Революции 1848 года: кому пожар, кому весна народов - Все так + - 2020-08-15
15.08.2020
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Все так плюс» в обычном своем составе. Петербургский историк Максим Кузахметов здесь же в Петербурге у микрофона глас… основной рассказчик в нашем сериале. Я, Виталий Дымарский, по другую сторону микрофона и тоже в Санкт-Петербурге. И мы продолжаем рассказывать о правлении Николая I. Сегодня у нас на очереди очень интересный и важнейший, я думаю, период и отрезок времени в российской и не только в российской, в европейской истории. Это 1848 год. Но я думаю, что вы захватим и 49-м. Это вот 2 года какой-то просто эпидемии революций. в Европе. Да? И, видимо, Максим, это я уже обращаюсь к Вам, видимо, мы в первую очередь будем говорить о том, как на них реагировал Николай I.
Максим Кузахметов
―
Николай I на них реагировал крайне болезненно. В его понимании всё это были бунтовщики и смутьяны. Но, правда, ему не приходило в голову объяснять, что все ниточки заговора тянутся в Вашингтон, но он видел в любом выступлении против законной власти исключительно бунт. Вот никакого другого представления, что люди недовольны сложившимся порядком, что они хотят больше свободы, или они хотят избавиться от чужеземного ига, вот это он понять не мог и не собирался. Ну и любопытно его собственное объяснение происходящему. Он всё это так и называл пожар, всеевропейских пожар. А себя соответственно мог бы назвать пожарным. То есть если он до этого был жандармом, то теперь он стал пожарным, который должен был тушить этот огонь революции. Но так как она происходила везде, то достаточно долго Николай I был, ну, если не в панике, то в отчаянии, куда именно отправлять несметные толпы людей в серых шинелях, чтобы они навели там должный порядок.
В. Дымарский
―
Да. Вот это интересная история, интересная тоже вещь. Да? Вот для кого… для кого пожар, и он действительно называл это пожаром, а вообще вот эти революции 48-го года, они так вошли в историю еще и как Весна народов. Совершенно другой…
М. Кузахметов
―
Да, действительно…
В. Дымарский
―
… другой подход.
М. Кузахметов
―
Да, во многих местах, подробнее там расскажем, вовсе не обязательно, чтобы начинали резать, вешать, убивать, строить виселицы, выбрасывать из окон, как там перед 30-летней войной, – да? – дефенестрация знаменитая. Во многих местах люди выходили на улицу, в германских особенно княжествах, и местный владетельный князь, ну, может быть, без особенного энтузиазма соглашался принять Конституцию, например, или отменил цензуру. Действительно без всякого кровопролития происходили важнейшие события. Если бы как раз не зловещая роль Николая I, может быть, во многих местах стала бы… Эволюция произошла бы естественная и нормальная. Появилось больше свобод, меньше проблем. Потому, что… Ну, вот любопытно, где не было революции. Мы ж говорим, – да? – что всеевропейский пожар, но революции не было, не было каких-то глобальных беспорядков, например, в Дании, потому что там король принял Конституцию и не стал противиться народу, или в Англии, где давным-давно действовал парламент, ну, кстати, как и в Швейцарии. Но в Англии вообще вот с точки зрения Николая I, ее-то всё время лихорадило. Там же чуть что и собираются в Лондоне демонстрации по 100 тысяч, по 200 тысяч человек. Ну, что это такое? Что за безобразие? Но Англия – не Россия, там есть парламент. И хотя в нем провели, конечно же, представители крупной буржуазии, как нам преподавали, но в отличие от Николая I они ж не могли сказать, что всё это инспирировано Москвой, что всё это заказано, все эти люди вышли на демонстрацию исключительно за деньги. Они понимали, что людьми двигает что-то другое. И как бы им не нравилось это, но в парламенте приходилось обсуждать и искать причины народного недовольства. И в частности в Англии буквально вот за пару лет до 1848 года отменили так называемые хлебные законы. Тоже любопытно, проводя аналогию с нашей современностью. Что это такое? Это такой своеобразный протекционизм и защита отечественного сельхозпроизводителя. То есть всё, ну, в основном там зерно, – да? – продукты, которые привозятся в Англию, облагаются чудовищными налогами. Ну, то есть фактически не выгодно продавать англичанам ничего. Зато поддерживается национальный фермер, как красиво всегда звучит. Но выиграет, правда, не фермер, а крупный землевладелец. Но в парламенте-то обсуждают не это, а говорят, посмотрите, если б мы привезли дешёвое русское зерно, цены на хлеб упали бы в два раза. И кто бы от этого выиграл? Выиграл бы простой английский трудящийся. Так о чём мы тогда переживаем? Тем более конкуренции не получается у нашего лендлорда. И вот так вот с трудом, со скрипом эти хлебные законы еще в середине XIX века были отменены. И с тех пор вот этот протекционизм в Англии не действует.
В. Дымарский: В 46
―
м году их…
М. Кузахметов
―
А у нас действует…
В. Дымарский
―
Да, за 2 года до вот этих…
М. Кузахметов
―
Да. А у нас в ХХI веке действует. Мы не можем покупать качественную недорогую европейскую еду по политическим причинам, к несчастью. Но всё это объясняется, конечно же, заботой вот о своем российском фермере. В Англии революции не произошло. А практически везде во Франции, в Италии, в Германии, в Австро-Венгрии – да, – полыхал пожар революций. И Николай I мог это всё воспринимать только как вот откровенный бунт, помня опять-таки о Великой французской революции, что вот вышла эта чернь, так и говорил, чернь вышла на улицы, потом льётся кровь, а потом начинается всеевропейская война с каким-нибудь новым Наполеоном. Всё. Он не помнил революцию, например, в Бельгии 1830 года, ну, в Голландии точнее, – да? – когда сравнительно без особенного кровопролития появилась бельгийской республика, но этого Николай I никак не понимал. Так вот практически по всей остальной Европе вот этот пожар революций реально полыхал. И во Франции, и в Италии, и в германских княжествах. И такой человек как Николай I видел в этом только абсолютное злодейство. В отличие от английских парламентариев он не собирался разбираться в причинах этого недовольства. И тем более он не понимал, почему вообще всё это происходит. Ведь давным-давно в Европе мир. Всем должно быть хорошо. У власти законные династии. Никакой войны. Николай I же постоянно декларировал, я вот против войны, я за мир, миру мир. Забавно звучит. А чуть что не по нам, мы там вводим 100-тысячную армию на всякий случай. Ну, так вот. Это же стабильность. Это же скрепы. Это всем хорошо. Что хотят эти смутьяны в разных странах? И тут тоже надо оговориться, что вообще единого мотива во всех этих революциях не было. Нам-то в первую очередь, конечно, понятны чаяния людей, которые требуют справедливых и честных выборов, отмены цензуры, но вообще хоть… Тем более если вообще не проходили никогда выборы, ну, введение Конституции соответственно. Тут всё понятно. Но тут же примешивались и другие проблемы. Ну, в Италии, которая фактически была, вся северная, оккупирована Австрией, поднимали голову люди, которые не понимали, почему это нами правят австрийцы. Вот Ломбардия там. Да? Венеция. Мы хотим сами править своей страной. Мы не хотим жить под чужеземным игом. Или на Сицилии, там правила династия Бурбонов, ну, одна из боковых ветвей, и тоже, видите ли, эти сицилианцы недовольны, хотя все давным-давно договорились, как казалось Николаю I, что да, это законное династия. А они, видите ли, не хотят под властью этих чужеземцев оставаться. Ну, так вот и тут Николаю I приходилось решать массу совершенно не… не… непреодолимых проблем. Ещё раз повторюсь, отправить войска сразу везде было невозможно. А главное, к его тоже непониманию, почему-то в очередь все эти государи западноевропейские не выстроились с просьбой прислать срочно 500 тысяч человек в серых шинелях для наведения должного порядка. Ну, в общем, всё началось как обычно всё зло, оно же от Франции тогда было. Там у нас все эти были якобинцы, вольтерьянцы. Там была Июльская революция 1830 года, которая спровоцировала восстание в Польше, утопленное в крови. И здесь вот опять начинается. Вообще Николай I, как мы говорили, он Луи-Филиппа, тогдашнего французского короля, вообще презирал, за человек не считал…
В. Дымарский
―
Вы знаете, я бы сказал, что пра… может быть, и правильно делал.
М. Кузахметов
―
Ну, там не бог весть какой… Не Наполеон. Ну, так можно подумать, Наполеона кто-то из них уважал там и считался с ним. Тут им всё. Вот если ты вот не таких голубых кровей как Габсбурги, прозрачных, прослеживающихся там за столетия, то всё, незаконный. Вот мы, Романовы, это понятно. Вот это да. Вот это династия. А кто это такой Наполеон? Мало ли какие там у него заслуги. А тем более что Луи-Филипп ещё себя позиционировал как народный король, по бульвару хотел с зонтиком. Ну, конечно…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… как такого можно уважать? Должно же быть ФСО. Если уж выехал в город, так должно быть там 100 машин сопровождения с мигалками там, и все улицы перекрывать. А он, видите ли, по улице с зонтиком ходит. На него покушение, а он опять на улицу с зонтиком гулять выходит. Тоже мне король. Одно название. Ну, так вот. Там были проблемы во Франции для французов соответственно, которые в России даже невозможно было обсуждать. Там же действовала избирательная система. Там проходили выборы в парламент, законодательные органы французской власти. И там могли принимать участие в голосовании, соответственно быть избранными… Был ценз. Не всякий француз мог, а тот, у кого там состояние, доходы превышали определённую сумму, достаточно значительную. Поэтому в этих выборах приняло участие ничтожная, как казалось другим, часть. Всего-то каких-то 240 тысяч человек. Могли вот в России об этом мечтать, чтобы 240 тысяч избирателей. А еще миллион избирателей недовольны, которые требуют этот ценз снизить, чтобы и другие могли принимать участие в этих выборах. Ну, тут ещё, конечно, всегда что стимулирует любую революцию? Экономический кризис и неурожайный год. И что делает власть? Вот тот же Луи-Филипп, который, наверное, вспомнил об опыте Николая I. Как нам надо бороться с этой смутой, когда люди выходят на улицы с плакатиками в одиночные пикеты, мутят воду, раскачивают лодку. Он вообще запретил проведение всяких митингов и манифестаций. А во Франции, видите ли, оказались поначалу вот все эти смутьяны достаточно законопослушными, и они придумали такой невероятной способ собираться – это проведение банкета. Тоже такая знаменитая история. Нельзя выходить на собрания? Тогда мы будем собираться на банкеты. Банкеты ж невозможно запретить. Мало ли по какому поводу, мало ли кого мы там чествуем. И там собирались тысячи людей. А на банкете опять-таки начинают обсуждать, так дальше жить нельзя, надо что-то предпринимать, надо добиваться своих прав. И вот тут пошёл уже и Луи-Филипп на такое тоже абсурдное решение. Он 22 февраля 1848 года один из банкетов, который…
В. Дымарский
―
В мой… в мой день рождения.
М. Кузахметов
―
Да. Вот…
В. Дымарский
―
Только… Только на 100 лет раньше.
М. Кузахметов
―
Да. Он этот банкет запретил. Нечего вам на банкеты собираться. Знаем мы, что вы там не дни рождения отмечаете, а ведёте антигосударственные речи.
В. Дымарский
―
Да, да, да.
М. Кузахметов
―
И произошло невероятное. Потому, что уже 23 февраля в Париже появились баррикады. И там вот… Ну, как? Когда власть ведёт себя так бездумно и безударно, сама провоцируя все эти беспорядки. И дальше, ну, Луи-Филипп не Николай I, чтобы решительно гвардию там выводить. Да и гвардия там во Франции не та, чтобы начинать расстреливать людей на улицах. Там начинаются серьезные беспорядки. Правительство уходит в отставку. Там правительство… Кстати, отставки правительства тоже давным-давно требовали, потому что процветала коррупция. Правительство было непопулярно. Всё тоже Луи-Филипп противился. Но было уже поздно. Отставка правительства не спасла. И хотя достаточно долго в Париже, где много образованных людей, это всё-таки не буквально там промышленный центр, где одни пролетарии, пытались как-то искать компромиссы, не дай бог, повторить события тысяча… Ну, события Великой французской революции. Да? Когда там начались гильотины. Но тем не менее всё равно неважно там спровоцировали, не спровоцировали. Началась стрельба, проливать кровь. Ну, и дальше уже события становятся необратимыми. Фактически…
В. Дымарский
―
Это на Бульваре Капуцинок, то, что… Да? Это произошло.
М. Кузахметов
―
Да, да.
В. Дымарский
―
… по-моему.
М. Кузахметов
―
Потому, что Франция, ну, в 1-ю очередь, конечно же, Париж погрузился в хаос. И несмотря на то, что были проведены выборы, ну, в принципе практически свободные. Был снижен вот этот избирательный ценз. Но так, как всё было очень запущенно, и власть пыталась тоже своеобразно в это во всё вмешиваться, беспорядки начинались уже по другому поводу, что где-то неправильно бюллетени посчитали, где-то кому-то воспрепятствовали в проведении законных требований, ну, там кого-то не допустили к выборам. Тоже знакомая – да? – история всегда. Всё это просто провоцирует новые беспорядки. И, в общем, чтобы не погружаться во все эти французские события, почему-то никто из Франции не попросил, ни Луи-Филипп, который ушел все-таки в отставку в отчаянии и еще прожил, никто его на гильотину не отправил, дальше жил всеми презираемый. Прошли свободно одни выборы. Всё равно не все довольны. В Париже беспорядки. И происходит в какой-то степени закономерное событие. Это уже, правда, осенью 1848 года французы сами справились со своими беспорядками. Прибыл герой покорения Алжира генерал Луи Кавеньяк, который, кстати, был ярым республиканцем.
В. Дымарский
―
Знаменитая личность.
М. Кузахметов
―
Да. Ну, он там из знаменитой династии. Он достаточно быстро, эффективно, но и очень жёстко подавил восстание в Париже, навёл более-менее порядок. Но еще раз напомним, это республиканец. Несмотря на то, что его правительство, временное правительство предоставило ему диктаторские полномочия, он тоже удивительным образом за них не цеплялся и поддержал не просто республику, а ещё и необходимость проведения президентских выборов, на которых, кстати, еще и проиграл. И всё равно спокойно опять-таки не цеплялся за власть, хотя был невероятно популярен, в том числе среди военных. Ну, вот чтоб развить эту тему опять-таки в сравнении с событиями отечественной истории, когда Кавеньяк разогнал всю эту парижскую чернь, навел там порядок, тысячи людей были арестованы, ну, и соответственно поднимает голову реакция. Всё. Ну, теперь-то уж точно нужно всех этих бунтовщиков перевешать, чтобы впредь другие боялись. А Кавеньяк говорит, нет, в Париже есть победители и побеждённые, а жертв быть не должно. Но тут, правда, надо оговориться, что всё равно ему это не зачлось. Победил-то в итоге на президентских выборах племянник Наполеона Луи Бонапарт…
В. Дымарский
―
Луи Бонапарт. Да.
М. Кузахметов
―
… который потом все-таки умудрился провозгласить себя императором и спровоцировал еще одну революцию, ну, там уже немного позже.
В. Дымарский
―
Ну, это уже почти 20 лет спустя там. Да?
М. Кузахметов
―
Да. Ничему не учатся эти все любители монархии. А Кавеньяк, тоже вот любопытный эпизод, он впоследствии не раз избирался депутатом во французский парламент, но так как по правилам нужно было приносить присягу действующему правителю, а потом императору, и он отказывался это делать, то он лишался депутатских полномочий, уходил в отставку, потом снова принимал участие в выборах. Вот какие люди во Франции!
В. Дымарский
―
Да уж.
М. Кузахметов
―
… государю, целую стопы Ваши, только пощадите, Ваше Величество. Ну, так вот всё с этой проклятой Франции и началось, потому что это пример зловредный, этот вот пожар перекинулся очень быстро, например, на Германию, где началась революция. И вот там удивительно… Ну, мы напомним, что крупнейшим государством немецким, мы всё говорим – да? – Германия, а это совершенно разные государства, крупнейшим из них была Пруссия, а ещё была почти 30 побольше или поменьше королевств или княжеств, других государственных образований. Например, там Баден, Вюртемберг, Саксония, Бавария. И вот в этих землях на улицу когда выходят недовольные горожане, недовольные бюргеры, которые требуют допустить их до власти, требуют проведения выборов, парламента. Ну, там в том числе и звучали речи о том, что и Германию пора уже объединять, Конституцию пора вводить. И вот эти мягкотелые правители в этих всех странах невероятным образом быстро соглашаются. Конституцию? Да, хорошо. Цензуру отменить? Хорошо, отменим цензуру. Выборы? Давайте выборы проводить. Ну, как вот Николай I должен на это реагировать?
В. Дымарский
―
А давайте, знаете, как, Максим, договоримся? Как он должен реагировать на такие выводы – да? – и на такие вопросы, давайте мы перенесём на вторую часть нашей сегодняшней программы. А сейчас послушаем новости.**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». Максим Кузахметов. Я Виталий Дымарский. Мы сегодня решили затронуть такую… Общеевропейский пожар, как считает сам Николай I. Считал сам Николай I. Это революции в Европе. Это то, что он называл пожаром, а другие те же самые европейцы называли Весна народов. Действительно революция, революция, революция. Всё началось как обычно с Франции, где в конечном итоге восставшие добились отречения Луи-Филиппа и перехода, собственно говоря, от монархии к республике. Это вторая республика, хоть и во главе с Бонапартом, Луи Бонапартом, племянником Бонапарта, и как он себя называл потом уже Наполеон III, когда он пытался опять стать императором. Но тем не менее Николай-то смотрит на всё это. Ему всё это не нравится, всё, что происходит в Европе. Он боится, что всё это перебро… перекинется на Россию. Но на Россию, к его счастью, это всё не перекинулось. А сам-то он хотел…
М. Кузахметов
―
На Россию он не боялся. На Польшу там, например.
В. Дымарский
―
Ну, на Польшу, конечно. Да, там… В Польше всегда были какие-то такие движения – да? – можно сказать, националистические, патриотические, антироссийские или антирусские. Называйте, как угодно. Сам-то Николай не пытался навести порядок? Он у нас же… Наши цари и наши императоры любили наводить порядок не только в России, но и вокруг России. Он не пытался навести порядок в Европе?
М. Кузахметов
―
Конечно, пытался и зондировал почву, и всё искал повода какого-то. Но вот эти мягкотелые государи, особенно германские, к его ужасу, даже не попытались сопротивляться, не попадались пушками разогнать смутьянов и бунтовщиков, демонстрантов и людей с плакатиками в одиночных пикетах, ну, это я, конечно, утрирую, а легко соглашались на введение Конституции, на проведение выборов и не просили помощи у российского государя. Ведь когда-то, когда Бельгия отделялась от Голландии, голландский король-то успел попросить Николая I, пришлите нам, пожалуйста, ваших людей в серых шинелях помочь, и если бы не Польша, так и отправил бы Николай I туда русскую армию. Просто восстание в Польше ему помешало. А здесь, видите ли, эти немецкие государи не просят. Более того беспорядки перекинулись на Берлин, и Фридрих Вильгельм IV, важный союзник Николая I, охранитель, консерватор, тоже вот сторонник всяческих скреп, что он делает? Идет на уступки. Цензуру отменяет, например. Отменишь цензуру, это ж ужас что начинается в свободных СМИ. Более того выбирается парламент уникальный в истории Германии, который называли профессорским, потому что там на выборах победило сразу множество образованных людей, профессоров университетских, преподавателей, которые начинают всерьез обсуждать, как нам переустроить Германию. Все сравнительно мирно происходило. В итоге, в общем, тоже чтоб в германские дела не погружаться, которые обошлись без вмешательства Николая I, революционные движения были в конце концов подавлены. Более-менее вот устоял прежний мир, но не до конца, потому что в той же Пруссии в мае 1849 года Конституция-то была введена. Просто хватило ума у монарха Фридриха Вильгельма IV и его приближенных понять, что лучше уж ввести Конституцию, поступиться чем-то малым, чем в итоге оказаться расстрелянным в подвал ипатьевского дома, ну, или где-то там у себя там в Берлине. Ну, и ещё один такой страшный очаг пожара тоже в глазах Николая I, наверное, воспринимавшийся особенно болезненно – это Италия, мы уже упоминали, потому что буквально за пару лет до этого, за 3 года до всех этих событий…
В. Дымарский
―
Ну, там всё жёстко было. Да, там всё жёстко было.
М. Кузахметов
―
Да, там в Сицилии… Ему там всё было красиво и нравилось.
В. Дымарский
―
Сицилия, Неаполь, Тоскана, Пьемонт.
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
Везде было. Да.
М. Кузахметов
―
И вот, видите ли, эти итальянцы, которых мы из той эпохи видим на картинах Брюллова, где солнце, виноград, итальянки с глубокими черными глазами, что почему-то всё время подчёркивалось российскими литераторами, а они опять, видите ли, чем-то недовольны. И дальше вот всё это перекидывается… начинается-то в Италии, а в итоге всё это аукнется Австро-Венгрии. И вот тут вот, ну, переходим к этой драматической уже ситуации, потому что вот в Австро… Она еще не Венгрия. Это Австрийская империя. Австро-Венгрией она стала несколько позже. И вот в Австрии Габсбурги дрогнули, потому что именно они обратились за помощью к Николаю I. Восстание не в самой Австрии, правда, a в Венгрии было утоплено в крови. И несмотря на то, что… Ну, это мы так вперед забежали, да? Несмотря на то, что Николай I чувствовал себя победителем, чувствовал себя человеком, который навел порядок, всё это страшно аукнулось нашему отечеству очень даже в самое ближайшее время. Тут надо оговориться про одно очень важное обстоятельство, связанное со всеми этими революциями. Например, как бы французы не боролись за своей свободы в Париже, они в подавляющем большинстве считали, что Париж – это, понятно, республика, но Алжир-то, конечно, должно… должен быть нашей колонией. И точно так же вот, как бы там в Вене не… негодовали в 1-ю австрийцы, – да? – что вот нам требуется больше свобод, требуется отменить цензуру, но, конечно же, порядок надо наводить там на наших землях, которые нам исторически достали в северной Италии, например. Да? Или впоследствии, когда уже пожар бушевал в Венгрии, когда венгры требовали независимости, но при этом Хорватия… территория Хорватии должна быть наша, Трансильвания само собой наша, нынешняя Словакия – это вообще наша самое что ни на есть. Но это вот проблемы, через которую перешагнули, я надеюсь, перешагнули европейцы все-таки в ХХI веке, западные европейцы, а мы до сих пор в этом имперском величии, к несчастью, продолжаем жить. Беспорядки начались в том числе и в Вене. И всё то же самое. Хотим больше прав. Хотим отмены цензуры. Опять-таки откуда ещё исходят инициативы? Депутаты парламента выступают в Австрии с… Ну, это Ландтаг нижней Австрии. Предлагают проект реформ, сравнительно безобидных поначалу, но вот можем ли мы померить, – да? – чтобы вот у нас сейчас депутаты «Единой России» в Государственной Думе предложили пакет необходимых реформ? Да не можем. Все наоборот только. Это ХХI век. Беспорядки в Вене. Приходится вводить войска. И что происходит? Происходит настоящий взрыв возмущения. Если до этого люди готовы были ходить в мирной демонстрации, то когда против них применяют вооруженную силу… То есть это же мы, австрийцы, а против нас отправляют наших же австрийскую армию. Не, всё. Дальше такое терпеть невозможно. Тут надо, правда, еще оговорится, что в то время Австрией правил император Фердинанд I. Необычный чем? Что этот человек не переносил кровопролития. Вот, ну, тоже Николай I должен был бы его, наверное, презирать за эту мягкотелость. И он пошёл на уступки. Причем он не очень понимал, чем эти вот недовольны все бунтовщики, потому что вообще заправлял правительством уже не одно десятилетие человек, о котором мы рассказывали, Меттерних такой, – да? – который в принципе и стоял у истоков вот этого передела Европы после Вены в 1815 году. И Фердинанд I соглашается и на отмену цензуры, и на созыв конституционного собрания. И всё, может быть, как-то бы и обошлось, но тут вот началось восстание в Венгрии. Ну, там в северной Италии давно полыхало восстание. Там, кстати, вот тоже вроде бы войска нужны в Вене для борьбы с бунтовщиками, но совершенно невозможным оказалось для правителей Австрии отозвать эти войска, распрощаться с Венецией и с Ломбардией, чтобы наконец-таки разогнать бунтовщиков в самой Вене. Вот это оказалась настолько сложной сверхзадачей, что войска австрийские так и оставались в северной Италии, а для наведения порядка собственно в Австрии, ну, а точнее в Венгрии пришлось позвать русскую армию. В общем, императору австрийскому пришлось покинуть Вену. Но там, правда, быстро удалось навести порядок в Праге, где чехи тоже подняли головы. А вот в Венгрии события складывались более драматически, потому что венгры, помнив о том, что когда-то у них была Великая Венгрия… Ну, ведь любому народу – да? – нравится вспоминать…
В. Дымарский
―
О своем величии.
М. Кузахметов
―
Да, великая Франция, великая Сербия, великая Венгрия. Они не просто бунтовали и баррикады строили, а достаточно быстро начали формировать настоящую армию. И вот что отдельно, наверное, бесило Николая I, туда прибыли тысячи поляков, которые в своё время покинули Царство Польское, оказались в изгнании за границей, все эти проклятые борцы за свободу, борцы с самодержавием, и сформировали там отдельный легион поляков, которые хотели помочь венграм справиться с деспотией Габсбургов, ну, а потом как-то всё это, чтобы перекинулось соответственно и на Польшу. Тут надо напомнить, что буквально за пару лет до событий 1848 года австрийский и российский императоры покончили с последним очагом свободы в Польше, с так называемой Краковской республикой. В общем, печальная история. Австрийцы пытаются отправить армию к Будапешту. И тут тоже происходит невероятное. Солдаты… Австрийские солдаты не хотят ехать подавлять восстание в Венгрии. Какие-то энтузиасты-рабочие разбирают железнодорожные пути. Что же… Да? Ну, это всё ещё впереди там, эти события, связанные с разбором рельсов, когда мешают прибытию войск. Да? Это уже Петроград 17-го года. И, в общем, Фердинанд I, мягкотелый, в этих всех условиях что делает? В отставку уходит. Ну, там не отставка… Отрекается от трона, потому что я больше не могу терпеть всю эту кровь, не хочу, чтобы мои подданные гибли. У него своих детей нет. И он передаёт трон своему племяннику, который вот нам уже прекрасно знаком по более поздним событиям, по истории приключений Швейка. Это Франц Иосиф I. Тогда ему, кстати, всего лишь 18 лет. И вот именно вот этот человек, Фарнц-Иосиф, вот он-то и обратился за помощью к Николаю I, проявил такую невероятную инициативу, потому что сам справиться с восстанием в Венгрии не мог, отозвать войска из северной Италии для того, чтобы у себя в родной Австрии навести порядок, тоже почему-то не мог. Италию было очень жалко оставлять. И вот он обратился за помощью к Николаю I. Ну, и дальше вот эти ужасные события, черные страницы, я считаю, в отечественной истории, когда российскими штыками было подавлено восстание в Венгрии. Зачем? Вот какое нам до этого дело? Венгрия хотела реальной независимости. Она эту независимость обрела. Ну, кстати, также Германии потом объединилась, и Италия объединилась. Ну, вот эта вот вся чудовищная близорукость, непонимание там объективных процессов. А потом Россия же в итоге и оказалась международной изоляции, потому что это никому не понравилось, даже самым ярым монархистам не могло понравиться вот такое откровенное грубое вмешательство в чужие дела, ну, не говоря уж про самих венгров. Вот тоже вот любопытны детали, потому что в мае 1849 года Николай I лично встретился с молодым Францем Иосифом. Но это законный. Это Габсбург. Тут-то всё в порядке. Николай I тоже сравнительно молодым вступил на трон. Это так называемый Варшавский договор, казалось бы. Ну, тут-то уж, наверное, Николай I выторговал там для Российской империи за это за всё Галицию там бы, – да? – например, населенную братьями-славянами, или хотя бы какие-то материальные коврижки. Нет! Удивительным образом ничего подобного! Для начала Николай I выделил австрийскому правительству огромный кредит в 3 миллиона рублей. Тоже сразу напрашиваются аналогии, да? Это вот та нищая Россия, где половина имений заложена, перезаложена, где у крестьян страшные недоимки. Но тут-то мы будем со своих 3 шкуры сдирать, а Габсбургам, милым нашему сердцу, мы денег охотно дадим. Дали 3 миллиона. Не хватило. Нужно армию дальше двигать. И мы отправим своих вот русских солдат, русских офицеров туда, на погибель в Венгрию, чтобы они там наводили порядок, не попросив взамен ничего. Вот это тоже фантастическая история. А ведь у нас… Простите за отвлечение. Но это история…
В. Дымарский
―
Это бескорыстие, Максим.
М. Кузахметов
―
Конечно, бескорыстие. Но когда-то, когда в Москве страшились прихода поляков, обратились за помощью к шведам и пришлось пообещать им за это Кексгольм, ну, вот современный Приозерск и другие земли на карельском перешейке. В итоге шведы там остались на 100 лет. А от поляков пришлось все равно самим спасаться. Там хотя бы понятная логика была у шведов. А тут Николай I такой вот благородный. Ну, там поначалу инициативу-то проявили даже удивительным образом власти трансильванских городов. Трансильвания – это вот большая часть северной Румынии, которые города… знаменитое Семиградье были исторически населены немцами этническими. И вот когда приближается вся эта венгерская армия… А это же в Бухаресте, напомним, в то время стояли русские войска. Вроде бы формально это была территория всё ещё Османской империи, но под российским присмотром. И когда эти власти… Это города… Названия-то какие! Кронштадт, Германштадт. Ну, это современные Брашов, Сибиу в Румынии.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
И отправились с разрешения Николая I небольшие силы помочь сохранить – да? – законные власти. Но подошедшие венгры, которыми, кстати, командовал поляк Йозеф Бен, они легко одолели небольшие русские части. Стало понятно, что скромными силами не обойтись. Нужно двигать, если уж подавлять все эти беспорядки, серьезную крупную армию. И вот достигнув в Варшаве все эти соглашения, действительно Николай I отправил… Был сформирован, ну, он давно уже стоял на границах, огромный корпус более, чем из 100 тысяч человек. И более 100 тысяч человек границу Венгрии в итоге пересекли. А командовал ими выдающийся полководец российский, ну, вот другого применения ему на том этапе не прош… не нашлось. Это Иван Паскевич. Тоже вот такая печальная история. И шел он тоже… Он так государю и писал, – да? – наведем там порядок среди этих смутьянов, потому что, видите ли, в апреле 1849 года лидер венгерского восстания Лайош Кошут провозгласил независимость Венгрии. А у нас не предусмотрено венскими договоренностями после Венского конгресса какой-то независимой Венгрии. Более того он собирался отправиться в поход на Вену. Ну, там понятно уже, не что бы Вену, может быть, не спасло, если бы вот не вступление российских войск. И вот армия Паскевича в апреле 1849 года через Галицию вторгается на территорию Венгрии. То есть венгры уже не могут идти на Вену. Ну, так достаточно посмотреть на карту. Это как будто бы в тыл венгерской армии вторгается российская огромная армия причем для того, чтобы защитить Вену успели из территории Царства Польского отправить по железной дороге 10-тысячный корпус на помощь венскому гарнизону. Тоже вот как железные дороги пригодились, если б Николай I был бы более проницателен, начал бы срочно строить железную дорогу в сторону Крыма, может быть, бы и обошлось. Кстати, вот тоже любопытно, что Николай I, когда отправлял Паскевича в Венгрию, какими словами его напутствовал: «Не щади каналий». Тоже вот как красиво звучит. Искренне. Да? Без всякого там лицемерия. Порядок. Выделил он, по-моему, не 3 миллиона, а 6 миллионов рублей. Но не сильно всё это меняет. В итоге бои шли всё лето. И здесь надо отдать должное Паскевичу. Все-таки это действительно выдающийся полководец, талантливый, способный, который очень боялся повторить печальную судьбу Наполеона I, который оказался в России, вроде бы ни одного сражения не проиграл, а ушел с жалкими остатками великой армии, ну, ни с чем. Тем более что территория нам незнакомая. Конечно же, австрийцы обещали помочь со снабжением, а в реальности сами там в этом хаосе особенно помочь не могут, а 100-тысячная армия… Ведь этих людей всех кормить, содержать. Враждебное население. Венгры-то уж не будут встречать с распростертыми объятиями там российских освободителей. И вот по итогам да, за 2-3 месяца удалось полностью подавить восстание, причём Паскевич действовал осторожно. В основном круп… крупные силы венгров вынуждены были капитулировать. Обошлось без открытых сражений. Либо в открытых сражениях участвовали австрийские части. И, кстати, там Паскевичу Николай I выторговали право действовать самостоятельно, а не под командованием австрийских фельдмаршалов, какой-нибудь Радецкий, а то мы знаем это. Потом бросят нас в топку войны. Николай I так и говорил, нашими руками хотят жар загребать. Не выйдет. Тут Паскевич, конечно, молодец. Но по итогам, казалось бы, непосредственно в боевых столкновениях было убито всего-то-навсего 700 российских солдат. Ну, то есть очень малой кровью отделались. Но это если не посмотреть на другую часть статистики, что 11 тысяч умерло от болезней. В 15 раз больше. А это всё лето.
В. Дымарский
―
Ужас какой!
М. Кузахметов
―
Это не зима. Это не Березина, не холода какие-то и не ранние заморозки. А это вот всё…
В. Дымарский
―
А что эпидемия? Это какая-то эпидемия? Или что?
М. Кузахметов
―
Ну, эпидемия тоже там была холеры. Но вместе с тем это просто антисанитария, отсутствие докторов, отсутствие внятной организации лазаретов в действующей армии, которой командует такой способный человек как Паскевич. В общем, всё это потом нам очень болезненно аукнулось. И вот этот же Паскевич, конечно же, потом пишет Николаю I в конце лета уже 1849 года, Венгрия у ног Вашего императорского Величества. Ну, то есть всё, Николай I должен чувствовать себя на вершине триумфа. Это же центр самый Европы. Это ж покончено со смутьянами. Все должны теперь приходить с дарами ко двору… в Петербург ко двору российского императора. Мало ли что? Мало ли куда он ещё отправит своего Паскевича? Но произошло в реальности обратное. Может быть, не так открыто получилось, что Николай I ужаснул всю Европу. И вся Европу, может быть, не буквально, но действительно сплотилась против России, потому что, ну, это было немыслимо. Это уже середина ХIХ века. Уже давным-давно позади эпоха Ренессанса. Уже давным-давно позади эпоха просвещённого абсолютизма. Это другие времена. Это у Николая I в стране бессловесные рабы, никакого парламента. А здесь это… Это невозможно представить, чтобы такое вопиющее событие происходило…
В. Дымарский
―
Но Европа ему вскорости и ответила.
М. Кузахметов
―
Еще как ответила. И Николай I до этого дожил. Может быть, если бы он тут… тут срочно бы умер на пару лет раньше, не застал бы всего этого позора, так и остался бы победителем и покорителем Европы. Но там он ещё, ну, как мы уже говорили, у него были какие-то личные совершенно необъяснимые поступки. Вот он Наполеона III совершенно откровенно презирал. Ему скрепя сердце, так как везде бушевал же пожар революций, там он уже не мог отправить во Францию – да? – там наши войска, как в свое время Павел I-то охотно отправил Суворова изгонять французов. И тоже вся эта авантюра закончилась катастрофой в Швейцарии. Ну, так вот. А здесь Николаю I надо было страшиться, как бы на Польшу не перекинулся пожар. Я еще раз акцентирую внимание, конечно, Николай I вообще не боялся, что какие-то беспорядки или баррикады возникнут на улицах Петербурга или Москвы. Это было немыслимо. А вот Варшава – другое дело. До того и впоследствии были события, приходилось там держать крупные войска. Ну, так вот, ну, даже в этих условиях во Франции, ну, мало того что Наполеон, будущий Наполеон III, а тогда Луи Бонапарт побеждает на президентских выборах, ну, как в такому человеку можно серьёзно относиться? Так ещё и потомок того самого Наполеона, которого старший брат Николая I Александр I ненавидел и презирал. И Николай I, как может, демонстрирует презрение к этому выскочке безродному. Ну, и в итоге придумал себе ещё одного врага. Ну, и потом вот крымская война, объединение англичан и французов, и катастрофа. Ну, в общем, еще раз повторимся в Европе-то ужас, а в России медаль. Тоже любопытная… любопытная надпись на этой медали: «За усмирение Венгрии и Трансильвании». Хорошо же ведь звучит, да? Усмирение. Потому, что там не может быть никакого национально-освободительного движения. Никто там не мог и подумать о свержении австрийского ига, – да? – о какой-то там диктатуре чужестранной. А это всё просто против своего государя выступили, поэтому надо их в крови утопить. И полное непонимание. Удивительным образом как бы вот Николай I не боролся с этой венгерской заразой, а прошло не так уж много времени и в Вене тоже пришли к прагматическому решению объявить свою монархию дуалистической и назвать свою империю Австро-Венгрии, чтобы вот так вот публично сравнять в правах австрийцев и венгров. Там, правда, ещё были многочисленные славяне, и был проект там триалистической монархии. Но это… не успели его реализовать. А Николай I нет, в принципе не хотел даже ничего подобного обсуждать, ни на что идти. И вот любопытная история в последующих событиях. Казалось бы, спасён этот Франц Иосиф – да? – I, молодой. Вот уж кто точно должен быть благодарен, вот уж кто должен быть союзником Николая I теперь до конца своего правления. И что мы теперь знаем о Франце Иосифе I? Буквально через несколько лет он страшно вредил во время крымской войны, как-то двусмысленно себя вел, пришлось держать на границе с Австрией огромную армию, которая так необходима была в Крыму, а впоследствии он же правил очень долго, во время Первой мировой войны, ну, обычно мы говорим там германская война, – да? – но на разных этапах большую часть фронта российские войска касались не с немцами, не с германской империи, а с австро-венгерской империей. То есть тоже это был наш откровенный враг. А эта война, Первая Мировая, обернулась для нас катаклизмом 17-го года. НРЗБ Николай I…
В. Дымарский
―
А Николай… Николай I, видимо, рассчитывал на то, что тот вот статус-кво, который был зафиксирован на венском конгрессе – да? – Александром I… Ну, да. То, видимо, он надеялся, что он его и сохранит и при нём проживёт. Он не понимал… Ну, и не только он. К сожалению, многие наши правители не понимают, что жизнь не может стоять на месте, она развивается и…
М. Кузахметов
―
В том числе наших правителей. Вот если б только других правителей. Но почему-то вот наши все эти… Потом Александр III. Потом Николай II, теперь нынешняя власть…
В. Дымарский
―
Умные люди, Максим, вам ответят, у нас консер… у нас консервативная страна.
М. Кузахметов
―
Да, ну, объективные законы.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Как мы можем с ними бороться? Экономические, физические, математические. Ну, да, печальная история.
В. Дымарский
―
Ну, печальная, печальная. Слушайте, а если уж говорить обо всем этом, то получается, что никаких территориальных завоеваний при этом не было у России.
М. Кузахметов
―
Так вот это и есть такой невероятный парадокс. Ну, ладно, если Николай I такой вот имперец… Да?
В. Дымарский
―
Ну, да, как тогда считалось, любое территориальное завоевание – это тебе плюс.
М. Кузахметов
―
Да вообще само собой. Мы уже сказали…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… что какая бы ни была республиканская Франция, а Алжир там вынь да положь. Как бы венгры не боролись за свою независимость, а отправляли свои же армии в Хорватию подавлять… Какая там независимость у хорватов? Это… Это вообще исключено. В итоге это им, кстати, тоже болезненно аукнулось, потому что вот вся современная северная Румыния, она в значительной степени была венграми-то населена, ну, и немцами в том числе, а теперь там, ну, почти не осталось ни венгерского, ни немецкого населения. Там сплошная Румынии. Румыния два раза проиграла в мировых войнах и оба раза только увеличивала территорию.
В. Дымарский
―
Ну, это такой очаг… очаг нестабильности, что ли? Да? Это все о нем знают. Но слава богу, сейчас немножко все это погасло. Но это… Но это существует там некий конфликт. Да. Ну, хорошо. Если мы всё сказали о революция 1848-49 годов… Там, конечно, можно долго еще перечислять страны, которых задели революции, или которых не задели революции. Там своё было в Швейцарии ещё. Ну, вот Максим правильно сказал, что основные страны… по основным странам огонь революции прошёлся. Вот. Ну, хотел сказать слава богу, потому что мы не любим, когда у нас какие-то огни горят, пожары горят на наших территориях. Но кто его знает? Может быть, чем… чем раньше бы народ показал свое неприятие, тем, может быть, было лучше.
М. Кузахметов
―
Да лучше бы раньше, потому что консервация всех этих проблем, она же не спасает стабильность.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Она просто откладывает…
В. Дымарский
―
И многие…
М. Кузахметов
―
… на будущее…
В. Дымарский
―
И многие же историки
М. Кузахметов
―
… всё более кровавым.
В. Дымарский
―
Да. И многие же историки считают, что именно тогда, может быть, зародилось то, что вылилось наружу в 17-м году.
М. Кузахметов
―
Ну, Маркс – да, – потом в своих научных трудах…
В. Дымарский
―
Да, и, кстати, Маркс это… Да.
М. Кузахметов
―
… охотно. Маркс-то не жаловал Россию. Это тоже удивительным образом. Это же основоположник идей большевизма. Ну, они там развили по-своему, конечно же…
В. Дымарский
―
Ну, не большевизма, конечно. Он идеи…
М. Кузахметов
―
Ну, большевики опирались на марксизм…
В. Дымарский
―
Ну, слушайте, меньше… меньшевики тоже. Меньшевики тоже. Понимаете? И социалисты, так сказать, опирались тоже на Маркса на марксизм…
М. Кузахметов
―
Ну, одним словом вот тут Маркс и расцвел.
В. Дымарский
―
Ну, понятно. Хорошо. Спасибо Максим Кузахметов. Это была программа «Всё так плюс». Мы прощаемся, надеюсь, до следующей недели. Всего доброго!
М. Кузахметов
―
Всего доброго! До свидания!