Суть событий - 2011-04-15

С.ПАРХОМЕНКО: 21.06 в Москве, начинается программа «Суть событий», я, Сергей Пархоменко, добрый вечер. После перерыва, вызванного моим отсутствием - в течение уже многих лет я бываю на знаменитой Лондонской книжной ярмарке, мы возобновляем добрую традицию разговоров по пятницам. Большое спасибо Арине Бородиной, которая только что задала тон моей программе – понятно, что это будет основной сюжет того, о чем я буду говорить сегодня.

Было бы странно, если бы я не остановился на важнейших исторических событиях, участником которых я был и которые представляют собой, пожалуй, один из самых важных эпизодов моей жизни, и моей профессиональной жизни. Я говорю о том, что произошло ровно 10 лет тому назад, когда всей мощью государства, с использованием всех существующих в руках государства инструментов подавления и инструментов давления – и силовых структур и так называемых правоохранительных органов, суда, экономических механизмов, налоговой инспекции, привлечением на свою сторону с помощью клеветы и пропаганды общественного мнения, была уничтожена крупнейшая на тот момент компания «Медиа-Мост». Компания, которая делала лучшее на тот момент телевидение – телекомпания НТВ принадлежала «Медиа-Мосту», компания, которая делала лучший на тот момент еженедельник «Итоги», который делал в то время одну из лучших информационных газет, газета «Сегодня» принадлежала «Медиа-Мосту».

Из тогдашнего «Медиа-Моста» уцелела - это большой разговор, как уцелела, почему уцелела и как живет сегодня «Эхо Москвы» и некоторое количество еще изданий, о которых мы поговорим чуть ниже – о том, что от них осталось и насколько серьезно мы можем к ним относиться.

На сайте есть вопрос, который я не могу пропустить, хотя он не имеет прямого отношения к теме, с которой я начал программу. Слушатель, который подписался «Экс-Майор», пишет. На самом деле мне хорошая эта подпись и этот псевдоним - он хорошо знаком всем. Кто знает, что такое «Общество синих ведерок». «Экс-Майор» это интернет-блогер, который на самом деле изобрел «Синие ведерки» - это изобретение приписывается мне, а на самом деле я только распропагандировал его после того, как обнаружил этого самого Экс-Майора: «Общество «Синих ведерок» поздравляет вас с нашим первым днем рождения, приглашаем вас как отца-основателя движения, - это неправда, тут Экс-Майор прибедняется, он сам отец-основатель, - на автопробег по Садовому кольцу 17 апреля. Старт в 12 часов на проспекте Сахарова, около дома номер 10. Вы еще с нами, вы по-прежнему за отмену привилегий на дорогах для чиновников?»

Дорогой Экс-Майор, я тоже вас поздравляю с этой славной годовщиной, считаю, что Общество «Синих ведерок» отвоевало свое право существовать на российской общественной арене. Вы сделали очень много славных дел, и я подчеркиваю, что для меня важно то, что общество «Синих ведерок» это не про привилегии на дорогах. Общество это о том, что российское общество расслаивается на враждующие сословия. И, к сожалению, сегодняшняя российская власть поддерживает это расслоение и пользуется им.

А дорога – это просто то место, где эти сословия притираются друг к другу, где они сталкиваются, где они имеют возможность продемонстрировать друг другу свою истинную натуру и где они имеют возможность высказать друг другу свое отношение - одно к другому. Дорога оказывается таким местом встречи, местом диалога. А что все это выражается в такой странной форме – одни ездят с синими моргающими ведерками и прочими фонарями, другие от этого страдают и против этого протестуют – это просто форма гораздо более важного и серьезного противостояния.

Так что приглашаю всех, кто не хочет мириться с сословным расслоением России и с эксплуатацией этого сословного расслоения, тоже принять участие в действиях общества «Синих ведерок» - на мой взгляд, чрезвычайно полезный, веселый и перспективный. Потому что, по-моему, это одно из тех общественных начинаний, которые живут сами по себе, и этим они важны и очень нам полезны. В сущности, никто не организует деятельность этого общества, никто им не управляет, никто не заказывает, никто не оплачивает, никто этого не подталкивает и не двигает. Люди сами организуются таким образом, и сами собираются на эти акции, потому что это их действительно волнует, возмущает, им действительно важна возможность почувствовать себя вместе, рядом друг с другом в тот момент, когда они выражают очень важную и очень естественную, очень чистый общественный протест.

Вот что могу сказать вместе с поздравлениями дорогому Экс-Майору, которого, кстати, я никогда в жизни не видел, не знаю, как он выглядит, и не знаю, как его зовут на самом деле, но тем не менее, он мне очень симпатичен.

Теперь вернемся к более скорбным событиям – к 10-летию того, что формально произошло, а на самом деле долго готовилось, - 14 апреля 2001 г. и продолжилось потом, два дня спустя, 17 апреля.

14 апреля силой была приостановлена деятельность телекомпании НТВ в старом ее составе и возобновилась она уже с другими в значительной мере людьми, - и с частью тех, кто работал там прежде. Но суть того, что эта телекомпания делала, радикально изменилась. Произошло то, что впоследствии назвали «захватом, штурмом, крахом» НТВ – как угодно. На самом деле это была финальная часть большого процесса и этот процесс заключался в том, что государство последовательно уничтожала компанию Медиа-Мост, которая принадлежала Владимиру Гусинскому.

Уничтожала потому, что люди, которые управляли государством в тот момент - замечу в скобках, что это те самые люди, которые управляют российским государством и по сию пору, видели в этой компании для себя прямую угрозу. Они понимали на тот момент, что их власть, их влияние основано, главным образом, на телепропаганды, а телепропаганда возможна тогда, когда существует монополия на нее – когда телевидение находится в одних руках и под жестким контролем. Не только телевидение, но и пресса в целом.

Компания Медиа-Мост представлялась им важным изъяном из этой монополии. Они понимали, что пока компания Медиа-Мост существует, ни о каком жестком контроле говорить невозможно, и ни о каком надежном их - положении у российского политического кормила говорить тоже невозможно. И вот, на протяжении больше чем двух лет – это началось в конце 1998, начале 1999 г., компания Медиа-Мост начала испытывать ожесточенное давление, в этом давлении принимали участие судебные органы, прокуратура, ФСБ, налоговые органы и иногда всякие прочие силовые структуры, типа пожарных, таможенников, - всех на свете. В общем, привлекли всех, кого только можно было привлечь.

Всему этому придавалась форма конфликта хозяйствующих субъектов, все это было описано в терминах сугубо коммерческих, но на самом деле происходило такое ожесточенное давилово, в котором одна из сторон не имела никакой возможности отстаивать свою правоту и очку зрения. Нет никаких сомнений, что в каких-то ситуациях компания Медиа-Мост была права, в каких-то неправа, но на это и существует суд в нормальной ситуации, на это существует возможность состязательного процесса – для того, чтобы продемонстрировать сильные аргументы каждой из спорящих сторон.

В сущности, экономические претензии к Медиа-Мосту, чтобы уже на этом закончить, сводились к тому, что компания Медиа-Мост, которая, как и всякая развивающаяся компания, пользовалась заемными кредитными средствами – это аксиома всемирного бизнеса, - что бизнес должен развиваться на чужие, заемные деньги, - в этом нет абсолютно ничего стыдного, ничего противоестественного. Любая компания берет кредиты, развивается, а потом эти кредиты возвращает.

Компания Медиа-Мост тоже брала кредиты, была должна, имела своих кредиторов, и в какой-то момент выяснилось, что все эти деньги должны быть немедленно возвращены, что компания должна вырвать из своего тела все, что есть заемного, и сейчас же раздать кредиторам, не обращая внимания на реальные сроки этих кредитов, реальные условия кредитов, на тот режим, в котором эти кредиты брались, на всякого рода внешние обстоятельства – на страже чего и стоит суд. Если какой-нибудь кредитор попробует у какого-нибудь кредитора в ту секунду, когда ему это захотелось, выдрать обратно деньги с криком: это мои деньги, сейчас же верните, не обращая внимание на то, в каких условиях они были даны и на какие сроки, и в каком порядке - в этой ситуации должник и должен был бы отстаивать свою позицию в суде.

У Медиа-Моста не было никаких возможностей отстаивать свои позиции – ее просто разрывали на части. Разрывали с использованием всех возможных инструментов и всех возможных сил, и, в конце концов, разорвали. Но это было только прикрытие, на самом деле это была только внешняя оболочка, с помощью которой власть пыталась прикрыть свои истинные намерения.

А намерения заключались в том, чтобы прекратить деятельность этой компании как мощного игрока на российском медийном рынке. И 14 апреля 2001 г. было совершено решающее действие – была перехвачена власть, контроль и управление над главным медийным активом компании, телекомпанией НТВ.

Сегодня вы может наблюдать на сайте «Эхо Москвы» заочную дискуссию. С одной стороны Виктор Шендерович написал небольшую, остроумную, едкую, жесткую заметку на сайте «ЕЖИ.Ру», где отметил десятилетие и в частности, упомянул роль Альфреда Коха. Человека, который 10 лет тому назад, а на самом деле существенно раньше, и когда вся эта кампания только начиналась, был нанят в менеджеры этой компании по уничтожению Медиа-Моста. Он выступил именно наемной рабочей силой, наемным убийцей компании. Люди, которые его нанимали, прекрасно понимали, что имеют дело с эффективным, хорошим, изощренным, образованным, современным менеджером, а с дугой стороны, они имеют дело с человеком, который ослеплен ненавистью к своему личному врагу.

Кох ненавидел Гусинского. Ненавидел он его за то, что в свое время Владимир Гусинский использовал все имеющиеся у него средства для того, чтобы наказать Альфреда Коха – в то время государственного чиновника, за – как Гусинскому казалось, - нарушение правил честной игры при приватизации компании «Связьинвест». Это был очень редкий для Гусинского случай - вообще Гусинский не участвовал в приватизации госимущества, в отличие от многих других тогдашних олигархов, в отличие от Березовского, Абрамовича, Потанина и многих других. Но в этой ситуации действительно Гусинский принял участие в процессе приватизации «Свзьяинвеста», для него это была чрезвычайно важная компания, важная позиция. Потому что уже тогда он связывал свое будущее именно с медийным бизнесом, со всем, что связано с коммуникациями и связью было для него чрезвычайно важно – он полностью перестал на этот рынок, фактически перестал быть банкиром и специалистом по торговле недвижимостью, чем он занимался в первые годы своего капиталистического строительства.

Так вот Гусинский принимал участие в этой кампании, Кох, который был в то время руководителем Госкомимущества, как считал Гусинский, нарушил правила игры, нарушил данные обещания, и Гусинский предпринял все зависевшие от него усилия для того, чтобы Кох как чиновник максимально пострадал. Для того, чтобы его с его государственного поста выкинуть.

При этом нет никаких сомнений, что Гусинский использовал те медийные возможности, которые были в его руках. Замечу сразу, что использование это во много м зависело от того, как вели себя и как хотели вести себя сами журналисты и сами медийные менеджеры, которые в то время работали с Гусинским.

Хотел бы напомнить, что телевидение НТВ тогда заняло одну позицию, газета «Сегодня» другую позицию, а журнал «Итоги», которым руководил я, третью позицию. И сегодня можно отправиться в любую библиотеку, посмотреть подшивку журнала «Итоги» за это время и убедиться, что совсем не все издания Гусинского и не все медиа-менеджеры Гусинского хотели принимать участие в разного рода противостояниях, в которых сам Гусинский участвовал – в значительной мере это зависело от самих журналистов и их руководителей.

Так вот существовала ясная, совершенно очевидная ненависть между Гусинским и Кохом. Кох нанялся на должность убийцы, - для него. Несомненно, это важно было еще и потому, что он уже понимал к 1999-2000 гг., что он человек из предыдущего политического поколения, и политический поезд уходит дальше без него, что он не попадает в ту властную структуру, властную компанию, которая сейчас окажется во главе России. Ему нужно было доказать лояльность новым хозяевам страны – он выбрал такой способ.

Он, в сущности, поступил так, как поступает полицай в разных фильмах про Великую Отечественную войну – если вы помните, часто эта ситуация встречается, - захотел стать полицаем? - вот тебе пистолет, убей партизана. Убьешь, будешь с нами. Он взял этот пистолет и принялся убивать партизана – абсолютно хладнокровно, цинично и открыто. И было понятно, что таким способом он пытается заработать себе билет в завтрашнюю российскую политику и, следовательно, в завтрашнюю российскую экономику.

Но его обманули. Сначала он сделал ту грязную работу, за которую он взялся, а потом его из этого поезда выбросили и в полицаи не взяли. В конечном итоге он оказался и без сенаторского места, на которое он очень рассчитывал, и без значительного количества своих активов. Оказался человеком в экономическом смысле слабым, в политическом смысле забытом.

Что у него осталось? Остался блестящий талант публициста. Должен сказать, что Альфред Рейнгольдович Кох человек, который совершенно блистательно пишет по-русски сегодня, и на сегодня это один из самых сильных, самых едких, эффективных, остроумных и самых точных российских публицистов и описателей сегодняшней политической жизни.

Очень советую тем, у кого есть доступ к интернету, поискать тексты Коха за последние годы – они публиковались в журнале «Медведь». Еще в некоторых изданиях, на некоторых интернет-сайтах, чаще всего это совершенно блестяще.

А сегодня вы можете видеть на сайте «Эхо Москвы» абсолютно беспомощный текст Коза длинный, вялый, тухлый, тоскливый, многословный, лживый и внутренне противоречивый.

Мы поговорим во второй половине программы, почему я так считаю, я отвечу на этот вопрос многих наших слушателей. Харменс, писатель и переводчик: «Ответьте Коху - эту простыню трудно прочесть без респиратора, такое она эмонирует. Но все же вы сумеете ответить квалифицированно». Не знаю, сумею ли квалифицированно, но считаю нужным на это ответить и продолжу разговор о словесной дуэли между Шендеровичем и Кохом, которая, по-моему, очень точно отразила то настроение, которое владеет сегодня многими российскими журналистами, и в котором, мне кажется, мы можем яснее разглядеть последствия того, что произошло 10 лет тому назад - последствия очень мощные, очень важные ,ощутимые сегодня каждый день.

Через несколько минут мы продолжим разговор.

С.ПАРХОМЕНКО: Мы обсуждали до новостей 10-летнюю годовщину событий, в результате которых был перехвачен контроль над телекомпанией НТВ, была уничтожена мощнейшая в России медийная компания Медиа-Мост.

Так что, собственно, произошло, и к чему сводит это Кох? - я специально так подробно останавливаюсь на тексте Альфреда Коха, потому что, несомненно, так подробно, как Кох из тех людей, которые тогда имели отношение к уничтожению компании Медиа-Мост», просто не посмеют сегодня говорить.

Ему нужно как-то оправдываться, он понимает, что участие в той кампании Каиновой печатью лежит на нем и будет лежать до самой его смерти, - по всей видимости, это была крупнейшая ошибка, которую он сделал в своей жизни и все, собственно, что он делает все эти годы после того уничтожения НТВ, он оправдывается, оправдывается и снова и снова оправдывается.

Хотя с ним произошло то, что должно было произойти с полицаем – его не взяли в эвакуацию потом. Так что своего партизана он застрелил, а оккупанты и захватчики все равно его своим не признали.

И сегодня он оправдывается очень забавным способом. Он говорит о том, что - ну, собственно да, ну, закрыли, так никого же не убили, - смысл примерно такой. И начинает перечислять, что люди, которые тогда работали на НТВ, они выжили, в общем, в общем, они более или менее как-то уцелели в профессиональном смысле – за исключением, может быть самого Шендеровича и еще он упоминает блистательного, замечательного тележурналиста Андрея Норкина, который сделал много попыток найти себе место на телевидении после НТВ, и в результате сегодня он читает новости на радиостанции «Коммерсант-ФМ», - за исключением их двоих в общем все как-то, более или мене, где-то, чего-то, куда-то, - видите, так что, в общем, ничего страшного.

Это ложь, конечно. И Кох слишком умен, слишком изощрен и остроумен, чтобы не понимать, что это чрезвычайно слабый и жалкий аргумент. И тот факт, что это все, что он придумал, свидетельствует о том, что дела его как публициста плохи в этой ситуации. Потому что он не может не понимать, что последствия того, что случилось 10 лет тому назад, они совсем не ограничиваются судьбами этих нескольких десятков – если говорить о звездах и знаменитостях, нескольких сотен – если говорить обо всех, кто имел отношение к телекомпании НТВ, включая обслуживающий персонал, техников, монтажеров, операторов и огромное количество редакторов, - телевизионный труд очень коллективный, очень многосложный, очень много человеческих рук к нему приложено. И конечно, в судьбе всех этих людей, которые имели отношение к телекомпании НТВ это страшная дата и они ее сегодня вспоминают как один из самых тяжелых дней своей жизни.

Так вот последствия, конечно, не ограничиваются этими людьми. Последствия в том, что стало с российской прессой – в целом прессой. Я имею в виду и телепрессу, печатную прессу после этого. Потому что смысл уничтожения компании «Медиа-Мост», конечно, заключался в том, чтобы продемонстрировать всему журналистскому цеху, всей информационной индустрии и в России, что больше она не может работать бесконтрольно.

Задача была, что называется, педагогической – я много раз в этой студии об этом говорил. Задача заключалась в том, чтобы произвести впечатление. И эта задача, конечно, удалась – она была довольно эффективно реализована. С тех пор эта травма – испуг, который был нанесен российскому журналистскому цеху, не прошел до сих пор. И сегодня мы достаточно часто сталкиваемся с ситуациями, когда оказывается, что самоцензура, самоограничения, а проще говоря – трудность, - являются самым эффективным инструментом, который изнутри контролирует деятельность Российской печати, российской прессы и телевидения и печатной прессы, радио и всех на свете.

Люди боятся гораздо больше, чем на них давят снаружи. И мы очень часто сталкиваемся с ситуациями, когда мы обнаруживаем следы какого-то ограничения, какой-то цензуры, какого-то запрета, какой-то закрытой темы, какого-то очередного черного или белого списка людей, которым запрещено появление во всероссийском эфире. А потом мы обнаруживаем какого-нибудь телевизионного, газетного, или еще какого-нибудь начальника, который говорит: а что? Ручки-то вот они – я ничего не заказывал, ничего никому не запрещал, ничего не просил, я списков никаких не писал, приказаний никаких не отдавал – они все сами. Сами себе запретили. Они сами умницы, сами ребята разумные, спокойные, они сами понимают, что им можно, чего нельзя, кого звать, а кого не хвать – они взрослые, современные люди, что мы будем друг друга мучить разного рода приказами? Это действительно правда. С тех пор огромное число российских журналистов превратилось в умненьких-разумненьких, спокойненьких, которые сами придут со своей веревкой и со своим мылом, которые сами себе запретят все, что нужно.

Потому что тогда их научили, тогда им показали, как это бывает. И мы с вами хорошо помним, что дело не кончилось для тех, кто работал на НТВ, только 14 апреля. Потом был Второй телеканал, ТВ6, их и там достали, и там не дали им работать. Потом был Третий телеканал, назывался ТВС, их и там достали и не дали им работать. И продемонстрировали – до тех пор, пока они не встанут на колени, до тех пор, пока они не продемонстрируют свою полную лояльность и готовность быть умненькими и разумненькими, работать в этой профессии, да и вообще в любой другой профессии, которая почему-либо им приглянулось, они не смогут. И в сущности то, что произошло в судьбах журналистов одинаково страшно и в судьбах тех, кто потерял свою профессию навсегда, тех, кто не смог работать на телевидении – я говорю о замечательном российском ведущем и сценаристе Викторе Шендеровиче, одном из самых ярких, талантливых сатириков, которые когда-либо работали на российском телевидении те, кто помнит его «Куклы» и «Бесплатный сыр» все-таки понимают, что это профессионал высочайшего класса и то, что он находится вне телевидения, это некоторое профпреступление - длинное, тянущееся, латентное преступление, которое остается на целой череде людей, первый из которых Альфред Кох, который первым нанялся в убийцы НТВ.

Но речь не только о нем, речь не только о Норкине, Киселеве, который вынужден был, в конечном итоге, уехать и работать на Украине. Речь не только о целом ряде других талантливых журналистах - например, вспомню Андрея Лошака, который не смог адаптироваться к новому телевидению и время от времени совершено замечательно пишет на разных интернет-сайтах, а между тем, это один из самых сильных телевизионных репортеров, которые когда-либо работали на российском телевидении. Так вот трагедия не только в них. Трагедия и в тех, у кого как-то более или менее сложилось, но и тех, у кого вроде бы все в полном порядке.

Тот ужас, в который превратился человек по имени Аркадий Мамонтов, та человеческая рухлядь, которую он сегодня из себя представляет – лживый, презираемый всеми, отвратительный врун, которого мы видим время от времени на федеральных российских телеканалах - разве это не последствия того, что произошло с НТВ?

То, во что превратился Владимир Соловьев, который тоже, между прочим, работал на НТВ – это разве не трагедия? То, как профессиональный, эффективный и талантливый, остроумный, красивый по-своему журналист превращается в такого рода профессионального истерика, который кривляется на разных телеканалах и продает свое право, свое умение кривляться, что называется, в розницу то одному заказчику, то другому – разве это не трагедия?

На самом деле принято смеяться над аббревиатурой УЖИКА - «уникальный журналистский коллектив», - что да, это они сами себя так называли, - на самом деле это вранье, сами они себя так не называли, придумали это наименование и придумали вполне всерьез, совершенно без всякой внутренней издевки люди, которые писали об этом снаружи, которые наблюди извне за всеми этими событиями. Так вот тогдашняя команда НТВ это действительно абсолютно уникальный коллектив и тот факт, что эти люди до сих пор либо составляют лучшее, что есть на российском телевидении, либо составляют худшее, что есть на российском телевидении, а в целом составляют все то яркое, что есть на российском телевидении, а те из них, которые на российском телевидении отсутствуют, блистательны именно своим отсутствием, демонстрируют этот ущерб, который российское телевидение в целом понесло – я должен здесь еще раз сказать о том же Лошаке и о Светлане Сорокиной, о которой мы не можем утверждать, что она есть на телевидении.

Да, она сделала несколько попыток так или сяк получить свою программу. Она попробовала на одном канале, на другом, очень осторожно, под какие-то честные слова и обязательства разного рода начальников, которые за нее вроде как поручались. Но за что они поручались? За то, что она будет «как шелковая», за то, что она будет под седлом и без узды бегать? В результате, где Светлана Сорокина? Глубоко на периферии, глубоко на обочине российского телевидения, а заслуживает она, несомненно, совсем другой доли и совсем другой роли.

Так вот это все на самом деле люди НТВ - Соловьев, Мамонтов, Евгений Ревенко, и с другого конца Лиза Листова, Лошак, Уткин, колоссальное количество людей, которых мы хорошо помним, некоторых из которых мы видим до сих пор. И у них вроде бы действительно ничего – вроде не убили, не зарезали, вроде как «скажи спасибо, что не закопали, а дали рядом постоять».

Но ущерб на самом деле нанесен колоссальный. Потому что с этого момента российское телевидение сделалось подконтрольным, оно с этого момента утратило свое право говорить самостоятельно, утратило свое внутреннее ощущение этого права. И это коснулось и тех людей, которым вроде бы удалось зацепиться за новую жизнь и новые правила игры – они это сделали ценой потери своей авторской индивидуальности, ценой продажи своего таланта задешево, ценой того, что пошли в услужение на достаточно унизительных условиях, и на глазах у всех находятся в этой «коленно-локтевой» позиции и тех, кто оказался вне этой системы, и кто не захотел быть ее частью.

Дальше это продолжилось в печатных СМИ. Спустя два дня после перехвата власти на НТВ была закрыта газета «Сегодня», спустя три дня, 17 апреля, была полностью уволена редакция журнала «Итоги». Журнал этот, вернее, чучело этого журнала, выходит до сих пор, выходит издание под тем же названием. Скрупулезно, религиозно сохраняющее внешний вид как бы в надежде, что может быть, все-таки есть еще на свете кто-нибудь, кто не заметит перемены, произошедшей 10 лет назад, кто запутается и не поймет, что то, что он получил на следующий день после уничтожения этой редакции, не имеет к журналу «Итоги» никакого отношения - есть такая легенда про то, что редакция журнала «Итоги» в знак какого-то протеста куда-то ушла, что кто-то там, - я, что ли? - куда-то ее увел. На самом деле это ложь, разумеется. Редакция журнала «Итоги» в полном составе была уволена вместе с редакторами, корректорами, верстальщиками, дизайнерами, техническим персоналом и всеми прочими. Была просто выставлена на улицу. Это был полный локаут, который был осуществлен тогда в издательстве «Семь дней», потому что глава этого издательства, генеральный директор Дмитрий Бирюков тоже должен был застрелить своего партизана - ему тоже дали пистолет, и тоже сказали, что путь полицая пролегает через это. Ну, он застрелил своего партизана в виде редакции журнала «Итоги».

Методы тогда были довольно безжалостные. Тогда, между прочим, приучились, и брать в заложники. Ровно тогда началась эта манера, когда нужно взять какого-нибудь менеджера в компании, посадить его – это касалось и «Медиа-Моста» - финансовый директор тогда оказался в таком положении, когда он был просто заложником у Гусинского. Гусинскому было сообщено, что пока он не согласится на целый ряд всяких условий, он своего сотрудника обратно на свободу не получит.

Как мы с вами понимаем, с тех пор этот метод много раз использовался в самых разных обстоятельствах. И в истории с ЮКОСом очень много узнаваемого, очень много того, что впервые было отработано на «Медиа-Мосте», а в истории с Ходорковским очень много того, что было впервые отработано на уничтожении компании Гусинского.

Я сказал бы, что действительно 10 лет тому назад произошел переломный момент в истории русской печати конца 20 века.

Альфред Кох пишет о том, что на самом деле конец наступил в 2004 году, что вот, можно было еще побороться, - замечательно: он сегодня обвиняет людей, которых он уничтожил в профессиональном смысле, которых он изгнал из профессии и за которыми он потом охотился еще - тогда, когда компания НТВ пыталась продолжать работать на двух других телеканалах – он этих людей обвиняет в том, что они не сдались ему сразу, потому что вместе с ним они дожили бы до 20004 г., когда действительно все в профессиональном смысле и рухнуло, что уже признает и он сам.

Но люди, которые сдали окончательно позиции в 2004 г., это были люди, насмерть испуганные в 2001. Это были люди, которым в 2001 г. показали, что им будет, если они попытаются ослушаться, если они попытаются отстаивать свое мнение. Мне жаль, что блистательный журналист и публицист Альфред Кох заканчивает свою журналистскую карьеру вот таким позорным текстом.

Думаю, что 10 лет достаточный срок для того, чтобы осознать тяжесть той ошибки, которую он совершил - для того, чтобы сегодня просто сказать какие-то слова раскаяния, которых, может быть, кто-то от него еще ждет, и которые кому-то, может быть, еще важно было бы от него услышать. Нет, он предпочитает оправдываться таким образом. И мне важно это потому, что вместе с ним в этой же палаческой позиции оказывается еще огромное количество других людей. И этот же выбор стоит не перед ним одним, этот выбор стоит перед огромным количеством людей, которые в свое время продали свою душу, свое умение, свои руки, мозги, возможности и свою эффективность за это, как им казалось, надежной право вскочить на уходящий поезд и стать частью новой, следующей российской власти, и которые сегодня оказываются такими обманутыми, которые сегодня оказываются в прямом смысле этого слова у разбитого корыта.

Слушатель пишет: «Да плевать на журналистов - страну жаль: нет свободы слова, информации, зато растет энтропия в стране». Знаете, дорогой, конечно, на журналистов совершенно плевать – и вам и тысячам тех, кто пишет мне сейчас СМС, - плевать на этих людей. Потому что они не видят связи между тем, что происходит с ними каждый день, между тем, что происходит в реальной жизни и тем, что им на этот счет кажется.

Вот вам маленький пример из последних дней. Помните историю про платную рыбалку? Огромное количество людей, миллионы людей, многие из которых, может быть, за всю свою жизнь не прочли ни одной газеты, не посмотрели ни одной информационной телепрограммы, не прослушали ни одних радионовостей никогда, - они вдруг обнаружили, что несколько месяцев тому назад был принят закон, в результате которого у них попытались отобрать отраду и усладу их невеселой, а наоборот, довольно тоскливой жизни – эту самую рыбалку.

Я сейчас не обсуждаю, правильно это или неправильно, нужно было принимать закон о платной рыбалке, или не нужно было, справедливо это или несправедливо. У меня есть на этот счет свое мнение, мне кажется, что до тех пор, пока никто не берется гарантировать, что в обмен на эти получаемые за платную рыбалку деньги будет сделано хоть что-нибудь хорошее в природоохранном направлении, что будут подержаны рыболовецкие угодья, что будет увеличено поголовье рыбы, что будут очищены какие-нибудь русла, обихожены берега, или что-нибудь вроде этого – поскольку никто этого никому не гарантирует, а просто берет себе кусок реки, садится на него и говорит - а теперь я буду взимать деньги за всякого, кто здесь собирается закинуть удочку – до тех пор этого делать не нужно.

Ну, предположим, я чего-нибудь не понимаю, предположим, что я неправ, предположим, что это на самом деле справедливый закон – но только об этом никто не знает. Только выясняется, что люди, которые живут под лозунгом «да плевать на журналистов» - они узнают о том, что с ними происходит только тогда, когда к ним приходят отнимать их удочку непосредственно к ним домой. Или приходят к ним требовать заплатить за эту удочку.

Это люди, которые слепы и глухи, которые не понимают, что происходит вокруг них, которые полностью лишены информации об окружающем. Потому что, прежде всего, они заведомо не верят никому, кто им об этом сообщает. Они понимают, знают, у них есть инстинктивная вера в то, что если об этом написано в газете, сказано по радио или по телевизору – это, скорее всего, вранье. И потом они оказываются один на один с судебным исполнителем или с каким-нибудь приставом, или с каким-нибудь инспектором, который им говорит: парень, а это теперь за деньги. Ты не в курсе? – три месяца назад закон приняли.

И тогда они выходят на улицу, начинают в бешенстве орать: «верни, отдай, убери руки, не лапай», и так далее. Но чаще всего бывает поздно.

Это же самое произошло со всеми на свете Химкинскими лесами, и будет происходить каждый день и дальше. И люди наивные, типа лидеров Движения в защиту Химкинского леса, которым кажется, что можно без прессы, без журналистов, без свободы слова, без права говорить вслух, как-нибудь договориться с властями: сейчас мы здесь покричим, они нам уступят, - эти люди всегда будут оказываться в дураках. Как оказались защитники этого самого Химкинского леса, которым тоже было наплевать на журналистов. Которые были уверены, что журналисты им ни в чем не помогут.

И люди, к которым приехали на бульдозере сносить их «Речник» тоже. И люди, которые оказываются в суде напротив прокурора, которого они только что видели в выпуске новостей, потому что он крышевал игорный бизнес в Подмосковье. А потом они видят этого прокурора, который отстаивает, видите ли, закон – это люди, которые тоже живут с т ем, что им наплевать на журналистов. И что на самом деле это не интересно, это их не касается: «я этой вашей политикой не занимаюсь, я этих ваших газет не читаю, и этого вашего телевизора не смотрю - меня это все не касается».

Все это часть одной системы. И основа этой системы ,одна из важных основ в этот фундамент была заложена 14 апреля 2001 г. – ровно 10 лет тому назад, когда целая информационная индустрия была поставлена «на место». А место ее оказалось, как некоторые из наших государственных руководителей любят повторять - возле параши, или в сортире, или еще где-нибудь, в зависимости от их места воспитания и образования.

«Со всем уважением, но Соловьев пришел на НТВ уже после его разгрома». Да, но он был частью этой команды. На самом деле он вместе с теми, кто ушел с НТВ, оказался в одной группе. Одной куче. И я помню, что когда осуществлялось давление уже на команду НТВ именно Соловьев говорил: «почему никто не интересуется моим мнением, почему никто не знает, что я думаю по поводу противостояния этой команды с властью». Я отлично помню его, Уткина и Гордона помню во всей этой истории. Это тоже НТВ, и на самом деле мне трудно сегодня вспомнить людей, которые не имели бы к этому отношения.

Скажу вам больше – знаете, кто часть уникального журналистского коллектива, и не только часть, но кто основатель уникального журналистского коллектива, кто автор уникального журналистского коллектива, кто отец уникального журналистского коллектива? - Олег Добродеев. Человек, с которого начиналось НТВ, человек, без которого, несомненно, НТВ не существовало бы ни минуты, человек, который заложил некоторые важнейшие основы, которые НТВ несло до того самого момента, когда Добродеев вместе с совсем другими людьми пришел его уничтожать.

Это тоже НТВ. И следовательно, люди, которые делают сегодня чрезвычайно интересную и важную работу на «Вести-24» - чрезвычайно неплохой канал, который в ряде случаев вполне можно смотреть, как ни трудно в это поверить – в тех случаях, когда это не касается разного рода острых, сущ5ственных, спорных аспектов российской политической жизни. Так вот это тоже НТВ и это тоже наследие НТВ, и никуда от этого не деться, как бы ни хотели люди отказываться от этого.

Я проговорил всю программу – простите меня, что я превратил это все в лекцию, но для меня это все слишком важно. Я тоже часть этой истории – лично я. И мне кажется, что нам всем важно понимать, что 14 апреля 2001 г. это важная веха в истории России, которая касается совсем не только тех, кто был жертвами этого разгона и тех, кто был палачами в этот момент вроде Коха. Это некий важный рубеж, который перешла Россия в целом, поскольку это касается каждого. Нет того, чья жизнь была бы независима от того, есть свобода слова в стране, или нет.

Не существует ничьей судьбы, которая не была бы, так или иначе, изменена свободным журналистским словом, если оно есть, и которая не была бы осложнена свободным журналистским словом, если оно перестает быть свободным. Давайте про это помнить и давайте попробуем не простить.

Мне кажется, что те люди, которые сегодня надеются, что мы забыли им события 14 апреля 2001 г., надеются слишком на многое. Они от нас этого прощения не получат. Это была программа «Суть событий». До свидания.