Буриличев Алексей - Военный совет - 2011-09-24

А. ЕРМОЛИН: Добрый день, в эфире очередной выпуск программы «Военный совет», я хочу немножко сразу же поинтриговать, у нас сегодня будет необычная программа. Сегодня мы будем разговаривать о глубоководных исследованиях, у нас будет тема, связанная с министерством обороны, и именно с теми вопросами, которыми министерство обороны занимается в этой связи. В студии Анатолий Ермолин, и наш гость сегодня, Алексей Витальевич Буриличев, вице-адмирал, начальник главного управления министерства обороны. Не будем уточнять, какого, да? Потому, что у нас сегодня такая, необычная программа.

А. БУРИЛИЧЕВ: Которое занимается глубоководными исследованиями.

А. ЕРМОЛИН: Давайте с простого начнём, Алексей Витальевич. Расскажите, пожалуйста, вот как складывалась ваша биография, и как вот так получилось, что вот именно в вашем ранге, в вашем статусе вы занимаетесь сейчас именно вот в том числе и вот этой темой, исследованиями мирового океана.

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, биография моя складывалась как у сотен тысяч других и военных моряков, и вообще, советских и российских ныне людей. После окончания школы поступил в высшее морское училище имени Фрунзе, это 1975 год. Которое в 80-м году закончил, и по распределению попал на северный флот, на подводные лодки, где и в общем-то, на северном флоте отслужил до… В общем-то, 25 лет, с перерывами на учебу, различную, и так далее и так далее. Дошел там путь от командира штурмовской группы, до заместителя начальника штаба флота. И вот с должности заместителя начальника штаба флота, в 2005 году, был назначен на главное управление, которое занимается исследованием океана, глубоководными исследованиями в министерстве обороны. Так что, прошел достаточно такой приличный путь подводника, и…

А. ЕРМОЛИН: Ну, вот у вас сейчас такая, очень специфическое направление деятельности, да? Вот давайте, наверное, такой, с большой темы начнём. В общем-то, что представляет из себя история освоения дна мирового океана? Вот зачем это так уж совсем глобально? Зачем это нужно человечеству для начала?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, во-первых, давайте вспомним, что океан-то вообще занимает большую часть нашей земли, занимает океан, и вообще вода. Поэтому, наверное, сколько существовало человечество, столько человек наверное стремился его изучить. Другое дело, что изучать это очень сложно. И могу смело сказать, что по изученности в общем-то, океан наверное значительно отстаёт от космоса. Там мы активно летаем, всё знаем, сверху смотрим на землю. А вот то, что у нас скрыто даже под толщей метровой воды, не всегда знаем, понимаете? И наши пруды и озёра может быть таят такие тайны, которые в общем-то, мы даже представить себе не можем, а уж океан, тем более. Поэтому, мы всё-таки, в общем-то, ну, океан мы все обыватели, представляем, это конечно в первую очередь, это большие глубины. И 77% океана – это глубины от 4, 5 тысяч метров. Около 7% океана – это уже глубины, превышающие 6 тысяч метров, там каньоны, впадины, и так далее, и так далее. Поэтому, человечество всегда стремилось в океан. Вообще под воду, так или иначе, но это сделать очень трудно и тяжело. И, в общем-то, символично наверное, что не многим чуть раньше, чем человек полетел в космос, только 23января 60-го года, Жан Пикар достиг Марианской впадины, на батискафе «Триест». Ну, а знаем, 12 апреля Юрий Васильевич Гагарин полетел в космос. То есть, все эти события были очень рядом. Ну, и в общем-то тогда, когда человек подошел… Технологические возможности человечества стали позволять в общем-то, заглядывать в океанские глубины, а это было примерно так в 50-х годах прошлого века. Вот, началось активное строительство различных глубоководных аппаратов, которые бы, поступательно, так или иначе, вот достигали различных отметок океанской глубины. Значит, вот Франция, на аппарате «Триест», тоже он так же назывался, в 53-м году, достигла глубины 3000 метров. Значит, около 2000 метров, в 1964 году, Соединенные Штаты, на аппарате «Алвин», достигли. Франция затем шагнула на глубину 6000 метров, Япония достигла глубины 6,5 тысяч метров. В общем-то Россия и Советский Союз тоже не отставал, и в советское время, и академия наук Советского Союза, и советский военно-морской флот, тоже активно строили глубоководные аппараты. И, во-первых, была построена целая серия спасательных аппаратов, с глубиной погружения, типа «Приис», с глубиной погружения 1000 метров, которые до сих пор, стоят на вооружении военно-морского флота. Институт океанографии российской академии наук, построили аппарат «Аргус», с глубиной погружения 1600 метров. В военно-морском флоте, были построены две глубоководных исследовательских лаборатории. «Поиск-2», с глубиной погружения 2000 метров, и «Поиск-6», с глубиной 6000 метров. Были реализованы в советское время, и совместные проекты. Значит, проект СССР-Канада, был глубоководный обитаемый аппарат «Пасис» построен, и такой известный, так хорошо разрекламированный проект – это СССР-Финляндия, обитаемые аппараты «Мир-1», «Мир-2», с глубиной погружения 6000 метров. Ну, они хорошо известны, я думаю, что тут наверное, рекламировать их не надо.

А. ЕРМОЛИН: Ну, вот помимо естественного человеческого любопытства, это же огромные деньги, это огромные сложности, но не меньше наверное, чем сложности, связанные с освоением космоса. Вот что всё-таки движет странами, это же огромные инвестиции. Это чисто скажем, научно-исследовательские интересы, или это всё-таки попытка, извлечь какую-то в будущем, пусть практическую выгоду?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, знаете, это комплекс интересов. Помимо человеческого любопытства, которое тоже, наверное, не надо так сказать, убирать со счетов. Человек по своей природе любопытен, и только благодаря этому, мы в общем-то, движемся вперёд. Есть и чисто такие практические аспекты, которые нас заставляют, собственно говоря, погружаться на такие глубины. Ну, во-первых, надо понимать, что вот создание такой техники, оно, вот вы правильно сказали, неверное… А я считаю, вообще-то, даже трудности создания такой техники, они больше, чем в космической. Потому, что среда более агрессивная. Всё-таки, вакуум, и давление – это немножко разные вещи. И создать технику для работы, во-первых, в морской агрессивной среде, и плюс ещё под давлением, это ну, мне кажется, и не то, что кажется, а я уверен в этом, это сложнее, чем создать космическую технику, которая работает в более таких, льготных условиях. Во-вторых, все такие вещи, они дают нам определенные прорывы в технологиях, материаловедении, и так далее. Для того, чтобы вот все эти шаги, там вот как человечество шагало, и опуститься до глубин 6000 метров, были созданы новые сплавы, применены новые материалы. И, например, если вот предыдущие аппараты вот они сделаны стальные, то есть, аппараты современные отечественные, они уже титановые, из специальных титановых сплавов, с высокой степени текучести. Это где они потом будут применены, это уже наши инженеры-конструкторы найдут им применение. Но, тем не менее, они были созданы, созданы именно для этой темы. Помимо материаловедческих, ведь создаются целые специальные радиотехнические средства, способные такие вещи, как техническое ведение. Разные приборы, позволяющие проводить координацию этих аппаратов, при работе на дне, и так далее. То есть, это целый такой пласт научной работы, который двигает вообще, всю нашу вот технику, в период. Поэтому, ну и плюс, мы давайте не забывать, что всё-таки, океан занимает такое огромное на нашей не большой планете место, и там скрыты огромные богатства. И, наверное, будущее человечества, я в этом глубоко убежден, дальнейший успех человечества, лежит именно в океане. Как мы сможем освоить эти богатства, которые лежат там под толщей льда. Успешно, значит, будем хорошо жить. Не успешно, на земле, к сожалению, эти ресурсы будут истощены, и мы будем пребывать в не очень хорошем настроении.

А. ЕРМОЛИН: Я хочу напомнить нашим слушателям, что сегодня в гостях у нашей программы, на «Военном совете», наш гость, Алексей Витальевич Буриличев, начальник главного управления министерства обороны, который в том числе, занимается и глубоководными исследованиями. Алексей Витальевич, я так понимаю, что тема, в общем-то, не слишком открытая для широкой публики. Но раз уж пришли, скажите, чем занимаетесь? Вот какие главные задачи перед вами стоят, перед вашим управлением?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, вообще, в Российской Федерации, в Советском Союзе, есть два управления, которые занимаются вообще, исследованием мирового океана. Есть управление навигации океанографии, которое, ну, оно так сказать, уже из… Собственно говоря, из самого названия видно, чем оно занимается.

А. ЕРМОЛИН: А к какому министерству оно относится?

А. БУРИЛИЧЕВ: К министерству обороны тоже.

А. ЕРМОЛИН: Тоже к министерству обороны?

А. БУРИЛИЧЕВ: Да. Значит, и есть наше управление. Почему так разделили? У нас, нам оставили дно, и большие глубины. Потому, что это требует создания специальной техники, сложной техники. Ну, особые требования при создании этой техники – это к безопасности. Потому, что всё-таки техника, часть техники у нас конечно роботизирована, работают на глубинах роботы. Но часть техники, на которой работают люди. И одно из основных, при создании этой техники эксплуатации, это конечно, обеспечить безопасность тех людей, которые собственно говоря, там работают. Вот так получилось, исторически, это разделение в далёкие 60-е годы, когда вот встал вопрос освоения океана, изучения океана активно. А я вам скажу, что Советский Союз очень активно изучал океан. Достаточно сказать, что только в Советском Союзе существовало 5 научно-исследовательских флотов, различных министерств и ведомств. И там допустим, министерство обороны был огромный, самый наверное большой научно-исследовательский флот, в министерстве обороны, океанографический. Ну, и плюс ещё там, я активным изучением океана занимался, и академия наук, и геологи морские, и рыбаки, и наши транспортники. Ну, в общем, все, кого так или иначе, касались морей и океанов, они не просто эксплуатировали океаны, они его активно изучали, чтобы работать эффективно в океане.

А. ЕРМОЛИН: Ну, вот в этой связи, вы сейчас говорите про советское время, когда вот у нас действительно, всё было хорошо. Потом не для кого не секрет, что было очень трудное время. Сейчас, вот уже несколько лет мы говорим о переходи на новый облик вооруженных сил. Вот в вашей области был провал? Вы его чувствовали? И в какой момент ситуация начала исправляться, если она начала исправляться.

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, трудности были конечно, в 90-е годы, вы понимаете, что это общая такая… Были проблемы с финансированием у некоторых наших программ, которые там развивались. Но они преодолены ещё в начале 2000-х годов. Я вам скажу, что руководство страны нашей, оно прекрасно понимает важность этого направления деятельности. И недаром в 2006 году, тогда ещё президент РФ Владимир Владимирович Путин, он утвердил концепцию развития гидронавтики в стране. Она комплексная, она не только касается министерства обороны, она касается всех заинтересованных органов федеральной власти исполнительной, где там многие вопросы прописаны. И, в общем-то, сейчас я считаю, что мы развиваемся планово, как наметили, в начале 2000-х годов все те негативные моменты, которые были в то время, они в настоящий момент преодолены. Поэтому, я так с оптимизмом смотрю в будущее, в свои системы, и надеюсь, что и в дальнейшем не только глубоководные исследования будут активно развиваться, как они сейчас, в общем-то, развиваются. Ну и вообще, исследования мирового океана, это насущная проблема. Давайте не будем забывать, что у нас ещё есть много не решенных проблем в океане. Там и внешние границы, континентального (неразборчиво) в Арктике, а это одна и две десятых миллиона квадратных километров. Причём, знаете, таких богатств, которых по таким, совершенно скромным, предварительным оценкам, это более 5 триллионов тонн условного углеводородного сырья. И на этой площади, которая мы должны доказать, что она российская. Поэтому, это серьёзная работа.

А. ЕРМОЛИН: Ну, вот кстати, даже видно и по средствам массовой информации, что сейчас Россия делает целый ряд шагов, которые позволяют, я не знаю, как правильно. Высказаться что ли, застолбить наше присутствие, на дне мирового океана. А какая ситуация в мире, с точки зрения международного законодательства? Вот на что мы имеем право претендовать, а что является спорным, и на что мы не имеем права. Вот есть какие-то такие глобальные документы, которые…

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, ну конечно, конечно. Всё это дело, есть конвенция ООН соответствующая. Конечно, это делается не… Как говорится, какая-то отсебятина, там значит, каждый делает что хочет, и потом… Есть, впрямую создана комиссия, которая рассматривает те материалы, которые страны представляют. У нас там есть свои представители, которые работают. Это высококвалифицированные люди, которые длительное время, занимается как раз областью международного морского права, морские геологи те же. Там рассматривается наши, и всех других стран заявки. Ну, я хочу сказать, что значит, в своё время, мы в 2001 году Россия подавала заявку, по вопросам континентального шифра в Арктике. Она была рассмотрена и не принята, были сделаны замечания. Сейчас активная работа развёрнута, она в целом, ведётся под флагом и под руководством министерства природных ресурсов, конкретного агентство по недропользованию занимаются этим вопросом. С привлечением других заинтересованных… В первую очередь, там и министерство обороны. И поэтому, эта работа ведётся, она ведётся вместе с документами, не просто так. Но это серьёзная работа, требующая больших затрат, ООН потребовало и дополнительных вложений и в развитие технической базы, многие технические средства были современные, и закуплены, установлены на носителях, используются и организуются в Арктику экспедиции ежегодные. И дорабатываются те недостатки, которые были в заявке, и будут предъявляться. И мы, и наши люди, и наша техника, и специалисты, участвуют в этих работах. И я очень этому доволен, потому, что я считаю, что это реальный вклад в наше общее государственное дело.

А. ЕРМОЛИН: А вы чувствуете какое-то давление со стороны иностранных партнёров, какую-то конкуренцию. Ну, понятно, что 12-ть морских миль, наверное, тут вопросов никаких нет, да?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, конечно.

А. ЕРМОЛИН: А вот то, что дальше там… Кому вообще принадлежит дно мирового океана? Кто успел, тот и съел? Или как?

А. БУРИЛИЧЕВ: В общем-то, наверное, можно говорить и так, в принципе. Но вы поймите, что вот активно заявляет, например, вот наш восточный сосед – Китай на Арктику свои претензии, строит ледоколы. Хотя ну, так, кто немножко знаком с географией, представьте, где Китай, и где Арктика.

А. ЕРМОЛИН: Не близко.

А. БУРИЛИЧЕВ: Да, не близко. Но, тем не менее, но они понимают, что пока это ничьё, грубо говоря. Понимаете, это, так сказать, бери. Если ты участвуешь, как-то там пытаешься доказать, работаешь, можешь попасть к разделу этого пирога. Конечно, часть мирового океана, она уже международным сообществом поделена, и там ведутся международные работы. Потому, что есть места в океане, которые вообще, очень богатые минеральными ресурсами. Вот в частности, есть такой разлом Кларион Крипертон, это в Тихом океане. С глубинами, там порядка от 5 до 5,5 тысяч метров. Это участок, очень богатый железо-марганцовыми конкрециями. Вот он поделен международным сообществом, на различные участки. В том числе, со времён Советского Союза, теперь России, отошел там участок. Но для того, чтобы… Но это не значит, что он отдан нам на вечное пользование, и вот как собака на сене, сидите, сами не едите, и другим не дайте. Вот как раз, есть-то надо, и поэтому, наши коллеги, из Минприроды, а конкретно вот, есть такой институт в Геленджике, Южморгеология, который активно там, десятилетиями, работают на этом участке. Должна изучать, определять, насколько эффективно эти (неразборчиво) оттуда, с этого дна морского доставать. Ну я уверен, что не за горами тот… И, может быть, на нашем веку, мы ещё увидим, что вот именно человечество принесёт основные усилия, по добыче полезных ископаемых, на море. Потому, что там во-первых, концентрации, они на порядки выше, чем на земле. Ну, и потом те, кто видел когда-нибудь горно-обогатительные комбинаты, Мончегорска, никелевый. Ну, это зияющая рана земли, понимаете?

А. ЕРМОЛИН: Я видел, да. Огромные разрезы.

А. БУРИЛИЧЕВ: Вот, поэтому, наверное в океане, когда это всё-таки скрыто от глаз, это наверное, как-то приятнее.

А. ЕРМОЛИН: Вот это вот очень интересная тема, потому, что в голове не укладывается, как можно подобное производство организовать на дне мирового океана. Мы сейчас должны уйти на небольшой перерыв, я хочу напомнить нашим гостям, нашим слушателям, что сегодня мы говорим о глубоководных исследованиях министерства обороны, прежде всего. И что у нас сегодня в гостях Алексей Буриличев, вице-адмирал, начальник главного управления министерства обороны. Через несколько минут, мы продолжим наш эфир.

НОВОСТИ.

А. ЕРМОЛИН: Продолжаем заседание военного совета, я хочу напомнить, что в гостях в нас сегодня Алексей Буриличев, вице-адмирал, начальник управления министерства обороны. В том числе, отвечающий за глубоководные исследования. Алексей Витальевич, вот я смотрю по вашим орденским планкам, у вас много боевых, в том числе наград. И самая главная награда – это звезда героя РФ. Можете подробнее рассказать вот про тот случай, за что вы были удостоены столь высокого звания?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, трудно даже сказать. Ну, во-первых, сразу хочу оговориться, что собственно говоря, большинство, как вы сказали, боевых наград, мне получено на пресс-службе на флоте, будучи старшим помощником командира, командиром корабля. И звезду героя я получил командуя подводной лодкой «Волк», северного флота. Ну, решили поставленную задачу, решили с высоким качеством. Ну, и вот такая оценка командования, ну и в целом, руководства страны, она была, значит, экипаж был весь награждён орденами и медалями, но мне посчитали, что я совершил геройский подвиг. Само мероприятие было в 1995 году, ну а награждён экипаж и я, был уже в 1996 году. То есть, достаточно давно, я уже так начинаю немножко забывать всё плохое, что там было, на этом подвиге, остаётся только хорошее. Но если я начну рассказывать, те мои друзья, которые знают правду, услышат, не поверят, и обидятся. Поэтому, я говорить не буду.

А. ЕРМОЛИН: Детали (неразборчиво), в личном деле, да? Как говорится.

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, в общем, да. Указ секретный, поэтому, мне не хотелось бы сейчас… Придёт время, всё-таки я подводник, подводные лодки – это потаённые суда, и собственно говоря, не пристало ещё наверное время, рассказывать про их дела.

А. ЕРМОЛИН: Понятно. Алексей Витальевич, давайте поговорим про… Вот я даже произнести не могу. Как вы говорите, конкреции марганцевые. А что реально сейчас делается в экспериментальном плане, какие… У меня такое ощущение, что мы на морском дне работать… Ну, не только мы, человечество в общем-то, по большому счёту ещё не научилось. Нет, то, что это сложно, в этом нет сомнений. Ну а то, что человечество научилось так или иначе работать. Ну, может быть не на глубинах 6000 метров, но хотя бы, на глубинах полторы тысячи метров. Пожалуйста, мексиканский залив, авария на соответствующей буровой установке «Бритиш Петролеум», Ну, работали всё-таки, всё сделали, что хотели. И цемент заливали, и заглушки ставили, ну, можем. Ну потом, всё-таки, мы умеем всё-таки прокладывать кабельные линии связи, трубопроводы. Пожалуйста, вам сейчас северный поток, южный поток, голубой поток, сколько потоков? Ведь это же не просто нитка трубопровода, проложенная на этой глубине. Там и соответствующие задвижки, заглушки, насосные установки. Это очень сложно. То есть, человечество всё-таки с трудом, медленно, но всё-таки в океан идёт. Поэтому, не надо так… Это просто понимаете, ну, правильно, у обывателя складывается такое мнение, потому, что он повседневно в своей жизни не сталкивается с этими вещами. Ему кажется, что ну, на самом деле есть люди, и даже целые специальности открыты. Там вот в (неразборчиво) техническом университете. Ну, бывшей корабелке, так скажем, целая специальность, океан и техника. Люди как раз, не только просто корабелы, как вот в том понятии, к которому мы привыкли, а люди, как раз, которые разрабатывают, и готовятся стать конструкторами, вот в такой специальной океанской технике, для работы не только на поверхности океана, ну и на его дне, глубинах. Я почему задаю этот вопрос, и я наверное, так чуть больше знаю об этой специфике. У меня допуск на погружение до 50-ти метров, у самого. И я в своё время, проходил подготовку боевых пловцов. И учили нас в том числе люди, которые работали на «Нахимове», и тогда у меня сложилось такое впечатление, что это очень опасная работа, да? В том числе опасная потому, что нет совершенных средств спасения. Вот по крайней мере, если до 15-ти метров аппараты «ДА - 71» позволяют нормально и долго функционировать, то вот когда начали водолазы идти на глубину 50-ти метров, там у них включается баллончик на полчаса с азотом, да? И собственно, люди запутывались там в этих ковровых дорожках, погибали. А какая у вас есть у самих, спасательная техника? Вот если, вы же сами опускались на большие глубины, расскажите.

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, ну тут понимаете, тут надо четко понимать, что при работе на таких глубинах, конечно, это по канату над пропастью, без страховки. Это тут мы, в настоящий момент, с глубин более 1000 метров, спасти экипажи подводных лодок, будь то глубоководных аппаратов, мы не можем. Поэтому, работа на таких глубинах – это работа, связанная с большим риском, работа, требующая отличной подготовки, требующая такого хорошего психофизического состояния людей. Поэтому, отбор специалистов, которых мы готовим для работы на таких технических средствах, он очень серьёзный. Буквально из сотен людей, которых мы просматриваем, десятками мы их потом углубленно изучаем. Ну, и только единицы, они доходят до финишной прямой. Но я вам скажу, я думаю, что если я скажу, что это отбор примерно, на уровне отбора отряда космонавтов, я думаю, что я тут абсолютно, ничто там не скажу истину. Поэтому, это вот гидронавты, они так называют специалистов, рабочих на глубоководных технических средствах. Это штучный товар, это золотой фонд РФ. Но я их ещё называю элиты подводного флота.

А. ЕРМОЛИН: А на какую глубину, вы лично опускались, максимально?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, я погружался на глубины, вот в частности на этих аппаратах, на глубину, более 3000 метров.

А. ЕРМОЛИН: Расскажите поподробнее, какая у вас была задача, когда вы опускались? И как это выглядело, что ли?

А. БУРИЛИЧЕВ: Задача такая. Ну, вот в мае месяце, 31 мая мы вернулись из похода, из экспедиции, так можно назвать, которая проходила в центральной Атлантике, южнее Азовских и Канарских островов, где проводили испытания нового глубоководного аппарата, который вступил в состав военно-морского флота, аппарат «Консул». Ну, тогда уж возвращаясь, тогда вы о (неразборчиво) говорили. Если кто-то подумал, что «Консул» - это что-то такое из области МИД, то ничего подобного.

А. ЕРМОЛИН: Из дипломатических.

А. БУРИЛИЧЕВ: Да, никакого отношения не имеет, так как этот аппарат был у нас в своё время в министерстве природных ресурсов. Вообще, «Консул» переводится так, конкреции сульфида. Совершенно такое название, красивое, но очень такое прагматичное. Потому, что он как раз делался для геологических целей. Аппарат этот… Ну, тогда я вернусь немножко к этому, в прошлый раз вопросу о погружении.

А. ЕРМОЛИН: На чём, да.

А. БУРИЛИЧЕВ: Да, на чём. Вот, аппарат «Консул». Вообще, два примерно одинаковых аппаратов, были начаты строительством в конце 80-х годов. Один строился для военно-морского флота, с таким, с красивым названием «Русь». И один строился с названием «Консул», это я объяснил, как он назывался, для министерства геологии Советского Союза. Ну, потом наступили лихие времена, было конечно не до аппаратов. Но, тем не менее, военно-морской флот всё-таки, аппарат этот достроил, и в 2005 году, было совершено погружение на глубину 3600 метров. Хотя, он тоже рассчитан на глубины, до 6000 метров. И в то же время, всё-таки, когда мы стали смотреть и думать… Всё-таки, для того, чтобы безопаснее было работать на таких глубинах, такие аппараты должны работать в паре. Как вот и кстати, и «Мир». Ну, всё-таки, друг друга, для какой-то страховки, для помощи, и так далее. Когда обратились в министерство природных ресурсов, нашли понимание те, не оказались собакой на сене, и сами не строят. Они прекратили свои работы в 90-х годах, на готовности аппарата, примерно 62%. Мы согласились передать это имущество, министерству обороны, с целью достройки. Мы соответствующим образом, как это положено оформили передачу имущества, через Росимущество, получили этот недостроенный аппарат, всё, что к нему там полагалось. Ну, и вложили деньги, министерство обороны достроило. Ну, конечно, вы сами понимаете, мы, почему за это дело взялись? Потому, что если начинать с нуля аппарат строить, он бы стал нам раз в 5 дороже. А так, мы примерно за… Не буду называть сумму, потому, что там ну, не коммерческая тайна, но тем не менее. Ну, за такие приемлемые деньги достроили аппарат, уже с учетом опыта «Руси». Всё-таки, время прошло, мы поставили там современное радиоэлектронное оборудование, современные средства связи, звукоподводной связи. И в общем-то, я сейчас оцениваю этот аппарат, он даже по многим позициям, он превосходит и наши славные «Миры».

А. ЕРМОЛИН: А что он умеет делать?

А. БУРИЛИЧЕВ: И вот, когда мы его построили, в 2010 году мы провели государственное испытание, государственные испытания проводились на Балтийском море. Ну, Балтика мелководная, бассейн. Поэтому, мы его проверили полностью, но главный параметр, на который он, собственно говоря, и рассчитывался этот аппарат, на ту глубину, на которую он рассчитан, можно было проверить только в океане. Вот, мы определив наиболее благоприятный период, в первую очередь по штормам, по таким вещам, по погоде. Вот в апреле месяце, мы начали экспедицию, 31 мая её завершили, погрузив глубоководный аппарат на ту глубину, ну которую потом я скажу. Ну, а так, как собственно говоря, всё-таки, такие вещи, они довольно опасны, вот первое испытательное погружение глубоководного аппарата, как и первый испытательный полёт может самолёта, всё-таки, надо делать его постепенно. Поэтому, первое глубоководное погружение правда, оно осуществлялось на половину той глубины, на которую он рассчитан. То есть, было запланировано, на глубину 3000 метров. Ну, в ходе погружения, мы правда чуть больше, на глубину 3140 метров, я был руководителем этого первого спуска. Почему я был руководителем? Потому, что я считаю, понимаете, как строители мостов, постоять под мостом, после его ввода в эксплуатацию, так и тут. Если я посылаю своих парней на глубину, я должен быть сам уверен, что это надёжно, безопасно, и они оттуда вернутся.

А. ЕРМОЛИН: А что вы можете сделать, вот на морском дне там? Вот какие там есть манипуляторы?

А. БУРИЛИЧЕВ: Конечно, да. Там целый комплекс технического оборудования. Значит, можно вести поиски предметов, есть специальные технические средства, гидроакустические. Можно визуально, есть прожекторные установки, которые для работы телевизионных средств, можно телевизионную запись, фотографирование. Есть манипуляторные устройства, какие-то объекты, весок до 200-т килограмм, и принимать, там специальные лотки есть, куда их можно складывать, и так далее. То есть, это аппарат, сейчас идёт разработка специальной бурильной установки для этого аппарата. Потому, что он всё-таки, как я говорю, геологической направленности, мы от неё не отказываемся. Потому, что ну, это действительно нужно, это в целом, даст потом хороший прирост нашей стране запасов. Поэтому, аппарат серьёзный, хороший.

А. ЕРМОЛИН: Это полностью наша конструкция, собственная, да?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну в основном, наверное, на 90% там отечественная разработка, и манипуляторные комплексы, движительные системы управления, ну, все основные. Но есть некоторые вещи, где нам приходилось использовать импортные, в первую очередь, комплектующие. Делалось всё на наших предприятиях, но комплектующие импортные, потому, что они к сожалению, в настоящее время у нас не производятся. Но они и в советское время не все производились, к сожалению. Поэтому, мы идём…

А. ЕРМОЛИН: Один аппарат спускался, или в паре шли?

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, ну, «Русь» была в комплексе, она была готова к погружению, но так как госиспытания были одного аппарата, остался один аппарат. И вот, мы выполнив первое погружение на глубину 3000 метров, ну, 3140 метров, перешли в другой район, который позволял уже погрузиться на полную инспекционную глубину, которая составляет 6000 метров.

А. ЕРМОЛИН: У вас там каната не было какого-нибудь, на всякий случай?

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, каната не было.

А. ЕРМОЛИН: Полностью, автономное погружение.

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, конечно, да. И хочу вам сказать, что конечно, погружаться гораздо проще так, психологически, чем ждать возвращение экипажа оттуда, с глубины. Когда ты их оправил, ну конечно есть связь, там всё, но, тем не менее, это довольно тревожно. Всё-таки, новая техника, никогда она не была испытана. Хотя, поверьте мне, десятки раз мы проводили различные проверки, испытания, ещё раз провели все документы, всё ли мы проверили ещё на этапе строительства, на этапе заводских ходовых испытаний, государственных испытаний. Но тем не менее, всё равно, это тревожно.

А. ЕРМОЛИН: Космонавты всё время спрашивают, вы там инопланетян не видели? Что вы там видели? Ничего не видели такого странного, вот ха все эти годы, в том числе, и на подводном флоте.

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, когда начинаешь погружаться, там очень красивый бирюзовый цвет океана, атлантического, потом цвет меркнет, и где-то с глубины…

А. ЕРМОЛИН: Первые метров 20-ть, наверное, да?

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, примерно, свет где-то до 200-т метров видно.

А. ЕРМОЛИН: Да ты чего?

А. БУРИЛИЧЕВ: Да, видно. Можно понять, что солнечный свет, ну а потом, чернота.

А. ЕРМОЛИН: А вы подсвечиваетесь? У вас есть возможность?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну да, подсвечиваемся. Ну, иногда какие-то рыбы проплывают, там что-то такое. Планктон можно увидеть. А так, океан велик, поэтому, там вероятность встретить инопланетян, она такая же, как в космосе, наверное.

А. ЕРМОЛИН: Вот вы говорили, что в России существует концепция гидронафтики, и концепция развития глубоководных сил РФ. Вот что это такое? О чём она говорит?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, это такой, как бы организующий, концептуальный документ, на основании которого, мы разрабатываем свои программы. Перевооружение нашей техники, и так далее. То есть, там намечены те пути, куда нам надо идти. До каких глубин осваивать, на что направить свои основные усилия, и вот там, в этой концепции, как раз, давайте говорить, что это всё-таки техника двойного назначения. Мы, вот то начало, до середины 90-х годов, в целом, министерство обороны, оно самостоятельно развивалось в этой технике, что-то там, другие ведомства, там что-то делали, но это не правильно. Это трата ресурса неэффективное.

А. ЕРМОЛИН: Это распыление.

А. БУРИЛИЧЕВ: Распыление, конечно. И получается, что мы там 4 раза в год свои какие-то дела поделали, два раза что-то сделали какие-то нефтяники, или геологи, и так далее. И у каждого, для этих разов, создана своя техника. Дорогостоящая, которая не только дорого стоит при покупке, или постройке, которая дорого стоит и в эксплуатации. Всё-таки, такую технику содержать как положено, это большие деньги. Поэтому, было совершенно правильно такое решение принято, что техника эта должна быть двойного назначения, должна работать не только на оборонную безопасность, но и на наш народохозяйтвенный комплекс, на экономический комплекс страны. И, в общем-то, мы уже работали, и нас привлекал наш Газпром, для работы вот на Штокманском месторождении. Я надеюсь, мы и дальше сотрудничаем сними, и дальше будем там востребованы. У нас там на Севре достаточно много техники. Мы работали и в известной такой экспедиции на Северный полюс, Артура Николаевича Челенгарова, Это в 2007 году, «Арктика 2007». И там наши специалисты обеспечивали безопасность.

А. ЕРМОЛИН: Ну, они на «Мире» опускались, да?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, да. Это погружались «Мир-1», «Мир-2». Ну, мы обеспечивали их погружение, работы безопасности, у нас там были свои там тоже технические средства, роботы технические.

А. ЕРМОЛИН: А рядом вы на «Консул», да, опускались?

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, на «Консуле» не опускались, мы помогали им там работать. У нас были свои робототехнические средства, которыми мы управляли для работы в Арктике. И в том числе, сейчас будем использовать их для работы на «Шельфе». То есть, ну, мы вот стараемся, я стараюсь, чтобы работать не только на министерство обороны, и на государство в целом, чтобы это было эффективно. Всё-таки, государство вкладывает большие деньги в наши средства, и я хочу, чтобы оно получало и отдачу.

А. ЕРМОЛИН: Какие главные задачи, вот вы сейчас в Арктике решаете непосредственно?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, в Арктике сейчас основная задача, вот для нас, в том числе в Арктике, это работа по определению внешней границы континентального шельфа. Это вот такая работа…

А. ЕРМОЛИН: А вы их можете сами нарисовать эти границы?

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, ну есть…

А. ЕРМОЛИН: Что значит, определить границы? Это значит они проложены, и их надо найти? Или…

А. БУРИЛИЧЕВ: Нет, ну считается, что континентальный шейф простирается до изобаты, 2500 метров. Ну, во-первых, эту изобату, надо четко показать на карте, где она находится. ТО есть, провести матиметрические исследования. Второе – надо доказать, что…

А. ЕРМОЛИН: Давайте напомним, что такое изобата.

А. БУРИЛИЧЕВ: Изобата? Ну, это линия, соединяющая, проходящая через равные глубины, скажем так.

А. ЕРМОЛИН: Вам нужно её нарисовать, да? По этой глубине, нужно её…

А. БУРИЛИЧЕВ: Да, надо по этой глубине, её нарисовать, это первое. Второе – надо доказать и показать, значит, не просто голословно, а научными исследованиями, (неразборчиво) проб, и так далее, что тот континент, который простирается в океан, он однороден, он состоит… То есть, это не какие-то… Они одинаковы, континент, и шельф. А это серьёзные такие проводятся сисмические исследования нашими геологами, там бурение, и так далее, взятие проб. Дорогостоящий и большой куст работ, но он, поверьте мне, он ведётся. Наше министерство природных ресурсов, вместе с министерством обороны там активно работают, и не так давно, там закончилась экспедиция на ледокол, и «Академик Фёдоров», шведское судно, тоже достаточно известное, выполняло эти работы. То есть, страна всё, что нужно, он делает для этого. Насколько это будет воспринято в ООН, ну там сами понимаете, это во многом принимается не только обоснованные решения, но и во многом политизированные. Ну, может быть, потребуется ещё каких-то дополнительных исследований. Но если они потребуются, они будут проводиться.

А. ЕРМОЛИН: А вот у береговой черты, если говорить про те участки, которые вы уже разведали. На каком расстоянии находится вот эта изобата? Вы говорите, 2500 тысячи метров, да?

А. БУРИЛИЧЕВ: Да.

А. ЕРМОЛИН: Вот на какое это расстояние?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, это 1000 миль. Это большое.

А. ЕРМОЛИН: 1000 миль, да?

А. БУРИЛИЧЕВ: Конечно, это разговор идёт...

А. ЕРМОЛИН: Северный полюс не попадает в наши изобаты?

А. БУРИЛИЧЕВ: Не попадает. Значит, ну, вы поймите, что разговор идёт о огромной территории. Это 1,2 миллиона квадратных километров. И не просто, если бы это просто была безжизненная пустыня, и то, за неё надо побороться, понимаете? А если это территория, которая собственно говоря, нашпигована углеводородным сырьём, и другим сырьём, которое мы ещё даже и не знаем, то это конечно, если мы не сможем это сделать, доказать то, что у наших берегов, и пустить туда… Сделать его каким-то международным дном, конечно, мы здорово потеряем. А попытки, в общем-то, как бы сделать Арктику такой знаете, международной, они есть. Потому, что и сделать интернациональным северный морской путь, там эти тоже пытаются активно. А тем более, если идёт потепление, хотя, я этому не очень верь, правда. Но, тем не менее, все говорят, что идёт потепление, и северный морской путь откроется, ну тогда что ж, тогда будет больше желающих в нашей российской Арктике, похозяйничать. Этого сделать нельзя.

А. ЕРМОЛИН: Вот, вы получаете определённую информацию, в том числе, научного характера.

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, в большей степени, научного характера.

А. ЕРМОЛИН: Да. А что вы с ней делаете? Как вы её обрабатываете? Есть у вас свои институты, или там какие-то смежные институты, с которыми вы работаете?

А. БУРИЛИЧЕВ: Понимаете, мы приносим руду. Эту руду обрабатывают, делают из них крупицы золота, добывают другие в общем-то. Поэтому, есть в министерстве обороны, есть целая… Мы уже передаём эту всю нашу информацию, которую мы находим, мы передаём в управление океанографии, у которого есть соответствующее подразделения. Научные, и так далее, они работают в комплексе в Российской академии наук, и там обрабатывается эта информация, делаются её оценки, и дальше, в обработанном виде, она уже выдаётся… Ну, та информация, которая обычным человеком, может быть воспринята. Потому, что если я вам привезу гигабайты какой-то записанной цифровой информации одних цифр, нормальный человек это просто не поймёт. Поэтому, это должно быть конечно, соответствующим образом обработано.

А. ЕРМОЛИН: У нас остаётся уже меньше минуты. Скажите, вот с вашей точки зрения, вот обитаемые подводные станции такие постоянные, это перспективы какого времени?

А. БУРИЛИЧЕВ: Ну, знаете, я вообще считаю, что вообще, человеку надо твёрдо стоять на земле. Воздух там, вода, под водой, под землёй, вообще, человеку делать особо нечего. И наш тренд, как сейчас можно говорить, да? Это всё-таки, удаление из этих средств человека, и пусть там работают роботы. Ну вот, вам пример космоса. Летают сотни автоматических станций, и одна станция обитаемая. Всё-таки, это опасно, понимаете? Человек – это звучит гордо, и каждая человеческая жизнь, она дорога. Поэтому, зачем нам рисковать каждый раз.

А. ЕРМОЛИН: И нефть пусть добывают тоже роботы.

А. БУРИЛИЧЕВ: Роботы, конечно.

А. ЕРМОЛИН: Спасибо, Алексей Витальевич. Я хочу напомнить, что в гостях у нас сегодня был очень интересный собеседник, начальник главного управления министерства обороны, Алексей Витальевич Буриличев. Вице-адмирал, герой РФ. Всё, спасибо.