Екатерина Шульман - Статус - 2017-12-26

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

НЕ НОВОСТИ, НО СОБЫТИЯ

Е.Шульман

Значит, у нас с вами избирательная кампания входит в свою высокую фазу и переходит на следующий этап, когда после объявления целым рядом граждан о том, что они хотели бы быть кандидатами, начинается уже непосредственно процесс выдвижения, то есть подачи документов в Центральную избирательную комиссию и регистрация кандидатами, после чего начинается сбор подписей.

Только началось это электоральное движение, и уже имеем мы такие значимые этапные события, как основной кандидат объявил о том, что он будет баллотироваться. Он идет на выборы самовыдвиженцем, он не идет от партии, соответственно, он идет от группы граждан. Сегодня, насколько я понимаю, эта группа граждан его и выдвинула.

Это все, на самом деле, не очень важно, это такие формальные вещи. Но понятно, что административная машина будет занята сбором 300 тысяч подписей, поскольку кандидаты не от партий и не от парламентских партий, они должны эти 300 тысяч собрать. То есть будет, чем заняться.

При этом, насколько можно понять, штаба не будет, главы штаба тоже не будет. Это чрезвычайно вписывается в концепцию такой вот кампании пониженного шумового уровня, такой низкокалорийной кампании, малозаметной, которая должна не особенно тыкать в нос избирателю, телезрителю, что у нас, вообще, какие-то выборы происходят. Потому что даже наша с вами политическая система, не самая богатая на каналы обратной связи и не самая проницательная, - даже она догадывается, что избиратель не в лучшем настроении, не то чтобы он полон энтузиазма, и если ему слишком активно напоминать, что вот выборы, выборы - давай-ка приди и поддержи, то он не обрадуется. Он скорее находится в состоянии тихого или чуть менее тихого раздражения. Поэтому не будет у нас с вами штаба и его начальника, не будет развернутой программы, с которой выходит кандидат на выборы.

Будет, насколько я понимаю, традиционная раздача подарков, будет произнесение каких-то слов, которые призваны сгладить тягостное впечатление от неизменности и какой-то повторяемости, которое это выдвижение, судя по всему, все-таки произвело. Поэтому у нас кандидат на фоне молодежи и детей старается появляться. Поэтому он говорит такие, не совсем для себя характерные и не очень органичные слова про обновление и чего-то там еще… будущий и завтрашний день, какова, собственно, была речь на последнем мероприятии, на котором он появлялся, собственно говоря, на съезде «Единой России». Вот сегодня опять встречался с детишками.

В общем такой, какой-то более-менее позитивный, радостный и футуристический даже фон стараются ему создавать, но при этом, еще раз повторю, не терроризировать телезрителя и избирателя какой-то массированной избирательной компанией. Это первое направление. С это всё более-менее понятно.

Второе направление, более рискованное – это кандидат Навальный и отказ ему со стороны Центральной избирательной комиссии в приеме документов на основании имеющейся у него судимости. Называть ли это новостью? Это, мягко говоря, ожидаемое событие. В общем, даже и сами члены ЦИКа и его руководство говорили предварительно о том, что «вот такая у нас правовая ситуация, ничего мы сделать тут не можем. Мы должны действовать по закону». С другой стороны, это обозначение вот этого самого нового этапа: его не зарегистрировали.

Дальше что происходит? У него есть сеть региональных штабов, которые все вместе образуют, что можно называть скелетом партии и то, что гораздо больше похоже на полноценную политическую партию, чем большинство тех организаций, которые у нас партиями именуются и по закону в качестве таковых зарегистрированы. Что теперь будут делать эти все штабы? Что будет делать сам кандидат после того, как понятно, что легального пути в кандидаты у него нету?

Он призывает к забастовке избирателей. Забастовка избирателей – это, насколько я понимаю, не то чтобы бойкот выборов. Дальше начинается интересный момент. Интересный он как с правовой, так и с политологической точки зрения. Мы с вами в этой студии говорили о терминах абсентеизм и бойкот, об участии и неучастии и о том, чем одно отличается от другого.

Е.Шульман: Это концепция низкокалорийной кампании, которая должна не особенно тыкать в нос избирателю

Бойкот выборов – скажем еще раз это громко – требует не столько участия избирателей, сколько участия кандидатов. Бойкот выборов происходит, когда политические партии, либо кандидаты отказываются участвовать в выборной кампании в знак протеста. То есть, что такое бойкот? Мы не регистрируемся, мы не баллотируемся, и своих сторонников мы призываем в этих выборах не участвовать, потому что мы - не важно, почему – мы обиделись, нам не нравится по любой причине. Это бойкот. Это у нас с вами не наблюдается, потому что никакой коалиции бойкотирующих среди кандидатов нет. Ну не назвать же Сергея Миронова участником бойкота, потому что он сам решил не выдвигаться, а Путина поддержать – тоже еще один способ сберечь ресурсы и энергию: поддержать того кандидата, который не нуждается в твоей поддержке.

Значит, к чему призывает Алексей Навальный в виде этой самой забастовки избирателей? То есть он говорит: «Не приходите, не разгоняйте явку. Не приходите, не берите никакие бюллетени, не надо их портить, не надо на них чего-то рисовать – просто не приходите». Что это может нам дать? Что это может ему дать?

Ну, во-первых, вопрос, которым задался уже пресс-секретарь президента Дмитрий Песков: А вот законно ли это? Давайте-ка проверим это все на экстремизм. Предвосхищая сомнения пресс-секретаря, скажем ему следующее: участие в выборах – это не обязанность, а право граждан Российской Федерации. Они могут прийти, не прийти, прийти и проголосовать за любого кандидата, не голосовать ни за какого кандидата. Следовательно, агитацию можно вести за любой из этих типов поведения. Ни одно из них не является незаконным.

Незаконным является препятствование осуществлению выборов: препятствование избирателям, препятствование комиссии, препятствование наблюдателям – всем тем, кто имеет отношение к проведению этих выборов.

В общем, стоять перед участком и плеваться в тех, кто идет голосовать, нельзя. Это Ку-клукс-клан какой-то. Взрывать избирательные участки или звонить им туда, говоря, что у вас заложена бомба, с целью сорвать выборы, нельзя. Нельзя предпринимать действия, направленные на срыв выборов. Напоминаем слушателю Пескову и остальным нашим слушателям: невозможно сорвать выборы путем неучастия. У нас с 2006 года отсутствует нижняя планка явки. Это значит, что, сколько бы народу не пришло на выборы – даже если никто не придет, - все равно выборы будет признаны состоявшимися даже при одном-двух-трех голосующий, если представить себе такую фантастическую картину. Поэтому сорвать выборы нельзя. Следовательно, если нет попыток срыва, то нет и нарушения законодательства. Это момент, так сказать, лирический – правовой.

Теперь момент, собственно говоря, политический. С одной стороны, выборы сорвать нельзя, они все равно состоятся. С другой стороны, существует ситуация низкой явки, которая, стало понятно, что она существует, уже по итогам парламентский выборов 2016 года, прошедших при очень низкой явке в особенности в крупных городах и в среднерусских регионах. Вот именно с осени 16-го года наш политический менеджмент увидел эту бездну, расползающуюся у нас под ногами и озаботился явкой. Потому что такое низкая явка? Низкая явка – это зависимость результата от регионов, деликатно называемых регионами электоральных аномалий, то есть национальных республик и отдельных областей, в которых силами руководства выстроена специфическая система, дающая результаты выборов без участия избирателей.

Можно так выбрать парламент? Да, конечно, можно. Он так и выбран. Поэтому там сейчас в спичном составе фракции «Единая Россия» в сторону этих самых национальных республик. Они больше процентов себе добились, скажем так… получили, соответственно, они больше и провели по спискам, поэтому там немножко все перекосило. Но парламент не является у нас краеугольным камнем политической системы, поэтому то, что он избран таким способом, в общем, не нарушает этой самой системы равновесия и стабильности.

Выборы президента силами национальных республик и сельских областей, конечно, можно. Но если в этом не будут участвовать хоть сколько-нибудь активным образом Москва и Санкт-Петербург, Екатеринбург и Нижний Новгород и, вообще, вся городская Средняя Россия, а будут в этом участвовать республики Северного Кавказа, Кемеровской области, республика Мордовия, Татарстан и Башкортостан, - это опять же тоже можно, закону это не противоречит. Но это, скажем так, приближает нас к ситуации, в который мы и так потихонечку вползаем, а именно к ситуации трансформации нашей с вами персоналистской автократии, если она у нас, вообще, была, в другой политический режим, в котором уже нет такой роли верховного балансировщика, держателя равновесия, разруливателя конфликтов; в которой группы интересов и корпораций предоставлены сами себе и воюют свои войны и сражаются в своих битвах как могут, и никто им особенно уже ни на что не указывает.

Ее раз повторю: мы и так в эту ситуацию постепенно вплываем, потому что политическая система наша не молодеет, и, не молодея, она потихонечку трансформируется именно в эту сторону.

Но, как видите, все, что называется, работает на тот сценарий, который все равно должен реализоваться.

Поэтому, с одной стороны, можно сказать, что Алексей Навальный пользуется энергией той волны, которая идет и без него. Явка и так будет низкой, с этим ничего не поделаешь. Дальше он сможет сказать: «Вот смотрите, какая она низкая – это потому что мои избиратели не пришли». Потому ли это, что его избиратели не пришли, или они и так не собирались приходить, - этого уже теперь не выяснишь. Ну, собственно, в этом виноваты те, кто не дал ему зарегистрироваться. Когда бы он зарегистрировался и стал бы кандидатом, можно было точно посмотреть в бюллетене, сколько проголосовало за него человек, а так мы этого не знаем. Так он скажет: «Вот она ваша явка-то 50% с копейками. А все остальные люди – мои избиратели, они из-за меня не пришли голосовать». Можно будет опровергнуть этот тезис? Затруднительно.

Е.Шульман: Невозможно сорвать выборы путем неучастия. У нас с 2006 года отсутствует нижняя планка явки

Это, с одной стороны. С другой стороны, выборы так не сорвешь. Выборы состоятся. Претензии к их легитимности будут носить, скажем так, оценочный характер, потому что по действующему законодательству они будут проведены так, как там, собственно говоря, написано. Насколько я понимаю, не будучи настоящим сварщиком, настоящим действующим юристом-конституционалистом, насколько я понимаю правовую ситуация с его регистрацией – не регистрацией, тут, действительно, существует противоречие между федеральным законодательством, принятым, откровенно скажем, ровно под эту ситуацию, и Конституцией, которая должна была бы быть документом прямого действия. И Конституция постулирует, что все граждане, на находящиеся в местах лишения свободы и не признанные судом недееспособными, могут обладать пассивным законодательным правом, то есть регистрироваться кандидатами. В законе написано, что эти не могут, заодно не могут те, у которых есть неснятая судимость. Это противоречие.

Не говоря уже об очень туманной ситуации с приговором, который отменил Европейский суд по правам человека. Это приговор по «Кировлесу». Верховный суд его подтвердил. То есть, что такое его судимость, в какой момент она наступила и насколько она сейчас является актуальной – это вопрос сложный. То есть муть некоторая тут есть. Можно сказать, что Центральная избирательная комиссия не могла поступить иначе, потому что она не может принять Конституцию как документ прямого действия, она должна по закону действовать.

М.Наки

Е.Шульман

Я еще на одну прелестную деталь не могу не обратить внимания. Это мелочь, но, тем не менее. У нас же много-много кандидатов. Большая свободная диверсификация. Куча народу пришло в ЦИК со своими папками документов. В том числе, перед Алексеем Навальным рассматривался кандидат Олег Лурье, журналист, отсидевший в тюрьме по обвинению, насколько я понимаю, в вымогательстве. Он тоже как-то вдруг неожиданно захотел стать кандидатом в президенты, и ему отказали на основании судимости.

Насколько я понимаю, хитрости нашей административной машинки – они любит такие штуки – это было сделано для того, чтобы показать: «Смотрите, мы не одному Навальному отказываем – а у нас закон вот един для всех. Вот еще один пришел человек – ему тоже отказали, потому что у него судимость». А он на буку «Л». А дальше идет буква «Н». Говорят: «Ну, что же вы пришли? Вы видели, перед вами что было? Вот и с вами сейчас то же будет».

Кому это все надо? Зачем они организуют все эти спецоперации великие? Кого они пытаются убеждать, в чем, совершенно непонятно. Вот это вот… ме-ме-ме… пристрастие к мелочным эффектам, оно губит наш политический менеджмент. Проще надо быть, без этих извращений стараться обходиться.

Завершая эту увлекательную тему, что мы с вами получаем на выходе? Мы с вами получаем ситуацию, когда можно после Нового года пытаться квалифицировать призывы к неучастию в выборах как препятствие к осуществлению избирателями своих прав и преследовать штабы и, собственно, самого Алексея Навального по закону. Но не очень здорово во время избирательной кампании устраивать одновременно кампанию политических репрессий. Это не то, чего политическая машина хочет демонстрировать как избирателю, так и, собственно, самому основному кандидату.

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

Е.Шульман

РЕКЛАМА

М.Наки

Е.Шульман

Ну вот у нас типа того что президента по телевизору показывают. Его всегда по телевизору показывают: он занимается всякими хорошими делами, помогает людям, управляет страной. А то, что выборы – это как-то вот… не то чтобы очень нужно об этом напоминать. А максимально об этом напоминать заинтересован тот, кого в кандидаты, собственно говоря, даже и не взяли.

Интересно, как это всё будет развиваться. Противоречие между необходимостью явки и отсутствием хоть какой-то динамики интриги. Противоречие между опасением этой кампании электоральной забастовки и нежеланием разворачивать какой-нибудь маховик репрессий прямо непосредственно во время выборов. Это все противоречия, перед которыми стоит наш с вами политический менеджмент. Они сами себя туда загнали, пусть они стоят перед ним. Ничего особенно хорошего, творческого и талантливого они не выдумают для того, чтобы выйти из этой ситуации, потому что это всё объективные условия, против которых особенно не попрешь. Ничего тут не поделаешь

Еще одно маленькое событие отмечу, которое можно даже называть и вполне новостью. Очередной закон, пришедший из Государственной думы отклонил Совет Федерации, верхняя наша плата. Второй уже буквально подряд. Какие это было законы, мы даже не будем углубляться. Это неважно. Меня тут радует сама тенденция.

М.Наки

Е.Шульман

А вообще, завершая этот наш с вами перечень событий, хочу сказать следущее. Судя по всему словом следующего года будет «разнообразие». Следующий 2018 год объявляется годом деверсификаций. Никакого единства, никакой предсказуемости, никакой унификации. Слоган года: «Кто во что горазд». Группы интересов, корпорации, ведомства, палаты, кандидаты, политические акторы – буквально, действительно, кто в лес, кто по дрова.

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

АЗБУКА ДЕМОКРАТИИ

М.Наки

Е.Шульман

Гуманизм – это хорошее отношение к людям, это не доброта и не терпимость. В наших с вами терминах, в тех параметрах, о которых мы говорим, гуманизм – это антропоцентрическая концепция, то есть это взгляд на мир и на жизнь, который помещает в центр этой системы человека, то есть антропоцентризм, человекоцентризм. Тут я соглашусь с неожиданным таким... ме-ме-ме тоже мыслителем, с патриархом нашим Кириллом, который, по-моему, год назад скандализировал общественность, сказавши публично, что новая ересь – человекопоклонничество типа того, что вытесняют Бога из жизни и хорошо ли это и неправильно. И тогда все возмутились и сказали: да ведь он же это про гуманизм. Некоторая доля правоты в его словах была. Антропоцентрическая концепция, помещающая человека в центр вселенной, она несколько противоречит, концепции теоцентрической, в которой в центре находится божественная сила.

Е.Шульман: Интересно, как будет развиваться. Противоречие между необходимостью явки и отсутствием динамики интриги

Гуманизм ассоциируется у нас с Ренессансом, с эпохой Возрождения, когда, собственно говоря, через возрождение, через возвращение к античным авторам, к античным художникам, к античным текстам, и, соответственно, античному типу мышления, вот эта самая рациональная мысль стала ставить во главу угла не божественное, а человеческое.

С этого начались те движения мысли, которые привели потом и к Реформации, - мы с вами много о Реформации говорили, и Мартина Лютера поминали всячески и тоже цитировали и разбирали его наследие, - которые привели к распаду этого единого крещеного мира, единого христианского сообщества на национальные церкви, а потом и к появлению национальных государств, к появлению всех тех идеологий и положений теоретических, которые во многом образуют нашу нынче культурную и политическую вселенную. Всё это, действительно, началось с того, что европейская мысль начала возвращать себе, как им казалось, античное наследие и стало думать том, что, смотрите, сколь на многое человек способен, вот смотрите, как велики его возможности.

С теоцентризмом начала рассыпаться и концепция божественного права королей, о которой мы тут тоже многократно напоминали. И это поставило под угрозу, собственно тот основной монархический тип правления, который тогда и занимал всё цивилизованное и нецивилизованное человечества. Тогда другого особенно ничего и не было, если не считать всякие исключения типа Швейцарской конфедерации, которая была республикой, все остальные страны, государства были монархиями. Монархия, передача власти невозможно без этого самого священного права королей, которое, в свою очередь коренится в религиозном сознании.

Когда это все стало распадаться и уступать место гуманистическим теориям и гуманистическим ценностям, вот тогда-то та демократия, которую мы сейчас знаем, начала зарождаться сначала в умах, а потом в практиках. Хотя, как опять же мы тут с вами говорили, вроде бы в античности это всё уже было, но, на самом деле, в нашу новую уже эпоху это началось именно с Ренессанса.

Кстати говоря, довольно значительный вклад в возвращение в российское сознание античных текстов внесла Византия и византийская ученость. И, в том числе, некоторый импульс всему этому был придан в 1453 году, когда взяли турки Константинополь, то оттуда бежало, как вы догадываетесь очень много народу вместе со своими знаниями, умениями, навыками и письменными источниками. И они в Италии сыграли большую роль, эти самые византийские, греческие ученые, книжники и мыслители, потому что у них были эти самые греческие источники, которых в остальной Европе тогда было не так уж мало…

Мы, кстати, слабо понимаем, что вся та латынь, все те латинские тексты, которыми располагали в Европе, они все уходили корнями своими в библиотеку Карла Великого, который решил в свое время это все переписать, потому что первоисточники, они не то чтобы очень сильно сохранились. А тут вот был некоторый приток этих самых первоисточников. Так что исторические события, вообще, имеют неожиданные последствия.

Еще раз возвращаясь к мысли патриарха Кирилла, шествие гуманистических ценностей было не таким мирным. И те события Реформации и те события политических изменений и кризиса монархий, они, в общем, были довольно кровавыми и драматическими. И перевод Библии на национальные языки привел к религиозным войнам. Религиозные войны опустошили практически Европу. И кровавых хаос вполне себе процветал, и тогда уже после этого стали люди задумываться, в том числе, и об абсолютистской власти. Хотя, казалось бы, вот божественное право королей-то накренилось, но Левиафана, который минимизировал бы насилие, как-то вот захотелось, потому что насилие распространилось по поверхности. Так что, скажем так, не все, что в отдаленной перспективе приводит к позитивным последствиям, приводит к ним немедленно.

Тот мыслитель, который будет у нас в следующей рубрике, он непосредственно в своей биографии и в своем теоретическом наследии эту мысль подтверждает.

М.Наки

НОВОСТИ

М.Наки

ОТЦЫ. ВЕЛИКИЕ ТЕОРЕТИКИ И ПРАКТИКИ

М.Наки

Е.Шульман

Несмотря на такое малоперспективное с точки зрения саморекламы предисловие книга эта пережила уже больше 500 лет с большим увлечением. Читал ее, между прочим, и Шекспир. Как раз в то время его старший современник Джон Флорио перевел ее с французского на английский язык, так что Шекспир мог его читать. Кстати, это дает ответ на вопрос, откуда у него такие познания в античной литературе. Если прочитать только одного Монтеня, не зная ни латыни, никакого греческого и иметь минимальную сообразительность, то можно всю жизнь потом слыть большим знатоком античности.

Монтень был сыном разумного представителя буржуазии, как мы бы сказали, который получил дворянство, передаваемое по наследству сыну и дал ему чрезвычайно хорошее образование, в частности, у него был гувернер, который был немец, поэтому он мог с ним говорить по-немецки, потому что мальчик не знал немецкого, а тот не знал французского, и они говорили по латыни и всех слуг заставляли тоже выучить несколько слов на латыни, чтобы, значит, ребеночек в этой самой атмосфере латинского языка и рос. И это было его, получается, что первый язык.

И он пишет очень мило у себя в «Опытах», что его деревня, которая вокруг его замка, собственно, и находилась, она и потом славилась тем, что там какие-то латинские слова остались в общем употреблении.

Какие идеи, собственно говоря, Монтень выражает в своих «Опытах», кроме этого, во-первых, оригинального, революционного, я бы сказала, для той эпохи индивидуализма. То есть человек решил погрузиться взглядом в собственную душу и изучать самого себя. Это довольно умно.

М.Наки

Е.Шульман

Когда мы говорим «Варфоломеевская ночь», мы себе представляем королеву Марго, Дюма – вот эта вся романтика. На самом деле никакой романтики в этом не было. Это была волна погромов, поддерживаемых королевской властью с кульминацией в Париже. Жуткая, страшная резня, которая, собственно говоря, была одним из эпизодов бесконечных религиозных войн, практически обезлюдивших Францию и продолжавшуюся довольно долго, пока, собственно говоря, Генрих Наваррский, будущий Генрих IV Бурбон как-то не сумел все-таки путем подписания Нантского эдикт ввести некоторую атмосферу веротерпимости и прекратить эту бесконечную взаимную резню. А пока были Валуа, вся эта резня ими очень сильно инспирировалась и продолжалась.

Е.Шульман: Если прочесть только Монтеня, иметь минимальную сообразительность, можно всегда слыть знатоком античности

Кроме этого, параллельно с этим всем «весельем» была чума. В общем, жилось там, что называется, хорошо. При этом, кстати говоря, несмотря на весь свой эгоцентризм и попытка запереться в библиотеке, - попытка, кстати, была очень хорошей, всякий бы в ней хотел бы запереться, - он два раза был мэром родного города Бордо и там проявил себя вполне достойно, потому что как раз эпидемия чумы в этот момент у них там и была. И, как это и бывает в таких случаях, народ собрался немножко тоже кого-то погромить и того же мэра разорвать на части. Но он как-то поговорил со всеми, всех успокоил. Даже какие-то деньги раздавал. В общем, вполне эффективно философы проявляют себя на ниве местного самоуправления.

Каковы были его политические взгляды. Насмотревшись на это всё безобразие, которое его окружало, он был, в принципе, противником каких бы то ни было изменений. Даже скажем не так. Особенно хорошо, когда он пишет о меняющихся законах – что мне близко по моей научной специальности, - он говорит: «Убыток и неприятность самой перемены, любое его правило так велико, что надо хорошо подумать, компенсирует нам самое лучшее правило вот этот самый убыток». Это тот момент, который не очень часто, вообще, кто осознает. Люди думают, что перемены – это типа хорошо, здорово и весело, или реформы.

Это всегда связано с некими потерями. Поэтому идти на это нужно, когда ты уверен, что текущее положение вещей, сохранение статус-кво для тебя более убыточно, чем эти самые изменения.

М.Наки

Е.Шульман

Он недолюбливал, несколько, протестантов, гугенотов, поскольку, во-первых, сам он был католиком, во-вторых, он не мог не видеть, что пока их не было, то и не было такой драматической религиозной войны, а тут она взяла и образовалась. Но он действительно был гуманист в полном смысле этого слова. Он был противником преследования за веру. В его «Опытах» содержатся довольно революционные для того времени положения о свободе совести.

Понимаете, тогда почему никто за свободу совести-то особенно не выступал? Потому что люди в Бога верили. Если ты точно веришь, что твоя вера правильная, а другая неправильная, и другой человек, который не так Богу молится, он попадает за это в ад, то логично, что лучше давай я сам его сожгу на костре, нежели душа его пострадает. Там-то вечность, тут-то временность. Ну и, действительно, с той продолжительностью жизни и той смертностью, которые были там, особенно ценить человеческую жизнь было затруднительно, потому что люди мерли как мухи.

К чему я это рассказываю. Не к тому, чтобы оправдывать религиозные войны и преследование за веру, а к тому, чтобы просто вы понимали, что социально-экономические условия, они формируют наше сознание. Не то чтобы люди были какие-то кровожадные безумно, просто относительная цена жизни была не так велика.

И вот в этих условиях наш с вами Мишель Монтень говорит о том, что давайте все-таки всем предоставим религиозную свободу, потому что тогда падеж населения у нас будет все-таки меньше. Поэтому, к чему мы рассказываем про всех этих людей? Во-первых, потому что они были замечательные, НРЗБ и писали хорошо. И, несмотря на все прошедшее время с тех времен, когда они писали, мы можем совершенно с минимальными некоторыми усилиями наслаждаться тем, что они оставили нам в наследство.

Во-вторых, мы видим, каким образом мысль человеческая непрерывно эволюционирует и развивается. Таким образом, люди говорят вроде бы, что свойственно их времени и опережают свое время тоже. То есть, смотрите, то, что он там опять же гугенотов не любил или перемен опасался, это понятно, потому что вокруг него все рушилось. А вот то, что он додумался, что ключом к э тому снижению уровня насилия является не истребление всех гугенотов, как тогда все думали все остальные – «давайте мы сейчас смутьянов этих вырежем и дальше будем жить как жили», - а он додумался, что способом прекратить все это безобразие является веротерпимость.

Собственно говоря, Генрих IV пошел именно по этому пути, за что мы ему сейчас признательны. Потом у него будет его, так сказать, сменщик Людовик XIV, а потом Людовик XIV, который и отменит Нантский эдикт. И там еще будут всякие безобразия: преследования протестантов и эмиграция, от которой Франция очень сильно обеднела, и драгонады и всякие безобразия. Конечно, не Варфоломеевская ночь, потому что за то время нравы тоже слегка смягчились, но, тем не менее, вот какой длинный исторический след это все безобразие оставляет.

М.Наки

Е.Шульман

С другой стороны, это, конечно, немножко не то, что они тогда подразумевали в то время… Но нет, в принципе, выстроить такую совсем прямую прогресса нельзя, но можно порадоваться все-таки непрерывному, хотя и с паузами, с откатами назад смягчению нравов, постепенному превышению цены этой самой человеческой жизни, распространению все-таки рационализма, распространению веры в науку – то, что тоже нам принес Ренессанс и гуманистическая идеология. Дело не в том, что наука победила религию. Религия, мы видим, вполне хорошо себя ощущает. Дело в том, что люди стали дороже ценить сами себя, а это, наверное, хорошо.

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

Е.Шульман

XX век наследовал XIX в ряде своих идеологий, в частности, в идеологии этнического национализма или там расизма, или там евгеники – вот это всё подарочки, которые нам от XX века достались – это тоже наследство эпохи Просвещения, которая в свою очередь наследство эпохи Ренессанса. Понимаете, как оно всё у нас получается. Сложные процессы никогда не работают на что-нибудь одно, у них много-много всяких последствий, как, собственно, и то, что мы пытались рассказать про Реформацию, которая тоже вроде бы продвинула человечество вперед, но она же и погрузила Европу в тьму религиозных войн довольно надолго. Так и с этим делом тоже.

Но каковы бы ни были страшные опыты XX века, все-таки когда мы это закончили, то мы не вернулись обратно в Средневековье, мы не вернулись обратно к религиозности такой универсальной. Мы все-таки параллельно со всеми безобразиями, которое человечество вытворяло, оно все-таки понимало, что на самом деле правильно и хорошо не так, а правильно и хорошо по-другому.

Поэтому вторая половина XX века стала некоей реакцией ужаса и отторжения от этой самой половины и попыткой выстроить разного рода институты международные и национальные - и институт прав человека, и институт международных соглашений, и институт контроля над вооружениями – с целью не допустить повторения того, что тогда было. Так что, в принципе, прогресс ведет в одну сторону, но на этой дороге случаются разные происшествия.

Е.Шульман: Можно порадоваться распространению рационализма, веры в науку – принес Ренессанс, гуманистическая идеология

М.Наки

ВОПРОСЫ ОТ СЛУШАТЕЛЕЙ

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

Человек под ником РКД задает вам следующий вопрос: «У меня вопрос о понятии «доверенные лица». До сих пор мне казалось, что это изобретение избирательных кампаний путинского времени, этакий тест на лояльность. И тут вдруг Собчак предложила Навальному стать ее доверенным лицом. Просветите, пожалуйста, что это за институт такой, насколько он эффективный и полезный», - пишет Аркадий.

Е.Шульман

Насчет теста на лояльность, конечно, тут слушатель прав. В случае с действующим президентом, который баллотируется на свои очередные сроки, понятно, что если тебя позвали работать доверенным лицом, то это обозначает не столько, что ты доверяешь кандидату, а что он доверяет тебе. Тут это важнее.

Что касается предложения по поводу Навального, тут смысл мне его не до конца ясен, потому что никаких особенных… Что хочет, насколько я понимаю, сказать Ксения Собчак: «Тебя не зарегистрировали, меня зарегистрировали, поэтому я смогу по закону вести избирательную кампанию. Если будешь моим лицом, у тебя тоже будет площадка и трибуна, с которой тебя не смогут согнать, потому что, если чего – ты доверенное лицо при кандидате».

Насколько я помню, там есть какие-то смутные привилегии на время избирательной кампании как-то: доступ куда-то или на участках можно быть наблюдателем, хотя наблюдателем можно быть, не будучи доверенным лицом. Но, тем не менее, кандидат должен тебя делегировать. То есть, видимо, идея состоит в этом.

Но пока это все выглядит не очень понятно. Может быть, предложение это сделано от чистого сердца, но, учитывая, что он не доверенным лицом хотел быть у кого-то, а сам быть кандидатом, то я не думаю, что это дает ему какие-то особенные перспективы.

М.Наки

Е.Шульман

Соответственно, все тысячи и тысячи, сотни тысяч приезжих работающих людей, из которых, в общем, и состоит вся трудящаяся Москва, которые зарегистрированы в других регионах России, они голосовать не могут. Это несправедливо и неправильно. В других странах мира порядки гораздо более либеральные. Можно принести оплаченный счет за квартиру на избирательный участок и на основании этого быть допущенным к голосованию. У нас тоже пытаются это дело либерализовать, введя эти временные талоны на голосование, которые нужно брать заранее, но тем не менее…

Как это все будет в будущем организовано? Насколько я понимаю вопрос слушателя, он имеет в виду, что мобильность, она не то чтобы мешает проголосовать, она лишает стимула проголосовать, потому что вот я только что приехал, я весь такой неместный. Ну, смотрите, это исходит из того представления, что для того, чтобы заинтересоваться порядком управления той или иной территории, нужно на ней родиться, схоронить там своих предков, родить там детей, вообще, укорениться со страшной силой. Совершенно не обязательно. Где бы вы ни жили, вам интересно, чтобы там у вас был порядок, безопасность, и чтобы те налоги, которые вы там тратите, тратились бы на что-нибудь полезное. Поэтому чем больше мобильность, чем быстрее люди передвигаются, тем быстрее они начинают ощущать себя уже местными жителями в любом месте, где они живут и работают.

Опять же, если раньше для этого нужно было 50 лет и все равно на тебя косились и говорили, что это приезжие какие-то, то сейчас это все происходит уже гораздо быстрее. Поэтому, я думаю, что сознание-то человеческое адаптируется быстро к меняющимся обстоятельствам. Вот законодательство должно быстрее приспосабливаться, чтобы быстрее давать тем самым людям, которые переезжают, но которые при этом работают, в тех местах, где они работают, возможность участвовать в принятии решений. То есть, что такое голосование, в особенности голосование на местных выборах? Это влияние ваше на принятие тех решений, которые будут касаться непосредственно вашей жизни.

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

Е.Шульман

Я упомянула вот эту систему паллиативной помощи, по которой наконец-то была принята государственная программа. Это очень важное дело не только потому, что это важно с точки зрения гуманизма. Паллиативная помощь – это помощь безнадежным больным – это, вообще, некоторое революционное изменение в сфере того, как люди будут умирать. Если им будет дана возможность умирать без боли у себя дома, а не в бесправном состоянии в реанимации, это наше отношение к жизни, и наше отношение к семье, и наше отношение к собственному дому довольно сильно изменит.

Но там есть еще один момент, который касается не старых и умирающих, а совершенно даже еще живых и бодрых. Один из ключевых элементов, которые не позволял развивать систему паллиативной помощи, это обезболивающие, то есть, попросту говоря, наркотики. Врачи боялись их выписывать, потому что это криминализировалось, их ловили очень охотно федеральные службы по контролю за наркотиками, потому что, понятно, это дешево, безопасно. Не драгдилеров же ловить – давайте ловить врачей. Галочки, раскрытые дела – замечательно всё. Поэтому ловили ветеринаров за обезболивание кошки, поэтому ловили врачей за обезболивание больных, поэтому терроризовали родственники в связи с идиотской сдачей пустых ампул и прочее, потому что у нас тут морфин, понимаете, страшно распространяется по популяции. То, что наркотрафик идет совершенно другим путями, все знали, но никому дела не было.

С этим боролись кто? Представители этого самого гражданского общества, эти самые фонды. ФСКН тут расформировали чрезвычайно кстати - открылось окно возможностей. Тут выборы начались – еще одно окно возможностей. Надо делать красочные подарки избирателям. Но, понимаете, окно возможностей открывается только тому, кто к этому был готов.

Вот наши с вами гражданское общество, наши с вами НКО были к этому готовы. Своей последовательной, систематической работой, в том числе, с органами власти в течение последних лет и десятилетий вот они этого добились. Это совершенно поразительные люди. До этого они добились довольно радикальной реформы в сфере опеки и попечительства, в детских домах, в психоневрологических интернатах. Там еще многое предстоит сделать, потому что это темные места, где закон не действует, но и туда уже добивает солнечный свет.

Это всё делается гражданским обществом, которое наводит на мысль именно в этой самое голове Снежной королевы под названием «Лапландка и финка», когда, помните, этот северный олень, говорит этой финской ведьме: «Дай ей, – Герде, - напиток, который даст ей силу двенадцати богатырей». На что она отвечает: «Чем она есть, сильнее я не могу на нее: она босиком обошла полсвета, ей служат люди и животные…». Вот эти люди из наших НКО – это точно вот они босиком обошли полсвета. Им служат люди и животные и политические акторы, которые обычно никому не служат и ничего полезного не делают.

Поэтому силы нашего гражданского общества сильнее двенадцати богатырей, но сами они это еще не до конца осознают.

Что касается социальных сетей. Социальные сети повышают связанность, помогают людям, во-первых, узнавать друг друга и объединяться по принципу общего интереса, с другой стороны, помогают так легко, как никогда раньше, обмениваться информацией и объединяться друг с другом.

Считается, что социальные сети только провоцируют многочисленные ссоры и всякие разговоры неизвестно о чем, известные под лозунгом «в интернете кто-то неправ». На самом деле это не так. И, например, ближайший к нам хронологический случай – это кампания против реновации в Москве показала, как люди объединяются по подъездам, по домам, по районам, как замечательно они вместе действуют, как замечательно ходят в суды, как они добиваются того, чего хотят.

Так что, несмотря на fake news, несмотря на «фабрики троллей», несмотря на имитацию силами этих фабрик какой-то гораздо более агрессивной и неконструктивной атмосферы в соцсетях, чем были бы способны создать гуманоиды своими силами, еще раз скажу: в следующий раз, когда увидите странные комментарии, или кто-нибудь пишет что-нибудь такое ужасное, не торопитесь писать: «Боже! Вот какие люди-то бывают, как их земля-то носит?» Может быть, это никакие и не люди, может быть, это даже специально обученные боты.

Е.Шульман: Мобильность ограничена институтом регистрации, он подутратил жесткость с советских времен и никуда не делся

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки

Е.Шульман

М.Наки