Как нам перезапустить Россию? - Александр Сокуров - В круге СВЕТА - 2019-12-17
17.12.2019
С. Сорокина
―
Здравствуйте. Это программа «В круге Света». Здесь Юрий Кобаладзе, Светлана Сорокина. С нами по Skype сегодня Александр Николаевич Сокуров, режиссер и сценарист, народный артист России, преподаватель и член совета по правам человека и развитию гражданского общества. Здравствуйте.
Ю. Кобаладзе
―
Я счастлив с вами познакомиться. Но, к сожалению, по скайпу. Я думал, что вы приедете сюда к нам.
С. Сорокина
―
Разделяет нас некоторое расстояние.
А. Сокуров
―
Далеко.
С. Сорокина
―
Ну что же, надеюсь, что будет хорошо слышно. К сожалению, действительно мы в разных городах. Александр Николаевич из Петербурга, я так понимаю вы сейчас. Напомним мы о событии, ради которого вы приезжали в Москву. Потому что 10 декабря на прошлой неделе прошло заседание совета по развитию гражданского общества и правам человека, на котором Александр Николаевич выступил. И этим выступлением сильно запомнился. Одни называют его программным это выступление, другие скандальным. Вы сами как считаете, какое получилось выступление?
А. Сокуров
―
Многое из того, что я хотел сказать, я сказал. И это было для меня достаточно, другое дело смог ли я охватить всё, весь тот перечень, которого хотел коснуться. Но что-то успел.
С. Сорокина
―
На самом деле очень многое охватили. И действительно огромное количество вопросов. В этом смысле можно назвать программным ваше выступление. Скажите, сразу забегая вперед, кроме отставки иркутского губернатора и некоторого напряжения со стороны господина Кадырова, были еще какие-то последствия?
А. Сокуров
―
Ну есть-то есть, но я не буду об этом говорить, это уже мои проблемы. В конце концов, неважно, но я совершенно уверен, что отставка губернатора иркутского не имеет никакого отношения к тому, что говорил. Хотя я говорил о том, что бюрократия прекратила подчиняться президенту, живет своей жизнью и ходит кругами вокруг него и так далее. И что это одна из важных государственных проблем в РФ, таких структурных методологических я бы сказал. Но я уверен, что отставка губернатора огромного-огромного региона на самом деле вот так быстро может быть определена словами там какого-то режиссера, уверен, что это предопределено было какими-то предшествующими событиями.
С. Сорокина
―
Дело в том, что он сам ушел в эту самую отставку, может быть, нервы сдали после вашего заявления. Не стал дожидаться уже последствий. Такое тоже может быть.
А. Сокуров
―
Я же не член Совета Безопасности…
Ю. Кобаладзе
―
Будете.
А. Сокуров
―
Я же не человек правительства и так далее. До такого высокого чиновника простому гражданину очень далеко.
С. Сорокина
―
Александр Николаевич, дело в том, что вы говорили президенту, и он видимо испугался не столько вас, сколько того, что президент услышал. И ему напомнили.
Ю. Кобаладзе
―
А я вспоминаю ваше эпохальное тоже выступление на «Нике», которое перекликается с тем, что вы говорили на этот раз. И уже года три назад, тогда оно потрясло. Ты была тогда на «Нике»?
С. Сорокина
―
Нет.
Ю. Кобаладзе
―
Это было сильно.
А. Сокуров
―
…вы об этом вспомнили, это мне казалось, что это так упало куда-то.
Ю. Кобаладзе
―
Нет, я его запомнил очень хорошо.
А. Сокуров
―
Потому что я уже тогда говорил, что если не будет выбрана какая-то разумная сдержанная умная, такая мудрая форма работы с разными поколениями, то нам будет плохо, плохо, плохо. И о том, что нельзя применять силу ни в коем случае к женщинам, к девушкам. В каких-либо ситуациях, а на массовых мероприятиях тем более ни в коем случае не прикасаться к женщинам, девушкам. Но давно это было сказано но, к сожалению, это беда.
С. Сорокина
―
К сожалению, этим летом мы видели, как можно сапогом на волосы девушке наступить и держать.
А.Сокуров: Бюрократия прекратила подчиняться президенту, живет своей жизнью и ходит кругами вокруг него
Ю. Кобаладзе
―
Так нельзя говорить: не прикасаться к женщинам и девушкам.
С. Сорокина
―
Ну ладно. Вы практически свое большое выступление начали с того, что упомянули журнал «Сеанс» Любови Аркус. А вот почему вы с него начали? Вроде как такой вопрос…
А. Сокуров
―
Во-первых, хороший настрой, хотел похвалиться немножко тем, что среди моих ровесников есть люди блестящие, уникальные, выдающиеся.
С. Сорокина
―
Соглашусь.
А. Сокуров
―
Работающие с молодыми людьми и много лет, которые держат этот уровень. Это лучший журнал в мире по кино и по культурологии вообще. Я это точно знаю, я знаю мир этот издательский. И я горд тем, что Люба Аркус наш любимый человек, которая сейчас уже режиссером стала. У нее еще есть очень важный фонд, в общем, она занимается и культурой, и социальной деятельностью. Я дважды выдвигал ее на Госпремию, дважды я проигрывал. Я вообще хотел показать президенту, что вот есть вот такая планка деятельности высшей степени достойной.
С. Сорокина
―
Интересно, он услышал это имя.
А. Сокуров
―
Это работа с молодежью. Редакция вся молодая. Не знаю, он полистал. Я сказал, что журнал не имеет никакой поддержки государственной, ни о чем не просил, но сказал об этом. Но я не знаю, как проходит вообще дальнейшее исполнение, что входит в распоряжение президента…
С. Сорокина
―
И будет ли это распоряжение - тоже неизвестно. Откуда мы знаем.
А. Сокуров
―
Я это понимаю.
С. Сорокина
―
Александр Николаевич, вы тоже с молодежью работаете, вы преподаватель так же как и мы с Юрием Георгиевичем. Мы тоже преподаем в вузах. Все мы работаем с молодежью. Нельзя сказать, что мы ее знаем. Но, по крайней мере, как-то мы рядом находимся, что-то чувствуем про эту молодежь. Может быть, это дает нам право и говорить иногда о ней, про неё и прочее.
Ю. Кобаладзе
―
По крайней мере, ясно, что телевизор они не смотрят, а вот кино смотрят.
С. Сорокина
―
Да. Телевизор не смотрят. В соцсетях сидят. Ну я хотела вот еще о чем спросить. Вы когда заговорили о своей преподавательской деятельности, вы сказали о там, какая огромная разница по содержанию студента во ВГИКе, например, и в институте ленинградском кино и телевидения. Вы сказали о том, что платное обучение, а бюджетные места сейчас сворачиваются окончательно. Платное обучение как бы ликвидируют, вот это посыл наш конституционный о равных возможностях. Но я немножко так как-то задумалась, а как сейчас по-другому. Ведь невозможно сделать образование полностью бесплатным. Как было в Советском Союзе. Мы к этому всё равно уже не вернемся.
А. Сокуров
―
Я просто хотел сказать, что у меня был некий акцент. Во-первых, я говорил о том, что надо в принципе отменить плату за образование в России, пока она находится, всякого образования первого, второго, пока она находится на нынешнем этапе экономического, как мне кажется и политического кризиса. Я так это для себя определяю. Первое и второе, что я абсолютно уверен, что в художественных вузах вообще не должно быть платы за обучение. И поэтому никакого имущественного ценза не должно быть. Никакой Шукшин или Бондарчук старший никогда бы не смог получить образование, да и я бы не смог получить образование и я даже получил два образования высших. Историческое и профессиональное кинематографическое. И это моя судьба, я хорошо понимаю, что и сейчас на основании этого имущественного ценза мы лишаем возможности многих получить образование. А для чего нам нужно государство, если оно не дает нам вот эту прочную основу в виде базы национальной, государственной базы хорошо образованные люди. Вот говорят, иногда будут … успехи этой мастерской режиссерской, которая была у меня в Нальчике. Но там же также была проблема, там несколько мест было бюджетных, а затем было много мест, надо было платить. Уровень жизни можете представить себе, в интеллигентных семьях на Кавказе много ниже, чем где бы то ни было. И там заплатить эти сотни тысяч было невозможно. И некоторые студенты могли не получить диплом, если бы не пали в ноги главе республики, еще кому-то, и за них заплатили. Потому что состоятельные богатые олигархические, из олигархических кругов бизнесмены с Кавказа, они не вкладываются в культуру. Они могут вкладывать в московский бизнес, московский развлекательный бизнес какой-то. А в свою национальную культуру они, в общем, ничего не выкладывают. А мне неизвестен ни один кабардинец, который нам хотя бы одной копейкой помог. Ну за исключением Канокова, который был тогда главой республики, он и часть пенсии платил и очень с огромным вниманием относился к тому, что происходило в мастерской. Но это же факт, я категорический противник платы за какое-либо образование в РФ. Пока она находится на таком уровне экономического, политического и прочее, прочее статуса этого. Это категорически нельзя.
С. Сорокина
―
Юрий Георгиевич работает в МГИМО. Там сплошь платное и ничего, люди еще борются за то, чтобы побольше заплатить для того, чтобы пройти.
А. Сокуров
―
Ну и кто туда попадает. Я видел дипломатов.
С. Сорокина
―
Говорят: элита.
Ю. Кобаладзе
―
Разные.
А. Сокуров
―
И молодых дипломатов, когда бываю где-то за рубежами, я вижу, как дипломаты наши бегом бегают от всякого рода контактов с теми, кто приезжает, чтобы только не попасть в какие-то сложные истории. Я имею в виду по культуре ситуации.
Ю. Кобаладзе
―
Это не мои студенты. Мои не бегают.
С. Сорокина
―
Такие же абсолютно. К Кавказу еще вернемся, тема такая большая и отдельная. Я хотела вернуться в Петербург, который для меня родной город. Вы упомянули во время своего выступления Валентину Ивановну Матвиенко. Я так поняла, что каким-то таким добрым чувством, говоря о том, что при ней возможен был какой-то контакт, разговор с властями. С ней, с губернатором. Я правильно вас поняла?
А. Сокуров
―
Да, абсолютно правильно. Она единственная из государственных деятелей, с которыми у меня мог быть какой-то контакт с того времени и по сегодняшний день, кто абсолютно разумно, спокойно и трезво воспринимает необходимость и неизбежность работы с городской общиной. Я так называю нас, людей разных, живущих в городе, разные национальные группы, разные культурные, социальные и так далее. Она единственная согласилась пойти на переговоры на встречу с градозащитниками города после того, как два года мы не выходили с митингов. Она пошла на прямые переговоры, вовлекла в это членов правительства и у нас были очень жесткие серьезные переговоры и благодаря этому контакту мы остановили сносы многих-многих исторических памятников, в том числе. В 2007 году мы первый раз встретились с ней столько, сколько ей оставалось еще править городом, постоянно встречались в 2 месяца раз часа три, представьте для губернатора. И на первой встрече мы показали карту, которую подготовили, на которой отмечены все погибшие с 2000 по 2007 год, снесенные нашими современниками здания. По количеству это больше, чем было уничтожено нацистами во время блокады Ленинграда. Вы можете представить этот масштаб этой волны, которую надо было останавливать. Мы приглашали членов правительства всех на митинги, так и сейчас я сделал упрек, не скрываю этого, я сделал упрек и правящей партии и сказал об этом президенту, когда люди выходят на улицы, когда собираются митинги, почему никто из правящей партии не участвует в этих митингах. Почему из правительства никто не выйдет, никто не выйдет ни один из министров. Почему? В этом политическом процессе из него выбегает, уходит и правящая элита, и правящая партия и, оставляя это, только сбрасывает все проблемы на правопорядок, который с политическими проблемами работать не умеет. Это не их профессия просто.
А.Сокуров: Если не будет разумной, мудрой формы работы с разными поколениями, то нам будет плохо, плохо, плохо
С. Сорокина
―
Александр Николаевич…
А. Сокуров
―
Валентина Ивановна, кстати, пошла и с нее началось целое движение настоящее. Прекратились митинги, и началась абсолютно деловая серьезная работа.
С. Сорокина
―
А сейчас губернатор и его администрация идут на какие-то контакты или нет?
А. Сокуров
―
После моего выступления ни по одной из тем, которых я касался, что имело отношение к жизни Петербурга, мне никто не звонил. Никакого отклика не было, мне говорили, что ко мне отношение довольно тяжелое. Петербург после конфликта с представителем президента в Северо-западном округе и после этого моего заявления, в общем, мне даже некоторые говорят, а не уехать ли тебе отсюда.
Ю. Кобаладзе
―
То есть в Москву.
А. Сокуров
―
Потому что сохранять какой-то уровень общественной активности, я готов уйти из этой среды общественной. Иметь поле конфликтное, конечно, тяжело. Причем я человек, в общем, лично не конфликтный, мне за Отечество обидно. К сожалению, с новым губернатором на много месяцев вокруг градозащиты просят встречи, и мы не получаем ни малейшего отклика и эти встречи, так у нас не было. С предыдущим губернатором они были, они были не всегда приятные встречи, потому что мы Генплана касались и всего. Это группа людей, нет любителей, там все люди, которые абсолютно профессиональные с юридической точки зрения, с градозащитной точки зрения…
С. Сорокина
―
Ну кому же понравятся такие встречи.
Ю. Кобаладзе
―
То есть у вас больше возможностей с Путиным беседовать, чем с губернатором вашим.
А. Сокуров
―
Без всякого сомнения, и проще и детальнее. Я писал в своем письме, так попал в Интернет о том, что на каждый второй вопрос, который я пытался обсуждать с представителем президента в Северо-западе, он говорил: вообще это не моя компетенция и со мной на эту тему не надо говорить. А пошел я к нему, потому что для того чтобы выступить перед президентом и перед этим общественным колоссальным собранием, мне нужно было получить конкретную информацию. По бюджету, некоторых городов, области Ленинградской. По культурному бюджету в некоторых там направлениях, отраслях. И в итоге я просидел, наверное, минут 9, встал и, не прощаясь, просто выбежал из кабинета, потому что… Может быть я человек эмоциональный слишком, и с возрастом становлюсь все более эмоциональным, но понимаете, у меня временами не хватает сил всю свою жизнь наблюдать… одно и то же.
С. Сорокина
―
Надоедает.
А. Сокуров
―
Сил не хватает. Меня гражданства никто не лишал. При этом я несу ответственность полную за то, что на моей родине происходит. Иначе бы я не занимался, не пошел бы преподавать, преподавание, которое отнимает у меня время от профессиональный работы. Мы участвовали в этом общественном движении, мы ведь исполняем значительную часть работы правительства и президента, и всех федеральных и прочих ведомств. Ведь об этом же сказал Николай Карлович Путину, президенту нашему, что мы ведь ваши советники, почему в отношении совета по правам человека такое игнорирование демонстративное бывает. На конкретные ответы я, конечно, не надеялся. Но на что-то очень надеялся, что ответ будет конкретный. Может быть, я чрезмерен в своих…
С. Сорокина
―
Ожиданиях. Александр Николаевич, а вот когда Владимир Владимирович вам отвечал, не на все вопросы ответил, но он пару раз даже отметил, что мы с вами об этом говорили лично. При наших встречах, и закончил, собственно, тем, что мы с вами еще об этом поговорим. А такое создалось ощущение, что вы чуть ли ни там в регулярном где-то встречаетесь, обмениваетесь мнениями, дружески пьете чай или что-то ещё. Вот создалось такое ощущение.
Ю. Кобаладзе
―
Судя по вашей улыбке, это точно.
С. Сорокина
―
Проясните, что это такие за встречи и общение.
А. Сокуров
―
Несколько встреч было. Я не буду говорить обо всем. Но несколько встреч было, и я чувствовал себя очень свободным, я мог говорить все, что я хочу. И я видел перед собой другого человека, во-первых, уровень компетенции которого меня поражал. Терпеливость и уровень компетенции меня точно поражал, я понимал, что передо мной человек, не которого специально подготовили к пресс-конференции, например, публичная акция специально. А что он на самом деле это знает, я в свое время говорил ему о состоянии авиационной промышленности, когда побывал на заводе под Ульяновском. И подробно очень я понял, что он даже типы самолетов этих знает. То есть у него неформальные знания и не поверхностные знания.
С. Сорокина
―
Ну, в декабре в конце будет 20 лет ровно, как он что называется, этими знаниями овладевает. Ничего себе какая школа.
А. Сокуров
―
Ну конечно я думаю, что разница в позициях большая, наверное, как я могу судить. Потому что он крайне деликатен, он не бывает груб, не уходит от вопросов, он отвечает. Но конечно бывает специальность ответов, потому что…
С. Сорокина
―
Это на людях. То есть когда вы общаетесь лично, вам кажется, что другой человек.
А. Сокуров
―
Абсолютно откровенный. И точно говорит то, что он думает.
С. Сорокина
―
А вас-то он слышит, когда вы лично общаетесь?
А. Сокуров
―
Знаете, как было с Борисом Николаевичем, когда, побеседовав с ним, поговорив с ним, в том числе по поводу чеченских событий, после выхода моего из кабинета, в Кремле была встреча, встреч было много, туда забегали другие люди и я думаю, что они его крепко обрабатывали. А меня спрашивали: о чем вы говорили с Ельциным. И все время, когда от кабинета туда на пропускной пункт, мне все догоняли и спрашивали: об этом вы спрашивали, об этом вы говорили. Я ничего не говорил, потому что считал это личным частным делом, гражданским личным, частным. Всё, о чем я мог говорить с этим человеком, но как у мужчин, в общем, принято как я понимаю, мы не разглашаем, мы на сторону не выносим это все. Но если только это касается общих национальных интересов… И у меня никогда не было претензий к президенту, но я скажу сразу, я никогда не был на днях рождения и никогда не встречал и провожал новый год с президентом. Я никогда не был у него дома. Но это общение по каким-то личностным, я бы даже сказал по каким-то гражданским что ли проблемам, когда я к нему приезжал и говорил о градозащите, о сносах зданий в Петербурге, строительстве зданий на кладбищах. Привозил фотографии, привозил материалы. Я не скажу, что то, с чем я обращался, внезапно превращалось в конкретное действие, чаще всего нет, конечно. Но было обидно и горько за то, что я вот бегаю, бегаю, что-то говорю, говорю, а результат… Но мне непонятно, почему Владимир Владимирович ко мне относится с таким терпением и благожелательностью. Мне непонятно это.
С. Сорокина
―
Александр Николаевич…
А. Сокуров
―
Не могу понять…
А.Сокуров: В художественных вузах не должно быть платы за обучение. Никакого имущественного ценза не должно быть
С. Сорокина
―
Приязненные отношения с приличным человеком самого вроде как возвышают в собственных глазах. Мне так кажется.
А. Сокуров
―
Не знаю.
С. Сорокина
―
А вот теперь может быть к самым важным пунктам вашей встречи 10 декабря. Мне показалось занятным и несколько нераскрытой эта тема перезагрузки нашей страны. То, что вы сказали по поводу того, что может быть нам придумать новую Россию.
А. Сокуров
―
Все очень просто. Все крайне просто. Оно все вытекает в этот черновик моего выступления. Все очень просто, это вытекает из того, что я ему сказал много раз, что существует систематическое и совершенно определенное нарушение конституционного права в стране. В одной стороне, в другой; с одной стороны, с другой стороны. Если это уже не работает, если даже уже встречаешься с высокопоставленными какими-то людьми по каким-то общественным проблемам, и когда заходишь в сторону от этого конституционного права РФ, и когда они мне уже говорят: Александр Николаевич, а что, разве федерация существует. Я отвечал, что для меня – да. Пока есть закон, пока есть Конституция, пока есть законоположение конструктивное в стране, она существует. Без сомнения, но я вижу, что на самом деле это происходит, как сыпется все и наш Конституционный суд не очень на это внимание обращает. Я это вижу. Исходя из этого, я это сказал, что надо придумать новую Россию. Надо придумать новую конструкцию, надо придумать федеративную или конфедеративную систему. Дальше я сказал, что сказал, что надо предложить всем, кому надоело или у кого есть накопленное историческое раздражение или злобное раздражение или злобная память или вообще какой-то нервный тик по поводу соседства с русской культурой превалирующей, разойтись.
С. Сорокина
―
Это как-то здесь поясните. Мы когда-то затеяли две войны с Чечней ровно потому, что они хотели с нами разойтись, но мы всё сделали для того, чтобы этого не случилось.
А. Сокуров
―
Я говорил об этом с Борисом Николаевичем, что надо дать возможность полную удовлетворить эти требования. Потому что потом на всех терактах самых чудовищных, самых гнусных, непристойных совершенно, где касалось жизни женщин там, рожениц, зрителей, детей и так далее. Всегда стоял вопрос освобождения. И я ему сразу сказал сейчас Владимиру Владимировичу, почему не решается вопрос вообще этот кавказский хотя бы с точки зрения, что это было. Вот ответьте на вопрос. Мятеж это был или это было национальное освободительное движение.
С. Сорокина
―
Мы сейчас на этом остановимся, Александр Николаевич. Нам нужно на новости уйти. А сразу после этого продолжим с этого места.НОВОСТИ
Ю. Кобаладзе
―
Еще раз представляю вам нашего гостя. Александра Николаевича Сокурова, режиссер, сценариста народного артиста России, преподавателя, члена совета по правам человека, который взбудоражил тут общественное мнение, вступив в диалог с президентом. Я рад действительно видеть вас, Александр Николаевич, к сожалению, по Skype, но в следующий раз вы должны к нам приехать…
С. Сорокина
―
Или мы приедем. Обязательно повидаемся.
А. Сокуров
―
Или вы придете на просмотры и посмотрите какой-нибудь фильм, который наша съемочная группа сделала.
Ю. Кобаладзе
―
Мы вам еще зададим вопрос: над чем сейчас работаете.
С. Сорокина
―
А когда у вас какой-нибудь просмотр будет ближайший?
А. Сокуров
―
В России не будет.
Ю. Кобаладзе
―
Вы куда скажете, туда и приедем.
А. Сокуров
―
Можно приехать в Италию, Германию. Просто большая часть моих фильмов не разрешена показу ни на телевидении, ни в кинотеатрах.
Ю. Кобаладзе
―
А вы об этом говорили Путину?
А. Сокуров
―
Я говорил об этом, но это не умеет никакого отклика. Это моя личная проблема, я должен сам ее решить, если я начну с такими вопросами обращаться к президенту, то я думаю, что на все остальное вряд ли хватит время. Конечно, если исходить из этого, то мне, наверное, нельзя быть в Совете по правам человека и быть главой комиссии по культурным вопросам, если я не могу сам себя защитить.
Ю. Кобаладзе
―
А какой ваш фильм запрещен к показу и какие претензии к нему?
А. Сокуров
―
Например, «Русский ковчег» про Эрмитаж.
Ю. Кобаладзе
―
Почему?
А. Сокуров
―
Давайте не будем сейчас…
А.Сокуров: Надо придумать новую Россию. Новую конструкцию, надо придумать федеративную или конфедеративную систему
Ю. Кобаладзе
―
Хорошо.
А. Сокуров
―
Есть персональное отношение министра культуры, министерства культуры и давний-давний конфликт, связанный с тем, что, на мой взгляд, Министерство культуры не выполняет госзадания как ведомство по развитию кинематографа в России. Обслуживает только московский вот куст, московскую состоятельную богатую эту сферу, а развитие на территории страны не происходит и это, видимо, болезненный вопрос какой-то. То предпочитают, чтобы я сидел и молчал и не высовывался.
Ю. Кобаладзе
―
То есть это не претензии к фильму, а это претензия как к вам. Потому что я не знаю, что может в этом фильме не понравиться с точки зрения пропаганды культуры российской.
С. Сорокина
―
Значит, они с господином Мединским по-разному видят культуру России. Александр Николаевич, возвращаясь к основной теме, скажите, пожалуйста, вас устроил ответ президента на вот этот пассаж про особость Чечни, когда вы затронули, в том числе знаменитую эту Звезду Героя и то, что наши псковские десантники и господин Кадыров и товарищи носят одни и те же награды. Путин на это ответил. Вас устроил его ответ?
А. Сокуров
―
Ну, во-первых, это был мой разговор с президентом, а не мой с главой чеченского сектора. Я понял, что у государства, у президента есть официальная государственная точка зрения на статус наград государственных и на поступки, связанные с этим статусом. Но я понял так, что моральный контекст главный, на мой взгляд, в этом случае государство не учитывает. Я тем самым сказал, что для поощрения вот таких поступков каких-то отдельно взятых людей, которые наняты на государственную службу, на услугу или на государственную службу России, должна быть отдельная наградная сетка. Но звание Героя России и героя Советского Союза, как это было – неприкосновенно. Я сын ветерана войны. Мой отец прошел до Берлина через Польшу и много раз ранен и, к сожалению, не жив уже. И для меня эти вещи, я даже спорить по этому поводу не буду, это абсолютно незыблемая моя позиция как российского гражданина, вообще как человека, имеющего, в конце концов, историческое образование. Это, на мой взгляд, ошибка. Но раз президент рассматривает высшие награды, в том числе воинские высшие награды таким образом…
С. Сорокина
―
Как систему поощрения и приближения…
А. Сокуров
―
Это вопрос для серьезных дискуссий, обсуждения. Меня огорчило, что ни геральдический там совет, ни армия - никто не отреагировал. Меня это обижает. Пусть глава чеченского сектора принимает награды, у него какие-то особые отношения с российским государством на том фоне, что действие практически в том регионе, о котором я только что говорил очень часто, если ни систематически приходят в противоречие полное и окончательное с конституционными основами и принципами РФ. Здесь поэтому возникают такие вопросы. Если конституционное право РФ, конструкция РФ, законы не любы, не дороги, то зачем тогда принимать награды, зачем принимать экономическую помощь и так далее. Я хочу просто последовательности и какой-то ясности в этом. Зачем усиливать нацгвардию на территории Чеченской республики, ведь там же большая часть, наверное, те, кто когда-то воевал с Россией. Как должна посмотреть на это армия, которая теряла, боевые офицеры, которые теряли своих ребят, спецслужбы, которые потеряли огромное количество своих сотрудников, Они же выполняли, хотим мы того или нет, свой конституционный долг. И сам же президент говорит, что это определяет, что это была за ситуация, кто эти люди. Кто они такие. Он сам многократно об этом говорил. Я говорил о том, что такого рода непонимание, такого рода расхождение с общественным пониманием, оно просто и принципиально опасно.
С. Сорокина
―
Да это правда. Возвращаясь к именно федерализму и возможности перезагрузки страны. Вот на этот вопрос Путин никак не отреагировал.
А. Сокуров
―
Меня огорчило, что он не отреагировал на мой пассаж, разговор с Ельциным, когда Борис Николаевич при нашей встрече, у нас было много встреч, сказал, что он приглашал молодых специалистов. Принесите мне, пожалуйста, развернутые или хотя бы какие-то конспективные планы, как надо пошагово экономически решать возникающие вопросы и когда опять они встретились, в общем, ничего принципиального он от них не услышал. Он мне сказал, что Шостакович писал музыку – ее не исполняли. Вы снимали фильм – их закрывали. Другие писатели, Солженицын вообще был вынужден и так далее. Почему экономисты, почему государственники не смотрят на несколько шагов вперед. Вот почему. Тогда он задал мне риторический вопрос. Но я ему сказал, вы ведь тоже в партийной системе. И не думали о будущем коммунистической партии. Какое будущее, что ее ожидает с приходом новых поколений. Вы же тоже не думали. Да, говорит он, это была наша очень большая ошибка.
С. Сорокина
―
Так вы к чему привели эту ситуацию. Вы что хотели этим сказать нынешнему президенту?
А. Сокуров
―
Я хочу сказать, что я жду, что мне как гражданину, мне просто как гражданину, какому-то там кинорежиссеру скажут: да, мы думаем о том, что происходит в стране. Неужели это вот, по-моему, ежику понятно. Я совершенно огорчен тем, что вы задаете такой вопрос.
С. Сорокина
―
Ну я вот ежик.
А. Сокуров
―
Кто-нибудь думает о конструкции того автомобиля, который двигается по этой дороге в будущее. Он изнашивается, у него происходит моральное и физическое старение, в конце концов, даже новый физический закон… Кто-нибудь думает об этом?
С. Сорокина
―
Вот на этот вопрос он никак не отреагировал. Вообще.
А. Сокуров
―
На мой взгляд, это настоящая большая национальная проблема. Это национальная проблема РФ и в первую очередь тех, кто никогда РФ не покинет. Это наша проблема, потому что мы под тяжестью процесса решения этих вопросов опять можем оказаться под колесами. Процесса решения, потому что простым это не может быть.
С. Сорокина
―
Опять нет никакой рефлексии рассуждения на тему именно этого движения в будущее. И по какой колее пойдем. Или без колеи вовсе. Не могу, конечно, не спросить еще и о том, что вы затронули тему, она тоже к федерализму относится. Тема северных территорий. О которых вспоминают только тогда, когда хотят где-нибудь свалку открыть. Это конечно дико унизительная ситуация для Архангельской республики, Коми, вообще для северов. Которым говорят, вас там мало, у вас там болото, ничего потерпите, свезем вам мусорку. А вы соответственно какие-то денежки получите, может быть. Это, конечно, очень неприятная и высокомерная позиция столичная. Но на этот вопрос он вам тоже не ответил.
А. Сокуров
―
Поднимаю руки. Но здесь, наверное, было трудно отвечать, потому что я был слишком готов к этому разговору и я переводил эту тему разговора не в политическую плоскость, я вообще не касался политически болезненных…
С. Сорокина
―
А она, как ее ни рассматривай, все равно политическая.
А. Сокуров
―
Я предложил президенту рассмотреть эту проблему как ленинградцу, потому что Архангельская область страдала во время войны нисколько не меньше, чем Ленинград. Гибли люди, просто нисколько не меньше, голодали - не меньше. Но температура покруче и разрыв связи с разными частями этой прекрасной губернии несопоставимо хуже, чем в Ленинградской области или даже вокруг или в самом Ленинграде. Нам пора платить по долгам. Мы можем в одной части выставить грандиозные мечети, построить там грандиозные стадионы, содержать грандиозные дорогие команды, вы понимаете, о чем я говорю. Хорошо, если этому народу надо – прекрасно.
С. Сорокина
―
Но почему мы наши севера забываем.
А.Сокуров: Министерство культуры не выполняет госзадания как ведомство по развитию кинематографа в России
А. Сокуров
―
Почему народ, создающий и во многом создающий бюджет этой прекрасной большой страны, почему к нему встают спиной и смотрят только, как я сказал не на спину, а чуть ниже. Место, куда порют.
С. Сорокина
―
Не ответил на это Владимир Владимирович.
А. Сокуров
―
Я надеюсь, что ответы будут, иначе, если бы я не надеялся, я никогда не стал бы говорить и не стал задавать этих вопросов. Я понимаю, что это вопросы непростые, Я понимаю, что на них трудно отвечать, и я понимаю, что если человек не был готов к такому развороту и такому разнообразию тем, которые были затронуты. Может быть, он из осторожности не решает отвечать, но мне кажется внутри себя где-то, он в 90 случаях из того, что я говорю, со мной согласен. Вот я не сомневаюсь в этом.
С. Сорокина
―
Но не по последнему пункту. Не по протестам.
А. Сокуров
―
Я не тот человек, чтобы можно было сказать: да-да, вы, Александр Николаевич, вы правы. Я не тот человек, у меня не тот статус. Единственный человек, наверное, который мог бы дождаться какого-то ответа, это известный наш писатель петербургский, недавно ушедший от нас, к сожалению, которого нам очень не хватает. Я имею в виду Даниила Александровича Гранина. Я знаю, что у президента с ним были разговоры и Даниил Александрович говорил, что это разговоры были серьезные, предметные, очень четкие. Если он может быть хотя бы треть вопросов, которых я говорил, затронул, он обязательно получил бы ответы. Но мне кажется, что в составе СПЧ нет ни одного человека сегодня, которому президент стал бы отвечать просто не как политик, а как человек. Мне так кажется. Слишком много политики.
Ю. Кобаладзе
―
Судя по вашим объяснениям, вы не разочарованы, что вы являетесь членом СПЧ и не собираетесь его покидать и будете продолжать эту деятельность.
А. Сокуров
―
Ну, я думаю о том, насколько я могу быть полезен, потому что эмоционально для меня это очень тяжело. Приходить и говорить человеку, в компетенции которого огромные знания и так далее и главное я понимаю, что последнее слово за ним. Я могу перебить и могу вернуться, это было на совете по культуре, когда шла речь об украинском режиссере. Я и перебивал и предлагал вернуться к теме, но здесь я увидел что… Мне бы хотелось, чтобы президент понял, что есть граждане, вот я - для которых до всего есть дело. Просто до всего. Вот нет такой ситуации, где меня не волновало бы. Где там Ингушетия и где я. Ну что я вылез с этой Ингушетией. Сейчас я получаю по лбу, что называется. Самым частым, иногда неприятным образом, что я влезаю, что я понимаю.
С. Сорокина
―
Хотя могли бы это дело просчитать.
А. Сокуров
―
Но ко мне обращаются люди и в том числе те, кто хотели бы у меня учиться и в том числе те, которых я по причинам разным не взял на курс. Но это моя страна, моя родина Россия, гражданство у меня РФ, попробуйте отделить, оторвать одно от другого. Я не муравей, я не ползаю по стране. Я живу ней. Что же вы меня отрываете от этого. Что вы меня разрываете на части. В кого вы меня превращаете. Зачем я получал два высших образования в своем отечестве, а не уехал никуда. Почему я не уехал, когда меня Тарковский вывозил из страны буквально. Я остался у себя на родине. Зачем-то это надо было. Но зачем-то это надо было. Когда это всё кончится, когда мы говорим, говорим. Все всё понимают - ни черта не делают.
С. Сорокина
―
Александр Николаевич, еще один момент был, на который, кстати, вы получили развернутый ответ, но мне кажется, что не тот, может быть, который ожидали. Это довольно, на мой взгляд, ваше наивное предложение по поводу того, что неплохо было бы президенту встретиться с той молодёжью, которая в том числе выходила на протесты, а сейчас оказалась под катком.
А. Сокуров
―
Уверен, ни на секунду не сомневаюсь. То что президент не может поймать и почувствовать – только, наверное, говорит о том, что у него дочери, а не сыновья. Уверен, с мальчишками, с пацанами нужно встречаться.
С. Сорокина
―
Да и с девчонками тоже нужно встречаться.
А. Сокуров
―
Ладно, может быть. Согласен. Я уверен, что большей части тех проблем, которые были в Москве и не только в Москве, в сотнях городов России, и следов бы этого не было, если бы встречались, говорили. Если бы была развернута целая сеть политической реализации, если бы всякий уровень людей встречался и говорил бы с ребятами.
С. Сорокина
―
И совсем необязательно с президентом. Другое дело, что кроме президента никто не норовит самостоятельность проявить. И не возьмет на себя никакую смелость даже просто пообщаться с кем бы то ни было.
А. Сокуров
―
Я предлагал в свое время и Валентине Ивановне, и следующему нашему губернатору – возьмите самый крупный стадион в Санкт-Петербурге, сядьте на травушку на поле, на попочке сядьте. Соберите часть правительства и пригласите эти десятки тысяч, которые умещаются на этом стадионе, и говорите с ними до одури. На все вопросы отвечайте честно и прямо.
С. Сорокина
―
Александр Николаевич, кинематографично, конечно, но практически я себе слабо представляю.
А. Сокуров
―
Это абсолютно практично, это и происходит то, что происходит. Только потому что до того, кстати, до разрушения известных башен-близнецов в Штатах это десятки раз было показано в кинематографе в разных вариантах. Включая работу спецслужб. Ну вот так случилось. Мы это все десятки раз видели как проекцию. Да, мы в кино, но может быть не все, кто-то, мы очень социализированные люди, мы очень точно и четко иногда понимаем, что как реализовывается. …кинематограф, сесть на поле и поговорить. Жалко, это политики все из моего поколения. Думаю практически ровесники. Я могу вот так пойти, шапку ломать, что называется говорить с молодыми. И с теми, кто любит меня, кто ненавидит меня. Он может 4 часа отвечать на вопросы разных людей.
С. Сорокина
―
Он в комфортной ситуации отвечает. С фильтрованными вопросами и в комфортной обстановке. Привычное дело, в четверг будем наблюдать.
Ю. Кобаладзе
―
Но был же случай, убили вот болельщика и тогда были волнения на улице на Тверской, Путин тогда поехал и говорил с этими ребятами.
С. Сорокина
―
Это было давно.
А. Сокуров
―
Все можно сделать. Нет в политике нерешаемых вопросов, есть нерешаемые вопросы в судьбе земли, в тектонических проблемах, космических. Да, нерешаемые, но политика это настолько примитивная в конечном итоге конструкция, что не бывает не бывает нерешаемых вопросов.
А.Сокуров: Хочется, чтобы президент понял: есть те, кому до всего есть дело. Нет ситуации, где меня не волновало бы
С. Сорокина
―
Меня, конечно, поразила вот эта цепочка рассуждений по поводу, от пластикового стаканчика до автомата, из которого будут стрелять. На самом деле получается, что по этой логике ребят осудили за их потенциал, за то, что они не просто стаканчик кинули, а теоретически в будущем могут дойти до более серьезных выступлений. Но вообще за потенциал не наказывают, вроде как за только содеянное. Меня очень эта цепочка рассуждений как-то расстроила.
А. Сокуров
―
У молодых людей потенциал гражданский и даже пока еще не политический, даже молодой человек, которого сейчас возносят на пьедестал этот красивый парень…
Ю. Кобаладзе
―
Жуков.
А. Сокуров
―
Даже у него такая (неразборчиво) культура, даже у него не политическая культура. Это молодежь. Пока еще не политическая, она еще очень гуманитарная и действия этой молодежи абсолютно гуманитарные. Даже если взять сравнение с тем, через какие грани переходят их ровесники на Западе и как активны там радикальные разнообразные партийные группировки и группы, которые уже существуют. У нас ни одной радикальной, такой вот, что называется, политической группы, системы в такой развернутой силе, слава богу, нет.
С. Сорокина
―
Так вам про это Путин и говорит, что поскольку закатываем в асфальт на ближних подступах, даже на дальних - потому и нету. Вот потому такие и суровые наказания.
А. Сокуров
―
И закатывать не надо, если умеешь разговаривать.
Ю. Кобаладзе
―
А вы что, хотите, как в Париже?
С. Сорокина
―
Цитата.
А. Сокуров
―
И будет как в Париже, Макрона бы не было этого, если бы он понимал все разнообразие левацких настроений или левых вопросов и стал бы, как я говорю, до одури разговаривать. Уверяю, в современной политике куда-то они потеряли словесную человеческую культуру.
С. Сорокина
―
И самое последнее. А вообще не расстраивает, что кроме как обратиться к президенту и рассчитывать хоть на какие-то ответы, в общем, больше не к кому. Никто другой слышимостью не обладает.
А. Сокуров
―
Ну что говорить, плохо, конечно, беда это. Но я также сказал, опять вернусь к тому, что я говорил, что мы страна, которая еще не сформировалась. Мы до такой степени долго выбираем разные пути, общественное устройство, формы взаимоотношений с народом. Что, на мой взгляд, мы та самая страна, которая продолжает формироваться. И поскольку она продолжает формироваться, мы все время утыкаемся в наличие этой вершины, за которую хоть как-то можно уцепиться или в тумане, в огромном пространстве ее хоть можно увидеть практически. Посмотрите на законодательство, посмотрите, какие муки при формировании ГД. Посмотрите, в каких муках, противоречиях существует и подковерных настроениях существует Совет Федерации и так далее. Все органы очень высокого или там какого-то другого уровня. Законодательное собрание Санкт-Петербурга. Они все в каком-то половинчатом, в каком-то, ну вот манная каша такая варится, варится, варится. Ну варится и варится. Я вижу в этом такое количество глупостей, которые даже я, человек, не разбирающийся во всем, ошибающийся, конечно, часто, но вижу: может пройти только там, где растение еще растет. Мы как страна-подросток.
С. Сорокина
―
Ну хорошо, если так. У подростка есть потенциал, может быть, вырастим во что-то. Александр Николаевич, спасибо вам большое за этот разговор. Спасибо, что уделили нам час моего времени. Не расстраивайтесь. Вопросы были заданы и это правильно. По крайней мере, они прозвучали. Спасибо вам. Всего доброго, до свидания.