Андрей Макаревич - 2018 - 2018-12-21
21.12.2018
К. Ларина
―
Добрый вечер, добрый день! Начинается программа «2018». Здесь в студии московской – один ведущий, один гость. А в студии в Петербурге – один ведущий. Всех представляем! Меня зовут Ксения Ларина. Рядом со мной Андрей Макаревич.
А. Макаревич
―
Всем привет!
К. Ларина
―
Привет Андрей! И с нами на связи из Петербурга Виталий Дымарский. Виталий, привет!
В. Дымарский
―
Привет-привет!
К. Ларина
―
У нас обычно программа «2018» такая политическая, итоговая. Но я думаю, что мы сегодня постараемся совместить, скрестить ужа с ежом, поскольку в гостях у нас не политик, а человек и гражданин, и музыкант Андрей Макаревич. К тому же еще совсем недавно отметивший очень круглую дату, и мы как-то хотели ее отметить вместе.
В. Дымарский
―
Полукруглую.
К. Ларина
―
Вот сегодня мы это и сделаем. Полукруглую. Сегодня мы это сделаем. Поэтому, конечно, поговорим и о жизни, и о политике, естественно, поскольку вся жизнь у нас сейчас политика. Ну и о музыке, и о творчестве. Андрей, я бы хотела вот с чего начать. Во-первых, хочу сделать заявление, товарищи. Я записалась в группу любителей группы «Машина времени».
А. Макаревич
―
О, какой поступок!
К. Ларина
―
И поэтому я теперь снабжена всяческой информацией, о которой даже сам гость еще не знает.
А. Макаревич
―
Это прекрасно. Я, кстати, был приятно поражен.
К. Ларина
―
Да. И 21-го числа, когда наша программа выходит в эфир, выходит мини-альбом «Машины времени», про который, может, Андрей скажет чуть-чуть.
А. Макаревич
―
Ну, на самом деле, я не удивляюсь, что ты владеешь информацией лучше, чем я, потому что я все-таки в этом смысле старорежимный человек. И я всю жизнь жил с ощущением, что главное – эту песню написать, потом, конечно, очень важно ее записать, и дальше она начинает какую-то свою самостоятельную жизнь, уже от тебя не зависящую. Так было долгие годы. Сейчас все обстоит иначе. Теперь самое главное – это так называемое продвижение. Потому что информационная поляна стала настолько плотной, что само там ничего не потечет. И от качества песни это даже не сильно зависит.Поэтому создают сообщества; поэтому объявляется, когда там в интернете появится новое произведение. Вот у нас появится такой…в общем, сингл это называется. Там 4 песенки, из них – 3 новых, а четвертая – с последнего альбома «Вы». Нам показалось, что она туда просто по настроению подходит. Конечно, было бы совсем красиво, если бы это все было еще поддержано достойным видео. Но вот до этого руки все не доходят. Сейчас начинают доходить. Так что, видео, я думаю, все это дело догонит через месяц-два.
В. Дымарский
―
Но продвижение идет хорошо, судя по всему. Даже Ларина записалась.
К. Ларина
―
Ну я записалась в группу!
А. Макаревич
―
Судя по тому, что Ларина…
В. Дымарский
―
Слушай, сейчас закончится программа – я тоже запишусь.
К. Ларина
―
Да, запишись. Хорошая группа. Кстати, там такие интересные вещи рассказывают.
А. Макаревич
―
Отлично! Нас будет уже трое.
К. Ларина
―
Во-первых, там рассказано… Подробный фоторепортаж о том, как Андрей Макаревич отметил свой день рождения.
А. Макаревич
―
Я надеюсь, там приличные фотографии.
К. Ларина
―
Приличные фотографии. Все очень красивые. И без мордобоя обошлось.
А. Макаревич
―
Была сложная задача, потому что я понял, что люди, которых я хочу видеть, они плотно-плотно помещаются в клубик мой джазовый, который «JAM Club» называется. Он стоит состоит из двух маленьких зальчиков. И я ужасно волновался, что начнется, как между Москвой и Питером – «Так, вы к каком зале сидите? А, вы здесь. А какой лучше?». Никакой рассадки не было. Я очень хотел, чтобы люди скорее выпили и началось брожение из зала в зал, потому что там на сцене люди играют, там пошла импровизация, тут пошла импровизация. В конце концов так и вышло. И, в общем, по-моему, было весело.
К. Ларина
―
Какая музыка сейчас ближе Андрею Макаревичу по настроению в этот период жизни? Поскольку мы же знаем, что есть разные увлечения и разные проявления музыкальные, и разные пристрастия.
А. Макаревич
―
Ну, вот не знаю, всегда хорошая была ближе.
К. Ларина
―
Я имею в виду свою.
А. Макаревич
―
Моя?
К. Ларина
―
Да, да. Жанр, в котором сейчас… Потому что мы же видим, есть «Машина времени», есть лирика, есть джаз, есть «Креольское танго» (такой шансон).
А. Макаревич
―
Ну, это «Your 5» скорее, а не «Креольское танго».
К. Ларина
―
Хорошо.
А. Макаревич
―
Есть «Идиш Джаз» сейчас.
К. Ларина
―
Есть социально-политические такие песни а-ля Александр Галич – вот такой привет туда, в эту сторону.
А. Макаревич
―
Знаешь, это у меня все лежит на разных полочках. Поэтому сравнивать, что там лучше, я не могу. И они совершенно друг другу не мешают. Не знаю, насколько они друг другу помогают, но не мешают совсем. С «Машиной» вот у нас довольно долго не появлялось новых песен, потом раз – мы сразу 3 написали. И подумали, что в преддверии 50-летия это хороший знак.
К. Ларина
―
«Машине» будет 50 лет.
А. Макаревич
―
Ну да, в следующем году.
К. Ларина
―
Ужас.
В. Дымарский
―
В будущем году.
А. Макаревич
―
Да.
В. Дымарский
―
Андрей, а что тебя толкает к той или иной полочке все-таки?
А. Макаревич
―
Абсолютно, совершенно ощущение… Что-то в голове заиграло – я понимаю, что вот это «машинская» песня. Или произошло какое-нибудь потрясающее событие внутри страны – и я, совершенно собой не владея, беру просто обычную гитарку и за 15 минут излагаю свою реакцию на это просто.
К. Ларина
―
То есть это такой, скорее, музыкальный комментарий.
А. Макаревич
―
Ну, абсолютно. Конечно. А с «Your 5» мы много очень сейчас гастролируем. И в клубе мы играем. И я с ними провожу много времени и продолжаю у них учиться, потому что музыканты они потрясающие совершенно. И все в радость, на самом деле.
К. Ларина
―
Ну, вот еще одно событие, тоже которое хотелось бы обсудить, и тоже пригласить, что называется, раз у нас есть такая возможность. Это выставка Андрея Макаревича как художника, которая тоже открылась, как я понимаю, в честь юбилея.
А. Макаревич
―
10 декабря. И я приглашаю на нее с чистой совестью и с большой радостью, потому что ее сделали потрясающе.
К. Ларина
―
Это где хоть скажи для начала.
А. Макаревич
―
Это музей «МОММ» который называется, мультимедийного современного искусства, на Остоженке, 16, музей Ольги Свибловой. Огромное спасибо ей! И огромное спасибо Ане Зайцевой, которая… Вот, слушайте меня. Было там, наверное, уже выставок 40 персональных за свою жизнь. Я всю жизнь был уверен, что куратор – это человек, который мешает художнику выставляться, в принципе. Я впервые понял, что такое настоящий куратор и для чего он нужен. Оказывается, сами твои работы – это хорошо. Но в плане выставки это совсем не самое главное. А вот сделать из этого какую-то концептуальную затею…
К. Ларина
―
То есть драматургию какую-то придумать.
А. Макаревич
―
Придумать, как это подать. Главное: что не выставлять, что выставлять. Они перекрасили стены. Они убрали половину работ не потому, что они были хуже, а потому, что они по настроению звучали иначе. Они туда куда-то вставили мои стихи. И это все настолько красиво получилось, что я туда зашел и ахнул. «Какой художник!», - подумал я про себя. Это практически без моего участия все было сделано. Спасибо им огромное! Выставка, по-моему, до 12-го февраля должна быть. Так что, есть возможность ее посмотреть за время зимних каникул.
К. Ларина
―
То есть куратор – это как редактор в книжке.
А. Макаревич
―
Как музыкальный продюсер, скорее.
К. Ларина
―
Продюсер, да. Картину не дорисовывают ведь, не редактируют.
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
Это, вообще, интересно. А это за сколько времени собраны работы? За долго или последние?
А. Макаревич
―
Нет, за 3 последних года.
В. Дымарский
―
Андрей, может, мы еще вернемся к творчеству Макаревича сегодня…
К. Ларина
―
А как же! Я еще не обо всем спросила.
В. Дымарский
―
Да, безусловно. Ты еще не обо всем… Слушай, а мне уже не терпится все-таки спросить помимо всего прочего, помимо творчества, например, следил ли он, или читал, или смотрел стенограмму вот этого последнего заседания Совета по культуре.
К. Ларина
―
И выступление господина Матвиенко?
В. Дымарский
―
Да все выступления!
А.Макаревич: Надо признать, что с возрастом с некоторыми людьми что-то происходит
А. Макаревич
―
Честно? Нет.
В. Дымарский
―
Нет?
А. Макаревич
―
Нет.
В. Дымарский
―
А это не имеет значение… Просто, я имею в виду, вот…
А. Макаревич
―
Я знаю историю, которая…
В. Дымарский
―
Нет, смотри, Андрей… Я не очень люблю это словосочетание (оно какое-то такое совершенно советское) – деятель культуры.
А. Макаревич
―
Да, да, да.
В. Дымарский
―
Но Макаревич все-таки все равно деятель культуры.
К. Ларина
―
Ты деятель культуры?
В. Дымарский
―
Разве тебе не интересно, что там происходит в этом Совете по культуре и как это отражается на практике обычного, простого, среднего деятеля культуры российского, каким является Андрей Макаревич? Ну, не среднего, конечно.
К. Ларина
―
Среднестатистического.
В. Дымарский
―
Среднестатистического.
А. Макаревич
―
Виталь, я в этом Совете по культуре при Президенте просидел 7 лет.
В. Дымарский
―
Так.
А. Макаревич
―
И я туда пришел еще когда у нас был Ельцин президентом, председателем Совета был Марк Захаров. И первое, что я просил на первом заседании, потому что я пришел очень воодушевленный – время было такое, я сказал: «Скажите, а какие у нас полномочия? Вот что мы можем реально сделать?». На что Марк сказал: «Ну, у нас, в общем, знаете…у нас совещательный орган. Мы можем высказывать свое мнение. На него могу опираться, а могут не опираться». Ну, я несколько огорчился и понял, что если я буду присутствовать не на всех заседаниях, в общем, катастрофы не произойдет.
В. Дымарский
―
То есть ничего не изменится.
А. Макаревич
―
Ничего не изменится. Сейчас меня пригласили, кстати, в Совет по культуре при Московской городской Думе. Я им задал тот же вопрос. И как-то они мне так довольно убедительно объяснили, что вот этот Совет может влиять на то, что происходит в Москве в плане, скажем, действительно культуры, оформления города. Я сказал: «Ладно. Ну, давайте еще раз попробуем, если действительно от нас что-то зависит».
В. Дымарский
―
Оформление стоит там поправить, между прочим.
А. Макаревич
―
Ну, понимаешь, это мягко сказано, из Питера глядя.
В. Дымарский
―
Да, да, да. Тем не менее, что там можно сделать? Ну вот мы же видели этот Совет. Приходят деятели культуры…
К. Ларина
―
Да они там просто тупо просят денег. Виталь, давай мы скажем просто.
В. Дымарский
―
Просят денег и не жалуются.
К. Ларина
―
И друг на друга жалуются.
В. Дымарский
―
Жалуются на канадцев, которые хотят выставить наш цирк.
А. Макаревич
―
Ну да, это потрясающая история, конечно. Нет, я так понимаю, что если какой-то вопрос совсем уже катастрофический очевидный, если большая часть Совета в своем мнении объединяется, то пишется заявление какое-то, оно ложится на стол Собянину и, наверное, он все-таки какое-то внимание этому уделяет.
В. Дымарский
―
Но это в Москве.
А. Макаревич
―
Это в Москве.
К. Ларина
―
Ну, давайте мы все-таки решим вот что. Здесь совершенно точно, абсолютно есть смысл в этих советах только в том, чтоб проговорить какие-то проблемные вещи. И кому это удается сделать, тому – спасибо. А кто друг на друга стучит, тому – до свидания. Что там было сказано в последний раз? В этой связи мне хотелось бы у Андрея узнать по поводу, конечно, вот этих наездов на рэп-культуру. И вообще вот это представление о рэп-культуре, которое сформулировал для Путина Игорь Матвиенко на этом Совете, что здесь как бы такая триада, три кита, на которых строится вот эта рэп-музыка: секс, наркотики и протест.
А. Макаревич
―
Это мне безумно напоминает…
К. Ларина
―
Нашу молодость.
А. Макаревич
―
…Все эти комсомольско-партийное обсуждение рок-музыки 40 лет назад. Так что, все это происходило точно так же. И точно так же, как и тогда они сегодня катастрофически не понимают вообще природу этого явления, этой музыки. Эта штука изначально свободная, изначально уличная.
К. Ларина
―
Рэп?
А. Макаревич
―
Конечно. Как и рок-н-ролл начинался, в общем. Поэтому попытки приручить его, например… Ну, какие-то муляжи появятся, которые, может быть, даже снаружи будут похожи. Но к рэпу это не будет иметь отношения. Пытаться его запретить – в сто раз глупее, потому что это даст только ответную реакцию и поднимет его популярность, которая и так сегодня безмерно высока. Поэтому… Ну, я не знаю, вообще, на их месте я бы им посоветовал: «Ребят, отстаньте вы от них и не обращайте на них внимание. Дайте им возможность делать то, что они делают, и успокойтесь. Занимайтесь каждым своими делами».
К. Ларина
―
Но там было альтернативное предложение со стороны Путина, которое мне тоже кажется важным. Известная формула, что если не можешь запретить – возглавь. Смысл такой.
А. Макаревич
―
Для того, чтобы что-то возглавить, надо как минимум понимать, что ты возглавляешь.
К. Ларина
―
Ну, потому что у них-то ощущение (и это, наверное, правильное), что за рэп-культурой стоит огромная потенциальная электоральная толпа – молодежь, которая завтра придет голосовать. И им, конечно, она нужна. Они ее боятся. Это как история, помните, была после убийства футбольного фаната…
А. Макаревич
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
…Когда испугались до такой степени…
В. Дымарский
―
Когда все взялись за фанатов.
К. Ларина
―
Да.
А. Макаревич
―
Они могут…
В. Дымарский
―
Извини. А сейчас вот смотри просто, что получилось. После вот этих выступлений Навального, когда там молодежь оказалась, они все дали отмашку – надо работать с молодежью.
К. Ларина
―
Да.
В. Дымарский
―
И я так понимаю, что это все, что происходит против рэпа и за рэп – это все последствия той работы с молодежью, как они ее понимают.
А. Макаревич
―
Ну да. Не получилось так, попробуем так. Но, к сожалению, пробуют они одинаково всегда.
В. Дымарский
―
Ну, в том-то и дело.
А. Макаревич
―
И если страхи их, может быть на чем-то основаны (хотя, по-моему, преувеличены), то гораздо большая опасность – в глазах этой молодежи выглядеть дураками. Вот тогда совсем плохо будет.
К. Ларина
―
Вот если вспоминать, опять же, советские времена и рок-тусовки, рок-клубы, тогда тоже ведь пытались возглавить во многих вещах.
А. Макаревич
―
Еще как!
К. Ларина
―
Еще как?
А. Макаревич
―
И комсомольские фестивали. Ну что вы! Я все это помню просто.
К. Ларина
―
И комитет крышевал очень многие вещи.
А. Макаревич
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Тоже все это знают, да. А вот прямые столкновения…
В. Дымарский
―
Только старались не в Москве, да?
А. Макаревич
―
Нет, и в Москве бывало. В Прибалтике это было с большей свободой.
В. Дымарский
―
Прибалтика, Грузия.
А. Макаревич
―
Да. В Москве… В Свердловске был фестиваль.
К. Ларина
―
А музыканты понимали, что их пытаются манипулировать ими?
А. Макаревич
―
Они понимали, с одной стороны. С другой стороны, они прекрасно понимали, что это один из очень немногих шансов вообще показаться где-то, чтобы их услышали. Потому что сколько можно по общагам, по подвалам играть. А фестиваль – это все-таки какое-то внимание, какая-никакая комсомольская пресса, журналисты, много людей в конце концов в огромном зале. Я когда вышел – там 1200 мест – у меня голова закружилась. Я больше 200 мест зальчиков не видел. У меня полкнижки про это написано, про все эти фестивали.
В. Дымарский
―
Сейчас не нужны фестивали. Сейчас интернет: ты выходишь – и ты сразу выходишь на огромную…
К. Ларина
―
Нет, им все равно нужна.
А. Макаревич
―
Ты знаешь, нет. Живая история – это живая история. И в рэпе, и в рок-н-ролле, и где угодно. Интернет интернетом.
А.Макаревич: Сегодня все это превратилось в какой-то бесконечный парад дурновкусия
К. Ларина
―
Потом, обратите внимание, все-таки люди, которые собираются стадионы, они важны власти. Куда деваться… Это все-таки люди, которые такие демиурги – они могут управлять большим количеством людей.
А. Макаревич
―
Ну да.
К. Ларина
―
Я вот думаю, когда они возьмутся за стендаперов. Поскольку мы знаем, сейчас это такой феномен тоже – стендап-комеди.
А. Макаревич
―
Научат их шутить наконец, да?
К. Ларина
―
Да, правильно шутить.
А. Макаревич
―
Правильно шутить.
К. Ларина
―
И через них тоже, что называется, манипулировать общественным мнением.
В. Дымарский
―
Не оскорбляя…
А. Макаревич
―
Ни в коем случае.
В. Дымарский
―
Сейчас же законопроект-то появился об оскорблении, да?
А. Макаревич
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Да.
В. Дымарский
―
Кстати, по поводу Совета по культуре. Там, ты говоришь, проблему поднимали. Меня больше даже, чем Матвиенко, поразил наш друг Андрей Кончаловский (или Андрон Кончаловский).
К. Ларина
―
Который просил идеологию вернуть, да?
В. Дымарский
―
Дело даже не в этом. Сам подход… Он говорит: «Помните, как раньше мы все говорили, что все едут на Мерседесе, а мы – на трамвае. Так это хорошо, оказывается, что мы отстаем».
А. Макаревич
―
Ну да.
К. Ларина
―
Это у него своя теория.
А. Макаревич
―
Это даже хорошо, что пока нам плохо, - пел Айболит, я помню.
В. Дымарский
―
Ну да. Что давайте пока в ватниках походим и посмотрим, какая моду будет. И тогда уже переоденемся, когда все будет готово.
А. Макаревич
―
Вообще, надо признать, что с возрастом с некоторыми людьми что-то происходит. То Миша Боярский что-то удивительное скажет насчет цензуры.
К. Ларина
―
Цензуры, да.
А. Макаревич
―
Соскучился он по ней. О, Господи!
К. Ларина
―
Ты думаешь, это с возрастом?
А. Макаревич
―
Ну, я надеюсь, что да.
К. Ларина
―
Черт его знает. Мне кажется, иногда, когда вот такие происходят откровения человеческие, я все время думаю, может быть, раньше такой человек был, просто мы этого не знали, он просто в себе это держал.
В. Дымарский
―
Или раньше от него это не требовалось.
К. Ларина
―
Да. А сейчас вдруг раз – и спросили. Какие с тобой произошли изменения?
А. Макаревич
―
Никаких. Я, к сожалению, тоже стал старше. Но цензура от этого мне милее не сделалась.
К. Ларина
―
И идеологию не захотелось вернуть, да?
А. Макаревич
―
Нет категорически.
К. Ларина
―
А по стране под названием Советский Союз какая-нибудь тоска существует?
А. Макаревич
―
Нет.
К. Ларина
―
Вот сегодня буквально мы получили результат…слышал, Виталь, да?
В. Дымарский
―
Нет.
К. Ларина
―
Растет-растет количество россиян, которые тоскуют по СССР.
А. Макаревич
―
Была треть, стало больше половины – 60%. Но чем дальше мы будем уходить по времени от Советского Союза, чем меньше… Знаешь, история начинает повторяться. Ровно с того момента, когда умирает последний человек, который помнит, как все было на самом деле. Вот недолго осталось, между прочим.
К. Ларина
―
Мне кажется, что многие люди, которые даже и помнят, что было на самом деле, у них тоже какая-то аберрация происходит под влиянием…
А. Макаревич
―
Но уже не помнят. В том-то и дело. Ну конечно.
К. Ларина
―
Думают, может, и правда было так, как рассказывает Мединский… Может, так оно и было?
А. Макаревич
―
Да. Мы не видели просто. А оно, оказывается, вон как.
К. Ларина
―
Ну, а чем это ты объясняешь? У тебя своя версия вот этой тоски по советским временам? Причем людей и молодых в том числе.
А. Макаревич
―
Она довольно умело навязывается. Во-вторых, свойство, вообще, человеческого сознания – это все-таки хорошее как-то сохранять. А плохое усыхает, осыпается, отваливается. Потом все это подкрашивается. Все время крутятся все эти фильмы по телевизору. Вот создается обманчивое ощущение, что снимались очень хорошие фильмы. Ребят, масса говна снималась. Мы просто не помним, что хорошим был 1 из 50. Очень много фильмов забыто навсегда.
К. Ларина
―
А были Всесоюзные премьеры, помнишь?
А. Макаревич
―
Конечно. Все эти фильмы на производственно-партийную тему. Это ж катастрофа была какая-то.
К. Ларина
―
Как и театр, кстати, тоже мифология такая. Потому что мы можем назвать десяток имен за годы истории советского театра настоящих, прорывных режиссеров.
А. Макаревич
―
Ну да.
В. Дымарский
―
А, может быть, это просто такая форма протеста против сегодняшнего дня, потому что выбор-то очень маленький? Что человек знает? Как было раньше и как стало сейчас. Слушайте, так раньше было лучше.
А. Макаревич
―
И это тоже.
В. Дымарский
―
Да?
А. Макаревич
―
Да.
В. Дымарский
―
Как голосование за КПРФ где-то там у нас как протестное голосование не потому, что за КПРФ…
А. Макаревич
―
А больше не за кого.
В. Дымарский
―
А потому что против «Единой России».
А. Макаревич
―
Ну да.
К. Ларина
―
Не знаю, я все-таки не соглашусь. Мне кажется, эти опросы как раз подтверждают настоящую тоску по великой стране, по великой державе. И очень многие люди всерьез про это говорят: и про гарантированную пенсию, и про гарантированную работу, что не было безработицы…
А. Макаревич
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Что квартиры давали, между прочим, от завода.
В. Дымарский
―
Бесплатное медицинское…
К. Ларина
―
Бесплатное медицинское обслуживание.
А. Макаревич
―
Очереди пенсионеров за кефиром утренние. Вот эти страшные черные очереди перед магазином «Диета», я помню, по 100 человек, когда кефир привезут. Вот это никто не вспоминает.
К. Ларина
―
И молочная кухня, кстати, тоже вспомните очереди.
А. Макаревич
―
Да-да.
К. Ларина
―
Нет, понятно, что хочется вспоминать только хорошее. Но это, конечно, очень тревожная тенденция. Странно, что она усиливается. Она должна была давным-давно уже развеяться, как прах.
А. Макаревич
―
Ты знаешь, я тебе еще хочу сказать, что я всегда с большой настороженностью относился ко всей этой статистике, потому что от умения задать вопрос правильно очень зависит ответ.
В. Дымарский
―
Да, вообще, это умение социологов.
А. Макаревич
―
Это во многом…
В. Дымарский
―
А, кстати говоря, если уж говорить о деятелях культуры…
К. Ларина
―
Опять же.
В. Дымарский
―
Да нет, я все об одном. А вот не сыграли ли в возрождении этой ностальгии по Советскому Союзу в том числе вот такие программы и такие проекты как «Старые песни о главном»…
А. Макаревич
―
Конечно сыграли.
К. Ларина
―
Да, да, да. И Андрей там участвовал активно.
А. Макаревич
―
Конечно сыграли. Я не очень активно участвовал. Я участвовал в первой. Мне это показалось смешно.
К. Ларина
―
В первой…
А. Макаревич
―
Во второй меня просто уговорили.
А.Макаревич: Я пришел в наш «Перекресток» около дома, смотрю – продавцы все в гимнастерках, в пилотках
К. Ларина
―
Про макароны где ты пел.
А. Макаревич
―
Да, это вторая была. Первая была – «Лейся, песня».
К. Ларина
―
Первая была очень хорошая.
А. Макаревич
―
Первая была смешная, здорово снятая, с юмором. Все почудили. Потом, когда пошли «Челюсти-2», я как-то уже насторожился. Потом – «Челюсти-3». Но, как правило, ничего хорошего из этого не получается.
К. Ларина
―
Но там тоже была попытка иронии, насмешки.
А. Макаревич
―
Ну да.
В. Дымарский
―
Ну да. Ну, это ирония была. Вы веселились, а народ воспринял это всерьез, понимаете. Вот в чем проблема.
А. Макаревич
―
Потому что хорошо было сделано.
В. Дымарский
―
Так что, можешь часть ответственности на себя еще.
К. Ларина
―
Давайте тогда так. Сегодня все это превратилось в какой-то бесконечный парад дурновкусия, потому что каждый год в любой национальный праздник мы наблюдаем практически одни и те же концерты под копирку, все эти «Старые песни о главном», исполненные на полном серьезе без тени иронии.
А. Макаревич
―
«Ирония судьбы, или С легким паром!».
К. Ларина
―
Да. Ну, «Ирония судьбы»…бог с ней! А вот я имею в виду вот эти все в пилотках, в гимнастерках…
В. Дымарский
―
Это ужас.
К. Ларина
―
Песни, которые весело поют военные.
А. Макаревич
―
Еще и военные.
К. Ларина
―
Да.
В. Дымарский
―
И все это под лозунгом – «Можем повторить!».
К. Ларина
―
Почему люди не чувствуют, что это, мягко говоря…
В. Дымарский
―
Плохой вкус.
К. Ларина
―
Плохой вкус.
А. Макаревич
―
Некоторые чувствуют, но ничего не могут сделать. Я пришел в наш «Перекресток» около дома, смотрю – они все в гимнастерках, в пилотках.
К. Ларина
―
Кассирши и продавцы?
А. Макаревич
―
Продавцы. Я говорю: «Девочки, вы обалдели что ли? Вы что делаете?». «Нам велели», - сказала она. Ну, уволят ее с работы, если она не наденет, и все.
К. Ларина
―
Это же кто-то приказал.
В. Дымарский
―
Но детей одевают же. Нашили этих пилоток и гимнастерок детских, маленьких.
А. Макаревич
―
Это все называется – «патриотическое воспитание».
В. Дымарский
―
Патриотическое воспитание. Здесь вот в Петербурге на Марсовом поле по военным праздникам (День Победы и так далее) они, например, полевую кухню открывают…
А. Макаревич
―
Да-да.
В. Дымарский
―
…И начинают там кормить кашей. Скоро же праздник – 75 лет… Праздник… Я даже не знаю, как это назвать. 75 лет прорыва блокады.
К. Ларина
―
Да. Освобождения от блокады.
В. Дымарский
―
Освобождения от блокады. И что будет? Вот то же самое се придумали: будут все ходить в пилотках, будут ту же раздавать кашу, которую в блокаду, кстати, никто не видел. Это не повторение даже блокады. Это вообще непонятно что.
А. Макаревич
―
Все, к чему прикасается высшая власть – это общий закон.
К. Ларина
―
Всегда?
А. Макаревич
―
Да. Превращается во что-то прямо противоположное. Красивая была затея с Бессмертным полком. Идея красивая, да? Превратилось в какую-то агитку очередную.
К. Ларина
―
Да. А почему, как ты думаешь? Что, вкуса не хватает? Это всегда, при любой власти?
А. Макаревич
―
Потому что партия сказало: «Надо!». – Комсомол ответил: «Есть!». И вообще, это тонкие вещи. Это должны делать режиссеры; люди, которые хотя бы к искусству имеют какое-то отношение. А когда этим занимается секретарь парткома – ну, ему явка же важна.
К. Ларина
―
Ну да. Но были же прекрасные, не знаю… Давайте вспомним Олимпиаду. Советскую я имею в виду, 80-го года.
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
Ведь совершенно потрясающие были церемонии открытия и закрытия.
А. Макаревич
―
Да, очень трогательные.
К. Ларина
―
И со вкусом все было в порядке.
А. Макаревич
―
Слушай, а какое было чудесное в Сочи открытие. Я просто был в восторге… Весь мир был в восторге, кстати.
К. Ларина
―
То, что делал Эрнст. Да, прекрасно.
А. Макаревич
―
И реакция была соответствующая.
К. Ларина
―
Значит, возможно? Потому что это для мира для всего. И тогда другие затрачиваются ресурсы.
А. Макаревич
―
Еще делал Эрнст, который в этом понимает очень здорово.
В. Дымарский
―
Который в этом понимает. Это правда, да.
К. Ларина
―
Почему-то именно ему поручили делать праздник международного уровня.
А. Макаревич
―
Слава богу.
К. Ларина
―
А для внутреннего пользования можно обойтись директором Дома культуры.
А. Макаревич
―
Потому что одного Эрнста на всех не хватит. У нас очень большая страна.
К. Ларина
―
На этом мы делаем паузу. Слушаем новости, потом возвращаемся в программу.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «2018». Мы сегодня разговариваем с Андреем Макаревичем. Ведущие программу – Ксения Ларина здесь в Москве и в Петербурге Виталий Дымарский. Я бы хотела немножечко поговорить об альтернативных формах самореализации. Не только в официальном телевидении и на официальных концертных площадках, но и вот, как мне кажется, этот год отмечен именно этим – невероятной популярностью Ютюб-каналов различных.
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
И мы знаем, что за этот год… Ну, конечно, Юрий Дудь – наше все. Но к нему подключились и наши замечательные коллеги.
А. Макаревич
―
Парфенов Леня.
К. Ларина
―
Леонид Парфенов.
А. Макаревич
―
И Миша Шац, и Таня Лазарева.
К. Ларина
―
Миша Ширвиндт, между прочим.
А. Макаревич
―
Миша Ширвиндт чудесно делает передачу.
К. Ларина
―
Андрей, расскажи нам про «Смак». У него появилась своя жизнь отдельная?
А. Макаревич
―
Во-первых, я как-то вдруг с изумлением заметил, что я соскучился по этому процессу, потому что это бывало весело. Во-вторых, я соскучился по состоянию, которое я помню до сих пор, и это было в 90-е, когда «Смак» начинался 25 лет назад: он уже был на «Первом канале», но мне было можно все. Я мог приглашать кого я хотел, не сверяясь со списками. Я мог говорить, о чем хотел, и все было можно. И я понял, что в интернете сегодня вот это так. Пока так. И мы попробовали. И решили запуститься.Я хочу, чтобы оно все-таки не повторяло ту передачу, которую все 25 лет смотрели по телевизору, а максимально использовала вот эти возможности большей свободы. Это оказалось непросто, потому что тебя тянет все равно туда, куда ты привык. Я, вообще, был далек от этого, а сейчас я смотрю как ребята работают, какие появляются новые каналы, что они делают для того, чтобы еще к ним поднять интерес. Это так же, как и с песнями. Это необходимо. Можешь просто повесить свою передачу – и ее никто не увидит.
К. Ларина
―
То есть какой-то азарт здесь появился?
А. Макаревич
―
Есть, да-да. Новая для меня поляна совершенно.
К. Ларина
―
Давай тогда расскажем, из чего состоит эта передача. Там у вас что? У вас студия, декорации, кухня – это все вы выстроили? Или та же?
А. Макаревич
―
Она та же. На из старой даже передачи осталась. Во-первых, мы попробовали первую программу сделать в прямом эфире. Это жутко интересно. И мы будем это время от времени делать, учитывая какие-то ошибки первого выпуска. Я волновался страшно. Никогда мы со «Смаком» в прямом эфире не были.
К. Ларина
―
Интересно!
А.Макаревич: Красивая была затея с Бессмертным полком. Превратилось в какую-то агитку очередную
А. Макаревич
―
Во-вторых, я подумал: «Вот мне надо приглашать этих звезд, которых мы видим в телевизоре? Есть масса людей, которых мы в телевизоре не видим». И вообще, мне хочется попробовать каких-то людей интересных и неизвестных. А что ест, например, работник скорой помощи в течение 12-часовой смены? А что есть бомж, который живет на вокзале? Ну, грубо говоря. Во всяком случае, вот мы сейчас пытаемся рыть в разных направлениях совершенно.
К. Ларина
―
А сколько она идет?
А. Макаревич
―
И это тоже полная свобода.
К. Ларина
―
По-разному.
А. Макаревич
―
Мы не ограничены во времени. Прямой эфир у нас шел минут 40. А выпуск такой, который я снимаю, может идти от 5 минут до 30.
К. Ларина
―
Смотри-ка, хорошие просмотры. Я прямо захожу смотрю. Вон Познер – 250 тысяч. Так, я подписываюсь.
А. Макаревич
―
А у меня хорошие просмотры?
К. Ларина
―
Сейчас, подожди. Я подписалась на Ютюб-канал «Смак».
А. Макаревич
―
Отлично!
К. Ларина
―
Докладываю вам, товарищи.
А. Макаревич
―
Отлично!
К. Ларина
―
Чего и вам всем желаю.
В. Дымарский
―
Ты какая по счету?
А. Макаревич
―
Была одна живая и две было уже снятых. Мы пока раз в неделю это делаем. Может быть, это надо чаще делать, кстати.
В. Дымарский
―
Андрей, а принцип такой же, как и в том большом телевизионном «Смаке», да?
А. Макаревич
―
Ну, где-то я один вообще, если я рассказываю о чем-то таком, каком-то своем наблюдении.
К. Ларина
―
Значит, смотрите, подписано пока не очень много.
А. Макаревич
―
Первая была с Ургантов.
К. Ларина
―
26 тысяч всего. Я округлила, просто – 25800.
А. Макаревич
―
Но просмотров гораздо больше.
К. Ларина
―
Просмотров больше.
А. Макаревич
―
Сказал он обиженно.
К. Ларина
―
Да. Просмотров больше. И я надеюсь, что после сегодняшней передачи подписчиков прибавится.
А. Макаревич
―
Как ломанутся!
К. Ларина
―
По сути, это такое кулинарное шоу. Ну, это что, Джеймс Оливер или по-другому?
А. Макаревич
―
Оно все-таки кулинарно-разговорное. Потому что сейчас такое количество чисто кулинарных программ…
В. Дымарский
―
Чисто кулинарных. Вот я только хотел сказать.
А. Макаревич
―
Вот. Что этим уже никого не удивишь. А поговорить с интересным человеком об интересных вещах – это всегда индивидуально.
К. Ларина
―
Такой вопрос технический. Просто интересно. А права на передачу у тебя?
А. Макаревич
―
Конечно. Всегда были у меня.
В. Дымарский
―
На передачу «Смак».
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
То есть ее теперь нет на «Первом канале»?
А. Макаревич
―
Нет.
К. Ларина
―
Так вот.
В. Дымарский
―
А когда она была после тебя, когда Ургант вел?
А. Макаревич
―
Тоже были. Мы делали программу… Продавали ее просто. Тоже у меня.
В. Дымарский
―
И с Ургантом это твой контракт считается?
А. Макаревич
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Ну, там вообще. У Андрея было заявление, как я поняла, которое можно прочесть в его Фейсбуке, по-моему, да? Или где вы там написали? Или в Инстаграме. По поводу того, почему программу забираете и с «Первого канала» уходите. Именно, грубо говоря, из соображений цензурных.
А. Макаревич
―
Ну, не совсем так. Там, собственно, и Константин Львович как-то решил, что достаточно, что 25 лет – предельный срок для программы.
К. Ларина
―
Я хочу вспомнить одну шутку, которую, помните, общественность как заклевала тогда Ваню Урганта. Вот просто представьте себе, что сегодня…сегодня была бы ровно другая реакция. Помните, была шутка у него опасная, когда он говорил по поводу того, что построгать, как бендеровцы красных в украинской деревне? Или наоборот.
А. Макаревич
―
Да, да, да. Или евреев там где-то, не помню.
К. Ларина
―
Короче говоря, его тогда чуть ни четвертовали. Сегодня эта шутка приветствовалась бы всеми, включая первые лица.
А. Макаревич
―
Скорее всего, прошла бы незамеченной
К. Ларина
―
Это вот о чем говорит все-таки? Что случилось в обществе?
А. Макаревич
―
О том, что меняется воздух вокруг нас, меняется отношение к происходящему. Человек – мягкая вещь. Мы же все очень подвижны. Хотя не всегда это сами замечаем.
К. Ларина
―
Ну, меняется в какую сторону?
А. Макаревич
―
По-разному.
К. Ларина
―
В сторону вседозволенности или наоборот?
А. Макаревич
―
Это синусоида. Поэтому так сходу и не скажешь. Какие-то вещи становятся более обыденными, какие-то, например, наоборот.
В. Дымарский
―
А ты не чувствуешь, что становится более обыденным такая вещь, как, например, ожидание войны? Вот то, чего, кстати говоря, если уж говорить про ностальгию советскую, как-то тогда никто не верил в это, да? Все боролись за мир, хотя там была военщина со всех сторон. Но как-то после той войны, которая была еще у всех на памяти, никто не верил в ее повторение.
А. Макаревич
―
Если тебе это навязывают каждый день всеми возможными способами, то ты начинаешь жить с этой мыслью. Папа мне рассказывал…
В. Дымарский
―
Который воевал.
А. Макаревич
―
Который воевал, да, что все знали, что война будет. Все знали. Это ни у кого не вызывало сомнения. Ну, просто все были уверены, что она будет короткая и победоносная.
К. Ларина
―
Так сегодня как раз именно такую войну-то нам и нарисовали сейчас. Она получается короткая – всего 4 года и победоносная – сплошные победы.
А. Макаревич
―
Всего 4 года.
К. Ларина
―
Так сегодня получается, что так, если мы можем повторить, Андрей. Это все так легко.
А. Макаревич
―
Это катастрофический лозунг вообще. Чего они повторить могут? Еще 30 миллионов потерять? Могут. Могут больше.
К. Ларина
―
Вообще, если возвращаясь к этой теме атмосферы, которая сегодня существует и в обществе, и в стране, она меня, конечно, поражает, мягко говоря, своей противоречивостью. Потому что, с одной стороны, ощущение какой-то тотальной вседозволенности в высказываниях и в пожеланиях друг другу, а с другой стороны, какая-то невероятная система запретов выстроена на высказывания и на проявления. Даже в искусстве уже появляются свои запреты и своя самоцензура.
А. Макаревич
―
Ну вот есть ощущение, что лошади понесли, знаешь, их пытаются остановить – не очень получается.
К. Ларина
―
Не могу не спросить, конечно, про процессы бесконечные судебные. У нас каждый день то кого-то арестовали, то против кого-то запустили какой-то процесс, то кого-то приговорили. «Театральный процесс», который, конечно же, волнует многих людей. Твое ощущение от этого. И как ты думаешь, все-таки финал какой будет?
А. Макаревич
―
Самое жуткое ощущение – это ощущение полной твоей беспомощности. Потому что караван идет. Вот все, что угодно: можешь подписывать письма, вешать посты какие-то, выходить на пикеты – а им плевать. Они почему-то решили вот так. Вот этот дикий абсурд продолжать. Какая их мотивация? Что они прицепились к человеку? Я не понимаю. Я не понимаю, что происходит.
В. Дымарский
―
А вы знаете, это, вообще, такая линия поведения власти уже (причем она нарастает по интенсивности) – вообще ни на что не обращать внимание. Ну, засекли в том же Солсбери вот этих… Ну и говорит: «Ну, мы. Считайте, что мы».
А. Макаревич
―
Да. – «Ну и чего?»
В. Дымарский:
―
«Ну и чего дальше? И что вы с нами сделаете?»
К. Ларина
―
«А вы докажите» это называется.
В. Дымарский:
―
«А вы докажите». Да. Если Путину что-то рассказывают, он говорит: «А вы докажите». Ему там приносят какие-то записки, которые вот сейчас на этом Совете по правам человека. – «А я не знаю ничего». Потом принесли: «А вот мне принесли записку. А вот там, оказывается, НРЗБ вообще преступники».
К. Ларина
―
Не, ну здесь, то, что касается «театрального процесса», здесь маховик какой-то невероятной силы запущен.
А. Макаревич
―
«Театральный процесс». А с Дмитриевым что происходит… Это ужас какой-то.
А.Макаревич: Поговорить с интересным человеком об интересных вещах – это всегда индивидуально
В. Дымарский
―
С Дмитриевым, да. Что это вообще? Почему уперлись? У силовиков собственная гордость, понимаете.
А. Макаревич
―
Нет, я понимаю. Ну, понятно. Ну да, честь мундира, мы понимаем. Ну, слушайте, ну, есть где-то предел здравого смысла уже, ребята.
В. Дымарский
―
Ну, здесь вот, вообще, человеческое что-то должно быть.
А. Макаревич
―
Даже если нет человеческого, но хотя бы здравый смысл.
К. Ларина
―
Плохо это все. И плохо это сказывается, конечно, на сообществе культурном. Безусловно, это плохо сказывается. И плохо, что есть люди, которые, скажем так, допускают возможность вины того же Кирилла Серебренникова.
А. Макаревич
―
А вот как раз заодно они и смотрят: «Ага, вот этим все равно – ну, отлично. А эти даже за – очень хорошо». Общая картина вырисовывается.
В. Дымарский
―
И вот мы часто об этом говорили, даже, кстати говоря, когда Андрей был на «Дилетантских чтениях», я помню, был разговор. И ты сегодня сказал тоже, что рок-н-ролл – это уличная культура.
А. Макаревич
―
Конечно.
В. Дымарский
―
Но и рок-н-ролл уже (и не рок-н-ролл)…уже тоже все адоптировались к этим условиям. И кто-то, как только что ты сказал, за, кто-то – против, но уже ушли из улицы все-так ив залы и уже хотят быть респектабельными музыкантами, респектабельными артистами, которых никто не давит.
А. Макаревич
―
Ну, правильно. Потому что этой музыке 65 лет уже. Ну конечно она тоже взрослеет. Если бы нам рассказали, что средний возраст суперзвезды рок-н-ролла будет 70 лет, мы бы даже смеяться не стали, ты понимаешь.
К. Ларина
―
Это же во всем мире так.
А. Макаревич
―
Да. Но представить это себе было невозможно. Когда Леннон говорил: «Не доверяй никому старше 30-ти» и нам казалось, что 30 – это очень старый человек.
В. Дымарский
―
Это потому что он не дожил просто.
А. Макаревич
―
Нет, он-то дожил, но не сильно…
В. Дымарский
―
Я имею в виду до 70-ти.
А. Макаревич
―
Да, до 70-ти – нет.
К. Ларина
―
Это хорошо, что ты вспомнил, Андрей. Тогда вопрос: «А почему это произошло?». Потому что действительно рокеров молодых нет практически. И во всем мире мы видим, как старички вспоминают минувшие дни.
А. Макаревич
―
Ну, есть молодые.
К. Ларина
―
И Мик Джаггер, и Пол Маккартни.
А. Макаревич
―
Потому произошла какая-то магическая вспышка в 60-е годы, которая дала невероятный заряд электричества молодым людям, которые этой музыкой занимались. И вот самые талантливые, живучие из них продолжают ей заниматься, потому что это самые заряженные батарейки оказались. Вот и все.
К. Ларина
―
А когда это кончилось?
А. Макаревич
―
Это кончилось, я думаю, где-то…когда диско пошло.
К. Ларина: 80
―
е годы.
А. Макаревич
―
Да-да. Это уже в такую пошло…
В. Дымарский
―
Конец 80-х – начало 90-х.
А. Макаревич
―
В большую дискотеку такую.
К. Ларина
―
Но сегодня можно сказать, что рэп-культура в какой-то степени выполняет функции того молодого рок-н-ролла именно в своем социальном, почти политическом звучании, протестном?
А. Макаревич
―
Я думаю, что в политическом – более чем. Рок-н-ролл – все-таки это был эстетический протест. Вот что там Элвис Пресли? Какая там была политика? Или у Билла Хейли? Да никакая кроме сексуальной революции.
К. Ларина
―
Ну, а «Doors»?
А. Макаревич
―
«Doors» - это, скорее, исключение. И то, «Doors» - это все-таки… Не переоценивай их какую-то вовлеченность в политический…
В. Дымарский
―
Был еще большой запал антивоенный.
К. Ларина
―
А «Pink Floyd»?
А. Макаревич
―
Боб Дилан скорее.
К. Ларина
―
А, Боб Дилан. Который и получил Нобелевку.
А. Макаревич
―
Но это человек с гитарой. Это, в общем, не вполне рок-н-ролл. Хотя все это было в одном котле.
К. Ларина
―
Ну, у нас-то как раз наоборот. Именно наш российский, советский тогда еще (или антисоветский) рок подпольный – это прежде всего звучание было очень мощное протестное. Не соглашусь.
А. Макаревич
―
И протест-то был, в общем, не политический, понимаешь.
К. Ларина
―
Тексты такие… Вообще! Но мы же считывали смыслы.
А. Макаревич
―
Очень хотелось.
К. Ларина
―
Вот «Марионетки» те же взять группы «Машина времени». Мы же не про куклы слушали.
А. Макаревич
―
Ну и что… И они спорили сидели, это про съезд партии или съезд комсомола. Я говорю: «Ребят, это про вас, это про людей. Про ту партию через 30 лет никто не вспомнит, а люди как себя вели, так и ведут. Это система человеческих отношений». Этого никто не понимает.
В. Дымарский
―
Не, ну как… Андрей, все-таки «Поворот» воспринимался как поворот от реформы.
А. Макаревич
―
А вот это уже вообще не туда.
К. Ларина
―
Как «Перемен», то же самое и «Поворот».
В. Дымарский
―
Да. Может быть, вы не вкладывали такое содержание…
А. Макаревич
―
Нет конечно.
В. Дымарский
―
Но воспринималось именно так.
А. Макаревич
―
Нам казалось, что мы глубже копаем.
В. Дымарский
―
Ну, вас неправильно поняли
К. Ларина
―
Ну, подожди. А почему тогда запрещали? Почему запрещали вот эти вот простые тексты?
А. Макаревич
―
А спроси у них.
К. Ларина
―
Что они инкриминировали? Что вешали? Они же, значит, что-то считывали тоже. Они тоже не дураки.
А. Макаревич
―
Я тебе расскажу. Во-первых, члены Союза композиторов пришли в ЦК партии. И у них отбирали деньги просто. Во всех заведениях, откуда шли авторские, вдруг перестали петь их, а запели какие-то Макаревичи, Гребенщиковы.
К. Ларина
―
Каких-то битников.
А. Макаревич
―
Да. Что это такое? Так что, мотив-то был экономический.
К. Ларина
―
Интересно. Не думала об этом.
В. Дымарский
―
Как у Запашного.
А. Макаревич
―
Конечно. А вот для того, чтобы подвести под это какую-то основу, идеология очень подходит всегда – «Так они же против советской власти. Потому что волосатые».
К. Ларина
―
А ты был против советской власти?
А. Макаревич
―
Да нафиг она мне была нужна, слушай. Она меня совершенно не интересовала. Мы жили в своем подвале, слушали «битлов» с утра до ночи и были счастливы.
К. Ларина
―
Но, вообще, вспомнить, да? Ведь ощущение было, что это точно навсегда. Навсегда!
В. Дымарский
―
А почему был запрещен Окуджава?
А. Макаревич
―
Ну вот.
В. Дымарский
―
У которого вообще, по-моему, политики не было.
А. Макаревич
―
Интонация непартийная, понимаешь.
К. Ларина
―
Вот, вот, вот.
А. Макаревич
―
Вот у Хиля – партийная интонация, а у Окуджавы – нет.
К. Ларина
―
У Кобзона покойного всегда была партийная.
А. Макаревич
―
Партийная, да.
К. Ларина
―
Слушайте, вообще, конечно, опять же, мы затосковали. А вот этом, кстати, ностальгия-то есть все-таки. Хочется!
А. Макаревич
―
Ни малейшей.
К. Ларина
―
Вот почему-то тогда глубже, как ты говоришь, мыслили.
А. Макаревич
―
Друг мой, в молодость твою тебе хочется, а не в Советский Союз. В молодость хочется всем.
К. Ларина
―
А! И потом, вот еще мое наблюдение, ребята. Вот оно меня прям убивает. Тогда, в гнусное советское время было ощущение стойкое, что нормальных людей больше, чем диких.
А. Макаревич
―
Потому что каждый нормальный человек был окружен маленьким плотным кругом людей, которых он тоже считал нормальными. И им казалось, что дальше за их спинами простирается безбрежное пространство, покрытое нормальными людьми. А там была безжизненная пустыня дальше.
А.Макаревич: Атмосфера, которая существует в стране меня, конечно, поражает своей противоречивостью
К. Ларина
―
А сегодня ощущение, что все сошли с ума. Ты сам про это говорил.
А. Макаревич
―
Ну, не все. Ничего подобного.
К. Ларина
―
Ты сам про это поешь: «Моя страна сошла с ума».
А. Макаревич
―
У меня большое количество друзей. Они абсолютно нормальные. Слава богу, что они живы, здоровы. И я себя с ними очень хорошо чувствую.
К. Ларина
―
Но все равно… Ты не согласен с этим моим наблюдением, что тогда было ощущение, что нормальных большинство, а сегодня ощущение, что большинство безумных?
А. Макаревич
―
Мы тогда о безумных ничего не знали. У них не было возможности себя выражать. А ЦК КПСС все-таки какие-то приличия соблюдал внешние, да?
К. Ларина
―
Ну да. Нет, а потом была как бы отдельная официальная жизнь в телевизоре.
А. Макаревич
―
А другой не было.
К. Ларина
―
Да. Но эти люди, которые в телевизоре кричали про американскую военщину и про капитализм, и про буржуев, они возвращались домой…
А. Макаревич:
―
«Ястребы Тель-Авива, дышащие в кислородные подушки Вашингтона…»
К. Ларина
―
Да. Вот, вот, вот. Но они же возвращались домой и были нормальными людьми. А сегодня – нет. Сегодня они так и думают и в частной жизни.
А. Макаревич
―
А мы не знаем. Я не уверен. Я думаю, что нет. Они все понимают. Слушай, они же не дураки. Все они видят, все они знают. Кушать надо.
К. Ларина
―
Ну, тогда это совсем ужасно.
А. Макаревич
―
Во всяком случае понятно.
К. Ларина
―
Идейных не осталось. Все идейные остались в прошлом.
А. Макаревич
―
На этой веселой ноте…
К. Ларина
―
Нет. Да, Виталь.
В. Дымарский
―
Прошло 50 лет. И 50 лет исполняется в будущем году «Машине времени»…
К. Ларина
―
Ужас!
В. Дымарский
―
И в каком-то смысле мы возвращаемся, опять же, назад. Я поздравляю Макаревича, поздравляю всю группу «Машина времени». Им в связи с 50-летием разрешили выступить в Петербурге. Поэтому мы здесь ждем «Машину времени», которая долгие годы здесь не выступала.
А. Макаревич
―
Да. В отличие от Москвы, где нам никто никогда и не запрещал выступать.
В. Дымарский
―
Да. Вот так вот тоже история. Значит, сидит какой-то человек – «Да? Да. Нет? Нет». Вот он сидит и решает, выступать «Машине времени» или не выступать.
А. Макаревич
―
Послушай, решает в каждом конкретном случае хозяин площадки. Потому что ему звонят из органов внутренней секреции и говорят: «Мы вам не рекомендуем. Нет, вы как хотите, но вам жить-то с нами по соседству».
В. Дымарский
―
Поэтому, может быть, формально хозяин площадки принимает решение, но на самом деле это решение ему подсказывают.
А. Макаревич
―
Ну да.
В. Дымарский
―
В общем, ему подсказали правильное решение. Поэтому мы здесь, петербуржцы, ждем «Машину времени» и будем отмечать 50-летие.
К. Ларина
―
Между прочим, вот еще один вопрос, Андрей. Сейчас возникают то и дело всякие инициативы на местах с требованием то цензуру вернуть, то отсмотры вернуть, то предоставить тексты песен, перед тем как разрешить или не разрешить, как говорит Виталий Дымарский, концерт. Может быть, правда, действительно есть где-нибудь и призывы экстремистские, и пропаганда наркотиков, и пропаганда гомосексуализма, и действительно надо бдить и следить, чтобы не просочилось это в тексты выступающих?
А. Макаревич
―
Пропаганда у нас по телевизору, понимаешь. Применительно к тому, что делают музыканты или рэперы, слово «пропаганда» я бы вообще не использовал. Пропаганда, вообще любая идея – это аркан для идиотов. Я как-то о людях всегда думаю лучше.
К. Ларина
―
То есть не надо проверять слова?
А. Макаревич
―
Да нет, конечно.
К. Ларина
―
Перед тем, как открыть рот, предоставить текст. А раньше это было, товарищи.
А. Макаревич
―
И кто проверяющий?
К. Ларина
―
Раньше предоставляли всегда тексты.
В. Дымарский
―
Во-первых, не все слова понятны всем.
А. Макаревич
―
Слава богу!
К. Ларина
―
Вот когда они непонятны – это самое страшное, Виталь. Тогда их можно трактовать… Помните, было такое – «неконтролируемый подтекст» – одна из феничек цензурного комитета.
А. Макаревич
―
Послушай, цензура – это наблюдение за присутствием или отсутствием в текстах государственной и военной тайны. Дальше это к цензуре не имело отношения. Это редактура была. Сидел редактор НРЗБ концерты в Министерстве культуры…
В. Дымарский
―
Это идеологическая.
А. Макаревич
―
Совершенно верно. Идеологическая, да.
К. Ларина
―
Много ли стихов, не положенных на музыку у тебя?
А. Макаревич
―
Нет. У меня появляются стихи, которые просто и не предназначены для того, чтобы их класть на музыку. Но по сравнению с песнями, их меньше.
К. Ларина
―
Их можно читать где-то? Они в книжке есть?
А. Макаревич
―
Можно.
К. Ларина
―
То есть они уже есть?
А. Макаревич
―
Есть, конечно. Красивая вышла книжка у меня. Очень я был доволен. Спасибо Варе Горностаевой, издательству «Corpus»! Такая 2-томная, от руки вся сделанная. Там нет наборных шрифтов, я все от руки нарисовал, написал. Один томик с нотами и песнями.
К. Ларина
―
А, я видела ее. Роскошная.
А. Макаревич
―
Другой как раз со стихами и с рисунками. Вот там стихи.
К. Ларина
―
Ну что, мы должны подвести итоги сегодняшнего заседания.
В. Дымарский
―
И года.
К. Ларина
―
Значит, подписаться на канал «Смак» в Ютюбе всем.
В. Дымарский
―
Немедленно.
К. Ларина
―
Немедленно. Сходить на выставку в Мультимедийный музей Ольги Свибловой на Остоженку на выставку Макаревича.
В. Дымарский
―
Немедленно.
К. Ларина
―
Что еще надо сделать-то?
В. Дымарский
―
В группу Фейсбука…
К. Ларина
―
Записаться в группу…
А. Макаревич
―
«Машина времени».
К. Ларина
―
…Любителей «Машины времени».
А. Макаревич
―
Да, ждать концерта московского главного, который будет 29-го июня на стадионе «Спартак». И лучше билеты купить заранее, если вы хотите хорошие места. А они уже вышли в продажу, насколько я знаю.
В. Дымарский
―
Молодец! Андрей, молодец, что на «Спартаке».
К. Ларина
―
А акустика когда будет? Я люблю камерные концерты.
А. Макаревич
―
Ну, приходи к нам в клубик.
К. Ларина
―
Вот клуб… Я не знала, что он существует.
А. Макаревич
―
«JAM Club» на Остоженке.
К. Ларина
―
Да, теперь буду знать. Вот сколько приглашений для наших слушателей.
В. Дымарский
―
А где клуб?
А. Макаревич
―
Остоженка.
К. Ларина
―
Андрей, спасибо большое.
В. Дымарский
―
Спасибо!
А. Макаревич
―
Спасибо вам!
К. Ларина
―
Обнимаем, целуем, поздравляем!
А. Макаревич
―
С наступающим!