Суть событий - 2005-07-01
С.ПАРХОМЕНКО – 21 час то ли 4 то ли 5 минут. Сообщение на пейджер. Такое сообщение трудно не прочесть: «Здоров!». Что на это вам сказать? Не дождетесь. Или наоборот: спасибо за беспокойство. Здоров и отлично себя чувствую. 203-19-22 – телефон, который мы включим через некоторое время, но на всякий случай как-то вспоминайте его пока. 961-33-33 для абонента «Эхо Москвы» – это пейджер. Ну, я вижу, что много, кто без всяких подсказок про это знает, потому что вот оно уже посыпалось. Ну, что, с чего начнем? Даже не знаю, с чего начать?. Вообще, хотелось бы, конечно, сразу начать с телефонных разговоров, но в последнее время как-то уж больно, должен признаться, меня огорчают и вот у меня на форуме разгорелась целая дискуссия по поводу того, можно ли говорить посетителю, который тебя не слушает, в смысле слушателю, который прорвался в студию телефонным образом, который тебя не слушает и продолжает быстро, быстро что-то такое бормотать, лишь бы его не перебили, можно ли рассказывать ему старый анекдот про молодого человека, который пришел к врачу с бананом в ухе. Доктор ему говорит: «Молодой человек, у Вас в ухе банан». А тот ему на это: «Говорите, пожалуйста, громче, а то у меня банан в ухе». Вот, знаете, про сегодняшнюю передачу могу сказать, что если кто будет звонить ругаться, опять выключу. Если кто будет быстро, быстро, быстро, быстро пытаться пробормотать что-нибудь такое унылое и на самом деле ни вопросом, ни мнением, ни точки зрения, ничем не являющимся, слушать не буду. Не обижайтесь. Если звоните, то как-то заранее все-таки решите, с чем вы решили дозвониться в эфир. Вот на этом давайте договоримся. 961-33-33 - еще раз это пейджер. 203-19-22 – телефон прямого эфира, который пока не работает, работать. Поговорим… О чем поговорим? Ну, собственно, тем несколько очевидных. Одна из них – это теперь уже знаменитое письмо 50-ти, письмо, опубликованное в газете «Известия» на правах рекламы, обратите внимание, за подписью 50-ти более или менее известных, более или менее уважаемых, во всяком случае, значимых людей. Письмо, которое, прежде всего можно обозначить словом «верноподданническое». Одна тема, можем поговорить об этом чуть позже. Тема, многократно нами обсужденная, но все-таки чрезвычайно важная, на мой взгляд, с общественной палатой, которая является ничем иным как муляжом парламента, который пытаются нам с вами подставить вместо настоящего парламента. На самом деле, все это, конечно, уже было. Вот первая Дума была так более или менее устроена, хотя, тем не менее, она, по какой-то там сложной запутанной процедуре, но все-таки выбиралась. Но вот смысл ее был в том, чтобы опять же верноподданнически или как тогда говорили: всеподданнейше подавать монарху разного рода мнения и, так сказать, обращения, что ли, суждения по разным поводам, которые тем не менее были абсолютно необязательны не только для исполнения, но и например для того, чтобы монарх принимал бы это как-то к рассуждению что ли своему. Ну, и насколько я помню русскую историю, эта самая первая Дума благополучно грохнулась просто на том, что она пыталась утвердить текст обращения к его Величеству как-то такого депутатского адреса к нему, ну, и как-то на этом уже и надорвалась более или менее. Вот. Второй сюжет, важный сюжет. Вот этого вот возвращения к муляжному парламентаризму, который в России существует. Еще один: совсем свежая новость по поводу такого вот инициативного приказа Генштаба прекратить набор на военные кафедры. Тоже сюжет. Интересный сюжет. Обсуждался утром сегодня или вчера. Я уже забыл, кажется, сегодня. Обсуждался подробно, содержательно, но, несомненно, есть еще там, о чем поговорить. Ну, и множество всякого прочего, я думаю, что вы мне напомните с помощью того же самого пейджера. Да, ну, великое, конечно, акциетрясение, которое происходит на российском медийном рынке. Очень много в последнее время перешло разной значимой собственности. Газета «Известия» перешла из рук в руки, вот-вот, похоже, это же произойдет с «Независимой газетой». Серьезные движения произошли на телевизионном рынке, постольку, поскольку REN TV – очень заметный телеканал. Вот сегодня мы узнали о том, что и те 30%, которые принадлежат его основателям - Лесневским, перешли из рук в руки. Компания RTL, немецкая завладела этим пакетом. Остальные 70% вроде бы «Северсталь» покупает. Вот теперь с «Московскими новостями» некоторые движения, «Огонек» тоже как-то меняет владельца, точнее, уже поменял. Ну, и прочая, и прочая, и прочая. Масса всяких событий на этом рынке. Тоже можем поговорить, почему и зачем. Конфликт в «Родине». Вот мне напоминают. Швыдкой и Соколов – тоже чрезвычайно интересно. В общем, богатая неделя на самом деле, а ведь считается, что конец июня – начало июля – это уже более или менее мертвый сезон, это уже более или менее конец политической активности. Ну, про письмо давайте. Тем более что мне просто как-то про это говорить, поскольку ровно неделю тому назад мы с вами говорили по поводу письма, подписанного Гордоном и писателем Липскеровым. Они вот оказались пионерами этого вот, я бы сказал, грязнописания, а не чистописания. Я говорил тогда уверенно, что это письмо не последнее, будет еще и будут письма коллективные, будут собирать мнения народа. Ну, если хотите, вот кто имеет доступ к Интернету, зайдите на сайт «Эхо Москвы» www.echo.msk.ru, посмотрите в архиве, там есть расшифровка предыдущей передачи «Суть событий». Вот там, собственно, все, что в общем смысле можно про это сказать, сказано. Но теперь вот оно произошло. Действительно, ровно как мы с вами и обсуждали, как я и предсказывал с печалью. Меня, надо сказать, совсем не радует, что сбываются такого рода прогнозы. Вот теперь это случилось. Кто-то даже пытается пообсуждать это остроумное решение запустить такое письмо, и эффективное ли оно, удачное ли оно, свежее ли оно и т.д. Вы знаете, ну, это до такой степени тухлая технология, что даже тоскливо обсуждать, кто, собственно, сейчас ее придумал. Я думаю, что многим поколениям спецслужбистов преподают где-то там на одном из начальных курсов, как такие письма запускаются. И собственно, вот это интересно, кто в точности инициатор, кто в точности писал этот текст. Вот это имеет значение, потому что, конечно, текст - серый как штаны пожарника, но, тем не менее, у него же есть автор. Предположить, что это кто-то из спичрайтеров президента, ну, скажем Джохан Реджеповна Поллыева, которая пишет значительное количество президентских речей или, во всяком случае, под ее руководством это делается. Ну, это первое, что в данном случае приходит в голову. Но я знаю эту даму давно, много лет, человека очень опытного, достаточно яркого, и мне как-то трудно предположить, что это вот все то, на что она сегодня способна, потому что уж больно это тускло и кисло написано. Вот один вопрос, откуда в точности это идет. Содержание ведь чрезвычайно примитивное. Как-то то, что делает власть - правильно, а всякий, кто в этом усомнится, злодей и на самом деле вредит родине. Вот и все. Такие письма писались и в сталинское время, кончалось, правда, это собственно репрессиями, кончалось это, точнее, это шло по ходу, это один из атрибутов, это один из инструментов политических репрессий, один из естественных этапов по ходу преследования со стороны власти тех активных элементов, которые существуют в обществе. Расцвела эта технология в такие позднесоветские времена, во времена застоя, в брежневску эпоху. Почему-то стало модно говорить о том, что вот это все изобрела ельцинская перестроечная интеллигенция. Чушь собачья, конечно, ну, достаточно почитать, что было вокруг Солженицына, что еще перед этим было вокруг Пастернака, что было вокруг Синявского и Даниэля. Собственно, самые знаменитые письма писались вот по поводу всех вот этих вот идеологических процессов и событий тех времен. Возникает вопрос, является ли человек, подписавший такое письмо, автоматически считается ли он подлецом? Является ли это таким абсолютным и как-то неопровержимым критерием подлости, то, что человек продает свое имя вот для такой государственной акции? Вы знаете, я бы сказал, что нет. Я сказал бы, что эта песня про письма, она не только о подлости или мужестве подписывающих. Она еще о вот этой вот отвратительной технологии, я бы сказал: решания вопросов. Не решения вопросов, а решания. Вот обратите внимание на несовершенный вид этого глагола. Что я имею ввиду? Я имею ввиду, что те люди, которые технически, практически осуществляют сбор этих подписей, кто собственно совершает эту акцию, вот с созданием этого списка верноподданных граждан. Ну, я исключаю те ситуации, когда подписи просто фальсифицируются, когда люди обнаруживают свои имена с удивлением под уже опубликованным текстом. Я сейчас исхожу из того, что вот все тем имена, которые стоят под этим текстом, они все действительно получены в здравом уме и доброй памяти, ну, в конце концов, никаких громких опровержений не последовало. Значит, можно считать, что это так. Так вот люди, которые осуществляют это дело, грязное дело, еще раз повторю, они ведь располагают разного рода средствами и разного рода аргументами для того, чтобы это дело шло легче. И это не всегда просто давление, просто испуг. Достаточно часто это попытка сыграть на каких-то очень важных, очень глубоких, очень естественных для потенциальных подписантов струнах. Решить вопрос, что называется, вопрос, который для этого подписанта важен. Знаете, я тут вспоминаю одну смешную и совсем недавно рассказанную мне историю в Алтайском крае, где губернатором сделался юморист Евдокимов. Он вскоре после своей инаугурации подступил к одному очень уважаемому там в крае человеку, в прошлом довольно высокопоставленному руководителю, который находится там на пенсии, и стал его уговаривать, чтобы тот вернулся в администрацию края, чтобы он ему помогал, сделался там заместителем губернатора. Вот. А тот ему говорил, что да нет, я, в общем, уже утратил как-то квалификацию, давно не занимаюсь делами, я тут как-то все больше рыбу ловлю, у меня внуки, там, то, се. У меня, там, и галстука ни одного не осталось, я все раздал. Тот продолжал уговаривать, потом говорит: "Ну, в конце концов, послушайте, ну мне хорошо за 70, ну, как-то, ну, в таком возрасте, ну, Вы же понимаете, что возвращаться к такой серьезной должности". Тот посмотрел на него серьезно и сказал: "Послушайте, вопрос возраста мы решим". Вот это, конечно, шутка. Но вот этот вот: мы этот вопрос решим. Иногда это бывает довольно серьезно. Вот я задумываюсь над тем, а что нужно замечательному доктору Бокерии? Зачем ему понадобилось продать свое имя, свою репутацию, поставив подпись под этим письмом? Он, собственно, что купил, на что обменял? Ну, вот я могу себе представить, что приходит начальство, говорит: Вы тут просили, там, не знаю, томограф, мы решим этот вопрос. Вы просили ремонт Вашей клиники, мы решим этот вопрос. Вы просили изменения тарифной сетки - мы решим этот вопрос. Ну, и так далее. А что нужно замечательному театральному режиссеру и блистательному актеру Александру Калягину? Чтоб театр достроили на Чистых прудах? Мы решим этот вопрос. А Ирине Родниной чего нужно? Она, сколько я помню, была очень озабочена созданием Школы фигурного катания, своей собственной, и очень мечтала, чтобы был такой вот центр, мы решим этот вопрос. Очень для многих людей есть вопрос, решение которого ставит их перед этим тяжелым выбором, и подлость тех, кто собирает эти подписи, подлость тех, кто пишет эти письма, заключается в том, что они достаточно тонко умеют играть этим, они довольно изощренно торгуют той ситуацией и поддерживают ситуацию, в которых все зависит от решения вопроса. Очень много, как оказывается, в нашей жизни, по-прежнему, таких вещей, которые, например, нельзя купить за деньги. Можно достать в таком, знаете, советском смысле. "Ты где это взял?" "Достал!" Просто, ну, в советское время это совсем было унизительно, там, включая продукты питания, доставалось. Но, а здесь, ну, например, помещение в столице под какое-нибудь хорошее, полезное, правильное дело. Ну, например, какая-нибудь ведомственная инструкция, без которой не может действовать хорошее, правильное дело. Я хорошо помню такую ситуацию в зеркальном, правда, отражении. Мне приходилось несколько раз собирать подписи под какими-то коллективными письмами. Отличие заключалось в том, что я не мог решать вопросы. Я обращался только к сознанию людей, к их позиции. Не часто это в моей жизни бывало, но раза два, наверное, было, когда я обращался к своим хорошим знакомым и предлагал присоединиться к некой коллективной акции, ничего им взамен не предлагая. Но вот тут обратная возникала ситуация. "Ты знаешь, - говорили мне некоторые, - тут есть один вопрос, я боюсь, что я подпишу, а его не решат". То же самое, только в зеркальном отражении. Виктор Шендерович, кстати, в одной из своих книжек, по-моему, в книжке "Здесь было НТВ" описывает аналогичную ситуацию, когда кто-то говорил: "Знаешь, я тут..." Кто-то из тех, к кому он обращался за подписью под письмом в поддержку НТВ в тот момент, когда НТВ было угробляемо властью. Так вот он обращался к людям, к некоему человеку, скажем, а тот ему говорит: "Знаешь, я вот тут занимаюсь одним детским домом, я вот тут для него попросил помещение. Будут неприятности, не дадут, если я подпишу. Так что извини, я подписывать не буду". А кто-то действительно ремонтирует театр, а кто-то хлопочет об издании собрания сочинений достойного человека, недавно умершего. Вот как-то хочется почтить его память, а это можно сделать только за государственные деньги, потому что проект совершенно не коммерческий. "Не решат вопрос. Вот я тут попросил. Я подпишу, не решат вопрос". А здесь обратная ситуация: "Подпиши, мы решим этот вопрос". Я думаю, что появление такого письма, это признание государства в своей подлости. Что это делается руками государства, я абсолютно не сомневаюсь, я просто знаю эту технологию и не нужно здесь каких-то особенных тонких источников для того, чтобы понимать, что организатором здесь выступает, собственно, сама власть. Так же точно, как смешно, например, слышать про то, что разного рода общественные организации, которые в последнее время стали появляться, вот такого же верноподданнического толка: "Наши" всякие, ну, и, собственно, партия "Единая Россия", что они существуют как-то на самостоятельной инициативе людей. Там, знаете, не только уши торчат, там хвосты, копыта, самые разнообразные части тела торчат там во все стороны, государственные части тела. Вот. Так что об этом, я думаю, нужно помнить. Есть еще один вопрос, который мне задают, вот здесь он в Интернет пришел мне. Вопрос о том, может ли главный редактор отказаться от публикации письма, которое приходит на правах рекламы, вообще, от какой-то публикации на правах рекламы? Это, видимо, намекают на газету "Известия", где на правах рекламы это было опубликовано. Я на это отвечу так: ну, формально, наверное, не может. Я думаю, что но есть в правильно устроенной издательской компании, есть разделение обязанностей, разделение компетенций. Есть редакционная площадь на страницах газеты или журнала, за которую отвечает главный редактор, есть рекламная площадь, за которую отвечают другие службы: отдел рекламы, коммерческая дирекция и т.д. Так же точно, как здесь, на «Эхе Москвы» есть время редакционное и время рекламное, и собственно, одно не переплетается с другим и разведено одно с другим. Но я думаю, что такого рода публикация несомненно не может пройти без участия, согласия, обсуждения всех, кто играет роль в этом издании, всех, кто своим именем определяет его репутацию. Главный редактор, несомненно, тоже такое лицо и понятно, что это силой в глотку не запихнешь. Видимо, там, в «Известиях» как-то произошло обсуждение, и было решено, что такое письмо нужно печатать. Я, кстати, совершенно не осуждаю газету. Действительно, это важный общественный факт. Вопрос в том: чего это факт? Нельзя скрывать, что вот государство пошло на такую подлость: собрало, решая вопросы, эти 50 имен, по большей части, действительно уважаемых. Но часть из них в прошлом уважаемые, часть такие полузабытые. Но есть, конечно, анекдотические ситуации. Там, не знаю, Марат Насыров. Это «мальчик хочет в Тамбов», помните? Это вот как-то вот про этого, но теперь, оказывается, есть гражданская позиция. Ну, наверное, решили вопрос. Чего там. Вот. Ну, и есть, конечно, масса всяких косвенных обстоятельств: есть замечательная история о том, как по-моему тот же Виктор Шендерович писал по поводу того, что текст этого письма лежал в приглашении на один из кремлевских приемов. Но, в общем, уши, уши, уши торчат. Много, много ушей. Всяких. Вот один сюжет. Хотите, поговорим после новостей и по телефону на эту тему. 203-19-22 будет работать телефон. Тема, еще которую не могу не затронуть, все-таки это тема военных кафедр. Знаете, ну, как-то по ролям, исходя из моей общей такой позиции, которую, наверное, многие уже научились как-то заранее вычислять и предсказывать, действительно, ну, я же не с бухты-барахты говорю то, что я говорю. Я как-то стараюсь это все выстроить в какую-то систему, в какое-то мировоззрение, громко выражаясь. Так вот вроде я должен сейчас сказать, что вот, отдайте военные кафедры, верните немедленно. Не буду этого говорить. Я убежден в том, что военные кафедры вещь довольно бессмысленная. Я вот сам как-то в свое время провел несколько семестров на такой военной кафедре, учась на факультете журналистики Московского университета. Потом были военные сборы 1,5-месячные. В общем, мало чему меня там научили и толку от меня и пользы для армии от меня в результате этого, никакого более-менее. И действительно, на мой взгляд, это выброшенные деньги, выброшенные силы и прочее. Но просто взять и отменить и отправить студентов, только что закончивших вуз, отправить их в армию, это какой-то бред собачий. И опять, если кому-то кажется, что это какое-то новое, новая какая-то идея, новая какая-то революционная затея, ну, у того просто память отшибло. Это уже так было один раз. Вот буквально через год или два после того, как я закончил университет в 86 году пару-тройку лет были отменены военные кафедры. Потом вернулись назад. Была анекдотическая история с театральными вузами, когда молодые люди, только что кончившие, предположим, ГИТИС и обученные, так сказать, театральному искусству, вместо того, чтобы идти на сцену, отправлялись в стройбат как-то дерьмо возить. И понятно, какими артистами они возвращались назад, что у них было, там, с лицами, руками и т.д., что, между прочим, важно для актера. В общем, короче говоря – это глупо, это тоже не проходит, так же, как не проходит военная кафедра, надо чего-то другое придумывать. А чего придумывать? Придумать можно только две вещи: либо профессиональную армию, до которой страна должна созреть, за которую она должна заплатить, на первом этапе, просто за саму реформу, а потом дальше платить, собственно, за саму армию. Либо тогда уж, вот два есть варианта: или профессиональная армия, или призывная. А до призывной тоже нужно созреть. Похоже, что мы сейчас не можем позволить себе призывную армию, просто потому что не можем ее организовать нормальным образом. Не можем поддержать ее в приличном состоянии. Когда я говорю: мы – я имею ввиду Российскую Федерацию, разумеется, власть Российской Федерации. Остановимся на этом месте. Новости. Вот я гляжу на часы: вроде ничего еще, у меня еще даже есть несколько секунд. Новости и через2-3 минуты возвращаемся обратно для того, чтобы продолжить эти и прочие темы в программе «Суть событий».
НОВОСТИ
С.ПАРХОМЕНКО – Смотрю на часы: 21 час и 34 минуты. Это программа «Суть событий. 35 уже, мне подсказывают. Ну, значит, ну, такой точности часов у меня нет. Почините часы в студии, все будет хорошо. Это программа «Суть событий. Я Сергей Пархоменко. Продолжаем с вами разговаривать. Замечательно, что «Эхо Москвы» снова прокрутит чудесную запись «Трудно быть богом». Мне она самому ужасно нравится. Я в ней играю совсем маленький эпизодик. Так что меня трудно заподозрить в том, что я как-то сам себя рекламирую. Я там – барон Пампа. Ужасно, я помню, здорово было в этом во всем участвовать, вместе с Сорокиной, Шторковским, Кравинским, Львом Гулько, массой замечательных людей. И я с удовольствием тоже буду это слушать и вам советую это слушать. «Что за компания купила 70% REN TV? За этой компанией стоит государство?», - спрашивает Андрей из Ижевска. Если я правильно понимаю, 70% REN TV купила компания «Северсталь» во главе с молодым блистательным, я нисколько не иронизирую, олигархом Алексеем Мордашевым. Человек, который имеет сложившуюся репутацию, во-первых, человека, очень эффективного как руководителя, и во-вторых, человека, очень лояльного, я бы сказал, аккуратного в своих взаимоотношениях с властью. Мне однажды довелось как-то в таком приватном порядке обсуждать с ним общетеоретические возможности каких-то инвестиций в медиа-бизнес. Я ему как-то рассказывал про обстоятельства медиа-рынка. Это, правда, было года, наверное, три уже назад. Он меня слушал, слушал, слушал. А потом ответил одной фразой: «На фиг, на фиг», - сказал он. Я попросил пояснений, и он так сделал глазами, бровями и я понял, что он имеет ввиду. Он имеет ввиду, что что называется «себе дороже». Опасно очень. Действительно, это было сразу после того, как довольно жестоким образом разобрались с медиа-группой Владимира Гусинского. Жестоким, несправедливым и бессмысленным, с точки зрения бизнеса. Я думаю, что управленцу Мордашеву было больно на это смотреть, когда из сугубо политических соображений уничтожается эффективный бизнес. Ну, вот. Так что «На фиг, на фиг» - было 3 года тому назад. Но вот видите, сейчас, наверное, не «На фиг, на фиг». Есть версии. Либо Мордашева попросили. Ну, это вполне вероятно. Попросили купить телекомпанию и присмотреть за ней. Такие случаи опять… Чего-то мы с вами сегодня обсуждаем одно и то же: обсуждаем, что ничто не ново как-то в политике. Такие случаи в мире хорошо известны. Была знаменитая история с газетой «Ле Паризьен», которая занимала такие пацифистские позиции в период первой мировой войны, французская газета. Ну и вот тогда правительство пригласило… ну, тогда просто было как-то это все, так немножко брутально пригласило на заседание в узком кругу нескольких влиятельных министров. Одного французского крупного фабриканта, который специализировался на выпуске сукна и разного рода других тканей, и спросили у него: «Скажите, у Вас нет никаких проектов, связанных с печатью, информацией и т.д.?» Он сказал: «Боже сохрани, никогда в жизни». «Скажите, а нет ли у Вас каких-нибудь проектов, вот например, развивать Ваш бизнес, связанный с тканями?» Он говорит: «Ну, разумеется, это моя профессия». «А Вас не заинтересует, вот например, если бы государство сделало бы у Вас некоторые закупки для нужд армии. Знаете речь может идти о миллионах метров Ваших тканей. Скажите, Вам было бы это интересно?» Тот как-то выпучил глаза и сказал: «Ну, да, в общем, об этом можно только мечтать». Тогда ему сказали: «А Вы тогда купите газету «Ле Паризьен», хорошая такая газета». «А зачем она мне?» «Купите». «Хорошо», - сказал он. Купил газету «Ле Паризьен», она стала как шелковая, пацифизма в ней больше не осталось. Ну, вот с тех пор как-то история европейской журналистики ведет отсчет… Хотя, на самом деле, наверняка аналогичные ситуации бывали и раньше, ведет отсчет такого рода историй. Вот. Ну вот, может быть, это Мордашева попросили купить телекомпанию REN TV и присмотреть за ней? Я думаю, что государство может много чего ему предложить в ответ. А может и ничего не предлагать. Знаете, бывают такие организации, в которых отсутствие выговора является премией. Вот так и тут тоже как-то. Могут, например, просто дать понять, что вот отрывать голову пока не будем. Всякому крупному бизнесмену хотелось бы, чтобы ему пока не отрывали голову. Замечательному Алексею Мордашеву тоже. Ну, это так, мои предположения. В конце концов можно себе представить, что Мордашев изменил, радикально изменил свое мнение и решил вдруг заняться медиа-бизнесом тоже. Может быть, на него действительно произвело большое впечатление появление в качестве акционера телекомпании очень действительно авторитетной в мире компании RTL, которой есть чем похвастаться на телевизионном рынке. И вообще, если эта компания приобрела свой пакет акций не для перепродажи, а действительно собирается быть одним из крупных акционеров одного из российских телеканалов, это очень интересный и очень многообещающий поворот событий. Потому что западная телекомпания вынуждена будет каким-то образом примеривать свою деятельность, в том числе и в России, к европейским стандартам, которые у нее на родине, в Германии, во Франции, кстати, тоже есть несколько ее продуктов, в частности очень популярная радиостанция. Мне как-то доводилось на ней выступать. Ну, радиостанция очень авторитетная, с большой аудиторией, чем-то, кстати, похожая на «Эхо Москвы». Такая разговорная, не музыкальная радиостанция. Так вот я думаю, что телекомпании, работающей на российском рынке, точнее, вот медиа-группе, работающей на российском рынке, придется каким-то образом соотносить свою деятельность здесь со своей деятельностью в Европе. Ну, такие вот двойные стандарты в бизнесе, они на самом деле невозможны. Это значит, что кодекс поведения журналистов, кодекс взаимоотношения с властью будет в какой-то мере перенесен сюда и вот это зерно, которое здесь будет посеяно, может дать очень интересные всходы. Знаете, когда появится, например, с чем сравнить. Например, очень интересно будет сравнить, если это действительно так, одни и те же новости в освещении контролируемых государством телеканалов и телеканал, среди акционеров которого есть и этот. Ну, правда, опять интересные очень взаимоотношения между этими двумя пакетами, между 30% и 70%, которые теперь есть в капитале REN TV. Особенно, если вот эти 70% «Северстали» действительно куплены для присмотра или, что тоже не исключено, просто для того, чтобы быть впоследствии переуступленными какой-то компании, которая уже непосредственно аффилирована с государством, ну, есть всякие банки, довольно знаменитые, которые по существу представляют собою карман некоторых российских высокопоставленных чиновников. Есть финансовые группы такие, есть группы, занимающиеся сырьевыми ресурсами: нефтяные, газовые. Не станем произносить разных названий. Sapiente sat - как говорили в древние времена. Вот. Это я про нефтяные группы. Ну, а с газовыми – чего там? Понятно, что компания «Газпром» действительно чрезвычайно близка к государству, к государственным интересам, в значительной степени контролируется государством и теперь вот еще больше контролируется государством, уже совсем контролируется государством. Ну, и например, последовательная передача этого пакета в руки «Газпрома» и «Газпром-медиа» – это было бы логичное и естественное развитие событий, которые заключаются в том, что государство последовательно концентрирует в своих руках так или иначе медийную собственность все больше и больше, все шире и шире, пользуясь известным принципом о том, что самый надежный контроль – это контроль за контролером. Нужно поручить дело какому-нибудь надежному человеку или компании, инстанции или чему-нибудь еще. Ну, вот 203-19-22 – время телефона. Несколько раз мы его включим, выключим для того, чтобы больше было случайностей в тех, кто дозвонился. Поехали. Две линии у нас работает. Алло!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА СЕМЕНОВНА – Добрый вечер Сергей Борисович! Меня зовут Ирина Семеновна. Во-первых, мои соболезнования семьям погибших в Махачкале.
С.ПАРХОМЕНКО – Присоединяюсь к Вашим соболезнованиям.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА СЕМЕНОВНА – И теперь коротко о подписантах. Вопрос сейчас будет. Я назову только три фамилии: Розенбаум, первым рванул в "Единую Россию". Зельдин. Ну, не хочется произносить это слово.
С.ПАРХОМЕНКО – А мне хочется произносить это слово. Замечательный актер…
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА СЕМЕНОВНА – Меня лично оскорбил Гречко, живущий на дивиденды всю жизнь.
С.ПАРХОМЕНКО – Вы знаете, я совершенно с Вами не согласен в двух этих случаях.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА СЕМЕНОВНА – Вот я провела очень много времени в пикетах, я инвалид 1-ой группы.
С.ПАРХОМЕНКО – И Вы поэтому провели время в пикетах?
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА СЕМЕНОВНА – Он заявил в эфире, что мы оплачены. Вопрос бы к нему: где получить деньги?
С.ПАРХОМЕНКО – Да, это хороший вопрос.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА СЕМЕНОВНА – И еще один короткий вопрос: а кто такой Абакумов? Фамилия что-то очень знакомая. Где он крутится, в какой области?
С.ПАРХОМЕНКО – Это не тот Абакумов, которого Вы имеете ввиду. Спасибо, Ирина Семеновна. Тот, которого Вы имеете ввиду, это я так полагаю, Вы намекаете на главу НКВД в 50-е годы. Да, действительно, была такая довольно оставившая значительный след в истории политических репрессий личность. Зельдин, Гречко… А мне жалко, что там Зельдин и Гречко. Замечательный актер, один из легендарных ветеранов русской театральной сцены. Что-то вопрос решили или просто надули пожилого человека. Может, внимание отвлекли, какую-то бумагу ему подсунули под руку. На самом деле, вот отдельная подлость, когда людей с таким именем, людей, проживших такую славную жизнь, как-то под конец, на склоне лет низводят вот до состояния такого инструмента, до состояния куска свеклы в борще. Вот он как-то плавает среди этой общей гущи. Зачем? Жалко. Что касается космонавта Гречко, я был чрезвычайно действительно удивлен его комментариями. Я очень надеялся. Вот почему-то именно по его поводу. Я очень надеялся, что а вдруг опровергнет, а вдруг скажет, что вот как-то его перепутали, что это не тот Гречко, что он не это имел ввиду. Нет. Вместо этого наоборот наговорил каких-то ужасных глупостей. Ужасных, злобных и подлых глупостей по поводу проплаченных, по поводу собранных, согнанных и т.д. Люди, которые были вот 12 июня на Лубянской площади, небольшой по существу очень митинг. Там всего 2 с небольшим тысячи человек по поводу Дня независимости России. Кто им заплатил и сколько? Гречко им платил? Люди, которые стояли возле суда, я стоял возле суда. Множество моих друзей стояли возле суда в тот момент, когда… Суда, я имею ввиду Мещанского суда, в тот момент, когда выносился приговор Ходорковскому. Знаете, зачем я туда пришел? Не для того, чтобы Ходорковский меня услышал. А для того, чтобы посмотреть, чтобы найти там своих друзей, убедиться, что они там и продемонстрировать им себя. Да, да, чтобы и они могли убедиться, что я тоже там. Это и есть акт солидарности. Вот мы друг с другом солидарны в каком-то мировоззрении, в каком-то понимании окружающей нас жизни. Что, например, суд должен быть судом, что манипуляции судом недопустимы. Что судить человека, фактически в открытую говоря о том, что его судят за политические амбиции и навешивая на него фальсифицированное дело, подло. Но вот мне хотелось, чтобы мои друзья знали, что я тоже так думаю вместе с ними. Кто мне за это заплатил? Жаль. Поехали дальше. Опять включаем, выключаем, включаем, выключаем, включаем, выключаем, вперед. Да!
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Добрый вечер, Сергей! Меня зовут Алексей. Я из Москвы. Я немножко, может быть, не по теме.
С.ПАРХОМЕНКО – Пожалуйста. А нет никакой особенной темы, такой сложившейся. Задайте Вы тему.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Тем удачнее. Я насчет выборов. Насчет вот изменений последних, так скажем, лет, и насчет выборов губернаторов. Знаете, я, конечно, не юрист, но у меня вот есть такое рассуждение по этому поводу. Вот у меня лично было право избирать губернатора. Мне его дал не Путин, оно у меня было.
С.ПАРХОМЕНКО – Ну, очень такие понятные, стандартные вещи Вы говорите. Да.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Потом у меня не спрашивая, он у меня его забрал, он забрал то, что мне принадлежало. Говоря языком Адама Козлевича, это, по-моему, называется тайное, а равно явное хищение собственности. И по-моему, это уголовная статья.
С.ПАРХОМЕНКО – Ну да, но собственность такая, моральная собственность. Да. Ну, уголовная ли это статья, мы с Вами узнаем позже.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – От этой моей собственности и других граждан этого государства зависела его судьба.
С.ПАРХОМЕНКО – Ну вот в ближайшее время этим займется Конституционный суд, который для начала попытается для нас с Вами, Алексей, определить, действительно ли конституционный дух был здесь подорван. А дальше будем смотреть. Ну, понятно, что суды еще предстоят, в любом случае, предстоит много-много судов в России на протяжении, там, ближайших лет. Предстоят суды конституционные и уголовные, наверное, международные. Понятно, скажем, что дело ЮКОСа пойдет в международный суд. Посмотрим, но общий стиль Ваших рассуждений мне, например, близок. Я тоже считаю, что мое право поражено здесь. Вопрос в том, сколько людей в России, которые дорожат этим правом. Алексей, Вы вот как считаете, много Вас таких, Вас таких, нас таких? Если я тоже считаю, что право поражено.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Ну, Вы знаете, я все-таки как-то я москвич и я в образовании работаю. Среди тех людей, где я работаю, таких много. Но если расширять это, ну, как Вы понимаете, то…
С.ПАРХОМЕНКО – К сожалению, в процессе выборов, Алексей, это не видно. Пока эта позиция не подтверждается. Люди равнодушно и бездумно голосуют. Это значит, что они этим правом не дорожат.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Здесь я с Вами абсолютно согласен. Да.
С.ПАРХОМЕНКО – Ну, хорошо, Алексей. Спасибо. Давайте попробуем впустить сюда в студию, хотя бы вот так виртуально еще 1-2 слушателей. Несколько минут у нас есть. 203-19-22. Это программа «Суть событий. Я Сергей Пархоменко. Включаем, выключаем, включаем, выключаем, включаем, выключаем, алло!
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Добрый вечер! Алексей, Санкт-Петербург. Дело в том, что всю информацию, которую я черпаю, я черпаю из вашей радиостанции.
С.ПАРХОМЕНКО – Ужас, не делайте этого. Не может быть такого одного источника, который заменил бы всю информацию об окружающем мире.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Конечно, он не один, безусловно, но в информационно смысле он один-единственный. Я этому очень рад. А вопрос такой. Я вот, к сожалению, не слышал, чтобы кто-то из подписантов, извиняюсь, что я опять возвращаюсь к этому вопросу, набившему оскомину…
С.ПАРХОМЕНКО – Набившему, несомненно.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Как-то пытался прокомментировать. Про Гречко я только что от Вас услышал. Но Вы никого не приглашали на радиостанцию?
С.ПАРХОМЕНКО – Но, вообще, комментариев мало, Вы правы. Я вот как-то обнаружил в какой-то момент в таком одном профессиональном месте в Интернете, где люди обмениваются иногда профессиональными просьбами, скажем, там просят помочь какими-то телефонами, координатами, чем-то еще, есть такой секретный уголок, ну, не очень секретный, на самом деле. Я как-то очень удивился, увидев там такой крик души: «Ей, народ, дайте какие-нибудь координаты, – следует перечисление там 5 иди 7 фамилий, вот этих самых подписантов, - потому что всех остальных мы уже обзвонили и ни у кого телефон не отвечает. Вот остались эти пятеро, их телефонов у нас нет». Действительно, поразительно скупы на комментарии люди, подписавшие это письмо. А ведь гражданская позиция выражена, надо ее как-то рекламировать. Я хотел бы, чтобы как-то Светлана Светличная объяснила мне, что она имела ввиду при этом, что подвигло ее?
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Мне кажется, в более благостные времена они с таким удовольствием приходили к вам на радиостанцию, а теперь даже очередь не стоит к вам для того, чтобы еще раз рассказать, что же они имели ввиду.
С.ПАРХОМЕНКО – Да, вот об очереди мне ничего не известно, признаться.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Удивительно. А если можно, комментарий по поводу демарша или высказываний главы Центризбиркома, что он, собственно, имел ввиду, я так и не понял.
С.ПАРХОМЕНКО – Что Вы имеете ввиду, какой демарш, какое высказывание? Он довольно много, господин Вишняков высказывает разного.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – В последнее время, когда он фактически обратился за помощью к прокуратуре.
С.ПАРХОМЕНКО – Опять не понимаю, что Вы имеете ввиду.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ – Ну, это связано с выборами, что их нужно вот как-то поддерживать с помощью государственных органов, не только Центризбиркома и т.д.
С.ПАРХОМЕНКО – Вы знаете, я скажу в общем смысле. Мне очень странно… Спасибо, Алексей, давайте я отвечу, попытаюсь на этот вопрос. Мне очень странно, что Центризбирком является в России такой периодически действующей властью. Вот если вы присмотритесь к тому, как это происходит, действительно время от времени эта волна поднимается. Правда, надо сказать, что поднимается она все чаще и чаще, поскольку как-то выборы идут вразнобой, но вот как-то они будут с одной стороны, организованы такими двумя аккуратными кусками в течение года, а потом просто количество выборов сокращается, поскольку вот там губернаторских выборов больше нет, сенатских выборов не предвидится и т.д. Так вот в период выборной активности это становится такая власть, высказывающая свое мнение, раздающая постановления, указания, инструкции, распоряжения и всякого такого прочего. Вообще, Центризбирком – это смиреннейший орган, который тщательнейшим образом исполняет то, что ему предписано и надзирает, смиренно надзирает. Конституционный суд, например, и члены Конституционного суда давно придерживаются такой позиции, и эта позиция мне нравится, как можно меньше комментариев. Совершенно невозможно сказать этого о Центризбиркоме. Мне странно, с одной стороны, как журналисту, их в этом упрекать. Вроде хорошо иметь государственного чиновника, который с удовольствием разговаривает, который много произносит разных слов. Но, на мой взгляд, инициативность Центризбиркома избыточна. Явно. Центризбирком должен быть органом сугубо пассивным, обеспечивающим скрупулезное следование букве закона. Невозможно на сегодня сказать, что именно так расставлены приоритеты в ведомстве господина Вишнякова, тем более что… ну, мы много чего с вами, правда, насмотрелись за последние несколько лет. Всего, что связано с агитацией и с перекосами в контролируемых государством средствами массовой информации, чудовищными перекосами всего, что связано с финансированием, того, что связано с административным ресурсом. Вон, посмотрите, сколько в Европе разных колоссальных историй. За то, что кто-то на машине на служебной проехал, там, не знаю, от дома до избирательного участка. Или каким-то образом, там… использовал носовой платок, который ему был выдан как министру, а он как-то им помахал во время своей избирательной кампании. За мельчайшие нарушения люди просто расстаются со своей политической карьерой. Бог знает, чего происходит в России на этот счет. Вишняков, тем временем, выступает с широковещательными инициативами по поводу того, кто чего и зачем должен… кто чему должен соответствовать. Сам прежде всего соответствовать должен букве закона. Больше ничему. 203-19-22. Я думаю, что это последний звонок в эту программу. Через неделю будет следующая, не волнуйтесь, никуда мы не денемся. Алло!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАША – Сергей, здравствуйте, это Наташа из Москвы. Я бы вот хотела вернуться к письму этому.
С.ПАРХОМЕНКО – Ну да, куда от него денешься.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАША – Меня очень тоже потрясло заявление Гречки, которое на «Эхе» прозвучало, что вот они там единственные честные люди, а вот те, кто за Ходорковского, я к сожалению не смогла быть по личным причинам у Мещанского суда, но мы с мамой были 12 июня на митинге у Соловецкого камня, где и Вы были. И вот бы мне хотелось ответить товарищу Гречко, что мало того, что нам ничего не платили за то, что мы пришли на митинг, так после того, как организаторы, Илья Яшин сказал, что штраф на них наложат за превышение в 10 раз, то по рядам пустили пакет и все люди сбросились на этот штраф. И в конце передали на трибуну.
С.ПАРХОМЕНКО – Ну, если честно, я и пакета не видел, но может быть, он там и был.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАША – Да. Это я Вам точно говорю. И маленький вопрос: не подскажете, кому принадлежит вот эта компания «Северсталь», которая купила REN-TV?
С.ПАРХОМЕНКО – Компания «Северсталь» формально принадлежит своим собственным акционерам. Это частная компания, очень крупная, одна из крупнейших металлургических компаний в стране. В частности, Череповецкий металлургический комбинат, вот собственно, сердце их компании.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАША – Т.е. какого-то крупного олигарха какого-то или …
С.ПАРХОМЕНКО – Ну вот Мордашев, в частности, крупный олигарх. Он глава этой компании, и один из крупнейших ее акционеров, один из, между прочим, богатейших людей в России. И заслужил, что называется.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАША – А как Ваше мнение вот о нем?
С.ПАРХОМЕНКО – Ну, я вроде его уже высказал. Не знаю, Вы, может быть, прослушали. Мое мнение о нем как о специалисте – высокое. А вот зачем он ввязался в историю с REN-TV – посмотрим через некоторое время. Спасибо. Ну, вот, собственно, время мое в эфире истекло. Мы встретимся с вами через неделю в программе «Суть событий». Сразу скажу, что в отпуск я отправляюсь, кажется, тьфу-тьфу-тьфу, если ничего как-то не случится и не изменится во второй половине июля, вот это время я пропущу, а до того по пятницам я с вами. Готовьте вопросы, звоните в студию, пишите с помощью Интернета. Счастливо, всего хорошего и хорошей вам погоды уже, наконец. Сколько можно вот это вот с неба иметь. Пока!