется обратно вернуться в политику.
И. Воробьева
―
Надо попробовать.
Е. Ройзман
―
История, которая меня порадовала, можем так сказать. Помнишь, когда в «Магните» якобы купили арбуз, поели арбуз и умерли несколько человек в Москве?
И. Воробьева
―
Да. Это Совхозная улица. Но только я не очень понимаю, арбуз там все-таки был или нет.
Е. Ройзман
―
Да, улица Совхозная. Купили в «Магните» арбуз, поели и это. И с самого начала было похоже, что это какая-то непростая история, что она совсем не та, что что-то там другое, что недоговаривают, не просто так все оцепили, в костюмах химзащиты и так далее. Ну и сама понимаешь, после этой истории с отравлением Навального люди уже ко всему присматриваются, мало ли что. И там закрыли парня.
И. Воробьева
―
Дезинфектора.
Е. Ройзман
―
Да, дезинфектора. По-моему, Антон Котов. Его закрыли, арестовали. И в ответ у нас в Екатеринбурге парень-дезинфектор, который 10 лет профессионально этим занимается, при всех взял этот раствор, которым проводили дезинфекцию в «Магните», положил туда арбуз, подержал его сколько-то – показывал видео – взял и съел. И он когда его начал есть, он говорит: «Он настолько горький, что его никто бы не стал есть. Ну вот смотрите, со мной ничего не происходит. Потому что я много раз попадал в такие ситуации, я знаю, я много дезинфицировал: на руки попадет, на лицо, на губы, еще что-то. Не может от этого умереть человек».И для меня вот этот случай, когда ради незнакомого человека, просто ради коллеги, которого закрыли ни за что, человек на глазах у всех делает вот такой эксперимент с риском для жизни, чтобы доказать, что он ни в чем не виноват. Вот знаешь, вроде мелочь, где-то глупо, а ведь это красивый человеческий поступок. И это вызывает настоящее уважение. Это просто человек, чтобы доказать правду. Это красивая история. И все-таки люди раз за разом доказывают, что их есть за что уважать. Я постараюсь этого парня найти потом, пожать ему руку.
И. Воробьева
―
Его зовут Александр Возжаев.
Е. Ройзман
―
Возжаев, да.
И. Воробьева
―
Александр Возжаев, который как раз записал это видео. Мы все его смотрели. Я тоже его смотрела. Потрясающе, конечно.
Е. Ройзман
―
И хочу рассказать еще одну историю. Это мой город Екатеринбург. История, которая меня просто потрясла. И я пока даже не понимаю, как к этому относиться. Ехала скорая со включенной мигалкой. В машине рожала женщина, тяжелые роды. И все уступали, уступали, уступали. Правый ряд, свободная полоса. И вдруг загорается красный, а на перекрестке стоит «Лексус», женщина сидит в «Лексусе». Там сирены ревут, всё, а она не двигается. Водитель ей говорит: «Подвинься, проедь. Подвинься, я проеду». А она говорит: «Нет, передо мной черта. Я за стоп-линию не могу заезжать. Мне штраф придет».И этот случай описал основной городской портал и выставил голосовалку. Так в голосовалке 31% сказали, что надо было, конечно, уступать любым способом, а 65% сказали: «Нет, она права. А с чего она будет платить штраф?» У меня это не укладывается в голове. Представь себе, что у тебя в жизни выпал шанс за 500 рублей, за 1000, за 5000 поучаствовать в спасении чьей-то жизни. И ей водитель-то сказал, что там женщина рожает. И у тебя есть шанс за какие-то деньги вдруг поучаствовать в спасении жизни. И ты говоришь: «Нет, мне штраф придет». И вдруг все говорят: «Ну да, а что она будет-то, ведь ей штраф придет?» И у меня эта история не укладывается в голове. Мне очень больно, что это в Екатеринбурге. Я не могу представить, что люди мыслят такими категориями.
И. Воробьева
―
Просто люди по-разному мыслят: кому-то важно жизнь спасти, а кто-то считает, что это не его работа и не его занятие, и не его задача. И, в общем и целом, можно, конечно, это понять. Сложно, но вполне можно. Меня больше удивляют люди, которые вообще в принципе скорые, машины спасателей, пожарных не пропускают. Довольно часто, кстати.
Е. Ройзман
―
У нас в основном начинают пропускать. Все равно люди в большинстве нормальные. Но вот эта история меня просто потрясла. А там еще кто-то пишет: «Ну и что вы? Дак ведь этот штраф можно оспорить». Представляешь, когда у тебя стоит машина, женщина рожает, а ты думаешь: «Сумею я оспорить или не сумею?» Я не могу сказать, что у меня руки опускаются, потому что я всякое видел в жизни. Но меня эта история очень сильно расстроила еще потому, что она произошла в Екатеринбурге.Но, с другой стороны, вот тебе Александр Возжаев. Рискнул своей жизнью, просто чтобы доказать, что незнакомый ему человек ни в чем невиновен. Тоже как-то компенсирует.
И. Воробьева
―
Но тут, кстати, нам пишут в чате, что в скорых, вообще-то, разных возят. И это тоже имеет право на существование. Мы же не знаем, кто там в скорой. Может быть, женщина рожает, а может быть, и чиновник какой-нибудь едет.
Е. Ройзман
―
Ирин, вот знаешь что, я тебе скажу так. Да, поймали в свое время руководителя Департамента здравоохранения – ехал там газетку читал, на скорой передвигался. Еще что-то. Но я хочу тебе сказать одну очень простую вещь. Вот я за себя отвечаю. Я хочу быть человеком. Это он за себя отвечает, а я за себя отвечаю. И вот та часть, которая от меня зависит, я ее выполню. А он за свое пусть сам отвечает.
И. Воробьева
―
Секунду. Я прошу прощения. Кроме того, тут правильно напоминают, что, вообще-то, по правилам при включении звуковых и световых сигналов, по идее, она должна по правилам пропустить и штраф ей не должен прийти. Короче говоря, это, конечно, очень странная история. Тут Татьяна пишет: «Страна с нулевой солидарностью». Мне кажется, отличное описание.
Е.Ройзман: Это очень сильное развращает – использование бесплатного труда. И появится желание
Е. Ройзман
―
Ирин, когда сзади сигналит скорая, думать о том, придет тебе штраф 500 рублей или 1000 рублей… Мы уже достаточно об этом поговорили. Мне больно об этом говорить.Слушай еще интересную историю. Здесь ГУ ФСИН и Минфин отчитались, что прогнозируемый доход для бюджета от использования труда заключенных должен будет составить до конца года 16 млрд рублей. И меня, на самом деле, то очень сильно напрягает, потому что к бюджету это не имеет никакого отношения. Труд заключенных прибыльным не бывает. Он принесет какие-то деньги заказчику, какие-то деньги подрядчику, потому что это дешевая рабочая сила, какие-то деньги ГУ ФСИНу принесет.
Но вся эта неэффективность будет оплачена из бюджета, то есть тобой, мной и всеми нормальными людьми. Это только кажется, что низкая себестоимость. Низкая себестоимость, потому что зекам можно не платить, а ГУ ФСИНу платить надо, а за охрану платить надо, за логистику вот эту платить надо, за содержание зеков платить надо. Мало того, все, кто работают в охране, они там в 40 лет будут выходить на пенсию, и им будут платить эти пенсии за звание, за выслугу и так далее.
Но самое главное не в этом. Это очень сильное развращает – использование бесплатного труда. И появится желание. Скажут: «Ну если вот таким количеством зеков (100 тысяч) заработали 16 млрд, то если будет 200 тысяч – заработаем 32 млрд. Посмотрите, где еще ресурсы какие-то есть». Потом им будут говорить квоты, вот нельзя больше стольких-то сажать, а они будут писать письма, чтобы эти квоты…на превышение лимита это называется. Потом придумают какие-нибудь другие статьи, типа как за 3 колоска, чтоб можно было сажать за заплывание за буйки и переход улицы на красный сигнал светофора.
И когда мне кто-то скажет, что это я сейчас фантазирую, что накручиваю… Подождите, мы это все проходили. Это было в нашей стране и не так давно. Поэтому есть направление, что даже смотреть нельзя в ту сторону, а мы уже туда шагнули. Поэтому есть о чем думать.
И. Воробьева
―
Надо сказать, что если бы сейчас Евгений Ройзман видел чат нашей трансляции, он бы очень порадовался, потому что у нас в чате в подавляющем большинстве все осуждают женщину, которая не пропустила скорую, и надеются, что ей как раз придет штраф за то, что она не пропустила скорую с включенными маячками и всеми сигналами. Я тут в этом смысле поддерживаю чат и надеюсь, что ей действительно придет штраф.Что касается труда заключенных. Действительно, у ФСИН же какая-то очередная реформа, какая-то очередная стратегия. Они же там собираются какие-то новые строить тюрьмы, вот это все. То есть есть ощущение, что в эту систему начинают вкладываться еще больше, потому что предполагают, что заключенных станет еще больше.
Е. Ройзман
―
Ну да. Они же тоже все тренды понимают. Они же тоже в нашей стране живут, видят, что происходит, ну и настраиваются. И поэтому когда говорят, что новые города в Сибири будут строить, и что 41% опрошенных граждан готов туда поехать… Просто те граждане, которые готовы туда поехать, должны понимать, что они туда не поедут, а их туда столыпинских повезут, потому что у нашей страны достаточно опыта освоения Сибири руками заключенных.Кстати, давай я быстро покажу одну книжку. Я сегодня о ней говорил. Видно ее да?
И. Воробьева
―
Да. «Сибирская эпопея» называется.
Е. Ройзман
―
«Сибирская эпопея». Очень крутая книга. Вот такой толщины. И это серьезное такое чтение. И здесь, кстати, этому целый раздел посвящен.
И. Воробьева
―
Эрик Хёсли.
Е. Ройзман
―
Эрик Хёсли, «Сибирская эпопея». Причем знаешь, что мне приятно: она написана с большой любовью к русским. То есть он вник, он все своими ногами прошел.Слушай еще одну историю, которая меня очень сильно задела. На Эльбрусе группа 19 человек (4 гида) попали в снежную метель. Там -20 температура, порывы ветра до 40 м/с. 5 человек погибли. И об этом, на самом деле, много говорили. Эльбрус очень коварный. Он считается достаточно простым. Но при этом надо понимать, это самая высокая вершина Европы, это самый огромный панцирь Европы и просто самый большой такой массив. И на Эльбрусе гибнут много именно из-за того, что все внешне доступно, из-за внешней простоты.
И вот эти Инстаграм-восхождения на вершину ради того, чтобы поставить фотку, без подготовки. Причем коммерческих гидов стало очень много. Там на Эльбрусе просто очереди выстроились километровые. И старые альпинисты все знали, что Эльбрус коварный. Но ты представляешь, ты выходишь за 4000 метров, когда у тебя пульс 120 в покое, и когда просто если пошел снег, и вдруг что-то произошло и стемнело, и ты вообще не знаешь, куда идти.
И у нас есть своя такая гора в Свердловской области Конжак (1549 м). И на нем постоянно гибнут. Так на нем постоянно гибнут, потому что это маршрут выходного дня. Все привыкли, вот Конжак и Конжак. Со мной история произошла. Я забегал на Конжак и шел дождь. А когда вышел туда на морены, там пошел снег, и они все обледенели. И пока я думал, что делать, там стемнело. Вот на голом месте вообще. А я мокрый. И таких ситуаций море.
И у меня товарищ. Ему исполнилось 60 лет. И он себе купил тур в Танзанию и поехал на Килиманджаро подниматься. А он здесь много объездил, все видел. И он говорит: «Я был поражен. Жесточайшая сертификация гидов». Представляешь, коммерческие туристы приехали, миллионеры всякие. Их выстраивают перед восхождением и проверяют все рюкзаки – смотрят степень подготовки. Перед восхождением обязательная акклиматизация, предвосхождение, несколько раз поднимаются, спускаются, смотрят степень готовности каждого.
Е.Ройзман: Просто не хватает разумных, нормальных женщин во власти
А он говорит: «На Килиманджаро ни одной бумажки. Вроде Танзания, Африка. Ни одной бумажки, ни одного пластикового пакета. Абсолютная чистота». Нет гибели на восхождениях. Высота – чуть выше, чем Эльбрус. И он мне рассказывает: «Представляешь, с нами шла группа инвалидов на восхождение. Там двое у них отсеялись. Друг другу помогали, тащили. У них парень без ног поднялся на руках на вершину. Конечно, там плакали все».
Я говорю: «А кто они были эти инвалиды?» Он говорит: «Военнослужащие, которые пострадали в Афганистане и еще где-то. У них невероятная программа вот этой социализации и реабилитации. Веселые, сильные парни, но кто без рук, кто без ног. И само вот это отношение… Конечно, надо делать так: государственные парки, очень серьезную сертификацию, потому что жизнь человека – это самое дорогое». Я думаю, что сейчас на Эльбрусе ужесточат системы контроля, ПСС и так далее.
И. Воробьева
―
Я тоже на это очень рассчитываю. Тут нам пишет в чате человек с ником From Siberia: «Поднимался на Эльбрус 5 лет назад. До этого не понимал, как вообще там можно погибнуть. На высоте 5000 м я понял, почему там умирает людей больше, чем на Эвересте».Я вообще ничего не понимаю в горах. Но есть люди, которые понимают. Говорят о том, что, в принципе, на Эльбрусе разгар сезона каких-то простых условий, где нет ветра особо, стабильные прогнозы и так далее – это один месяц в году. И не надо быть метеорологом или каким-то супер горным туристом, чтобы понимать, что в межсезонье ходить в горы – это вообще очень сложная история и довольно опасная. То есть как можно было этого всего не знать непонятно. И люди, которые действительно в этом понимают, все в шоке от этой истории, которая сейчас произошла. Это надо признать. Ну вот, к сожалению…
Е. Ройзман
―
Ирин, они могли погибнуть все вместе. В горах же это самая распространенная причина. Идет группа. Один не может идти. А представляешь, одного человека с высоты 5000 эвакуировать? Все, наступила ночь. И никто не знает, куда идти. И до утра все замерзнут. Ну, так и произошло.Слушай, ну ладно. По работе, по приемной. Очень много народу идет просто с нехваткой денег. Ну просто нет денег. И сейчас по коммуналке многие не понимают, что делать. И снова пошли люди по продуктам. Но я совершенно неожиданно столкнулся. У меня работают реставраторы. Ну все равно музей, команда своя реставраторов работает. Все время расходники какие-то нужны: там растворители, там еще что-то, там кисточки. Приходят такие… Я говорю: «Что?» Они говорят: «Кисточки подорожали вдвое». Я говорю: «Да как так?» Они говорят: «Ну так вот. Вдвое подорожали». Все растет. И я никогда не думал, что вот это так может быть. С этим очень много людей идет. Вынуждены будем заниматься продуктами.
Слушай еще историю. Меня попросил Ростислав Журавлев озвучить. У нас задержали 10 человек нацболов. Одному нос сломали. Задержали достаточно жестко. Из них несколько человек несовершеннолетние. За пикет против нечестных выборов. И я озвучиваю, чтобы оно прозвучало вслух, чтоб на это обратили внимание. Сейчас сам посмотрю, что могу, разберусь.
И. Воробьева
―
Я, честно говоря, сейчас задумалась, надо ли какую-то пометку делать в связи со словом «нацболы». Честно говоря, не могу вспомнить. Но, по-моему, НБП тоже признано всем, чем только можно: иностранными, экстремистами и так далее. Я не уверена. Это было давно. На всякий случай я все сказала. Да, действительно, есть такие новости.
Е. Ройзман
―
Про нацболов я постараюсь что-нибудь понять. Позвоню Уполномоченному по правам человека, просто узнаю хотя бы, что происходит.Слушай историю с приема. Женщина обратилась. Мужик, 43 года. Инсульт. Вроде бы надо в больницу, а у него ковид. Вроде бы надо в ковидное отделение, а у него туберкулез еще. И когда сдали кровь, оказалось, что ВИЧ. Причем интересно, у него ВИЧ с 18 лет, и он про это знал, никому не говорил. За это время у него развился туберкулез. Ну вот еще инсульт и ковид. Никто не хочет брать. В инсультное не берут, потому что у него ковид. В ковидное не берут, потому что у него туберкулез и ВИЧ. Ну вот так вот. Человек с 18 лет не получал ни терапии, ничего. Ну вот протянул 25 лет. Понятно, что сейчас уже немного осталось.
И. Воробьева
―
И что делать?
Е. Ройзман
―
Я не понимаю, что делать. Понятно, что я буду звонить там всем на личных отношениях. Завтра попробую. Знаешь, тоже чтобы человеку дали мереть спокойно. Хосписа-то нет сейчас.
И. Воробьева
―
Вот я как раз хотела спросить про хоспис.
Е. Ройзман
―
Да. Потому что здесь можно было. В свое время это называли «турбоВИЧ». И для них у нас был последний санаторий. «Умиральня» называли. Их туда отправляли. В основном это были наркоманы, у которых это уже давно. Сейчас есть возможность человеку нормальное умереть. Но хоспис закрыт.
И. Воробьева
―
А есть какое-то понимание, когда хоспис снова станет хосписом?
Е. Ройзман
―
Слушай, пока нет. Одно время был момент, когда хотели снова расселять ковидных. Много слишком ковидных. А там очень удобно сделано: там медные трубки эти, разводка кислорода. И поэтому он работает как ковидная больница.
Е.Ройзман: Они то портрет Сталина вытащат, то расскажут, что правильно людей расстреливали
И. Воробьева
―
Еще тут спрашивают, извините, возвращаясь к выборам, про вот этих ребят, которые приходили и хотели на выборы, потом их как-то подвинули и так далее.
Е. Ройзман
―
Они проиграли. Но они молодые все. Они говорят: «Конечно, мы бы выиграли. Но там уже просто катком поехали, накидали». Потому что в регионах во многих просто вообще не стеснялись. Самое страшное, что я видел – это, конечно, Питер. Там просто не прятались. Это додуматься завести полкомиссии фальшивых людей подставных, воровать сейфы, делать сейфы с двойным дном и с двойной дверцей. Слушайте, это видит весь мир. Это наши выборы. И мир сейчас прозрачный. И это видят все. Ну что они будут думать про русских? Понимаешь, мне вот это больно, мне вот это стыдно. Ну что они про нас будут думать, когда они видят, что даже на выборах что-то пытаются что-то украсть, обмануть, оболгать?
И. Воробьева
―
Я думаю, что они понимают разницу между теми, кто пытается своровать выборы, и тем, кто этого делать не пытается.
Е. Ройзман
―
Я надеюсь, скажем так.
И. Воробьева
―
У нас есть еще две минутки. Может быть, есть еще какая-нибудь история с приема, которую важно рассказать?
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня еще одна история. Видимо, мы поставим все-таки сбор. Маленький парень Марк Угрехелидзе с Краснодарского края. По СМА, кстати, обращений много. И Вова Сологуб. Там за него рубятся, занимаются. Еще несколько детей. И девочка новая появилась.Но вот этот парень Марк, ему не успевают собрать. И он набирает вес. Его сейчас возьмет не каждая больница. Там собрано всего миллионов 30. И мы сейчас включаемся, потому что есть возможность его спасти. Но мы сейчас начинаем вести переговоры со всеми, возьмут его или нет. У него уже вес появился. И если сейчас кто-то из врачей говорит: «Да, мы берем», мы тогда включаемся в этот сбор, я буду обращаться ко всем братьям-грузинам, просто чтоб поддержали и помогли. Вот такая история. По СМА ситуация не меняется, Ирина.
И. Воробьева
―
Не меняется.
Е. Ройзман
―
Очень много сборов.
И. Воробьева
―
Ну что же, полминуты. Все принадлежат Евгению Ройзману для ключевых слов.
Е. Ройзман
―
Я хочу передать привет и слова поддержки всем политзаключенным и Алексею Навальному, Андрею Пивоварову, Боровикову, отцу Ивана Жданова. Всем, кто сидит, кто сейчас в заключении, я желаю вам выстоять, выдержать и встретиться со своими родными, и всегда помнить, что все равно Россия будет свободной. Ну а всем добрым людям я хочу пожелать добра и удачи и сказать, что все будет хорошо.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Далее после 22 часов в программе «Разбор полета» – актриса театра и кино, режиссер Юлия Ауг.