Екатерина Шульман - Статус - 2018-09-25

А.Соломин

Е.Шульман

А.Соломин

Е.Шульман

А.Соломин

Е.Шульман

А.Соломин

Так вот рубрика первая сегодняшняя, самая крупная: «Не новости, но события».

НЕ НОВОСТИ, НО СОБЫТИЯ

Е.Шульман

Вообще, при том, что есть ощущения, что так много всего происходит, новостная лента полна всякими удивительными информационными сообщениями, при этом говорим мы с вами на протяжении последних недель, в общем, об одном и том же – об изменениях в общественных настроениях и о том, как они себя проявляют, манифистируют и как политическая система на это реагирует. Вот, собственно говоря, эта наша событийная канва. Всё, что мы говорим, укладывается, в общем, в нее.

Что касается, собственно, электоральных событий. Если вы обратили внимание, наш выборный процесс чрезвычайно размазан по хронотопу, то есть, видимо, так давно у нас не происходило таких увлекательных выборных неожиданностей, что решили все-таки это удовольствие максимально растянуть. То есть в некоторых местах у нас второй тур. Второго тура тоже недостаточно, то есть этим дело не кончилось, что вот так, в одно воскресенье во всех четырех регионах, в которых не определился в первом туре победитель, прошел бы второй – и на этом всё. Нет, этого нам недостаточно. Только в двух регионах из четырех второй тур, собственно, прошел в последнее воскресенье и на этом пока, по крайней мере , всё. В двух других регионах веселье еще впереди.

В Приморском крае, как вы помните, результаты выборов отменены. Это мы с вами подробно обсуждали в прошлый вторник. И, соответственно, выборы будут назначены не позднее, чем через три месяца после даты этого неудавшегося второго тура. Это будет где-то в декабре.

В республике Хакассия снялся с выборов, но не ушел в отставку – обратите внимание – глава региона. Соответственно, он в новых выборах участвовать не будет. Будет участвовать, видимо, второй и третий кандидаты, пришедшие вторым и третьем, соответственно. И это будет еще через неделю.

А.Соломин

Е.Шульман

Интересно то, что в каждом случае система как местной власти, так и власти федеральной реагирует совершенно по-разному. Это очень любопытная галерея типов реакции. Среди прочего само разнообразие этих реакций говорит о том, что – нам уже давно всё об этом говорит, но почему-то люди не очень сильно хотят в это верить, поскольку ум человеческий требует упорядоченности, – что это совершенно очевидно демонстрирует в очередной раз отсутствие какого бы то ни было общего сценария и общего планировочного центра.

Всегда жалко, какое чудовищное количество интеллектуальных ресурсов тратится на то, чтобы разгадать замысел, проникнуть в планы. То есть представление о том, что есть какой-то Центр управления всем, и в нем есть стол, а на столе папка, а в папке – стратегия всего, и если бы мы её прочитали, то у нас была бы полная картина будущего до второго пришествия, - это ужасно устойчивое представление, но при этом абсолютно не соответствующее действительности.

Итак, в каждом регионе справлялись с ситуацией по-разному. Вот четыре… четверо негритят пошли купаться в море – четыре региона встали перед вторым туром. В Приморье сначала начали считать более-менее, по-честному. Потом, к самому концу дня поняли, что что-то пошло не так, что результат не такой, как ожидалось, начали судорожно и очень грубо переписывать результаты и настолько затянули тот момент, когда можно было во что-то вмешаться, что федеральный центр не утвердил результаты этих выборов. Выборы отменены. Следующие будут в декабре.

Е.Шульман: Давно у нас не происходило таких выборных неожиданностей, что решили это удовольствие растянуть

Председатель Центральной избирательной комиссии советует обоим кандидатом не участвовать в них, потому что они типа того что себя скомпрометировали. Не очень понятно, чем себя скомпрометировал кандидат коммунист, разве что тем, что он подло выиграл выборы, хотя никто от него не ожидал такого. Но, тем не менее, советует. Насколько они прислушаются к этим советам, не очень понятно. Но, тем не менее, вот такая там ситуация: ничего не получилось, всё пошло совсем уже плохо, большой скандал.

Теперь уже идут разговоры о том. что кто-то должен быть за это ответственен, что если были фальсификации, то это же уголовная статья, то должны быть и какие-то попавшие под эту статью. Соответственно, вот всё плохо. Остальные регионы, посмотрев на этот отрицательный Приморский пример, решили, что «дети, не будьте такими как Влас». Решили сделать по-другому.

Хитрее всех, как показалось, поступили в Хабаровском крае, где победитель, скажем так согласился – там же ведь двое кандидатов, которые вышли во торой тур – кандидат от оппозиции, от ЛДПР, он немножечко был впереди, так вот он согласился на предложение действующего губернатора стать вице-губернатором и, соответственно, работать вместе на благо края и не разводить этот весь экстремизм и перетягивание каната. Понимаете, борьба на выборах – это у нас теперь называется «перетягивание каната».

В прошлом выпуске мы говорили с вами о том, что на избирателя все эти договоренности могут не произвести ни малейшего впечатления, потому что избиратель голосует против действующей власти. Он хочет продемонстрировать ей свое неудовольствие. Его не волнуют добродетели и достоинства кандидата, его волнует донести этот ясный месседж о том, что «вы нам надоели и разонравились» до, собственно говоря, власть предержащих. Поэтому то, что кандидат оппозиционный или квазиоппозиционный типа того что отказывается от борьбы, совершенно избирателя не впечатляет. Ровно так и произошло.

Мы с вами уже хорошо знаем, что в Хабаровском крае кандидат от ЛДПР стал губернатором с чрезвычайно разгромным счетом, победив действующего губернатора. Там, конечно, цифры, поражающие воображение. Он набрал практически 70% голосов. Действующий губернатор набрал 28%. И еще обратите внимание, что в Хабаровском крае на втором туре была чрезвычайно высокая явка – 47,5%. Это много. Во всех регионах, где прошел второй тур, явка во втором туре была выше, чем в первом. Мы это тоже предсказывали. Но говорила это тогда и скажу сейчас – большой заслуги нет в том, чтобы это предсказать – это очевидно, в общем.

А.Соломин

Е.Шульман

Хотя в Хабаровском крае, там кого заставляли голосовать? Того, кого всегда заставляли голосовать – военных, госслужащих. А они и так голосуют. Они и в первом туре голосовали. Давайте посмотрим на явку. В первом туре в Хабаровском крае явка была 36%. Во втором – 47,5%.

Например, во Владимирской области явка: первый тур – 39%, второй тур – 38,3%, то есть повыше, но не то чтобы очень повыше. В Хакассии: первый тур – 42% почти явка. Это, еще раз повторю, много. В Приморье: первый тур – 30,2%, второй тур – 35,4%. Вот как это, собственно говоря, выглядит.

Я могу сказать, что без такой агрессивной административной накачки, в общем, явка между 30 и 40, между 30 и 35 на региональных выборах, когда выбирается губернатор, является, в общем, что называется, штатной. Так что явка у нас в первом туре как обычно, во втором туре, в общем, высокая. Но в Хабаровске во втором туре я бы даже называла ее чрезвычайно высокой, приближающейся к 50%.

Понятно, что второй тур – это схватка один на один с реальной перспективой завалить действующего губернатора, что людей, конечно, чрезвычайно взбадривает. Понятно, что таких возможностей у них не было много-много лет, а тут вдруг открылось это пресловутое окно возможностей, и понятно, что все эти запертые общественные настроения туда ломанулись.

Мы с вами говорили о типах реакции. В Хабаровске вроде как старались договориться добром, но это совершенно ни к чему не привело, потому что избиратель не участвовал в этих договоренностях. Он хотел голосовать за оппозиционера, он за него и проголосовал.

Во Владимирской области что было интересного. Там губернатор после второго тура выступила с видеообращением, в котором несколько смешала два жанра. С одной стороны, это было такое покаянное обращение к гражданам «простите, если в чем была неправа», а, с другой стороны, это была просьба о поддержке во втором туре, то есть «да, много чего я недоглядела, - как она выразилась, - но давайте выберете меня еще на 5 лет». Это не производит обычно на людей впечатление, потому что с покаянным обращением выступают перед отставкой, вот как Борис Николаевич Ельцин в 99-м году: «Простите меня, в чем был неправ. Я устал, я ухожу». Нельзя говорить: «Простите меня, в чем был неправ, и давайте я еще буду вас неправ неопределенное количество времени».

Е.Шульман: Борьба на выборах – это у нас теперь называется «перетягивание каната»

В Владимирской области, решив, что они гораздо умнее, чем в Приморье, начали потихонечку подрисовывать с самого начала подсчета голосов. Наблюдатели всё ́то наблюдали, всё это было, собственно, видно, поскольку уровень прозрачности у нас достаточно высокий и, конечно, благодаря героической работе наблюдателей, героев нашего времени – вот что хочу сказать и все должны это говорить: «Слава наблюдателям!» Без них не было бы у нас ни вторых туров, ни результатов вторых туров, вообще ничего бы не было.

То, что люди едут в эти регионы и там, подвергаясь опасности очень часто, ничего за это не получая, не спят в течение суток и вылавливают за руку фальсификаторов и фиксируют это, - это, вообще, даем нам хоть какую-нибудь надежду на, может быть, мирную режимную трансформацию, скажем так, потому что трансформация посредством выборов – это мирная трансформация. Это хороший сценарий. Плохой сценарий – это трансформация режима по революционному типу.

Итак, во Владимире начали подрисовывать с самого начала подсчеты, применив оригинальную технологию, которую предлагается наблюдателями назвать «рашен перевертыш». Это, действительно, очень ловко. Потому что, действительно, смотрите, в Приморье, там делали как. Там считал-считали нормально, потом выяснилось, что у действующего губернатора как-то маловато голосов – стали ему голоса приписывать. Там было написано – это видно по протоколам – 169 голосов, а дальше пишут 1169 голосов. Единичку поставили в начале, а дальше всё хорошо. Это приписки.

А оригинальная владимирская технология состоит в том, что считают честно, вот сколько есть, столько и считают. А потом меняют фамилии кандидатов. То есть голоса за одного кандидата приписывают другому кандидату. Это и есть этот самый перевертыш. Это особенно хорошо видно на графике. Если вы построите график голосов относительно УИКов, то вы увидите две одинаковые линии, которые вдруг в какой-то точке сходятся, а потом переворачиваются, как будто вы видите тот же график, отражающийся в воде. Это обозначает, что считают одинаково, а фамилии приписывают разные.

Это всё очень смешно и весело, но к середине ночи стало понятно, что это не помогло. Та машина фальсификаций, которая, в принципе, выстроена в Российской Федерации, она достаточно эффективна в стабильных условиях. Это, действительно, обкатанные технологии. Они довольно своеобразные, от административной мобилизации зависимого электората до этих самых переписываний протоколов, вбросов, голосований на дому и вбросов посредством этих самых урн – всё это более-менее известно.

Но видите, в чем дело. Как в известной фразе «Можно обманывать некоторое количество людей некоторое время или большое количество людей короткое время, нельзя обманывать всех всегда». Есть пределы, после которых фальсификации по этому набору методик невозможны. Можно приписать чуть-чуть, можно приписать достаточно много, но нельзя полностью перевернуть эту ситуацию.

Что поняли во Владимирской области? Поняли, что перевес оппозиционного кандидата настолько велик, что без каких-то приморских, совершенно уже тупых перерисовываний до неузнаваемости они ситуацию не выровняют. А по приморскому пути идти не хотелось, потому что там опять же звучат два волшебных слова «уголовное дело», а это никому не хочется слышать в наше счастливое время.

Это ведь, понимаете, только нам снаружи кажется, что есть такая машина власти, железный такой джегернал, который едет и прямо-таки кости хрустят под его колесами. На самом деле это конгломерат групп интересов, которые борются не столько с внешним миром и с нами, бедными гражданами, а сколько друг с другом. Каждый из них находится под прицелом своих коллег и товарищей, которые так и норовят подвести его под уголовное дело. Поэтому подставляться все боятся. Это довольно могучий, надо сказать, сдерживающий фактор от того, чтобы не выстроится боевым клином и совсем уже не снести все эти демократические формы, которые все-таки пока еще у нас произрастают.

На что бы я еще обратила внимание по результатам этих выборов. Если мы посмотрим на первые туры, которые потом стали вторые, и даже если мы посмотрим на вторые туры, где действующий губернатор сумел в первом туре выиграть, (например, Алтайский край поглядим) - там выиграл губернатор, набрав 53,6% голосов. Или Красноярский край – там с 60%, с прекрасным счетом выиграл Александр Усс.

В Красноярском крае ситуация хорошая. Там не присылали никакого варяга. Там свой местный, чрезвычайно опытный и известный политик, многолетий председатель Красноярского законодательного собрания. Всё у него хорошо.

Тем не менее, мы видим везде, что ближайшие преследователи, скажем так: второй третий и четвертый претенденты в списке получают большие достаточно проценты. То есть вот Красноярский край. Первое место: 60,19;%. Второе место: 23,34%. Третье место – 12,32%. То есть, понимаете, это не как на выборах мэра Москвы, не как на выборах президента: 70 и 11. То есть второе, третье и четвертое место в сумме – это много голосов, это больше трети. Значит, то же самое в Хабаровском крае. Вот наши два кандидата: 35,8, 35,6, а третье место – 15,5%, тоже немало, на самом деле.

Во Владимирской области: 3-е и 4-е место – 17,5 и 6,8. То есть же самое – не буду всё ́то зачитывать - в Приморье достаточно много понаполучали. Третье место – 24,6%. Это, на самом деле, много. То есть люди, действительно, готовы голосовать за любого непровластного кандидата.

К чему я это всё рассказываю. Если мы суммируем всех тех, кто не за первое лицо, не за инкумбента, то мы получим довольно большой пул голосов. То есть дело не в том, что в регионах образовался какой-то альтернативный лидер, которого все внезапно полюбили. Речь идет о том, что существует большое количество избирателей, которые не хотят голосовать за представителя власти и готовы голосовать более-менее за кого угодно.

Что еще у нас достойно отмечания…

Е.Шульман: «Слава наблюдателям!» Без них не было бы у нас ни вторых туров, вообще ничего бы не было

А.Соломин

Е.Шульман

Ведь, действительно, вы понимаете, в чем дело: в 24 регионах проходили выборы 9 сентября – выборы губернаторов, глав регионов. Из них в четырех только что-то пошло не так, а в остальных всё пошло более-менее так. Хотя повторю, если мы посмотрим внимательней – вот я называла два региона - Алтайский край и Красноярский край, можно взять всё остальные 24 – мы увидим везде эту похожую картину. То есть вторые третьи, четвертые места, которые в сумме образуют достаточно хороший кусок электората.

Что из этого мы можем интересного извлечь? Похоже, что до приписок, до того, как начинается рисование, мы видим, как в тех регионах, где губернаторы являются более-менее проблемными и малопопулярными, и их результат стремится сжаться до так называемого лояилстского ядра. Мы с вами в прошлом выпуске разбирали термин «лоялизм». Вот Алексея не было, он болел…

А.Соломин

Е.Шульман

Но, в принципе, лоялистское ядро - это то, на что власть всегда может рассчитывать. Оно состоит из тех, кто напрямую работает на государство: из сотрудников правоохранительных органов, из военных, из тех, кто зависит от бюджета, из тех, кто в конце концов, зависит от власти, потому что он вообще склонен симпатизировать власти.

Я не хочу сейчас приписывать этим людям какую-то специфическую корысть или там, не знаю, подневольность и, вообще, говорить, что у них рабская психология. Ничего подобного. Тем не менее, какие не были их мотивы, их обычно бывает, скажем так: 20-25 – 30 %. В зависимости от ситуации. Если у вас хорошая ситуация лоялистская, то и лоялистское ядро будет больше.

Дальше задача тех, кто хочет сохраниться у власти: к этому лоялистскому ядру прибавить более широкий еще пул избирателей. Тогда у вас получаются результаты в 70%. Это обозначает, что кроме лоялистского ядра у вас есть еще какая-то база поддержки, достаточно широкая. Когда дела идут не так хорошо, ваш электорат сжимается до этого самого лоялистского ядра. Вот, похоже, что мы его, в принципе, и видим – это вот эти 28% в Хабаровске за действующего губернатора. Во Владимире 37,5% вроде как получила Орлова, но до того, как начали рисовать, там тоже было вот этих 28%. Это такая волшебная в определенной степени цифра.

К этой же цифре стремится рейтинг «Единой России» как партии. Рейтинг президента, разумеется, превосходит эту цифру во много раз… Тоже «во много раз», - сказала я. Не во много. Если мы посмотрим последние результаты ФОМа, на вопрос «Готовы ли вы проголосовать за действующего президента, если бы выборы происходили в ближайшее воскресенье?» последняя цифра – это 47%. И она некоторое время как-то держится. 47 больше, чем 28, скажу я вам математическую истину, тем не менее, мы видим, что эти цифры, в общем, сопоставимы друг с другом. Это показывает нам, куда, собственно говоря, у нас движется общественное мнение.

Теперь что касается последствий. Так сказать, понятная рефлекторная реакция публики состоит в том, что вот сейчас как начнут гайки закручивать... Вот эта ужасная психология каких-то таких детсадовцев, которые говорят: «Давайте не будем злить воспитательницу, а то она не выпустит нас в туалет». Вот эти ожидания, их каждый раз приходится слышать. Кто где видал эти гайки, чем их крутить и не докрутили их до того, что они уже не крутятся – этими вопросами мало кто задается, тем не менее.

С точки зрения системной устойчивости результаты выборов никакой катастрофы из себя не представляют. Это надо понимать. Все участвующие в выборах кандидаты – это системные кандидаты. Собственно, в этом прелесть выборов. Именно поэтому не только все демократии устанавливают у себя электоральную систему, придерживаются ее, но даже недемократии и недодемократии ее тоже пытаются хоть как-то изображать, потому что она придает политической машине чрезвычайную устойчивость. Она позволяет обновлять, не рассыпаясь. В этом прелесть, собственно, выборов, в этом их великий секрет.

Е.Шульман: Много избирателей не хотят голосовать за представителя власти и готовы голосовать за кого угодно

Поэтому спасибо тем системным партиям, которые в выборах участвуют и которые позволяют этому народному недовольству выплеснуться в такой совершенно легальной форме в том виде, который не разрушает рамки системы, а, наоборот, позволяет как-то адаптироваться к этим изменениям общественного мнения.

Тем не менее, кроме этих системных соображений, есть соображения более конкретные. У каждых выборов есть куратор. И кураторов этих чрезвычайно много. Система внутриполитического управления у нас становится всё разнообразней и разнообразней. Те счастливые времена, когда вся внутренняя политика управлялась Управлением внутренней политики, они давно уже прошли. Теперь желающих полно.

Сейчас все эти желающие и теперь уже нежелающие поруководить выборным процессом, будут обвинять друг друга в нехороших результатах: кто виноват? Кто украл деньги, выделенные на выборы? Кто неправильно советовал, кто, наоборот, не слушал правильных советов? Кто развел излишние либерализм и свободу – и вот до чего дошло? Кто, наоборот, разозлил народ и народ поэтому стал недоволен?

Вот сейчас начнутся всякие многочисленные совещания, вот уже некий подземный гул от этих проходящих совещаний мы слышим, это всё выплескивается в прессу и Телеграм-каналы. В наше счастливое время открытости всё выплескивается. Будут искать виноватых.

Тут какие есть варианты? Это интереснее. Ну, конечно, первая реакция состоит в том, что виноваты те, которые, как я уже сказала, подло повыигрывали выборы. В то время как их брали спойлерами, а они вместо того, чтобы спойлерить берут и становятся губернаторами. Как это нехорошо. Соответственно, давайте накажем наши системные партии. Мы-то с ними как с людьми обращались, помогали им, участки под них рассчитали одномандатные. А они вот нам подложили какую свинью!

В чем может выразиться вся эта компания по наказанию системных партий? Ну, В обеих партиях – ЛДПР и КПРФ – свой процесс трансфера власти либо происходит, либо должен происходить по естественным, природным, я бы сказала, причинам. Можно попробовать административно туда вмешаться и помешать всем передать власть по наследству, как того хотели бы партийные лидеры.

Что было бы более интересно с точки зрения общего блага? Хотя, естественно, разработчики всех этих ответных мер меньше всего заботятся об общем благе, их интересует – перекинуть вину на кого-нибудь другого. Так вот, что способствовало бы общественному благу, которому часто служат те, которые не имеют о нем ни малейшего представления – это законодательное снятие льгот для парламентских партий.

Парламентские партии обладают многочисленным набором льгот. Они могут выдвигать кандидатов без сбора подписей. Они получают деньги за голоса, которые они, соответственно, выиграли на выборах. То есть у них много есть всяких привилегий. Ну, и кроме того, есть удивительный институт муниципального фильтра, который кому-то помогает проходить, а кому-то не предлагает. Если в рамках этой педагогической кампании «Чтобы дальше неповадно было выигрывать выборы поперек батьки, лезть в пекло», - если эти привилегии парламентских партий будут сняты, это будет хорошо.

Наша партийная система носит противоестественный характер. Все эти партии – довольно искусственные образования, которые никак не отражают ту палитру общественных настроений, которые партийная система должна отражать. Если системные партии дискриминировать, то на это место вылезут партии новые малые. Это может быть полезно.

А.Соломин

НОВОСТИ

А.Соломин – 21

Е.Шульман

А.Соломин

Е.Шульман

А.Соломин

Е.Шульман: Кто где видал эти гайки, чем их крутить и не докрутили их до того, что они уже не крутятся

Е.Шульман

А.Соломин

Е.Шульман

Я стала смотреть, есть ли, в принципе, есть такое слово, то есть «перевертыш» латиницей на английском языке, оказалось, что есть. Так называется компьютерная игра, один из вариантов игры в пятнашки, то что, в принципе, вполне можно этот термин вводить.

В прошлом выпуске мы говорили, что одной из тех вещей, которыми Российской Федерации обогащает политическую науку, - это она вносит своими данными, своими большими, разнообразными, постоянно обновляющимися данными большой вклад в изучение электоральных фальсификаций. Это такая цветущая область политологии. Там обсчитываются эти модели, изучаются методы, цели, последствия электоральных фальсификаций. Тут мы, конечно, совершенно уникальный и прекрасный объект для изучения. Я надеюсь, что еще будем некоторое время им оставаться.

А.Соломин

АЗБУКА ДЕМОКРАТИИ

Е.Шульман

В прошлый раз у нас была «лояльность». До этого мы долго разбирались с легитимностью, с легетимацией, легальностью и легализмом. Теперь мы поговорим с вами о лидерстве. Мы в этой рубрике и в других рубриках нашей программы неоднократно говорили о том, как важны институты, что институты важнее персоналий, что процессы важнее новостей. Поэтому будет нам сегодня интересно разобраться с концепцией политического лидерства, с тем, что оно из себя представляет, каковы его возможности, для чего оно вообще нужно.

Начнем мы, как всегда, с этимологии. В отличие от всех предыдущих терминов, которые, так или иначе, восходили к латинскому слову «lex», то есть закон, тут мы с вами уходим с классической платформы. Это уже не латынь. Это староанглийский корень, общий для целого куста североевропейских языков. Похожее слово есть в шотландском, в голландском, в датском, шведском и исландском. Это всё корень, обозначающий «вести». Лидер – это тот, кто ведет, тот, за которым ведут.

Лидеры привлекали внимание исследователей и вообще внимание людей, как вы понимаете на протяжении всех веков человеческой истории. Они концентрируют на себе это внимание. В принципе, довольно долго история полагала, что лидеры – это и есть те, кто, собственно, совершают исторические события. Вот есть такой избранник судьбы. Соответственно, он что-то такое делает, будучи вдохновлен богом, либо собственной выдающейся талантливостью. И вот, собственно, за ним и устремляются изумленные народы. Вот так-то и происходит история.

Когда мы с вами перейдем к следующей рубрике «Отцы», мы поговорим о человеке, который большой вклад внес в это понимание лидерства.

В политическом лидерстве различают три типа. Вы будете смеяться, но это те самые три типа легитимации, о которых мы уже чрезвычайно много говорили. То есть различают лидерство традиционное, основанное на обычае, исторически закрепленное руководящей ролью определенной семьи, клана.

Это, как вы понимаете, модель, характерная для монархий и укорененная в религиозном сознании. То есть мы себе представляем в рамках этой концепции, что лидерские качества являются: врожденными. Кстати, многие придерживаются этой точки зрения и сейчас, хотя если вы ее логически будут продолжать, то вы неизбежно дойдете до наследственной монархии, потому что если лидерские качества являются врожденными, логично будет предположить, что они особенно характерны не просто для людей, которые родились такими талантливыми, но в определенной семье, особенно у нас родятся с большой долей вероятности политические лидеры. Вот эта-то семья у нас является семьей правящей, царствующей. Это традиционный типа лидерства.

Е.Шульман: В наше счастливое время открытости всё выплескивается. Будут искать виноватых

Дальше у нас следует, как вы, наверное, уже догадались харизматический тип лидерства. Лидеры, которые руководят в силу необыкновенных способностей, которые у них либо есть, либо приписываются их последователями. Это революционный, харизматический тип легитимации и, соответственно, харизматический тип лидерства.

И третий: лидерство легально процедурное, которое основано на знаниях о квалификации на прохождение, на соответствие неким процедурам. Вот лидерство, завоеванное в результате выборов, является как раз таким легальным, либо прагматически процедурным. Значит, при этом, что касается лидерства, в принципе, действуют те же законы, что и в легитимации политической системы в целом, то есть понятно, что легальное лидерство более устойчиво, а харизматическое устойчиво наименее. Потому что очарование, которое ты вокруг себя производишь и те победы, которые ты совершаешь, они хороши только в момент настоящий. Завтра ты можешь постареть, сморщится и всем разонравиться, ты можешь проиграть, промахнуться, совершить ошибку - и вся твоя великая харизма на этом и закончится. То есть ты должен подтверждать это харизматическое лидерство.

При этом, как говорил и Вебер, и как говорит нам политическая практика, элемент этой харизматичности никогда не уйдет из политического лидерства. Люди стремятся видеть какую-то яркую, выразительную фигуру, проецировать на нее свои надежды и ожидания, соответственно, харизматический элемент, он присутствует.

Выборная кампания представляет собой как раз идеальный инструмент для совмещения вот тех двух типов. С одной стороны, для того, чтобы победить, вы должны соблюсти большое количество процедур: подписи сдать, заявление написать, быть представителем парламентской партии, вы должны соблюдать избирательное законодательство. Если вы как-нибудь будете неправильно агитировать или деньги брать не у тех, то вас снимут с гонки. Это с одной стороны.

С другой стороны, вы должны понравиться избирателю. Вы не можете прийти к нему с набором справок и сказать: «Вот смотрите, я соответствую всем параметрам, поэтому, пожалуйста, давайте вы все меня будете за это любить». Соответственно, харизматический элемент будет в этом лидерстве находиться.

Идея того именно лидеры определяют события, именно их силами осуществляются перемены, является популярной, потому что, во-первых, потому что каждый из нас воображает себя таким возможным лидером. А, во-вторых, потому что это простая картина, которая позволяет нам уйти от сложности изучения опять же политических институтов.

Поэтому, конечно, современная политическая наука считает несколько преувеличенным представление о том, кто стоит на вершине управленческой пирамиды, и воплощает в себе эту пирамиду и полностью руководит ею. Изучение групповых динамик, то есть того, как реально происходит принятие решений, оно нас уводит от этой прекрасной героической картины, согласно которой, кто наверху, он не символ системы, а он и есть сама система.

На самом деле, завершая, скажу: чем выше вы поднимаетесь по иерархической лестнице, тем больше вы связаны условиям этой системы, а не определяете ее. Вы не можете заставить ее делать то, что ей не свойственно. Как говорил Герберт Спенсер: «Прежде чем герой поменяет свое время, его время сформировало его». То же самое можно сказать о политическом лидерстве: машина власти формирует и ограничивает того, кто ею в той или иной степени руководит.

А.Соломин

ОТЦЫ. ВЕЛИКИЕ ТЕОРЕТИКИ И ПРАКТИКИ

Е.Шульман

А.Соломин

Е.Шульман

Этот удивительный человек – это Томас Карлейль, чье имя известно меньше, чем оно заслуживает. И, более того, оно менее известно, чем я полагала. Я почему-то думала, что его лучше знают. Его, на самом деле, знают гораздо хуже.

А.Соломин

Е.Шульман

Е.Шульман: Чем выше поднимаетесь по иерархической лестнице, тем больше связаны условиям системы, а не определяете ее

Чем он, собственно говоря, прославился? Это шотландский, британский историк, писатель и мыслитель, социальный философ, один из наиболее выразительных представителей этой концепции героического в истории. Он автор нескольких работ, чрезвычайно прославивших свое время, в частности история Французской революции. Он ее написал. Он родился в 1795 году, умер в 1881. То есть весь практически расширенный XIX век прошел перед его глазами.

Как многие мыслители XIX века, он был чрезвычайно впечатлен событиями Французской революции и Наполеоном. Европейская мысль была ушиблена Наполеоном очень сильно. Вот вам типа харизматического лидера в чистом виде. Вот «пришлец сей бранный, пред кем смирилися цари, сей всадник, папою венчанный, исчезнувший, как тень зари». Вот стихотворение «Герой». Вот он герой. Это практически максимальное приближение к идеальному типу харизматического лидерства по Веберу и харизматической легитимации. Он, собственно, и потерял власть, когда череда его побед прервалась.

Так вот Карлейль, кроме истории Французской революции, которая, будет у вас такая возможность – почитайте, она в свое время очень впечатлила Диккенса очень сильно. Под влиянием ее он написал свой роман «Повесть о двух городах», в которой действие как раз происходит в Лондоне и Париже во время Французской революции. Из этой книги довольно трудно понять, что происходило во Франции в это время, потому что это такая чрезвычайно выразительная поэма, в которой рисуется картина вырвавшегося на поверхность хаоса, который такую кровавую баню организовал.

Карлайль, как многие мыслители той эпохи, к демократии относился плохо. Ему казалось, что идея выбрать наилучшего посредством голосования – это как-то смешно, потому что нельзя простым большинством голосов определить, кто более талантлив и пригоден к этому лидерству. Его наиболее влиятельная в свое время книга называется «О героях и героическом в истории».

Потом, когда прошло некоторое время и этих харизматических лидеров человечество в XX веке нахлебалось, Карлейля стали обвинять в том, что он один из интеллектуальных отцов фашизма. Он, действительно, такой протоницшеанец. Он писал о том, что есть, так сказать, отмеченные печатью судьбы герои, которым закон не особенно писан, потому что они ведут историю за собой. В его книге перечисляются следующие героические люди, это: пророк Магомед, Шекспир, Мартин Лютер, Руссо, Перикл, Наполеон и почему-то Рихард Вагнер, композитор. Тут уже видим, это самое дыхание XX века как-то к нам приближается.

Всю эту идею насчет того, что есть герои, которые из-за того, что они настолько продвигают историю, могут пренебречь некоторыми моральным моральными ограничениям и все это на примере Наполеона, нам русским читателям, знакомо по роману Достоевского «Преступление и наказание». Вот размышления Раскольникова, вот эта его статья, которую он написал в романе и которая была напечатана в журнале без его ведома – это как раз отражение этих бесконечных размышлений, которыми была занята европейская мысль в эту эпоху.

Как же, вот смотрите: Наполеон, он не царской семье родился, оказался таким героем, так замечательно хорошо воевал, а потом вдруг – раз! – исчез как тень зари, как писал Пушкин. Вот какой он лидер. Отчего же так произошло? И правильно ли это, и надо ли так дальше делать или надо продолжать передавать власть по наследству, или уже это так не работает? Кто они, эти герои: к добру они или к худу? И каким образом они являются благодетелями человечества или, наоборот, его проклятием?

Вот Карлейль писал, что нет истории – есть только биографии великих людей. Это, действительно, такой концентрированный персоналистский подход. Карлейль писал сам по себе чрезвычайно хорошо. Вот если вы когда-нибудь эту «Историю Французской революции» прочитаете – это вот просто невозможно оторваться. Он был блестящий стилист, действительно, очень хороший писатель. Опять же Диккенс находился в этом отношении под его влиянием.

Также прославился он в истории тем, что у него была жена, которая тоже была известна литературная фигура в свое время. Они жили друг с другом чрезвычайно плохо, в результате написали друг другу 9 тысяч писем, которые являются выдающимся памятником эпохи. Это тоже захватывающие в достаточной степени чтение, когда два таких высокоинтеллектуальных человека, которые при этом не могут жить вместе, но могут писать очень много хороших писем.

Опровержением этой теории героического занималась тоже либеральная мысль того самого XIX века, в частности Герберт Спенсер, о котором в будущем, может быть, надо будет поговорить, он, соответственно, писал некие опровержения Карлейля. Вот ему принадлежит та фраза, которую я цитировала в предыдущей рубрике насчет того, что прежде чем герой изменит свое общество, это общество сформировало его.

В нашем русскоязычном культурном контексте наиболее впечатляющие опровержение теории героического вы можете найти в романе «Война и мир». Вот Лев Николаевич Толстой тоже не любил этого персоналистского подхода к истории. Никто не читает эти пассажи, в которых говорится о том, что Наполеоном-то особо восхищаться нечего, - потому что восхищались, конечно до чрезвычайности, это понятно, это была завораживающая фигура, - что не движущая сила, а всего лишь символ этого исторического процесса. Ну, Толстой, как ему свойственно, доводил всё до экстремизма, поэтому он писал, что если бы Наполеон не повел свои войска в Россию, то они бы убили его и пошли бы сами, потому что неудержимое движение этих народных масс влекло их сначала с запада на восток, а потом с востока на запад. Это тоже нам не объясняет, почему именно в этот момент их вдруг именно в этот момент влекло туда и обратно, но, тем не менее.

Е.Шульман: Выборы стали фактически референдумами о доверии назначенцам

Полезно понимать, что это не просто какие-то были отдельные рассуждения Льва Николаевича Толстого, родившиеся в его гениальной голове. Это была часть больших дебатов, которыми была занята Европа XIX века. Что первично, личность или народ? Что определяет ход исторического процесса? Что здесь хорошо и что здесь дурно?

Насчет этого самого протофашизма, я бы сказала, такого протоницшеанства, то да, надо признать, что у Карлейля это есть. Если вы будете концентироваться на великих людях и считать их как-то особенно противостоящими социуму и свободными от его условий, - да, вы неизбежно через несколько интеллектуальных ступеней придете к ницшеанскому подходу. О Ницше тоже надо будет, наверное, в какой-то момент поговорить.

А.Соломин

ВОПРОСЫ ОТ СЛУШАТЕЛЕЙ

А.Соломин

Е.Шульман

А.Соломин

Е.Шульман

Это всё правда, но, как мы видим, это работает только до определенного предела. Это как с фальсификациями. 10% голосов можно сфальсифицировать. 30% уже затруднительно, 40% уже невозможно. Точно так же с этими контролируемыми выборами. Они контролируемы до той поры, пока общество на это согласно. Именно по этой причине надо сохранять, беречь и ценить имеющиеся выборные механизмы, а никогда не говорить о том, что они какие-то формальные, они ненастоящие, давайте лучше всё отменим, чем деньги на это тратить.

Вообще, больше уважения надо проявлять к тем формам, которые старше, чем тот алфавит, на котором мы с вами пишем. Мы склонны искать древности, скрепы и традиции не там, где они есть. Всякие довольно свеженькие концепции, о которых тоже мы с вами говорим в наших рубриках, которые не позже 70-х годов XIX века родились, вот, например, что люди разных национальностей отличаются друг от друга – расовая теория, это новенькая теория. А вот формы парламентаризма и выборности, еще раз повторю, они стары как Рим, а Рим – бессмертен. Поэтому цените их, даже если вам кажется, что вы по дурости своей не понимаете их смысл.

Значит, не отменят ли выборы сейчас? В небе начал он кудесить и гонца велел повесить. Гонец, который принес плохие выборы – давайте его повесим. Высказываются такие нелепые предположения. Пока они не высказываются никем серьезным, я не думаю, что система в том ресурсном состоянии, когда она может позволить себе такие выкрутасы. В 2004 году она была молода, богата, популярна и пользовалась народной поддержкой. В 2018 году ей не до жиру, быть бы живу и как-то проползти еще некоторое время.

Это низкоресурсное состояние, оно, с одной стороны, может порождать эксцессы. В панике, с коротким горизонтом планирования, в условиях разнобоя этих многочисленных центров принятия решений, когда каждый дудит в свою дуду и норовит перекинуть вину на соседа, а от себя внести какое-нибудь безумное предложение - тут могут быть, какие-то, что называется, эксцессы исполнителя. Это может выглядеть достаточно безобразно, сразу могу предупредить. Но отмена выборов – это системное изменение. На него, я думаю, силенок не хватит. Что могут сделать – могут попробовать, например, изменить законодательство таким образом, чтобы не было вторых туров. Убрать норму о 50% плюс 1 голос, кто больше набрал в первом туре, тот и губернатор. Это облегчит работу переназначения несколько. Но э то, я думаю, максимум, на что сейчас есть силы.

А.Соломин

Е.Шульман

Е.Шульман: Все следующие выборные кампании будут проходить под тенью того, что случилось

А.Соломин

Е.Шульман

А.Соломин