Суть событий - 2017-06-09

С. Пархоменко

Меня не было в России целых десять месяцев, я приехал буквально два дня тому назад, провел эти десять месяцев в Соединенных Штатах, это было страшно интересно. Шесть из них, полгода, я провел в Вашингтоне, причем, в самый тот момент, когда надо было находиться Вашингтоне – осенью и зимой прошлого года, это были последние предвыборные месяцы, это были самые выборы, это была вот эта переходная эпоха между Обамой и Трампом, это был первый месяц Трампа, и все это я смотрел вблизи.

С.Пархоменко: Событие недели в России – история про новых иностранных агентов

Это было очень увлекательно, и было с кем это обсудить, и было с кем попытаться понять, что же, собственно, у них там случилось. Не всегда мне это удавалось, я все-таки новичок во всех этих делах. Конечно, я много ошибался, конечно, я часто забегал вперед, но у меня есть смягчающие обстоятельства – я ошибался и забегал вперед вместе со всем американским политическим сообществом. Нет ни одной живой души, которая прогнозировала бы тот исход, который у них там случился, и я прилежно следил за всякими рейтингами, за всякими прогнозами, за всякими опросами, за всякими анализами, за всякими дискуссиями, и все это старался рассказывать вам. Ну и, разумеется, в конце концов оказался во всем виноват. Ну и пускай, так оно всегда с гонцами и бывает, которые пересказывают всякие важные новости.

А последние три месяца я провел, если кому вдруг интересно, в одном из самых знаменитых и самых лучших, самых авторитетных университетов мира, в Калифорнии, в Стэндфордском университете. Так что – нет, не целый год, как пишут мне Сергей и Ольга, не целый год, а всего только десять месяцев – подумаешь, ерунда какая.

В общем, из дальних странствий возвратясь, а теперь я снова на своем месте, все это ровно так и планировалось, все это так и задумывалось, и ровно на это время я просил отпустить меня погулять по Америке у администрации «Эха Москвы», с условием, что я буду вести программу оттуда. Ну вот, как видите, и вел.

Давайте теперь все поставим на свое место и давайте теперь вернемся к обычным нашим порядкам. Номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45. Я теперь вижу эти смски, они прямо передо мной, никаких проблем здесь нет, так что давайте будем ими активно пользоваться. Ну и вспомните, пожалуйста, что обычно за сутки до программы на сайте появляется возможность задавать вопросы прямо там. Я эти вопросы не всегда озвучиваю, но всегда их заранее читаю и как-то стараюсь на них ориентироваться при составлении плана программы, пытаюсь понять, что интересует тех слушателей, которые присылают туда реальные вопросы по существу. Не просто там как-то переругиваются между собой или пытаются самовыразиться, иногда довольно глупым способом, ну вот которые что-то такое спрашивают. Так что, пожалуйста, спрашивайте, я всегда за этим слежу.

Не буду на американских делах останавливаться, Таратута – прекрасный специалист, и целый час был в эфире, и слава богу, я думаю, что вам очень повезло. Не буду здесь как-то путаться в том, что он сказал вам, а перейду сразу к российским делам и к российским событиям.

На мой взгляд, событие недели в России – это вот эта история про новых иностранных агентов, которая активным образом обсуждалась в российском Совете Федерации, и не просто в Совете Федерации, а на специальном совещании, которое затеял российский вот этот комитет Совета Федерации по конституционному законодательству, во главе которого сидит довольно знаковый и хорошо нам с вами знакомый человек, сенатор Андрей Клишас, он сенатор от Краснодарского края, и он не просто автор, но и такой провозвестник разного рода законодательства, и разного рода административных решений, и всяких реформ, направленных на систематическое разрушение в России гражданского общества. Вот я бы сказал так.

Это человек, который возглавил технически – ну, конечно, это идея не его, и политическая инициатива не его, и никакой власти на это у него нет, но технически он как-то оказывает важные услуги власти, будучи достаточно квалифицированным и достаточно вертким, я бы сказал, юристом, услуги по демонтажу гражданского общества в России. Делает он это, как я понимаю, во многом не просто по заказу, но и по убеждениям. Я однажды его слышал в Конституционном суде, он нес там совершенно невообразимые вещи, которые совсем-совсем-совсем нельзя слышать, так сказать, в устах какого-то разумного человека, например, относительно избирательного права в России, относительно прав российских граждан избирать и быть избранными, это была совершенно невыносимая такая, я бы сказал, тоталитарная дрянь, которую он там произносил.

Вот исходя из этих своих жизненных позиций, Андрей Александрович Клишас продолжает эту свою деятельность, и теперь он оказался одним из важных действующих лиц вот на этих парламентских слушаниях. Вообще что-то такое случилось с российским Федеральным собранием, одновременно и в Совете Федерации, и в Думе произошли вдруг парламентские слушания. Это совершенно новая удивительная мода, при том, что это бывает редко, какие-то публичные такие события, считается, что для трепологии у нас есть Общественная палата, вот это такой эрзац-парламент, где можно болтать языком. А здесь вот в Думе беспрекословно и в Совете Федерации беспрекословно исполняют указания Администрации президента, штампуют проекты, которые оттуда приходят. Иногда инициативно предлагают этой Администрации президента. Знаете, есть такое ценное слово инициативник, близкое сердцу президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина. Иногда выступают инициативниками вот в этом именно, в таком кэгэбическом, я бы сказал, смысле.

Так вот, произошли слушания, и на этих слушаниях стало понятно, что речь идет о том, чтобы широко раздвинуть практику применения закона об иностранных агентах в России. Это один из ужаснейших российских законодательных актов последнего времени, которые предназначены для того, чтобы уничтожить всякую самостоятельность некоммерческих и неправительственных организаций в России. Задача его чрезвычайно проста – создать ситуацию, в которой единственным источником жизни для гражданской инициативы, единственная возможность им существовать, единственная возможность получать финансирование под свои программы, так вот этим единственным источником является государство.

С.Пархоменко: Сенатор Андрей Клишас оказывает важные услуги власти по демонтажу гражданского общества в России

Государство говорит: если вы хотите какой-нибудь гражданской активности, приходите ко мне. То есть, не то что в целом, в принципе государство российское сегодняшнее против того, чтобы люди что-нибудь делали, так сказать, для души и по зову сердца. Ну, не знаю, вот вы хотите заниматься какими-нибудь экологическими проблемами, там, защищать лес или еще что-нибудь вроде этого, или вы хотите собирать историю родного края, или вы хотите собирать деньги на содержание бездомных собак – пожалуйста, делайте это, но придите с этим ко мне, - говорит государство, - попросите у меня этих денег. Не пытайтесь получить их где-то на стороне, вообще не пытайтесь ничего сами.

Вот за этим нужен закон об иностранных агентах, который первоначально провозглашался как некоторый такой закон, который будет следить за тем, не получает ли какая-нибудь из общественных организаций, которая занимается политической деятельностью, не получает ли какого-нибудь финансирования из-за рубежа.

В пример нам приводили похоже называющийся, но по существу совершенно другой американский закон об иностранных агентах, он там совершенно по другому поводу существует, и практика применения его совершенно другая. Прежде всего, это судебная практика, а здесь есть просто Минюст, который произвольно его принимает. Вообще слово «произвол» ключевое в этой истории. Мы много раз с вами про это говорили.

И довольно быстро выяснилось, что под политическую деятельность может подпасть вообще все, что имеет какое-нибудь значение, и что кому-нибудь интересно. Вот если о деятельности этой общественной организации кто-нибудь знает, значит, она влияет на общественное мнение, значит, она влияет на политическую ситуацию в стране. Вот и вся логика, которая здесь применяется.

А что касается иностранного финансирования, то выяснилось, что совершенно не обязательно в реальности получать какие-нибудь деньги из-за границы, в некоторых удивительных случаях вообще необязательно получать какие-нибудь деньги. В том реестре иностранных агентов, который вы можете видеть – он в открытом доступе на сайте Минюста – вы можете видеть организации, у которых вообще нет никакого финансирования, это стопроцентно волонтерские организации, внутри которых нет никаких денег. Тем не менее, они объявлены иностранным агентом.

Дальше начинается всякое лицемерие, типа того, что, ну и что, что вы будете называться иностранным агентом, мы же вам не запрещаем действовать, просто пишите себе на лбу, грубо говоря, то есть, на первой странице вашего сайта, а также на всех документах, которые вы производите на свет, на всех письмах, которые вы отправляете, вообще при всяком упоминании о вас упоминайте, что вы иностранный агент, и, в сущности, ничего вам за это не будет.

Будет. Две вещи – во-первых, вместе с этим названием «иностранный агент» приходит невообразимая бессмысленная отчетность и бесконечный мелочный контроль, а во-вторых, любые государственные учреждения отказываются иметь дело с такими организациями.

Ну и здесь я приведу все тот же пример «Мемориала», которому нужно работать со школами, которому нужно работать с библиотеками, которому нужно работать с архивами, которому нужно работать со многими государственными организациями, и все они систематически теперь отказываются с ним работать, хотя это потрясающая организация, которая на протяжении почти уже тридцати лет занимается исследованием российской истории, прав человека, борьбы с политическими репрессиями и так далее и так далее.

Так вот, что на этом самом Совете Федерации. Все написали и ошиблись, надо сказать. Все написали, что теперь иностранными агентами могут быть не только организации, но и отдельные люди, по мысли Совета Федерации, точнее, вот тех членов Совета Федерации, которые участвовали в этих слушаниях. Много этого было написано, с этим лопухнулся ТАСС, первым выйдя вот с таким заголовком и с таким заявлением, вслед за ТАССом многие другие туда провалились.

На самом деле нет. Объективности ради надо сказать, что пока это предложение сделано не было. Логика развивается ровно в этом направлении, и, конечно, мы это предложение увидим рано или поздно, но пока речь шла о другом. Пока речь шла о том, чтобы можно было расширить законодательство об иностранных агентах таким способом, чтобы любая организация могла бы быть признана иностранным агентом в случае, если она получает деньги от какого-то частного лица, которое, это самое частное лицо, в свою очередь получает деньги из-за границы. На этот счет была предложена некоторая формулировка, она, ну просто по строю своему, невероятно корявая, невероятно громоздкая, кривая, косая, безграмотная, я даже не буду ее вам зачитывать, потому что по радио вы все равно ее как-то не сможете уловить. Интересующиеся тоже могут поискать и интернете, она есть, и этих цитат довольно много.

Но смысл вот такой, что это законодательство против того, чтобы как бы запретить частным лицам, физическим лицам, гражданам Российской Федерации быть посредниками, то есть, принимать какие-то деньги за границей и выплачивать их общественным организациям. Это, конечно, еще одна тяжелейшая мина под сам принцип существования общественных организаций в России, потому что она расширяет возможность для произвола.

Дело в том, что доказать, что вы, являясь общественной организацией, не получили от какого-нибудь частного лица, которое когда-либо получало какие-либо перечисления из-за границы, какую-либо плату за что-нибудь, какие-либо подарки, гранты, пожертвования – все что угодно, вы никогда не сможете этого сделать.

Вот есть организация, вот тот же, предположим, «Мемориал», который занимается историческими исследованиями, архивными исследованиями в значительной части, а также и систематизацией борьбы за права человека и так далее и так далее. «Мемориал» живет на пожертвования. Он не зарабатывает сам денег, даже те книги, которые он издает, он реализует таким способом, что никакого дохода они не приносят. Даже те выставки, замечательные выставки, которые он организует, он, насколько я понимаю, чаще всего впускает туда людей бесплатно, а если не бесплатно, то это такая символическая сумма, что она тоже не покрывает даже расходов на эти выставки. То же самое с фильмами, то же самое со всякой аудиопродукцией и так далее и так далее. Нужны пожертвования.

С.Пархоменко: Государство говорит: если вы хотите какой-нибудь гражданской активности, приходите ко мне

Среди этих пожертвований есть деньги, которые приходят от разного рода организаций. Кстати, в том числе и от российского государства, были и гранты всякие правительственные и президентские в истории «Мемориала». Но есть, несомненно, и частные пожертвования. Среди них может встретиться человек, гражданин Российской Федерации, который, например, работает в какой-нибудь иностранной компании или который журналист и пишет для иностранной газеты.

Я могу быть. Вот я честно теперь признаюсь: я много раз в этом, надо сказать, признавался, признаюсь еще раз. С 1990 по 1995 год я был сотрудником французского информационного агентства Agence France-Presse. Тогда я был действующим политическим репортером, много времени проводил в парламенте, в Конституционном суде, в правительстве, в Администрации президента, и среди прочего у меня была такая работа – я не только писал в газетах, но я еще консультировал тогда, как бы работал таким штатным объясняльщиком для журналистов московского корпункта Агентства Франс-Пресс. Я получал там зарплату. Это кончилось в 1995 году.

Если я пожертвую какие-нибудь деньги сегодня «Мемориалу», я буду считаться этим самым посредником, который передает деньги от иностранной организации? Франс-Пресс существует до сих пор, я не работаю там с 1995 года. Кто знает, это те самые деньги? Может быть, у меня сохранились сбережения с 1995 года? Тогда евро еще не было, но доллары уже были. Я, откровенно говоря, не помню, чем в точности мне платили, возможно, даже наличными долларами, в то время это как-то было принято при работе в иностранных организациях в России. И что?

А еще какой-то человек, который, там, я не знаю, Александр Плющев, которые является постоянным регулярным колумнистом немецкой компании Deutsche Welle. Наверное, они ему что-то платят за его колонки. Он мне никогда про это не рассказывал, но у меня есть такие подозрения, что он пишет там и получает какой-то гонорар. Если Александр Плющев кому-нибудь пожертвует какую-нибудь сумму, эта организация тоже будет иностранным агентом?

В общем, это возможность применить это правило к тому, к кому вы хотите его применить. Защититься от этого невозможно. Не существует технической способности отфильтровать, принимая гранты, или принимая вот такие мелкие пожертвования от частных лиц, отфильтровать тех, кто когда-нибудь что-нибудь в своей жизни заработал или получил за границей. Это абсолютный абсурд.

Так что, начнем с этого. Я нисколько не сомневаюсь, что это расширение будет принято, потому что оно развязывает руки Минюсту еще больше, позволяя и дальше произвольно принимать такого рода решения.

Там на этом совещании была еще одна поразительная история, что вот, сказано было там – тут я уже зачту цитату: «Отмечается активная реализация зарубежных образовательных программ, ориентированных на российских журналистов, взаимодействие и обмен опытом представителей американских и европейских СМИ с российскими журналистами и редакторами оппозиционных онлайн-изданий».

Вы знаете, это чистая правда. Да, действительно, и я это наблюдал, например, будучи в Соединенных Штатах на протяжении этих последних месяцев, я сам был не участником такой программы, я там ничему не учился, у меня был совершенно другой статус, я был то, что называется, приглашенный эксперт или, там, приглашенный исследователь в случае со Стэндфордским университетом. Но я вижу действительно и я видел это, что приезжают российские журналисты, они приезжают для того, чтобы получить какие-то интересные курсы или семинары, или лекционные серии в университетах, для того чтобы принять участие в разных семинарах, в разных конференциях, в разных, как это теперь называется, воркшопах.

Так живет журналистский мир сегодня, так устроено международное взаимодействие внутри мировой профессиональной журналистской среды, и это замечательно, что есть какие-то организации, которые пытаются вопреки сопротивлению российского государства включить в это и российских участников. Иногда это принимает формы каких-то, что называется, совместных международных коллабораций, или, там, совместных международных проектов.

Вспомним, например, историю с панамскими документами, в которой тоже участвовали российские журналисты и раздобыли много интересного. Ролдугина вытащили оттуда, например, именно благодаря вот такой международной кооперации. Иногда нет, иногда речь идет, собственно, об обучении, о том, чтобы, например, в новых, очень тяжелых условиях, когда во всем мире испытывает кризис традиционная бумажная пресса, научить журналистов существовать в новых условиях.

Вот у нас несколько дней тому назад – это тоже событие этой недели – закрылся, в бумажном своем виде закрылся журнал «New Times». Отчего он закрылся? Оттого, что российское государство создало ситуацию, в которой он не мог, вместе со всей остальной российской прессой, стоять на ногах, если он не выполнял одного простого условия: если он не хотел припадать, так сказать, к груди власти. Сам заработать на свою жизнь он был неспособен. Так же как неспособны заработать на свою жизнь никакие российские издания, которые пытаются вести какую-то самостоятельную политику и отстаивать свою профессиональную независимость. У них нет рекламы, потому что осуществляется давление на рекламодателей, у них нет распространения, потому что государство контролирует системы распространения, розницы и подписки.

Что в этой ситуации они должны делать? Ну, в частности, среди прочего, они должны пытаться воспользоваться какими-то плодами электронной эпохи. Этому надо учиться. Работе в интернете, работе в электронном море и в электронном эфире нужно учиться. Это предосудительно – говорит сегодня Совет Федерации.

С.Пархоменко: Государство создало ситуацию, в которой «New Times» не мог, вместе остальной прессой, стоять на ногах

Давайте я остановлюсь на этом, и через несколько минут после новостей продолжу эту программу «Суть событий» с этого же места.

НОВОСТИ

С. Пархоменко

Давайте продолжим. Я говорил о состоявшемся в Совете Федерации вполне безобразном событии, смыслом которого было дальнейшее разрушение российского гражданского общества и, в частности, всей системы общественных организаций в России путем бессмысленного ужесточения законодательства.

Но скажу сразу, что это была не единственная история про «что-нибудь запретить». Вообще мы живем, и это очень чувствуется и тогда, когда наблюдаешь за Россией издалека, вот я старался как можно более внимательно, как можно более тщательно следить за российскими новостями, пока был за пределами страны, но мне ни в коем случае нельзя было, так сказать, потерять это чувство и какое-то понимание того, что происходит.

Так вот, конечно, стиль российской политики заключается в этом – каждый день давайте еще чего-нибудь отнимем, еще чего-нибудь запретим, еще чего-нибудь прикрутим, еще чего-нибудь отменим и еще чего-нибудь зажмем. Вот на протяжении последних нескольких дней, я думаю, что вы постоянно слышите историю про то, что в Думу внесен законопроект – я сегодня посмотрел на этот законопроект, он чрезвычайно тоже такой вязко написанный, таким намеренно неудобопонимаемым языком.

Вот тоже, знаете, законопроекты, они в разных стилях пишутся. Иногда ты читаешь документ, и, в общем, сразу понимаешь, чего автор хочет, а здесь приходится буквально по слову разбираться. Но смысл заключается в том, чтобы запретить использование в России разного рода интернет-способов – назовем их так, их есть много разных – которые позволяют обходить блокировки, введенные для российских сайтов. Вы знаете, что огромное количество – теперь уже огромное количество – разных страниц в интернете заблокированы. Что такое заблокированы? Они не видны российским пользователям. Если вы находитесь на территории России, и, что важно, вот это вот ключевая вещь – получаете доступ в интернет через российского провайдера, а иначе как вас определить, что вы на территории России? То этот провайдер определяет вас как российского пользователя и автоматически с помощью специальных регулировок не дает вам видеть эти сайты.

Ну назову, скажем, «Ежедневный журнал», ej.ru, там, Грани.Ру, Каспаров.Ru – я сейчас говорю о таких вполне качественных политических изданиях, в интернете публикующих материалы хороших авторов. Особенно ej.ru – это совершенно несомненно заслуженное и успешное издание.

Так вот, если вы находитесь в России, вы их не видите. Как только вы выезжаете из России – все в порядке, они работают, вы можете их читать, с ними совершенно нет никаких проблем. Где это происходит? Вот здесь нужно техническую одну вещь уточнить для тех, кто, может быть, это не вполне понимает. Я отдаю себе отчет, что среди слушателей этой программы наверняка есть люди, которые не очень точно понимают, как это все устроено. На самом деле все очень просто.

Вы получаете доступ к интернету даже когда вам кажется, что вы получаете его из воздуха, даже если вы пользуетесь, скажем, Wi-Fi где-нибудь в аэропорту, или в каком-нибудь кафе, или в каком-то еще общественном месте, вам кажется, что здесь как-то везде есть интернет. Ничего подобного. Вы получаете его в любом случае и у себя дома, и в аэропорту, и в кафе, и где угодно еще, вы получаете его от какого-то провайдера, от какой-то компании.

Этих компаний, надо сказать, не так много, бизнес которых заключается в том, что они дают людям возможность получать доступ в интернет. Это и Ростелеком, и Мегафон, и МТС, и ВымпелКом, и, скажем, в Москве есть такая крупная компания Акадо. Я думаю, что вы знаете эти все названия, потому что ваши дома подключены к этим компаниям, и вы все видите у себя на подъезде объявление, что там компания такая-то привела свой кабель в ваш дом и предлагает вам на таких-то условиях за такие-то деньги подключиться к интернету.

Так вот, это и есть слабое звено российского интернета. Довольно быстро выяснилось, что вот здесь можно пытаться его контролировать, что в целом запретить интернет очень трудно, но можно прийти к провайдеру, к конкретному провайдеру – а их кроме разных крупных некоторых, из которых я сейчас назвал, есть еще и большое количество более мелких, особенно в небольших городах, особенно где-то в сельской местности, так вот, прийти к этому провайдеру и сказать: значит так, чувак, вот чтобы все твои клиенты с сегодняшнего дня не имели доступа к таким-то сайтам.

И провайдеры подчиняются, потому что это уязвимый зависимый бизнес. Они инвестировали какие-то деньги, часто довольно большие, они тянули провода, они покупали и устанавливали оборудование, они долго там боролись и конкурировали между собой за покрытие тех или иных площадей, тех или иных районов города или целых городов и так далее, им рисковать не хочется. Они понимают, что, так сказать, никакой конфликт с властью им на пользу не пойдет – их просто закроют и все, отнимут у них как-нибудь лицензию или еще к чему-нибудь придерутся и скажут: вот все ваши провода теперь и пропали.

И вот на уровне этих провайдеров можно затыкать целые куски российского интернета и отдельные сайты. Там есть много всяких тонкостей и много всяких проблем. Вы знаете тоже, может быть, слышали, на этой неделе было много разговоров о том, что выяснилось, что там есть некоторая ошибка при установлении порядка вот этого самого закрытия сайтов, и есть масса людей, которые научились подставлять как бы под закрытые другие, совершенно не имеющие отношения сайты, и образовалась такая как бы массовая демонстрация силы в российском интернете, когда огромное количество формально не заблокированных сайтов оказались заблокированными, потому что рассерженные граждане стали пользоваться этой возможностью.

С.Пархоменко: Стиль российской политики заключается в этом – давайте еще чего-нибудь отнимем и запретим

Так вот, есть большое количество разных возможностей, ну, например, это то что называется VPN, то что называется, там, некоторые браузеры, с помощью которых вы приходите в интернет, имеют такую встроенную возможность. Так вот, есть целый ряд разных возможностей обходить эту блокировку одним простым способом – прикидываться, что вы не российский пользователь, как бы маскироваться, и система интернет, и в частности ваш провайдер, принимает вас за пользователя, который вошел из какой-то другой страны, за какого-нибудь, не знаю, немца, итальянца, американца, голландца, француза, алжирца – кого угодно, во многих этих системах вы можете прямо выбрать страну, которой вы хотите прикинуться. Ну, там есть разные технические особенности, почему иногда выгодно сделать вид, что вы из такой страны или из сякой страны.

И это вещь действительно довольно эффективная, и мы хорошо помним, например, Дмитрия Пескова или, там, Алексея Волина, или Марию Захарову и разных прочих официальных российских лиц, которые как ни в чем не бывало, после того как в Украине, например, ровно таким способом был перекрыт, заблокирован доступ к некоторому количеству российских сайтов, в частности, там, к Mail.ru, к Яндексу, к Одноклассникам и так далее, так вот, они стали говорить – ну вот есть знаменитая цитата из Алексея Волина, что решение блокировать популярные интернет-ресурсы на территории Украины приведет к небывалому росту компьютерной грамотности украинского населения и к тому, что жители Украины моментально освоят анонимайзеры, VPN и колоссальное количество других устройств и программ, позволяющих обходить блокировки.

Открылись глазки у Алексея Волина, как-то он внезапно почуял, как на самом деле это устроено. Это совершенно не помогало ему ровно таким же способом трактовать и российские блокировки сайтов, потому что в России происходило ровно это же самое – чем больше блокировок, тем больше людей постепенно осваивают эти способы обходного доступа, учатся пользоваться этими программами, которые их маскируют под какого-то иностранного посетителя, под иностранного пользователя.

Там на самом деле все не так просто, потому что, конечно, большинство аудитории в интернете – люди довольно ленивые, и каждый лишний клик, как известно, сокращает аудиторию того или иного сайта на очень значительную долю, и, конечно, аудитория падает, если какой-то сайт заблокировать, это правда. Но она падает, конечно, не до нуля, потому что всегда находится существенное количество людей, которым не трудно воспользоваться вот этими на самом деле довольно простыми способами обогнуть барьер, который перед ними выставляют.

Так вот, это, конечно, будет продолжаться. Я думаю, что эти существующие сейчас системы формально будут запрещены. Немедленно образуются другие. Немедленно образуются другие системы, позволяющие обходить блокировку тех систем, которые позволяют обходить блокировку. Просто над этим будет надстроен еще один этаж, и мы это увидим достаточно быстро. Да, это еще один лишний клик, и это еще в какой-то мере сократит эту аудиторию, но опять-таки чем больше таких сайтов перекрыто, тем больше людей, которые захотят этим воспользоваться. Алексей Волин не зря догадался, и Дмитрию Пескову не зря кто-то рассказал про эту историю, что так на самом деле устроены человеческие отношения, он сам, может быть, был раньше не в курсе.

Когда это кончится? Это кончится скоро в принципе. Это кончится тогда, когда пойдет речь о том, что существенная часть земной поверхности перекрыта тем, что называется непосредственно интернет. Вот я был в том, что называется Кремниевая долина в Калифорнии, где, собственно, работает и Google, и Фейсбук, и Apple, и целый ряд очень крупных компаний, которые занимаются всем вот этим передним краем, так сказать, коммуникационной индустрии, и они активно работают над тем, чтобы накрыть целые большие территории Земли интернетом, который действительно приходит прямо с неба и который снимает проблему провайдера.

У меня есть плохая новость – впрочем, это не новость для самих этих провайдеров, они отлично это знают, что их бизнес не вечный, и что в какой-то момент ему наступит конец, потому что интернет реально начнет приходить непосредственно со спутника. Россия не стоит первой в очереди для этих компаний, насколько я понимаю, прежде всего они намерены это сделать в тех странах, где очень большая потенциальная аудитория и очень низкое сегодня покрытие интернета. Ну, например, их интересует Пакистан, предположим, или Индия – колоссальное количество людей, и есть большие территории, в которых нет этих провайдеров, и нет уверенного приема интернета, они хотели бы, эти компании, получить там своих новых пользователей.

Но несомненно, как только эта технология будет налажена – там есть много разных вариантов, и с помощью спутников, и с помощью всяких дронов, дирижаблей и так далее, и с помощью всяких нематериальных носителей, много есть разных проектов на этот счет, как только эта технология будет освоена, конечно, она достаточно быстро распространится по всему миру, и эта проблема тоже будет решена.

Ну мы же с вами забыли о том, что существует, например, проблема объема хранения данных на таком, на нашем с вами бытовом уровне. Когда-то мы с вами думали, что вот есть дискета, в нее влезает столько-то, а на hard-диск нашего компьютера, который стоит у нас на столе, влезает столько-то. Сегодня это вообще забытая история, начиная от того, что у нас в кармане лежит флешка, на которую влезает черт знает сколько, и кончая тем, что огромное количество людей вообще забыли о том, что существуют какие-то материальные носители информации и хранят свои данные где-то в интернете, что называется, на облаке. Эту проблему человечество решило, проблему объема сохраняемых данных. Ну во всяком случае на уровне бытового пользователя. Я думаю, что решит и проблему доступа точно так же. Пока, ну, какое-то время будем страдать, какое-то время будем предпринимать усилия, для того чтобы обходить это, рано или поздно это случится, и мы окажемся спасены. Технологии здесь на нашей, несомненно, стороне.

Последний сюжет, на который я потрачу последние минуты моей программы, это принятый во втором чтении закон о реновации сегодня. Я внимательно посмотрел на то, что с этим законом происходит – там на самом деле огромное большинство тех проблем, которые с этим законом были, и тех претензий, которые к нему высказывались, остались на месте. И главная из них заключается в том, что закон о реновации – это не закон о реновации. Это закон о подрыве частной собственности в России.

В Думе тоже были слушания на этот счет, они довольно шумно проходили, там пытались отфильтровать участников, но все равно в зале оказались люди, которые высказывали какие-то свои протестные позиции. И больше всего шуму наделало заявление вице-премьера Дмитрия Козака, который дословно сказал следующее: «Не мы принимали такое решение о приватизации, - это я цитирую, в кавычках, - в 1991 году было принято такое решение, практически нигде в мире такого решения широкого принято не было. Теперь мы пытаемся абсолютизировать права собственности на квартиры в многоквартирных домах. Если они будут абсолютны, эти права, ничем не ограничены, жилой дом точно развалится».

С.Пархоменко: Закон о реновации – это не закон о реновации. Это закон о подрыве частной собственности в России

Ну, на первый взгляд, звучит осмысленно, правда? В самом деле действительно, вот у нас есть многоквартирный дом, мы все собственники квартир, но мы все ограничены в пользовании этой собственностью. И если житель второго этажа, не знаю, снесет несущую стену, то не только потолок в его квартире провалится, но и провалятся квартиры, которые расположены выше него. И вот, дескать, нельзя абсолютизировать. Наша собственность не абсолютна, мы все должны учитывать какие-то интересы наших соседей.

На самом деле, хотя вот это все звучит достаточно осмысленно и разумно, в этом есть крупная подмена понятий, потому что речь идет не об учете интересов других собственников, с которыми ты оказался связан, вот, не знаю, несколько десятков собственников засунуты в одну коробку, в один дом. Речь идет не об учете взаимных интересов собственников, а речь идет о потере права собственности в целом.

И на самом деле эта ситуация, ведь она совершенно не специфична для каких-то там многоквартирных домов. Когда мы с вами выезжаем на машинах на улицу, каждый из нас является собственником этой машины. Вот нас едет по улице сто человек в ста машинах, и каждый – собственник своей машины. Но мы все вместе учитываем интересы друг друга. Если мы будем абсолютизировать это право собственности, мы до дома не доедем – сказал бы вице-премьер Козак, мы все там врежемся друг в друга и передавим всех пешеходов. А если мы плывем по морю на кораблях – каждый из нас собственник своего парохода, и вот мы все вместе тем не менее какие-то учитываем интересы друг друга, а иначе бы мы все тут посталкивались и поутонули бы.

Это делается очень простым способом. Это делается при помощи правил, а не при помощи голосования по частному конкретному случаю. Вот если мы, выезжая, сворачивая за угол на какую-то конкретную улицу, будем прежде всего принимать участие в голосовании о том, с какой скоростью по этой улице можно ездить, можно ли на этой улице давить пешеходов, и вообще здесь правостороннее или левостороннее движение, вот тогда мы точно никуда не доедем. Для этого существуют правила.

На государственном уровне это называется закон. Закон определяет правила взаимного учета интересов собственников и не противоречит идее собственности как таковой. Разница заключается в том, что здесь предлагается совершить суперисключение – принять такой порядок действий, когда голосованием – при этом заметим, тем голосованием, правила которого устанавливает та инстанция, которая заинтересована в этой процедуре, и за результатами которого, за корректностью которого, за честностью подсчета которого опять этот самый интересант и смотрит.

Так вот, предлагается подменить вот этим голосованием, этой, так сказать, народной волей, подменить закон, который является тоже народной волей, поскольку он является частью демократического процесса в нормальной ситуации, он принимается парламентом, а парламент избирается людьми, как нам хочется надеяться. Так вот, вместо этого предлагают проголосовать об отмене закона по существу, вот что это такое.

Это так не работает. Это несомненная узурпация властью нашего с вами гражданского права иметь собственность, и ничего такого специфического в этой истории с квартирами нет. Точно так же мы с вами владеем – кто-то из нас владеет – земельными участками внутри одного поселка. Ну да, мы тоже должны учитывать интересы соседей, но из этого не следует, что по голосованию соседей мы должны лишиться этой собственности.

Кстати, в российском законодательстве есть немало уже сейчас действующих законодательных норм, которые подтверждают именно такой подход, что каждый имеет право отстаивать свою собственность, даже в жилищном кодексе, например, есть такие, вот бросившаяся мне, например, конкретная в глаза ситуация, что, скажем, если в доме есть какие-то общие помещения – ну, они есть всегда, это и крыша, и лестничные площадки, и подвалы, чердаки, какая-нибудь спортивная площадка во дворе, площадь которой находится в общей собственности жильцов, судьба ее определяется единогласным решением.

Например, решение об уменьшении этой площади – вот посмотрите в Жилищном кодексе – может быть принято, как там записано, только всеми собственниками помещений, не большинством, не каким-то там общим собранием и его решением, а всеми собственниками, потому что уменьшение, то есть, отъем этой собственности – вещь необратимая, она не отрастет потом обратно. Общим собранием можно изменить какие-то правила пользования ею, там, не знаю, разрешить курить на лестничных клетках или запретить курить на лестничных клетках. Это, пожалуйста, можно общим собранием. А вот из футбольной площадки, которая есть при доме, сделать баскетбольную, которая во много раз меньше, вот это можно только общим решением, потому что таким образом она уменьшается.

Так что, конечно, этот закон, который был принят сегодня по существу окончательно – ну, невозможно себе представить, чтобы что-то теперь могло его остановить после второго чтения, и никаких существенных концептуальных глубинных поправок в нем, несомненно, больше не будет, этот закон является лицемерным законом, потому что сегодня нам пытаются доказать, что борьба вокруг реновации – это история про то, как одни люди хотят переселить людей из плохого жилья в хорошее, а другие им почему-то мешают. Ничего подобного! Речь идет совершенно не об этом. Если кто-то хочет избавить город от некачественного жилья, он может это сделать, для этого есть все необходимые законы, есть все необходимые нормы, до сих пор денег только не хватало. Никто не давал на выполнение этой программы достаточного количества денег из городского бюджета, потому что не был в этом напрямую заинтересован. Теперь появились прямые интересы и прямые интересы заключаются в том, чтобы получить под видом этой реновации – я подчеркиваю – под видом этой реновации получить право на распоряжение земельными участками в городе, зданиями в городе и так далее.

По-прежнему, кстати, в этом законе и во втором чтении тоже осталась норма, которая по существу – во-первых, речь больше не идет о пятиэтажках, кстати, заметьте. Уже прямо в законе это написано, что речь идет о зданиях с этажами не более девяти. То есть, никаких уже, про пятиэтажки уже вообще забыли даже говорить в этом тексте. Но речь идет не только о тех домах, которые там чуть более подробно описаны, что они там по проектам разработаны в период с 1957 по 1968 год, но также аналогичные им по характеристикам конструктивных элементов. Что это означает? Что такое аналогичные по характеристикам? Это значит что – тоже каменные? Или, там, тоже кирпичные? Тоже панельные? Потому что эти дома, как мы знаем с вами, построены в 1968 году, они очень разные бывают – они бывают и панельные, и блочные, и кирпичные, и деревянные бывают. Всякие бывают.

Так вот, аналогичные дома – пожалуйста, тоже. Если ваш дом кому-то приглянулся, пожалуйте в программу реновации по решению, за корректностью которого будет следить тот, кто это организовал, потому что осталась главная характеристика – полная неопределённость в тех домах, которые могут попасть под эту программу, и осталась важнейшая вещь – все функции, собранные в одних руках: составление программы, контроль над программой, финансирование программы, решения на основе этой принятой программы остаются в одних руках, в руках московского правительства. Это несомненно всероссийский эксперимент. Если вы думаете, что дело кончится Москвой – нет, не кончится. И именно поэтому такое внимание к этому законопроекту в Думе, и столько сил на это потрачено, включая всяких вице-премьеров, мэров и так далее и так далее.

Ну вот, это была программа «Суть событий», первая программа после некоторого перерыва в обычном своем стандартном традиционном формате. Встретимся с вами, я надеюсь, в будущую пятницу. Это был Сергей Пархоменко, всего хорошего, до свидания!