Андрей Перегудов - Разбор полета - 2017-04-17
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте! Это программа "Разбор полета", программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. У нас будет сегодня необычный во всех смыслах выпуск…
С.Бунтман
―
С какой необычности ты начнешь?
Т.Фельгенгауэр
―
С вашего голоса, Сергей Александрович. Татьяна Фельгенгауэр, Сергей Бунтман сегодня проведут для вас этот выпуск «Разбор полета».
С.Бунтман
―
Добрый вечер! В гостях у нас Андрей Перегудов, старший вице-президент ОАО Банк ВТБ, руководитель проекта «ВТБ Арена Парк». Проект огромный. А можно я сразу о скачке спрошу?
Т.Фельгенгауэр
―
Наоборот, потому что в программе "Разбор полета" есть традиционные первый и последний вопрос. Что-то от этой программы должно остаться.
С.Бунтман
―
А первый - какой?
Т.Фельгенгауэр
―
Можете ли вы рассказать о самом сложном решении в своей жизни, над чем вы сомневались достаточно долго и которое считаете поворотным в своей жизни?
А.Перегудов
―
Во-первых, добрый вечер! Я думал, как ответить на этот вопрос, потому что я послушал несколько ваших выпусков заранее. Домашнюю работу делал. Иногда вы задаете по-другому этот вопрос: Какие самые важные решения и события были в вашей жизни?
Т.Фельгенгауэр
―
Одно главное, да.
А.Перегудов
―
Но у меня, может быть, чуть больше. И я думаю, самый правильный ответ на этот вопрос - это ключевые встречи с людьми. Их, наверное, можно выделить даже 4-5 ключевых встреч, причем, как ни странно, самая базовая, наверное, чуть ли не в школе, когда просто тебя поддержала учительница английского, и когда я отставал после первой четверти, сказала: «У тебя точно все получится».
С.Бунтман
―
Это в каком классе?
А.Перегудов
―
Вот в первом классе прямо. Я хуже всех закончил. Она провела со мной два дополнительных занятия, сказала: «Ты будешь отлично говорить по-английски – Людмила Николаевна. И с тех пор я в классе был лучший по английскому. Потом поступил в Институт стран Азии и Африки при МГУ, и английский мне очень пригодился.Из таких каких-то мелочей, потом и профессионально уже также, когда люди тебя поддерживают, в тебя верят, сложилась в итоге какая-то интересная история. И, я думаю, без этих встреч ничего бы не вышло.
Т.Фельгенгауэр
―
Но это не совсем решения, потому что эти ведь встречи не зависят от вас. Это просто так складываются обстоятельства.
С.Бунтман
―
Это она решила вас поддержать.
А.Перегудов
―
Конечно. Я думаю, что касается решения, то, наверное, интересно происходят интуитивные, пожалуй, вещи, когда ты 80-90% времени, наверное, как и во всех ситуациях статистических, проводишь на автопилоте и делаешь рутинные, вроде бы важные вещи, а потом решение само-собой кристаллизуется и ты его принимаешь. Я думаю, что, наверное, одним из ключевых для меня было – проработав 8 лет в Канаде, я решил вернуться в Россию…
С.Бунтман
―
Это какой был год?
А.Перегудов – 2004
―
й. И это был момент, наверное, очень правильный, как выяснилось потом. Хотя казалось тогда, что очень комфортная среда и страна для проживания.
С.Бунтман
―
Что вы делали в Канаде, если это не секрет?
А.Перегудов
―
Нет, не секрет. Я поехал туда в 96-м году для того, чтобы заниматься коммерческой недвижимостью так же, как я занимался этим в России. И казалось и в общем, стало и очевидно, когда приехал, что Англия, Канада и Америка с точки зрения профессиональной коммерческой недвижимости совершенно уникальная среда, где настолько детально проработаны различные элементы занятия этой профессией, что ты ей очень быстро учишься. И, безусловно, эти 8 с половиной лет были очень хорошей школой.А возвращение – это было такое, знаете… снова окунуться с головой в такие слова как «красная линия», «разрешительная документация», «землеотводы» и так далее – конечно, от этого сильно отвык. И, конечно, необходимость снова заводить связи, которые ровно за 8 лет все почти исчезли.
Т.Фельгенгауэр
―
Так что сыграло ключевую роль в том решении вернуться в Российскую Федерацию в 2004 году?
А.Перегудов
―
Как ни странно, внешние признаки были личные, чисто семейные, а настоящие причины были те, что в Канаде стало невероятно скучно и не хватать драйва.
Т.Фельгенгауэр
―
Там сейчас очень весело, Андрей Николаевич. Трюдо. Все должны хотеть обратно в Канаду.
А.Перегудов
―
У меня там дочки взрослые живут. Когда я приезжаю в гости и вижу эту замечательную атмосферу, спокойную жизнь, сразу становится понятно, почему я вернулся. Потому что жизнь-то здесь, это совершенно очевидно.
С.Бунтман
―
Кстати, а какой у вас был язык восточный? Все-таки ИСАА.
А.Перегудов
―
У меня был уникальный совершенно не восточный, африканский язык – амхарский.
А.Перегудов: В Канаде стало невероятно скучно и не хватать драйва
С.Бунтман
―
Амхарский? Замечательно!
А.Перегудов
―
Я готовился работать с эфиопами и работал с ними. Я даже синхронил в высшей комсомольской школе на 4-м курсе. И знал амхарский, наверное, лучше, чем я тогда знал английский. Английский я знал очень неплохо, как я уже рассказывал. И он абсолютно мне не пригодился, кроме как для редких бесед с эфиопскими таксистами в Торонто. Потому что я в итоге, как только закончил Институт стран Азии и Африки, так получилось, что все позиции в дипломатических ведомствах были закрыты в связи со скорым распадом Советского Союза, и надо было выбирать что-то другое. И вот тут произошло еще пару таких ключевых встреч.
С.Бунтман
―
Если что, если Эфиопия какая-нибудь, то вы первый кандидат должны быть, вообще, с амхарским языком…
Т.Фельгенгауэр
―
То есть получается, что вы для себя в свое время выбрали путь в дипломаты и по независящим от вас причинам вам пришлось искать в жизни другу дорогу?
А.Перегудов
―
Безусловно. Дипломат ли или другой сотрудник дипломатической службы или военный – в то время важно было найти работу с языком, который я знал очень хорошо. И оказалось, что Институт стран Азии и Африки, действительно, был шикарной школой. И внешнеполитическая работа казалась просто интересным выходом на работу с людьми, на какой-то внешний опыт, потому что страна тогда была все-таки закрыта, когда мы учились. А когда доучились, она вдруг совершенно отрылась.И в этом смысле стало понятно, что такая узкая специализация чисто языковая, она, может быть, даже и напрасная. А мы все-таки язык учили очень много и упорно. Если бы я сейчас учил заново, я бы, наверное, больше времени посвящал бы изучению истории культуры, самой истории. У меня такая профессия все-таки историка – востоковед. И уже догоняешь теперь.
С.Бунтман
―
Теперь, да? А странно, как раньше без истории, без культуры. Там интересно - Эфиопия потрясающая страна…
А.Перегудов
―
Имею в виду приоритеты. Конечно, мы все это учили, но если бы был выбор, чем заниматься больше, то я бы, конечно, занимался больше…
С.Бунтман
―
Таня, извини, не хочу монополизировать.
Т.Фельгенгауэр
―
Мне просто интересно как раз это решение – что делать дальше, когда стало ясно, что никакой дипломатической службы и нужно что-то придумывать уже, возраст-то такой, что надо бы определиться.
А.Перегудов
―
Конечно, это ключевые вещи, особенно когда в студенческие годы рождается двое детей в студенческом браке, безусловно, надо что-то делать и довольно быстро. И тогда опять же помог случай, когда я пошел просто на какую-то фирму подрабатывать чуть ли ночным сторожем, чтобы удвоить свою зарплату в научно-исследовательском институте. И там встретил человек, который понял, что я здесь знаю не только ночную службу охранника, а еще несколько языков – английский, французский, амхарский ему был не очень нужен – и пригласил меня работать помощником в какое-то СП, и потом мы начали развивать этот бизнес. И оказалось, что им больше всего нужна коммерческая недвижимость, новые офисы. С этого все и понеслось. Фактически с 93-го года я занимаюсь только коммерческой и жилой недвижимостью…
Т.Фельгенгауэр
―
Это вы через все 90-е пронесли свою верность одному делу?
А.Перегудов
―
Да, я видел практически все…
С.Бунтман
―
В Канаду по тому же делу, да…
Т.Фельгенгауэр
―
Просто в 90-е всех из стороны в сторону метало: и там попробовать себя и там попробовать. Так, чтобы с 93-го не менять род деятельности – это, в общем, редко.
А.Перегудов
―
Да, мы, надо сказать, конечно, были свидетелями создания рынка недвижимости в Москве и в России тогда. И как раз интересно, что когда я уезжал, еще земельного рынка практически не существовала, а когда приехал, уже практически вся земля была продана.
С.Бунтман
―
8 лет как раз вы пропустили, самое главное.
А.Перегудов
―
Да, пропустил. Ну, может быть, не самое главное. Просто это меня удивило немножко, что так быстро.
С.Бунтман
―
Скажите все-таки вот ВТБ, ваш рост в ВТБ, и кто принимал решение, что вы возглавите этот проект? Потому что проект назревал очень давно, со всем, что связано с «Динамо» с Петровским парком, назревало это давно, и все было очень непросто. Какое здесь решение принимали вы, а какое за вас?
А.Перегудов
―
Вы знаете, конечно, все решения в банк ВТБ принимает руководство банка и я бы даже сказал Андрей Леонидович Костин. И проект такого уровня является, естественно, приоритетным и я бы даже сказал, любимым. У нас было два любимых проекта по недвижимости в банке. Последние годы это «Детский мир» и проект на «Динамо». И в свое время, когда мы в этот проект попали еще как банк, который предоставил кредитные средства, и в 2008 году стало ясно, что он не работает, у предыдущих владельцев надо было забирать, тогда надо было забирать еще другие проекты за долги, к сожалению. Я говорю – к сожалению, потому что, это непрофильный бизнес для банка, в принципе – проекты недвижимости. Надо было что-то делать с «Домстроем», с «Система-Галс», с проектом на «Динамо» и с другими проектами очень крупными, масштабными и тяжелыми, фактически долговыми.И к тому времени я возглавлял управление недвижимости банка ВТБ и в общем, занимался вопросами, связанными с развитием сети. Мы строили отделения ВТБ-24 по всей стране, открывали банки ВТБ, иностранные, в том числе. В Шанхае открыли банк, в Дели. Интересная очень работа была. Перевезли банк в башню «Федерация». И тут случился 8-й год, когда надо было что-то делать. Андрей Леонидович Костин доверил мне этот проект, предложил его возглавить, и, конечно, я ему очень за это благодарен, потому что это дает шанс невероятный не только мне, но и моей команде трогать и делать что-то такое, что, конечно, останется надолго, и этим будем гордиться не только мы, но, надеюсь, и все.
Т.Фельгенгауэр
―
Но с «Детским миром» получилось как-то… не очень в плане уважения к истории архитектуры. Что там с «Динамо» в этом плане, потому что очень узнаваемые вещи?
С.Бунтман
―
«Детский мир» так «Детский мир». Это было очень много споров по поводу «Детского мира».
А.Перегудов
―
Я, конечно, даже не пытаюсь судить о проекте «Детский мир». Скажу вам только одно, что любое историческое здание и любой исторический памятник, который нес какую-то функцию, очень трудно в современных условиях приспособить под такое же современное использование в новых требованиях. Поэтому, что касается магазина на Лубянке, то я опять же скажу, что это не мой проект, и я был, конечно, был в нем после реконструкции, и я рад, что он открылся. Он очень тоже тяжелый с точки зрения различных обременений и необходимых работ, которые надо было сделать, чтобы сохранить, с одной стороны, наследие, с другой стороны, чтобы он работал и был функциональным, удобным, современным, безопасным магазином. Мне кажется, команда с этим справилась, конечно, может быть, не с первого раза и с какими-нибудь трудностями, но, по сути-то, магазин работает и выглядит очень неплохо.Та же история про «Динамо».
С.Бунтман
―
Про «Динамо». Вот вам достался Петровский парк вот со всем, что там – со стадионом «Динамо» в его состоянии, с парком. Ну что, вроде бы кажется, переделаем стадион «Динамо» и всё.
А.Перегудов
―
Когда мы зашли на Петровский парк, это была, собственно, не только арена закрытая, уже неработающая, но это были все-таки 32 гектара парка, часть из которых превратились фактически в барахолку, часть была заасфальтирована и там продавали машины и подержанные даже катера. Было там около 30 несогласованных торговых точек, причем я не имею в виду палатки, а это были полноценные самодеятельные рестораны, часто различных этнических, скажем, направлений кухни. И все это имело характер, конечно, такой запущенный, заброшенный.И очень хотелось приложить руки ко всему парку. Потому что сразу стало понятно, если среди этого всего просто восстановить стадион, который, кстати, был в заявочной книге на чемпионат мира с самого начала, вот так немножко подреконструированный с такой крышей – закрывающим зрителей козырьком, проект бы не заработал. К тому же чисто футбольный стадион, он же никогда не может окупиться в современных условиях, ну вот в России, скажем. Может быть, в Англии и в некоторых городах Германии футбольные стадионы окупаются. За 20 матчей регулярного сезона не один футбольный стадион не может не дотировать, даже обслуживание стадиона и обычные ежедневные косты.
Поэтому, что нам удалось с этим проектом сделать, - это вдохнуть в этот парк жизнь, создав, во-первых, добавив маленькую арену, где будут баскетбол, хоккей, концерты…
С.Бунтман
―
Вот внутри всего…
А.Перегудов
―
Внутри стены. Что само по себе крайне важно, потому что дает возможность проводить там хотят бы 150-170 мероприятий в год вместе с футбольными. Под него, под два поля мы сумели в этой старой стене сделать торговый центр, который будет подпитывать жизнью ту часть семьи, которую можно привлечь, которая не пойдет на футбол или хоккей, а там можно оставить супругу, которая пойдет в магазинчик или подождет тебя в кино или в ресторане…
Т.Фельгенгауэр
―
Сексизм сейчас начался. Что же, по-вашему, девушки на футбол не ходят?
А.Перегудов
―
Очень многие не любят футбол девушки.
А.Перегудов: Мы были свидетелями создания рынка недвижимости в Москве и в России тогда
С.Бунтман
―
Для Тани это удивительно, потому что Таня у нас болельщический ветеран настоящий.
А.Перегудов
―
Или, по крайней мере, те девушки, которые еще не полюбили футбол.
Т.Фельгенгауэр
―
Неопределившиеся. Слушайте, а насколько важно было сохранить какой-то исторический облик? Потому что все-таки стадион «Динамо», притом, что я болею за другой клуб, место намоленное, легендарное, узнаваемое. И с архитектурной точки зрения, конечно, это один из символов спортивной Москвы. И здесь, как решается вопрос?
С.Бунтман
―
Было ведь несколько вариантов выбора: что сохранять, как сохранять, почему?
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас, если проезжаешь мимо Петровского парка, как-то… тихий ужас, у некоторых громкий ужас. Вообще, ничего непонятно.
А.Перегудов
―
Вы знаете, вопрос с историческим наследием, я думал, сегодня даже не будет вставать, потому что, мне кажется, мы его очень удачно решили. Что касается стадиона, во-первых, мы весь парк охраняем и говорим, что он должен остаться как есть. Это охраняемая территория, там режим строительства – ноль, кроме той коммерческой зоны, которая уже до нас была выделена в застройку. И там прекрасный сейчас комплекс строится, очень симпатичный.Что касается парка и стадиона, там другая история. Тем не менее было выявлено, что большая часть стены фактически разбиралась к Олимпиаде-80. Были проведены различные раскопки. Стену частично разбирали, находили силикатный кирпич 70-х годов. Есть огромные отчеты, которые мы, конечно, представляли всем возможным комиссиям. Было принято решение сохранить ту часть стены, которая, действительно, старая историческая нетронутая, только тронутая временем очень сильно. Это где-то треть фронтальной стены. Мы ее называем западная трибуна.
С.Бунтман
―
Которая идет на Ленинградский проспект.
А.Перегудов
―
Да, это такая подкова, которая была в итоге сохранена. И она будет все-таки, наверное, сейчас, потому что пришло время, когда мы над ней все построили, реставрироваться. Остальная стена реконструируется, то есть мы ее абсолютно такую же, как она была, строим заново, только крепко, настоящую. И мы фактически создали новую историческую стену. Потому что мы надеемся, что стадион будет стоять лет 50 или больше…
С.Бунтман - В 70
―
х годах, если называть вещи своими словами, качество работ было безобразное абсолютно – то, что сделали с очень многими… Я работал на Олимпиаде-80, я знаю, как к этому готовились. Это было безобразное качество. И то, что вы нашли силикатный кирпич абсолютно 70-х годов… Там были и хилые конструкции. Но для многих уже, представляете, для целого поколения людей мачты – это вид «Динамо». Для меня это была дикость, а вот для следующего поколения мачта – это настоящее «Динамо».
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, а вы, кстати, болеете за «Динамо»?
А.Перегудов
―
Ну, конечно, теперь…
Т.Фельгенгауэр
―
Теперь уже приходится!
А.Перегудов
―
Теперь болею уже серьезно, потому что когда строишь стадион для своего клуба, хочешь, чтобы он выигрывал. Я немножко про стену добавлю, если можно. Знаете, всегда удивляет западный подход к этому делу, когда берется исторический памятник и рядом с ним или даже над ним строится современное офисное стеклянное здание, которое даже выделяет как увеличительное стекло эту красоту истории. Такой есть пример – я его часто использую, когда меня спрашивают – это Страсбургский вокзал, который накрыт таким стеклянным колпаком. Это просто удивительная история, когда он как увеличительное стекло подчеркивает красоту этих стен в то же время как бы его и сохраняет.Это Sony Center, он называется. В берлине старые торговые помещения такие выделенные, и они накрыты фактически современным офисным зданием.
Это Brookfield Place Торонто, где Зал хоккейной славы, над которым построено 60-этажное здание, но он выделяет здание строй торонтовской почты, которое тем самым выделяется.
Я думаю, очень важно находить возможность использовать старые здания в современном функционале. Поэтому и стадион, чтобы он был удобный и безопасный и правильно функционировал как современный объект спорта и развлечений, он должен быть, конечно, перестроен и чисто такой марафет, который можно было навести, пристроив что-то и укрепив стену… она же не несущая стена, она висит, собственно, на очень плохих фундаментах, которые мы усилили…
С.Бунтман
―
Очень сильно надо было укреплять?
А.Перегудов
―
Конечно, конечно. Туда было закачено очень много свай, которые держат этот фундамент. Потому что даже без нагрузки на эту стену… она была построена очень шатко.
С.Бунтман
―
Да. При этом там метро рядом строили в 30-х годах.
А.Перегудов
―
А сейчас строят переход на Петровский парк.
Т.Фельгенгауэр
―
Если вернутся все-таки к вашему решению. Вы так обронили фразу, что все решения в ВТБ принимает президент, собственно, компании. Что, не бывает ситуации, когда вы готовы отказать и не согласиться на какие-то предложения?
С.Бунтман
―
И настоять на чем-нибудь другом.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, когда это, на самом деле, ваше решение – соглашаться или не соглашаться.
А.Перегудов
―
Почему, конечно, любой человек может отказаться от того предложения, которое ему делается. В данном случае случай был совсем другой. Проект на «Динамо» - это для любого девелопера, несмотря на его трудность, это просто мечта, потому что это возможность попробовать себя практически во всех классах недвижимости, которые существуют: это и гостиница, и апартаменты, жилье, это и торговля, и спорт. Историческое наследие тоже интересный фактор. И потом надо все это еще наполнять теперь эвентами, содержанием, чтобы там был настоящий, интересный tusich в этом месте. Это же тоже вместо нас никто делать не будет.Соответственно, мы создали сейчас управляющую event -компанию, которая все это будет наполнять, чтобы рассчитаться с банком за те деньги, которые мы у него взяли. Поэтому я считаю, что это уникальный проект. Может быть, когда я на него соглашался, тогда еще не подозревал о его масштабности, наверное, но, как выяснилось, он стал очень интересным.
С.Бунтман
―
Вот скажите, здесь от слушателей сразу. Стонут жители Новой Башиловки: «Пять лет живем на стройке! А до этого столько же строили 3-е кольцо», - Роман пишет нам.
А.Перегудов
―
Знаете, там был такой байпас – это такая большая серебряная труба, по которой идет тепло, и она носит характер временных тепловых сетей, которые делают, как правило, на год-два. Так вот у нас, на Петровско-Разумовской аллее она лежала с 79-го года.
С.Бунтман
―
Байпас был такой?
А.Перегудов
―
Да. То есть это было временно, на два года – с 79-го года. Мы его сумели фактически переложить и сделать новые сети только в прошлом году. Ясно, что тот факт, что там долго разрывали Петровско-Разумовскую аллею, не очень приятно жителям. Причем нам запретил город закрыть ее полностью и сделать все сразу. Пришлось ее один ряд оставлять, делать тепло, потом переносить транспорт на другую сторону, делать воду, потом делать электрику, то есть ее три раза переносили. Но в итоге сейчас все это закончилось.И как раз хорошие новости для жильцов, что когда наш комплекс апартаментов откроем, я думаю, что просто даже и стоимость их жилья, если уж говорить о коммерческой стоимости, вырастет, потому что создается рядом потрясающе удобный с Академией спорта городской ансамбль, в который их дома тоже просто по-соседски входят.
С.Бунтман
―
Я напоминаю, что у нас в гостях Андрей Перегудов, старший вице-президент ОАО Банк ВТБ, руководитель проекта «ВТБ Арена Парк». Скажите, то, что в Петровском парке рядом все это, то что вам приходится там гармонизировать? Вот вы сейчас говорили, как быть с Hyatt и бассейном, как быть с апартаментами и еще чем-то. А здесь говорят нам, например, что у вас нет социально инфраструктуры. Что ж там будет такое, вообще? Имеется в виду школа, детские сады. Спортивное только есть.
А.Перегудов
―
Детский сад, конечно, будет. У нас в плане нагрузки чисто социальной, которую мы несем, - это, конечно, спорт. То есть мы строим большой спорт, малый спорт. У нас целая Академия спорта, там 15 секций детских. Это огромная социальная нагрузка. Естественно, будет детский сад и другие объекты социальной структуры, медицинский центр. Но я хочу сказать немножко о другом. Если подняться чуть выше, взять этот проект и посмотреть в мировой системе координат на ситуацию в мире с точки зрения урбанистики.Сейчас в мире существует десятимиллионников, по-моему, 18 городов. Их через 15 лет будет 41 город. То есть мир, ясно, идет к тому, что все больше и больше людей живет в больших городах. Соответственно, большие города не могут растягиваться вширь, они сжимаются немножко внутрь, и это показано, что и размер студий средний в Нью-Йорке сократился с 35 метров сократился до 25, количество офисов на квадратный метр там сжимается с 20 до 13 общей площади и так далее. То есть все сжимается.
А.Перегудов: Мы фактически создали новую историческую стену. Потому что мы надеемся, что стадион будет стоять лет 50
Соответственно, если в тех же Штатах люди от того же интенсива могут уехать в маленький город, в какой-нибудь Портленд или Остен и так далее, из так называемого 24-часового города в 18-часовой, где поспокойней просто; у нас такой возможности нет, потому что уехать жить…
С.Бунтман
―
Значит, надо комбинировать внутри?
А.Перегудов
―
Да. Соответственно надо находить способ сделать комфортную среду внутри большого города.
С.Бунтман
―
Андрей Перегудов. Мы продолжим через пять минут.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжаем программу "Разбор полета". Ее для вас сегодня ведут Сергей Бунтман. В гостях у нас - Андрей Перегудов, старший вице-президент ОАО Банк ВТБ, руководитель проекта «ВТБ Арена Парк». По поводу ваших решений хотим все-таки поговорить. Вы, как большой начальник, наверняка принимаете решения относительно людей: принимать, увольнять. Какое решение принять проще: уволить или нанять?
А.Перегудов
―
У нас, конечно, трудней расставаться с людьми, потому что привыкаешь, во-первых, к людям. Во-вторых, это всегда какая-то персональная история. Безусловно, было несколько трудных решений. У меня, вообще, так получилось, что с момента возвращения в Москву за мной ходит по проектам команда человек 20, которая укрепляется, конечно, новым персоналом. У нас сейчас в управляющей компании работает где-то 150 человек. Может быть, такой стержень есть команды. И в этом смысле, конечно, расставаться с кем-то очень трудно. Но и, наверное, нанимать новых людей – это какой-то эксперимент все время.Потом, проект знаковый: все хотят работать в нем. У нас конкурс, можно сказать, на каждую должность, потому что, с одной стороны, очень интересный и яркий, с другой стороны, прийти работать в «дочку» банка ВТБ - это сразу какая-то стабильность появляются и люди хотят устраиваться туда. Поэтому нанимать точно никакой проблемы нет. Но, тем не менее, с профильными специалистами часто просто есть вопросы, где их найти.
С.Бунтман
―
Например, какие, какого профиля?
А.Перегудов
―
Очень хороший пример – это профессионалы по спортивному маркетингу, скажем так, и заполнению именно спортивных сооружений правильно, системы продажи спортивных билетов и так далее.
С.Бунтман
―
А они, вообще, есть у нас?
А.Перегудов
―
Безусловно. У нас уже есть неплохие команды, которые были созданы… Например, пример первый был – это Донецкий «Шахтер», наверное, создал такую команду, которая сделала самый популярный, наверное, в Восточной Европе стадион, который заполнялся фактически полностью, несмотря на 50 тысяч посадочных мест. «Спартак» очень неплохую работу делает в этом плане. У них хорошая сейчас посещаемость, самая большая в лиге футбольной нашей – 35 тысяч в среднем на матч, что, в общем, такой рекорд российский (из 45 тысяч посадочных мест).
Т.Фельгенгауэр
―
Народная команда.
С.Бунтман
―
Почему-то с грустью сказала! Тут не о чем грустить, Таня.
А.Перегудов
―
Я уверен, что у нас тоже будет аншлаг. Вопрос только в том, что надо правильно сделать баланс между массовостью и виповостью.
С.Бунтман
―
Для вас было шоком, ударом, что не стадион «Динамо» не будет принимать чемпионат мира? Что надо сокращать места, и нельзя делать там…
А.Перегудов
―
У нас было несколько таких последовательных эмоций по этому поводу. Во-первых, конечно, очень трудно было построить стадион на 45 тысяч мест в том формате, как мы хотели, а именно добавив арену и торговую часть, потому что мы все-таки хотели развить это место, а не построить для одного события. И мы понимали, что 45 тысяч мест для нас это много, это фактически стадионы строятся на одно событие, и они будут потом стоять пустые или полупустые, как уже понятно.В этом смысле, когда мы узнали, что только два стадиона из одного города могут принимать участие в чемпионате мира, хотя в заявочной книге мы были, то решение было: либо мы боремся как бы за это или не боремся. Когда оргкомитет вежливо спросил: «Вы понимаете, «Спартак» строится на несколько лет раньше, а Лужники – обязательно участие как стадион открытия и главный стадион чемпионата?» - мы вежливо дали им понять, что, в принципе, несмотря на грусть этого решения – потому что это самый старый и заслуженный стадион России и бывшего Советского Союза, - мы все-таки принимаем его.
И это был все-таки, наверное, вздох облегчения, потому что стадион, который мы построим, его, во-первых, не надо разворачивать под 45 градусов, влезать такими ногами-лестницами в парк. Он более эргономично вписывается в среду. Он на 15 метров ниже. Потому что все эти лишние места, они же строятся сверху. Понятно, что дополнительные трибуны вверх, то есть, соответственно, он выше, шире, тяжелее.
С.Бунтман
―
А кто принял решение не крутить стадион, то есть не перекручивать его по оси север-юг?
А.Перегудов
―
Когда он уменьшился с 45 тысяч мест до того размера, который нам позволяет проводить кубковые матчи европейские, то это было уже архитектурное решение, сколько тысяч впишется в старую стену. И это число было – 27 тысяч зрителей. То есть если вы меня спросите, хотел бы я сделать 30 или 35, может быть 33 по финал, полуфинал УЕФА, – хотел бы. Но у нас помещается 27, чтобы сохранить нормальную арену для концертов и 10-тысячную арену для хоккея. И вот получилась такая комбинация двух очень хороших арен и стадиона, и 27 – это чисто архитектурная цифра.
Т.Фельгенгауэр
―
Можно я все-таки верну нас в формат программы. Мы не будем говорить только про Арену, хотя это, конечно, очень важно.По поводу ваших решений. Вот вы уехали в Торонто, и вы попали в другой мир.
А.Перегудов
―
Да, очень была интересная ситуация.
Т.Фельгенгауэр
―
Как вы принимать решения в условиях другой ситуации, человеку, который вырос в Советском Союзе?
А.Перегудов
―
Понимаете, любой отъезд даже в своей индустрии и начало работы в чужой языковой среде, хотя даже если ты язык это знаешь и хорошо учился в школе, университете, это, конечно, шок. Один очень смешной пример – это когда я попал в первую свою фирму CBRE. Там большой офис на 100 человек, open space. Все продают активно недвижимость. Ты один из них. Садишься, зарабатываешь деньги, и что «убил», то съел. Никакой зарплаты, только комиссия. То есть надо кормить семью и так далее. И рядом с моим квадратиком два на два, в которых работают и очень хорошие агенты и очень плохие агенты: у всех одинаковый квадратик, проходит англичанин один, который тоже в Канаде работал и говорит: «Кто бросил в машу «Пепси-Колы» рубли на кухне» - громко, чтобы все слышали. Ну такие мелкие подколки, шуточки. То есть ясно, что ты падаешь в уровне. И часто я шутил, когда с ребятами мы выходили куда-то, я говорил: «Ребята, вы знаете, я по-русски намного умнее». Потому что ты не можешь быстро отвечать так же на шутки. Ты хоть на языке и общаешься, но пока ты привыкнешь к их местных шуточкам и подколкам, и даже просто терминологии, ты невольно должен догонять. И вот этот период адаптации, он тяжелый.
С.Бунтман
―
А сколько примерно длиться?
А.Перегудов
―
У всех по-разному. У некоторых он никогда не заканчивается. Мне опять повезло, я попал в очень хорошую компанию. Меня сразу втянули в какой-то местный афроамериканский баскетбол. Я тут играл в баскетбол, там стал играть в баскетбол. Сразу очень хорошие контакты появились с руководством компании. Мне что-то стали доверять в CBRE. Вообще, в принципе, наверное, год максимум. Потом уже начинаешь реально работать и зарабатывать нормально и хорошие сделки находишь. Но первый год - это шок, конечно.
А.Перегудов: У нас целая Академия спорта, там 15 секций детских. Это огромная социальная нагрузка
Т.Фельгенгауэр
―
А были ситуации, когда вы практически уже на грани решения вернуться в Россию оказывались? Что нет, у меня не идет, я все брошу, ну к черту Торонто, сейчас беру семью – возвращаемся в Россию.
А.Перегудов
―
Нет, такого не было. Как-то мы уже хотели вжиться, приспособиться, научиться там жить, а уж потом вернуться, если придется. То есть была такая нацеленность. Очень удобный город, чтобы детей растить. Детям было 6 и 9 лет, когда приехали девчонки. Там очень все удобно просто. Если ты, в конце концов, неуспешен в профессии, ты можешь быть успешен в области воспитании детей. Там секции спортивные и так далее, занятия музыкой, рисование и так далее. Все удобно, комфортно, демократично, безопасно. И ты невольно думаешь: Ну ладно, какое-то время можно потерпеть. Если бы бизнес не пошел, наверное бы терпели, я думаю.
Т.Фельгенгауэр
―
Ради детей.
А.Перегудов
―
Ну даже ради этого, да.
С.Бунтман
―
Вас заставляли болеть за Maple Leafs?
А.Перегудов
―
Слушайте, там, во-первых, с моим приездом совпало создание команды Toronto Raptors баскетбольной. И это уж точно не надо было заставлять. Хоккей там абсолютно религия. Билеты поданы на много сезонов вперед, и чтобы достать хоккейный билет, ты невольно обращается в так называемым спекулянтам, и просто перекупаешь билеты, потому что просто невозможно попасть на хоккей.
С.Бунтман
―
В кино поражало: Лучший подарок девушке – «у меня есть два билета».
А.Перегудов
―
Абсолютно точно, лучший подарок. Очень спортивный город. Буквально все кипит спортом. И это касается детских лиг. Даже в пригородах Торонто существует по 7-8 детских хоккейных лиг, и надо пробиваться, чтобы попасть в мастера. То есть те люди, которые попадают в НХЛ, это крайне серьезно… Ну, как и у нас в хоккее, я думаю, сейчас.
Т.Фельгенгауэр
―
А когда вернулись в Россию, столкнулись с прекрасной действительностью. И понятно, что здесь вы же не сразу начали работать в ВТБ. И вообще, российский бизнес «бессмысленный и беспощадный – здесь как отстаивать свои решения, когда с одной стороны есть бесконечные государственные регуляторы, правоохранительные органы и прочие люди, которые хотят сделать все, чтобы вы не могли работать, чтобы вы работали вопреки, а не благодаря. Я говорю совершенно откровенно. Если ты знаешь свое дело и занимаешься им правильно, то твои знания реально нужны и тебя простят помочь.
А.Перегудов
―
Я приехал и сразу начал заниматься одним проектом по слиняю двух банков, их активов недвижимости. И меня почти сразу, за полгода пригласил НРЗБ в компанию МТС, тогда ее возглавил Василий Сидоров, президентом был – чтобы я занялся всей их недвижимостью. И я просто попал фактически в одну из пяти самых крупных компаний НРЗБ России, компанию МТС директором по недвижимости, использовав этот канадский опыт. И, честно говоря, работа была крайне интересна и крайне активная с очень молодой хорошей командой. Там были ребята русские с гарвардскими MBI. Там совершенно потрясающая команда…
Т.Фельгенгауэр
―
И вот эта прекрасная команда с гарвардскими MBI, а здесь у нас куда ни плюнь – рейдерские захваты зданий – только в путь! И вы со своими титулованными и прекрасными европейскими представлениями о том, как надо вести бизнес.
А.Перегудов
―
Вы знаете, в плане личных решений, это, пожалуй, очень правильный вопрос. Наверное или потому что у меня очень рано дети появились, что надо было всегда кормить семью, нельзя было рисковать, потому что нужна была стабильность, я всегда работал на очень сильные корпорации. Как МТС была, конечно, в группе АФК «Система» очень мощная компания с хорошим, скажем так, административным прикрытием, так и огромный замечательный банк ВТБ. То есть я никогда не рисковал сделать собственное дело и в бизнесе работал все равно на кого-то.
Т.Фельгенгауэр
―
Перед решением ячейка или офшор вы не стояли?
А.Перегудов
―
В смысле?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, куда деньги выводить и прочее. Это наша любимая тема – офшоры…
А.Перегудов
―
Нет, я в данном случае все-таки пользовался тем, что мне казалось, если заниматься большим делом на кого-то, это стабильней, серьезные. Может быть, это естественно. Говорят, что ты в этих фазах жизни – до 24, до 48 – потом как раз проходишь те периоды, когда учишься, потом делаешь дело, а потом уже после 48, после 50 начинаешь быть ментором и давать что-то людям. Может быть и тогда время заводить какое-нибудь собственное дело.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть вы ни разу за всю свою карьеру не стояли перед решением завести свое собственное дело и перестать быть наемным сотрудником, а стать самому себе хозяином?
А.Перегудов
―
Кроме мелких бизнесов как собственный доходных дом многоквартирный в Канаде, который был и который давно продан – это, естественно, хороший и даже не очень мелкий бизнес; или там семейный у нас был салон, где супруга работала, который тоже нам принадлежал – SPA -салон, парикмахерская в Торонто. Если это можно считать частным бизнесом, конечно. Но это все-таки малый бизнес, который сопутствовал тому, что я работал на большую корпорацию такую как как CBRE или МТС. То есть я всегда предпочитал быть наемным сотрудником в сильной корпорации. Может быть, это когда-то изменится.
А.Перегудов: Надо было всегда кормить семью, нельзя было рисковать, я всегда работал на очень сильные корпорации
Т.Фельгенгауэр
―
Вы это себе как-то пытались объяснить? Меньше ответственности, или меньше риска, или меньше необходимости принимать решения самому?
А.Перегудов
―
Вы знаете, мне кажется, ответственности больше. Когда ты работаешь на себя, то у тебя есть четкое совершенно понимание, что ты отвечаешь за свои действия, и если ты подведешь, то только себя. И здесь, особенно в таких проектах, в которых как под прожектором высвечиваются не только прессой, радиостанциями и газетами, но и проверяющими органами и так далее. Это крайне важно. И ответственности, я думаю, намного больше.
С.Бунтман
―
А вот скажите, а куда дальше развиваться при таком вот ходе? Вы сейчас руководитель очень большого проекта. Вы старший вице-президент. Вот куда, если не сместить Костина, не устроить государственный переворот?
А.Перегудов
―
Не дай бог. Я же не банкир. В банке ВТБ я всю жизнь занимался только недвижимостью и девелопментом. То есть, по сути, у нас совершенно четко было договорено, что я прихожу в банк ВТБ делать две функции: надо было перевести банк в башни «Федерация» из пяти различных зданий, ее отремонтировав предварительно. А мы купили бетонную фактически башню, коробку просто у «Миракса» тогда; и второе – это открыть максимально быстро около 500 офисов ВТБ-24, желательно за два года, чтобы банк стал крупной розничной сетью. И когда эта задача была выполнена, то первой задачей стал этот девелопмент, который нам весь достался.И в данном случае так получилось, что затянулась эта деятельность по недвижимости именно в рамках этого банка, и, может быть, мне повезло с этим, что мои услуги нужны банку до сих пор. Но, по сути, конечно, это непрофильная для банка деятельность. И, может быть, если уж говорить о следующем проекте, то, может быть, он станет как раз и частным каким-то в области недвижимости, а, может быть, у нашего банка появятся какие-то другие масштабные проекты, потому что, конечно, после «Динамо» хочется делать не менее интересные и сложные проекты.
С.Бунтман
―
С другой стороны, он дико затратный. И хочется переключиться… Он дико затратный во всех смыслах этот проект.
А.Перегудов
―
Из спортивных инфраструктурных проектов, он, по-моему, один из немногих, который будет окупаться, благодаря тому, что мы все эти компоненты собрали вместе: и жилье и гостиница и спорт - это все будет работать друг на друга. Мы же фактически сдаем такой новый городской ансамбль, новый стиль жизни, откуда, по-моему, просто не захочется уезжать. То есть на «Динамо» - а я сам из тех краев, я вырос и родился в Москве и научился плавать в нашем динамовском бассейне – это, конечно, район снова приобретет тот характер, который у него всегда был. Это старая Москва, это «Сокол» рядом, это поселок художников, это еще в пушкинские времена – он туда заезжал, Александр Сергеевич, по дороге в Питер и там с друзьями выпивал и закусывал.
С.Бунтман
―
Это подъездной дворец, «Аэропорт» с писательскими улицами, тут много всего.
А.Перегудов
―
Я думаю, что когда мы удовлетворим жителей Петровско-Разумовской аллеи, окончательно закопаем все эти улицы и они будут замощены новым асфальтом, мы увидим тот старый Петровский парк со старыми дорожками, но уже в новом облике. А часть истории, которая теперь НРЗБ этот кусок стены 30% и барельефы Меркулова, они будут сохранены. Кстати, Теннисная академия старая тоже приобретет новую жизнь, и станции метро останутся. Теннисная академия очень интересная. Там у нас два корта всего, но покрыты таким куполом, что там можно устроить многофункциональный концертный зал фактически такого любимого размера на полторы-две тысячи.
С.Бунтман
―
И вы сделаете в нем зал.
А.Перегудов
―
Да, сейчас работаем на тем, чтобы сделать там зал, в котором можно проводить концерты и корпоративные мероприятия, которых очень не хватает в Москве. На декабрь все расписано уже, все вот эти вечера.
Т.Фельгенгауэр
―
А как-то раздумывали вы для себя, если вдруг что-то как-то не заладится, вы уезжаете из России, не уезжаете?
А.Перегудов
―
В Торонто?
Т.Фельгенгауэр
―
Не нет, просто интересно, люди же всегда какой-то горизонт планирования себе назначают и какие-то решения готовят.
А.Перегудов
―
Интересный вопрос очень. Когда я приехал в 2004 году – но, конечно, приезжал на две недельки, на неделю много раз пока я жил 8 лет там – когда ты окунаешься полностью, ты понимаешь, что Москва стала совершенно другой и я перестал чувствовать себя там как дома, в этом городе. Я же все-таки вырос здесь, у меня в каждой улице… где-то я с кем-то встречался, где-то кушал, где-то дрался и так далее.
С.Бунтман
―
Не узнаете?
А.Перегудов
―
И что-то дух поменялся. И я сейчас, между прочим, именно на основе этого проекта почувствовал себя опять как дома наконец. И, может быть, что-то поменялось вообще. Честно говоря, я не хочу делать в рамках вашей передачи делать комплиментов тем, кто… не знаю, принято ли это в вашей передаче, но, мне кажется, что Москва вообще в последние пару лет стала меняться очень сильно в сторону какой-то доброжелательности, что ли. Я, например, чувствую себя намного лучше на пешеходных улицах и в парках. Особенно парковая тема как развивается…
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо Сергею Капкову говорим мы.
С.Бунтман
―
Он завернул это дело.
А.Перегудов: Район «Динамо» снова приобретет тот характер, который у него всегда был
А.Перегудов
―
Я думаю, что в частности, ему, хотя это дело продолжает Кибовский. Сейчас то, что происходит в тех районах, где делают пешеходные улицы. Сначала неудобно очень с транспортом, потом становится очень приятно. И, конечно, можно очень долго спорить об этих клумбах, деревьях и так далее. Но, честно говоря, в этом есть какая-то идея, попытка сделать городскую среду.
С.Бунтман
―
Есть. Но здесь очень важно и то, что было сделано и сейчас продолжено, это было принято очень резкое и очень, как тогда казалось, и спорное и смелое и обреченное на провал решение с тем же парком культуры тогда. В принципе, вы рассчитываете на понимание потом «ВТБ Арена Парк», вы все-таки думаете, что вас поймут?
Т.Фельгенгауэр
―
Спустя 10 лет кто-нибудь скажет: «Ну ладно, неплохой проект. Перестанем, наконец, их полоскать».
А.Перегудов
―
Вы знаете, наш проект абсолютно обожают. Вы удивитесь. Это, может быть, эсэмэски приходят другого содержания именно от настрадавшихся жителей. Но очень многие нас благодарят. Мы для них масленицу устраиваем, дома ремонтируем, очень хорошие вещи для них делаем. Я хочу сказать, что наш проект занял 1-е место как лучший проект в России на MIPIM в Каннах два года назад. То есть он реально очень хорошо высвечен сейчас и считается такой изюминкой. Поэтому я уже горжусь этим.Что касается before and after - до и после, то если вы посмотрите на фотографию сверху на то «Динамо», как это было в 2008 году и как этот микрорайон выглядит уже сейчас, когда зданий половина даже не достроено, но уже Hyatt стоит в фасаде, и уже стадион приобрел свой контур новый, - мне кажется, совершенно точно, мы будем перед своими детьми и внуками гордиться всем вместе, что это когда-то затеяли с банком ВТБ. Я-то здесь просто человек, которому доверили осуществить, а банк совершенно точно сделал правильное решение и, слава богу, поверил в этот проект. Когда можно было его за долги просто, честно говоря, бросить. Сказал, нет, давайте сделаем, доведем о конца. И тут, конечно, была огромная социальная ответственность. Стадион нельзя было не восстановить. Но уже из этого сделали изюминку и слава богу.
Т.Фельгенгауэр
―
Так все-таки, возвращаясь к вопросу о горизонте планирования. Вы в Москве себя опять почувствовали, как дома, поэтому никаких решений по плану эвакуации вы не готовите.
А.Перегудов
―
Да нет, конечно. И тоже тут совпало, что когда я вернулся в 2004 году, как раз уже родители стали старше намного. В итоге через пару лет и папа ушел, он народный артист России был, виолончелист У Силантьева в оркестре играл 53 года, одна запись в трудовой книжке была. Мама - сейчас очень помогаю ей. В общем, хорошо со своими жить в этом смысле. И мне кажется, что реально такими проектами мало-помалу мы можем улучшить ведь жизнь вокруг себя. Конечно, можно искать лучшее место для себя, но я, честно говоря, верю в этот город, и думаю, что из него можно сделать очень приятную для жилья среду. И последнее время для этого появилась масса надежд. Не знаю, как у вас, а у меня – точно.
С.Бунтман
―
А у вас остается время посмотреть то, что, собственно, сделано и погулять где-нибудь хотя бы?
А.Перегудов
―
Конечно. Мы очень много занимаемся спортом. У нас появились кроме баскетбола много таких хобби как бег и гольф. И поэтому мы ездим не только на Мосфильмовскую, но и за город и смотрим, как преображается Москва с точки зрения того, что мы делаем для спортивной области.Я студенческую лигу еще баскетбольную возглавлял 5 лет, и вижу, как даже университеты преображаются, как народ занимается спортом. Мне кажется, что-то из этого и получится все-таки.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое! На такой оптимистической ноте заканчивается программа "Разбор полета". Сергей Бунтман и Татьяна Фельгенгауэр сегодня для вас эту программу вели. В гостях у нас был Андрей Перегудов, старший вице-президент ОАО Банк ВТБ, руководитель проекта «ВТБ Арена Парк». Спасибо большое!
А.Перегудов
―
Спасибо!