Дмитрий Глуховский - 2020 - 2020-02-14
В. Дымарский
―
Тьфу ты, не могу даже начать. Добрый вечер! Программа «2020». У нас здесь, просто, были технические всякие не накладки, а скорее такая организация техническая нашего эфира. И программа вышла туда, в эфир. Ксения Ларина с нами на связи.
К. Ларина
―
Я там в эфире тоже.
В. Дымарский
―
Ты там в эфире. Я здесь. Меня зовут Виталий Дымарский. Я в московской студии. И рядом со мной наш сегодняшний гость – писатель Дмитрий Глуховский. Дмитрий, здравствуйте!
Д. Глуховский
―
Здравствуйте, Виталий! Здравствуйте, Ксения!
В. Дымарский
―
Привет, привет.
К. Ларина
―
Здрасьте! Я хочу сказать. Можно я скажу важную вещь?
В. Дымарский
―
Заявление.
К. Ларина
―
Которую я хотела сказать до начала эфира, но Глуховский меня не слышал, что я как член академии «Ника» послушно проголосовала за фильм «Текст» по всем возможным номинациям.
Д. Глуховский
―
Спасибо большое! Спасибо большое!
К. Ларина
―
Надеемся на успех.
В. Дымарский
―
Попробуйте сказать, что вам не понравился наш эфир сегодняшний.
Д. Глуховский
―
Нет, ну, я буду в свою очередь хвалить, как… Не знаю, как кукушки и петухи распределяются в нашем этом треугольнике, но обещаю взаимно хвалить всячески.
В. Дымарский
―
Хотите, я тоже проголосую?
Д. Глуховский
―
За что-нибудь.
В. Дымарский
―
У нас будет другое голосование. Как скажете, там так и проголосую, ладно?
Д. Глуховский
―
Спасибо.
В. Дымарский
―
+7 985 970 45 45 – для ваших СМСок. Аккаунт @vyzvon на Твиттере. И Ютюб.
К. Ларина
―
Да, есть Ютюб-канал, конечно, с чатом. И я еще у себя в Фейсбуке повесила фотографию того, как я вас вижу. Скажу, что мой Айфон, на котором есть картинка с Дымарским и Глуховским, стоит на книге Зыгаря, толстая книжка – «Империя должна умереть». Очень красиво.
В. Дымарский
―
То есть достоинство в том, что она толстая, я не понимаю? Что на нее можно поставить что-то? Ну это просто обидно для Миши. Очень хорошая книга.
Д. Глуховский
―
Империя-империя, сколько жить осталось?
К. Ларина
―
Посмотрим. Ну давайте начнем?
В. Дымарский
―
Давайте начнем, да. Ну, я думаю, что, в общем… Вот я думал, с чего начать. У меня выбора не было.
К. Ларина
―
Да? И у меня тоже.
В. Дымарский
―
«Сеть» (деятельность организации запрещена на территории РФ. – ред.
), конечно. Что это вообще? Что это?
Д. Глуховский
―
Слушайте, ну, мне кажется… Я читал какие-то разные полуконспирологические версии, гласящие, что это самодеятельность некоторых представителей органов.
В. Дымарский
―
Так не бывает.
Д. Глуховский
―
А мне кажется, что на таком уровне, с таким уровнем медийности, что кто бы ни говорил, тем не менее медийность у нее совершенно, безусловно, федерального уровня. Это очередная показательная порка, которая преследует две цели. Первая – заранее отучить любую активную молодежь даже от мысли о политическом активизме.И вторая – это отвлечение внимания либеральной общественности от каких-то более осмысленных процессов, происходящих в политической жизни, переключить внимание, немножко оттянуть от Конституции, чтобы народ в это время хавал включение социального пакета, а также упоминание господа бога в Конституции, либеральная интеллигенция и, условно, активная какая-то вот эта наша незначительная достаточно прослойка политизированная, чтобы она занималась освобождением ребят, осужденных по делу «Сети».
В. Дымарский
―
А не занималась Конституцией?
Д. Глуховский
―
А не занималась Конституцией и не занималась сопротивлением по существенным моментам, связанным с транзитом власти, с увековечением роли Владимира Владимировича Путина в устройстве государственной российской машины.
В. Дымарский
―
Слушайте, ну увековечения пока нет. Вот в том, что пока предложено, там никакого увековечения нет. Там вообще непонятно что. Там вообще ничего нет по сути.
Д. Глуховский
―
Я думаю, что стоит ждать…
В. Дымарский
―
Это все впереди, да?
Д. Глуховский
―
…Каких-то финтов впереди, конечно, да. То есть пока это все – наведение сиреневого тумана, дымовой завесы, в котором будут происходить какие-то телодвижения уже. Потому что суть всего, что делал Владимир Владимирович Путин у власти – это тотальная непрозрачность, отвлечение внимания с отвлекающими маневрами действительно какими-то и потом неожиданные какие-то комбинации, к которым он не дает возможности подготовиться своим прежде всего воображаемым противникам, потому что реальных у него никаких уже и не осталось. Ну и друзьям, может быть, которых за пазухой держит.
В. Дымарский
―
То есть когда он говорит, что это не для себя, вы не верите в это?
Д. Глуховский
―
Я думаю, что Владимир Владимирович Путин очень любит себя во власти. Я думаю, что он может сколько угодно говорить, что вот я еще не решил, я подумаю, я посмотрю на ситуацию и так далее. Но если человек 20 лет фактически никуда не уходит, с чего бы мы думали, что он куда-то пойдет. Все примеры мировые доказывают, что люди, садясь на эту властную иглу, никогда с нее добровольно не слезают. И только по состоянию здоровья или по ситуации с революцией они этот пост покидают.Все, что сделано отцами-основателями Соединенных Штатов Америки, и то, что делается европейскими Конституциями и практикой – это как можно больше ограничить любого нормального живого здорового человека в его, видимо, естественных желаниях остаться во власти навечно. Потому что власть является таким сильным, мощнейшим эмоциональным наркотиком, с котором ничто несравнимо, тем более для людей в возрасте, для которых остальные наркотики типа девчонок или чего-то уже не очень актуальны.
Д.Глуховский: Все примеры мировые доказывают, что люди, садясь на эту властную иглу, с нее добровольно не слезают
К. Ларина
―
Только Виагра осталась.
В. Дымарский
―
Не, мы сегодня с Димой уже говорили, я повторю эту шутку, что кто только подбросил этот наркотик?
Д. Глуховский
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Можно вернуться все-таки к «Сети»? Хотелось бы поподробнее остановиться все-таки на этом событии. Все-таки мне кажется, что оно заслуживает большего внимания. А то мы сразу переключились на Владимира Владимировича. Дим, вот вы сказали, что это показательная порка. Не кажется ли вам, что для показательной порки это слишком? 18 лет – это уже не порка. Это другие сроки.
В. Дымарский
―
Это уже не порка, а просто уже измывание.
Д. Глуховский
―
Ну, честно говоря, мы же не можем анализировать. У нас, безусловно, нет достаточных вводных данных, для того чтобы анализировать причины жесткости этого приговора. Но глядя за тем, как разворачивалось «московское дело», можно сказать, что сейчас изначально вбрасывается какой-то ужасный-ужасный приговор, потом он может быть обжалован, смягчен. Но сейчас нужно ткнуть в наш с вами улей палкой, чтоб мы пожужжали как следует, а потом сказали: «Ну мы же не людоеды. Мы понимаем, что это просто мальчики». Хорошо, это будет не 8, а 6 или 4. И потом их досрочно через сколько-то лет отпустят.Но, безусловно, выглядит, разумеется, это как начало политических репрессий. Однако, практика показывает, что каждый раз, когда власть изображала политические репрессии, она их скорее изображала, чем имела в виду. То есть отталкивается от соображений целесообразности и все это – просто инструмент менеджмента ситуации, это вентиль, который надо открутить, вентиль страха среди политизированной интеллигенции по большому счету.
Разумеется, люди немедленно, увидев эти сроки, сталинские сроки по большому счету, приходят и в страх, и в ажитацию и, безусловно, мобилизуются. Мы сейчас видим мыслящей, условно говоря, этой прослойки вокруг последних независимых информационных ресурсов от «Медузы» до каких-то других сайтов в интернете.
К. Ларина
―
Так там опять пикеты сегодня идут на Лубянке. Там просто очередь стоит достаточно такая внушительная. И пока, насколько я понимаю, еще там никого не разгоняют. Люди стоят, для того чтобы выразить свое несогласие. Но все равно…
Д. Глуховский
―
Приговор людоедский.
К. Ларина
―
Да. Каждый следующий приговор будет еще более людоедским. Нужно же чем-то кормить тогда, в эту печь что-то бросать.
В. Дымарский
―
Дальше уже пожизненное. Какой еще более людоедский?
Д. Глуховский
―
Я не думаю, что здесь кого-то надо кормить. В том-то и дело, что здесь нет никаких интересантов и нет никаких голодных, которых можно было бы накормить этими жизнями, этими душами, понимаете. Безусловно, это совершенно не нужно простому человеку. Это не популистский шаг, в отличие от арестов директоров сахарных заводов, которые практикуются в братской республике. Здесь это никакой симпатии к власти не вызовет, безусловно.Я не думаю, что это настолько уж нужно Федеральной службе безопасности, которая выглядит как главный интересант этой истории, потому что как это еще больше может ее упрочить позиции? Они и так наиболее прочны из всех федеральных различных спецслужб и ничего им дополнительно это не даст. Мне лично кажется, безусловно, чтобы отвадить. Окей, вы ходите на улицы; окей, вы стоите с плакатиками. Это еще туда-сюда. Вот Котову мы сейчас скостим, может, его отпустим. Но что касается настоящего политического активизма, каких-то организаций, не санкционированных АП и не под кураторством ФСБ, мы вас будем пороть жестоко и безжалостно.
Потом, я думаю, что фактически же вот эти сроки… Понятно, что наша судебная система тотально несамостоятельна и что это просто ширма, и что по политическим приговорам людям просто приносят какую-то депешу, они ее открывают, зачитывают, в первый раз, возможно, видя перед собой.
В. Дымарский
―
Ну да. И из какого кабинета это несут.
Д. Глуховский
―
Но дальше это, безусловно, предмет разговоров между условным Кириенко и условным каким-то Бортниковым или их заместителями, в зависимости от важности. То есть есть какая-то медиация и модерация между Администрацией президента как органов политического менеджмента и Федеральной службой безопасности как органом силового менеджмента. Они решают, какие цели они преследуют. И это всегда решается, учитывая, что во власти находятся не очень идеологизированные люди прагматически, исходя из целей политической целесообразности.
В. Дымарский
―
До есть вы думаете, что приговоры решаются таким образом?
Д. Глуховский
―
Это все политическое конструирование, конечно. Это, разумеется, никакого отношения не имеет к справедливости, это никакого отношения не имеет к суду. Это тотальный произвол. Очень жалко ребят этих, которых, видимо, пытали.
К. Ларина
―
Не видимо, а совершенно очевидно.
Д. Глуховский
―
Да. Вот история с пытками – это как раз совершенно такая сталинская история. И вот что здесь самое неприятное и страшное. Но, с другой стороны, и история ментовского беспредела, которым он был в нулевые годы и в 90-е.
В. Дымарский
―
Дим, а вы не исключаете, что именно эта история с пытками заставила их увеличить сроки, чтоб как бы еще больше доказать, тем самым оправдывая в какой-то мере и пытки – ну, видите, с какими мы преступниками дело-то имеем.
Д. Глуховский
―
Нет, я думаю, что сроки устрашающие, устрашительные, их задача – запугать прежде всего.
В. Дымарский
―
Слушайте, но 10 лет – тоже страшно.
Д. Глуховский
―
Нет, все страшно. То есть символизм. Это как объединение СВР и ФСБ в МГБ. То есть это символические жесты, которые помимо каких-то практических задача преследуют задачу трансляции определенного месседжа. То есть это запугивание населения такой обеспечительной мерой по устрашению населения. И я думаю, что здесь прежде всего это.
К. Ларина
―
Хочу сказать, что мы, конечно, в это пространство этой логики нас уже поймали, мы в ней существуем. И мы раскладываем все эти события по той логике, которая, нам предлагается. Я вот спрашиваю, а вот «Новое величие» – скоро будет приговор тоже вынесен по делу «Нового величия» – значит ли это, что нам нужно ждать таких же приговоров? А мне отвечают: «Да нет, ну что ты. Там же МВД, а здесь-то ФСБ». Вот и уже какая-то логика вырисовывается.
Д.Глуховский: История с пытками – это как раз совершенно такая сталинская история
Д. Глуховский
―
Нет, ну то, что ФСБ непогрешима у нас, то есть это главная и первая после бога у нас организация, то они, безусловно, не могут ни в коем случае никогда дать заднюю. Все выяснения, кто прав, кто виноват, происходят только в этом здании и, может быть, в соседнем здании или в подвалах этого здания. И ни в коем случае информация не просачивается о том, кто прав и кто виноват и можно ли было по-другому. В то время как МВД (или Следственный комитет, или прокуратуру) можно на потребу толпе бросить львам или устроить между ними гладиаторские бои, или еще что-то.
В. Дымарский
―
Перед Голуновым извиниться.
Д. Глуховский
―
Да, перед Голуновым извиниться. Это все можно. Но, извиняясь перед Голуновым, они не будут расследовать, если имеет отношение к этому делу Медоев, например, который как фсбшник должен мыть максимально устранен из этой истории. Вот низовая инициатива пятерых милиционеров, которые искали, кому подбросить наркотик. Приобрели, подбросили и вот они сами все это придумали. Там Цапки сами всё придумали. У нас все придумывают всё сами, как известно.
К. Ларина
―
Но «Новому величию» какие будут сроки?
В. Дымарский
―
Ну кто ж это знает?
Д. Глуховский
―
Мы не знаем, какие будут сроки. Я думаю, что поменьше немножко будут сроки. Там же девочки с единорогами.
К. Ларина
―
Да, да, да.
Д. Глуховский
―
Их будет совсем как-то неловко. То есть опять же кого мы хотим? Мы хотим деактивировать этим действием политически активную молодежь мужского пола прежде всего, потому что это единственный, как мы знаем на примере арабских стран или персидских, двигатель уличных революций. Вот этих людей нужно каким-то образом деактивировать. Если сейчас это поколение, которое неожиданно для власти политизировалось так или иначе различными примерами, с которыми они могут себя соотнести – это и левые активисты в деле «Сети» или просто какая-то наивная школота в деле «Нового величия»… Ну как бы ты себя с этим сравниваешь.И родители сравнивают своих детей с этими детьми и они говорят: «Нет, ты туда не пойдешь. Нет, сегодня ты останешься дома». Это фактически прежде всего на родителей рассчитанная история, понимаете. Потому что когда ты школьник, ты ничего не боишься. И когда ты студент, ты тоже боишься мало. У тебя ничего нет. Ты в любом случае собирался курочить, к чертям ломать всю эту систему идиотскую, которая называется у нас государством, понимаете, как тебе кажется. А когда ты родитель, вот тут страх совершенно другого порядка. И, конечно, здесь отдельное уважение вызывает стойкая позиция родителей этих ребят и все эти письма, которые им писали.
В. Дымарский
―
Да, вот «Новая газета» опубликовала целый разворот.
К. Ларина
―
А почему, Дим, на ваш взгляд, они не боятся публичности, не боятся, что обнародовали уже сам факт применения пыток, и никто этого не боится? Ну, мы знаем, что суд даже не принял к рассмотрению все жалобы адвокатов, свидетельства. Никто это не принимает всерьез, для того чтобы завести не то что уголовное дело, а хотя бы внутреннее расследование провести. Значит ли это, что пытки, в принципе, сегодня негласно разрешены?
В. Дымарский
―
Извини, что я вместо Димы тебе отвечу. Дима сам ответит. А почему тебя не удивляет, что никто не реагирует на Скрипалей, на малазийский самолет? Ну нет и все.
Д. Глуховский
―
Нет, наоборот.
К. Ларина
―
Малазийский самолет и Скрипали – это далеко. А эти люди, вот мы сейчас видим их свидетельские показания на камере.
В. Дымарский
―
А вы докажите? Не было.
Д. Глуховский
―
Слушайте, после УВД «Дальний», мне кажется, вообще в принципе вопросы отпали. То, что у нас пытают тех, кого целесообразно запытать – это понятно. А просто из садизма человека на бутылку от шампанского надевать – это другой совершенно уровень. И у нас уже этой историей с бутылкой от шампанского задан определенный уровень ожиданий, понимаете, от власти. И для простого человека ФСБ и менты – все это сливается в одно какое-то такое угрожающее, темное, недоброжелательное, опасное.
В. Дымарский
―
Бутылка от шампанского – это дилетантство такое, профессионально – это с электричеством.
К. Ларина
―
Но здесь-то серьезно.
Д. Глуховский
―
Это без цели история. Просто чтобы человека унизить и сделать ему больное не для чего.
В. Дымарский
―
Да, а здесь – на электричестве.
Д. Глуховский
―
Но в государстве, где люди не принимают никакого участия в управлении страной, власть зиждется на лжи и угрозе насилия или на насилии самом. И то, что тебе говорят: «Да, у нас будут использоваться пытки. Мы это не признаем. Но вы об этом говорите. Ну и говорите об этом, хорошо. Вы на нашу же мельницу воду льете».
В. Дымарский
―
А скажите, еще раз связь все-таки с предстоящим этим конституционным голосованием. А никто не задумывался о том, что вот такого рода приговоры (еще впереди «Новое величие») могут не понравиться общественности, скажем так, которой предстоит прийти еще и поддержать поправки?
Д. Глуховский
―
То есть, наоборот, символические репрессии, которые у нас практикуются очень давно, они не являются масштабными, в отличие от турецких, например, или иранских, или каких-то арабских репрессий. Они достаточно точечные. Но они всегда проходят под увеличительным стеклом медиа. И либеральных медиа, что прекрасно. Либеральные медиа тоже в связи с этим выполняют важную функцию для политического менеджмента страны, потому что они адресно направлены тем, кто должен бояться, кто активен, политизирован и информирован. Вот эти люди как раз и читают все эти ресурсы, слушают наше с вами вот это радио, читают «Новую газету» и так далее.
В. Дымарский
―
И потом задумываются.
Д. Глуховский
―
И эти медиа как раз и тиражируют эти истории о том, как этих людей, с которыми они себя соотносят, репрессируют. Они это проецируют на себя и задумываются, стоит ли это делать или не стоит. И для этих как раз СМИ такой месседж хороший и эффективный.
К. Ларина
―
Если Виталий позволит, я хочу еще вопрос задать. Тоже в пространстве всех этих последних событий, но уже как писателю, как знатоку человеческой души.
Д. Глуховский
―
Так-так.
К. Ларина
―
Вот ваш герой там в «Тексте» мент, который участвует, по сути, в преступлениях с системой, является ее частью. А вот люди, которые занимаются непосредственно пытками – я опять к этому возвращаюсь – это тоже ведь какая-то особая каста людей. И их же не скотобойни нанимают или не устраивают кастинг специально – берем тех, кто готов пытать людей. Это же люди с погонами. Вот что происходит там с человеком, который на это идет?
В. Дымарский
―
Я дополню. Просто, ты почти повторила вопрос, который задавали на Нюрнбергском процессе Рудольфу Гессу. Только не тому Рудольфу Гессу, который сбежал в Англию, а Рудольфу Шессу, правильнее, который был комендантом «Освенцима». Вот сейчас у нас в «Дилетанте» как раз будет его ответ, понимаешь. Он спокойно очень ответил. Он все признавал. Они говорят: «У вас есть дети? У вас есть семья? Как вы это?». Он говорит: «Есть. Но это был приказ».
Д. Глуховский
―
Ну, я думаю, что это полправды.
В. Дымарский
―
Наверное.
Д. Глуховский
―
Во-первых, надо задуматься о том, для чего люди идут в силовые органы. Я думаю, что до какой-то степени, может быть, они раньше были движимы порывами романтическими, в особенности в разведку шли, может быть, когда-то ловить шпионов или, наоборот, чтобы быть Штирлицем.Но в силовые органы (в милицию и так далее) и в особенности, конечно, в Федеральную службу безопасности люди идут, потому что они нуждаются в том, чтобы чувствовать и осуществлять власть над другими. То есть это люди, я думаю, уже с определенными предпосылками, люди, которым нравится ощущение власти над любым другим человеком, что его боятся, что перед ним заискивают и что он может делать с людьми какие-то вещи.
В. Дымарский
―
А это, может, компенсация униженного состояния?
Д. Глуховский
―
Это, безусловно, компенсация личных униженных состояний, безусловно.
К. Ларина
―
То есть садизм как некая сублимация, да?
Д. Глуховский
―
Ну, я думаю, что да. Но садизм… Я думаю, что это все-таки достаточно у небольшого процента из них прям настоящий садизм развит. Насколько я понимаю, там всегда для каких-то пыточных процессов приглашают добровольцев и уже там отсеиваются люди среди людей, потому что не каждый готов. Ну то есть одно дело – подраться или выстрелить, а другое дело – пойти спускаться в подвал и там бить людей. Я думаю, что это какие-то любители этого дела просто.
К. Ларина
―
Ну вот. Они откуда берутся?
Д. Глуховский
―
Ну они проходят внутреннее отсеивание. Слушайте, допустим, то, что ты идешь в силовые органы, говорит о том, что ты в известной степени не уверен в себе и ты компенсируешь это осуществлением власти хотя бы запугивания или ощущения того, что любой человек на тебя смотрит с опаской и готов тебе подчиниться.Дальше ты попадаешь в систему, которая тебя очень жестко форматирует, которая подавляет любое инакомыслие, самостоятельность мышления, несогласие, часто насилие в казармах, насилие по крайней мере психологическое, но я думаю, безусловно, и физическое со стороны командного состава во время обучения со стороны преподавателей и так далее так или иначе. То есть однозначно мало того, что их там бреют, обривают одинаково, но их еще таким же манипуляциям психологическим подвергают.
Дальше, конечно, есть, безусловно, люди, в этой среде еще больше вот эта пружина в них закручивается агрессии. И чем больше тебе унижают, тем больше тебе нужно это куда-то передать. И ты дальше это передаешь, занимаясь избиением. То есть поэтому, мне кажется. И плюс если это все накладывается на безнаказанность и, больше того, на ощущение, что не просто тебя дружки твои покрывают, а тебя покроют в любом случае. Ты можешь это делать, потому что ты можешь это делать.
Д.Глуховский: Сотрудники правоохранительных органов используют весь накопленный тюремный, лагерный арсенал средств
В. Дымарский
―
Тебя власть покрывает.
Д. Глуховский
―
Психология опричнины, да. Ну вот так это и работает.
К. Ларина
―
А почему все пытки и все угрозы крутятся вокруг физиологического насилия? Вот мы читаем показания вот этих ребят из «Сети». Они все как один говорят, что угрожают изнасиловать мою невесту, угрожают пустить по кругу мою жену, меня изнасиловать. Почему все время вокруг этого? Это тоже какая-то преемственность?
Д. Глуховский
―
Это часть, во-первых, тюремной культуры. Вы знаете, Сталин придумал использовать уголовников, у которых вот это унижение сексуальное прежде всего, принуждение сексуальное связано, безусловно, в культуре с полной потерей лица, с полной потерей достоинства и с уничтожением достоинства навсегда, то есть перевод человека в касту опущенных, из которой он не может выйти никак уже никогда. И даже если он встречает другого заключенного на воле, он для него будет в его глазах опущенным всегда.И Иосиф Виссарионович очень умело использовал смешение политических и уголовных для контроля над политическими. То есть это у Шаламова описано и вообще это везде есть – как через уголовных с их этой мерзотой со всей запугивали людей с обычными человеческими вне вот этой странной субкультурной системы представлениями о достоинстве человеческом.
Здесь та же самая история. Просто, сотрудники правоохранительных органов используют весь накопленный тюремный, лагерный арсенал средств. Ну это же не так страшно, наверное, если тебя просто убивают, как страшно перед этим для мужчины быть изнасилованным. Неважно даже, какая у тебя ориентация. Это немножко перестать быть мужчиной. И очень сильно перестать быть мужчиной. В нашем представлении. И именно изнасилование.
Как ни странно, при этом насилующий тип остается мужчиной, хотя однозначно совершенно, что он настолько же гомосексуалист (и в большей степени гораздо гомосексуалист), чем тот, кого он принуждает к сексу. Но это символический акт. Он в природе тоже существует. Знаете, самцы гориллы или самцы орангутангов доминируют друг над другом, принуждая друг друга к символическому акту половому.
К. Ларина
―
Ну что, этому учат этих людей?
Д. Глуховский
―
Я думаю, что не учат. Это полуинтуитивная какая-то история.
В. Дымарский
―
Передача опыта от поколения к поколению.
Д. Глуховский
―
Думаю, в методичках оно есть. Ну это и во дворах, это часть дворовой культуры, это часть пионерлагерной культуры, это часть тюремной культуры. Потому что у нас влияние тюремной субкультуры на мейнстримовые культуры гигантское. И через людей, которые вышли, освободились и пришли в политику, и через, как было сказано, лагеря и через допущение уголовников к политическому, через шансон. И через просто огромное количество людей, которые прошли через пенитенциарную систему, через лагеря, вышли и не смогли до конца реабилитироваться и продолжили говорить на фене, и продолжить мыслить этими своими лагерными и тюремными категориями.
В. Дымарский
―
И слушать блатные песни.
Д. Глуховский
―
Ну и слушать блатные песни, и романтизировать всю эту историю. Ну, безусловно. То есть у нас МИД который год выражается на фене, ботает по фене. О чем мы говорим? А это люди, которые должны быть образцом этикета, какой-то невероятной вежливости, образованности, эрудированности и другого совершенно интеллектуального и образовательного уровня. Ну если у нас дипломаты скатились к фене, что говорить уже просто о каких-то членах парламента? Ну, какие-то, наверное, интеллигенты заседают в Администрации президента. Но я думаю, что это растление дойдет до них тоже очень скоро.
К. Ларина
―
Если президент себе позволяет такую риторику, то…
Д. Глуховский
―
Президент заигрывает с ожиданиями населения в большей степени. Все-таки он-то, я думаю, что и взаимодействовал каким-то образом, находясь в спецслужбах, с криминальным миром, и об этом есть доклад Марины Салье.
В. Дымарский
―
Но у него словарный запас тоже такой не аристократический.
Д. Глуховский
―
Он любит шикануть этой историей, потому что знает, что часть его избирателей около 1/3 сидело. Поэтому надо на их языке.
В. Дымарский
―
Извините, я прерву всех нас, потому что надо теперь давать слово новостям.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
В. Дымарский
―
Еще раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «2020». Мы здесь увлеклись кинематографическими разговорами. Возвращаемся в нашу повседневность, в нашу политику. Напоминаю, Ксения Ларина на дальней связи. Я, Виталий Дымарский – на ближней. И рядом со мной наш сегодняшний гость – писатель Дмитрий Глуховский, с которым всегда интересно побеседовать. Обо всем можно побеседовать – и о кино, и о литературе, и о политике. О чем следующий вопрос?
К. Ларина
―
Дима уже беседовал у нас на «Эхе» про новое правительство?
Д. Глуховский
―
Нет, я еще не беседовал с вами про новое правительство, нет. Я пропустил.
К. Ларина
―
Ну давай побеседуй с нами про это.
В. Дымарский
―
А что там про него говорить?
Д. Глуховский
―
А что там, да?
В. Дымарский
―
Меня больше интересует Конституция.
К. Ларина
―
Ну я хотела про министра культуры узнать. Вот эта рокировка с Мединским. Значит ли это, что Мединский будет заниматься только теперь историей?
Д. Глуховский
―
Слушайте, ее взяли, потому что она представляет самое популярное из двух искусств.
В. Дымарский
―
Ее, девушку?
Д. Глуховский
―
Девушку.
К. Ларина
―
Любимову, да.
Д. Глуховский
―
Да.
В. Дымарский
―
Тоже изъясняется хорошо, кстати.
Д. Глуховский
―
Не, ну она живой человек. Я думаю, что она тоже к культуре мало имеет отношение, как и Мединский. Но здесь же речь не о культуре идет. По большому счету, речь идет о воспитании патриотическом населения.
В. Дымарский
―
Об управлении нашими мозгами.
Д. Глуховский
―
Об управлении нашими мозгами через культурные коды, разумеется. О программировании через эмоциональные какие-то узлы, которые несут все нарративы. И кино, будучи самым массовым из искусств…
В. Дымарский
―
Хоть в этом вопросе Ленин был прав.
Д. Глуховский
―
Ну он еще цирк сказал. Говорит: «И цирк». Ну, цирк у нас происходит во всей внутриполитической жизни. И с конями. А, собственно, кино – это важный инструмент манипуляции сознанием. Что показывает власти пример сериала «Чернобыль», который очень всех взбудоражил. Я все время, разумеется, общаюсь с различными киношниками и знаю, что все говорят и везде говорят, и там на Старой площади тоже говорят, что «как же так же это не мы сделали, это они для нас за нас нашу историю лучше нашего-то и рассказали, да мы это должны по-своему перерассказать».
К. Ларина
―
Так сейчас вот Козловский сделал какой-то фильм.
Д. Глуховский
―
Ну, я не знаю, что там сделал Козловский. Там три было проекта. Вот, собственно, «HBO», потом на «НТВ» какой-то трэшак показывали и…
К. Ларина
―
И вот сейчас Козловский.
В. Дымарский
―
Но у нас заказные фильмы проваливаются.
Д. Глуховский
―
Ну, они конечно проваливаются, потому что они фальшь.
К. Ларина
―
Фальшивые.
Д. Глуховский
―
Фальшивые.
В. Дымарский
―
Декабристы провалились.
Д. Глуховский
―
Фальшивые. Меня звали завтра на канал «Культура» поговорить о том, чем можно объяснить успех, простите, фильма «Текст» (поэтому, собственно, и звали) и фильма «Холоп»; чем и как они могут обходить фильмы с широкой государственной поддержкой типа, например, «Т-34» даже. Ну, не «Текст» имеется в виду, а «Холоп».
В. Дымарский
―
«Союз спасения».
Д. Глуховский
―
Да, «Союз спасения царя» Константином Львовичем Эрнстом и компанией. Почему эти фильмы, при том что утром, днем и вечером и перед «Спокойной ночи, малыши» людям рассказывают, что пойдите посмотрите скорее и вот саундтреки самые модные, и везде мы это впихнули, и все равно? Вот с моей точки зрения, просто людям немножко поднавязла в зубах фальшь.
В. Дымарский
―
Перекормили.
Д. Глуховский
―
Да, перекормили людей дерьмом просто. И люди ищут какую-то более-менее настоящую историю, похожую на жизнь. Искусство все время предписывает реальности, какой она должна быть. И люди же понимают, что кормят их вот этими нравоучениями, по большому счету, этими микстурами переслащёнными, чтобы скрыть тухлый вкус изначального лекарства, люди, мягко говоря, просто использующие это как свой бизнес, ни во что, разумеется, не верящие и так далее. Мы сегодня с Виталием тоже это обсуждали. Люди к искусству все-таки обращаются за осмыслением своей жизни.
Д.Глуховский: Чем больше цензуры, фальши и вранья на телевидении, тем больше запрос на честный разговор
В. Дымарский
―
За смыслами.
Д. Глуховский
―
За смыслами, да, совершенно верно. И если какие-то происходят такие важные вещи, накапливаются предгрозовые какие-то состояния в атмосфере, бессловесный человек среднестатистический пытается найти того, кто за него это лучше скажет, даже, может быть, необязательно словами сформулирует, но ощущение артистическое совпадет с его личным человеческим ощущением.
К. Ларина
―
А в чем тогда успех сумасшедший совершенно вот стендап-комиков сегодня, что это главные кумиры молодежи?
Д. Глуховский
―
Чем больше цензуры, фальши и вранья на телевидении, тем больше запрос на честный разговор. Запретили мат в телевизоре, кино – мы будем материться больше, чем нужно, потому что теперь это манифест и манифест честности. Вы говорите, что не положено, но в жизни-то это есть. Как же это, жопа есть, а слова нет? Вот ровно тот случай. И не только жопа. Поэтому здесь яркий пример того, почему стендап-комики…
К. Ларина
―
Ну не только же за матом идут туда. Стадионы собирают там Прилучный или Щербаков, или тот же Долгополов, который сейчас уехал из России. Они же собирают не потому, что они матом ругаются.
Д. Глуховский
―
Нет. Во-первых, потому что они не боятся шутить на самые острые темы. У нас посмотрите на «КВН». «КВН» - это просто можно проблеваться, прошу прощения. Это укачивает. Ты смотришь на этого заштукатуренного Маслякова, которому непонятно сколько – 20 или 120, кто там старше – Путин или он (наверное, он старше). И он может быть таким же бессменным. И действительно несмешные шутки. Шутки про европейцев… Про что угодно, только не про то, про что действительно нужно шутить. Про то, что грядет пэцэ просто – вот про это, понимаете. И как бы нам это в очередной раз избежать, обрулить, чтобы не было ни революции, ни контрреволюции и чтобы по-человечески мы пожили.И кто в этом виноват и что делать. На эти темы надо шутить. И чем больше запретов, тем больше человеку естественно шутить про запреты. Ему хочется нарушить запрет. Ведь когда ты вводишь закон об оскорблении чувств верующих, ты должен думать о том, что одновременно он является еще законом об оскорблении ума неверующих. И ты оскорбляешь теперь ум неверующих. Либо одно, либо другое. Эти неверующие, их разум оскорбленный требует какого-то выхода. И это, по крайней мере, стендап-шоу в Ютюбе, где вещи называются своими именами.
В. Дымарский
―
Таким образом заставить верить в бога невозможно, да?
Д. Глуховский
―
Да конечно невозможно. Никто не пытается никого заставить верить в бога. Просто людей, как в очередной раз при советской власти, вгоняют в систему воображаемых каких-то флажков, воображаемых ограничений заведомо лживую и заставляют их играть по абсурдным правилам, потому что это является маркером лояльности. Никто не ожидает ничего. Ну, пытаются подменить православием коммунизм, насколько это возможно. Но я думаю, что для молодежи это все не работает. Это всё они каких-то сельских учителей кучуют.
К. Ларина
―
А вот скажите, на ваш взгляд, власть чувствует эту опасность, исходящую от кумиров молодежи? Я имею в виду вот этих вот стендап-комиков, Инстаграм-див и Инстаграм-героев с миллионными подписчиками.
Д. Глуховский
―
Конечно.
К. Ларина
―
От Юрия Дудя, в конце концов с его миллионными просмотрами.
Д. Глуховский
―
Конечно. Ну вот Юрию Дудю говорят: «Ну чувак, ты классный сделал фильм про СПИД. Пойдем в Думе поговорим об этом». Разумеется, как и в случаях, когда мафия налаживает контакты с несогласными и недовольными людьми, сначала и спецслужбы точно так же политической системы, любая вообще структура организованная людей, узурпирующая власть, сначала тебе предлагает положительный стимул – давай мы решим твои проблемы, давай мы отправим твоего ребенка на лечение, на учение.
В. Дымарский
―
Слушайте, Дим, а есть такое представление…вот вы сегодня тоже рассказывали, что вы довольно много поездили по стране…есть такое представление, что вот эти все настроения, о которых вы говорите, молодежь вот такая, что это такие хиповые или как сейчас там они называются, это ребята…
Д. Глуховский
―
Бумерские?
В. Дымарский
―
Да, да, да. Ну, это Москва. Ну, может, еще там в Питере что-то такое.
К. Ларина
―
Нет, не так, наверное, все-таки.
В. Дымарский
―
А что, в принципе, страна живет… Совершенно там другая молодежь с другими интересами.
Д. Глуховский
―
Нет никакой больше другой молодежи. Есть только одна молодежь.
В. Дымарский
―
А их объединяет интернет?
Д. Глуховский
―
Их объединяет телефон. В телефоне ты смотришь. Эти миллионы просмотров Долгополова – это москвичи что ли? Да нет такого количества людей в этом возрасте, которым вообще в принципе интересны его шутки и которым они понятны.
В. Дымарский
―
Я как раз думаю, что москвичи меньше смотрят.
Д. Глуховский
―
Нет, ну как бы у тебя телефон и в телефоне у тебя весь мир, по большому счету. И у тебя мгновенный доступ к Ютюбу. Чтобы пойти и посмотреть, чтобы подставить свою черепную коробку в качестве горшка для испражнений Соловьева, тебе нужно все-таки предпринять какие-то усилия – пойти, сесть, включить. Поэтому они пытаются попасть в Ютюб и поэтому они так ревнуют к звездам Ютюба.
К. Ларина
―
Вот именно.
Д. Глуховский
―
Потому что они понимают, что их аудитория просто естественным образом вырождается, умирая прямо перед телевизором от инфаркта, из-за того, что там в Америке гей гея съел, понимаете.
К. Ларина
―
Ну подожди, все-таки вот Володин, спикер Государственной Думы, он просто слетел с катушек, он сорвался по полной программе не на Навального, а на Алену Водонаеву. Вот все-таки какой-то странный случай, который требует отдельного исследования.
Д. Глуховский
―
Нашел себе, может быть, соперника по силам. Ну, слушайте, может быть, ему было неприятно, что он там в интервью с «BBC» что-то не то нагородил, и он решил отыграться. Но, на самом деле, ведь Алена Водонаева, если говорить о публичной политике, гораздо более мощный политик, чем Володин. Володин – сильный кулуарный тактик, стратег. И он пришел к этой своей нынешней позиции путем невероятных, сложных аппаратных интриг.
Д.Глуховский: Они понимают, что их аудитория естественным образом вырождается, умирая перед телевизором от инфаркта
И вот Госсовет – это, я так понимаю, что модель, разрабатываемая им в том числе и лоббируемая им, как модель консервации Владимира Владимировича на веки вечно у власти. Но тем не менее он чувствует, что… Ну, то есть, если вот сейчас будут голосовать, за него никто не проголосует. Если сейчас будут честные выборы, люди просто не знают, кто он такой, именно потому, что он кабинетный, понимаете.
В. Дымарский
―
То есть Водонаева у него выиграет?
Д. Глуховский
―
Как абсолютное большинство, за исключением Путина и Жириновского, все остальные – кабинетные политики. То есть Путин и Жириновский – какие-то туда-сюда публичные. И Навальный, разумеется. Но больше нет. Это какие-то куклы Карабаса Барабаса. Но Карабас Барабас еще сам играет и сам другими управляет.
К. Ларина
―
То есть это исключительно из-за какого-то уязвленного самолюбия, из-за ревности.
Д. Глуховский
―
Ну это прагматические соображения. Это опять же тоже сейчас мы видим. Слушайте, ну это как актеры, которые неожиданно из-за дела Устинова политизировались и свою многомиллионную аудиторию, которую до этого они кормили преимущественного бьюти-продуктами и рассказами о том, как они где там отдохнули, и показом своих загорелых ножек, вдруг они стали рассказывать про то, что нужно идти, что это беспредел и так далее. И поэтому в том числе отпустили – чтобы нивелировать. Опять же это исключительно управление вот этой относительно подвижной и не очень крепко закрученной и поэтому сохраняющей определенную гибкость системой.
В. Дымарский
―
Им кажется, что это эффективно?
Д. Глуховский
―
20 лет сидят у власти – значит, эффективно, конечно. Но Пиночет слетел, они сидят. Отлично. И опять же это прагматики. Поэтому я не думаю, что реально там вся «Сеть», если честно, отсидит все вот эти свои бесконечные сроки. Я думаю, что, в зависимости от ситуации, будут туда подкручивать, сюда подкручивать. Это такое ситуативное управление. Есть, как в самолете, тысяча рычажков, каких-то кнопочек, тумблеров, все лампочек мигают. Вот они сидят вот так, чтобы просто он летел, чтобы он не упал просто. Вот и все.
В. Дымарский
―
Все-таки, Ксень, там про правительство, не про правительство… Давайте все-таки про Конституцию. А то куда мы денемся? Вы же тоже не выступали еще?
Д. Глуховский
―
Нет, я не выступал про Конституцию. Декабристы выступали про Конституцию, а я – нет. Непорядок какой-то!
В. Дымарский
―
Это солдаты выступили: «За Константину и жену его Конституцию», считая, что Конституция – это имя его жены (польки вот этой).
К. Ларина
―
Ну давайте про Конституцию.
В. Дымарский
―
Ну хорошо, давайте про Конституцию.
К. Ларина
―
Она вам дорога, вообще, в принципе?
В. Дымарский
―
Она дорога какая – в старом формате или в новом?
К. Ларина
―
Вообще как некая волшебная книга.
В. Дымарский
―
Библия нашей жизни.
К. Ларина
―
Как сказала о ней, как ее зовут, прыгунья наша с шестом: «Такая интересная книга».
Д. Глуховский
―
Исинбаева.
В. Дымарский
―
Какая книга? Красивая, она сказала?
Д. Глуховский
―
Классная книжка.
В. Дымарский
―
Во-первых, короткая.
Д. Глуховский
―
Но емкая.
К. Ларина
―
Ну она не такая толстая, как книга Зыгаря.
Д. Глуховский
―
Да. Единственное, что в Конституции соблюдалось – это количество сроков. А все остальное не имело никакого отношения к реальности. Понятно, что народ русский не спрашивал, он никаким образом на судьбы Отечества не влиял. Парламент превратился в бутафорию. Все остальные органы власти как-то намешаны. Реальную власть осуществляет президента, АП и ФСБ. Больше никакой власти нет.
В. Дымарский
―
Когда вы сказали «русский народ», вы имели в виду русский народ?
Д. Глуховский
―
Как субъект.
В. Дымарский
―
Нет, я вам скажу. Или российский народ? Потому что сейчас, просто, идет дискуссия в том числе и по поводу того, что нужно именно понятие «русский» вести, что это Конституция и страна русских.
Д. Глуховский
―
Ну нет, русских от 60% до 70%.
К. Ларина
―
Да там чего только не было. Они и православие хотят внести.
Д. Глуховский
―
Нет, ну можно. И тогда надо якутов отсекать, тогда надо татар отсекать, тогда надо Кавказ отсекать.
В. Дымарский
―
Нет, не отсекать.
Д. Глуховский
―
А, не отсекать? Ну, значит, не русский, а российский. Под русским я подразумеваю российский. Русскоязычный, да. Русское культурное пространство имперское. Мы же империя. Мы не можем признать, что мы империя, но не хотим отказываться от наших колониальных завоеваний, которые просто у нас там под боком находятся (Сибирь, в частности, и Кавказ), и даже хотим подрасширить.Но, в общем, Конституция никакого отношения к реальности никогда не имела. Поэтому какая разница, что они там сейчас напишут? Ну, сначала напишут одно, потом напишут другое. Там можно каля-маля какое-нибудь нарисовать, комиксы, еще что-то. Но люди, которые занимаются переписыванием Конституции, никогда ее особо не уважали. Именно поэтому девочка, которая зачитывает росгвардейцам Конституцию, подлежит немедленному аресту и помещению в автозак, потому что она пытается людям напомнить, что…
Ну это как «Пусси Райот» в Храме Христа Спасителя. Люди своей провокационной акцией привлекают внимание к тому, что Церковь тотально политизирована и обслуживает политическую необходимость, потеряла независимость и работает на власть. Именно поэтому такая болезненная реакция, а не потому, что там осквернение алтаря или еще что-то. И тут такая же самая история.
Этот Основной закон… Ну, в стране, где нет законов, в принципе, особенно, то есть они есть, но они не соблюдаются, все равно всегда это приносится в угоду и в жертву политической целесообразности и необходимости. Целесообразность и необходимость. Прагматизм. Здоровый прагматизм – вот что у нас заменило давно судебную систему.
В. Дымарский
―
Но он должен тогда главенствовать и в этих поправках.
Д. Глуховский
―
Законы могут регулировать какие-то бытовые аспекты человеческой жизни, но как только есть вопрос политической целесообразности – всегда у нас в стране довлеет над буквой закона.
В. Дымарский
―
В чем политическая целесообразность сами поправок?
Д. Глуховский
―
Остаться во власти навсегда. Очень простая и понятная.
В. Дымарский
―
Но это не написано нигде. Напишут еще?
Д. Глуховский
―
Нет. Но это не важно, что написано. Важно – что подразумевается. Понимаете, есть слово закона, а есть дух закона. И дух закона – это никогда не уходить из власти, сидеть в Кремле всегда.
К. Ларина
―
А вы себя представляете в этой компании рабочей группы? Там же уважаемые люди. Лучшие люди города, что называется.
Д. Глуховский
―
Слушайте, лучшие люди города… Я не знаю, честно говоря, зачем они во всю эту историю пошли. То есть кто-то из них, типа Прилепина, мне кажется, думает, что он станет министром культуры, когда Любимова уйдет, и будет Горьким, будет косплеить Горького и, может быть, неформальным министром культуры.
Д.Глуховский: Люди, которые занимаются переписыванием Конституции, никогда ее особо не уважали
В. Дымарский
―
Он хочет быть министром культуры?
Д. Глуховский
―
Я думаю, что он хочет просто власти.
К. Ларина
―
У него же партия есть.
Д. Глуховский
―
Нет, он хочет власти просто.
К. Ларина
―
Вот, кстати, можно сразу, а то мы заболтаем этот вопрос. Забыла про него. По поводу партии Прилепина «За правду».
Д. Глуховский
―
Очень смешно, что человек, который врет все время… Ну, это симптоматично.
К. Ларина
―
Это что такое?
Д. Глуховский
―
Очередной спойлер какой-то. Ничего он там не выиграет. Слушайте, ну как Ксения Собчак. Прилепин – это Ксения Собчак, понимаете, только в штанах и лысый с другой стороны. Это люди, выполняющие совершенно тождественные функции.
К. Ларина
―
Но она вроде бы все-таки озвучивала совсем другие вещи. Она была рупором либеральной общественности.
Д. Глуховский
―
А что она ведет на «Первом канале»? Она дискредитировала все важные либеральные темы, она навешивала им на шею бетонные жернова своего антирейтинга личного и топила их в федеральном эфире. Она темы, замалчиваемые федеральным эфиром, проговорила в предвыборной кампании своим голосом с неоднозначным тембром. В этот момент у меня немножко поменялось к ней отношение, честно говоря. До этого как бы я ее уважал, по крайней мере, за ум, трудолюбие и так далее.
К. Ларина
―
Да вы что!
Д. Глуховский
―
Да.
К. Ларина
―
То есть нас развели, на ваш взгляд. Потому что я-то, честно говоря, поверила. Я, наоборот, за нее переживала, думала, какая она молодец.
Д. Глуховский
―
Нет, я не верил. Я когда увидел, как все это делается… Нет, она не молодец. Она в этом плане совершенно не молодец. Это была, мне кажется, сделочка с Сатаной. И вот, пожалуйста, мы видим сейчас легализацию Ксении Анатольевны. Привет, Ксения. Извини, что за глаза. И та же самая история с Прилепиным.
В. Дымарский
―
Дим, тогда традиционный фактически уже вопрос, который мы в этой студии задаем с Ксенией, в частности, довольно часто. Что с оппозицией тогда? Она есть вообще? Или это все какая-то клоунада?
Д. Глуховский
―
Какая? Ну, то, что вот эти коммуняки и «ЛДПР»?
В. Дымарский
―
Нет, нет, нет. Я имею в виду либеральную оппозицию.
Д. Глуховский
―
Здесь есть такой момент. Единственная организация, с какой-то четкой структурой – это навальнисты, у которых есть штабы по стране, у которых есть какая-то партийная дисциплина, есть несколько лидеров – Волков, Соболь.
В. Дымарский
―
Которых сажают.
Д. Глуховский
―
Да, которые борются с властью, их сажают. Это никоим образом их сторонников от них не отваживает и так далее. Это вот такая есть история. Но есть просто некоторая масса политизированная…
В. Дымарский
―
А есть шансы?
Д. Глуховский
―
Знаете, это летом меня тоже здесь распекали ваши коллеги в этой студии, когда я подвергал сомнению целесообразность выхода на эти выборы муниципальные. Потом в митингах я уже принимал участие, потому что свински себя вела силовая машина наша. Но целесообразность была неочевидная. Что был за вопрос, извините?
В. Дымарский
―
Что с оппозицией?
Д. Глуховский
―
Оппозиция деморализована слегка, конечно. Но я думаю, что те люди, которые принимали участие и в Болотной, и в маршах, они есть. Это как бы спящие, условно говоря, агента добра.
К. Ларина
―
Прекрасно!
Д. Глуховский
―
И если будет серьезный инфоповод или если что-то закачается, эти люди снова готовы так или иначе, однажды уже на это решившись, они могут снова выйти на улицы. И этих людей несколько сотен тысяч в Москве. Я думаю, что власть их всегда имеет в виду. Можно говорить об удручающе низком уровне компетенции и компетентности парламента, законотворчества и так далее, и так далее, но в том, что связано с политтехнологиями, тут люди поднаторели действительно – руководствуются передовыми американскими учебниками, социологическими исследованиями.Начитывают и все делают правильно в соответствии с новейшими технологиями политическими управлением информационным обществом. Они в курсе всего. Как правильно популистские тренды использовать. Это все очень грамотно делается. И на это брошены все, по большому счету, ресурсы. И в отсутствие смыслов и в отсутствие какой-то программы модернизационной, в отсутствие возможности людей принимать участие в управлении страной вот это все кукловожение.
В. Дымарский
―
У меня такое впечатление, что основная ставка сделана на силу тем не менее.
Д. Глуховский
―
Но это параллельные вещи. Сила все время как угроза должна быть. Но при этом надо менеджить ежедневное состояние людей. Нельзя только запугивать, запугивать, запугивать, запугивать, потому что это перестанет работать.
К. Ларина
―
Вот я как раз хотела сказать, Виталий, в ответ на твой вопрос: есть ли шанс и есть ли у них силы? То, что против них брошены такие силы, если под оппозицией понимать в узком не только какие-то отдельно стоящие партии, успевшие каким-то образом чудом зарегистрироваться, или движения, а в широком смысле настроения народа и людей, которые готовы отстаивать свою убеждения в том числе и на улице, конечно же, шансы у этой оппозиции есть. Потому что недаром такие сроки дают, возвращаясь к началу, недаром идет такая волна устрашения и запугивания. Значит, реально боятся.
Д. Глуховский
―
При этом я считаю, что без каких-то четких поводов уличный активизм смысла не имеет. И больше того, власть учится с ним бороться. Я бы на месте вот этой оппозиции занимался информированием населения просто, вскрытием. Ну, тем, чем занимается Навальный. Навальный просто взял и оседлал тему коррупции, по большому счету.Но я думаю, что для активации населения, для того чтобы у людей появлялась более четко выраженная и ясная гражданская позиция, Дудь делает сегодня не меньше Навального, может быть, больше, забрав у звезд Ютюба бессмысленных и бессловесных их аудиторию, запылесосив у всех певцов, рэперов и так далее, и начав образовательную программу. И в этом его важная миссия благородная, и в этом же его важность для будущего страны.
В. Дымарский
―
И главное, что он работает на ту аудиторию, которая не придет на другие ресурсы.
Д. Глуховский
―
И которая так или иначе по биологическим причинам будет жить в России будущего.
К. Ларина
―
А где ваш Ютюб-канал, Глуховский?
Д. Глуховский
―
Я не генерирую столько контента. Я могу прийти потрепаться. Я не говорящая голова, понимаете. Я предпочитаю редко, но писать что-то, чем часто говорить.
В. Дымарский
―
Голова думающая, а не говорящая.
Д. Глуховский
―
Поэтому нет. Мне не хотелось бы вписываться в какой-то постоянный формат и быть вынужденным давить из себя… Я, просто, даже приходя в эфир, я чувствую, что какие-то вещи риторические за собой повторяю. То есть не то чтобы я ходил по кругу, но поскольку я описываю одну и ту же реальность, не изменяющуюся в нашей стране, неизбежны повторы. Если я буду еще на собственном канале это задвигать, я закомплексую от самоповторов и закроюсь. Поэтому пока нет. Я знаю, что это перспективно. Но пока нет. Пока я у вас потрынжу здесь.
К. Ларина
―
Ну что, все, мы заканчиваем?
В. Дымарский
―
Ну у нас еще минутка есть.
К. Ларина
―
Тогда я спрошу про сериал. Говорят, что Шипенко будет сериал снимать по вашей аудиокнижке. Так ли это?
Д. Глуховский
―
Да, у меня есть аудиокнига под названием «Пост». Рассказ в ней про Россию, которая распалась вследствие гражданской войны между Москвой и регионами. И было применено какое-то неизвестное оружие в этой войне, которое теперь не помнится, не упоминается. И граница проходит по реке Волге того, что осталось от империи. И на границе этой стоит пост, который стережет границу с ничем, с неизвестностью, потому что с той стороны никто не приходил, а Волга такая затянута токсичным зеленым занавесом.
В. Дымарский
―
То есть это не пост в соцсетях.
Д. Глуховский
―
Нет, это не пост в соцсетях. Это пост, пост, пост.
К. Ларина
―
Это будет на «Первом канале», надеемся.
Д. Глуховский
―
Нет, я думаю, что это будет для интернет-платформ, потому что это жестковатая история для любого телевизионного канала. Но она такая про, разумеется, текущую ситуацию, метафорически преображенную.
В. Дымарский
―
У нас, видимо, реклама, да?
К. Ларина
―
Всё? Да мы уже заканчиваем.
В. Дымарский
―
Ну да. Еще две минутки. Все, реклама тогда. Нет?
К. Ларина
―
Всё. Обнимаемся? Пока!
Д. Глуховский
―
Спасибо большое! До свидания!
В. Дымарский
―
Спасибо!
К. Ларина
―
Обнимаемся.
Д. Глуховский
―
Пока!
В. Дымарский
―
Пока!