Суть событий - 2017-03-24

О. Бычкова:

С. Пархоменко

С чего хотел начать в этот раз? С академии.

О. Бычкова

С. Пархоменко

И, конечно, эта история, которая случилась в конце минувшей – в начале этой недели, она производит сильное впечатление. Не только потому, что это имеет реальное существенное значение для отечественной науки, а значит, для развития страны, потому что все-таки сегодня не много осталось на свете стран, которые свое благополучие добывают из нефтяной скважины. Большая часть стран – и я вот в одной из таких сейчас нахожусь – добывают свое благополучие все-таки из собственной головы, из знаний, из технологического развития, из прогресса, из идей. И все-таки фраза: нет ничего более практичного, чем хорошая теория, она в современном мире много раз доказала свою справедливость. Но вопрос не только в этом.

С.Пархоменко: Принято считать, что Михаил Ковальчук – человек, которого хочет видеть на посту главы РАН, Путин

История с академией – я попробую сейчас это объяснить – это история очень политическая и очень идеологическая. И это история очень характерная для сегодняшней России, для государства, которое медленно из авторитарного превращается в тоталитарное. И совершенно не случайно это происходит именно сейчас. Вообще много вещей в этой истории, которые кажутся очевидными. Ну, например, принято говорить, что все, что связано с борьбой за академию, это борьба за академическую недвижимость. Действительно еще с ранних советских времен в собственности академии оказалось очень много прекрасной недвижимости, больших участков земли в Москве, в Петербурге, в разных других городах, академия существует по всей стране, и она существует еще и в виде нескольких таких территориальных отделений. Например, есть Сибирское отделение Академии наук, самая знаменитая его часть – это Новосибирский академгородок, который сам по себе роскошная недвижимость, во всяком случае, в масштабах Новосибирска и области, есть Дальневосточное отделение. В общем, по всей стране есть действительно много земли, много зданий, много жилья, много административной всякой недвижимости и так далее, и понятно, что в современных условиях есть масса людей, которые хотели бы этим как-нибудь поуправлять, а по возможности, с помощью этого как-нибудь обогатиться.

И вот самая поверхностная такая и самая примитивная идея заключается в том, что, ну, академия-то никого не волнует, все эти престарелые ученые никому не нужны, а вот недвижимость – это да. Хочу напомнить, что проблема с академической недвижимостью была в целом решена больше трех лет тому назад в 2013 году, когда был принят такой особенный закон о реформе Российской Академии наук, по существу, конфискационной реформе Российской Академии наук, и основное содержание этого закона заключалось именно в том, что было создано ФАНО (Федеральное агентство научных организаций), которое, собственно, и является управляющим теперь всей академической недвижимостью. Академику Фортову, который сделался тогда главой Академии наук, удалось договориться – и многие сегодня считают, что это важная победа, которую он смог одержать – удалось договориться о том, что существовал мораторий на управление этой недвижимостью, на какие-то операции с этой недвижимостью – нельзя было продать, нельзя было подарить, переоформить и так далее, мораторий, который продолжался сначала 2 года, потом стал продолжаться 3. Но он тоже сегодня кончился.

Поэтому мы можем считать, что, в общем, с недвижимостью проблема решена – кто хотел отнять недвижимость у Академии наук, тот отнял недвижимость у Академии наук. Тогда вопрос: а чего, собственно, они вяжутся?

Есть второй сюжет, и этот сюжет очень личный, этот сюжет называется Михаил Валентинович Ковальчук. Есть такой человек, чрезвычайно влиятельный. Я чуть не сказал: чрезвычайно влиятельный в российской науке. Значит, в российской науке он вообще нисколько не влиятельный. Он в свое время, еще в 80-е годы с огромным трудом и с огромным скандалом защищал свою докторскую диссертацию, там всякие большие академики тогда его обвиняли, что он много чего там списал и много чего там выдумал, и что научная ценность этой работы равна нулю.

Он не ученый, конечно. Он околонаучный администратор. Он сегодня является президентом Курчатовского института, и это огромное научное учреждение, опять-таки с огромными всякими запасами недвижимости, с серьезным государственным финансированием, и чрезвычайно важное как государственное учреждение. Его, как вот этого вот научного администратора, преследуют всякие несчастья во взаимоотношениях с собственно научной общественностью.

Научная общественность его за своего не держит и ведет себя чрезвычайно обидно в отношении этого человека. Он дважды или даже трижды, я не помню точно, пытался сделаться академиком – не смог этого сделать, не проходит, его забаллотировали. Все, чего он добился – это уровня члена-корреспондента Академии наук, и в этом качестве его административные возможности оказались ограниченными, потому что по уставу академии, не академик не может быть ни президентом Академии наук, ни вице-президентом Академии наук. Какое-то время там была небольшая хитрость, когда Ковальчук был исполняющим обязанности вице-президента, потому что казалось, что его все-таки вот-вот сейчас удастся продавить в академики. Не удалось продавить.

Более того, в 2013 году, незадолго, собственно, до этой знаменитой реформы Академии наук произошла трагикомическая ситуация, когда Ковальчук, несмотря на очень серьезное давление, не был переизбран директором одного из еще крупных академических институтов, Института кристаллографии Академии наук, это тоже очень крупное и важное научное учреждение, в частности, связанное с космосом, с самыми разными всякими делами, и давили-давили, но в результате двух туров выборов, в результате двух попыток голосований Ковальчук не был переизбран на следующий срок главой этого института, и, в общем, с довольно большим позором должен был его покинуть.

И вот очевидцы говорят, что именно тогда в кулуарах вот этих самых выборов Ковальчук сказал свою историческую фразу: если я не нужен этой академии, то тогда эта академия не будет нужна никому. И тогда, дескать, он объявил этой академии войну, и тогда он подготовил весь вот этот конфискационный закон 2013 года, и вообще все, что происходит в академии с тех пор, это личная месть Михаила Ковальчука своим бывшим коллегам за то, что они его не признают за своего, не пускают в большие начальники, не дают ему сделаться президентом Академии наук, а он очень хочет.

Вообще принято считать, что Михаил Ковальчук – это тот человек, которого хочет видеть на посту главы Академии наук президент Путин. Михаил Ковальчук вообще, если вдруг кто не помнит, часть, важная часть одного очень влиятельного российского семейства, которое принято обозначать словосочетанием «братья Ковальчуки». Хотя там не только братья, действительно их есть два брата, вот Михаил Ковальчук и его брат Юрий Ковальчук. Но есть еще дети этих Ковальчуков, и они тоже ого-го.

Вот этот Юрий Ковальчук, например, он глава банка «Россия», того самого банка, который один из первых попал под международные санкции, поскольку сыграл, как считается, большую роль и в создании коррупционной империи кремлевской, и в финансировании и поддержке агрессии против Украины и Крыма. И, кроме того, этому самому Ковальчуку формально – вообще формально там именно этот Юрий, а Михаил – он, типа, так сказать, в науку пошел. Так что формально главой считается Юрий Ковальчук, но понятно, что они там оба вдвоем, и всегда они фигурируют вдвоем.

Еще это Национальная Медиа Группа, между прочим, это очень серьезная, очень влиятельная сегодня и богатая корпорация в области медиа, которой принадлежит и газета «Известия», и большой пакет акций Первого канала, и большой пакет РЕН ТВ, и Русская служба новостей. И, между прочим, с 2014 года этой самой Национальной Медиа Группой руководит, формально ее президентом является хорошая знакомая президента Путина гимнастка бывшая Алина Кабаева.

Кроме того, Ковальчук – это еще и много недвижимости в Москве, в частности, коммерческой недвижимости, в том числе в самом центре на Тверской улице и так далее. И именно с этой стороной бизнеса семьи Ковальчуков часто связывают этот исключительный интерес к Академии наук, потому что, если кто занимается в Москве недвижимостью, тот должен любить эту самую академическую недвижимость.

Есть еще Борис Ковальчук, сын этого Юрия, который сегодня глава правления тоже очень крупной богатой организации под называнием Интер РАО, это монопольный экспортер электроэнергии из России, а раньше он был директором Департамента приоритетных национальных проектов. Помните, была такая идея фикс, что у нас правительство будет с помощью приоритетных национальных проектов управлять, вот, Бориса Ковальчука поставили за этим за всем присматривать. Так что, вот, дескать, это все Ковальчук устроил, он хочет быть начальником, а ничего не выходит.

С.Пархоменко: Академическое сообщество много лет пыталось, если говорить совсем цинично и грубо, отсидеться

На самом деле люди, которые близки к академии, называют еще одно имя, и говорят, что есть человек более влиятельный во всей этой истории и человек, который, по всей видимости, играет большую роль во всем, что связано с взаимоотношениями между российским государством и российским научным сообществом, это Андрей Фурсенко. Теперь он помощник президента Российской Федерации, а довольно долго, с 2004 по 2012 год был министром образования и науки Российской Федерации, и в академических кругах любят говорить, что без него в административной науке России ничего не происходит, точнее, в администрировании наукой России ничего не происходит.

В частности, Дмитрий Ливанов, который сменил формально Фурсенко на посту министра образования и науки, был не просто человеком, которого Фурсенко рекомендовал, но вот принято говорить, что это был человек, который на протяжении всего своего правления был Фурсенко управляем, дергаем за ниточки и прочие веревочки, и, в сущности, управление сохранялось в руках Андрея Фурсенко.

Мне довелось однажды иметь с ним очень большой разговор, надо сказать, довольно напряженный разговор, это было вскоре после появления «Диссернета». Фурсенко мне тогда объяснял, почему он считает, что «Диссернет» - это вещь вредная и ненужная, почему он эту идею не поддерживает и поддерживать не будет. Мы как-то разошлись, оставшись при своих мнениях. Мне представляется его позиция глубоко ложной, глубоко вредной, поскольку это позиция, которая заключается в том, что если раньше было можно, то непонятно, почему теперь нельзя.

Ну, а я утверждаю, что никогда не было можно. Никогда не было можно обманывать, никогда не было можно воровать, никогда не было можно присваивать себе чужое и никогда не было можно фальсифицировать свою собственную репутацию. Это не было можно никогда. Просто вы привыкли при этом жить, и вам теперь больно и обидно смотреть, что эта возможность постепенно сокращается, и ценность репутации в России вам все-таки не удается совсем свести к нулю, репутация имеет значение. Вот в чем заключался этот мой длинный философский разговор с Андреем Фурсенко на повышенных тонах.

Вот этот самый Андрей Фурсенко, как говорят люди, которые очень внимательно и подробно заняты тем, что происходит в академии, и является тем человеком, который в действительности в этом конфликте представляет интересы государства и который воспринимает эту историю как нечто важное для себя лично и как какой-то предмет своего собственного интереса. Почему?

А вот здесь мы переходим, собственно, к политике. Дело в том, что если посмотреть на эту историю как-то со стороны, то становится понятно, что это, в общем, единственное крупное место в российской общественной и политической системе, которое не вполне управляется из Кремля. Вот так вышло, что… Ну, понятно, что есть какие-то еще мелкие очаги фронды, которые ждут момента, когда они будут разгромлены, подавлены, раздавлены и так далее, и в частности такими очагами являются всякие общественные организации. Совершенно не случайно Россия в последнее время принимает все более и более звериное законодательство, для того чтобы сделать жизнь некоммерческих общественных организаций по возможности управляемой, а, в сущности, невозможной без одобрения государства. Вот все законы об иностранных агентах и так далее, они для этого сделаны.

Вот какое-то время был фонд «Династия», о котором только что шла речь в эфире «Эха Москвы», а потом раз – и нет фонда «Династия», потому что не нужно нам иметь фонд «Династия», который сам решает, кого ему поддерживать, кого не поддерживать; что хорошо, а что плохо; кому дать денег, кому не дать; какую книжку издать, какую книжку не издать и так далее. Не надо. Мы будем управлять этим.

То есть, не то что в стране не должно быть, например, научно-популярного книгоиздания – пусть будет, но только мы будем этим управлять, а никакая не «Династия». А если «Династия» с этим не согласна, значит, мы ее разрушим. Вот что там произошло.

И так происходит во всей общественной сфере, во всей общественной жизни в России сегодня за одним исключением – за исключением Академии наук. Академия наук действительно очень много чего сдала за последнее время. Вообще надо сказать, что академическое сообщество много лет пыталось, ну, если говорить уж совсем цинично и грубо, пыталось отсидеться. У них была такая позиция, что, мы выше этого, вот у вас там какая-то политика, у вас там какая-то оппозиция, какие-то выборы, какая-то вся вот эта фигня – мы в этом участвовать не хотим, у нас наука, наш авторитет непререкаем, и мы как-то будем выше этого.

Ничего не вышло из этого. В какой-то момент пришли за их недвижимостью и пришли за их независимостью. Действительно на протяжении многих десятилетий, в том числе десятилетий советской власти, в том числе в самые ужасные сталинские времена формально – во всяком случае, формально – существовала независимость академии. И хотя всегда это подвергалось серьезному давлению, всегда согласовывалась наверху фигура президента академии и так далее, но невозможно было провести эти решения явочным силовым порядком, всегда это был предмет каких-то переговоров, какого-то давления.

И даже в тяжелые советские времена – ну, мы помним знаменитую историю там про попытки исключить из академиков, отобрать звание академика у академика Сахарова, из которой ничего не получилось. Всякие проблемы в более ранние еще времен Сталина, Берии и так далее, когда удавалось отстаивать какие-то академические важные свободы и возможности.

Так вот, это не управляется механическим путем. Вот последнее время много говорят про то, что в Кремле появились методологи, такие относительно молодые люди, которые объясняют, что на все есть такая волшебная машинка, нужно просто правильно уметь крутить колесико у этой волшебной машинки и нажимать на правильные кнопочки, и тогда все само собой будет управляться.

Академия не управляется. Вот не существует сегодня с той академией, которая есть, не существует возможности посадить Ковальчука в кресло ее президента. Не существует возможности избрать академиком человека, которого академики не хотят видеть в своих рядах. Не существует возможности заставить академиков, например, подписать какое-нибудь письмо позорное вроде того, которое легко заставили подписать всяких деятелей культуры в поддержку Крыма, политики Путина в Украине и так далее и так далее. Эта штука просто так не управляется.

И, видимо, в таком масштабе это осталась последняя такая штука, это, в общем, единственное исключение, это единственная такая выбоина в этой самой вертикали власти, потому что справились со всеми – с местными парламентами и законодательными собраниями, с мэрами, с губернаторами, с общественными организациями, с бизнесом, несомненно, справились, а с этими – несмотря на очень многое из того, что удалось отнять – удалось отнять недвижимость, удалось засунуть в академию то, что в академических кругах называется пренебрежительно «акамедики и акаселики», то есть, члены Академии медицинских наук и Академии сельскохозяйственных наук, которые были, так сказать, уравнены в правах с членами большой академии. Их тоже туда, так сказать, запихнули и надеялись таким способом облегчить все будущие голосования – нет, не вышло.

Единственное, что вышло, и это вот итог того, что произошло на минувшей неделе, это просто пренебречь процедурой. Вот выяснилось, что изменить процедуру нельзя, можно ее явочным порядком отменить. В результате что произошло? В результате личного разговора между президентом Путиным и тогдашним на ту секунду президентом Академии наук Фортовым удалось заставить Фортова, а также двух других формальных кандидатов в президенты снять свои кандидатуры, и таким способом отменить выборы.

Все это выползло на поверхность – это тоже уникальная вещь. Вообще разговоры с Путиным на поверхности не бывают, а в этой ситуации мы знаем довольно подробно, как происходил этот разговор, потому что академик Фортов вынужден был это рассказать некоторым своим коллегам-академикам, в частности, знаменитому математику и физику академику Захарову, который совершенно хладнокровно все это сдал в прессу, абсолютно считая себя не обязанным хранить эти секреты.

И мы знаем про многочасовую беседу между Фортовым и Путиным, про давление, которое было оказано, про то, что он вынужден был убрать свою кандидатуру с выборов и даже потом отказаться быть исполняющим обязанности. И в результате сегодня мы оказались в ситуации, когда вопреки всем законам – вот это абсолютно беззаконное…

О. Бычкова

С.Пархоменко: Академия наук не может существовать в международном вакууме

С. Пархоменко

О. Бычкова

НОВОСТИ

О. Бычкова: 21

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

Выяснилось, что управлять невозможно, можно только сломать. И в результате мы имеем сегодня ситуацию, в которой завершились полномочия Президиума Академии наук, и решением правительства Российской Федерации они продлены, и это решение совершенно беззаконное, нигде не сказано, такой процедуры не существует, ни в одном российском документе не написано, что правительство Российской Федерации имеет право принимать такое решение. Решением правительства Российской Федерации поддержана кандидатура временно исполняющего обязанности президента академика Козлова.

Это беззаконные процедуры. И это вещь чрезвычайно опасная, потому что Академия наук не может существовать в международном вакууме. Наука, как и искусство, это такая вещь, которая не живет в закрытом помещении, для науки важнейшим элементом и важнейшим фактором ее развития являются международные контакты.

Сегодня все это потенциально разрушено, всему этому нанесен потенциальный колоссальный ущерб, потому что любой из этих научных чиновников может оказаться где-то за границей, может принимать участие в каком-то международном научном событии, и у него будет спрошено: а вы, собственно, на основании чего нам протягиваете эту визитную карточку? Вы кто? Мы читали законы, устав академии, мы знаем, как это должно было быть, мы знаем, что вы назначены беззаконно, что вы самозванец, что правительство вас назначило, не имея на это права.

Это, собственно, та же самая ситуация сегодня, как с этим знаменитым Русским ПЕН-центром, в котором произошла эта катастрофа, когда они с абсолютным нарушением закона выбрали своего очередного президента и членов своего исполкома, и все было бы хорошо, если бы не надо было поддерживать каких-то международных контактов, если бы не оказалось, что любое появление сегодня этих людей на любом международном конгрессе ПЕНа – а смысл ПЕН-центра заключается в том, что это всемирная организация – на любом международном конгрессе заканчивается вопросом: а вы, собственно, кто? Эти штучки возможны внутри Российской Федерации. Как только вы выезжаете за пределы, выясняется, что там в эту игру никто не играет, и там этих правил никто не понимает.

Вот, собственно, что с академией сегодня, и мы можем констатировать только то, что государство вступило на путь такого демонстративного разрушения законного режима, в котором существовала академия. Поскольку изменить правила не удалось, вместо них применено волевое решение, которое вообще вне всяких правил. Вот чем дело кончилось. И рассказывать про то, что там вот мы нашли компромисс… никакого компромисса найдено не было. Было просто силой решено поступить вот так после того, как академическое сообщество продемонстрировало, что оно подчиняться власти в этом смысле не согласно. Это важная вещь, вот эта зона, так сказать, неподчинения по-прежнему сегодня в России существует.

Второй сюжет, который мне интересен и о котором я хотел бы поговорить, это вот этот бродячий митинг Навального, который предстоит 26-го числа.

О. Бычкова

С. Пархоменко

С.Пархоменко: Это, в сущности, закон о запрете парламентских расследований в Российской Федерации

Вот тогда придумали, что если машины будут с определенной символикой ездить вокруг Садового кольца, то как это блокировать, непонятно, потому что на Садовое кольцо можно въехать в любом месте и в любом месте с него выехать, достаточно просто знать время и знать, в каком направлении все это движется, и дальше вы присоединяетесь к этому движению.

В феврале 2012 года была совсем большая история, тоже я думаю, что многие ее помнят, так называемое Большое Белое Кольцо, когда удалось просто замкнуть такой человеческой цепочкой все Садовое кольцо. В этом принимало участие больше 30-ти тысяч человек тогда, это была очень впечатляющая, очень убедительная вещь.

Почему это важно? Почему это эффективный способ? Потому что, давайте вернемся к первоначальным представлениям о том, а зачем вообще нужны уличные мероприятия, это что? Уличные мероприятия – это форма аполитического общения, причем, двоякого. С одной стороны, это форма, с помощью которой политик общается со своей аудиторией, с людьми, которые его поддерживают или которые им интересуются, или которые раздумывают над тем, поддерживать этого политика или не поддерживать. А с другой стороны, это общение между людьми, гражданами политически активными и властью. Это такая форма разговора, в которой сторонам становится понятно, чего люди хотят.

И в этом смысле совершенно не важно, приписано ли это к конкретному месту, и даже довольно часто не важно, произнесены ли при этом какие-то слова, есть ли там сцена, микрофон, динамики, освещение, стоит ли там человек возле этого микрофона, произносит ли он речь, раздает ли он какие-нибудь листовки, потому что разговор может состояться и без этого, разговор может быть и молчаливым, разговор может быть и самим фактом появления этих людей. Вот такие были эти вот без начала и конца акции в январе и в феврале 2012 года, такой была знаменитая писательская прогулка многотысячная в мае 2012 года.

Много было таких ситуаций, когда, научным образом говоря, месседж этой публики к власти становился совершенно понятен. И вот это же самое, я очень рад, что эта методика вернулась сегодня, и что к этой же самой форме пришел сегодня Алексей Навальный и его сторонники. Потому что те, к кому они обращаются, то есть, власть, поймут этот разговор вне зависимости от того, будет трибуна или не будет. И громкость этого голоса, массовость этого тоже будет им видна и понятна.

Вот часто сейчас я слышу, люди, которые обсуждают это событие 26 числа, говорят: да ну, а как мы поймем, много народу пришло или не много народу, сколько вообще там участвовало, а сколько там случайно оказалось? Да вы увидите. Не понять этого будет невозможно. Если придет мало народу, будет понятно, что пришло мало народу. А если придет много народу, будет ясно, что пришло много народу, какими бы ни были официальные цифры.

Нет никаких сомнений, что будет официальная цифра ГУВД, в которой будет сказано: в акции участвовало 20 человек. Ну да. Или 50, или 200 – я не знаю, что они там придумают. У них есть какие-то стандарты делить на 3 или делить на 8 – я не помню точно. Конечно, они наврут с этой цифрой. Конечно, их цифра будет ничтожной. Но на самом деле все же это и так увидят. И те, кто будет в этом участвовать, будут знать, сколько народу – они будут видеть, много или не много, потому что не важна точная цифра, важно общее ощущение – нас много, или – нет, нас не много. И это видно всегда. И ровно так же это будет видно тем, к кому эта акция обращена, то есть, к людям, которые должны, обязаны, это их служебный и политический долг, отреагировать на разоблачение Дмитрия Медведева и вот этих удивительных обстоятельств, связанных с какой-то колоссальной собственностью, к которой он имеет отношение, политики обязаны на это реагировать. Если они на это не реагируют, значит, они уклоняются от исполнения своих политических обязанностей. Общество должно им это сказать. Вот мы увидим, скажет оно им это 26-го числа в разных городах России или не скажет.

Невозможно, конечно, здесь не упомянуть и про это самое парламентское расследование, про которое заявил Зюганов.

О. Бычкова

С. Пархоменко

Я, по-моему, остался, может быть, последним человеком в стране, который в таких случаях заглядывает в закон. Значит, есть закон о парламентских расследованиях Российской Федерации, он был принят в декабре 2005 года. Мы знаем, почему он был принят. Он был принят из-а Беслана удивительным образом, потому что тогда были требования организовать парламентское расследование, и даже парламентское расследование было организовано, может быть, вы помните эту позорную отвратительную историю, так называемую комиссию Торшина, сенатора, которая тогда вроде взялась расследовать обстоятельства теракта в Беслане и бесславно и абсолютно трусливо все это сдала в конце концов. Они просто, грубо говоря, сбежали, вместо заключения выдав какую-то совершеннейшую безграмотную филькину записку.

И тогда было решено, что, пожалуй, хватит, что не надо нам больше этих парламентских расследований, пусть это будет последнее. В 2005 году был принят закон, и в этом законе написано прямо битым словом, прямо черным по белому, что бывает предметом парламентского расследования, а что не бывает. И вот мы читаем своим глазами: парламентскому расследованию подлежат, - написано в этом законе, я цитирую прямо по документу:

1) факты грубого или массового нарушения гарантированных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина;

2) обстоятельства, связанные с возникновением чрезвычайных ситуаций техногенного характера;

3) обстоятельства, связанные с негативными последствиями чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера.

Точка, все – больше нет. Три пункта.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С.Пархоменко: Всякий человек, который говорит, что Навальный незаконно предлагает провести мероприятие, лжец

С. Пархоменко

1) деятельность Президента Российской Федерации (не подлежит);

2) деятельность суда по осуществлению правосудия (не подлежит);

3) деятельность органов дознания и органов предварительного следствия, осуществляемая ими в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством (не подлежит).

Более того, есть еще один пункт, где сказано: «Предметом парламентского расследования не может быть установление виновности конкретных лиц в совершении преступления». Специально для Зюганова написано.

Мы с вами хорошо понимаем, что этот закон о парламентских расследованиях – это, в сущности, закон о запрете парламентских расследований в Российской Федерации. Потому что это смешно – вот эти три пункта, чего подлежит парламентскому расследованию. Ну, правда, хорошо, факты грубого или массового нарушения гарантированных прав граждан – мог бы Зюганов, наверное, в соответствии с этим пунктом организовать расследование относительно того, почему Навальному не дают провести его массовое мероприятие, несмотря на то, что право граждан на проведение массовых мероприятий закреплено в Конституции Российской Федерации. И всякий человек, который говорит сегодня, что Навальный незаконно предлагает провести не согласованное мероприятие, этот человек просто лжец.

Вот, например, Песков, который от имени президента говорит, что это незаконно – значит, это законно, и Песков это знает, но он врет в надежде, что мы про это забыли, что мы в Конституцию давно не смотрели, и что мы не в курсе, что все истории про согласование являются незаконными.

Есть очень смешная, как бы возникает снова и снова ситуация, когда люди, которые сегодня вот в аналогичных ситуациях проводят вот эту процедуру уведомления, и они обычно говорят: нам должны по закону в течение 3-х дней ответить, но вот нам в течение 3-х дней не ответили, и это незаконно… Нет, послушайте, незаконен сам факт, что вам должны ответить. Вот это незаконно. А все остальное законно. Законно, например, что если вы нормальным образом, как это предусмотрено Конституцией, уведомили о ваших намерениях – ну, так и вперед. В чем же тогда дело?

Так что, Зюганов это знает, и совершенно очевидно, что Зюганов прекрасно понимает, что никакого парламентского расследования не будет, он сам принимал участие в 2005 году в принятии этого закона вместе со всей своей фракцией, и, ну вот – это совершенно циничная попытка, просто вот если таким дворовым языком выражаться, примазаться к Навальному. Видит, что хорошая вещь, что как-то 10 миллионов человек посмотрело этот ролик, масса людей интересуется…

О. Бычкова

С. Пархоменко

И последний сюжет в оставшиеся несколько минут.

О. Бычкова

С. Пархоменко

Трамп ее не принял. Во всяком случае, официальная версия такова, и там трамповские представители, которые говорили для прессы, сказали, что нет, она вот совершенно частным образом, в конце концов, вход в Трамп-тауэр открыт для любого прохожего по Пятой авеню, и всякий может прийти в кафе и пить здесь кофе. Она пыталась с ним встретиться, по всей видимости, действительно не встретилась.

Значит, теперь она приехала в Москву и встречалась с Путиным. Надо сказать, что визит был организован как-то очень быстро, и, например, французская пресса ничего заранее про него не знала, и не была никуда приглашена, что чрезвычайно, как я понимаю – я просто читаю отзывы в разных французских газетах и на разных французских сайтах, и, конечно, все страшно этим изумлены, что меньше чем за четыре недели до выборов политик, который участвует в президентских выборах, почему-то не считает нужным сообщить прессе о своей поездке.

Есть один интересный сюжет, этот сюжет заключается в том, что во вторник – ближайший вторник, 28 марта – предстоит очень неприятный суд для Марин Ле Пен, и этот суд будет в Москве. Этот суд будет в Московском арбитражном суде, вот я читаю, что агентство по страхованию вкладов 21 сентября 2016 года – относительно недавно, этот документ можно найти в интернете – признало банкротом финансовую организацию под названием Первый Чешско-Российский Банк. Этот Первый Чешско-Российский Банк – это тот самый российский банк, который в свое время выдал партии «Национальный фронт» кредит размером примерно 9 с половиной миллионов евро.

Ну, с точки зрения того, что обычно воруют в Российской Федерации, это просто копейки, но вообще это для европейской партии очень большая сумма. И выдана она была этой партии в тот момент, когда более или менее никто не хотел иметь дело с «Национальным фронтом», и денег им взять было более или менее неоткуда.

Значит, банк объявлен банкротом, но выяснилось, что банк незадолго до своего банкротства уступил этот долг какой-то таинственной конторе под названием «Конти», зарегистрированной в Москве. Это произошло в марте 2016 года, эта уступка. Какое-то ООО «Конти», которое по регистрационным документам занимается арендой и лизингом автомобилей, зарегистрирована в Бутове в Москве.

И вот во вторник через 4 дня предстоит суд, которым Агентство по страхованию вкладов будет пытаться взыскать с этого самого ООО «Конти» эти деньги, признать ничтожной эту сделку, то есть, с них, или с банка. А дальше – это, разумеется, «обратным назадом» по цепочке пойдет к «Национальному фронту». И эти деньги должны будут быть взысканы оттуда.

О. Бычкова

С. Пархоменко

С.Пархоменко: Ле Пен не получит никого, она останется одна

Ну, мы хорошо понимаем, что Агентство по страхованию вкладов тоже «мыло не ест» и оно тоже контролируется, мы понимаем, кем, и мы понимаем, что есть хорошие должники, плохие должники, и те, с кого надо взыскивать, и те, с кого не надо взыскивать, и те, про кого можно временно забыть и так далее.

Но весь этот скандал Ле Пен точно сейчас не нужен. И я думаю, что одним из важных мотивов приезда Ле Пен в Москву было то, что ей нужно упредить эту историю и каким-то образом договориться или, там, убедиться, что она может этого сильно не опасаться, что это не вылезет в какой-то большой скандал до неба, эта история с этими деньгами, и их взысканием, обанкроченным банком, банком, который контролируется ФСБ. Всем же известно, кем контролируется этот самый Первый Чешско-Российский Банк, и откуда он взялся, и почему он функционирует в Европе.

Ле Пен это сейчас не нужно, безотносительно к тому, она еще надеется быть президентом или уже не надеется. Вообще, шансы ее оцениваются как все более и более слабые, популярность ее не растет, а с другой стороны, совершенно очевидно, что удалось сплотить коалицию, всеобщую коалицию, всех политиков против нее.

И вот несколько дней тому назад на 1 канале французского телевидения произошли первые дебаты, они, надо сказать, были довольно неинтересные, лично меня как-то разочаровали. И все, надо сказать, кандидаты выглядели там довольно вяло и довольно скучно. Но одна вещь там проявилась совершенно очевидно: все против Ле Пен. И совершенно ясно, что в тот момент, когда будет второй тур – а он будет – кто бы ни вышел с Ле Пен в этот второй тур, получит поддержку ото всех. Ле Пен не получит никого, она останется одна. Поэтому шансы ее малы.

Ну да, теперь хочется все время оговариваться: после Трампа как-то уже думаешь, что все невозможное возможно, да, что никогда не говори «никогда», социологи всегда ошибаются, опрашиваемые избиратели всегда врут и никогда не признаются в том, за кого они хотят голосовать на самом деле… Ну, поскольку все-таки мало шансов, что Ле Пен выиграет прямо в первом туре, а вот во втором туре, видимо, будет ей не очень хорошо.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова