Калерия Кислова - Разбор полета - 2021-04-05
С. Крючков
―
22 часа и 5 минут в российской столице. Это «Разбор полета» — программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. Марина Максимова и Стас Крючков ведут ее, как и всегда по понедельникам. Марина, здравствуй!
М. Максимова
―
Добрый вечер!
С. Крючков
―
И сегодня наша гостья — и отчасти мы в гостях у Калерии Кисловой, режиссера советского и российского телевидения, заслуженного деятеля искусств Российской Федерации и РСФСР, многолетнего режиссера программы «Время». Калерия Венедиктовна, добрый вечер!
К. Кислова
―
Добрый вечер!
М. Максимова
―
Добрый вечер!
С. Крючков
―
Знаете, у нас есть такая традиция в программе. Мы раз от раза задаем гостям вопрос об определяющем жизненном выборе. O решении, которое однажды довелось принять с тем, чтобы в последующем, может быть, вернуться к нему, подумать о нем как о чем-то, пожалуй, самом важном в жизни. Может быть, о том, чего можно было бы избежать. Многие называют целый ряд таких решений, но мы всегда предлагаем остановиться на чем-то одном. Если поставить такую задачу, что бы вы выбрали?
К. Кислова
―
Вы знаете, никаких трудных решений я в жизни не принимала. Может быть, это смешно, но почти 95 лет уже — и как-то очень легкие все решения. Я думаю, что самое сложное решение, которое как-то определит дальше мое существование, еще впереди. Это правда. Я вам серьезно говорю. Оно сейчас, может быть, где-то в стадии решения — вернее, в голове у меня.Я до сих пор не уволилась с телевидения. Я считаюсь работающей пенсионеркой. Но, естественно, я уже не занимаю ту должность, которую я долгое время занимала. Я считаюсь режиссером-консультантом. Ну и зарплату получаю очень-очень небольшую, маленькую. Поэтому никаких меркантильных соображений быть на работе у меня нет. Просто я как-то еще немножко, хотя бы каким-то тонким образом связана с телевидением. С телевидением, которому я отдала 60 лет. Вот действительно, в этом году исполнилось 60 лет с тех пор, как я пришла работать на телевидение.
С. Крючков
―
То есть это с полетом Гагарина в космос.
К. Кислова
―
Сейчас у меня решение: или уйти совсем, написать заявление, или еще немножко подышать телевидением. От этого зависит моя дальнейшая судьба, если что-то там еще осталось.
К.Кислова: Борис Николаевич очень удивил меня тем, что сказал: «Мы с ней на завалинке еще в 1986 году сидели»
М. Максимова
―
Может быть, не все наши зрители и слушатели знают, что в вашей жизни было, скажем так, и другое увлечение. Конечно же, мы сейчас будем, наверное, большую часть эфира говорить как раз про вашу работу на телевидении — безусловно. Но в детстве, наверное (даже не знаю, когда появилось это увлечение, сколько вам было лет), в вашей жизни присутствовал театр. Как появилось это увлечение? Когда вы решили?
К. Кислова
―
Вы знаете, это увлечение появилось просто молниеносно, просто сразу. Вот я приехала в свой родной город Новосибирск и попала на новосибирское телевидение в январе 1960 года. И попала в режиссерскую аппаратную. Меня просто посадили посмотреть, как и что. И у меня это действительно молниеносно — что называется, любовь с первого взгляда.Я попала — это черно-белое телевидение, это какие-то там самые неинтересные, можно сказать, передачи — такие разговорные. Там сидели люди, говорили про сельское хозяйство. Следующие еще про кого-то. А я сидела в этой самой режиссерской аппаратной, где всё как-то мелькало, где много экранов, тихие команды. Только скомандуют — тут же этот кадр я вижу на эфирном мониторе. И вот я просидела там у них несколько часов, и вышла оттуда совершенно вот с такой, не знаю какой, головой, и сказала: «Я хочу вообще не уходить отсюда. Я хочу здесь жить».
И стала работать. На следующий день я уже вышла на работу. Меня стали обучать самым азам. А через некоторое время я уже работала на передвижной телевизионной станции — ПТС. Даже показывала хоккей, игру, в которой принимали участие самые хорошие хоккеисты из какой-то московской команды и из новосибирской. И спектакли показывали — ставили камеры в театрах, и прочее. Вот год я проработала там на телевидении. Потом я приехала в командировку в Москву, и вот до сих пор я больше уже не уезжала.
С. Крючков
―
Калерия Венедиктовна, вот смотрите. Если вы говорите о телевидении как о любви с первого взгляда, то ведь театр нередко называют мечтой. И в некотором смысле, видимо, с этой мечтой когда-то пришлось расстаться. Но прежде чем с ней расстаться, нужно было ее обрести. Давайте обратимся в чуть более ранний период времени. Как возник театр в жизни?
К. Кислова
―
Вы знаете, ведь когда я мечтала о театре, я его практически не знала. И спектаклей видела очень мало. Потому что росла я в селе — сибирском, большом, но театра там не было даже близко. Иногда на каникулы меня привозили в город Новосибирск, и я бывала в театре. Вообще, по-моему, все девчонки мечтали — во всяком случае, может быть, до сих пор это есть — попасть в театр.Вот я вбила себе в голову. Ну, телевидения тогда не было — может быть, я бы сразу влюбилась в телевидение. А тогда я закончила школу в 1944 году. Шла война. Очень тяжелые были годы — 1941, 1942, 1943, 1944. Вы даже не представляете, что это такое было во время войны. Даже в Сибири, даже далеко от фронта. Достаточно сказать, что 3 года — 8, 9 и 10 класс — мы так занимались: 2 недели учимся, 2 недели работаем. Я работала на лесоповале. Удивительно, может быть. И мечтала о театре.
И когда я в 1944 году приехала и закончила школу на пятерки и приехала в Новосибирск, там еще был Ленинградский театральный институт, эвакуированный. У них был прием. И в Новосибирске открыли, так сказать, по образцу Москвы школу-студию при театре «Красный факел». «Красный факел» — этот драматический театр в Новосибирске, который тогда гремел вообще на весь Союз. Они тоже открывали и говорили, что это будет на правах высшего учебного заведения.
И как-то так получилось — я приехала совершенно неподготовленная. Вот я пришла в этот Ленинградский институт. Меня там встретила завуч, когда я подавала документы. И вот она со мной так поговорила. Я смотрела на нее совершенно... Потому что я не знала, что там надо готовиться вот так, что надо читать стихотворение, прозу, басню и прочее. Что такое этюды, я вообще даже... Но тем не менее, стала готовиться. И как все, поступала и туда, и туда. И получилось так, что я поступила и в один, и в другой.
И вот у меня тогда тоже стоял такой выбор: откуда-то надо забирать документы, а в каком-то из учебных заведений оставаться. Но тут судьба, опять же, всё определила за меня. Потому что отца моего (он был агроном по профессии) из района перевели в город Новосибирск, главным агрономом области. То есть у меня сразу определилась.
Я так вот думала: или в Ленинград поехать? Еще шла война. Это значит, жить в общежитии, это значит, мерзнуть там. Потом там еще были разные личные причины, которые как-то очень напрягали. И «Красный факел» рядом. И я, пользуясь тем, что только в октябре, 1 октября тогда начинались заниматься, из Ленинградского института забрала документы и принесла их в «Красный факел». Но, тем не менее, завуч, которая как-то очень внимательно и хорошо ко мне отнеслась, мне сказала: «Если вы надумаете, пишите мне. Приедете и будете у нас учиться». Но я осталась.
К.Кислова: С Михаилом Сергеевичем больше всего дублей. «Давай еще запишем, давай еще». И он все сам потом обязательно смотрел
А потом я всё-таки закончила институт. Правда, не ленинградский, а московский — ГИТИС. Но это уже было позже — после того, как я закончила студию. И работала в театре — довольно так даже... Не могу сказать, что безуспешно — нет, были и успехи.
Но не знаю, что-то… Я даже не могу вам сказать, почему. Во-первых, опять же, по семейным обстоятельствам. Я должна была ездить в командировку я с мужем, который всё время за рубежом, его направляли. В общем, как-то так отошла от театра где-то на 1,5 года, а потом вернулась и как-то посмотрела уже другими глазами. Я пришла в театр, посмотрела на моих бывших коллег, и как-то мне не очень это всё понравилось. В общем, я была в раздумии. И тут вот как раз телевидение. Вот так получилось. Поэтому не было какого-то такого очень тяжелого решения, нет. Я сразу решила — и всё, и отрезала. Вот так.
М. Максимова
―
Попасть в те годы на телевидение — как и сейчас тоже… Может быть, сейчас всё-таки чуть попроще, но тогда, в те годы, я думаю, это было сложно. У вас же, получается, не было профильного образования. Вы же заканчивали актерский факультет, правильно?
К. Кислова
―
Я актерский факультет заканчивала.
М. Максимова
―
И тут вас переводят на телевидение, вы смотрите на это всё в этой комнате. Но у вас же нет соответствующих навыков. У вас за плечами ГИТИС...
К. Кислова
―
Вы знаете, за год, который я проработала в Новосибирске, я такие навыки получила! А когда я приехала в Москву в командировку — именно в командировку, в Москве проходил… Тогда так было принято в нашем тогдашнем государстве, что союзные республики получали декаду искусства. Допустим, декада Украинской ССР, декада Казахской ССР. А города с миллионным населением получали просто 1 день, выходной день. Вот в один из выходных дней, допустим, город такой-то. Город Свердловск — тогда был Свердловск. Ну, большие города.И вот числа 30-го или 31-го января 1961 года был как раз день города Новосибирска. И я приехала оттуда. А тогда, как известно, не было записи, и всё шло живьем. Мы привезли оттуда 2 спектакля, много документальных передач. И всё это шло из разных аппаратных на Шаболовке. И от режиссеров приехала я одна. Ну, просто сэкономили на режиссерах. Надо было везти актеров, надо было вести оформление. Летели двумя самолетами.
Нас курировала здесь редакция для детей и молодежи. И главный редактор там была такая Валентина Ивановна Федотова, которая пришла из комсомола на телевидение. Она мне предложила много помощников, ассистентов. Я сказала: «Нет, никого не надо. Никаких ассистентов не надо — я одна буду».
И действительно, вещание было с 3 часов дня и до 2 часов ночи. И я одна переходила из одной аппаратной в другую, а она ходила за мной смотрела. И так бывает, что ей просто понравилось, как это так один человек ведет и передачу по сельскому хозяйству, и новости, и детскую передачу, и еще 2 спектакля. Узнав, что я остаюсь в Москве на отпуск, пригласила меня к себе и спросила: «Вот я слышала, что вы остаетесь в отпуск. А не хотите поработать у нас в редакции?» Я сказала: «С радостью». Каких-то других планов у меня особенно не было, и я осталась. И сразу попала…
Вы понимаете, тогда была совсем другая обстановка. Везде, и на телевидении тоже. Во-первых, в Москве на центральное телевидение (так тогда называлось) тоже брали только людей, окончивших театральные вузы. Даже помощником. Только сначала брали помощником, потом она или он росли до ассистента. Потом ступеньки ассистента — 3-я, 2-я, 1-я. И уже когда получал 1-ю, уже начинали пробовать самостоятельно работать как режиссеры.
Просто у меня этот путь остался в Новосибирске. И мне сразу как-то стали давать… Поначалу я делала с приглашенным режиссером, который сам играл одну из ролей. У меня тогда это был Владимир Андреев. Он был постановщиком, а я должна была раскадровать (он меня уже не проверял в этом плане) и провести живой эфир. И вот так начала работать. Тогда вообще не хватало людей — наверное, так, я думаю. Потому что сразу, буквально в первые месяцы…
Да, я не сказала, что после того, как я стала у них работать, уезжать мне уже очень не хотелось. Мне так понравилась работа именно на центральном телевидении! Москву я уже знала, училась здесь, и никогда не рвалась. Но вот мне понравилась именно работа на телевидении.
К.Кислова: Леонид Ильич стихи любил читать. Он читал Есенина
С. Крючков
―
Калерия Венедиктовна, можно поинтересоваться? Вот вы говорите: провести прямой эфир. То есть вы и в кадр входили? Или никогда такого не было?
К. Кислова
―
Нет, я проводила прямой эфир за пультом, не допуская ни ассистентов, никого. Сама нажимала кнопки, сама делала раскадровку. До этого у меня всё было отрепетировано, всё расписано. Это называется режиссер ведет эфир. Ну а как, вы думаете, я вела потом уже, через много лет, открытие и закрытие Олимпийских игр-80? То же самое. Просто техника больше, ее больше. И потом на ПТС, например, в былые времена не разрешали работать вдвоем — только один, только режиссер.Я очень любила работать на ПТС. И могу вам сказать, что в 1961 году, когда Гагарин облетел нашу планету, в Москву он прилетел, по-моему, 15 апреля. И вот на эту встречу со всей студии собирали режиссеров, работающих на ПТС. ПТС — это передвижная телевизионная станция с аппаратурой внутри и с камерами, которые на кабеле подключены к этому автобусу.
Меня посадили, конечно, не на основную ПТС, конечно, не в аэропорт, а нужны были на проезды. И вот я на проезде. Они проезжали мимо, народ ликовал. Действительно, было ликование просто вообще всех вокруг. Потому что это событие, тогда ни с чем не сравнимое. И вот я сидела на ПТС, которая стояла на Октябрьской площади, около кольцевого метро, и у меня были камеры по Ленинскому проспекту и туда ниже, почти до «Ударника» стояли мои камеры.
М. Максимова
―
Чтобы объяснить людям, незнакомым с работой кинематографа или телевидения: что входило в ваши обязанности? Я так понимаю, что этот вопрос, кстати, вам потом задавали Борис Ельцин, когда вы первый раз с ним встретились, еще не будучи президентом.
К. Кислова
―
Да, приблизительно так. Но это было уже потом. Я проработала 14 лет в молодежной редакции. Потом нашу редакцию для детей и молодежи разделили в 1967 году. В 1968 году меня пригласили в Болгарию на Всемирный фестиваль молодежи. Я работала и на нас, и на болгар. Потому что за год до этого был Всемирный форум молодежи в Ленинграде, куда меня уже отправили.Я не знаю, почему так сложилось. Может, потому, что у меня не было страха перед прямым эфиром. Все очень боялись. Бывало иногда, всех просто вот так трясло, потому что все думали, что тут сейчас кто-то стоит, сейчас, не знаю, жизнь кончится. А я, наоборот, от этого получала удовольствие.
Вот я садилась, у меня экран и мой пульт. И я о другом уже не думала — я только думала, как можно больше планов показать, как можно лучше показать. Как-то сделать людей, которые живут не только в Москве, но и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и за Уралом — в общем, везде — чтобы люди, увидев, почувствовали себя причастными к этому. Что они тут, они на Красной площади. Они вот здесь. Я могла только об этом думать, и никогда ничего не боялась. Потом меня сначала долго уговаривали перейти в информацию, когда появилась редакции информации.
М. Максимова
―
Давайте мы к этому выбору еще вернемся. Потому что это выбор, там есть определенная история. Я думаю, что мы как раз с этого момента начнем.
С. Крючков
―
Калерия Кислова, режиссер советского и российского телевидения, сегодня гостья программы «Разбор полета».НОВОСТИ.
РЕКЛАМА.
С. Крючков
―
Это действительно «Разбор полета». Здесь Стас Крючков, Марина Максимова и наша гостья — Калерия Кислова, режиссер советского и российского телевидения, заслуженный деятель искусств РСФСР, многолетний режиссер программы «Время».Кстати, сразу после этой программы в 23 часа «Футбольный клуб» с Василием Уткиным и Максимом Курниковым. После полуночи «Битловский час» с Владимиром Ильинским, а с часу до 3-х пополуночи программа Игоря и Юджина «Хранитель снов». В предыдущей части программы мы остановились на вашем переходе в редакцию информации Центрального телевидения.
К.Кислова: Даже с Юрием Владимировичем Андроповым у меня были очень хорошие личные отношения
М. Максимова
―
Которая как раз занималась программой «Время». А правда ли это, что вас пришлось уговаривать, и вначале вы не соглашались туда переходить? Если да, почему?
К. Кислова
―
Вы знаете, мне казалось, что программа «Время» — это, в общем, будет довольно серьезная, скучная работа. Я очень люблю ездить, летать — куда угодно. Готова просто перемещаться в пространстве. И так случилось, что меня стали приглашать сначала для работы на ПТС. Я год сидела в отпуске с ребенком. И во время отпуска меня в праздничные дни приглашали на Красную площадь. Я приходила к ним и работала.И меня главный редактор — тогда Юрий Александрович Летунов, прекрасный главный редактор, любимый — с самого начала стал приглашать. Говорит: «Переходи к нам. Ты наш режиссер, переходи к нам». Вы знаете, наверное, тут еще сыграло свою роль такое обстоятельство, что тогда уже появилась телевизионная запись на ВМЗ. И все программы, которые шли тогда в эфир в разных редакциях, всё-таки в основном шли в записи. А живьем работала только информация. Наверное, это где-то в подкорке сидело, что все эфиры теперь только в информации.
Он меня очень долго уговаривал, надо сказать. А потом вдруг как-то встречает и ничего не говорит. Я даже расстроилась. Думаю: значит, я уже не нужна. А потом звонок: «Быстро, ко мне!». Я пришла в кабинет главного редактора информации. Смотрю — там весь редсовет сидит. И он мне сразу сказал: «Ты мне вот так нужна!». И я сразу согласилась. Вот решение тут же. Даже Юрий Александрович удивился, говорит: «И ты советоваться ни с кем не будешь?». Я говорю: «А зачем советоваться? Я сама решила». И я к ним перешла. Мы сразу пошли к Мамедову, первому заместителю председателя тогда Гостелерадио СССР. Я тут же написала заявление, и всё.
В общем, короче говоря, я перешла к ним. И оказалось, что, в общем, совсем даже и не скучно было. Я сначала работала на программе «Время» режиссером программы. Попросила, чтобы мне дали неопытного, такого же, как я, нового в информации человека. Мне дали такую Таню Петровскую, и мы с ней вдвоем работали — в смену со всеми другими. Но меня сразу же, конечно, задействовали в выходные дни. Я работала на ПТС. ПТС они очень много использовали.
И потом как-то, опять же, Юрий Александрович Летунов сказал: «Мы, руководство Гостелерадио, решили тебя рекомендовать». Потому что требовался режиссер, который будет работать с Леонидом Ильичем Брежневым. Он иногда выезжал — и по стране ездил, и за рубеж. А тогда ведь получить сигнал откуда-то могли только через ПТС. Не было камер таких, как сейчас, с которыми сразу можно выйти в эфир. Поэтому, опять же, только по необходимости, так сказать — вот требовалось тогда, чтобы обязательно ехал режиссер. И решили меня рекомендовать. Меня долго оформляли, потом оформили, и я стала работать с Леонидом Ильичем.
М. Максимова
―
Скажите, вы раздумывали? Всё-таки большое решение.
К. Кислова
―
Нет, не раздумывала. Я сразу согласилась. Просто оформление, потому что это соответствующий совсем другой допуск — существовал такой. Поэтому проверяет, просвечивает, так сказать, уже другой комитет. Поэтому мне нужно было точно узнать место, в какой деревне в Башкирии родилась моя мама. Я этого не знала. Как девичья фамилия моих бабушек — нужно было заполнить такую графу. И так далее. Там очень подробное такое. А так как это Сибирь, Башкирия... Потому что папа сибиряк, мама из Башкирии, бабушки, дедушки и прочее.Поэтому несколько месяцев продолжалось оформление. От меня уже ничего не зависело — просто проверяли те данные, которые я дала. Потом меня вызвали, сказали, что там некоторые соответствующие условия. Меня предупредили, что я не могу ездить за рубеж — по приглашению, на лечение, в гости. Только в командировку. Что я должна уходить в отпуск только тогда, когда уходит генеральный. Ну и так далее. И каждый день я еще должна была по телефону докладывать, где я буду вечером. Это, пожалуй, было самое трудное. Ну и стала работать.
М. Максимова
―
Скажите, а все эти ограничения, которые накладывала вот эта новая стадия профессии, работы на телевидении, вас не смущали? Вот этот ежедневный доклад.
К.Кислова: Все очень боялись прямых эфиров. Бывало иногда просто трясло. А я, наоборот, от этого получала удовольствие
К. Кислова
―
Нет. Вы знаете, во-первых, я уже была за рубежом. Бывала, выезжала. Во-вторых, меня это как-то не очень вообще прельщало. Да я вообще не любила отпуск. Я готова была в отпуск работать. Ну что я могу сделать? Правда! Честное слово, это было так.Потом у меня еще такой организм, что я, например, могла из Дели, из Индии прилететь на север, в Мурманск. Там было +30, а тут -30 — зимой, в декабре-месяце. И для меня это было совершенно незаметно. Так же, как и часовые пояса. Когда меня спрашивали: «Как идет акклиматизация?», я не понимала, что это такое. Потому что я приехала, оделась по-другому, вышла — на улице жарко. Всё прекрасно. Потом одежду сменила в другом месте, вышла. Вы знаете, я как-то настолько легко относилась ко всяким условиям. Полеты прекрасно переносила. Очень любила турбулентные зоны, когда самолет проваливается — самое любимое.
Поэтому как-то так получилось, что с Леонидом Ильичем до конца. Действительно, меня и при нем, и потом уже, при Михаиле Сергеевиче Горбачеве, и потом уже, при Борисе Николаевиче, вызывали во время отпуска. Если я уезжала, улетала к родителям в Сибирь, то могли позвонить, вызвать. Быстро все организуют.
Там это всё быстро организовывалось. Меня в самолет, в Москву. В Москве встречают, перевозят на другой аэродром — лечу, допустим, в «Артек». Летишь, значит, в Крым — там, опять же, ждет машина. Садишься, едешь в «Артек». ПТС там уже есть, операторы приехали. Поработала — опять обратным путем в отпуск. Вот как-то так складывалась моя жизнь, моя судьба.
С. Крючков
―
Скажите, пожалуйста, а с кем-то из руководителей государства установились личные, какие-то теплые, человеческие отношения?
К. Кислова
―
Со всеми. Вот самое интересное. С Леонидом Ильичем — он был вообще такой… Например, стихи любил читать. Он читал Есенина. Очень любил о себе рассказывать что-нибудь из юности — как вам сказать? — не приукрашивая. Он, например, мог сказать такую фразу: «Вы знаете, сейчас вы меня тут слушаете — я вот читаю стихи. А вот раньше мы соберемся с девчонками, с ребятами по молодости, я начинаю читать стихи, а мне говорят: «Да подожди, помолчи, мы танцевать хотим»». Какие-то такие смешные вещи.После этого даже с Юрием Владимировичем Андроповым у меня были очень хорошие отношения, личные. Правда, я недолго общалась с ним. Я с ним впервые познакомилась, когда он еще был на старом месте, а потом я была у него, когда он стал генеральным.
С. Крючков
―
На старом месте — это в комитете, который просвечивает?
К. Кислова
―
Да. И поэтому, опять же, я не могу сказать, что это был какой-то такой... Нет, ничего подобного!
М. Максимова
―
А там же были такие интересные обстоятельства, как вы познакомились, собственно говоря, с Андроповым. Это же было после того инцидента с Брежневым, с пленкой.
К. Кислова
―
Вы знаете, да. Первый раз меня к нему привезли в старый кабинет. И так как-то везли… Там случилось несчастье в Ташкенте. Его просто интересовало, как это всё было. Я была у него в кабинете довольно долго. Мы пили чай, разговаривали. Он меня спрашивал, как это всё происходило. Я ему подробно всё рассказывала — с фамилиями, именами. отчествами. Он даже удивился моей памяти. Говорит: «Вы специально заучивали?». Я говорю: «Нет, у меня это просто как-то остаётся всегда».Ну я помню — ну что я могу сделать? Помню и всё. Помню имена, отчества председателей, с которыми приезжала на место: допустим, гостелерадио Украины, гостелерадио Азербайджана, гостелерадио Грузии и прочие.
И везде в командировке, еще когда ездили с Леонидом Ильичем, так получалось, что везде были какие-то осложнения в смысле каких-то организационных дел. Приходилось обращаться к первому секретарю этой республики — к первому секретарю ЦК компартии, допустим, Белоруссии, Украины.
И меня почему-то запоминали. Потом уже встречаешься на съезде, еще где-то, и все… Не знаю, ко мне очень хорошо относились. И Петр Миронович Машеров, и Владимир Васильевич Щербицкий, и даже Динмухамед Ахмедович Кунаев в Казахстане. Жила я — меня селили в резиденцию, где жил генеральный секретарь. Поэтому я всех их там видела. Они собирались, обычно на праздники все съезжались.
К.Кислова: Сейчас у меня решение: или уйти совсем, написать заявление, или еще немножко подышать телевидением
Но, тем не менее, я действительно работала, не считаясь... Не просила никаких дополнительных выходных. И выходные, которые были отпущены, я не использовала. Так же, как часто и отпуск. Просто, правда, я больше всего любила работать.
М. Максимова
―
Скажите, после этой истории фактически с допросом у председателя КГБ, после утери этой пленки — собственно, за ошибку, допущенную не вами, вы говорили, что тогда даже ваши коллеги на какое-то время перестали с вами здороваться или делали вид, что вас не замечают. Вот тогда у вас не возникало никаких сомнений: продолжать, не продолжать? Не появилось какого-то страха?
К. Кислова
―
Нет, никогда не возникало. Потому что я понимала, что всё равно всё... Вы понимаете, когда я прилетела из Ташкента без этой пленки, которую у меня там практически украли, на второй же день 2 генерала приехали в Останкино, в кабинет к нашему Мамедову. На меня пришли с летучки, на которую я шла...Действительно старались… Не то чтобы не здоровались — люди старались сделать вид, что они меня не видят. Тут надо поправить — вдруг шнурок развязался, женщины начинали вдруг на ходу пудриться или еще что-то. Незаметно, чтобы и не обидеть, и в тоже время не поздороваться, не спросить ничего. И я чувствовала какой-то вакуум: как будто вот я иду, и меня нет.
Приехал Ценев, первый заместитель председателя (это было сразу, в первый же день), и Юрий Васильевич Сторожев, начальник 9-го управления тогда, при Брежневе. Они очень хорошо со мной разговаривали. Они не кричали, не топали ногами, ничего, как многие думали. Они просто просили меня подробно всё рассказать: как что было, что я видела, что мы сняли и прочее.
А потом был такой очень продолжительный период, когда никуда не вызывали. Этот вакуум чувствовался. Уже надвигалось 1 мая, и я не знала, веду я демонстрацию, буду я показывать ее или не буду. Заниматься мне этим или не заниматься. Было какое-то совершенно...
И потом вдруг после программы «Время», где-то уже в 10 вечера по кремлевскому телефону был звонок. Позвали меня на эту вертушку. Я пришла, и там человек сказал: «За вами пошла машина. Выходите, вас встретят». Я вообще к этому привыкла, так часто звонили. Я спросила номер машины. Он говорит: «Номер машины вам необязательно знать». Человек говорил так — не очень приветливо, скажем так. Впервые так. Он говорит: «Просто выходите. Он вас знает, он к вам сам подойдет».
Я вышла — действительно, стоит человек в черном пальто. Подошел, сказал: «Пойдемте». Подвел к машине, посадил. Поехали. Ехали — он не разговаривал. Я что-то попыталась спросить — он промолчал. Он сидел впереди, я сидела сзади. Потом, когда подъехали, я поняла, куда мы приехали. Он сказал: «Выходите». Я вышла. Никаких пропусков, ничего. Меня сбоку, в такую дверцу. Мы вошли в это здание. Ходили сначала по первому этажу, долго там шли. Потом каким-то лифтом. В общем, было, конечно, состояние...
М. Максимова
―
И дальше этот разговор с Андроповым. Хорошо, что эта история закончилась хорошо. Скажите, у вас на счету 6 генсеков, 6 руководителей нашей страны — Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин и Путин. Скажите, с кем, может быть, было сложнее работать или с кем было интереснее работать?
К. Кислова
―
Вы знаете, как сказать… С кем сложнее? Сложно был, конечно, с Леонидом Ильичем в последнее время, когда он уже был… Надо было всё предусмотреть, всё проверить, чтобы он нигде не запнулся, чтобы ему удобно было стоять на трибуне. На каком расстоянии он должен читать и прочее. Трудности вот такого плана. Понимаете, у каждого своё. С Андроповым это всё очень быстро. Он тоже заболел, в общем, сразу. Вот с ним было трудно, когда он был уже был болен.
М. Максимова
―
С Горбачевым, вы говорили, приходилось делать много дублей.
К. Кислова
―
С Михаилом Сергеевичем больше всего дублей. Просто он: «Давай еще раз запишем, давай еще раз». И он их все потом обязательно смотрел. Он сам. Иногда записывал 6 дублей и все обязательно посмотрит. И потом сказал: «Мне вот этот понравился». Зато, допустим, Михаил Сергеевич мог сам позвонить по телефону. Не через кого-то. Он просто звонил и говорил, даже не здороваясь, просто сразу: «Калерия, ты можешь ко мне сегодня подъехать?». Я говорю: «Конечно. Во сколько?». Он говорит. «Хорошо».Во-первых, у него манера общения была такая комсомольская. Он сразу называл меня Калерия, без всяких добавок, и на «ты». Вот Раиса Максимовна спрашивала отчество. Я говорю: «Да не надо отчества. Михаил Сергеевич же зовет без отчества». — «Михаил Сергеевич может, а я нет».
И с ней у меня были очень хорошие отношения. Мы с ней несколько раз очень душевно, вдвоем, за чашкой чая в его кабинете разговаривали. Она мне даже рассказывала свои всякие... Делилась воспоминаниями — о начале их романа, как всё это начиналось. Так что, конечно, из всех просто была ближе.
Черненко? У Черненко я даже была в больнице, когда он уже... Я просто сама проверяла, как он. Попросила, чтобы меня туда обязательно... В общем, трудно практически ни с кем не было. Сказать, с кем интереснее, тоже очень трудно. А с Борисом Николаевичем как? Просто было очень интересно.
Очень интересно мы с ним познакомились. Он очень удивил меня тем, что сказал: «Мы с ней на завалинке еще в 1986 году сидели». Это действительно было так. У нас тогда главным редактором был Олег Борисович Добродеев. Потом, когда мы ехали, он говорит: «Слушай, где, на какой завалинке ты с ним сидела?». Я говорю: «Да не на завалинке. Он же сказал: просто романтичнее». Я когда сказала: «Борис Николаевич, мы с вами на лавочке сидели», он так посмотрел и говорит: «Ну, на завалинке-то романтичнее». Вот Борис Николаевич.
Или, допустим, я с ним ездила в Штаты, когда он ездил туда уже в 1994 году. Он как-то мне говорит… А Борис Николаевич всегда на «вы» — по имени, но только на «вы». Всегда так. Я его уговорила: «Борис Николаевич, давайте я вас попудрю перед записью». Потому что я вижу, что блестит лицо. Он говорит: «А можно без пудры?». Я говорю: «Никак». И он говорит: «Можно, я садиться не буду?». Я говорю: «Борис Николаевич, тогда мне нужно скамеечку высокую подставлять, чтобы я до вас дотянулась». Потому что у него ростик-то был какой! Он: «Ну ладно», сел. Уговорить его — вот тоже как-то так.
Он никогда не звонил сам — этого не было. Но зато разговаривали мы с ним… Он после любой записи очень любил обязательно пообщаться. Обязательно поговорить о новых передачах, какие-то новости обсудить. Вот у него это было. И он — мы иногда снимали у него дома — не разрешал Наине Иосифовне присутствовать. Говорил: «Здесь должны быть только профессионалы».
С. Крючков
―
Калерия Венедиктовна, к сожалению, истекло наше время. Целый час мы с вами поговорили. Этот разговор нужно продолжить, потому что многое еще осталось недоговоренным. Калерия Кислова, режиссер советского и российского телевидения, заслуженный деятель искусств РСФСР, многолетний режиссер программы «Время», сегодня была гостьей программы «Разбор полета». Провели ее Марина Максимова и Стас Крючков. Спасибо вам огромное и здоровья! До свидания!
М. Максимова
―
Спасибо, до свидания!
К. Кислова
―
Спасибо вам!