Валерия - Разбор полета - 2014-11-10
10.11.2014
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте! Это программа "Разбор полета", программа о людях, которые принимают решение, о том, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр, как всегда для вас эту программу ведут. Добрый вечер!
И.Воробьева
―
Добрый вечер! У нас сегодня в гостях в программе "Разбор полета" народная артистка России, певица Валерия. Добрый вечер, здравствуйте!
Валерия
―
Здравствуйте!
И.Воробьева
―
У нас есть традиционный вопрос, которым мы начинаем нашу программу, это вопрос о самом сложном, самом тяжелом решении, которое вам приходилось принимать в вашей жизни, над которым вы, может быть, больше всего сомневались, мучились, думали, и который вы сейчас уже вспомнили, я так подозреваю.
Валерия
―
Самое мучительное… Вы знаете, многое, многое… Мы каждый день стоим перед выбором, перед каким-либо принятием решения. Много было сложных вещей, что касается моей творческой жизни, личный каких-то вопросов.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте тогда разделим на какие-то слоты, и по самым сложным и пойдем...
Валерия
―
Я могу сказать, что один из самых непростых моментов был – принятие решения по поводу участия в Евровидении.
И.Воробьева
―
Почему это было непростое решение?
Валерия
―
Почему? Потому что я как-то не очень заинтересована была в самом этом конкурсе, он мне самой не очень нравится, но просто на тот момент времени у меня выходил в Англии альбом, и была одна очень интересная песня. Я являлась послом доброй воли в Международной организации по миграции. В общем, такая тема социальная песни была мощная, такой социальной направленности. Хотелось ее вынести на широкую такую аудиторию европейскую. Но зная, что вокруг этого конкурса непросто, я предполагала, что может случится всякое. В общем, честной борьбы я там не ожидала, Тем более был еще отборочный тур. Здесь все-таки решили так: будь оно как будет, потому что не нужно было России завоевывать первое место, потому что в этот год Россия принимала Евровидение. В общем, это был момент непростой. Потом действительно все, в конце концов, закончилось тем, что желанием начальства телевизионного был направлен персонаж очень такой, сомнительный со всех точек зрения - вы помните, наверное, эту историю – Приходько, Настя Приходько, которая не очень хорошо, не очень убедительно выступила. Но тем не менее, такой вот момент выбора, он передо мной стоял тогда.
Т.Фельгенгауэр
―
А, насколько человек творческий, певица – насколько она в своих решениях зависима или независима? Вот вы упомянули телевизионное начальство. Вы же получается зависите от продюсеров, от звукозаписывающей компании, от графиков…, вообще, от огромного количество людей
Валерия
―
. Вы знаете какие-то вообще свободных полностью людей от чего бы то ни было? Вы тоже зависите… Конечно, безусловно. Я считаю, что модель моего, скажем, существования, моя жизнь, она все-таки максимально приближена хотя бы к какой-то свободе, потому что я не завишу от фирмы грамзаписи, от рекорд-компаний, потому что у нас у самих домашняя, считай, рекорд-компания. Я не завишу от своего продюсера, потому что мой продюсер, мой менеджер – мой супруг, с которым мы все решения принимаем абсолютно вместе, и никто мне не может стукнуть кулаком по столу и сказать: «Будет так, а не иначе!» В этом смысле я гораздо свободнее многих.
И.Воробьева
―
Вообще, если есть какая-то поездка в какой-то город, какой-то концерт. Вы не хотите туда ехать: ну вот не хочу и все – бывает же такое?
Валерия
―
Если я заранее дала согласие, и вдруг мне кольнуло в голову, что я не хочу – такого не бывает, конечно. Такого быть не может.
И.Воробьева
―
Нет – на этапе договоренностей…
Валерия
―
Безусловно, со мной оговариваются все вопросы с самого начало. У нас уже были так распределены наши роли. Со мной обсуждаются все гастрольные маршруты, все переезды, графики, съемки, участие в тех или иных программах обязательно. Потому что все-таки понимаете, когда артист только начинает свой путь, только-только делает свои первые шаги, он еще ничего не знает, ничего не понимает. По большому счету ему нужен поводырь. Вот его ведут: вот ту нужно ходить на все каналы, на все программы… Вот он еще сам не ориентируется. Знаете, как в юном возрасте это происходит. Конечно нужен совет и взгляд со стороны. Но взгляд со стороны по-прежнему нужен, потому что если человек будет сам в себе варится…. Лучше, конечно, чтобы был человек, которому ты доверяешь, как-то тебя немножко ориентировал. В общем и целом уже, конечно, такого присмотра не нужно давным-давно.
Т.Фельгенгауэр
―
Тогда о первых шагах. Вы же приехали в Москву учиться в Гнесинку юной девушкой. Это было ваше решение?
Валерия
―
Конечно, мое.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы просто ничего другого для себя не представляли?
Я поняла, что хочу, чтобы нашим президентом был Владимир Владимирович. Это чисто женская реакция – я верю этому человеку
Валерия
―
Ничего другого. Я же родом из музыкальной семьи, у меня родители музыканты. Правда, я хотела быть сначала пианисткой, но я все-таки понимала, что пение возьмет вверх, потому что я везде пела, где только могла. И я очень благодарна моим родителям, которые меня поддерживали. Конечно, наверное, им академистам было бы приятнее, если бы я пошла по их пути, но доверяли… Я была очень серьезная всегда и самостоятельная во всех своих проявлениях, и получила поддержку с их стороны: «Это твоя жизнь. Чтобы потом нас не винить. Все ошибки, которые ты будешь делать, будут твоими. Пожалуйста, вперед!» Я не пожалела ни секунды, ни одного дня в своей жизни, потому что я действительно… говорят: «выбери дела по душе и не будешь работать ни дня в своей жизни» - вот это тот самый случай.
И.Воробьева
―
Мне всегда были интересны люди, которые так много перемещаются и живут в разных городах, в некоторых – подолгу, в некоторые просто на концерт приезжают. Родной город для вас, это какой город?
Валерия
―
Родной город – там, где семья. Это однозначно, потому что действительно мы очень много пребываем в самых разных точках, и порой… Знаете, мне нравится, как говорят, когда получаешь визу: «В этой стране вы можете жить не больше 90 дней». Я говорю: «Слушайте, я в Москве столько не живу, у меня такое ощущение». Потому что действительно мы все время в дороге, в пути: мой адрес не дом и не улица… Конечно, где семья, туда твоя душа и стремится – это действительно так.
Т.Фельгенгауэр
―
Когда начиналась ваша карьера в шоу-бизнесе, шоу-бизнес был немножко другим, не таким, какой он есть сейчас, прямо скажем. Насколько было сложно, учитывая, что вы только начинали, и учитывая то, в каком виде был шоу-бизнес 90-х, насколько тут было сложно, вообще, сориентироваться, что-то сделать?
Валерия
―
Мне кажется, что сейчас сложнее. Несмотря на то, что, казалось бы возможностей больше: огромное количество каналов, музыкальный программ, проектов всяческих, - но такой поток информации сейчас, что для того, чтобы выделиться, нужно что-то такое придумать, изобрести, чтобы на тебя обратили внимание. Раньше было все-таки проще. Потом, до того, как у меня появился продюсер, очень большое значение имело образование – это ценилось. Когда я училась в Гнесинской академии, у меня был педагог Иосиф Давыдович Кобзон, рядом, на соседнем курсе преподавал Лев Валерьянович Лещенко, то есть ты стал счастливчиком, тебе повезло и ты попал туда. То есть ты невольно все равно оказался в каком-то поле зрения композиторов, артистов… ну попал. Как сейчас говорят, тусовка, но не совсем, конечно, тусовка. Тогда даже понятия такого не было.
И.Воробьева
―
Круг некий.
Валерия
―
Как некий круг, да. И мы принимали участие в каких-то концертных программах, нас Иосиф Давыдович привлекал еще будучи студентами. Потом приходили всегда на занятия какие-то композиторы, огромное количество авторов песен, и мы с ними тоже знакомились, с какими-то из них начинали записывать песни. Потом опять же благодаря институту, благодаря педагогам, благодаря Гелене Марцепиевне Великановой я познакомились с Борисом Бруновым. Он меня пригласил солисткой в свой театр, солисткой оркестра Театра эстрады, где первая моя афиша вышла. Это концерт оркестра тогда был и солистка – тогда была еще Алла – Алла Перфилова. У меня вот такие афиши были по городу, чем я очень, конечно, гордилась. Это были первые какие-то движения. И даже фестиваль «Песня года» был в резерве – что-то я там такое выступала, пела. Вот это движение – оно уже происходило. Потом встретился мне Александр, будущий муж, продюсер. У них тоже был проект на стадии его формирования, как раз уже записывался – нужна была солистка. Мне повезло… им тоже повезло: они наши того, кого искали. Я нашла тоже что-то очень интересное в своей жизни. В общем, вот так все начиналось. Но возможности совершенно самостоятельно, без поддержки, без связей каких бы то ни было – я приехала в Москву из районного города – небольшой городок – я имела возможность поступить в такой вуз и имела возможность начать уже какие-то движения. И очень многие мои однокурсники, ребята – они тоже все были из разных городов. Москвичей было очень-очень мало.
И.Воробьева
―
Вы сказали, что сейчас сложность еще и в том, что много всего, так много исполнителей, что для того, чтобы выделиться, нужно что такое… На самом деле, где грань? Вот вы же принимаете решение, что мы понимаем, что перейдя эту границу, будет такое, что все точно узнают, но я не могу.
Валерия
―
Я сейчас говорю не о себе, а о людях, которые только-только начинают. И люди молодые способны на самые дерзкие какие-то вещи – это с одной стороны. С другой стороны, ведь очень многим даже не приходится принимать такого решения: а могу ли я? Многие даже не задумываются, «как это будет вообще для меня?», а просто делают какие-то вещи и все. Для них это органично и нормально. Они могут пойти, вообще, на любые крайности и будут себя прекрасно чувствовать при этом. Многие вещи для меня совершенно неприемлемы. Я уже просто сложившийся человек, у меня есть какие-то свои представления о том, что такое хорошо, что такое плохо. И я несу большую ответственность всегда за то, что я делаю на сцене. Потом, у меня трое детей, я тысячу раз подумаю, стоит ли принимать участи в одной программе, в другой просто для того, чтобы моим детям не то, что даже было бы стыдно – это даже не та постановка вопроса – я хочу, чтобы мои дети всегда мной гордились.
И.Воробьева
―
Ваши дети, кстати говоря, активно ведут свои социальные сети, Инстаграм, совершенно не скрывая, кто они. Их очень любят, они из каждого инстаграма или фотографии, или сообщения о бессоннице делают новость и так далее…
Валерия
―
Очень смешно, конечно, да. Были такие времена.
И.Воробьева
―
Вы не против этого? Вы как-то с детьми это обсуждали? Разные же бывают случаи.
Валерия
―
Из троих детей у нас активней всего инстаграм ведем Аня, поскольку она человек взрослый, все-таки она актриса. Это ее СМИ такое, микро-СМИ. Иногда я не согласна с тем, что, например, выкладывает в сеть она, я считаю, что это не нужно. Я начинаю ей что-то говорить – она, говорит: «Мама, это твоя жизнь. Ты бы так не сделала, но я же другая – я делаю вот так. И мои подписчики реагируют на это, это нравится. Потому за мной следят, потому что я другая. Мы с тобой совершенно в этом смысле не похожи». Я с ней тут не могу поспорить, потому что это действительно ее собственный путь. И я каждый раз вспоминаю своих родителей – думаю: Так, стоп! Ничего не буду говорить. Пусть ее ошибки – это будут ее ошибки, ее победы – ее победы. Поэтому я стараюсь как-то не вмешиваться.
Т.Фельгенгауэр
―
А вообще, этот подход к оценке чужих поступков и чужих решений, насколько вы стараетесь перенести на всех, кто вас окружает?
Валерия
―
Безусловно, каждый судит по себе. Какие-то поступки, которые совершают те или иные люди – я думаю: «Я бы так, конечно, не сделала. Мне это не очень…, это некрасиво… это бестактно». Но я все равно стараюсь как-то не осуждать. У меня есть в характере: я все равно могу объяснить все, что угодно. Я могу это не принять и не согласится с этим внутренне, но объяснить это я могу. И потом, никто не застрахован опять же от ошибок. Все живые люди, у нас есть свои слабости. В общем, я не машу шашкой.
Т.Фельгенгауэр
―
А если кто-нибудь обратиться и скажет… Вы очень известный человек, безусловно. С вас берут пример, за вами следят, вам стараются подражать, к вам прислушиваются. То есть вы несете ответственность за огромное число своих поклонников, в общем-то. Если к вам кто-то обратится и скажет: «Тут такая история произошла. Надо как-то что-то прокомментировать», вы скорее откажетесь или скорее согласитесь?
Валерия
―
Смотря какая история, смотря что прокомментировать. Вы знаете, ко мне часто обращаются с какими-то просьбами. Мне кажется, что пока на сегодняшний день у меня неплохо получается вести за собой свою «паству» - так скажем. Потому что я за семейные ценности, я за здоровый образ жизни. Я это активно пропагандирую своим собственным примером, выпуском книг, всей свой жизнь, сценической, в том числе. И мне так приятно, что очень многие люди, они на это реагируют, они еще и поэтому за мной идут. Я для них действительно являюсь примером, значит, я что-то правильно делаю Я помогаю людям стать счастливее, и это не просто слова. После того, как я изменила свою жизнь 12 лет назад, очень многие решились на это, и действительно обрели какую-то внутреннюю силу, уверенность и нашли свое счастье. Вы не представляете, какое количество писем я получаю именно в подтверждение того, что правильно - я выпустила книжку в свое время, что правильно – я рассказала о своей непростой истории, чтобы женщины обрели какую-то внутреннюю силу. Я думаю: Господи, даже, если один человек изменил свою жизнь и ему стало от этого легче – да я тысячу раз правильно сделала, что это рассказала, поделилась своими мыслями. Поэтому, мне кажется, что пока все получается.
И.Воробьева
―
Вот эта история, о которой вы сами сказали, что вы изменили свою жизнь. Я так понимаю, что речь идет о вашем разводе, о том, что вы уехали. Если можно, давайте тогда вернемся к этой истории. Какое в той истории было самое тяжелое решение? Самое поворотное?
Валерия
―
Как ни странно, внутренне я уже давно была готова к тому, что я поставлю точку. Самое сложное было – это чисто физическое воплощение всего этого, то есть организация этого процесса. Все-таки самый сложный момент– это принять внутреннего решения. А если ты внутри все решил, все остальное уже легче. Но это то, что, казалось бы, легче - вот это-то было очень непросто осуществить. И здесь просто требовалось время, терпение, какие-то, может быть, мудрые советы близких и, в общем, поддержка их. И мне это удалось сделать. Знаете, говорили: «Вам трудно было пережить развод?» Я говорю: «Мне трудно было пережить мою семейную жизнь, а развод я пережила очень легко, потому что я внутренне уже была свободна, мне было хорошо. А все остальные сложности бытового характера – это уже другие сложности.
Т.Фельгенгауэр
―
А вы, когда решили, что вы уезжаете из Москвы в свой родной город, у вас было внутреннее решение: я вернусь?
Валерия
―
В Москву?
Т.Фельгенгауэр
―
Да.
Валерия
―
Конечно! Естественно. Я же не уезжала навсегда, я же прекрасно понимала, что мне надо пересидеть просто какой-то период времени, потому что я знала, что пока я вдалеке, дети тоже на дистанции какой-то – не удастся детьми манипулировать, он не сможет их выкрасть. Понимаете, все эти дурацкие вещи, которые происходят очень часто, когда детьми начинают манипулировать. Я просто должна была дистанцироваться. Я понимала, что время лечит, должен пройти какой-то промежуток… Два года прошло, почти два года, и, действительно, я все правильно сделала. Во-первых, детей здесь в покое не оставили и журналисты, и бывший муж, пресса. Вот тогда, между прочим, еще не было интернет-изданий, и многие издания, которые выходили в печатном варианте, они просто туда даже не поставлялись – в город Аткарск Саратовской области. Мы фактически жили в такой… не то чтобы это была блокада информационная – главные издания, конечно, приходили, но все-таки дети чувствовали себя свободно. А в Москве бы это не произошло. Вот и все.
И.Воробьева
―
А вы обсуждали с детьми этот вопрос переезда?
Валерия
―
Нет, на самом деле, я, когда уезжала, я не понимала, насколько мы едем. Мы поехали с ними на зимние каникулы. Я позвонила учителям, предупредила, что мы уезжаем, возможно придется нам задержаться – дети придут в школу, может быть, позже. Я говорила: «Может быть, мы двумя неделями позже мы вернемся с каникул». Я даже не предполагала, что все это затянется на два года. Но, тем не менее, я взяла все школьные программы, все эти учебники и все, чему учили в московской школе, все это мы получали в Актарске в дополнение к основному обучению с педагогами частными.
Т.Фельгенгауэр
―
А как у вас созрело решение и понимание, что тот момент, когда можно возвращаться, что можно начинать новую жизнь?
Валерия
―
А не было такого какого-то момента. Я же периодически приезжала в Москву для того, чтобы решать какие-то свои вопросы, связанные с разводом, с имуществом, которое мне не досталось – вот такая текучка. И в один из приездов… то мне предлагали телевизионный проект, и мы действительно его сняли, там пилотный выпуск уже был у нас. В общем, стали уже носить по каналам и получили подтверждение одного из главных каналов. Но, как всегда бывает, это с большими… в общем, говорят: «Да-да-да, скоро-скоро… вот-вот…» и это длилось уже полгода. Я думаю: Так. Нет, этот проект неизвестно, может, он и пойдет когда, но не сегодня. Потом у меня был проект – я уже активно в него включались – это театральная какая-то постановка, антреприза. Все же хотели очень заработать деньги на этой жареной истории и предлагали мне все золотые горы. Я уже репетировала, у меня был сценарий очень неплохой, кстати, сценарий.Но в какой-то момент времени тут включилось еще какое-то предложение, я поняла, что это уже не очень хорошо. Я думаю: ну сейчас прокатаемся мы сейчас, люди просто снимут денег, просто заработают на всей этой истории, а дальше-то что? И еще в следующий приезд мне позвонил очень известный продюсер, который предложил мне встретиться и говорит: «Ну давай уже что-то делать!» Я поняла, что у нас тем не менее все эти проекты увязли где-то и непонятно, когда все это начнет функционировать. А уже надо было возвращаться как-то к активной жизни, потому что несмотря на мое такое решение, как мне казалось, просто железное, что я никогда больше не вернусь в шоу-бизнес – я просто не хотела никаких пересечений со своим бывшим – я поняла, что мне нужно начинать зарабатывать деньги. Думаю: ну да, приду, послушаю, что мне скажет известный человек. В итоге на встречу я с ним так и не попала, потому что буквально за сутки до встречи нашей назначенной, мой юрист позвонил мне, сказал: «Можно я передам трубку Пригожину – есть такой человек. Я тоже его вопросы кое-какие решаю». В общем, он взял трубку, я поговорила. Он говорит: «Когда встретимся». Я говорю: «Встречаться сегодня, потому что завтра у меня уже встреча с одним человеком». И я действительно в этот вечер встретилась с ним, и мы все как-то с ним обсудили, мне стало все так понятно… То, что Пригожин умеет совершенно точно – поговорить откровенно, так как есть все: не юлить, не лукавить, а вот так напрямую. Я думаю, а чего я куда-то еще сейчас пойду? Мне так все понятно. Я поняла, что интуитивно я хочу работать с этим человеком, потому что он е юлит. Я, вообще, честно говоря, не встречала такой формы общения, когда просто говорят то, что думают, и говорят: «Вот здесь твой интерес..., здесь твой интерес; вот здесь вот будет так…». Все мне показалось очень прозрачно. И дальше мы уже стали с юристами заключать контракты, собственно говоря, так все…
Т.Фельгенгауэр
―
Так ваше любимое решение не возвращение в шоу-бизнес было сломано Иосифом Пригожиным.
И.Воробьева
―
Я хотела как раз спросить про журналистов и про то, как все атаковали. Какие решения приходится принимать, может быть, защищая семью, детей в этом смысле, когда ваша личная семейная драма становится настолько достоянием общественности?
Валерия
―
Это ужасно было. Более того, я хочу сказать, что изначально приняла решение, когда у нас был развод, только-только о нем узнали. Было одно издание - не будем называть какое, - которое просто в каждом выпуске своем что-то писала про меня. Поскольку я приняла решение не давать никаких комментариев типа: «Вот не буду, буду благородной, буду стоять выше над этой ситуацией» - ну, и что я поимела? Просто меня поливали грязью несколько раз в неделю. Выходило издание – и меня просто поливали, поливали, поливали…. Я уже думала, что надо что-то как-то… Потом мне говорят: «Ну ты долго еще будешь терпеть все это?» Они мне говорят: «Ну, пожалуйста, ну дайте комментарий. Мы же ничего не говорим, мы просто предоставляем площадку одной стороне… Вы можете говорить свое». Я говорю: «Ну, что же это будет такое? Зачем же вот этим заниматься прилюдно-то? Нельзя по-хорошему, по-нормальному?» Ну вот, видимо, нельзя. Потом я написала очень такое сдержанное письмо в «Комсомольску правду», где оно было напечатано без купюр, и на что мне Нина Филимоновна Визбор – вдова Визбора, которая тоже пострадала от моего бывшего с авторскими правами – она мне говорит: «Лерочка, кому так написали-то? Очень интеллигентно, не все поймут. Надо называть вещи своими именами». Я как-то все хотела острые углы как-то сглаживать… Вот это был такое письмо в «Комсомолке». А потом я уже дала интервью, тоже уже прошло несколько месяцев. «7 дней» ко мне приехали, и они были первыми, кто дал такое развернутое интервью, называя вещи своими именами. Я бы с радостью этого не делала. Я, вообще, считаю, что бывшие супруги должны общаться, должны все дружить. Вот как, например, с Йосиной бывшей супругой. У нас с ней замечательные отношения, мы с ней, вообще, прямо подружки. Я к ней очень тепло отношусь. На всех наших праздниках, и мы с детьми и все вместе… как одна семья. Я только за это – чтобы отношения были такими. Но видите, все люди разные, не со всеми это удается.
Т.Фельгенгауэр
―
А сейчас с журналистами как?
Валерия
―
Сейчас ничего такого острого не происходит, потому что как-то в общем порядке.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну сейчас уже по политике, наверное, больше.
Валерия
―
По политике я же не даю никаких комментариев. Я вообще, всегда была далека и никогда не участвовала в каких-то митингах, ни на какие баррикады не лезла, свое мнение никогда в жизни никому не навязывала. Просто есть какие-то скорее общественного, социального характера вопросы. Если мне задают вопрос, спрашивают мое мнение – я уж не знаю, почему оно им интересно, если спрашивают, значит, интересно – если спрашивают, я отвечаю. Я же его никому не навязываю. Почему-то, действительно, моя фигура – я не понимаю, почему – как-то стала политизироваться у меня на глазах. Я прямо смотрю на себя со стороны и удивляюсь: это почему вдруг? Я-то понимаю, откуда ноги растут, и как, вообще, все это случилось. Как часто бывает - как снежный ком. И вдруг я оказалась в эпицентре событий, сама того даже не ожидая. Я не могу сказать, что меня уж прямо сильно мучают журналисты на эту тему.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте мы буквально на секунду прервемся. Это "Разбор полета", в котором сегодня выступает певица Валерия. Не поет, но говорит про журналистов, общественное и социальное. Через несколько минут.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа "Разбор полета".
Никто не застрахован от ошибок. Все живые люди, у нас есть свои слабости. В общем, я не машу шашкой
И.Воробьева
―
У нас в гостях "Разбор полета", напоминаем, народная артистка России певица Валерия. Повернемся к тому, на чем остановились, на том, что внезапно ваша фигура стала политизироваться. Может быть, это произошло после того, как вы выступили доверенным лицом Владимира Путина?
Валерия
―
Нет.
И.Воробьева
―
А зачем вы тогда приняли такое решение, как это все вообще произошло?
Валерия
―
Вы знаете, я хочу сказать, что до того, как я стала доверенным лицом Путина, я, вообще, честно говоря, никогда на выборы не ходила. Вот, настолько я была далека от всех этих историй. И во время этой предвыборной кампании… я даже не помню, были мы знакомы, не были знакомы – это, вообще, не имеет никакого значения, потому что я в тот момент поняла, что я хочу, чтобы нашим президентом был Владимир Владимирович. И я не знаю, интуитивно или как, я понимаю – это чисто женская реакция – я понимаю: я хочу, чтобы в нашей стране был мир, я верю этому человеку, и я именно поэтому буду его поддерживать искренне совершенно. Это эмоциональное решение. Никто с нами никогда не связывался ни на какие темы. И только, когда я уже стала высказывать свою точку зрения… Опять же меня спрашивали на гастролях – вот я приезжаю, говорят: «Скоро выборы. За кого вы будете голосовать?» Я говорю: «Я буду голосовать?» и так далее. Вот таким образом. То есть, изначально это был мой душевный порыв. Вы говорите, с чего началось…
Т.Фельгенгауэр
―
Как же этот процесс запустился?
Валерия
―
Вот запустился процесс таким образом. Это началось, конечно, в украинскую эту историю. Год тому назад в украинских СМИ появились… Нет, начнем с того, что я подписала письмо в поддержку референдума – ничего другого – в числе 500 других уважаемых людей: артистов, режиссеров, деятелей культуры и так далее…
И.Воробьева
―
Референдума в Крыму.
Валерия
―
Референдума в Крыму, да-да. После этого со мной не делалось никаких интервью, ни о чем не спрашивали. Я себе продолжала жить так, как жила, ездила на гастроли, что-то еще… Вдруг в Украине появляется… Даже не на Украине – понятно, что с их стороны запущенная – вдруг на YouTube появляется реклама моего якобы объявленного концерта, назначенного как будто бы на 2 апреля. 2апреля день рождения моего мужа, мы отмечали 45-летие, то есть я его даже теоретически не могла поставить на эту дату, тем более в самый разгар киевских событий. Начали знакомые многие звонить и волноваться: «А вы что, правда там концерт 2 апреля?»
Т.Фельгенгауэр
―
Прямо на майдане.
Валерия
―
Я пишу: «Люди, дорогие мои, у меня не будет никакого концерта 2 апреля. Что делать та сторона? «Давайте бойкотировать концерт Валерии!» Я пишу: «Люди, вам нечего бойкотировать – у меня концерта не будет». Следующее в СМИ – это буквально через несколько дней вбрасывается – «Валерия бойкотирует концерт в Киеве!» И думаю: «Нормально вообще! Как неплохо развиваются события». И самое главное – что бы я ни говорила, ни писала в своих микроблогах – я говорю: «Товарищи, вы понимаете, что вы делаете?» - на меня вот просто поток лжи. Я поняла, что из меня начинают лепить врага украинского народа. Почему выбрали меня? Ну, наверное, если бы выбрали из списка уважаемого, известного на весь мир Валерия Гергиева, допустим – ну, для какой-нибудь – не знаю – для простого человека из глубинки совсем, из деревни, наверное, это мало что скажет. Ну, наверное выбрали представителя именно поп-культуры…
Т.Фельгенгауэр
―
То есть самого популярного.
Валерия
―
Да. Я очень много гастролировала в Украине, правда. У меня было там по 34 концерта в туре. И на Западной Украине, в каждом городке была, вообще… То есть взяли человека, которого просто знают все и слепили, просто сфабриковали. Дальше пошла история. Ведущая одна не очень добросовестная начала провоцировать артистов: «А Валерия говорит, что запретить этих украинских артистов, - Я такого не говорила вообще никогда в жизни, - и призывает, чтобы и российские артисты не ездили в Украину». Как вы прокомментируете это?» Те, кто знает меня… Я говорю: «Знаете, должны все-таки спросить напрямую, был ли такой разговор и какие комментарии давала Валерия». Может, я говорила в другом контексте, может, это как-то не так выглядело? Но в какой-то момент попалась под руку вот Анастасия Волочкова – вот та начала говорить: «А потому что это политическая проституция...». Минуточку. Ну, наверное, да, если человек так…, так, так… Слушайте, но ко мне-то какое отношение имеет? То есть лозунг хорошо, но ко мне какое имеет отношение? И потом, конечно, уже Анастасия сказала, что она жалеет обо всем, что ее спровоцировали СМИ и так далее.
И.Воробьева
―
А вы виделись?
Валерия
―
Я с ней не общаюсь вообще. Здрасьте –здрасьте… ну не виделись мы после этого. Получается, что просто как снежный ком мое имя начало обрастать. Более того, дальше продолжилось еще в Латвии, потому что они, основываясь на тех слухах, которые запустили в Украине… министр иностранных дел, руководствуясь слухами якобы о моих каких-то агрессивных высказываниях в адрес Украины, запрещает мне въезд. Я, честно говоря, думаю, мир сошел с утра, ребята. Вот на это все взираю теперь, я не понимаю вообще, как это может…
Т.Фельгенгауэр
―
Как-то отдельно от вас все развивается.
Валерия
―
Абсолютно!
Т.Фельгенгауэр
―
А у вас был какой-то момент, когда вы сидите и думаете: «Все как-то слишком далеко зашло, друзья. Надо это решать».
Валерия
―
А как решать? Я даю интервью, я говорю. Вот сейчас я говорю. Но кто-нибудь услышит эту всю историю? Кто-нибудь как-нибудь отреагирует? Все-таки фиксируется главные первый какой-то, наверное, посыл. Вот как оно засело людям – дальше уже бесполезно что-либо рассказывать, потому что, видите, это в двух словах не изложишь. Я вам просто рассказываю цепь событий, как это все произошло. Дальше. После того, как меня не пустили, на «Дожде» был интервью тоже. Я говорила, рассказывала всю эту историю моих взаимоотношений со всей этой общественно-политической историей - и что? Ну так случилось уже. Я понимаю, что отыграть пластинку назад уже очень сложно. Тем более, что я-то этого ничего не делала совершенно.
И.Воробьева
―
А давайте вернемся назад, на начальную точку: подписание письма по поводу референдума. Это было ваше решение? Просто, зачем вы подписывали это письмо? Я понимаю, что там 500 других людей – все понятно, но вы там тоже есть, это ваше решение.
Валерия
―
Понимаете, у меня очень много знакомых в Крыму, и не только знакомых - очень многие со мной работают. Я знаю ситуацию чисто по-человечески, я знаю, как люди хотели, как они этого желали. Я понимаю, что каждый человек, наверное, имеет право на высказывание своего мнения. Он имеет право на это. Поэтому я лишь поддержала людей в том, что они имеют право высказаться. Вы не представляете, как они были счастливы. Я не очень слежу именно за официальной информацией разных источников, я просто знаю изнутри, как люди встретили, как прошел референдум, что они испытывали, их чувства – опять же не из СМИ, а напрямую от людей, и я понимаю, что я сделала абсолютно правильно, потому что до сих пор эти люди нас благодарят.
Т.Фельгенгауэр
―
Валерия, а вы решения, которые касаются публичного - хотя, наверное, в вашей жизни все, так или иначе превращается в публичную историю просто по тому, что вы очень известная певица – они, эти решения, они для вас скорее какие-то эмоциональные или вы все-таки стараетесь сесть, до десяти посчитать, с мужем посоветоваться, еще, может быть, с кем-то посоветоваться, и только потом…
Валерия
―
Спонтанно, скажем, я решения никакие не принимаю так чтобы, знаете, меня кольнуло, вот не могу… вот меня несет прямо…
Т.Фельгенгауэр
―
Не могу молчать... дайте броневик.
Валерия
―
Нет, нет. Вот это вообще на меня не похоже, потому что я, несмотря, что я действительно очень многие вещи воспринимаю сердцем и душой, все равно, конечно, я это не делаю мгновенно, все равно я это обдумываю прежде, согласую со своей совестью. Как мне кажется, все мы живые люди, все мы можем ошибаться. Но я должна быть, прежде всего, быть честна перед сама перед собой. Вот если мне хорошо, если совесть меня не гложет, значит, я правильно приняла решение.
Мне трудно было пережить мою семейную жизнь, а развод я пережила очень легко, потому что я внутренне уже была свободна
И.Воробьева
―
Вы уже не первый раз говорите, что все люди живые – действительно, так: все люди ошибаются. А вы можете вспомнить какую-то свою ошибку, которую вы бы хотели исправить? Может быть есть такое. Если она личная, то… личная.
Валерия
―
Я хочу сказать, что чего-то такого, что бы я хотела исправить, отмотать пластинку назад, наверное, нет, потому что даже те ошибки, которые я в жизни совершала – конечно, совершала – они для меня являются уроком, из которого я делаю выводы и уже дальше, если я исправила свою ошибку, если я ее осознала, я ее уже дважды не совершу. Во всяком случае, мне так хочется верить, мне кажется, что у меня этот процесс просто с детских лет подконтрольный какой-то. Уже дважды палец в розетку – нет.
И.Воробьева
―
Я еще спрошу про политику, если можно, а потом обратно к творчеству…
Валерия
―
Про Лондон не будем говорить?
И.Воробьева
―
Будем.
Т.Фельгенгауэр
―
Там все так замешано. Вы слышите вступающий голос Иосифа Пригожина, который не заявлен у нас в программе, поэтому мы будем делать вид, что мы не слышим.
И.Воробьева
―
Тем не менее, я хочу еще один вопрос про политику задать. В 12-м году была история с девушками из «Пусси Райот».
Валерия
―
Да.
И.Воробьева
―
…за, как можно более жесткое наказание, которых вы выступили…
Валерия
―
Где? Когда?! Вот скажите мне, пожалуйста. Это так интересно.
И.Воробьева
―
Вот я поэтому и хочу спросить. Это была такая же история, как с Украиной?
Валерия
―
Абсолютно.
И.Воробьева
―
То есть вы даже не говорили ничего такого?
Валерия
―
Я говорила, что они хулиганки чистой воды, что они абсолютно гнусно поступили, что их нужно наказать, но административно. Слушайте, пусть они улицы метут, полы моют где-то. Их не надо осуждать на такой срок, не надо сажать их в тюрьму. Вот это приписывается мне опять то, чего не было. Я каждый раз думаю, если я такая в масштабах стран, мирового сообщества незначительная фигура и то я не могу никак отстоять свое мнение. Вот так же нас не слышат, вообще, в мире. Нас, страну – нас не слышат. Мы говорим – а там нет, там своя песня идет. Вот то же самое: что бы я ни говорила, я уже не могу как-то перебороть эту ситуацию.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть получается, из ваших слов что-то как-то переделывают в что-то более масштабное, громкое, скандальное…
Валерия
―
Да, да.
Т.Фельгенгауэр
―
И вот есть Валерия, которая на самом деле Валерия, а есть Валерия, которую делают журналисты.
Валерия
―
Да. Я говорю: «Друзья мои, покажите мне, пожалуйста, эту прямую речь касательно Украины, касательно «Пусси Райот», пожалуйста, дайте мне - где это? Нет. Нет, они могут делать, знаете как? Еще мне тоже нравится такой журналистский ход: кто-то вписывает прямую речь мне, потом комментирует эту прямую речь, как у меня было с украинской этой историей, что я якобы сказала – это, вообще, не мой даже текст – «Вы моего творчества больше не увидите, не услышите!» Представляете, провокация? Народ пишет: «Да кому ты нужна со своим творчеством! Та-та-та…» - и пошло. Ксения Анатольевна тут же подхватила эту историю и откомментировала тут же несуществующую прямую речь. Когда я сказала, как же...? «Нет, ты можешь подать на издание, пожалуйста - можешь судиться с ними, что они так сделали, а я комментирую только то, что читают».
И.Воробьева
―
Они не могут проверить, говорили вы это или нет.
Валерия
―
Да. А как отстаивать свои права? Просто какой-то ужас. Я же не могу со всеми судиться. Вы представляете, во что превратиться моя жизнь?
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, а у вас, кстати, были какие-то решения…
Валерия
―
Да, были…
Т.Фельгенгауэр
―
Секундный перерыв в «Разборе полета», в котором выступает певица Валерия и возвращаемся.РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Возвращаемся в программу "Разбор полета". На самом интересном сделали паузу. Вот оно решение – подать на кого-то в суд. Было, как, почему, зачем, тяжелое ли решение?
Валерия
―
Было, было. Просто один журналист, знаете, у него было хобби такое – не знаю, может, денег вымогал – вот он писал про меня всякие небылицы без конца…
Т.Фельгенгауэр
―
Может, вы ему нравились.
Валерия
―
Не знаю, почему он это делал. В конечном итоге терпение лопнуло. Мы сказали: «Ну, сколько можно, он что не понимаешь, что ли, по-хорошему, парень? Давай тогда будем в суде решать». И мы выиграли, причем выиграли большую сумму денег. Потом к нам обратились люди, наши знакомые очень хорошие, которых мы очень уважаем. Они говорят: «Понимаете, у него сейчас жена в таком положении, у нее там он онкология. Он уже пожалел, что так написал. Не могли бы ему простить?» Ну, мы его простили. На самом деле ситуация… Это все же требует усилий, времени. Понятно, что не мы – адвокаты решают, но это же тоже деньги, это время, все равно надо вопросы обсуждать какие-то. Не хочется свою жизнь так вот непродуктивно тратить, расходовать на какую-то ерунду.
И.Воробьева
―
Вот вы ведете какие-то социальные сети. Вы же сами ведете сети?
Валерия
―
Да.
И.Воробьева
―
Мы видели: вас там фотографировали все время в телефоне. Комментарии читаете, отвечаете людям? Разное же пишут.
Валерия
―
Иногда отвечаю. Если я понимаю, что оскорбительные комментарии, касающиеся не только меня, а, вообще, кого бы то ни было – я удаляю сразу. Или, когда начинают друг с другом… Я сразу блокирую этих людей, сразу удаляю. Потому что это мой блог. Не нравится – не заходите, не читайте. Вам не нравится люди, которых я фотографирую и размещаю – не надо оскорбительно отзываться о моих коллегах, потому что мне это неприятно. Я не знаю, может быть, они думают, что мне хорошо делают, когда пишут, что «ты крутая, а рядом с тобой…». Я сразу удаляю это, пресекаю. Конечно, на все времени не хватает, конечно, это остается такое…
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте вернемся к творческим историям.
Валерия
―
Давайте.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы в свое время записывали за границей альбомы, и клип, я помню, совершенно просто умопомрачительны снимали, и, вообще, как-то на Запад немножко ушли. Просто очень хотелось расширить сферу влияния?
Валерия
―
Нет, на самом деле первый альбом, который я когда-либо записывала, когда я влилась в проект тогда еще, на заре туманной юности – вот как раз это был англоязычный альбом. Он писался там. А потом уже, спустя годы мы стали сотрудничать с замечательным молодым креативным композитором Галаяном, Сергеем Галаяном, который был автором группы «Тату» и так далее. И мы с ним писали песни. Начали писать русские, потом подумали: ой, слушай, они круто и по-английски звучат, давайте сделаем две версии альбома: музыка одна и также, но просто будет на двух языках. И стали воплощать. У Сережи были какие-то идеи, какие-то там в Англии – поскольку он там достаточно времени жил - какие-то оставались творческие контакты. И, когда мы уже окунулись в эту тему, нашли очень много единомышленников, стали появляться какие-то новые люди, авторы, и, знаете, как цепочка: одно за другое цепляется, и что-то получается большое, интересное. Не потому, что даже было какое-то желание расширить горизонты, хотя и это тоже, безусловно, но в какой-то момент времени – это был период, кстати, кризисный 2008 – хотелось просто чего-то нового, какого-то свежего глотка для себя творческого, и это мы получили сполна, потому что приобрели совершенно колоссальный опыт. Конечно, развивали на свои деньги. Вот все, что зарабатывали, вкладывали в запись. Это не какие-то умопомрачительные суммы, у нас кампания работала, ребята получали у нас… все, кто занимались пиаром, кто занимался прессой, кто телевидением, радио – там все четко это разделено…
Т.Фельгенгауэр
―
Как на Западе продвигаться-то?
Валерия
―
Очень тяжело, потому что, конечно, если ты подписан на крупный лейбл, все эти функции выполняет рекорд-компания. Сейчас так вообще все очень непросто, потому что понятно, что физических продаж уже нет… В общем, короче говоря, если ты выступаешь как независимый – ты маленький игрок – к тебе мало и прислушиваются, соответственно, и меньше можно добиться. Чтобы получить контракт с большой компанией – ну, это, конечно, очень непросто. Но, тем не менее, у нас была такая группа единомышленников и мы очень много сделали позитивных вещей, и даже сейчас, когда мы вернулись в Лондон уже с концертом нашим русским, многие помнили Channel 5 брать у меня интервью, говорят: «А вы у нас уже были». ВВС прихожу, говорят: «У нас уже были» и так далее. Но – хочу сразу сказать в скобках, я думаю, что про Лондон мы поговорим отдельно – я хочу сказать это к вопросу об их демократических СМИ. Перед концертом моим в Лондоне в «Гардиан» вышла статья. Назвать ее неправдивой – то очень мягко. То есть каждый абзац содержал информацию, которую я могла опровергнуть, что, собственно говоря, я и сделала, и отправила письмо в «Гардиан» с просьбой опубликовать, очень тактичное, очень корректное письмо. Двум редакциям отправила сразу – тишина. Я думаю, эту ситуацию мы будем дальше дожимать, потому что мне хочется, чтобы информация, которую они печатают, она была бы хотя бы правдивой и проверенной. Все-таки опять же основывается на слухах, опять такая же самая ерунда.Дальше. Я была когда-то на очень хорошей программе тоже Лорен Келли – такая известная ведущая телевизионная, у нас с ней было замечательное интервью, вы помните. Обратились к ней – может быть, еще раз встретится. Она говорит: «Ой, я так хорошо помню, мне так нравится, я бы с удовольствием в свою программу пригласила, но мои боссы сейчас не будут рады, не будут приветствовать такой шаг». То есть они там тоже очень намекают, что русское сейчас не очень уместно, лучше, может быть, не надо. И достаточно мы получили отказов именно в связи с политической ситуацией. Почему, собственно? Если они живут, как они считают в демократическом обществе…
Т.Фельгенгауэр
―
Получается, что вы политикой не занимаетесь, а политика вами занимается.
Валерия
―
Именно так и есть. Я поняла. Что касается лондонского концерта – очень хорошо, что мной занимаются, потому что благодаря каким-то таким вещам, а, может быть, даже вопреки концерт прошел просто грандиозно! Это был лучший концерт в моей жизни. Не потому, что я больше постаралась – ничего подобного, я одинаково отдаюсь на сцене – но это было, видимо, какое-то напряжение вокруг этого мероприятия, всякие разные эти течение, волны – у каждого свое там было – эти какие-то пикеты. Пусть их там было человек 20, но все равно каждый со своим стоял. Большинство человек, вообще, не понимало, что они там делают. Когда мои ребята подошли, спросили: «Вы чего стоите-то?» Они даже ничего не могли ответить. И главный пикетирующий потом пошел на концерт и сидел в ложен с нашим товарищем – тот его не успел сфотографировать, говорил: «Я просто не знал, что он, оказывается, был во главе пикета какого-то. В общем, смешная какая-то история. И люди, которые приходили на концерт, они же тоже знали, что перед концертом шла какая-то борьба, какое-то противостояние, попытка помешать, что-то сделать. И люди, которые пришли – причем процентов 30 было украинцев, украинская речь была повсюду, очень много людей было с Прибалтики понятно, что русские приехали из разных стран, даже из Америки, Испании – отовсюду. Автобусами, говорят, вообще, ехали из Германии. Процентов 10 было навскидку было…
Почему-то моя фигура как-то стала политизироваться. Я прямо смотрю на себя со стороны и удивляюсь: это почему вдруг?
Т.Фельгенгауэр
―
Я прошу прощения, что я вас перебиваю, вы знаете, следующий заголовок: «Валерия рассказала, что на ее концерты людей свозят автобусами!»
Валерия
―
Ну да, пусть они это так…
Т.Фельгенгауэр
―
Причем в Лондоне.
Валерия
―
На самом деле люди покупали билеты, организовали туры такие. Я узнала об этом от своих знакомых – у них то ли турфирма, то ли еще что-то такое. Я могу сказать, что это был самый настоящий успех- успех не только артистический – это было самое больше, наверное, счастье, потому что прием был какой-то совершенно невероятный. Я, честно говоря, очень переживала за тот концерт. Я боялась, во-первых, провокаций, ну внутренне – я думаю: а если будет что-то? Я забыла про все. Настолько это уютный зал, намоленный просто музыкой, там настолько хорошо поется, даже представить себе не можете…. Оркестр симфонический… Короче говоря, это была победа еще и… мы дали понять, что музыка остается вне политики. Кто бы не пытался мною заниматься, все равно я пою о любви, о чувствах, о светлом, о добром и люди с таким ощущением и ушли после концерта.
Т.Фельгенгауэр
―
15 секунд у нас точно до конца эфира.
Валерия
―
Сколько времени прошло – мы все еще живем ощущением с этого концерта.
Т.Фельгенгауэр
―
Последний вопрос очень стандартный для программы "Разбор полета": Над каким решением вы сомневаетесь сейчас?
Валерия
―
Я думаю, сейчас предо мной ничего глобально такого... не принимаю решений в данную минуту…
Т.Фельгенгауэр
―
Не сомневаетесь, Валерия, ни над чем?
Валерия
―
Сейчас не сомневаюсь точно.
И.Воробьева
―
Спасибо большое! Это программа "Разбор полета". У нас в гостях была народная артистка певица Валерия. Еще раз спасибо!
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое, всем счастливо!