Декабристы: от тайных обществ к заговору - Все так + - 2020-02-29
29.02.2020
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Всё так плюс». Мы сегодня выходим из Петербурга. И не только сегодня. Максим Кузахметов. Я Виталий Дымарский. Мы вам рассказываем о династии Романовых. И в этом довольно длинном рассказе, я вообще даже не помню, когда он начался, и даже не знаю пока ещё, когда он закончится, но тем не менее мы дошли уже до века ХIХ. В прошлых двух программах, если не ошибаюсь, мы довольно подробно говорили об императоре, который проимператорствовал всего там 25 дней, если я не ошибаюсь. Это Константин Павлович. А вот после того, как он даже не то, чтобы отрекся, – да? – так и не взошёл на престол. Не от чего было, собственно говоря, отказываться, – да? – поскольку он и не соглашался на это правление. На престол должен вступить Николай. Николай, который в нашей историографии обозначен как Николай I. И тут вот возникла заминка, я бы сказал, заминка, вошедшая опять же в нашу историю как движение… как декабристы, Сенатская площадь. Всё то, что, кстати говоря, на всякий случай напомню в декабрьском…
Максим Кузахметов
―
В январском.
В. Дымарский
―
Извините. В январском номере журнала «Дилетант» представлено в качестве главной темы. Ну, а мы… У нас это просто тема, очередная тема в нашем рассказе. Итак, декабрь 1825 года.
М. Кузахметов
―
Ну, на всякий случай сразу оговоримся, что это событие стало таким вот задачи вам только после прихода к власти большевиков после 1917 года. Весь XVIII век после 1825 года восстание декабристов упоминалось или вскользь, или, ну, с понятным там осуждением. Какой-то там мятеж в гвардии. Понятно, что не было никакой массовой литературы. А вот после 1917 года потрясающая там уже героизация, мифологизация. Ну, вот попробуем разобраться в этом во всем.
В. Дымарский
―
Ну, мне кажется, что до того, как разбираться с самими декабристами, надо понимать… надо и, ну, мне бы хотелось, чтобы слушатели наши поняли, на какую связь между… какая связь существует между декабристами и сменой власти в России вот тогда между Константином и Николаем.
М. Кузахметов
―
Ну, для декабристов это был в первую очередь просто повод, как они считали, благоприятный – междуцарствие. Мы про него рассказывали. Это всё такую бомбу замедленного действия Александр I подстроил, когда, зная об отречении своего второго по старшинству брата Константина, не предупредил об этом 3-го брата Николая будущего I. Вот глупо получилось. Но я бы начал чуть раньше, потому что не может быть, вдруг ни с того, ни с сего в один день все сговорились и вышли на Сенатскую площадь. Потенциально такое могло бы быть, – да? – потому что всё тесно, все друг друга знают и…
В. Дымарский
―
Ну, выш…
М. Кузахметов
―
… предыдущие перевороты как будто так и проходили. Является там Екатерина в казармы, приходит с ними во дворец, и она уже императрица. Но здесь всё было не так.
В. Дымарский
―
Подождите-ка. Подождите-ка. Ну, вышли они всё-таки, чуть ли не требуя Константина на престол.
М. Кузахметов
―
Ну, как повод.
В. Дымарский
―
Ну, частично.
М. Кузахметов
―
Запутали там, скорее, солдат. Головы заморозили, что вот мы присягнули Константину и всё тут. А что это за переприсяги такие?! Мы… Пусть нам Константин лично скажет, что он отказывается. Мы ничего не знаем, никому не верим. Головы заморочили. Ну, выглядело всё очень убедительно, потому что и правда, головы-то заморочили всеми этими переприсягами, тем более Николай I сам присягнул своему брату Константину. Об этом всем было известно. А тут вдруг почему-то якобы переприсягаем. Пусть Константин явится. Но это всё был повод. А все-таки так как восстание самое масштабное из всех дворцовых мятежей, переворотов вот по числу участников, чтобы вот 3 тысячи человек вышли среди бунтовщиков, мятежников, восставших, революционеров – да? – там в зависимости от трактовки, как угодно их называют, такого не было никогда. Поэтому я бы начал там с небольшой предыстории. Мы не раз об этом говорили, ну, ещё раз напомним. Тайные общества – да? – модная такая, волнующая тема, до сих пор не потерявшая актуальность. Враги. Масоны. Изменники. Пятая колонна. С утра до вечера вот в нынешней пропаганде так или иначе звучит. Ну, так вот в очередной раз повторюсь, для начала…
В. Дымарский
―
«Сеть». «Сеть».
М. Кузахметов
―
Ну, дело «Сети»…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… драматическое, жуткое. Совершенно выдуманная сфальсифицированная история. Ну, так вот. А здесь начало XIX века, и для дворянина просто даже как-то неприлично не входить в какое-нибудь тайное общество. Тайных обществ были десятки. Так или иначе, ну, это же и есть тайные общества. То есть ты куда-то выступаешь там. Какие-то предусмотрены процедуры, какие-то тайные обряды, посвящения, степени посвящения. Всё это тянется как будто бы вглубь веков масонских там, тамплиеров. Какие-то особенные знания. Ну, через это прошли практически все дворяне, кто интересовался. Причём ещё раз повторюсь, обществ-то десятки. Это никакая-то единая такая, целостная структура, а это любой мог придумать, организовать, куда-то вступить, придумать какие-то связи, потом самораспуститься. Ну, так называемые там ложи. Поэтому влияние всех этих обществ – вот это, скорее, надумано, и здравомыслящие люди ещё тогда к этому очень иронично относились, что вот собралась группа дворян, и вот устроили из себя там тайное общество. Но нас интересуют те общества, которые в итоге всё-таки, как ни парадоксально, приняли деятельное участие, как это сейчас называлось, в подготовке свержения законной власти. Ну, конституционной мы не можем сказать, потому что Конституции не было. А вот так или иначе законной. Ну, по тем временам что значить «законная»? Богом данная. А поэтому если ты на неё замахнулся, значит, против Бога. Ну, всё, сразу преступник. Одной из первых из этих организаций… Это, кстати, вот тоже такое характерное масонское название – «Орден русских рыцарей», потому что название красивое. Ничего не говорящие. Ничего непонятно. Любая масонская ложа могла бы так называться. Но тем не менее это вот одна из первых организаций, которые чем отличались, например, от прочих дворянских, и последующие были им близки? Это офицеры. Там все сплошь офицеры. Ну, в крайнем случае бывшие офицеры. И так или иначе там помимо всяких красивых слов ещё проскакивает хоть что-то связанное там с государственным переустройством. Вообще все так или иначе писали в своих уставах… Уставы. Ну, как? Благоденствие, вспомоществование, добрые дела, спасение. Никто ж не будет там писать, а мы хотим всё превратить в хаос – да? – и разрушить, и хохотать там на пепелище. Ничего подобного. Все провозглашали только сплошные благие намерения. Но вот здесь вот одним из инициаторов стал генерал, кстати, Михаил Орлов, сын Федор Орлова, вот из этих пяти знаменитых братьев. И как ни в чём ни бывало… Ну, ещё раз напомню, это 1815 год. То есть вот завершилась победоносно война с Наполеоном. Наполеон уже отправлен далеко, уже даже не Эльбу, а на остров Святой Елены. В Париже надолго, как мы рассказывали, застрял Александр I. И если там какие-то просвещенные люди, они знают, что помимо прочего Александр I не пускает в Париж законного Людовика ХVIII, пока тот не подпишет Конституцию. Чем же мы хуже, рассуждает совершенно логично граф Орлов. А тем более Александр I, вот сколько раз он говорил в узком кругу, в широком кругу, я вот так вот мечтаю, чтоб Конституция была.
В. Дымарский
―
Это тот Орлов, который был с Александром в Париже?
М. Кузахметов
―
Да. В том числе. Ну, они все герои…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… войны так или иначе. Этот человек – да, – там был некоторое время даже, ну, как бы заложником перед капитуляцией. Да, хорошо знал. Может, ему Александр лично всё это говорил. Вот он возвращается соответственно в Петербург и готовит какой-то прожект. Ну, у нас прожект – это такое слово ироничное. Потом Гоголь всё это высмеял в «Мёртвых душах». Но тем не менее вот нам же всё-таки, ну, пора уже переходить к делу. Никто же так не понимал, до какой степени лицемерие Александра широко распространяется. Всё это голову тоже только всем морочить. Любит про это только поговорить. Ничего не делает. За 25 лет ничего не сделал из всех своих обещанных реформ. Наоборот только всё ужесточил.
В. Дымарский
―
Но и тайные общества не хотел давить.
М. Кузахметов
―
Но он запретил всё-таки масонские там в 22-м году, но когда сам разочаровался, когда всё это прошел тоже в поисках сакральных знаний. Всё ждал вот поиска бессмертия или… Ну, как там тамплиеры ещё какие-нибудь там? Секретные специальные средства власти над миром. Но вот после всех разочарований, мы тоже рассказывали, не будем повторяться, вот только тогда он запретил эти тайные общества. И то ничего не произошло. Бунт-то не поднялся. Значит, надо было стать еще более тайным обществом, чтобы уж точно никто не знал. А в те годы, ещё раз повторюсь, это было до такой степени модно, что вот о любом тайном обществе сразу становилось известно, потому что было приятно прийти где-то и вот блеснуть, а вот у нас тут, между прочим, такое тайное общество, ого-го какое! Какого ещё свет не видывал. И все знают, и там завидуют, может быть, где-то. Ну, так вот. И вот Михаил Орлов составляет проект. Вот нам нужна Конституция, свобода печати, ну, отмена крепостного рабства само собой, суд присяжных должен быть. Вообще ничего нового они не придумали. Это вот, ну, чтоб было понятно, как будто бы во всём мире уже догадались, что не Солнце крутится вокруг Земли, а наоборот, а в какой-то стране упрямятся, и еще и в Конституции пропишут. Хотя не может это в одних странах астрономия быть одна, а в других другая. Здесь все простые вроде бы социально-экономические законы, хотя до сих пор, по-моему, в ХХI веке в нашей стране многим неведомые. Ну, неважно. В общем, в ту эпоху как будто бы ничего страшного. Ну, вот ходят люди говорят, там собираются, обсуждают это всё. Тем более ещё раз повторюсь, про это Александр I много раз повторял. Но само по себе общество прочувствовало сравнительно недолго, потому что, ну, либо надо что-то дальше делать, либо вот походили и разошлись. Вот забегая вперёд, это ж за 10 лет до восстания декабристов. Там много раз менялись участники. Мы их как-то называем обычно «декабристы» как вот некое сплочённое общество, но это не партия большевиков, которая тоже переживала и расколы, и внутренние там глубокие конфликты, разделение, но тем не менее там хотя бы, если считать стержневыми фигурами Ленина, например, и некоторых его соратников, но это 10 лет упрямо шли к своей цели, к власти. Даже больше там. 15 лет. То здесь ничего подобного не было. Они столько раз менялись, и столько раз между собой, ну, не то, чтобы даже они враждовали или ссорились, не находили общий язык. Я вот считаю, что надо нам оставить монарха. А я считаю, что не надо. Ну, и всё, не договорились. И два новых общества таким образом возникли. Дворяне. Там понятно, что все их собрания у них не в подвалах. Это ж не ранние христиане, чтобы в катакомбах собираться. Это в домах знати обеды, музыка. Стихи друг другу читают. И тоже чтоб было понятно, это не ирония, что страшно узкий круг этих людей, а действительно вот когда, например, где-нибудь в кино собралась там знать на бал, и какая-то новая девушка, и друг друга мужчины спрашивают: «Кто такая?» Ну, всё так примерно и было. Вот есть там 200-300 человек верхушка, которые друг друга так или иначе знают, ну, и какие-то появляются новые люди, уезжают, представляют друг другу. Так или иначе каждый знаком через там даже не 6 рукопокажатий, а там… рукопожатий, а через одно, через два. Всегда можно уточнить, а это кто, а это чей там родственник. Это очень узкий круг высших дворян, потому что было обширное провинциальное дворянство, у которого просто не было денег приехать в столицу. Вот они там в своих имениях и жили. Только поэтому в первую очередь. А не потому, что им так нравились сельские пасторали. Это…
В. Дымарский
―
Ну, общества же все-таки были… Эти тайные общества не только в Петербурге.
М. Кузахметов
―
Ну, в крупных городах в первую очередь или в среде военных, которые где-то в гарнизонах в дальних. Но опять-таки не совсем бедные люди. Да. А вот чтобы где-нибудь там дворяне в Мценске собрались и какие-то планы строили, ну, нереальная совершенно история, фантастическая там. Фантасмагорическая, скорее, даже. Опять-таки Гоголь бы там или Салтыков-Щедрин всё бы нам это рассказали. Ну, так вот 2-й союз с еще более таким знакомым в какой-то степени нам названием, который возник даже не сказать, чтобы на обломках 1-го. Еще раз повторюсь, это вот собрались, разошлись, там поговорили. Ничего не произошло. Потом какая-то новая молодёжь там появилась, новое поколение. Кто-то приехал, проявил инициативу. 2-й союз такой из известных – это так называемый «Союз спасения», возникший в 1816 году, тоже недолго просуществовавший. Там же лидеры сами принимают решение самораспуститься, переформироваться. Ну, так вот название понятно, почему знакомое. Это всё якобинство уже такое более дерзкое. Надо что-то делать. Спасать отечество. Но опять-таки название это двусмысленное. Мало ли там голодные годы, спасать там крестьян. Или эпидемия какая-то, вирусы. Значит, нужны какие-то препараты, карантины. Ну, так или иначе свет и просвещение нести среди тьмы и бесправия. Оно чем интересно? Потому, что вот в этом обществе проявили себя два персонажа, которые впоследствии сыграют зловещую роль во всех последующих событиях. Это Павел Пестель и Сергей Трубецкой.
В. Дымарский
―
Трубецкой.
М. Кузахметов
―
Причем вот тоже ещё раз напомним, 16-й год, ещё 9 лет у людей впереди. Чем они занимались все эти годы кроме того, что ходили, разговаривали, писали там прожекты, ждали благоприятного момента. Ну, в принципе им тоже было обоим понятно, что так или иначе нужна Конституция. Кстати, напомним, Конституция была на территории Российской империи как минимум уже в двух местах: в Финляндии и в Польше. А в России почему-то не было. Ну, так вот. Ну, и что? Надо что-то делать с крепостничеством, потому что рабство – это, ну, по меньшей мере унизительно. Тут вот надо остановиться на таком совершенно закономерном вопросе, который ещё немножко меня беспокоил даже в детстве, так а крестьян-то они, наверное, своих… своих-то уж точно освободили. И вот парадоксальная коллизия. Так или иначе…
В. Дымарский
―
… по-моему, было такое.
М. Кузахметов
―
Ну, те, кто взрослый – да. У молодёжи – нет, потому что там либо принадлежало родителям, либо пока не… не разбогатели там. В основном, ещё раз повторюсь, большинство же мелкопоместные. Ну, вот типа как Пушкин нам хорошо знакомый. Их там в семье трое, брат и сестра. Ну, ладно, сестру замуж выдали. А сколько приходилось Пушкину со своим братом ссориться, ну, не ссориться там, а как делить. А там всего 10 человек, ну, условно говоря. А потом неурожайный год. На что жить? То есть надо идти куда-то работать. Но им-то, конечно, самим-то в голову не приходило становиться земледельцами, а так всё беспощадный гнёт. Ну, в принципе там разница была небольшая. Даже те, у кого тысяча душ, когда вот смотришь документы, разорен и с 5-ю тысячами душ всё равно разорен. Дворец там стал стоить какой-нибудь трехэтажный с размахом как вот Румянцев в Петербурге на Садовой. Когда достроил, совершеннейше разорён. В казну надо продавать. Имения-то заложены и перезаложены. И ещё раз повторюсь, это всё несчастье мелкопоместного дворянства, которое выгодно чем самодержавию было? Чтобы не опасные были. Пока бедные, так они же все и должны искать милости у трона. А то наплодишь там себе магнатов каких-нибудь, у которых там 10 тысяч крепостных, так он себе, может, свою маленькую собственную армию создаст. Одни проблемы. Ну, так вот понятно, что без крепостничества. Понятно, что с Конституцией. Дальше начинаются глубокие разногласия про всё. С царем. Без царя. Ну, как я уже там упоминал. Как вот крестьян отпускать? С землей? Без земли? А если с землей, то сколько? Ну, вообще нерешаемые для них проблемы были. И еще раз…
В. Дымарский
―
Там более принципиальные вопросы были.
М. Кузахметов
―
И еще раз повторюсь…
В. Дымарский
―
Республика или монархия.
М. Кузахметов
―
Какая республика там. Да.
В. Дымарский
―
Какая монархия.
М. Кузахметов
―
… говорить. И вот с освобождением крепостных никто… В принципе даже те, кто говорили и декларировали, реальные шаги фактически не предприняли. Я потом отдельно упомяну как минимум одного человека, кто хоть что-то практически пытался предпринять. Ведь был закон, уже Александром I придуманный, о вольных хлебопашцах. Ну, там же тоже всё запутано. Это мы сейчас так представляем. А что тут такого? Сказал крестьянам «свободны» и всё. И они свободные люди. Сам по себе крестьянин без земли, например, просто не уйдет. Его прогонять надо. Надо как в Англии огораживание устраивать и силком их выгонять с земли. Ну, если овец там разводить. Рынка нет не только соответственно… Это же такой замкнутый круг. Тупик такой экономический, потому что нет свободной экономики, потому что нет рынка труда. То есть вы не можете построить завод, потому что вам некого нанять на него. И точно так же наоборот. Если вы свободный человек, вам некуда на работу устроиться, потому что нет вот этих предприятий, где вы можете делать там какую-то карьеру, не говоря уж там про карьеру клерка. Ну, так вот они могли бы просто поделить свою помещичью землю между крестьянами и удалиться там на покой. Ну, я уж… Это сверхзадача самому стать крестьянином. Ну, это тоже для них было немыслимо. А на что я буду жить? Как такое может быть? То есть в лучшем случае это и есть закон о вольных хлебопашцах, что крестьянин должен выкупать эту землю, ну, грубо говоря, за 20 лет вперёд заплатить за неё. Там всякие были предусмотрены схемы, что тоже немыслимо. Крестьяне – это нищета там, реальная нищета вообще-то. Земляные полы. Всё не выдумка. Всё правда. Причём кроме помещика он ещё несет же всякие государственные повинности. А у него… А он ещё и многодетный, ну, как… как правило. А ещё неурожайный год. Ну, всё. Поэтому там сами крестьяне, по-моему, даже боялись. И ещё один вот тоже тупиковый вариант – это… Мы про него в одной из программ рассказывали. Сейчас уже не очень даже понятно. Это общинное землевладение. Это вот колхоз даже в более худшем смысле. Когда сам себе крестьянин среди вот ста своих односельчан ничто не способен решить. Пойдешь там поперёк общины, останешься вообще ни с чем. А община там ещё эту землю всю без конца может переделывать как угодно в силу коллективного разума такого. И земля общая. Как это ты собственник? Как это ты хуторянин какой-то? Это Столыпин потом только всё сломал да и то не до конца. Ну, так вот пришлось и тому… и этому «Союзу спасения» самораспускаться, потому что договориться было ни о чём невозможно. И вот появился третий союз, название уже ещё такое более яркое – «Союз благоденствия». Прекрасное тоже название. Тоже не долго существовал. И мне вот нравится, что в уставе прописано. Не могу не процитировать. Пропаганда… Ну, не пропаганда. Они тогда так не называли. А развитие истинных правил нравственности и просвещения. Ну, просвещение ещё понятно. А нравственность уже снова запутанно. Вообще нигде речь не идёт в уставе, что мы там стремимся к установлению республиканского порядка и свержению монархии. Вообще ничего подобного. Это не манифест Коммунистической партии, ну, или там… Ну, это, правда, почти в любом уставе, но обязательно должно было быть написано что-то подобное словам «благие начинания». Тоже вот идеальный вариант. Ну, как там Александр I мог на это на всё сердиться. Он мог их только упрекать, так вы давайте делом там докажите, учите крестьян там, подавайте пример какой-то. И в этом союзе было уже до 200 человек. Ну, там так или иначе они говорили за республику. Но тоже как только вот зашла речь, а что с царем-то делать, и снова ни о чём не смогли договориться. И этот союз в 1821 году тоже самораспустился.
В. Дымарский
―
Но мы не самораспускаемся пока ещё. Мы только уходим на перерыв, связанный с выпуском новостей, а после которого продолжим программу «Всё так плюс» и рассказ о декабристах.**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». Максим Кузахметов и я Виталий Дымарский. Рассказываем мы сегодня о декабристах. Ну, собственного говоря, слово «декабрист» еще даже у нас не прозвучало. То есть оно прозвучало, конечно, но мы сначала просто говорили о тайных обществах, которые себя… сами себя ещё декабристами не считали и не ощущали, потому что они не знали, когда они выступят, и что это произойдёт именно в декабре 25-го года. Мы остановились на «Союзе благоденствия»…
М. Кузахметов
―
Который…
В. Дымарский
―
… который самораспустился. Да?
М. Кузахметов
―
Самораспустился. Но для чего? То есть отцы-основатели…
В. Дымарский
―
Но для того, чтобы уже более серьёзная…
М. Кузахметов
―
Да. Надо что-то делать. Но… Но, правда, прошло уже много лет. И много лет подряд тоже можно говорить, хватит разговоры разговаривать, давайте дело делать. И… и всё это заканчивалось бы ничем. Но тем не менее вот возник новый союз, который уже сыграла всё-таки реальную роль в последующих событиях. Это так называемое Южное общество. Ну, их два главных: Южное и Северное.
В. Дымарский
―
Южное и Северное.
М. Кузахметов
―
И здесь вот тоже это богатый повод для всяких теорий, а вот что бы могло произойти, если бы. Потому, что возглавил Южное сообщество решительный Павел Пестель, который оказался в силу служебных обязанностей на юге, на Украине. Проходил там просто службу. А у нас такая странная история, что не Южная Америка, не Испания, где можно начать бунт, мятеж где-то там в провинции, а потом победный марш на столицу. Ни разу ни у кого ничего не получилось. И если ты не в Москве и не в Петербурге, да вообще все перевороты даже… даже в Петербурге скорее, то нечего и думать. Сколько угодно… Сколь угодно долго можешь там где-нибудь на Камчатке рассуждать о переустройстве России, но пока вот не захватил почту, телеграф, телефон, – да? Как Ленин там учил, - Зимний дворец, условно говоря, или Кремль, то не о чём думать. В общем, Пестель оказался на юге и несколько лет… Ну, вот его защитники говорят, ну, всё правильно, он там готовился, много думал, писал. Решительный человек. Ну, пока следствие не началось, они все были, правда, решительные. И вот тут я бы подробнее остановился, потому что помимо вроде бы очевидных вещей, особенно с учетом опыта предыдущих обществ, когда там какие-то… кружок по интересам, скорее, был, он придумал, что надо все-таки дисциплину, чтоб была ответственность, какие-то филиалы, взаимо…
В. Дымарский
―
Какое-то подобие партии, я бы сказал.
М. Кузахметов
―
Ну, подобие – да, – тайной там партии, ну, чуть-чуть там приближающейся, если есть цель, конечно же. Вот мы хотим изменить Россию. Надо к этому подготовиться, но в числе прочего, что мы не какие-то заговорщики, ну, как в последствии народовольцы, которые там убили царя, а дальше всё само по себе произойдёт. Тут, слава богу, люди были более здравомыслящие. Ну, что? Царя-то мы убили. А что делать? А мы подготовились. У нас целый проект, программа, кто, что дальше будет делать, за что отвечать, как всё будет устроено. Ну, так вот помимо вроде бы таких очевидных вещей… Ну, кстати вот ещё Пестель, например, придумал, что надо объединиться с поляками, договориться во всяком случае согласовано, которые как по предыдущим восстаниям, мы уже знали, действуют решительно. За свободу безусловно. Конституция у них есть. Союзники наши просто очевидные. И не возражал, чтобы ещё и Польша стала независимым государством. Тоже отдадим ему должное, Пестелю. А вообще сам он был сторонником, скорее, такого славянского союза с такими странами как Польша. Ну, так вот он считается одним из авторов так называемой «Русской правды», некоего подобия Конституции. Это вообще был не первый проект Конституции, что Пестелю иногда переписывается, но тем не менее достаточно известный такой документ. И я бы на нём поподробнее остановился почему? Потому, что любопытно примерить, что могло бы стать с отечеством, если бы вдруг Пестель оказался в Петербурге, если бы был более решительным, арестовал бы там царя, захватил бы сенат, заставил бы сенаторов подписать, какие угодно, манифесты. Этого вот тоже для понимания. В те годы сенат – это вот как у нас сейчас Совет Федерации, что самодержец скажет, то и будет. Как бы они там красиво не назывались, а… а примерно всё то же самое. Печальная история. Ну, так вот «Русская правда». Ну, безусловно у Пестеля было понятно, что должна быть так или иначе республика. Ну, там он называл народное вече. А вот дальше очень спорный момент. Вот он считал, что государство должно быть единым и неделимым, централизованным, никаких там автономий нам особенных не нужно. Дальше еще более всё у него решительно, смело, но в ХХI веке просто немыслимо. Ну, например, что вот если какие-нибудь, он так и называл, дикие кавказские народы не хотят подчиняться центральной власти, так взять их всех да и депортировать там где-нибудь на равнины под присмотр. Вот… вот с такой… с такой легкой простотой всё это вот решал.
В. Дымарский
―
Незамысловато.
М. Кузахметов
―
Незамысловатой – да, – простотой всё и решал. Ну, там мусульмане, если не хотят переходить в христианство, ладно, пусть у себя на своих территориях остаются, а так у Пестеля было предусмотрено, что есть народ истинный, коренной, как сейчас – да? – забавно-то, коренной народ, глубинный народ, вот он главный, а всё остальные второстепенные, ассимилировать их как-то надо. Ну, многоженство мусульманам, понятно, запретить. А самый такой скользкий вопрос, а что делаете с иудеями, с евреями, которых у нас в государстве после присоединения Польши уже 2 миллиона человек. И тут тоже Пестель не церемонился. Либо пусть ассимилируются, либо депортировать их тоже в Палестину, в Среднюю Азию. Пусть там по-своему живут. Но не вот…
В. Дымарский
―
В конце концов на Мадагаскар.
М. Кузахметов
―
Да он так и говорил примерно, что от них же вред один. Они ж там плетут какие-то свои там тайные истории. Они друг с другом в разных странах тесно связаны, а живут у нас в отечестве и всё равно как… как чужие. Такой вот искренний совершенно антисемит. Ну, то есть вот страшно представить, если бы он пришёл к власти, чтобы произошло. Ну, также он, кстати, про иностранцев не церемонился. Иностранцы вообще никаких прав не должны иметь. Это, кстати, вот тоже любопытно звучало у декабристов не раз: засилье иностранцев. При всём при том, что среди них было… Вот пример…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Тот же Пестель там. Да? Они как будто все ассимилированные, а происхождение… Сколько там было остзейских дворян! Это, скорее, такая боязнь конкуренции. Сейчас мы тоже всё это без конца слышим. Вот надо всё своё, а то иностранцы всё скупят… Протекционизм, в общем, этот зловредный, до сих пор не преодоленный в сознании. Не то, чтобы конкурентоспособную создавать экономику, а вот защищаться там…
В. Дымарский
―
И должно понимаемый патриотизм.
М. Кузахметов
―
Да. А вот наши-то «Жигули», «Волги» и «Москвичи». Зато свои.
В. Дымарский
―
Зато свои.
М. Кузахметов
―
А то придут «Мерседесы», и только хуже будет. Но почему-то «мерседесы» не запрещают – да? – при всех контрсанкциях, а только хорошую еду. Ну, так вот проект такой яркий, интересный. Страшно представить, что бы Пестель реализовал. Но к моменту восстания Пестель так и оставался на юге. А более того он же был арестован накануне восстания. И все события вот в Южном обществе, бунт ещё более в чем-то драматический, чем в Петербурге, потому что здесь, в Петербурге, хотя бы такое появилось яркое шоу, извините уж за такое сравнение. Вышли на Сенатскую площадь в центре города. Масса зрителей. Про тебя снимают фильм. А что там на юге происходило? Как они там по заснеженным равнинам мотались туда-сюда после того, как арестовали Пестеля? И то, почему они вдруг решили выступить? А потому, что уже понятно, что сейчас их всех арестуют, надо что-то делать. Солдатам опять-таки ничего толком не объяснить. Сколько можно рассказывать, что Константин – наш законный государь. Про Конституцию солдатам объяснять практически ничего невозможно. Они не поймут, о чём идёт речь. Там у них был вообще главный объект для спекуляций солдатами, что срок службы сократить с 25 лет до 15. И это казалось уже неслыханным благом. Я-то в своё время 2 года служил…
В. Дымарский
―
Глубочайшая реформа…
М. Кузахметов
―
… ждал, когда всё это закончится. А тогда казалось… Ну, вот это действовало как-то на солдат. Причем опять-таки, что это… Это же добрый царь обещал Константин наверняка. А вот поэтому его в Петербург и не пускают. Но это что же долго-то не может продолжаться. В общем, Пестеля выдали. И тут вот любопытный тоже эпизод, не могу не упомянуть. В общем, так или иначе сведения о том, что зреет заговор среди офицеров, среди гвардии поступали Александру I многократно. И он почти все их оставлял долго без внимания. И как ни парадоксально, ничего не происходило. Вот поступил донос. А он говорит: да перебесятся. И, правда, проходит там два года, они там самораспустились, снова собрались. В конце концов то, что Александр I ничего не менял, и создало вот эту критическую ситуацию. А с другой стороны, если бы, например, он предусмотрел какой-то вменяемый процесс передачи власти Николаю будущему I, третьему из Павловичей, может, вообще бы ничего не произошло. Так бы декабристы ходили, разговаривали, а потом стали постарше, женились, уехали бы в свои имения. И тоже бы ничего не произошло. Или бы там… Как из них там самые гумани… самые гуманные говорили: «Я вот в школу там для крестьян открою. Вот мой вклад». Ну, кстати, тоже не худший вариант. Лучше же, чем поленом их там как Салтычиха до смерти забивать. Ну, так вот в числе прочих выдал планы заговорщиков офицер по простой, понятной фамилии Шервуд. Ну, он так официально значился Иван, а это Джон Шервуд. Вот это вот в чём яркий пример? Что есть не одна книга, и мы в журнале «Дилетант» в главной теме январского номера о событиях в декабре 1925 года даже упомянули о не потоке, может быть, литературы, но о разных книгах, где рассказывается, что ниточки заговора понятно, что тянутся куда? В Англию.
В. Дымарский
―
В Англию. В Англию. Да.
М. Кузахметов
―
Это же всё… Ну, потом уже Вашингтон. А тогда в Лондон. Потому, что вот не могли пережить такого, что вот Россия-то окрепла и усилилась. Значит, надо её разрушить. Значит, надо пятую колонну. Нанять там всяких…
В. Дымарский
―
Проплатить.
М. Кузахметов
―
… преступников – да, – и злодеев. И что мы видим? Кто донос-то царю составил? Кто выдал? Англичанин коренной, которого сюда привезли в возрасте двух годиков. Ну, его отец сюда приехал, там поступил на гражданскую службу. Сыновья здесь выросли. Ну, соответственно там куда ещё идти? В гвардию поступил его сынок. Но вот, видите ли, так он переживал за судьбу русской империи, за судьбу самодержавия… Это было не так просто всё-таки добиться аудиенции, всё рассказать. Поверят тебе, не поверят. А, может, ты пришёл к кому-нибудь старшему офицеру, а он сам среди заговорщиков. А ты вот себя только тем самым и выдал. Ну, забавно просто развитие всей этой истории и про парадоксы судьбы. Шервуд по велению Николая II появил… получил к фамилии приставку…
В. Дымарский
―
Какого Николая II?
М. Кузахметов
―
Ой! Николая I. Николая I. Да. Простите. Приставку в знак вот высочайшей милости, что среди всех этих предателей нашёлся честный человек, хоть и урождённый Джон, приставку «верный». Шервуд-Верный. Вот какая, мол, царская тоже своеобразная милость. Но он потом более-менее карьеру-то сделал в армии, дослужился до полковника. Кстати, он начинал рядовым. Может, так было бы всё и неплохо, если бы в 1844 году не оказался в тюрьме, скорее всего, по ложному доносу. И провел он в этой тюрьме 7 лет, пока там разбираться… Это всё в правление Николая I. Вот они превратности судьбы. Какое-то вот тоже своеобразное издевательство. Человек с фамилией Верный по ложному доносу сидит в тюрьме, и никто не может разобраться в его судьбе. Ну, понятно, что обыгрывали его злопыхатели много раз эту кличку Верный. Это ж собачья такая, получается, тоже кличка, хотя в те годы не совсем так. Алма-Ата называлась Верный. Крепость Грозная – тоже такое своеобразное название было. Но неважно. В общем, Шервуду не пригодилось в конце концов. Он долго потом уже в старости пытался писать мемуары, пытался оправдываться, о чём он там думал. Но, в общем, не благосклонно к нему и при жизни судьба оказалась, ну, уж посмертно и подавно. Там был… был ещё один человек, который… Ростовцев, который тоже хотел предупредить государя в силу своего понимания дворянской чести. Но он, например, там не хотел никого по имени называть. Более того он ещё и своих товарищей по заговору тоже предупредил, что вот я, в общем, такой был честный. Я вот и царю расскажу, что зреет заговор, а вам скажу, что царя предупредил. Ну, там если такой человек как Александр I, ему поступают доносы там, – да? – он вообще просто ничего не делает. Только перед самой смертью поручил всё-таки Пестеля арестовать. Тоже вот любопытно. Без царского соизволенья вообще ничего не происходит. Вот вообще ничего. Может, слава богу. Ну, Николай I там уже более решительно действовал. Ну, так вот это мы всё там про Южное общество рассказывали, про то, что Пестеля арестовали. А немного иная ситуация была в так называемом Северном обществе. Во-первых, оно базировалось в Петербурге, что уже как мы, ещё раз повторюсь, знаем, очень важно для успеха любого заговора, потому что пока в Петербурге события происходили, то на успех можно было безусловно рассчитывать.
В. Дымарский
―
Столица…
М. Кузахметов
―
Ну, или там в Москве.
В. Дымарский
―
Столица решает всё.
М. Кузахметов
―
Да. Несмотря на то, что я уже упоминал, в других государствах могло иначе сложиться. Вот Муссолини устроил поход на Рим там откуда-то из глубинки и захватил власть. А в России немыслимо такое. Да и до сих пор пока не в Кремле, ничего не получится. Ну, так вот Северное общество. Петербург. Дворянские полки. Масса… Ну, я еще раз повторюсь, масса офицеров, даже бывших офицеров. Всё же годами случается. Кто-то ушел со службы. Кто-то женился. Кто-то там уже несколько лет назад отошел от дел, но приходит на эти задания посидеть, там поговорить. У кого-то там… Кого-то, может быть, заговорщики видят в силу авторитета или высокого звания, статуса своим вождем, хотя он там уже в заседаниях не участвует. Кого-то даже вообще не приглашали на заседания как Сперанского, но были уверены, что в правительство-то, конечно, он войдет. Он же тоже прогрессивный человек. Представляю, как Сперанскому потом было страшно, когда всё это звучало уже на следствии. А вот он и должен был быть там министром. И как ему надо было там оправдываться, потому что он реально не принимал, конечно, дел в этих всех заговорах. Ну, так вот там опять-таки, ещё раз повторюсь, они ж тоже без конца здесь любили поговорить уже в Петербурге. Ну, так как жить-то дальше будем? Вот как в Англии, чтоб был такой король, но всё решал парламент? Или как в Америке, где не только нет вообще никакого монарха, так ещё и автономия, удивительная автономия, потому что в каждом штате… ну, вот потенциальный такой вот неболь… крупной провинции всё решают самостоятельно местные власти. И только вот центральная власть решает вопрос, скорее, там внешней политики и общей обороны. А как там на местах жить, какие налоги собирать, всё вот решают. Ну, опять-таки договориться-то совершенно невозможно. Здесь самый такой яркий документ – это Конституция Никиты Муравьева, которую тоже часто приводят в пример как и прогрессивную, и такую более-менее гуманную. У него там не было такого антисемитизма как у Пестеля. Но в то же время…
В. Дымарский
―
А у Пестеля, надо сказать, что это «Русская правда».
М. Кузахметов
―
Да, «Русская…» Название хорошее.
В. Дымарский
―
Название…
М. Кузахметов
―
«Русская правда». А придумал человек Пестель. Ну, так вот у Муравьёва там монархия, например, сохранялась. Ну, для них было вообще немыслимо. Или как они рассуждали? Крестьяне ж вообще не поймут, как это без царя. Просто царь должен быть добрый. Ну, в нашем случае он должен быть ограничен в принятии решений. Ну, вот решения как в Англии принимает парламент, а король ходит и одобряет там эти все решения. Ещё одну вот… Не знаю, когда мы там доживём наконец. Здравомыслящее было, конечно же, мнение Муравьёва, что должна быть всё-таки федерация с реальным самоуправлением, но он придумал там 13 так или иначе присутствующих держав, причем две из них уже как будто бы и так существовали. Это Польша и Финляндия. Чтобы поехать в Финляндию, надо было проехать через таможню и некую границу. И ничего. Всё это было в составе империи. Вот яркий пример. Благополучная сравнительно провинция. Так если мы сейчас всё также переделим, и будет местное самоуправление, всем будет только лучше. И хотелось бы, конечно, дожить до таких времён. Более того вот насколько там ещё Никита Муравьев пытался всё предусмотреть и предвидеть, что столица должна быть и не в Москве и не в Петербурге, а вообще в другом месте. Вот он придумал, что надо, скорее всего, в Нижнем Новгороде устроить. И поближе к центру. Петербург же, он на окраине.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
И холодно здесь. И сыро. Так вот. А Нижний Новгород…
В. Дымарский
―
И за это Петра ругали, что не знал…
М. Кузахметов
―
Да, не там, не там… Наводнения. А… Это они еще не знали, какое наводнение случится в 1824 году! А ещё Нижний Новгород надо, конечно же, переименовать, назвать его или Владимир, или Славянск. То есть вот как… Как вот всё хорошо сидеть, писать вот эти прожекты…
В. Дымарский
―
Владимир, Славянск. В честь кого? Владимир-то.
М. Кузахметов
―
Ну, он там не… Ну, Владимир просто…
В. Дымарский
―
Свет Красное солнышко…
М. Кузахметов
―
В честь основателя российской государственности.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Нет, для них там безусловно было, что… Христианство там, православие. Само собой.
В. Дымарский
―
Это всё было.
М. Кузахметов
―
Так вот далеко шагнуть, чтобы ещё и без религии отделить от государства, нет, вот так они не рассуждали.
В. Дымарский
―
А чем Новгород… не приглянулось название?
М. Кузахметов
―
Ну, они хотели ближе к центру, что тоже правильно и более как будто бы разумно. Более того он даже предусмотрел, а… а сам город Владимир переименовать там в Клязьминск, например. Всё предусмотрел. Всё предвидел. Разделение властей. Вроде бы всё логично. Имущественный ценз? Но это было нормально. Ну, кто может выбирать? Не всякий же там нищеброд. Кстати, вот Пестель был там более либеральным. И вот ещё, что у них было запутано, это совершенно они не представляли себе как решить земельный вопрос. То есть было понятно, что крестьян освободить. Я забыл это упомянуть. Пестель считал, что выделить им в личную собственность каждому крестьянину по 2 десятины земли, а дальше там пусть в аренду берут, с помещиками договариваются. А там 2 десятины – это даже себя не прокормить. Там минимум 4 надо было, чтобы с голодной смерти не помереть. Здесь муравьев как будто бы добрее был, что всю землю поделить пополам. Половину просто сразу крестьянам отдать. А половину оставить за помещиками, за дворянами, а те уже опять-таки будут смотреть… как собственник сами решают продавать землю, сдавать её. Ну, для них было совершенно очевидно, что земля – это ж бесценно. В аренду сдавать на каких-то там разных условиях и за неё получать лучше, конечно, деньгами, чем так называемой барщиной, хотя и дворянам многим это было непонятно. А для крестьян было непонятно, как деньгами платить. Откуда их возьмёшь? Вот я согласен, пришёл там, отработал 2 дня в неделю, хорошо бы, ну, максимум 3. Спасибо, Павел I придумал все эти ограничения. А дальше вы там сами решайте. Ну, понятно, что всё это низко производительно. Эти дворяне тоже понимали, что вся эта не заинтересованность… А одновременно крестьянам дашь землю, так и что? Мы, всё дворяне будем разорены, а крестьяне так и будут тоже в бедности жить, потому что ничего не знают. Не знают прогрессивных никаких методов возделывания земли. Нет развитых товарно-денежных отношений. Их же самих обманут. Ну, потом… Купцы. Про это потом Лев Толстой писал, освободишь крестьян, они тут же разоряются, и неурожайный год. Раньше хотя бы барин мог о них как-то позаботиться. Были же хорошие баре, добрые. Они же там школу организовать, фельдшера какого-то привезти. А были злые там. Всё отбирали, заставляли, унижали, девок портили. Ну, в общем, не было у них никакого единства. И ещё раз повторюсь, если бы не вот это вот междуцарствие, может, ещё бы 10 лет говорили, и как-то бы сошло на нет. Я привёл бы какой пример?
В. Дымарский
―
Нет, ну, все-таки что-то у них общее было. Да? Совсем уж…
М. Кузахметов
―
Ну, понимание, что надо что-то менять.
В. Дымарский
―
Надо что-то менять. Да. Безусловно.
М. Кузахметов
―
Нет, понятно, они с ужасом смотрели на вот это крестьянскую нищету, что так дальше жить нельзя. Но ещё раз повторюсь, если бы хоть кто-то из них свои собственные, ну, те, у кого было владение земельное, разделил между крестьянами, а сам пошёл бы с сумой по России или пошёл бы на госслужбу куда-нибудь, было бы понятно. Но этого не сделал никто. Ну, это, кстати, тоже было не совсем просто. Ну, хотя бы попытался. Ну, так вот мы тут подбираем соответственно к… к событиям 1825 года. Если на юге был Пестель, то в Петербурге… Кто-то же должен всё это возглавить и организовать. Здесь, ну, как я уже говорил там какую бы ни писал Конституцию Никита Муравьев, но нужен какой-то деятельный человек, который скажет: так, вот здесь выдвигаем полки, тут захватываем почту, телеграф…
В. Дымарский
―
Мы направо, вы налево. Да.
М. Кузахметов
―
Да, да. Вот такого-то числа во столько-то такими-то силами там. И вот таким потенциальным человеком мог бы быть Кондратий Рылеев, достаточно решительный человек, которого так и называли душой общества. Он вообще был в отставке с 18-го года, но входил в эти во все общества, приходил, разговаривал. Бывший офицер. Но для них это было не очень принципиально. Просто он не мог сам лично прийти в казармы. Это всё портило. Но тут, правда, тоже любопытный эпизод, очень вот любимый патриотами. Ну, мы уже упомянули, что спасал-то монархию англичанин, а вовсе не английский был заговор. Я сразу оговорюсь, да вообще не было никаких вот… ни одного нет даже вот какого-то намека на то, чтобы хоть что-то бы там Англия, не говоря, уж про… про Америку спонсировала там, какие-то деньги бы там высылала, инструкторов там каких-то по свержению законного строя. Всё это, конечно, абсолютной вымысел, несмотря на фильмы и книги. Ну, так вот что Кондратию Рылееву коварно ставят не в заслугу безусловно, а в такой элемент предательства. Он уже был одним из крупных акционеров российско-американской компании. А это всё. Значит, всё. Это понятно, что вашингтонский обком при полном вот коварстве, лукавстве или непонимание, потому что российско-американская компания, там же и царь был акционером. Это, как бы сейчас сказали, хищническое использование земель там далеко-далеко на востоке, ну, Аляски по сути. В основном там пушнина, ну…
В. Дымарский
―
Это и есть Аляска. Факт…
М. Кузахметов
―
Да, да. В основном. Ну, там ещё что могли, потому что там пока не договорились окончательно…
В. Дымарский
―
Потом…
М. Кузахметов
―
… черные…
В. Дымарский
―
… продавали эту Аляску…
М. Кузахметов
―
… частично там и северная Калифорния. Да. За взятки продавали. Никто не хотел.
В. Дымарский
―
Никто ее брать…
М. Кузахметов
―
Ну, то есть это абсурдное обвинение. Там ещё, кстати, несколько декабристов были или работниками этой российско-американской компании, или даже акционерами. Вот, кстати, любопытно, что у Рылеева было 10 акций, а у царя – 20. То есть Рылеев был влиятельный акционер в этом обществе. Ну, еще раз повторимся…
В. Дымарский
―
Полцаря.
М. Кузахметов
―
Да, это было сугубо российское общество, не имеющее никакого отношения ни к Вашингтону, ни к коварным заокеанским врагам отечества. Ну, если вот что Рылеев всё-таки вот гуманитарно полезного сделал, он, пытаясь вот как-то влиять на общественное сознание, он основал ставший потом знаменитым журнал «Полярная звезда», потому что он много раз возрождался. А мы все с детства видели в учебниках уже в более поздней версии, когда там в виде портретов на медалях 5 человек, казненных в итоге, и, ну, они как приобрели уже не просто ореол мучеников, а таких вот национальных героев, ну, национальных во времена большевиков уже соответственно, как враги самодержавия. Хотя ещё раз повторюсь, это не просто упрощенный взгляд, а скорее там даже извращенный. Ну, мы подходим собственно к кульминации, к самому восстанию, потому что рассказывали мы подробно междуцарствие, не понятно, как дальше быть, и здесь благоприятный предлог. Мы присягнули, гвардия присягнула, министры присягнули Константину, а теперь нам путанно объясняют, что всё это не считается, а надо прясягать Николаю, ну, будущему I соответственно. И как… как не повод поднять восстание? Взбунтоваться? Несогласные мы все. Прийти к сенату, заставить сенат принять манифест о том, что теперь все будет по-новому, а Николай совершенно нелегитимный. А сенат, ещё раз повторюсь. – это как… как сейчас Совет Федерации тоже сенат, такой же вообще совершенно непонятный орган…
В. Дымарский
―
Послушный.
М. Кузахметов
―
… послушный из назначенцев, а вовсе не выборных людей, которые подотчетны там только государю. Я считаю, что сенаторы безусловно там за всё, что угодно, особенно если солдаты придут там. И Наполеон также делал. Во Франции какие были несговорчивые сенаторы, а и то там смог повлиять на них, когда гвардия окружила там здание, где собрались не согласные там все. Ну, так вот и накануне 25 декабря, ну, как считают любители декабристов, было принято роковое решение, надо ж было главного назначить, и решили назначить Сергея Трубецкого. Во-первых, князь. Постарше. Более взрослый, авторитетный. Вот под руководством этого-то человека мы вот придём в сенат, тут сенаторы и послушаются, да и Николай I будет более сговорчивым, может, сам Конституцию согласится подписать, и всё получится. Но, как мы знаем, не получилось ничего.
В. Дымарский
―
А что получилось или не получилось, скорее, как считает во всяком случае Максим Кузахметов, об этом в следующей программе «Всё так плюс». Всего доброго! До встречи!