Суть событий - 2015-06-19

С. Пархоменко

Ну вот, теперь-то у нас все хорошо. Номер для смс-сообщений – +7-985-970-45-45. Работает сайт www.echo.msk.ru, на нем работает трансляция из студии прямого эфира, на нем же работает игра в кардиограмму прямого эфира, можете раз в минуту нажимать на кнопку, за вы или против того, что я говорю. Так что, все здесь нормально.

Я бы начал, наверное, с самой долгоиграющей новости в такой российской политике, образовавшейся на этой неделе. Есть, конечно, новости и более долгоиграющие и события более важные – например, война с Украиной. Но вот на этой неделе образовалась новая большая длинная новость, и это история с началом процесса взыскания тех сумм, которые разные европейские судебные организации присудили акционерам разграбленной компании ЮКОС.

Вы знаете, что пока два главных таких процесса. Чуть меньше двух миллиардов долларов Европейский суд по правам человека присудил, и 50 миллиардов долларов присудил голландский арбитраж экономический, который, собственно, обвинил Россию, как государство, не какую-то отдельную компанию, а Россию в целом, в том, что она нарушила права акционеров ЮКОСа и разграбила активы этой на тот момент крупнейшей российской нефтяной компании.

С.ПАРХОМЕНКО: Это не «закон о праве на забвение», а закон о праве на ослепление

Россия много раз с разной степенью такой уверенности и прямоты заявляла о том, что она не будет торопиться платить по этим судам, в частности, много раз делались заявления по поводу того, что вот по части голландского арбитража будет встречный иск, или будет другой процесс, в котором это решение будет оспорено, или что-нибудь вроде этого.

Это, конечно, было скрытой формой отказа, потому что люди, которые это говорили, включая, например, министра финансов России Силуанова, прекрасно знают, что никаких высших апелляционных инстанций у этого самого голландского трибунала (мы много раз говорили уже про это), просто не существует в природе, и оспаривать негде.

Можно оспаривать какую-нибудь процедурную тонкость просто в обычном, что называется, районном суде города Гааги, что вот, дескать, не выслушали какого-то свидетеля или, там, не изучили какой-то документ, но это маленькие процессуальные тонкости, которые даже теоретически не могут привести ни к чему, кроме маленького процессуального результата. А оспаривать решение по существу таким способом невозможно. Это решение вступает в законную силу, и оно обжалованию не подлежит.

И люди, которые про это рассказывали российским гражданам, конечно, прекрасно про это знают. И они понимают, что они отправляют месседж следующего содержания: мы будем тянуть изо всех сил, мы будем прикидываться, мы будем как угодно кривляться в политическом смысле, но постараемся вам ничего не отдать.

Но, тем не менее, существует обычная международная процедура взыскания по судебному решению. Кстати, она не сильно отличается от той процедуры, которая действует здесь у нас в России.

В сущности, все очень просто: если вы имеете на руках судебное решение, вступившее в законную силу, вы можете обратиться к судебным приставам, судебные приставы выдадут вам исполнительный лист, и дальше вы сами или при помощи и при содействии этих судебных приставов отправитесь вручать этот исполнительный лист, описывать имущество, требовать возвратов, компенсаций и всего остального.

В сущности, ровно так же, вот так же просто, как и в России, это происходит и во всем остальном мире. И вот эти самые акционеры компании ЮКОС… Кстати, надо иметь в виду, я тоже про это говорил, но не лишний раз повторить, что это не те люди, которых вот обычно опрашивают по этому поводу. Это не Невзлин, не Брудно, не Дубов, собственно, не Ходорковский, конечно. Ну, Ходорковский уж совсем в последнюю очередь, потому что в свое время его доля в ЮКОСе была в аварийном порядке выкуплена его партнерами в ту самую минуту, когда он оказался под арестом.

Так вот, это не те несколько крупнейших акционеров ЮКОСа, которые находятся на поверхности. Они это комментируют, так сказать, из человеческого интереса. В самом же деле речь идет о нескольких трастах, которые действуют по своему усмотрению, на свой страх и риск. Они добывают эти деньги, и дальше они по какой-то формуле распределяют их между всеми существующими на свете акционерами ЮКОСа.

И надо сказать, что вот эти крупные акционеры, они, хочу вам напомнить, некоторое время тому назад приняли несколько решений, которые в первый момент показались такими довольно странными. Они вроде как заключили такие мировые соглашения с Россией и российскими компаниями по поводу некоторого количества всяких мелких исков. Ну, мелких в этом масштабе, в юкосовском масштабе. Там всякий раз речь идет о миллионах, десятках миллионов, сотнях миллионов долларов.

И вдруг было сказано, что претензии друг к другу считаются исчерпанными. Что это означало? Это означало, что одна сторона, то есть Россия, соглашалась отдать какие-то небольшие суммы, ну, опять же, относительно небольшие, с тем чтобы они были немедленно розданы вот разного рода мелким акционерам. А акционеры ЮКОСа, вот эти трасты ЮКОСа обязались не продолжать огромные многолетние, а может быть, даже многодесятилетние тяжбы, для того чтобы по этим искам получить деньги сполна. Потому что мелкие акционеры, что называется, обижаются и вообще могут не дождаться своей относительно небольшой доли. Лучше расплатиться с ними, для того чтобы здесь никто ни на кого не был в обиде, а крупные подождут.

Что же касается двух вот этих процессов, одного в ЕСПЧ и другого в Гаагском арбитраже, то осенью еще прошлого года – решение, напомню, было принято в середине лета – осенью прошлого года начались систематические заведения судебных процессов в конкретных странах, смысл которых заключался в том, чтобы признать на территории этой страны действие этого решения. Во Франции отдельно, в Бельгии отдельно, в Испании отдельно, в Голландии отдельно, в Норвегии отдельно, в Германии отдельно и так далее и так далее и так далее. Повсюду, где это имеет значение.

С.ПАРХОМЕНКО: Нам всем теперь предстоит задуматься над тем, что грабить нехорошо

И вот теперь, к лету 15-го года, то есть, почти год спустя после принятия того принципиального решения в Гааге, эти суды стали, что называется, поспевать. Ну, это происходит с разной скоростью, разные везде процедуры, разные особенности судебного производства. И вот в некоторых странах это уже случилось. Случилось, как мы теперь понимаем, в Бельгии, во Франции и в Австрии.

И дальше с каждым днем этих решений будет все больше и больше, и, в общем, понятно, что все они будут положительные. Потому что, ну, а что можно противопоставить этому Гаагскому арбитражу? Там принято законное решение, и, в сущности, это сугубая формальность теперь. И дальше опять происходит очень простая процедура. Надо сказать, что совсем не все ее проинтерпретировали правильным образом вот в эти последние дни, когда пошли сообщения об этом, и начались сообщения о том, что вот арестовано, опечатано, уже чуть ли не отобрано и так далее.

Нет, ничего подобного, это еще не скоро. Пока произошло вот то самое простейшее решение, с которого обычно начинает любой судебный пристав, как в России, так и в любой другой стране. Он по справочнику вычисляет какое-то количество компаний, или ему помогает в этом истец, собственно, тот, кто требует своей вот этой судебной выплаты. Они определяют круг компаний, которые в принципе, теоретически могли бы какое-нибудь отношение иметь к этому делу. Совершенно не факт, что они имеют. Круг довольно широкий.

И они приходят в эти компании и оставляют там официальную бумагу, что, господа, если у вас есть что-нибудь российское, то, во-первых, сообщите об этом в надлежащей форме, а во-вторых, не вздумайте это трогать, не вздумайте это куда-нибудь переложить, кому-нибудь перепродать, где-нибудь спрятать, как-нибудь по этому поводу схитрить. Потому что тогда будете нести ответственность как расхитители чужого имущества.

Вот пока, собственно, и все, что произошло. Вот пока – почему пришли. Вот многие удивляются, а почему пришли в епископат брюссельский Русской Православной Церкви. Ну, пришли всего только с вопросом. Прочли в газетах много справедливых слов о том, что Русская Православная Церковь в последнее время является, по существу, филиалом государственной машины, что конституционное требование об отделении церкви от государства пребывает в России в забвении, и православная церковь в России является государственной церковью.

Много есть доказательств этому, начиная от поведения и разных слов высших руководителей страны, и кончая всякими праздниками, и кончая тем, что происходит в школах, государственных школах России с внедрением туда всяких православных программ и предметов. Что происходит в армии, что происходит в тюрьмах, что происходит в больницах. В общем, что происходит во всех тех местах, где государство распоряжается.

Вот оно впускает туда православную церковь, из чего можно сделать вывод, что православная церковь в России становится частью государства. Вот пришли в епископат и стали спрашивать: скажите, а нет ли у вас тут имущества Российской Федерации? Это все вот ваше отдельное имущество? А доказать можете? Если не можете, и какое-то имущество будет признано имуществом Российской Федерации, тогда, пожалуйста, сложите его вот здесь в кучку в уголке и не трогайте, пока мы за ним не придем и не заберем его у вас законным образом.

С.ПАРХОМЕНКО: Поисковая система Яндекс погибнет первой

При этом, конечно, надо понимать, что даже и после этого этапа наступает очень длинная история, потому что сначала вот это исследование, потом собственно арест, взятие, так сказать, этого имущества под контроль, а только потом какая-то таинственная и, в общем, надо признать, довольно мучительная процедура реализации этого всего.

И надо сказать, что это слабое место этого самого Гаагского трибунала, потому что известно, что механизма реализации у него нет. У них нет никакого комиссионного магазина, где продавался бы этот конфискат. И каждый раз это каким-то образом решается. А вот мы арестовали, там, полное нефтехранилище – кому эту нефть и как продать? А вот мы арестовали корабль, а вот мы арестовали газовую трубу вместе с газом внутри трубы. А вот мы арестовали самолет, а вот мы арестовали здание, а вот мы арестовали картину.

Каждый раз с этим нужно как-то разбираться. Есть относительно простые случаи. Вот я переписывался в Фейсбуке на протяжении последних суток по поводу одной ситуации, которую обнаружил, она мне показалась очень забавной. Есть такая компания GEFCO. Это одна из крупнейших европейских транспортных компаний, она занимается железнодорожными и автомобильными перевозками в колоссальных объемах. Штаб-квартира ее находится во Франции, но действует она по всей Европе. Так вот, эту компанию два года тому назад на 75% выкупила РЖД. И хотя она по-прежнему помещается во Франции, на самом деле она на 75% принадлежит РЖД, и Якунин там занимает пост председателя наблюдательного совета. 75% большая доля. В общем, можно считать, что эта компания надежно контролируется российской компанией, которая, в свою очередь, несомненно, является госкомпанией в России. И это совершенно очевидно, можно всегда посмотреть, как это организовано, как это было учреждено.

РЖД принадлежит России как государству. Ну так и что с этим делать? Понятно же, что там есть другие 25% акционеров, которые тут ни при чем. Но это относительно простой случай. Арестовываются акции, именно не имущество, а акции. Вот на балансе этой компании имеется колоссальное количество всякого имущества: грузовиков, железнодорожных вагонов, складских помещений. Это такая компания, которая занимается, что называется, логистикой, логистическая компания. Офисы, служащие, программное обеспечение – чего там только у них нет.

Все это влияет на стоимость акций. Но все это не принадлежит России, это принадлежит акционерной компании. А вот акции, на стоимость которых повлияла вся эта собственность, да, принадлежат России. Их можно арестовать, можно запретить какие-либо операции с ними, можно запретить их продавать, можно запретить их как-то отчуждать, передавать, дарить, все что угодно, и после этого продать с аукциона. Этот механизм как раз тоже есть, что делать с арестованными акциями, все знают, как они реализуются с аукционов, это не проблема. Вот то, что происходит.

Тем временем, российское руководство продолжает усугублять. И, собственно, самым веселым было заявление министра юстиции Российской Федерации о том, что российское руководство считает решение – ну, правда он пока сказал про только Европейский суд по правам человека – считает это решение неадекватным. Это совершенно произвольное заявление, конечно, ни на чем совершенно не основанное. Но, в общем, оно было сделано, и впервые ясно сказано, что выполнять его не будут.

Ну, разве что применят какую-нибудь такую тихую форму вроде той, что была несколько лет тому назад применена для расплаты с долгом, очень стыдным, очень неприятным, который Российская Федерация была должна знаменитой швейцарской фирме Noga. И там долг был тихо уступлен, точнее, наоборот, выкуплен, уступила его эта Noga, а выкупил его некий банкир по имени Владимир Коган. Ну, некий – довольно известный человек в российских финансовых кругах, бывший совладелец Промстройбанка, такой важный питерский человек. И тихо расплатился, так, чтобы как-то без стыда.

Ну, вот, может быть, как-то так. Но если этого не произойдет, то вот в оставшуюся мне минуту до новостей я скажу, что это, конечно, шаг прямой ногой к выходу из Совета Европы. Действительно правы те, кто говорят, что решение Европейского суда по правам человека – вот там нету никаких приставов, там нету механизма принуждения – но Европейский суд по правам человека является частью институтов Совета Европы. И предполагается, что принуждение есть там.

В частности, в Совете Европы, например, есть Парламентская Ассамблея Совета Европы, есть всякие рабочие комиссии, группы и так далее. И вот там предусмотрены возможности разного рода санкций, наказаний и всякого такого прочего. Мы уже видели российскую делегацию, которую отстраняли от сессии. Ну, видимо, мы это увидим еще много раз во все более и более ужесточающемся виде, потому что Россия ступила на этот путь.

Вот на этом месте я прервусь, и через три-четыре минуты, после новостей, мы вернемся в программу «Суть событий» со мною, Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. Пархоменко

Я говорил всю первую половину программы про огромные дела, выигранные акционерами компании ЮКОС у Российской Федерации. Подчеркиваю, не у каких-то отдельных компаний, а у Российской Федерации в целом. Очень много на эту тему наприходило всяких смсок. Самая веселая пришла от Михаила, он спрашивает: «Расскажите, пожалуйста, о том, куда предполагают направить деньги по иску ЮКОСа выгодоприобретатели?».

С.ПАРХОМЕНКО: Они намерены направить деньги по иску ЮКОСа на личное обогащение

Ну, знаете, я у них не спрашивал, но у меня есть некоторое подозрение на этот счет: я думаю, они намерены направить деньги по иску ЮКОСа на личное обогащение и на удовлетворение разного рода своих потребностей и капризов. Они, знаете, вкладывали свои личные деньги, а некоторые из них свой личный труд в развитие компании ЮКОС. Потом они были ограблены. Потом они десять лет не просто сидели на заднице и ждали, а тяжело работали. Потому что, например, в том же самом голландском арбитраже процесс продолжался девять лет.

Вот тот самый процесс, о котором российская сторона сегодня говорит, что он нелегитимен и вообще голландский арбитраж не имел права рассматривать этот вопрос. А зачем тогда девять лет там сидели и отчаянно сопротивлялись? Заплатили многие миллионы долларов команде американских адвокатов, которая там работала. Зачем участвовали-то? Ну, ушли бы, сказали: нет, нас это неправедное судилище не интересует.

Вот эти самые акционеры, они добивались возвращения своих денег. По всей видимости, они находятся на правильном пути, рано или поздно добьются. Попутно они делают нам с вами важное и полезное дело: они демонстрируют российскому руководству и руководству других стран, которые не прочь кого-нибудь разграбить, что так не бывает, и что рано или поздно приходит возмездие и награбленное приходится отдавать. Это очень полезно в историческом масштабе.

И вот все те, кто говорят, что как же так, вот как-то грабил Путин и его какие-то подручные, типа, а отдавать всем нам? Ну, знаете, в некотором роде это всем нам польза, в некотором роде нам всем теперь предстоит задуматься над тем, что грабить нехорошо. И нехорошо, например, выбирать таких политиков, которые склонны к грабежу, и нехорошо любить таких политиков, и нехорошо доверять таким политикам. И нехорошо не мешать таким политикам исполнять свои грабительские намерения.

В этом смысле мы с вами все делим эту ответственность, ну, в разной мере. Мне про себя кажется, что я в меньшей мере, потому что я вот тут сижу 12 лет и рассказываю вам про это. А некоторые, которые, так сказать, тихо ходят голосовать за кого скажут, или, еще лучше, тихо сидят на избирательных участках и, собственно, осуществляют избирательные разного рода преступления и нарушения, они виноваты больше.

И среди журналистов есть те, которые виноваты меньше и виноваты больше, потому что есть люди, которые работают в этих информационных гестапо, которых расплодилось, например, на наших федеральных телеканалах – конечно, они несут большую ответственность. Но какую-то долю ответственности несем все мы. Что же делать?

Второе событие, о котором я хотел поговорить, это то, что получило название «закон о праве на забвение». Это тоже долгоиграющая история. Эта неделя вообще в этом смысле редкая, потому что родилось две, а то, может, даже и три – о третьей чуть позже поговорим – две долгоиграющих истории.

Вот этот самый закон о праве на забвение, который был инициирован довольно большой группой депутатов, среди которых есть такие хорошо известные фамилии, есть такой Алексей Казаков, Вадим Деньгин, Сергей Железняк. Помните, есть такой борец за свободу слова Сергей Железняк? За качество прессы, за ответственность журналистов и вот за всякое такое.

Вот они предложили этот закон и провели его через первое чтение, в общем, без всяких проблем. Я, надо сказать, не согласен с его названием. Вот это название «закон о праве на забвение» мне кажется немножко несправедливым, потому что на самом деле это закон о праве на ослепление. Тот человек, который воспользуется этим законом, он как раз все очень хорошо помнит. Он ничего не забывает. Но в его интересах, оказывается, запретить другим видеть, слышать, читать, нюхать, я не знаю – все что угодно – то, что он хочет от них скрыть.

Вообще это удивительная новость в российском законодательстве. Мы, конечно, много видели всяких поразительных историй из практики вот этого самого взбесившегося принтера последних лет. Это что-то новенькое, потому что мы видели всякие запретительные законы: закон о запрете на то-то и то-то, потому что оно представляется незаконным, или, там, вредоносным, или оскорбляющим кого-нибудь, или наносящим ущерб кому-нибудь. Ну, в общем, вот это плохая вещь, - говорит нам законодатель, - и мы ее запрещаем.

Ну, дальше уж мы начинаем спорить: а что, собственно, он назвал плохой вещью? Кто-то назвал плохой вещью право на усыновление российских сирот, кто-то решил запретить деятельность российских некоммерческих компаний, объявив их иностранными агентами, кто-то решил запретить деятельность разных неугодных иностранных компаний, объявив их нежелательными агентами. И так далее. Но всякий раз это что-нибудь плохое, на что указывает нам законодатель. Так, как он это понимает.

С.ПАРХОМЕНКО: Российское руководство продолжает усугублять

Здесь совершенно новая история. Здесь законодатель говорит: вот есть некая информация, доказать, что она какая-то плохая, я не могу, поэтому я не могу ее заблокировать, я не могу ее удалить, я не могу ее опровергнуть, я не могу наказать того, кто эту информацию опубликовал и заставить его за эту информацию извиниться. Я ничего не могу. Но я хочу ее от вас спрятать.

Вот этот запрет на упоминание той или иной информации в поисковой системе, это просто намеренное затруднение доступа, а лучше бы даже запрещение доступа к информации, которая признана легальной, законной, не вредоносной. К информации, по поводу которой не удалось доказать, возможно, что желающий много раз пытался доказывать, но не доказал. Не удалось доказать, что в этой информации есть что-то плохое, но я на всякий случай ее прячу, потому что мне неприятно.

На самом деле вот ровно так же, как «Диссернет», которым я занимаюсь несколько лет вместе с моими коллегами журналистами, учеными, исследователями, эта история не про диссертации, а про репутации, так же точно и этот закон, он не про информации, а про репутации. Это закон о произвольном комфортном удобном отмывании репутаций. Это закон о том, чтобы люди могли врать. Просто врать и все. И никто не смел бы наказать их. И им не приходилось бы доказывать, что информация, которая опубликована, действительно, носит какой-то вредоносный характер и так далее.

Вот я, надо сказать, испытал – ну, не очень большое (не стану преувеличивать), но такое легкое изумление, услышав слова Михаила Барщевского в этой самой студии несколько дней тому назад на этой неделе. Его, как обычно, там представили юристом. И вот у него спрашивали насчет суда. И он говорил: понимаете, суд – это очень большая головная боль. Это надо что-то доказывать, это все сложно, не всем доступно, поэтому давайте мы не будем как-то с этим связываться, - говорил нам юрист, говорил нам, в прошлом действующий адвокат, основатель, сколько я помню, адвокатского бюро – не знаю, правда, существует ли оно теперь, но когда-то было. Он нам говорит: вообще, суд – это большая головная боль, надо обойтись без суда.

Вот это история про то, как будут обходиться без суда те, кто просто врут. Вот, например, этот самый Алексей Казаков, который является одним из инициаторов этого закона, прямо тоже говорит об этом: так иначе же к ним не подкопаешься, - говорит он на разного рода информационных сайтах, разного рода информационных лентах, в социальных сетях и так далее. Он говорит: но ведь иначе же к ним не подкопаешься. Ну, правильно. По суду невозможно, по закону невозможно, по справедливости невозможно – значит, давай примем закон о том, что можно без закона. Хороший способ, правда?

Между тем, ложь в российской практике, она стала таким открытым привычным хорошо натренированным приемом российской политической практики и российских политиков.

Вот Рамзан Кадыров, глава Чечни – я беру какие-то совсем недавние заявления. Глава Чечни Рамзан Кадыров говорит: «Чечня не находится на иждивении, а всё больше зарабатывает сама». Это ложь. Дотации Чечне на 2015 год были предусмотрены в российском государственном бюджете в размере 19 миллиардов 523 миллионов 584 тысяч рублей. Ну, там еще с кое-какими копейками.

Обеспеченность собственным бюджетом Чеченской республики – это, собственно, вот показатель нахождения или не нахождения на иждивении – обеспеченность собственным бюджетом не более 20%, - сообщает нам Министерство финансов Российской Федерации.

А в ноябре 2014 года, вот уже когда разгорелся весь этот валютный кризис и так далее, Государственная Дума проголосовала за дополнительное увеличение дотаций в бюджетах 2015, 2016 и 2017 года. На эти три года дополнительное бюджетирование предусмотрено в размере еще 20 миллиардов и 670 примерно миллионов рублей. То есть, в сущности, это больше, чем целый годовой бюджет 2015 года. Целый годовой бюджет этих дотаций.

Но вот когда Рамзану Кадырову захочется, чтобы никто не вспоминал эту фразу, которую он сказал сейчас, он попросит ее удалить из поисковиков. Она где-то там будет лежать, и люди, знающие ее, конечно, добудут.

Тем более, что (ну, про это даже я и не очень говорить хочу), это ведь технически не очень возможно. А, точнее, совсем невозможно. Интернет – знаете, как это называется? World Wide Web – повсеместно протянутая паутина, как переводил один мой хороший знакомый и ведущий на радио «Эхо Москвы» Егор Быковский. Повсеместно протянутая паутина, она протянута повсеместно, она вся состоит из узелков и разных веревочек. Все связано со всем, и поэтому сделать так, чтобы было не видно – ну, вот представьте себе, что вы стоите где-то в чистом поле, и вам надо сделать так, чтобы где бы кто ни шел или ни ехал по этому полю, вас не видел. Что для этого вы можете сделать? Вы можете только надеть, например, на голову какую-нибудь большую плетеную корзину и вот так стоять, вас тогда все будут видеть, но никто не узнает. Или вы можете растянуть вокруг себя какую-нибудь палатку – все будут видеть, что стоит какая-то штуковина, но что там внутри вы, будет не видно.

Вот в интернете это невозможно, прежде всего потому, что никаких поисковых систем не остается. Еще сегодня можно выделить некоторое количество специализированных сервисов, которые являются поисковыми системами.

Кстати, одна из них, одна из очень успешных, и редчайший пример импортозамещения, редчайший пример успеха отечественного производителя, это поисковая система Яндекс, которая является одним из крупнейших поисковиков в мире, и которая сумела это сделать вопреки всему противостоянию и, так сказать, противодействию этому со стороны российского государства и добилась колоссальных результатов.

Вот она погибнет первой. Что придет на ее смену? А на смену ей и другим поисковикам придут вообще не поисковики, а придут другие возможности поиска информации в интернете. Например, внутри самого браузера. Ну, я думаю, что большинство людей, которые меня слушают, понимают, что такое браузер? Кто не понимает – это та самая программа, которую вы открываете просто для входа в интернет. Прямо она вам ищет все, что вам нужно. Вы прямо по-русски можете набирать: хочу узнать цену на новогодние елки – вам покажут; а теперь хочу узнать, есть ли в соседней аптеке парацетамол – вам покажут. И не надо никакой поисковой системы. Сейчас еще эти браузеры, чаще всего они интегрированы, вы выбираете какую-нибудь поисковую систему, и как бы в содружестве с ней осуществляете этот поиск. Ну, так от этой интеграции постепенно можно будет отказаться, и вот эти поисковые системы, они будут как бы везде, а значит – нигде. Они будут растворены в интернете. Всякая вещь в интернете будет сама себя искать и сама о себе сообщать любому желающему. Так что, технически это невозможно.

Ну, вот еще, например, какие-нибудь примеры лжи. Президента Путина возьмем, сегодняшнее его заявление. «До тех пор, пока подразделения армии и так называемые батальоны, националистические вооружённые формирования не появились на этих территориях...» - это он сегодня говорил на Санкт-Петербургском форуме, говорил про Донецк и Луганск. Так вот: до тех пор, они не появились на этих территориях, «там не было никакого оружия – и не было бы, если бы с самого начала пытались решать вопросы мирными средствами». Это ложь. Мы хорошо с вами помним, как начинались эти конфликты. Есть масса участников этих конфликтов, так сказать, на российской стороне, которые обожают про это рассказывать в подробностях, с картинками.

С.ПАРХОМЕНКО: Ложь в российской практике стала хорошо натренированным приемом

Мы отлично с вами помним, как эти конфликты, вооруженные конфликты, и первые жертвы, и первые штурмы, происходили не только там, где в результате удалось разжечь войну, то есть, в Донецкой и Луганской области, но и там, где не получилось. В Харькове, например, или в Днепропетровске. Мы хорошо это помним, что это началось до того, как было что бы то ни было сформировано и что бы то ни было, куда бы то ни было направлено, там, и так далее. Так что, это ложь.

Однажды президенту Путину, например, на выборах, которые будут то ли перенесены, то ли не перенесены, но ему захочется забыть об этой фразе, так точно, как он забыл однажды про свое утверждение насчет Крыма. Помните, он нам недавно рассказал, как ни в чем не бывало, что в Крыму, да, ну, вот так вот оно и произошло: пришли и взяли, что наше было.

Однажды он захочет забыть про это. Ну, по закону нельзя, потому что он эту фразу действительно произнес, она действительно записана, есть аудиозапись, видеозапись – вот она лежит. Но можно запретить людям ее искать. Это можно по этому вновь принимаемому закону.

Или, например, вот автор законопроекта депутат Казаков, я уже цитировал его сегодня, на радио "Коммерсантъ FM" я это слышал, по-моему, позавчера: только суд определяет, удалять ли ссылки из поисковой выдачи на основании аргументов, представленных в суде, - говорит он. Это ложь. На самом деле в тексте законопроекта – вот он у меня в руках – сказано все очень просто: предлагается внести в статью 10.3 закона "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" следующий текст: «Оператор поисковой системы, распространяющий в информационно-телекоммуникационной сети Интернет информацию и (или) рекламу, которые направлены на потребителей, находящихся в Российской Федерации, обязан по требованию гражданина (далее - заявителя) прекратить выдачу ссылок, позволяющих получить доступ к следующей информации о данном заявителе – ну, и перечисляется, чем информация может не понравиться.

Где тут суд? Где тут процедура судебного решения? Нету ее.

И депутат Казаков Алексей сказал нам ложь. Однажды он захочет от этой лжи отказаться. Законно невозможно – он действительно сказал, это есть в архивах радио "Коммерсантъ FM", это многие слышали и многие это процитировали и так далее. Значит, можно запретить доступ. Он запретит доступ к законной информации о лжи, которую он сморозил.

Ну, вот, собственно, отсюда я бы плавно перешел к большому и важному событию, которое тоже, между прочим, является долгосрочным и произошедшим на этой неделе. «Диссернет», уже упомянутый мною в этой программе, выиграл очень важный суд. Некий человек по имени Виталий Пешков, профессор Иркутского Технического университета подал в суд на меня, как физическое лицо, потому что я на момент некоторой публикации, которая ему не понравилась, был тогда владельцем этого домена, а также на моего друга и коллегу Андрея Заякина, известного российского ученого и блогера, он известен многим под именем «Доктор Z» (doct_z). Он написал заключение по поводу диссертации этого человека.

Казалось бы, а что тут интересного? Ну, маленький профессор из далекого провинциального университета, который делает там какую-то свою маленькую карьеру и обижается на что-то такое свое маленькое. Но дело в том, что до сих пор все суды против «Диссернета» заключались в том, что люди требовали опровергнуть какие-то обидные слова. Ну, вот кого-нибудь назвали вором, мошенником, плагиатором, злодеем, еще как-нибудь, желтым земляным червяком.

В данном случае ничего такого не было. Заключение Андрея Заякина было совершенно корректным, совершенно разумным, в нем указывалось, что диссертация Виталия Пешкова имеет некорректные заимствования огромными кусками, иногда по многим десяткам страниц подряд, из пяти других диссертаций.

И вот этот Пешков попытался оспорить сам факт публикации этой экспертизы. Не какие-то обидные слова, а сам факт.

Вот уж он ждет не дождется этого закона, потому что выиграть суд ему не удалось, суд он проиграл. И очень хорошо, что проиграл, потому что теперь у нас есть надежда, что тысячи и сотни тысяч вот таких же обэкспертизенных «Диссернетом» людей не ломанутся в суды по всей стране с требованием убрать их экспертизы, потому что они их огорчают.

Так вот, по закону у него не вышло, он попробует без закона. Он попытается дождаться этого закона, диссертацию он защищал 6 лет назад, даже больше, 9 лет назад. Срок прошел, информация про это ему не нравится, и он хочет ее забыть. И помочь нам всем ее забыть.

Вот так эти какие-то теоретические обстоятельства, которые начинаются, там, с президента Путина, каких-то депутатов, каких-то адвокатов и прочих больших начальников, они спускаются вот сюда вниз, потому что речь идет о репутациях. Люди хотят свои репутации если не отчистить (отчистить их невозможно), то как-то подмазать, чтобы было со стороны незаметно. Для этого они принимают этот закон.

Тем временем Андрей Заякин – я хотел бы потратить последние 3 минуты своей программы на это, я уже писал про это в Фейсбуке у себя, я думаю, что вы много информации об этом и так можете найти. Андрей Заякин – замечательный молодой российский ученый, родившийся в Якутске, учившийся в Москве, проработавший много лет во всяких важных европейских научных центрах. Он физик-теоретик, он занимается, вот, собственно, происхождением Вселенной. Так сказать, самым началом вещей.

Вернулся в Россию, потому что здесь ему интереснее. И не успел оглянуться, как оказался кандидатом на выборах Законодательного собрания Калужской области. Там сейчас происходят праймериз. Это очень интересная процедура, крайне редкая, чтобы не сказать, уникальная, в нашей практике.

Есть несколько кандидатов, которые хотят сформировать оппозиционный демократический список, они должны решить, кто из них в каком порядке в этом списке будет значиться. И Андрей Заякин участвует в этих праймериз. Обратите внимание, это еще не выборы депутата. Это еще голосование за то, как будет выглядеть список депутатов, за который потом придется голосовать. Это очень важная вещь. И я имею полное право здесь выступить со своим мнением.

Я считаю, что Андрей Заякин – блистательный кандидат. Блистательный прежде всего потому, что он, не имея никаких бумажек, не имея никаких мандатов с ума сводит огромное количество чиновников, работая в «Диссернете» и работая в разных других расследовательских структурах. Что ж это будет, когда у него появится в руках его депутатский мандат? Хотя бы и областного Законодательного собрания.

Пойдите, пожалуйста, завтра в субботу или в воскресенье, если вы живете в Калуге или в Калужской области, или если у вас там есть какие-то друзья, позвоните им. Более того, если вы прописаны в Калужской области и живете в Москве, пойдите на физический избирательный участок – легко найти в интернете. Ну, наберите – пока еще поисковики не закрыли – «выборы Калуга праймериз», и вам выпадет три адреса: один в Москве, один, собственно, в Калуге, и один в Обнинске. В Обнинске особенно важно. Там Наукоград, и там много людей, которые могли бы Андрея поддержать. Не поленитесь потратить на это время.

А я тем временем свою программу завершаю. Это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, всего хорошего, до свидания. До новых передач.