Владимир Маркин - Разбор полета - 2013-07-01
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - 21:06 в Москве. Радиостанция "Эхо Москвы". Это программа "Разбор полёта", программа о людях, которые принимают решения и о том, как они эти решения принимают. Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьёва для вас эту программу ведут. Добрый вечер.
И. ВОРОБЬЁВА - Да, добрый вечер. Я с большим удовольствием представляю нашего сегодняшнего гостя в программе "Разбор полёта". Мы обычно в новостях это произносим с трепетом. Официальный представитель следственного комитета России Владимир Маркин. Владимир Иванович, здрасте, добрый вечер.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Здравствуйте.
В. МАРКИН - Добрый вечер.
И. ВОРОБЬЁВА - Спасибо, что пришли. И, собственно, традиционно мы начинаем нашу программу с вопроса, который мы задаём всем нашим гостям. И вам тоже. Это вопрос о том, какое самое сложное, самое тяжелое решение вам приходилось принимать в своей жизни, чтобы это решение не только вас лично касалось, но и людей, которые вокруг вас и людей, которые зависели от этого решения.
В. МАРКИН - Знаете, всё-таки, наверное, любое решение, которое принимает человек в своей жизни, и если он даже думает, что от этого решения зависит только его личная судьба, скорее всего, и во многих случаях это не так, потому что от принятия решения всё-таки зависят судьбы как минимум ещё нескольких человек. И, причём, очень часто эти решения бывают ключевыми в жизни.
Вы помните, в "Книге Экклезиаста" было написано то, что "не быстрый успешный в беге и не сильный в битве". Просто речь идёт о том, чтобы быть в то время и сейчас. Знаете, я неслучайно вспомнил это, потому что у меня было такое решение, которое я принимал на заре своей юности, когда в 1980-м году мне пришлось уйти из одного престижного вуза под названием МГИМО, и это решение принималось достаточно сложно, потому что это была моя действительно юношеская мечта. Но когда я столкнулся перед выбором - или сохранить мечту и стать дипломатом, или сохранить свободу, личную свободу.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это как? А можно поподробнее? Вы меня интригуете.
В. МАРКИН - Я не хотел в подробности вдаваться, но речь шла о личной жизни. А тогда, вы не помните, вы очень молоды. 1980 год. Это, как говорят у нас сегодня, это самый такой расцвет застоя, если так можно выразиться. И те условия, в которых, я не знаю, как в других вузах в то время, потом узнал, что есть, оказывается, и другие условия. Во всяком случае, в МГИМО, где я учился на подготовительном факультете, были достаточно сложные условия для личной жизни. Всё приходилось соизмерять. И когда настал такой период, был такой выбор - остаться в институте и продолжать свою карьеру, но при определённых обстоятельствах, так называемое обременение.
И. ВОРОБЬЁВА - То есть вы хотели жениться на неподходящей девушке?
В. МАРКИН - Скажем так.
И. ВОРОБЬЁВА - И вы выбрали девушку?!
В. МАРКИН - Я выбрал наоборот. Я выбрал свободу.
И. ВОРОБЬЁВА - А, подождите, вы должны были жениться.
В. МАРКИН - Но не женился, да.
И. ВОРОБЬЁВА - Как интересно.
В. МАРКИН - И потом, когда принималось решение о том, уходить, не уходить, вот, мы говорим о том, что это решение, которое принимал, от этого решени зависела моя судьба, естественно, моя судьба, потом в дальнейшем, я неслучайно вспомнил Экклезиаста, в дальнейшем, как оказалось, всё-таки это было не моё время и это было не то место. Это в дальнейшем показало. Причём, для многих выясняется, что это было твоё не твоё место. У кого-то через месяц, у кого-то через год, у кого-то через десятилетия. Я это понял, уже учась в МГУ в сентябре, когда начал учиться на Журфаке МГУ, я понял, что вот здесь моё место.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Тогда, когда вы ещё не знали, где ваше место и когда ваше время, что было на весах, что было за и что было против? Что стало решающим аргументом, когда перед вами с одной стороны ваша мечта, а с другой стороны ваша свобода? Как делать тот выбор, как принять решение?
В. МАРКИН - Это, знаете, наверное, всё-таки подспудное решение, потому что я и сейчас до сих пор придерживаюсь такого мнения. Для того чтобы ты что-то в этой жизни смог полезного сделать, ну, в частности, на своей работе, на своей службе, тебе должно быть самому комфортно в душе. Если вот этого комфорта нет, то насильно... ну, можно сделать карьеру, но быть счастливым от такой карьеры невозможно.
И. ВОРОБЬЁВА - Владимир Иванович, авм комфортно на вашей должности сейчас?
В. МАРКИН - В данной ситуации да. Во всяком случае, я уже сколько получается, с 2007 году, 6 лет. Пока я чувствую себя комфортно, и никаких проблем. Хотя, ещё раз повторяю, комфортно - не значит легко. Понимаете?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Комфртно в смысле "в ладу с самим собой".
В. МАРКИН - В ладу с самим собой. Да, в ладу с теми, с кем работаю вместе. И даже иногда с оппонентами, с конструктивными оппонентами.
И. ВОРОБЬЁВА - Хорошо, давайте тогда вернёмся, что называется, назад. Вот, вы учитесь в МГУ. После окончания вуза вы уезжаете обратно в Челябинск.
В. МАРКИН - Да.
И. ВОРОБЬЁВА - Зачем?
В. МАРКИН - Опять же, определённый вызов самому себе. Я очень часто бросал вызовы прежде всего самому себе. Для того чтобы бросить вызов кому-то, нужно иногда это делать самому себе. Но мне показалось, что там в Челябинске, во-первых, у меня там были родители, мне хотелось их как-то поддержать. Поработал там определённое количество времени. Но, вы понимаете, всё-таки проведя в Москве уже 6 лет вместе с тем же временем, которое я провёл ещё в МГИМО, я понимал, что действительно не хватает масштаба, прежде всего масштаба информации. Да и до сих пор ощущается, когда приезжаешь в город, даже уже в крупный город.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть вы оказались оторванным от событий и новостей?
В. МАРКИН - Ну, информация не в буквальном даже смысле, как информация, как новость, а масштаб информации как таковой. Всё-таки провинциальный масштаб информации - он остаётся таким. Это сегодня, когда интернет окутал паутиой не то, что всю страну, но и весь мир, сегодня можно находиться в любой точке мира, тем более уж Российской Федерации и не быть оторванным до такой степени.
И. ВОРОБЬЁВА - Но тогда, понятно, такого не было.
В. МАРКИН - Тогда не было такого.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть если возвращаться к вашему решению, то в Москву вы решили ехать за мечтой, потому что вы хотели быть дипломатом, а в Челябинск вы возвращались скорее, как это было решение из чувства долга, что вам нужно помочь как-то родителям, или что, или вы просто соскучились по дому?
В. МАРКИН - В том числе. Ну и хотел себя исптытать. Но оказалось, что это не так интересно, как казалось.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть вы этот вызов самому себе не то, чтобы...
В. МАРКИН - Нет, я сделал вызов. Но не то, что там я его не выдержал. Наоборот, я посмотрел, что-то это не мое. И опять же, возвращаясь, опять нужно было принимать решение. Оставляешь навсегда родителей, которые уже надеялись, что буду какой-то опорой. Хотя у меня там на то момент и старший брат был, и старшая сестра, которых, к сожалению, сегодня нет. У меня сегоднет никого - ни папы, ни мамы, ни старшего брата, ни старшей сестры. В этом смысле у меня есть тольк любимая семья в Москве - жена, дочка и внучка очень любимые. А в Челябинске у меня фактически, кроме дальних родственников, больше никого не осталось.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы говорите, что вернуться обратно в Москву - это тоже было решение. Вы уезжали сюда уже навсегда?
В. МАРКИН - Никогда не говори "никогда".
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И всегда говори "навсегда".
В. МАРКИН - Поэтому, естественно, уезжал, не для того чтобы ещё раз там... Естественно, ехал, не зная, что меня ждёт, абсолютно. Вот, так собрал вещи, поскольку их было минимум. Собрал. Первое время жил у друзей, товарищей. Пока не поступил на работу на Всесоюзное радио.
И. ВОРОБЬЁВА - Так раз - и на Всесоюзное радио.
В. МАРКИН - Ну а что? Я до этого сотрудничал как внештатный корреспондент с радиостанцией "Юность", а потом так получилось, что на тот момент освободилось место в редакции пропаганды, где была такая программа "Время, события, люди", и я был вначале корреспондентом этой программы, а потом был ведущим, вот, так, как сейчас мы с вами сидим, я вёл программу в прямом эфире. Начинали тогда... вначале было в записи, а потом где-то с 1986-1987 начались прямые эфиры вообще в Советском Союзе, и мы были такими пионерами в этом смысле. Так что для меня это вообще-то не первый прямой эфир.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Да уж, даже в вашей нынешней работе понятно, что для вас это не первый эфир. А вообще журналистика как появилась в вашей жизни? Потому что, вот, мечта стать дипломатом, мне логично было бы, если б мне сказал, что у тебя нет возможности быть дипломатом, и я бы, наверное, для себя решила, что, может быть, я пойду на переводчика, например, потому что это довольно близко. А почему вы решили, что журналистика?
В. МАРКИН - Когда я уходил в МГИМО, мне преподаватель немецкого языка, который я на тот момент достаточно хорошо знал, успел, и она мне сказала, что ни в коем случае не бросайте язык, во всяком случае немецкий. Но так получилось, вам скажу честно, откровенно, со мной ещё уходил мой земляк из Челябинкой области, который просто не сдал допускные так называемые экзамены и по этим причинам вынужден был искать какое-то новое применение своим знаниям. И когда выбирали между факультетами, он сразу выбрал факультет журналистики, а я ещё сомневался, я хотел на юрфак поступить, честно. Ну, мы с ним приехали в центр на Моховую, так красиво всё, "а из нашего окна площадь красная видна", и я подумал - а что там на Ленгоры ездить? Здесь так хорошо. И поскольку у меня до этого были публикации, на тот момент я тоже... там хватало, по-моему, двух или трёх публикаций. Прошёл творческий конкурс, сочинения я писал всегда хорошо, и в школе.
Это был 1980 год, это был такой очень знаменательный год, это был год олимпиады, если помните. В этот год...
И. ВОРОБЬЁВА - Меня ещё на свете не было в принципе, но я помню.
В. МАРКИН - В Афганистан вошли наши войска, в этот год умер Владимир Семёнович Высоцкий, и такой очень запоминающийся был високосный год, как сейчас помню, и когда мы сдавали экзамены в Журфак, я честно говорю - с такой легкостью как-то сдал, то ли сказалась подготовка мгимошная, но сдали просто с такой лёгкостью, я даже не ожидал, все пятёрки, и даже после того как сдал последний экзамен, спросил у будущего начальника нашего факультета, можно ли ехать домой, до того как я увижу себя в списке. Он говорит - езжай, даже не волнуйся. Я уехал. И только приехал уже в Москву, и смотрю списки. Списки студентов, поступивших на первый курс, нуждающихся в общежитии. Я читаю, а меня там нет. Помните такой анекдот - "С парашютом обманули, посмотрим, как с рестораном". Потом расскажу. Думаю - ничего себе, как так?
Я уже отчаялся, хотел пойти в приемную комиссию. Оказалось, что я в списке не нуждающихся в общежитии, потому что у меня в паспорте, когда я в общежитии... у меня в паспорте была прописка там до конца года, и меня автоматически, что я не нуждаюсь в общежитии.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Извините, что я всё время про решения, просто такая программа. Если вернуться к развилке, какое образование получать и по какому пути дальше идти - юриспруденция или журналистика - то это решение определил вид из окна?
В. МАРКИН - Ну, считайте, что так. Здесь же красиво.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Мне понравился вид из окна. Поэтому я решил стать журналистом.
И. ВОРОБЬЁВА - Хорошо. Вот Всесоюзное радио, затем ещё телевидение. И потом вы оттуда уходите. Почему?
В. МАРКИН - Из телевидения? Это всё ещё даже банальнее, чем вы думаете. На телевидении когда я работал, у меня была программа, я был автором, ведущим продюсером. Это было где-то начало 1991 по, может быть, 1995 год. Была программа в начале карьеры, потом она немножко трансформировалась в ток-шоу карьеры.
И. ВОРОБЬЁВА - Это на НТВ?
В. МАРКИН - Нет, это было на РТР, так назывался второй российский канал. Вначале это было... знаете, когда начинались только рыночные отношения в России и люди не понимали терминологию элементарно, первая программа в принципе посвящалась основам, азам рыночной экономики. Потом преобразовал такое ток-шоу, у меня в программе участвовали знаменитые люди - представители бизнеса, искусства политики. И мы с ними просто говорили о том, как они достигли тех или иных успехов в жизни, параллельно они принимали участие в различных конкурсах в студии.
Ну, я вам скажу, что у меня покойный Жжёнов и Шаталов вместе с залом тянули канат, например. Или рисовали какие-то шаржи, сочиняли буриме.
И. ВОРОБЬЁВА - Я думаю, нам нужно придумать какой-нибудь для гостей...
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Можно прямо с Владимира Ивановича и начать.
В. МАРКИН - Вы мне бросаете два каких-нибудь слова, а я на них должен придумать рифму.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Поиграем в буриме обязательно. Когда вы работали в СМИ, вообще решения, которое принимает журналист, они же на самом деле очень интересные и очень важные по своим последствиям, потому что то, что вы говорите в прямом эфире, то, что вы пишите, то, что вы делаете тем более на телевидении - это огромное влияние на настроения и умы. Как здесь на вас давило или не давило, взвешивали ли вы каждое своё слово или старались не думать о том, какое количество людей на вас смотрит или слушает?
В. МАРКИН - На радио или на телевидении?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Для вас это разные вещи? Вообще в работе в СМИ. Пока вы работали в СМИ.
В. МАРКИН - Там разница значительная была. Если на радио действительно мой эфир, если я вёл программу в прямом эфире, там действительно каждое слово, в отличие от сегодняшнего эфира, сегодня можно ошибиться, можно даже сказать неприличное слово, мы не говорим о нецензурных словах...
И. ВОРОБЬЁВА - Нам законом запрещены.
В. МАРКИН - Сейчас стало построже. Было время, вы помните, наверное, на радио произносились такие слова, которые в жизни никогда не произносил. Так вот тогда, если не дай Бог я в эфире просто ошибался, я ещё не успел доходить до своего кабинета, меня уже вызывал главный редактор и делал соответствующее внушение, поэтому это было очень строго действительно, не считая того, что, как вы помните, был главлит, так называемая цензура, причём, это цензура не в том смысле, в котором сейчас подумали, это прежде всего касалось, конечно же, каких-то названий каких-либо предприятий, которые нельзя было произносить в контексте с чем-то.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А так тему вы сами выбирали себе?
В. МАРКИН - А темы, как правило, выбирали. Но, понимаете, там даже не нужно было особенно как-то изощряться. Темы были все общественно-политические. Знаете, как много писали...
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И, наверное, острые общественно-политические.
В. МАРКИН - Да, и острые. Это же было начало перестройки. 1986-1987 годы, гласность. Тогда знаете, что было? Что вы, такие вещи творились!
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Скучаете?
В. МАРКИН - По тем временам?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - По тем вещам, которые творили, гласность.
В. МАРКИН - Ой, скучаю, Танечка, ой, скучаю. Да нет, я шучу, конечно. Просто было интересно. Я вам расскажу. Это как раз те самые времена, когда работалось так комфортно, что кроме того что я вёл какие-то программы, ещё параллельно писал какие-то интервью, делал репортажи, прямые включения, было очень интересно. Я вам скажу, что я пропадал на работе. Уходил утром, приезжал ночью. Было очень интересно.
И. ВОРОБЬЁВА - Вы представляли, как работает телевидение, как работает СМИ, при этом периодически вступаете как-то со СМИ в конфликт. Понятно, что у вас такая работа теперь...
В. МАРКИН - Я в конфликт?!
И. ВОРОБЬЁВА - Ну, конечно. Телевидение работает не так. Все цитируют не так. И нужно даже написать и поругать, колонку написать и поругать. Вы же понимаете, как это всё работает, вы же знаете, как это всё работает.
В. МАРКИН - Нет, давайте здесь оговоримся. Я, во-первых, никогда не критиковал журналистов, очень редко. Та колонка, о которой вы говорите, она вообще, ещё раз повторяю, или специально меня перефазируют, или вырывают слова из контекста, для чего это делается, не знаю, но я попытаюсь вам сейчас объяснить. Я в этой последней крайней своей колонке в Известиях говорил не о журналистике как таковой. Я говорил о художественном вещании, и опять в узком контексте этого слова. Просто есть сериалы, ну, действительно треш. Потому что мы знаем, как делаются... Хотите я вам расскажу, как делаются сериалы, как пишутся сериалы сегодня? Я имею в виду во всяком случае на правоохранительную тему.
Пишут их молодые ребята на Украине, снимаются там же или в Белоруссии подешевле. Эти люди не то что не имеют представления о нашей правовой системе, они не имеют представления о нашей общественной жизни. И естественно, что они могут написать? Да, действительно, у них следователи, прокуроры бегают с пистолетами. Опера допрашивают обвиняемых в убийстве. Ещё с этими прокурорами уборщицы со швабраи бегают, догоняют убийц, понимаете?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть вы возмущены просто некачественной фактурой?
В. МАРКИН - Непрофессионализмом, да, и... просто если мы играем в шахматы, представьте себе, вот, снимается сериал о шахматистах. И первое, с чего начинается. Первый кадр. Показана доска, тоже с клеточками, но на доске вместо шахмат шашки. А играют в Чапаева. Нормально? Ну, примерно вот так. Можно такую аналогию провести.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А если говорить вообще о колонках, тут у меня много сразу вопросов. Вообще как вы выбираете тему? Как вы принимаете решение вот это - о ком написать, в каком тоне написать? Вы же, наверное, размышляете, задумываетесь, сомневаетесь?
В. МАРКИН - Каждая колонка - это плод моих сомнений, размышлений, тревог, забот.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Кто-то, значит, вас тревожит больше?
В. МАРКИН - Кто-то или что-то, да?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Кто-то или что-то. Вы же про разное пишите.
В. МАРКИН - Но в основном это же касается каких-то тем наших, да? Касающихся непосредственно моего ведомства, непосредственно моей страны, нашей с вами страны. То, что болит у человека. Слава Богу, у меня есть такая возможность написать колонку. У кого нет возможности, они пишут на своих блогах в интернете. Это тоже сегодня читается всё.
Но мне предложили написать колонку. Потом предложили ещё раз.
И. ВОРОБЬЁВА - А вы согласовывали с начальством, что вы будете писать колонку? Вообще в принципе что вы как вы будете колумнистом в "Известиях"?
В. МАРКИН - А можно здесь вообще-то не выражаться?
И. ВОРОБЬЁВА - Так согласовывали или нет?
В. МАРКИН - Да нет, вы знаете, это такие вещи, которые я не думаю, потому что у нас есть взаимное доверие с руководством ведомства, с председателем Александром Ивановичем Бастрыкиным, потому что он доверяет мне то, что я делаю и, естественно... я не считаю это стратегическим решением написать колонку и обязательно надо спрашивать. Другое дело, что, конечно же, всё-таки в этих колонках я отражаю не только своё мнение, я также, конечно, отражаю мнение ведомства.
И. ВОРОБЬЁВА - Поэтому я вас и спрашиваю. Сейчас мы давайте поставим небольшую паузу. У нас в эфире Владимир Маркин, и мы продолжим буквально через несколько минут продолжать говорить про те решения, которые наш гость принимал в своей жизни.
НОВОСТИ
И. ВОРОБЬЁВА - Итак, продолжается программа "Разбор полёта", у нас в гостях официальный представитель Следственного комитета Российской Федерации Владимир Маркин.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я всё-таки хочу дозадать свой вопрос по поводу того, как вы принимаете решение, что именно или кто именно вас в большей степени беспокоит, о чём написать. Потому что всё-таки это очень серьёзная площадка, на которой вы выступаете. И понятно, что ваши колонки всегда привлекают внимание всех журналистов, потому что потом это каждый раз переделывается в новости. Как вы вот это решение принимаете?
В. МАРКИН - А можно вам задать встречный вопрос?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Ну, попробуйте.
В. МАРКИН - Скажите, а почему они привлекают такое внимание?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Потому что вы официальный представитель следственного комитета, который в то же время в своей колонке выступает за рамки вот этих официальных объявлений, которые мы получаем в том числе на сайте следственного комитета.
И. ВОРОБЬЁВА - Рассуждает о патриотизме, отвечает Суркову, отвечает Медведеву, пишет про Навального или ещё что-то, то есть темы, которые формально мы не можем получить от вас комментарий, потому что есть официальное заявление Следственного комитета. Вот строго в рамках этого официального заявления мы и работаем с СК как журналиты. А тут мы видим, что Владимир Маркин пишет статью, пишет колонку на актуальную тему какую-то, довольно пространную, это не сухой язык официального заявления, это прекрасно понимаете. Естественно, это вызывает интерес. Поэтому мне очень любопытно, как вы решаете, о чём писать.
В. МАРКИН - Я не зря задал вам вопрос. Потому что вы сами ответили - это актуально. Я же не говорю на какие-то темы, которые никому не интересны. Вы что думаете, если я любое, что напишет Маркин, всё будут цитировать?
И. ВОРОБЬЁВА - Да. Вы напишите, что вы любите кораблики, и, поверьте мне, кто-нибудь обязательно напишет, что Владимир Маркин.
В. МАРКИН - Вы преувеличиваете мою роль в истории.
И. ВОРОБЬЁВА - Но за последние месяцы вообще-то нет, потому что уровень цитируемости у вас очень высокий, и вас цитируют чаще, чем...
В. МАРКИН - Не надо произносить.
И. ВОРОБЬЁВА - А я замолчала вовремя.
В. МАРКИН - То есть больше, чем Пушкина?
И. ВОРОБЬЁВА - Да.
В. МАРКИН - Понимаете, вы правильно сказали, вернее, я вас правильно навёл на ответ, действительно, это всё актуально, о чём я бы хотел сказать, это актуально в той или иной степени. Это первое.
Второе - это действительно волнует нас на сегодняшний момент, то, о чём мы говорим. А тот слог, которым я пишу, вы же понимаете, что иногда легче писать, чем говорить. Вот, для того чтобы работать на радио, можно вообще не уметь ни писать, ни читать, правильно? Говори себе и говори.
Ну, вот, мы сегодня даже убрали все бумажки и будем говорить, и всё. Я шучу, конечно. Потому что, обращаясь опяь же к комментариям к моей колонке, один из ваших постоянных авторов почему-то произносит те слова, которых я вообще не говорил. Я вообще не говорил слово о культуре моей крайней колонки. Почему-то было произнесено слово "культура". Вот, я сделал вывод. То ли человек не умеет... ну, писать, может быть, умеет, но читать, может быть, не умеет. Откуда увидел такие...
Сегодня разговаривал тоже с одним человеком, который критически высказался на одном из порталов...
И. ВОРОБЬЁВА - Максим Кононенко, он об этом в Twitter'е написал, мы все знаем уже.
В. МАРКИН - Да. Ну, хорошо. Я спросил - ты хоть читал саму колонку-то? - Честно, - говорит, - не читал. Поэтому, может, от этого происходит внимание к моим колонкам, потому что люди просто увидели где-то комментарии к этим колонкам, и начинают обсуждать именно комментарии, а не сам текст.
И. ВОРОБЬЁВА - Хорошо, а когда вы видите реакцию на ваши колонки, например, давайте возьмём текст про Суркова, он же был подобно разорвавшейся бомбы, да, в информационном пространстве, все цитировали, все это обсуждали. Учитывая последующую отставку Суркова, это вообще приняло другой совершенно оборот. Но вот когда вы видите вот эти расходящиеся круги по воде от вашего текста, вы в первую очередь на кого рассчитываете, когда эти тексты пишете - на нас, на журналистов, на людей, которые читывают газету "Известия", на людей, которые сидят в Кремле, на ваше начальство, на другие ведомства - прокуратуру, полицию. Вы к кому обращаетесь в первую очередь?
В. МАРКИН - Вы знаете, вы обратили внимание, что все наши ответы - они, как правило, идут всегда и исключительно всегда ответ на такое же публичное заявление. Если вы опять в данном случае напомнили историю про, скажем так, не будем произносить фамилии и имена, скажем так, связанные со Сколково, ведь это был всего-навсего публичный ответ на публичную критику. Не более и не менее.
Потому что когда критикуют и критикуют не предметно, а конкретно, а заявляют о том, что... Ну, вы сначала докажите, а потом будете говорить так громко. Поэтому пришлось так же публично ответить.
И. ВОРОБЬЁВА - Подождите, Владимир Иванович, но согласитесь, что следственный комитет критикуют довольно часто разные люди, разных, скажем так, должностей. Но вы же выбираете, кому отвечать. Вот, вы ответили Медведеву.
В. МАРКИН - Я всем, конечно, не смогу ответить.
И. ВОРОБЬЁВА - Вы ответили Медведеву тогда, когда он прокомментировал за рамками эфира приход к Костомарову следователя в 8 утра. Вы ответили Дмитрию Анатольевичу, но при этом после этого почему-то комментарий пропал. Вот там какие решения были приняты? Были приняты решения - "надо отвечать, потому что нас назвали плохим словом", или "надо удалить комментарий, потому что это вызвало возмущение в Белом доме". Какие решения тогда были приняты?
В. МАРКИН - То, что надо было отвечать, было принято решение не скажу, что молниеносно...
И. ВОРОБЬЁВА - Но вами лично?
В. МАРКИН - Ну, считайте, что мной лично. Потому что действительно даже не от того, как это было сказано и кем это было сказано, а какой резонанс получило это высказывание, несмотря на то что оно было, в общем-то, сказано не для публичного восприятия, тем не менее, оно разошлось кругами не только в стране, но и по всему миру. Поэтому... а поскольку это не соответствовало действительности и следователи действительно не нарушали ни одной нормы закона, ни одной, поэтому это действительно было сказано, очень странно слышать такие комментарии. И всё.
Ведь ничего обидного не было сказано, не было названо ни именаи, ни места, как говорит... Но было именно то время, которое предопределяло, именно тогда нужно было сказать. Позже это уже не имело бы значения. Раньше... Знаете, говорят - завтра будет поздно, вчера - рано. Именно в тот день в тот час.
И. ВОРОБЬЁВА - А вы удалили комментарий почему?
В. МАРКИН - Я вам скажу - это была чисто техническая недоработка. А когда она удалилась, ставить снова было уже... потому что на тот момент уже все агентства цитировали, это была техническая ошибка просто.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть вы по-прежнему уверены в правильности того решения и той реакции?
В. МАРКИН - Я об этом сказал буквально на следующий день в своём небольшом комментарии для двух газет - "Известия" и "Коммерсантъ".
И. ВОРОБЬЁВА - Как вы вообще приняли решение работать там, где работаете сейчас? Как это было?
В. МАРКИН - Вы имеете в виду где я работаю в данный момент?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - За границами этой студии, в следственном комитете, за границами этой редакции.
И. ВОРОБЬЁВА - Такое слово - "за границами"...
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Заграница нас погубит.
В. МАРКИН - За стенами этой замечательно студии.
И. ВОРОБЬЁВА - Следственный комитет. Как вы соединились друг с другом? Это было сложное решение?
В. МАРКИН - Вот здесь как раз, с одной стороны, оно было, конечно, неожиданным для меня предложение работать в Следственном комитете, потому что, ну, действительно, на тот момент я отметил своё пятидесятилетие. И, честно говоря, не ожидал, что в моей жизни будет такой резкий поворот. И когда мне такое положение сделали, это был как раз тот самый случай, предложение, от которого было трудно отказаться.
И. ВОРОБЬЁВА - Вас Бастрыкин позвал?
В. МАРКИН - Да, меня пригласил лично Александр Бастрыкин. Мы пообщались, один раз пообщались. Я мог себе предположить, что таких, как я, может быть не одна кандидатура. И со спокойной совестью ушёл, даже особенно не надеясь, что решение будет принято в мою пользу. Хотя, честно вам говорю, мне хотелось себя попробовать.
И. ВОРОБЬЁВА - Именно на этой должности?
В. МАРКИН - Именно на этой должности. Хотя, даже честно вам говорю, даже не знал, не предполагал, какие сложности возникнут там, особенно на первоначальном этапе. Но и в то же время я даже предположить себе не мог, как будет интересно.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть получается, что вам сделали предложение, и вы для самого себя решение приняли довольно быстро? Потому что увидели в этом интересный вызов.
В. МАРКИН - Да. Мне вообще интересно - я же вам говорил - бросать себе вызовы. В данном случае это был очередной вызов, причём, как вы понимаете, не в юношеские годы.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А вы не советуетесь ни с кем, например, в вопросе такого резкого поворота в карьере, всё-таки реакция семьи для вас важна или нет?
В. МАРКИН - Несомненно, важна реакция в семье, но в данной ситуации, конечно, как раз тот самый случай, когда от принятия решения мной лично зависит судьба и других людей, прежде всего близких мне. Это семьи. Но в данном случае мне семья полностью доверяет. И в конце концов решение принимать мне, мужчине. Поэтому было принято решение. Мы посоветовались, и я решил.
И. ВОРОБЬЁВА - Если говорить о семье, у вас всё-таки такая должность очень публичная, очень много и часто связано со скандальными уголовными делами, и понятно, что вы лицо, голос Следственного комитета.
В. МАРКИН - Ещё говорят рупор.
И. ВОРОБЬЁВА - Да.
Т. ФЕЛЬЕНГАУЭР - Перо.
И. ВОРОБЬЁВА - И я не удивлюсь, если некоторые люди даже не знают, как выглядит Александр Бастрыкин, зато точно знают, как выглядите вы. Как семья на вашу работу реагирует, не знаю, одобряют всё, что вы делаете, или с опасениями относится к этому?
В. МАРКИН - Честно скажу, у меня очень скромная семья. И, во всяком случае, я могу точно сказать, что они особенно не радуются этой публичности моей. Их, наверное, скорее всего, она отягощает в большей степени, потому что публичность - она, конечно, предполагает и определённую долю неудобств, потому что, ну, выйти где-то в публику, просто в общественное такое заведение, где ты просто хочешь оказаться один на один со своими мыслями и просто побыть с семьёй, конечно, иногда это напрягает. Ну, не столько меня, сколько, может быть, семью. Во всяком случае, я даже не знаю, мне кажется, что это нормально.
И. ВОРОБЬЁВА - Слушайте, мне очень интересно, я прошу прощения. Вот, это немножко не связано с решениями, мне очень хочется понять. Ваши друзья, с которыми вы дружите, они, после того как стали работать в следственном комитете, не начали бояться с вами разговаривать, как-то доверять или ещё что-то?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Или наоборот стали - Владимир Иванович...
В. МАРКИН - Или наоборот каждый день я получаю сообщения о преступлениях.
И. ВОРОБЬЁВА - Вот, как?
В. МАРКИН - Поверьте, ничего абсолютно не изменилось в отношениях с моими друзьями, во всяком случае те друзья, с которыми я дружил и 20 лет назад, и 30 лет назад. Недавно был в Челябинске, в своём родном городе, встречался там с одноклассниками, с теми ребятами, с которыми ещё бегали, играли в футбол, в хоккей. Абсолютно никаких изменений. Я, вот, кто меня знают, могут подтвердить, я не изменился ни на йоту. Я как был, вот, как меня называли, кто как называл...
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Заинтриговали и не говорите.
В. МАРКИН - По-разному. Кто-то говорит Володя, кто-то говорит Вова, кто-то - Вовка.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А прозвище у вас было какое-нибудь со студенчества?
В. МАРКИН - Нет, только по фамилии. У меня была, я когда в детстве у нас была, ну, мы играли в футбол, два двора играли. Потом мы объединились, стали чуть ли не чемпионами России. Так у них во дворе был Гера такой авторитетный товарищ. А у нас был двор Маркина.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы двор держали целый в страхе?
В. МАРКИН - Ну, не в страхе. Просто в футбол играл, может быть, лучше или в хоккей. Поэтому был какой-то авторитет, основанный на спорте, может быть. Поэтому сейчас приезжаю - ну, помнят. Меня, может быть, ценят не за то, что каким я сейчас стал, а за то, каким я был. Поэтому со всеми друзьями - и студенческими, и друзьями школы, и друзья, которые были до поступления на работу в следственный комитет, они абсолютно меня знают таким, каким я был до этого.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Если говорить про ваши профессиональные решения, насколько следственный комитет позволяет быть самостоятельным и независимым в своих решениях, потому что всё-такаи такая сфера сложная.
В. МАРКИН - Ну, естественно, конечно, есть очень много ограничений, но они прежде всего, наверное, мой внутренний, моральный тормоз, прежде всего. Потому что то, чего может позволить себе независимый журналист, не могу я себе позволить, даже как колумнист. Потому что... вы думаете, то, о чём я пишу - это предел моих мечтаний? Если бы у меня была возможность, если я завтра поменяюсь с вами столами, вы сядете на моё место, а я сяду на ваше, ох, какие вопросы я вам буду задавать.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А какие темы предел ваших мечтаний? О чём бы вы хотели в первую очередь написать?
В. МАРКИН - Да нет, не пугайтесь.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я не пугаюсь, мне очень интересно.
В. МАРКИН - Когда дело касается, опять же, вот, нас пытаются иногда вовлечь, вывести на какие-то политические линии, пути. Ещё раз повторяю, меньше всего меня в этой жизни волнует политика.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А вы же избирались, по-моему, в праймериз участвовали.
В. МАРКИН - Это был определённый опять вызов, попытка понять, моё это или не моё. Я вам честно скажу, это было моё решение. Вернее, мне предложили, я согласился. Но после того как поучаствовал, в одном, причём, праймериз. Приехал, выступил. И после этого понял, что это далеко не моё, далеко не интересно это всё.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть когда вы даёте интервью или пишете условно про Алексея Навального, потому что тоже такая была очень эмоциональная статья, для вас это не политическая история?
В. МАРКИН - Ещё раз повторяю. Сегодня у нас такая адаптация моих текстов.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это необходимо, Владимир Иванович, если непонятно.
В. МАРКИН - Опять же, буквально все тексты, которые я напечатал - в виде интервью, в виде колонок - они тем или иным образом комментаторами, экспертами, политологами трансформировались в то, знаете, когда... Мне наплевать, какой вопрос вы мне зададите, а вам наплевать, какой ответ я вам дам, да? В этой ситуации была такая же история. Вот, я пиш, и некоторым комментаторам вообще всё равно, что я написал. Они сразу же видят то, что они хотят видеть. Я наоборот в своём интервью говорил, что никакой политики.
И. ВОРОБЬЁВА - Подождите, Владимир Иванович. Как можно ещё понять слова, когда вы говорите, что борьбой с коррупцией можно заниматься и из тюрьмы?
В. МАРКИН - Ещё раз повторяю, это был, конечно же, чёрный юмор, который был действительно излишний. Это был чёрный юмор. Больше такого не будет.
Ещё раз, я никому никогда не пожелаю ни тюрьмы, ни сумы.
И. ВОРОБЬЁВА - Насколько приходится принимать решение, например, смолчать, когда люди говорят - следственный комитет то, следственный комитет это.
В. МАРКИН - А вы знаете, сколько мы молчим? Вы же цитируете то, что мы говорим.
И. ВОРОБЬЁВА - А как вы принимаете решение молчать или не молчать?
В. МАРКИН - Это в разном случае по-разному. В некоторых случаях того требуют интересы дела.
И. ВОРОБЬЁВА - Ну, это понятно.
В. МАРКИН - Когда... даже если оппоненты, адвокаты пытаются нас расшатать, чтоб мы что-то сказали, бывает и такой, между прочим, приём - узнать, что мы знаем. Знаете, есть такой приём, да? Когда пытаются нас спровоцировать какую-либо информацию. И когда я начинал по молодости, очень часто приходили - дайте нам комментарий, для комментария дайте информацию. А потом понимал, что нас провоцируют на такой ответ. Поэтому очень часто мы молчим, а потом даже глупо каждый раз отвечать. Поэтому мы отвечаем точечно.
И. ВОРОБЬЁВА - Смотрите, комментарии следственного комитета - это в основном комментарии об уголовных делах, то есть о тех людях, которые обвиняются в преступлении или ищутся по подозрению в преступлении. То есть так или иначе это жизнь или судьбы людей. Вы когда... давайте, я понимаю, что политические дела - это малый процент того, чем занимается следственный комитет. Тем не менее...
В. МАРКИН - У нас нет политических дел, ещё раз повторяю.
И. ВОРОБЬЁВА - Хорошо. Как назвать дела, я даже не знаю, Болотное дело, дело Навального.
В. МАРКИН - Это уголовные дела.
И. ВОРОБЬЁВА - Хорошо. Вы считаете, уголовные дела, которые связаны с некими политическими событиями.
В. МАРКИН - Для вас они необычные, но это уголовные дела, которые прописаны в уголовном кодексе, статьи уголовного кодекса.
И. ВОРОБЬЁВА - Ну, понятно, что у вас нет политической статьи. Мы же с вами... Вы же понимаете, о чём я говорю, да? О событиях, у которых или политический подтекст, или люди, которые так или иначе занимаются политикой. Ну и так далее. Когда именно на эти темы вы пишите или даёте комментарий, или решаете не давать комментарий, вы же имеете своё собственное мнение на тему вот этих всех уголовных дел. Не как официальный представитель следственного комитета, а как Владимир Иванович Маркин. Вот, насколько это личное мнение отражается на том, что в результате выходит в комментарии?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - В официальном заявлении.
И. ВОРОБЬЁВА - Когда не про убийство идёт речь, а когда по таким делам.
В. МАРКИН - Во-первых, я, кстати, если вы обратили внимание, крайне редко даю такие комментарии. Вы посмотрите..
И. ВОРОБЬЁВА - Всё, что выходит на сайте Следственного комитета, мы читаем...
В. МАРКИН - На сайте, вы видели, в последнее время проходит просто обычная информация о том, что завершён тот или иной этап расследования, предъявлено обвинения.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но иногда какие-то комментария бывают, довольно редко.
В. МАРКИН - Ну, крайне редко. И именно в силу того, что у нас такое правило. Если дело передаётся в суд, вот, мы констатируем факт - дело передали в суд, и теперь только суд определит, почему мы с господином Навальным дали такое интервью перед судом. Отдали и всё, после этого мы ни слова, хотя меня провоцировали на разных программах меня прокомментировать что-либо по этому поводу. Как вы помните, я отказывался. И отказываться буду до того, пока не будет завершён суд. Как бы он ни завершился. Ещё раз повторяю, только суд определяет степень вины того или иного подсудимого.
Что касается других комментариев по другим делам, ну, есть, конечно, отношение. Не секрет, что я консерватор, государственник. Естественно, я могу сказать, что что мне вам объяснять? Наверное, ни одно государство не бывает совершеным. Но я могу точно сказать, что ни одно государство, какой бы там не было информации, не может нас сделать всех счастливыми одинаково, правильно? Если не будет и такого государства, если будет какое-то, не дай Бог, в любой стране... мы видим с вами, наблюдаем, что творится в Египте, что творится в Сирии или где-либо. И кто там сейчас счастливый? Посмотрите, есть там сейчас счастливые люди.
И. ВОРОБЬЁВА - То есть счастье для всех, пусть никто не уйдёт обиженным? Вот так вот. Вызывают. Нашего гостя вызывают.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Подождите, две минуты эфиры осталось, ещё две минуты потерпите.
В. МАРКИН - Как раз, между прочим, звонок не просто так, а дежурный звонит.
И. ВОРОБЬЁВА - Ну давайте, две минуты сейчас он потерпит.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Да, через 2 минуты мы вас отдадим дежурному.
И. ВОРОБЬЁВА - Короткий вопрос - как вы приняли решение, зачем вы завели Twiter?
В. МАРКИН - Между прочим, Twitter - это ещё один источник связи с простым народом. Потому что те, кто не могут обратиться тем или иным образом в Следственный комитет со своими проблемами, жалобами - это ещё один источник связи.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И это работающая обратная связь, то есть вы отвечаете и что-то идёт потом в работу?
В. МАРКИН - Абсолютно.
И. ВОРОБЬЁВА - А как вы принимаете решение, кому отвечать, кому не отвечать?
В. МАРКИН - Во-первых, публично отвечать или не отвечать - это, соответственно, вы знаете, там разные люди пишут. Иногда мы просто смотрим, что на публичном не стоит отвечать человеку немножко с отклонением, бывает такое. Но когда люди обращаются, и это видно, что люди жалуются, крик о помощи, мы, как правило, я, как правило, пишу туда, куда можно свою жалобу направить, люди отправляют жалобу, и я отправляю это в соответствующие инстанции, которые принимают решение о проведенции проверки. Я вам скажу, по некоторым таким обращениям у нас возбуждены уголовные дела. И я призываю всех, если у кого-то есть какие-то проблемы, пишите в мой Twitter. Мы обязательно ответим. Не только ответим.
Но если ваши жалобы, ваши претензии обоснованы, неважно, в отношении кого, будут приниматься решения, в том числе процессуальные.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - После вопрос, традиционный в нашей программе, над каким решением вы сомневаетесь сейчас?
В. МАРКИН - Над каким решением? Уходить ли мне из вашей студии или остаться ещё.
И. ВОРОБЬЁВА - Так вам же дежурный звонит
В. МАРКИН - Я ему сейчас отвечу и останусь. У вас есть ещё часок?
И. ВОРОБЬЁВА - У нас всегда есть часок.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Для следственного комитета...
В. МАРКИН - Вы без энтузиазма как-то ответили мне. У меня есть много чего сказать.
И. ВОРОБЬЁВА - Мы вас будем ждать в этой студии ещё раз.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Спасибо большое.
И. ВОРОБЬЁВА - Спасибо.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Владимир Маркин, официальный представитель следственного комитета, был в программе "Разбор полёта". Эфир для вас вели Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьёва. Большое спасибо всем.
И. ВОРОБЬЁВА - Счастливо.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Счастливо.
В. МАРКИН - Большое спасибо. До свидания.