Сергей Пархоменко - Сергей Пархоменко - Сотрудники - 2003-11-15
15 ноября 2003 г.
В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" Сергей Пархоменко журналист.
Эфир ведет Сергей Бунтман.
С. БУНТМАН Это программа "Сотрудники", у микрофона Сергей Бунтман, я ведущий. Сразу у меня техническое сообщение, особенно слушательнице Оксане, которая очень часто мне присылает сообщения, что того-то или того-то не было еще в программе "Сотрудники" из тех, кто работает у нас довольно давно. Вы знаете, для разъяснения всех вот этих самых всяческих так называемых вопросов я повесил в Интернете на форуме своем на нашем сайте полный список сотрудников, которые были у нас до сего момента, в него только не вошел сегодняшний наш сотрудник Сергей Пархоменко. Все остальное, что было с 2000 года, с начала 2000 года, все сотрудники там есть. Пожалуйста, проверьте свои ощущения, и тогда мы будем с вами уже предметно говорить. Сегодня Сергей Пархоменко здесь. Сережа, привет.
С. ПАРХОМЕНКО Добрый день.
С. БУНТМАН Я тут напомню правила, которые, я надеюсь, ты всегда напоминаешь в эфире, что все сообщения должны быть подписаны, 961-22-22, для абонента "Эхо Москвы".
С. ПАРХОМЕНКО Я забываю, честно говоря, иногда бывает очень обидно, но вспоминаю тогда, когда получаю интересные сообщения не подписанные. Бывает очень обидно. Читать нельзя, хотя хочется, а нельзя.
С. БУНТМАН Так что тем более, когда вы преступно не скрываетесь от нас, а когда просто забываете подписывать, это бывает особенно обидно. Как всегда, в этой передаче начинаем мы с объективных данных о сотруднике.
"Юстас Алексу. Характеристика на сотрудника радиостанции "Эхо Москвы" Пархоменко Сергея Борисовича (агентурный псевдоним Пархом). Характер категорически не нордический. Агентурно-диверсионную деятельность начал очень давно. Еще в прошлом веке был широко известен как идеологически подрывной элемент, работавший в разных СМИ, небезызвестные печатные издания "Сегодня", "Итоги" и "Журнал". Агент Пархом неоднократно пытался внедриться на радиостанцию "Эхо Москвы", используя весь свой наработанный опыт. Осуществить это окончательно удалось в 2003 году. Как доложил источник, пожелавший остаться неизвестным, Сергей Борисович любит вкусно поесть и сладко поспать. В одежде предпочитает либеральный стиль. Низкопоклонство перед Западом проявляется в любви к американским джинсам, ковбойским рубашкам и хорошей музыке. К женщинам относится очень положительно, хотя в связях, порочащих его, так и не был замечен. В свободное от работы время чем-то увлекается, но чем, выяснить не удалось. Юстас".
С. БУНТМАН Это всегда, когда бывает это о другом уже пафос вот такой, из-за какого-нибудь сбоя на линии здесь весь пафос скрывается. Сереж, я не могу себе отказать прочесть Дермидонта.
С. ПАРХОМЕНКО Ну читай, читай.
С. БУНТМАН Читаю. "По мере укрепления нашего государства цепные псы олигархии перестанут лаять и брызгать слюной на наше отечество и его, хотел человек написать "мудрого", но ему напечатали вместо "р" "н"... соберут свои вещички и уедут к израильско-американским хозяевам". Отлично. Это чудесно, это задает нам такой тон. Вот скажи, пожалуйста, Сережа, я про псов олигархии сейчас. Когда-то, когда были перемены в "Еженедельном журнале", ты с пространным выступлением появился в студии, в программе "Обложка" тогда.
С. ПАРХОМЕНКО Ну да, не столько с пространным выступлением, сколько с пространными объяснениями, потому что очень много со всех сторон было просьб и даже я бы сказал требований объяснить что и почему.
С. БУНТМАН Объяснение не то, что произошло, а ты принципиально говорил о невозможности и нежелании в таких условиях заниматься политической журналистикой, которая, как ты говорил тогда, фактически умерла.
С. ПАРХОМЕНКО Да, я это считаю и сейчас. Я могу объяснить, что я имею в виду. Она умерла прежде всего потому, что политическая журналистика существует и это абсолютно неизбежно и это совершенно правильно на основе определенных взаимоотношений между журналистикой и политическим сообществом, политическим кругом, слоем, политическим классом в стране, достаточно широко понимаемом. Эти взаимоотношения могут быть такие или иные, их только не может не быть. Кто говорит, что это может существовать изолированно одно от другого, тот просто не понимает, как устроена профессия. Это, кстати, не имеет ни малейшего отношения к проблеме подкупа одних другими, к проблеме честности, основательности, продажности, как хотите это называйте, хоть уважительными, хоть ругательными словами. Взаимоотношения должны быть. Эти взаимоотношения должны строиться на основании некоторых правил. И они должны быть если не равноправные, то хотя бы, что называется, обоюдные. Обе стороны должны иметь в этом свою профессиональную я подчеркиваю выгоду. Политикам важна пресса, потому что они с ее помощью общаются с обществом, с избирателем в конечном итоге, журналистам важен этот политический класс, потому что в нем, как в источнике, они черпают самое главное, что есть в их профессии, информацию, понимание того, что происходит. Эти взаимоотношения по инициативе одной из сторон, а именно по инициативе политического класса, были в России нарушены и разрушены. Я считаю, что они были нарушены и разрушены злонамеренно, не вот по неопытности какой-то, не по какому-то непониманию того, как это было устроено, они были разрушены осознанно. Просто одна из сторон почувствовала свою силу, и эту силу применила. В результате мы видим, что журналистика существует в состоянии глубочайшего информационного вакуума. Политические журналисты знают только то, что им позволяют знать, в массе своей. Или не знают ничего, тогда выдумывают.
С. БУНТМАН Сереж, а что ты предлагаешь делать? Нельзя же сидеть сложа ручки
С. ПАРХОМЕНКО Нет, сидеть сложа ручки ни в коем случае нельзя. Но, по всей видимости, нужно отказываться от некоторого количества привычных жанров. Например, вот жанр такой конспирологической журналистики, исследований того, как одна группа против другой группы, интрига одного против другого, разводка
С. БУНТМАН Куча всякой инсайдерской информации.
С. ПАРХОМЕНКО Нет этой инсайдерской информации, ее нет, это неправда, она выдумана по большей части, в огромной своей части.
С. БУНТМАН Тогда в какой форме она может существовать?
С. ПАРХОМЕНКО Она может существовать, по всей видимости, сегодня на грани такого, как бы это сказать, ежедневного обществоведения. Вот что у нас невозможно отнять, это возможности наблюдать, право наблюдать, что происходит вокруг. Наблюдать за настроениями людей, наблюдать за атмосферой, наблюдать за тенденциями, делать выводы, пытаться понять по неким внешним косвенным признакам, как это устроено. Это не та журналистика, которой я занимался много лет, это совершенно другой жанр, это совершенно другая форма, это ближе, скорее, не к политологии, а к публицистике, так скажем. Я очень не люблю это слово, и когда кто-то там представляется я, Василий Иванович Иванов, публицист, мне кажется, что это необыкновенно как-то высокопарно и пошло.
С. БУНТМАН Ну публицистика имеет право на существование.
С. ПАРХОМЕНКО Однако да. Да, но не в виде самоназвания. Но я вынужден признать, что это становится похоже на публицистику, на обществописание, на описание общественной жизни, описание больших социальных групп. Это профессия другая. Это тяжелые очень времена. Потому что это только одна из сторон журналистики. А другая, вот, собственно, репортерство, хроникерство политическое и в том, что касается взаимоотношений между властями, и в том, что касается борьбы за власть между разными группами, это обязательно должно быть, и это находится в очень печально состоянии сегодня.
С. БУНТМАН Сергей Пархоменко, 961-22-22, для абонента "Эхо Москвы", вы можете задавать свои вопросы. Вопрос такой: "Какой образование вы получили и где? Где вы работали, чем занимались до перестройки? Наталья".
С. ПАРХОМЕНКО Я окончил факультет журналистики московского университета, телевизионное отделение. Хотя на телевидении серьезно никогда не работал, сделал только диплом. У меня был такой экзотический случай, мне удалось сделать вместо дипломной работы, какой-то научной или квазинаучной, удалось сделать довольно большую передачу на Центральном телевидении, тогда меня звали в Литературно-драматическую редакцию, которая занималась вот такими художественными и художественно-публицистическими программами. Но не сложился у меня такой длительный роман с телевидением, я никогда на телевидении ничего не делал, хотя, может быть, хотел бы попробовать, но пока как-то не представляется возможности. Что я делал до перестройки? Ну, смотря от какого места отсчитывать перестройку. Я окончил университет в 86 году. Всё только-только начиналось.
С. БУНТМАН Как раз и начиналось.
С. ПАРХОМЕНКО Профессия политическая тогда еще не началась. Потому что, в общем, политика еще не началась в это время. Я, еще учась в университете, стал сотрудничать с журналом "Театр". Я думаю, многие наши слушатели помнят толстый ежемесячный журнал, он существует и сейчас.
С. БУНТМАН В другом виде.
С. ПАРХОМЕНКО Да, в чрезвычайно изменившемся виде. На мой взгляд, в общем, в печальном состоянии. Но тогда этот журнал был очень хорош, он был чрезвычайно авторитетен. Я страшно гордился, что мне удалось с ними войти в какой-то контакт, они меня признали в качестве автора.
С. БУНТМАН Знаешь, у меня есть чуть ли не первая твоя публикация.
С. ПАРХОМЕНКО Да, может быть.
С. БУНТМАН Да, у меня, у меня были вообще, я каждый выпуск сохранял.
С. ПАРХОМЕНКО Я довольно быстро стал там штатным сотрудником, стал заведовать отделом публицистики аккурат, который занимался в журнале "Театр" всем, кроме театра. Какими-то вот выходами на смежные искусства, на кинематограф, на музыку, на какую-то молодежную культуру тогдашнюю, на политику в том числе, на всякие межнациональные отношения, это в то время было страшно интересно. Мы печатали тогда и прозу, достаточно смелую в то время. Я могу сказать, что замечательную книжку Владимира Буковского мы напечатали тогда, "И возвращается ветер", в нескольких номерах, с продолжением. Это было целое событие. Я проработал там до 91 года, до того момента, когда политическая журналистика окончательно как-то уже расцвела, и ушел оттуда непосредственно в "Независимую газету", которая в тот момент как раз началась, в самом конце 90-го года, в начале 91-го.
С. БУНТМАН И потом весь этот путь
С. ПАРХОМЕНКО Да, я вообще считаю, я несколько раз даже писал это в каких-то своих полушуточных автобиографиях, что я считаю эту тропинку совершенно естественной, вот от театра к политике. Театральным критиком я никогда не был, у меня нет образования для этого, я никогда не пытался писать какие-то театральные рецензии, предположим. Но я все время как-то пытался отыскать следы театра в окружающей жизни. И в какой-то момент выяснилось, что нет ничего более театрализованного, чем политика, что политика страшно театральна, а театр, кстати, страшно политический был в то время. Поэтому это оказались такие две смежные среды, и переход из одной в другую произошел не только безболезненно, но, в общем, совершенно незаметно, я перетек из одного в другое.
С. БУНТМАН Я хорошо помню твои рассказы после октября 93 года, как это все происходило, особенно рассказы про жен всех действующих лиц, которые оказались все в одном и том же месте.
С. ПАРХОМЕНКО Да. Действительно, вспомните то, что происходило в 90-91 году, со всеми этими большими всякими съездами, скажем, с парламентской работой, которая происходила на глазах у всех страны. Улицы пустели в момент каких-то важных заседаний, Съезда народных депутатов, парламента, Верховного Совета еще в то время.
С. БУНТМАН Я помню, как Гостелерадио вытащили в коридоры на Иновещание. Вообще не делал никто ничего. Все смотрели Юрия Власова, который, казалось, сейчас возьмет трибуну и бросит ее в зал.
С. ПАРХОМЕНКО 19-я партконференция и так далее. Меня в первый момент это заинтересовало, прежде всего, как какое-то совершенно поразительное театральное зрелище, как такой живой театр. Кстати, журнал "Театр" тогда вот по части этого живого театра довольно глубокие предпринимал изыскания. Я тогда проводил довольно много времени в архивах, в поисках таких живых пьес. Было в истории несколько таких моментов, когда разыгрывалась живая пьеса, вот просто такая документальная. Ну например, знаменитая сессия ВАСХНИЛ, когда Лысенко и лысенковцы разбирались с последними остатками вейсманистов-морганистов, т.е. последователей генетической теории. Это поразительная совершенно пьеса, с напряженнейшим драматичным, местами трагическим сюжетом. Журнал "Театр" публиковал ее тогда. Или, скажем, знаменитые заседания Союзов писателей, исключавших разных пастернаков из своих рядов. Вот таких вещей довольно много история сохранила, это все в архивах лежит и ждет своего исследователя и своего публикатора. Это чрезвычайно интересно. И, наверное, какие-то особенно напряженные моменты, скажем, в парламентской истории последних 10 лет тоже когда-нибудь будут расценены как вот такие естественные пьесы.
С. БУНТМАН Сергей Пархоменко. 961-22-22, для абонента "Эхо Москвы". Виктор Семенович: "Считаете ли вы, что основная задача журналиста всегда быть в оппозиции к власти?" И сразу встык: "Как вы относитесь к радиостанции "Эхо", которая откровенно относится к г-ну Лужкову? Т.е. Лужков обеспечивает льготы по аренды помещения и т.п., а они его не трогают. Это журналистика?" спрашивает Андрей.
С. ПАРХОМЕНКО Начну с конца, поскольку это просто и особенно времени не требует. Это сущая ахинея насчет того, что кто-то там чего-то не трогает. Насколько я знаю, во взаимоотношениях между "Эхо Москвы" и Лужковым есть только одна проблема, которая продолжается уже много лет. Эта проблема заключается в том, что Лужков не ходит на "Эхо Москвы" в достаточном количестве. Я недавно, мне нужно было по делу найти его голос здесь вот, в архивах "Эхо Москвы", я нашел буквально одну или две записи, и таких, довольно каких-то боковых эфира
С. БУНТМАН По-моему, два раза и было.
С. ПАРХОМЕНКО крайне непродолжительных. Вот этого явно не хватает. Все-таки надо отдавать себе отчет, что "Эхо Москвы" на сегодня главная разговорная городская радиостанция, никуда от этого не денешься. Самая большая аудитория, это рейтинги показывают. И ей нужно общаться с городским головой. Городской голова здесь появляется не так часто, как следовало бы ему здесь появляться. Может быть, потому, что не считает радио "Эхо Москвы" слишком к себе лояльным и как-то не ждет, что здесь с ним будут особенно ласковы, в отличие от нашего радиослушателя.
С. БУНТМАН В отличие от Так что если вы считаете, что трогаете тазобедренные суставы политиков, как это делали некоторые наши собраться временно
С. ПАРХОМЕНКО Что касается обязательно быть в оппозиции. Нет, в обязательной оппозиции журналист быть не должен. Он должен быть к власти критически настроен. Я прошу почувствовать здесь разницу. Он должен быть, я бы сказал, сурово внимателен к власти. В этом, на самом деле, его социальное предназначение, никуда от этого не денешься. Задача журналистики в целом заключается в том, чтобы обращать внимание общества я прошу прощения здесь за какие-то высокопарности, но никак по-другому это не сформулируешь на то, на что власть сама обратить внимание не может. Знаете, есть такая знаменитая шутка про то, что вот как-то не ешь много, а то будет у тебя зеркальная болезнь. Это значит, что вот как-то некоторые части тела сможешь видеть только в зеркало, потому что как-то не видно тебе их будет сверху. Вот эта зеркальная болезнь, ей, по определению, больна любая власть. Есть такие части этой власти и такие ее закоулки, и такие аспекты ее деятельности, которые ей самой не видны. Во-первых, она не может этого видеть, а во-вторых, страстно не хочет этого видеть. И вот задача журналиста обращать на это внимание всех, внимание этой самой власти, внимание окружающего народа, населения, общества, отдельных социальных групп, как хотите. В этом смысле да, критическая установка, несомненно, должна быть.
С. БУНТМАН "Ради чего вы работаете, ради денег, самовыражения, влияния?" спрашивает Марина.
С. ПАРХОМЕНКО Я славы хочу, Марина.
С. БУНТМАН "Желание славы". С. Пархоменко.
С. ПАРХОМЕНКО Да. Я очень страстно хочу славы. Да нет, если серьезно, ради всего того, что вы перечислили. Я считаю, что мне очень повезло, что дело, которое я очень люблю, меня еще и кормит. Это, между прочим, не всем такое выпадает.
С. БУНТМАН Да, это везение, действительно, большое.
С. ПАРХОМЕНКО Не всем такое выпадает. Люди вынуждены зарабатывать себе на жизнь каким-то постылым, нелюбимым делом, а чувствовать себя счастливыми и творчески удовлетворенными где-то в другом месте. Я рад, что профессия меня кормит. Я рад, что профессия позволяет мне относиться, не знаю, к самому себе с уважением, что она внушает уважение окружающим. Ради этого я ей и занимаюсь.
С. БУНТМАН Вот вопрос тогда от Ирины: "Что вы думаете о книге Елены Трегубовой и самом авторе?" Или гениальный вопрос от Александра: "Объясните смысл книжки Трегубовой "Байки кремлевского диггера"?"
С. ПАРХОМЕНКО Ну смысл, может быть, смысл названия. Кстати говоря, можно попробовать объяснить и смысл. Я книжку Трегубовой горячо приветствую, прежде всего потому, что она книжка. Я считаю, что это вообще то, чего очень не хватает российской журналистике, особенно вот тут мы возвращаемся к началу нашего разговора в этот вот не самый легкий ее момент, когда она теряет многие свои оперативные, репортажные, хроникерские жанры. Очень не хватает нашему профессиональному сообществу журналистскому вот этого рефлекса писать книжки. Вообще, ну вот у нас с Бунтманом довольно много знакомых, приятелей и даже друзей из западных журналистов, мы много раз имели возможность убеждаться, что это абсолютный такой инстинкт, вот журналист должен раз в несколько лет, если это успешный хороший журналист, написать книжку. Журналист должен непрерывно мечтать о том, что вот сейчас он эту рутину оставит и сядет, наконец, писать свою книжку. И хорошие журналисты западные, они свою биографию профессиональную и меряют этими самыми книжками, и получают свои профессиональные призы главным образом за книжки. Скажем, Пулицеровские премии знаменитые или "Премии Альбера Лондра", аналогичные французские, они чаще всего вручаются именно за книжки, а не за репортажи, или серии репортажей, или что-нибудь такое. К сожалению, наши журналисты не привыкли книжек писать. Есть история с замечательной книжкой, написанной после 93 года Вероникой Куцылло.
С. БУНТМАН Да, "Записки из Белого дома".
С. ПАРХОМЕНКО вот один случай. Вот это, пожалуй, второй случай. Ну можно вспомнить еще пару-тройку других, но это чаще всего сборники текстов, как, например, даже, кажется, двухтомник Максима Соколова вышел некоторое время тому назад. Но это сборник, как я понимаю, его статей, чуть-чуть обработанный. К сожалению, этого рефлекса нет. Хорошо, что Трегубова как-то напомнила нам об этом, распечатала вот эту дверь.
С. БУНТМАН Да вообще очень хорошая книжка.
С. ПАРХОМЕНКО Поговорим чуть позже, может быть, еще.
С. БУНТМАН Через 5 минут мы с вами продолжим.
-
С. БУНТМАН Сергей Пархоменко в программе "Сотрудники". 961-22-22, для абонента "Эхо Москвы". Тут нам написала дама, редактор, что много ошибок на страницах книги Елены Трегубовой.
С. ПАРХОМЕНКО Да, согласен.
С. БУНТМАН Потому что не вы были там, наверное, редактором и корректором, кто-то был другой. Опечаток куча.
С. ПАРХОМЕНКО Я согласен, можно было бы еще над этим над всем поработать. Но не зря же я говорю, вот хорошо, что, наконец, приоткрыли эту дверь, распечатали эту возможность. Появится, в широком смысле слова, рынок этих книжек, будет их много, начнется между ними конкуренция, плохие провалятся вниз, а хорошие будут пользоваться успехом. Когда их будет много. Так ведь на любом рынке происходит, хоть на рынке сыра, хоть на рынке книжек, какая разница.
С. БУНТМАН Александр пишет: "Была программа "Сотрудники" с Петей, с вашим сыном". Давно это было.
С. ПАРХОМЕНКО Давно, где-то год назад.
С. БУНТМАН Если не больше. "Я задал вопрос об армии, он плохо относится к армии. Что он не собирается служить понятно, но ведь другие ребята служат и защищают родину. Александр". Скажи теперь, отец.
С. ПАРХОМЕНКО Петя неплохо относится к армии, я думаю. Петя никак к ней не относится и не будет к ней относиться, он просто, к сожалению, не очень здоров, ничего тут не поделаешь, он явно в армию не пойдет. А я плохо отношусь к армии. Вот лично я отношусь к призывной армии, особенно в той омерзительной, я бы сказал крайней форме, в которой она существует сейчас, отношусь чрезвычайно плохо. Валерий Панюшкин, есть такой журналист, я вообще не отношу себя к каким-то особенным его поклонникам, но он написал, на мой взгляд, замечательную статью среди вот своих колонок на сайте "Газета.ру", желающие могут найти, это не так сложно, она называлась "Это мой мальчик". Он написал про своего собственного сына, который как-то постепенно подрастает к призывному возрасту, и он твердо сказал этот мальчик мой, я вам его не отдам. Почему вообще существует такая постановка вопроса? Что значит отдам, не отдам? А потому что люди, которые попадают в эту среду, оказываются в бесчеловечных, унизительных, а главное, унизительных своей бессмысленностью условиях. Дело ведь не в том, что там плохо кормят или мало греют, хотя абсолютно непонятно, почему богатая страна, каковой сегодня является Россия, в конце концов, не способна организовать такие примитивные вещи, не хочет организовать, не считает нужным это организовать, дескать, и так сойдет. Но ведь эти унижения бессмысленны, эти унижения, они остались как-то в наследство от такого специального имперского чванства, что у нас этого добра, т.е. людей, сколько хочешь, надо будет, бабы еще нарожают. Вот это знаменитое как-то
С. БУНТМАН Мне кажется, еще усугубилось от всего. Потому что, знаешь, еще какое чувство прибавилось, у меня такое ощущение, по сравнению с империей, российской или советской? Еще такое нам и так плохо, нам все можно, пусть и вам там будет. Вот это сейчас прибавилось.
С. ПАРХОМЕНКО Да, я прожил свое Вот что такое основа дедовщины в российской армии? Я прожил как свинья свои полгода, теперь я из тебя свинью сделаю, потому что сейчас твоя очередь быть свиньей. Я как-то ел на помойке и зубной щеткой чистил унитаз, теперь ты почисти. Страны одна за другой по разным поводам, на разных мотивах, с разными аргументами приходят к одной и той же идее: есть такая профессия защищать родину. И надо относиться к этой профессии как к профессии. Люди, которые этой профессией не заняты, должны защищать родину другим, они должны защищать родину на своем месте. Ученый должен изобретать что-то, что потом пригодится военному для вооружения, писатель должен писать книгу, которая потом поднимет боевой дух войск, врач должен учиться лечить, учитель должен учиться учить, каждый на своем месте. А военный должен учиться обращаться с современным вооружением, оно чрезвычайно сложное. Это штука дорогая, во-первых, она дорогая в прямом, финансовом смысле, с этим очень нелегко нам будет, но рано или поздно, мы никуда не денемся, это будет осуществлено. Она еще очень дорогая в социальном смысле, потому что есть несколько, сегодня уже миллионов людей, которые напрямую зависят от продолжения существования вот этой бессмысленной призывной армии, они сопротивляются и будут сопротивляться, потому что человеку свойственно сопротивляться переменам, свойственно бояться их.
С. БУНТМАН Вопрос тут задавали довольно давно. Давай о тебе поговорим, не только о профессии. Расскажи о своих родителях. Очень смешно было: "и если можно, о детях".
С. ПАРХОМЕНКО Да. Я из очень многонациональной семьи. Родители мои, ни один, ни другой, не родились в Москве, но детьми были в Москву привезены. С одной стороны музыканты, с другой стороны литераторы, журналисты и так далее. Кровей там очень много всяких армянских, украинских, еврейских, русских, бог знает каких только нет, даже какие-то иранские есть крови, всё перепуталось, Феодосия, Одесса, Ереван, Ярославль, Львов, в общем, чего там только не было, деревня Пархомовка Сумской области, до сих пор существующая. Так что я думаю, что это такая классическая московская семья, где, что называется, всего-всего намешано, такая вот разночинская. Родителей моих, к сожалению, нет в живых уже, ни отца, ни матери. Но я зато как-то такое большое организовал гнездо и у меня пятеро получилось детей. Двое моей жены от первого брака, двое моих от первого брака, вот один из них, старший из них Петя, хорошо знакомый слушателям "Эха Москвы", ну вот теперь еще у нас есть общий, пятый, по имени Мотя, которому 5 месяцев всего, так что вот разница такая, старшему, Пете, 21 год, а Моте 5 месяцев, и все они мальчики. Вот, кстати, к вопросу об "это мой мальчик" и к вопросу об армейской теме, можете отдать себе отчет, что меня это касается более чем.
С. БУНТМАН И долго будет касаться, если положение такое останется.
С. ПАРХОМЕНКО И мои переживания чрезвычайно остры. Я как-то 5 месяцев тому назад еще глубже углубился в эту проблему, потому что вот теперь еще пятый мой мальчик.
С. БУНТМАН Перспектива 2021 года призыв, тебя очень интересует.
С. ПАРХОМЕНКО Чрезвычайно меня интересует.
С. БУНТМАН Говорят, ты любишь поесть и любишь приготовить. Что готовишь?
С. ПАРХОМЕНКО Да, я должен сказать, что я отношусь к этому очень серьезно, это занимает важную часть моей жизни. Я, действительно, ну, может быть, ни в каких обстоятельствах не чувствую себя так хорошо, как в фартуке и с ножом, с большим кухонным ножом я имею в виду, в руке.
С. БУНТМАН Не за углом, не в темном переулке.
С. ПАРХОМЕНКО Нет, на кухне, возле плиты. Я очень это люблю, трачу на это много времени, много сил. Я собрал большую библиотеку на этот счет. Мне кажется, что я хорошо готовлю, и готовлю не просто как это вот мужчина должен уметь жарить шашлык. Нет, я умею жарить и шашлык, а могу делать какие-то сложные вещи, стараюсь экспериментировать и что-то такое придумывать, и придумал много чего. И знаю, что по Москве уже ходит несколько рецептов как-то и возвращается ко мне, я с радостью обнаруживаю, что это рецепты мои, что это я когда-то изобрел. Я считаю, что это, действительно, замечательное искусство, очень редкое. Не зря говорят, что единственный вид творчества, в котором участвуют все 5 человеческих чувств и осязание, и обоняние, и вкус, и зрение, и всё
С. БУНТМАН Да и шестое тоже, потому что там чего-то не хватает всегда.
С. ПАРХОМЕНКО И слух даже тоже, потому что правильно ли оно скворчит, тоже нужно как-то иметь и это в виду.
С. БУНТМАН Рецепт, которым ты гордишься.
С. ПАРХОМЕНКО Не знаю.
С. БУНТМАН Бес раскрытия технологических тайн шпионского и промышленного шпионажа.
С. ПАРХОМЕНКО Рецепт, которым я горжусь, вот я недавно совсем освоил, наконец, в несколько приемов, три раза я пробовал, наконец, у меня это получилось, я сделал, возможно, самый вкусный в мире суп. Вьетнамский суп, который, с одной стороны, на курином бульоне, с другой стороны, с креветками, в третьей стороны, с огромным количеством всяких специфических трав и специй, слава богу, в Москве все это можно найти. Я однажды его попробовал в Нью-Йорке, потом много лет искал, потом совершенно случайно в Париже, в одном ресторане, встретился с тамошним поваром, вьетнамцем, рассказал ему про этот суп, и он закатил глаза вверх, сказал: я знаю, это суп номер 9, сказал он. И через некоторое время принес мне этот суп 9 и принес рецепт этого супа. Потом я долго над ним трудился, и вот, кажется, я научился его варить. И я очень этим горжусь.
С. БУНТМАН Возвращаемся к книжкам. Тут вопрос, нравится ли книга Свинаренко с Кохом "Ящик водки".
С. ПАРХОМЕНКО Я ее не читал, но я ее слышал почти всю в пересказе. Однажды так получилось, что мы с Игорем Свинаренко вместе оказались в одном путешествии, и книжка тогда только выходила, и он очень охотно ее пересказывал. Я сложно отношусь к ее главному герою, Альфреду Рейнгольдовичу Коху. Он много плохого мне сделал в жизни. Я ему это помню, и я ему этого постараюсь не забыть. Но я еще раз скажу я приветствую разного рода журналистские книжки и журналистские формы. Это интересная форма, когда интересный, ничего не скажешь тут, политик, со сложной политической биографией, и интересный журналист, с ярким, сочным стилем, встречаются и пишут вместе, это всегда неплохо. Лучше бы таких книжек было больше, тогда бы мы постепенно научились различать среди них хорошие и плохие.
С. БУНТМАН Я видел кусочки телевизионные в "Намедни", это было очень забавно.
С. ПАРХОМЕНКО Забавно. Они оба талантливые люди, как к ним не относись. Одно можно любить, другого можно не любить, как угодно, но они талантливые, ничего не скажешь.
С. БУНТМАН Какие языки ты знаешь? Чему учатся дети, каким языкам?
С. ПАРХОМЕНКО Я свободно говорю по-французски, понимаю с грехом пополам по-английски, понимаю и могу объясниться на уровне ресторана или магазина по-итальянски, просто потому что очень люблю итальянскую гастрономическую культуру, считаю ее самой лучшей и богатой, и правильной в мире, как-то очень меня это все пронизало. Дети занимаются английским, все, кто уже либо еще им занимается. Петя уже никаким языком не занимается.
С. БУНТМАН А что это он не занимается, что, он старый такой уже?
С. ПАРХОМЕНКО Он считает, что он старый, он считает, что он все это уже в гробу видал. С другой стороны, он уже достаточно взрослый человек, чтобы решать это сам. Я не буду его туда заталкивать и запихивать. Понадобится будет учить. Пока считает, что ему не нужно. Это глупо, но это факт. Мотя еще не учит иностранных языков.
С. БУНТМАН Скоро свой будет учить.
С. ПАРХОМЕНКО Промежуточные дети, которых зовут Илюша, Лева и Яша, они все более или менее заняты в разных комбинациях английским и французским, что-то в школе, что-то с преподавателем. Илюша, например, очень хорошо говорит по-английски и знает английский, остальные чуть хуже, но, в общем, находятся на пути к совершенству по этой части.
С. БУНТМАН Тут вопрос был от Кирилла: "Скажите о своем вероисповедании и вероисповедании своих жен".
С. ПАРХОМЕНКО Не буду, не буду отвечать не этот вопрос.
С. БУНТМАН Дальше мы идем. Если вернуться к профессии. Здесь просят ориентира слушатели. Есть ли образцы в профессии? Какой-нибудь человек, люди, которые служат образцом?
С. ПАРХОМЕНКО Есть. Я считаю, что русская история хранит потрясающие образцы журналистского труда. Какие-то из них более-менее помнятся, какие-то совершенно забыты. Есть такой человек Влас Дорошевич, например. Этого человека надо читать, надо читать его как журналиста, как репортера.
С. БУНТМАН А не просто как исторические тексты.
С. ПАРХОМЕНКО Это был первый человек, который придумал, что нужно поехать на место. Произошла огромная катастрофа, крушение поезда знаменитое, на котором погибло несколько сот человек. Он придумал в России, это существовало уже за границей, он не был знаком, кстати, с этим опытом, он это как бы изобрел заново, он придумал поехать на место. И вот он днем ходил среди рабочих, он просто сделался одним из рабочих, которые работали на разборе этого завала, а ночью на телеграфе передавал огромные телеграммы, с ближайшей почты передавал в газету. Вот он был таким супер-репортером. Это потрясающе как репортерская работа. Гиляровский работал очень хорошо как журналист. Я вам скажу, что как журналист был, например, чрезвычайно интересен Добролюбов. Это абсолютно забыто, но это правда. Он был хорошим журналистом. Чрезвычайно хорошим журналистом и репортером, и критиком, кстати, был Чернышевский. Вот совершенно как-то эта история их каких-то правильных идеологических писаний, каких-то великих деклараций, она задавила эту сторону их творчества. А на самом деле, изначально они были очень хорошими репортерами. Они писали тогда, описывали текущую, окружающую их жизнь. Есть масса западных примеров. Не знаю, Хемингуэй был прекрасным журналистом, как-то тоже про это можно помнить. Вообще период, скажем, первой мировой войны и начала второй мировой войны дал миру замечательную породу европейских и американских журналистов и репортеров на войне или в Европе на грани войны, возле назревающей войны. Это было очень интересно, и это нужно читать. Но прежде всего тем, кто интересуется историей русской журналистики, я бы очень советовал бы вспомнить Дорошевича, где-нибудь найти, его издавали довольно много, и в советское время, и сейчас, найти эти книжки и почитать. Это поразительно, это поразительно на фоне сегодняшнего дня.
С. БУНТМАН Два коротких вопроса. Понимаешь, когда ты сейчас перечислял вот этих замечательных людей, действительно, прекрасных журналистов, вплоть до Хемингуэя и других репортеров больших войн, они не до конца жизни оставались журналистами. Журналистика это такая профессия, которой можно заниматься всю жизнь? Если да или нет, то при каких условиях?
С. ПАРХОМЕНКО Я думаю, что журналистикой, конечно, можно заниматься всю жизнь в условиях, если ты сохраняешь интерес к этому. Журналистика построена на любопытстве. Вот говорят, что наука это удовлетворение собственного любопытства за чужой счет. Журналистика в какой-то мере тоже, да, это тоже удовлетворение своего любопытства о том, как люди вокруг живут, как они устроены, чем они болеют и о чем они переживают. Если сохранить в себе, прежде всего, интерес к этому, то можно заниматься этим всю жизнь. Есть, скажем, американские примеры, предположим, телевизионных журналистов, типа Кронкайта, люди, которые 10-летиями сидели на одном и том же стуле, делали одну и ту же работу, но сохраняли острый интерес к этому.
С. БУНТМАН Т.е. все зависит, действительно, от подхода и от отношения к профессии.
С. ПАРХОМЕНКО Я думаю, что да.
С. БУНТМАН Есть ли такие вещи, о которых ты мучительно жалеешь? Я не буду задавать дурацкий вопрос, переделал бы ты жизнь свою или что-нибудь еще. Есть ли такие вещи, о которых ты мучительно жалеешь? О какой-то упущенной возможности или не бывал на каком-то событии?..
С. ПАРХОМЕНКО Я очень переживаю, что я не научился за свою жизнь серьезно играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Мне кажется, что из меня мог бы получиться хороший музыкант. Я иногда как-то в уме сам себе мечтаю, как я играю, не знаю, то на кларнете, то на гитаре, классической я имею в виду, то на фортепиано. Но так получилось, что моя мама была преподавателем музыки, и она так жалела детей, которых она мучает всю жизнь, что на полном серьезе
С. БУНТМАН Тебя избавила от этого.
С. ПАРХОМЕНКО она сказала я категорически запрещаю, вот этого не будет никогда.
С. БУНТМАН Мама тебя откосила от музыки.
С. ПАРХОМЕНКО Ребенок не подойдет близко к инструменту. И в доме стояло пианино, но не было даже и речи о том, чтобы я подошел к нему близко. Вот об этом я очень жалею.
С. БУНТМАН Интересно. Иногда это вызывает обратную реакцию, скажем, страстное желание.
С. ПАРХОМЕНКО Вот оно есть, но оно осталось неудовлетворенным. А страстное желание есть, да.
С. БУНТМАН "Удается ли вам быть для своих сыновей не только отцом, но и другом?" Лидия спрашивает.
С. ПАРХОМЕНКО В каких-то эпизодах, я надеюсь, что да, в каких-то ситуациях удается разговаривать с ними серьезно и на равных. Это очень сложно.
С. БУНТМАН А это хочется тебе самому?
С. ПАРХОМЕНКО Конечно, хочется, ну здрасьте, я все-таки нормальный человек.
С. БУНТМАН Бывает, нет, я их должен учить до старости.
С. ПАРХОМЕНКО Конечно, хочется. Я не стану скрывать, что последствия отчасти этого желания это программа "2Пархоменки2", которая идет на "Эхе", которая родилась ровно из этого, из желания найти еще какие-то возможности для разговора на одном языке и для какого-то диалога. Но дети разного возраста, 5-месячного не берем, от 21 до 14, у них разные интересы, они по-разному устроены, у них совершенно разные характеры, абсолютно не похожи, ни один не похож друг на друга, хотя общаются между собой отлично, но это большая работа, на самом деле, это большая работа, к выполнению которой я стремлюсь, но с которой я совершенно не всегда справляюсь.
С. БУНТМАН Ты не можешь раскрыть одну тайну для наших составителей гороскопов? День, год рождения, дату.
С. ПАРХОМЕНКО 13 марта 64 года, никакого нет секрета, в Интернете много где висит.
С. БУНТМАН Хорошо. И такая вот вещь еще. "Как вы определяете сегодня свой жанр?" Татьяна Голубева спрашивает. Нет ли у тебя смутного желания сменить, переменить, даже ту же книжку написать, о которой ты так страстно говорил?
С. ПАРХОМЕНКО Есть у меня одна знакомая Татьяна Голубева. Если это, действительно, она, то большой привет ей, когда-то мы работали вместе, довольно много и, в общем, успешно. Жанр? Да нет, мне трудно свой жанр определить, это довольно странный жанр, это жанр каких-то наблюдений и комментариев к окружающей жизни. В настоящей, правильной журналистике, да, я понимаю это, в настоящей, правильной журналистике нет такого жанра и не должно быть такого жанра. Это следствие каких-то тяжелых в профессиональном смысле времен и в некотором роде вымороченная ситуация, я отдаю себе в этом отчет. Что касается книжки, вообще, конечно, хочу, как всякий опять-таки нормальный человек, хочу. Но, видно, пока еще как-то не созрело внутри меня.
С. БУНТМАН И последнее. 30 секунд, обращение к слушателям. Что бы ты им пожелал? Став ведущим, ты стал больше с ними общаться и видеть на письме, а также модератором форума в Интернете. Что бы ты пожелал слушателям? 30 секунд.
С. ПАРХОМЕНКО Спокойнее, граждане. Граждане, спокойнее, не беситесь с такой страшной силой. Я сам страстный человек, но почему столько Знаете, иногда, ну действительно, слюни забрызгивают экран с внутренней стороны, там, видно, как летит от некоторых из вас. Пожалуйста, как-то меньше немножко страсти, старайтесь вдумываться все-таки в слова, которые произносят. Не ищите заговоров везде, не ищите каких-то тончайших внутренних струн, игра которых вам все объяснит. Во-первых, вы их ни за что не найдете там, где они есть на самом деле, вы не найдете их с помощью эфира. А с другой стороны, вы тратите массу сил на их поиски, вместо того, чтобы вдуматься, впониматься в смысл того, что, собственно, вам говорят.
С. БУНТМАН Так говорил Сергей Пархоменко. Спасибо, Сережа, большой. Это программа "Сотрудники".
С. ПАРХОМЕНКО Спасибо, всего хорошего.