«Вечерний разговор» с кандидаткой в губернаторы Санкт-Петербурга Людмилой Васильевой
Всем плохо — и тем, кто уехал, и тем, кто остался. Всем плохо. Мы же все за страну переживаем. Мы катимся в пропасть. Страну и Петербург нужно спасать. Нужно спасать нашу страну, иначе мы развалимся на мелкие-мелкие кусочки. И Петербург вон — всякие есть мысли по этому поводу. А разрушаем не мы, разрушают вот они. Они разрушают, что посылают детей. А начинают с кого? Самых униженных на войну посылают, которых не жалко. Деньгами их туда… Они деньги дают, а люди нищие, которые деньги не видели, идут сами себя убивать…
В. НЕЧАЙ: Я приветствую всех зрителей нашего канала «Ищем выход». Напоминаю, это канал, который делают журналисты «Эха Петербурга» — радиостанции, закрытой после начала войны. И я с большим удовольствием представляю мою сегодняшнюю собеседницу Людмилу Васильеву. Людмила Николаевна, здравствуйте!
Л. ВАСИЛЬЕВА: Здравствуйте! И телезрители «Ищем выход», здравствуйте!
В. НЕЧАЙ: Спасибо большое! У меня здесь написано: «Людмила Васильева, кандидат в губернаторы Петербурга». Можно так говорить?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Можно. Кандидат — можно. Еще не губернатор, но надеюсь, что буду.
В. НЕЧАЙ: Хорошо. А для зрителей я сразу скажу: у нас в этой программе нет рекламы для вас и нет наших традиционных слов. Нет вот этих qr-кодов, где мы повесили их. Мне важно, чтобы сейчас наш разговор был для вас… Чтобы вас ничего не отвлекало от этого разговора. Это правда мне кажется важным. И вот я правильно сказал, что это разговор — я не хочу, чтобы мы с вами, Людмила Николаевна, называли это интервью, потому что очень важно, как мне кажется, в последнее время просто говорить с людьми. С теми, кто занимает разные позиции — кто сторонник того, что происходит, и те, кто противники. Вот мне важно, чтобы вас в данном случае узнали лучше. Но раз уж так, давайте я вам задам такой вопрос — с чего мы с вами начнем. Как вы сами о себе говорите? Что ярче всего вас описывает?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Наверное, то, что я старожил города Петербурга. Я родилась и до сих пор живу в этом Петербурге. Что я патриот. Не тот патриот, который квасной, а настоящий патриот, потому что я очень, просто очень люблю свой город. Он самый лучший, самый красивый, самый замечательный. И люди в нем замечательные, понимаете. Как песня Шевчука: «Любовь не пропала, а только устала». Любовь устала и обязательно вернется. Наш город — город любви, город гордый, город очень великодушный, город мужества… Сейчас много-много эпитетов могу сказать, но это мой самый замечательный Петербург и петербуржцы. Все. Все разные, но все петербуржцы дороги. Достаточно?
В. НЕЧАЙ: Достаточно, очень даже достаточно. Я только скажу нашим зрителям, что если вы вдруг не из Петербурга, вам все равно важно, как мне кажется, посмотреть этот наш разговор сегодняшний. Про Петербург мы обязательно поговорим, у меня целый блок вопросов про это есть, но почему важно — потому что вы еще и антивоенный кандидат. Мне кажется, не так много людей осталось в Петербурге в том же самом и в России, которые войну называют войной.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Нет, есть люди, называют. Не всех ловят, так скажем, а многие называют. Я когда в магазины хожу, там много говорят, что война, и много ругаются, что пора ее заканчивать. Я же и иду-то в Санкт-Петербург в губернаторы для того, чтобы войну закончить. Ее надо заканчивать немедленно. Немедленно просто! Мы же сколько губим людей молодых! Молодые люди уходят, а сколько они какими калеками приходят. Калеками, душевными калеками и калеками физическими. И приходят в семьи к себе, а семьям-то как трудно…
Вот на фронт много отправили уголовников. Они мало того, что на самой войне творят что-то ужасное, мало того, что они сами погибают, но когда они приходят с войны… Вот мобилизуют, а когда они приходят, они столько творят, что окружающим опасно, простым людям. Посмотрите, сколько убитых уже после того, как они приходят с войны. И они себя хозяевами уже считают — что я… Как же их там называют?
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Элита.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Ой, элита… Не элита, а называют себя патриотами. Что они за что-то воюют, а сами не знают за что. За что они воюют? Кто-нибудь знает, за что они воюют? Неужели за Путина? Это ужасно, понимаете?
В. НЕЧАЙ: Да, но вот здесь, в этой части, конечно, один из вопросов — это то, как вы относитесь к идее Григория Явлинского о прекращении огня. Про нее и Борис Вишневский говорит, и так далее. Вот как вам это?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Понимаете, я вообще-то по жизни человек действия. Говорить можно много и долго, и хорошо говорить, и правильно говорить, но не меняется. Вот понимаете, надо менять обстановку. Действием. Но действие — не надо там обязательно на митинги ходить. Можно не ходить. Вот выборы приходят — вот сейчас город может показать, что петербуржцы достойны нашего города, что петербуржцы свою честь и достоинство отстаивают. Они отстаивают себя, понимаете, чтобы можно было быть человеком. Человеком чтобы был человек.
Мы граждане, мы несем ответственность за то, что с нами происходит. Мы граждане, мы должны… Мы не население — мы граждане. Мы несем ответственность за то, что с нами… Не надо говорить: «А я не знаю, а мне все равно, мне пофиг». Это значит, ты не любишь свою страну, ты за нее не сражаешься. По-человечески — не с автоматом в руках, а вот на выборах. Приходишь и выбираешь. И выбираешь не просто так, что тебе кто-то сказал, а ты выбираешь, задумываясь, кого ты выбираешь. Посмотри, кто он, что он и как, и потом только делай свой выбор. А как мне тут — я спрашивала… У меня такой был, ну, не мой родственник, но там недалеко.: «А что мы можем сделать? Мы же…». Как эти, кто у государства? Наташа, кто мы?
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Бюджетники.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Бюджетники, все правильно. «Мы бюджетники, а что мы можем?». Так что ж ты себя унижаешь, что ты бюджетник? У тебя что, нет своего голоса? Что ж ты почти на коленях стоишь и кому-то еще там… «Не могу пойти, потому что мы бюджетники, меня уволят». А ты приди, даже если тебе дадут, проголосуй по-другому. Пора перестать.
А уж нам-то, петербуржцам… Мы столько все вынесли, Петербург вынес такое количество ужасов — и остаться людьми. Вот вы-то не помните, а я-то помню, как к петербуржцам относились: свободолюбивые, гордые, всегда помогали, плечо подставляли. Понимаете? Добрые. И вдруг вот такое… Что с нами случилось, петербуржцы? Нет, они хорошие, вообще-то я люблю петербуржцев всех. Они немножко заблудились.
В. НЕЧАЙ: Ну, либо заблудились, либо боятся. Потому что очень многие действительно, как вы сказали, боятся. Боятся потерять зарплату, бояться потерять рабочее место… Про рабочее место, особенно про ваше, еще поговорим, естественно. Но вот как-то так.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Боятся, а в результате… Но они-то еще больше бояться, чем мы с вами. Почему они так себя ведут? Потому что они смертельно боятся людей. Они же с людьми-то не разговаривают, они их боятся. Знаете, как наш Беглов — он боится с людьми говорить. Он там куда-то ходит и так далее, он с людьми не разговаривает. Ну а уж тем более Путин — с кем он разговаривает? Он там своих приближенных вечно возит за собой.
В. НЕЧАЙ: Ну как, вон вчера — извините, что прерываю, — вчера вон показывали, как Путин вышел из машины где-то там, в Якутске, по-моему, и руки пошел поживать.
Л. ВАСИЛЬЕВА: В Якутске, да, видела. Я не уверена, что это люди, а те, которые приближенные к нему и к губернатору Якутска. А настоящие люди там другие. Люди настоящие — не пресмыкающиеся, а люди. А это вот все такие пресмыкающиеся. Я много чего смотрю и оцениваю. И посмотрела, как Путин поехал к Ким Чен Ыну. Вот этого мы заслуживаем при нашем отношении к жизни.
В. НЕЧАЙ: Мне важно, что вы говорите сейчас это, потому что, в отличие от Владимира Путина, вы ребенок войны и вы прекрасно себе представляете, что это такое.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Мне было 2 месяца, когда война началась. Я 1941, 22 апреля я родилась, а 22 июня война началась. А в сентябре уже блокада началась. Но я была не всю блокаду, а до мая 1942 года. Вот 17 мая нас вывезли. Но при этом мамина сестра с двумя детьми умерла от голода, мои бабушка и дедушка умерли от голода, все братья моей мамы погибли на фронте молодыми — жены с детьми остались тоже совсем молодыми вдовами. И столько горя мы перенесли все…
И после войны-то сколько чего было. Карточки отменили только в 1948 году. Карточки отменили, и есть было нечего. Вот что мы там ели? Лебеду да крапиву, щи варили. Я на Марата жила, дом 70а. Проходные же дворы у нас, из двора во двор следующий входили. Там была шоколадная фабрика Крупской, и оттуда летели очистки от орехов. Иногда орешки попадались — не орешки, но да, вылетало. Вот собирали. А напротив у нас была фабрика — напротив Марата, перейти дорогу, — фабрика «Северное сияние». И все там было.
Очень-очень трудно было. У нас придешь в магазин — лежит икра, черная и красная. Никто не берет. И сухая колбаса висела вот такими… Ну все было. И крабы, банки с крабами. И мы все стояли за колбасой — все, что подешевле, а это было не для нас. Так что…
В. НЕЧАЙ: Вот именно про это как раз я и хотел сейчас вспомнить. Это то, что война не заканчивается с подписанием мирного соглашения, даже если начинается мир.
Л. ВАСИЛЬЕВА: НРЗБ до сих пор воюем.
В. НЕЧАЙ: Да, действительно. И в данном случае ведь война продолжается в каждой семье в том числе. Потому что убитые мужья с войны не приходят, и надо как-то воспитывать детей. Дети, которые должны идти потом в школы, в университеты, если им повезет с этим, тоже встречаются с огромным количеством проблем. Вот про это забывают те, кто сейчас флагом нагло в интернете, извините меня, пишет про то, что должно все это продолжаться.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Это пишут те, кто сам этого не делает. Они же не пойдут на войну. Они вот это говорят только потому, что они правильно для власти говорят. Они не пойдут, а пойдут совсем другие. Другие люди-то пойдут. Они не знают, что такое война, не видели и не слышали, сколько горя людям приносят все эти войны. Всю жизнь воюем — пора остановиться.
Мы же всю жизнь воюем! Россия все время воюет, бесконечно. Я говорю, у мамы пять человек детей — что она видела-то в жизни? Ничего. Она жизнь положила, чтобы сохранить нас всех. И болела, туберкулез в открытой форме, но так хотела, чтобы мы выросли, чтобы мы могли учиться. И вот эта сила духа, какая была у петербуржцев — понимаете?
Так что, конечно, войны уже должно в этом веке… Такой рывок мы сделали в этом веке. У меня телефона не было в доме, потому что надо было стоять в очереди, чтобы телефон простой кнопочный… А сейчас у всех гаджеты. Но это не Путин, это не они. Это вот были молодые реформаторы, которые полгода только были. Полгода Гайдар был со всеми ими, и за полгода страну… Мирно, можно сказать, разошлись. И то, что они сделали, Путин все сейчас истратил. Это они накопили, чтобы мы жили в 2000 году более-менее и дальше росли. И всё, а дальше Путин отчитывается перед КГБ: «Задание выполнил». Вот он до сих пор это задание и выполняет.
В. НЕЧАЙ: Я напоминаю нашим зрителям, что это касается как раз его выступления на коллегии ФСБ, если я не ошибаюсь, в 2000 году, когда он произнес эту сакраментальную фразу: «Задание по внедрению в правительственные структуры (или какие-то там) выполнено».
Л. ВАСИЛЬЕВА: Да, и дальше что пошло? Замечательный был гимн новой России, а он поменял опять на старый. Поменяли слова и опять… Отвратительно все. Мне Петербург наш жалко, понимаете? Наш гордый, наш замечательный Петербург мне очень жалко.
В. НЕЧАЙ: Ну а как же так получилось? Путин же петербуржец. Ну, родился в Ленинграде. И вся команда его тоже очень многие оттуда.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Они все из КГБ. Они не петербуржцы, они кгбшники. Путин был в 90-х — я вам скажу, в 90-х он был бандитом. Если вы посмотрели фильм, если вы петербуржец… Когда был Роман Баданин главным редактором «Дождя» (он был там недолго), он выпустил 3-серийный фильм. Фильм назывался «Питерские». А я из системы «Супром» и все это знаю, в Приморске была куратором. У нас там здание было и место, где проводили исследования. И то что там, в этом фильме — абсолютная вся правда. И в Выборге все, и в Петербурге это знают.
У нас на экологичной территории, где стояли наши катера, где исследования проводили, построили этот нефтеналивной терминал. Все, рыба из Приморска исчезла, все захламили, вырубили этот лес. Вот теперь нефтеналивная здесь будет потом засорять и дальше нефтью природу. Понимаете, всю природу загубили. А там природа-то какая красивая, в Приморске! Там же финская земля была. Финны когда приезжали в Выборг и к нам в Приморск… В Приморске стоит замечательная кирха. Они сейчас убрали, где были захоронены финские солдаты. А как же Приморск цвел, сколько сирени… Они привозили свои альбомы, финны, то, что они были, пока мы их не захватили — там такая красота! Вот я сейчас в Финляндию езжу — там такая экология в Финляндии… Ну, ездила — сейчас уже прошло года два, наверное, не езжу никуда. Какой там воздух, как финны заботятся о своей экологии! А вода какая дивная! А мы там все испортили. Приморск — в экологически чистом лесу построили… И там еще следующий строят. Понимаете, строят, вырубают леса, чем мы дышим. Это воздух наш! Не о людях думают, они о себе, как бы побольше заработать, захапать. Как они только не захлебнулись от этих денег? НРЗБ Россию и город наш.
В. НЕЧАЙ: Извините, я сразу приношу вам извинения и нашим зрителям, что, видимо, у нас какие-то, может быть, задержки со связью: я задаю вопросы и не даю вам продолжить. Следующий момент — это для зрителей; мне кажется, важно будет им рассказать, вы уже начали немного про это, — это то, что вы работали в институте имени Крылова. Это Институт кораблестроения и проектирования. Были там инженером. Вот если можете, пару слов из того, что вы можете рассказать.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Институт замечательный. Я проработала там 46 лет, в этом институте. Но я работала в лаборатории, 5-й так называемой, которая занималась автоматизацией всего института, как бы соединяя все отделения. Ну а потом все меняется потихонечку, нас объединили в отделения. Я уже перешла в 7-е отделение, где занимались программным обеспечением для подводных лодок. А там — в 2014 году я ушла. Как бы в знак протеста, что Крым захватили. Я приходила к Мариинскому дворцу с плакатом «Нет братоубийственной войне!». Меня увидели, по телевизору показали. Вот пришла, мне говорят: «Да нет, да не будет никакой войны, ты что?». И вот, пожалуйста — не будет никакой войны. Вот она, война, началась. Так что вот такие дела.
А люди там… Во-первых, замечательный наш институт. Его построил Алексей Николаевич Крылов еще до революции. У нас самый длинный канал, глубоководный канал, где проводили испытания моделей подводных лодок. Ну, там у нас много направлений было. Вот я работала в такой лаборатории. Люди тоже там…
А, хотела сказать, что у нас сад сделал нам Алексей Николаевич. У нас были и яблони, и груши, и айва, всякие кустарники. Зайцы бегали по территории. У нас такая дивная территория, зеленая. Так что Алексей Николаевич сделал замечательный институт.
И наш институт — самое большое в мире академиков, докторов, профессоров, кандидатов наук. Не знаю, как сейчас стало, а была самая большая. Я пришла, еще у нас Матвеев был директором… Может, не стоит это рассказывать. Я просто хочу сказать, он был подтянутый, остроумный очень. Очень хороший и к людям относился хорошо.
Но у нас много было, пока Пашин не умер. Сейчас уже не знаю в какой раз меняются директора. Один приходит, наворует и уходит, другой приходит, наворует и уходит. Сколько там? Я 10 лет не работаю — человек 5 уже сменилось. А Пашин нам не дал разориться. В 90-е годы, самые трудные годы, мы получали вовремя зарплату. Небольшую, но в то время какие большие зарплаты? Мы понимали. Получали эту зарплату, нам никогда не задерживали. Так что вот он тоже академик у нас, Пашин, замечательный просто был директор. В 30 лет стал доктором наук.
В. НЕЧАЙ: Да, это… Причем доктором наук, простите меня, тогда — не сегодня, когда это можно купить в некоторых случаях.
Л. ВАСИЛЬЕВА: А еще у нас было… Потом нас всех объединили в 12 отделений. Когда он стал доктором наук, потом стал начальником 12-го отделения, в котором я работала. И мы все прямо к нему очень хорошо относились. Когда ездили в колхозы — знаете, помидоры собирать, морковку, картошку.
В. НЕЧАЙ: «На картошку» это называлось.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Да, «на картошку». Всегда были очень веселые поездки. Начальство старалось не ездить туда. А пришел Пашин, ничего никому не сказал, первым записался, и сразу все начальники поехали. Он поехал с нами собирать овощи на полях. И когда у нас там было что-то где-то — ну, что-то не так было в отделении, — он не людей наказал, он наказал верхушку. У нас же всегда стрелочники виноваты, в любой работе надо же найти. Они же не бывают виноватыми никто — они всегда все правы, только правы. А Пашина очень жалко. Рано, на мой взгляд — ему было 75, по-моему, или 76 лет. Очень жалко. Настоящий академик. Он даже открытие какое-то сделал.
В. НЕЧАЙ: Возвращаясь к создателю вашего института Алексею Крылову, я просто зрителем как раз хотел напомнить, что это все-таки один из ведущих, как мне кажется, авторов по внешней баллистике, по математическому анализу, вообще по — я не знаю, как это, — теории вибрации и так далее. Конечно, да. А вы чем гордитесь, если мы говорим про вашу работу там? Можете ли сказать, что вы чем-то там гордитесь?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Конечно, горжусь. Тем, что я работала. Я работала на людей. Для людей я работала, и этим горжусь. Вот, для людей.
В. НЕЧАЙ: Мне понравилось то, что вы отвесили «для людей», а не «для великой страны», как некоторые говорят.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Страна велика людьми. Достойными людьми она велика, страна, а не так, как мы все говорим. Только гигантомания — мы все величием своим гордимся, величием. А величие от людей зависит. Без людей ничего нет.
В. НЕЧАЙ: А скажите, как у вас в коллективе — мне правда это очень интересно, — фронда была? Наверное, может быть, в последние годы Советского Союза и так далее. Потому что обычно говорят, что деятели науки очень такие, любят фрондировать.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Да я и слова такого не знаю. Что такое «фрондировать»?
В. НЕЧАЙ: Знаете точно, забыли. Против власти.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Противостоящие.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Противостоящие чему-то? Ну, наверное.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Ученые были против советской власти или за?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Ну, разные были ученые. Не могу сказать, что против — разные. И сейчас разные. Какие-то были. У нас же и репрессированы были в институте люди. Но не все. Настоящие ученые были против.
В. НЕЧАЙ: Вот я говорю, исключительно из вашего общения с вашими коллегами, с теми, с кем вы были тогда еще, с кем работали.
Л. ВАСИЛЬЕВА: В смысле, общения? Где я работала — мы все-таки на войну работали, понимаете. И разные люди по-разному думают. Таких, как я, не очень много, но были.
В. НЕЧАЙ: Или, может быть, скрывали.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Может, и скрывали. Мне тут написали, «Европейский Петербург» выпустили со мной программу. Кто-то прочитал, написал: «Люда, мы с тобой». Так что вот. И сейчас у нас была встреча с избирателями, и с института пришла — я даже ее не знала, уж сколько лет прошло,. Она 10 лет проработала, в 1972 году она ушла. Она 10 лет проработала, а я 46. И увидела меня и вот мы с ней… Вот Наташа видела. Вспомнила, принесла фотографии со мной, что мы там… Я играла и в волейбол, и в баскетбол за институт, и в лаборатории своей… Мы 5-я лаборатория, а они 9-я. Мы все вместе делали, ну а я, как она говорит, капитаном была.
В. НЕЧАЙ: Я понял. Я хочу перейти сейчас пока к нескольким общим еще, другим вопросам, а к войне вернуться, потому что без этого… К сожалению, это то, с чем у нас вообще вся наша жизнь связана. Так уж получается, в такое время живем. Я когда поспрашивал наших зрителей, о чем бы они хотели узнать вашу позицию, одна из них была, как вы относитесь, если вы смотрели этот фильм про Кадырова недавно, «Проекта».
Л. ВАСИЛЬЕВА: Я не досмотрела до конца. Это то, что «Проект» выпустил?
В. НЕЧАЙ: Да.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Я просто не все посмотрела, но вообще, вы знаете, удивляюсь всему. Я смотрю все это с ужасом. Как Кадыров вот этот чеченский гордый народ задавил страхом! Понимаете, задавил, забил. И не потому что он такой, а потому что ему власть позволяет. Ему власть позволяет быть таким. Не мы его победили, а он нас в Чеченской войне. И он задает… Мы перед ним, видите, платим ему большие деньги, а он их своим родственникам. Сколько детей насиловал, в жены набрал. Это невозможно смотреть, невозможно.
Да у вон нас-то тут сколько их, чеченцев. Они все заполонили, те, которые его. Вот этот, с золотым пистолетом — как его зовут? Делимханов или как? Они Немцова убили и не раскрывают, а наши ничего не делают. Они же тоже все молодые, они же не старые все, им еще жить и жить — как же они своим детям-то все будут объяснять? Мост Кадырова у нас в Петербурге, в котором никогда их и не было. Никогда ни одного кадыровца не было, а у нас мост сделал Полтавченко. Как вам это нравится?
В. НЕЧАЙ: Но некоторые петербуржцы теперь его называют исключительно Ахматовским.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Ну да, боятся, что опять перед ним надо извиняться. Опять какой-нибудь приедет и будет говорить, чтобы я на камеру говорила. Не буду, убьют пусть лучше.
В. НЕЧАЙ: Не дай Бог. Давайте тогда про Петербург, раз уж вы сами к нему перешли. Здесь один из вопросов, которые мне задали — точнее, попросили задать, — вы говорите, что хотели бы, чтобы Петербург снова стал городом высокой культуры. Что вы имеете в виду?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Что я имею в виду? Потому что после войны у нас же были разрушены музеи, Пушкин, Павловск, вот здесь сколько… И мы это все восстанавливали. И какие у нас были люди. Люди-то какие были, которые восстанавливали! Дмитрий Лихачев, например, Шостакович, Анна Ахматова… Галина Старовойтова — вот была бы у нас губернатором… Не только губернатором, а президентом было бы отлично. Вот кто культуру бы поднимал, а не то что тут Мединский и все прочие. Посмотрите на них, какие они жалкие. Жалкие, противные… Так, меня останавливают.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Чтобы ты не поднимала…
В. НЕЧАЙ: У нас монтажа не будет, я сразу предупреждаю.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Не предупреждайте, я говорю то, что… Понимаете, говорить правду легко и приятно. Почему я в своей стране, в своем городе, в котором я прожила всю жизнь, чего-то должна бояться? Это не так, это не так. Надо говорить правду. Это они фейки говорят, а не я фейки говорю. Ни о какой армии. Они людей-то не любят, они себя только любят. Если б любили, не отправили бы на эту братоубийственную войну. На брата пошли, братья наши.
Вот могу сказать тоже: посмотрите, как достойно себя ведет Украина. Достойно, с большим достоинством. «За 3 дня мы все захватим» — как им по носу дали… И до сих пор они не могут. А теперь они говорят, что весь мир против нас. Не мир против нас, это мы против всех. Со всеми перессорились во всем мире. Теперь друзья у нас кто? «Талибан», Северная Корея… Кто там еще? Мне даже жалко Китай. Уж не может Китай, все-таки против всяких войн… Хотя вот видите, и в Китае хотят сказать, что с ним.
А мы только воюем. В советское время всё кому-то помогали, всё социализм строили. Как нам Хрущев сказал, что мы в 1980 году будем жить при коммунизме — вот мы при коммунизме и до сих пор все живем. При том коммунизме, который они строили. Как я кому-то сказала — ну, это не я сказала, это даже не мои слова, — наша страна площадка для эксперимента, как не надо жить. Понимаете? Как не надо жить.
В. НЕЧАЙ: Но, наверное, должны быть люди, которые должны сказать, как мы должны жить. В смысле, из самой нашей этой страны.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Как люди, мы должны жить, что мы должны жить для человека, для людей. И у людей спрашивать, что нам как обустроить. Не завалить страну танками, пушками, снарядами, минами и прочим. Что мы сейчас видим? Посмотрите, как Путин… Как нам природа мстит: дожди, взрывы, пожары, тонем и всё. И как только Путин появляется, так и погода портится. Наташа говорит, что я занимаюсь мистикой. Это не мистика, я констатирую факт. Вот что проходило, все так и было.
В. НЕЧАЙ: Это как у Льва Толстого в «Войне и мире»: дуновение ветра есть проявление Бога. Поэтому кто знает?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Да, все очень хорошо, все правильно.
В. НЕЧАЙ: Я так понимаю, мне так кажется из нашего с вами разговора, что, с вашей точки зрения, Петербургу как-то не везло с руководителями. А есть кого можно назвать, кто все-таки…
Л. ВАСИЛЬЕВА: Каждый последующий хуже предыдущего. У нас вечно зима неожиданно наступает, у нас вечно дожди не вовремя, у нас жара не вовремя… У нас все не вовремя. Не то что не вовремя — неожиданно. Все появляется неожиданно. А что, посмотрите — я вот к Наташе ехала: церковь разрушена, все упало. Так до сих пор никто… А центр какой? Центр, лицо Петербурга! Центр ЮНЕСКО — а что там у нас творится? Зимой по делу пошла — не могла пройти. Дороги узкие, все наледь везде. Думаешь: ну все, сейчас либо голову сломаешь, либо руки поломаешь, либо еще что-нибудь. В центре!
Я уже сейчас много мест поменяла, а сейчас живу в Невском районе. У нас управляющая компания «Перспектива». Вот то, что к ним относится, они убирают. Вот у нас даже шампунем моют лестницу. Наташа, ты видела, что чисто? Так что те, кто дорожит своей работой, относится к себе достоинством, как человек сам себя уважает, он плохо делать не будет. А вот эти все, как попало — им наплевать на все. Им на все наплевать.
В. НЕЧАЙ: Им — это кому?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Им — это вот там наверху. Как Пугачева говорила: «Эй вы там, наверху». Вот эти наверху все — по всем республикам и, главное, в Кремле. А там все остальные на карачках перед ними стоят и выполняют каждый вздох. Как он только чихнет, они все бегут исполнять его, не людскую… Их не люди выбирают, они не перед ними отчитываются. Они не перед людьми отчитываются — они отчитываются там, а нас за грязь считают, что мы быдло. Вот я не хочу, чтобы петербуржцы были быдлом. Они не такие. Вот надо ради памяти наших павших в блокаду… В войне столько потеряли людей, и чтобы довести страну до такого — опять воюем. Мы же люди!
Вот что могу сказать: довели страну. Страх, ненависть посеяли друг к другу. Мы теперь боимся что-либо сказать — как бы сосед не донес. Как вам это нравится? Доносчиков стало миллион. Вот не зря говорили в советское время: откуда взялись 4 миллиона доносчиков? А сейчас бегут впереди: я быстрее донесу на кого-то, пусть его посадят, а не меня.
В. НЕЧАЙ: Вы знаете, у меня создается впечатление, что в нашей стране есть два разлома. Первый разлом — это сторонники и противники войны. Это понятно. Второй — это те, кто уехал и кто остался, вне зависимости от того, как они относятся друг к другу. И когда все это закончится, нам рано или поздно нужно будет как-то садиться всем вместе, потому что жить мы должны в одной своей, извините меня, коммунальной квартире. Я про Россию. Вот как это сделать?
Л. ВАСИЛЬЕВА: Говорить, разговаривать, слушать друг друга. Слушать, выслушивать. Пытаться доказать свою правду. Опять-таки, мы люди, мы должны разговаривать друг с другом. Мы же все не без недостатков, правда? Что-то прощать должны и приходить к человеческим отношениям, к людским. Да, пусть мы будем громко кричать и руками махать, но разговаривать. Не брать оружие в руки, из автомата не стрелять. Будем разговаривать, и те, и другие.
Всем плохо — и тем, кто уехал, и тем, кто остался. Всем плохо. Мы же все за страну переживаем. Мы катимся в пропасть. Страну и Петербург нужно спасать. Нужно спасать нашу страну, иначе мы развалимся на мелкие-мелкие кусочки. И Петербург вон — всякие есть мысли по этому поводу. А разрушаем не мы, разрушают вот они. Они разрушают, что посылают детей. А начинают с кого? Самых униженных на войну посылают, которых не жалко. Деньгами их туда… Они деньги дают, а люди нищие, которые деньги не видели, идут сами себя убивать. Ну что, убьют и семьям дадут миллион. Ах, как за жизнь много, понимаете — миллион. Матери за сына! А жены? Вот сейчас жены появились, которые «Путь домой», собрались. Они вот уже посмотрели, что творится. Вот они уже борются за свои права.
Мы должны за свои права бороться. Бороться не с автоматом в руках, а по-человечески. И сказать: они наши слуги. Не мы их слуги, а они наши слуги. Что у нас в Конституции записано в первых строках? Как Путин начинает — руку положит на Конституцию: мы, многомиллионный, мы источник власти… И люди это должны понять и нести ответственность за то, что мы делаем. Потому что источник власти — это мы, люди.
Во многих странах цивилизованных это чувствуют. Как что не так — раз и вышел. Вышел свои права отстаивать. А нам как вышел, так раз — и ты иноагент или тебя в тюрьму посадили. Сколько самых достойных… Мы все перевернули с ног на голову. Люди, замечательные люди сидят в тюрьме ни за что. Ни за что абсолютно! Наплодили… Ученых сколько уже уехало, а которые остались — сколько уже посадили за измену. Ученых! У нас уже приличных-то людей не остается.
В. НЕЧАЙ: Я вспоминаю, что вас тоже задерживала полиция, и вы там проводили свою агитацию.
Л. ВАСИЛЬЕВА: А я все время провожу, всегда. И на работе, и дома, и в магазине — куда ни приду, я провожу. Вообще-то вот сколько я хожу… Как я говорю, я глубинный народ, потому что разговариваю с народом. И очень редкие, которые за войну — очень-очень. Их вообще мало.
Люди задавлены. Задавлены страхом, задавлены безысходностью. Вот сейчас с мальчишками с этими разговариваю, с моей командой — они такие замечательные ребята. Я с ними начинаю говорить, они говорят: «Ой, давайте, вас-то не посадят, я думаю, а нас-то точно привлекут. Еще если иноагентами не сделают, то посадят». Я говорю: «Ребята, давайте все вместе…». И вам говорю: все вместе. Мы все можем и обязательно добьемся — будем жить в прекрасной России, а тем более в Петербурге будущего. Вот так. А ребята дивные. Они хотят изменить жизнь. Они образованные, они яркие такие. Вот мы с Натальей там видим наших мальчишек — у них глаза горят что-то изменить. Они много делают чего. Вот таких много. И надо нам, петербуржцам, разбудить наш народ.
Я знаю, у меня есть знакомые. Они замечательные люди по жизни, но с ними говорить про политику сложно, потому что смотрят этот ящик. И начинают говорить один в один, что там говорят. Понимаете, один в один. Я как-то своей знакомой сказала: «Ты хоть раз задумывалась?». Она мне ответила: «Ты смотришь это, а я это смотрю. Ты можешь идти смотреть свой «Дождь»». Я говорю: «Но ты посмотри, что-то есть у тебя? Что там — орут, кричат, сеют ненависть, всех ненавидят».
Весь мир нас ненавидит? Так это не мир нас ненавидит — это мы ненавидим мир. А они нам сколько помогали. Вот сейчас ушли, кто помогал — и чего у нас теперь? Пришла в магазин — 400 лишним рублей киви стоит. Киви стоит 400 с лишним рублей, представляете? Уж не говоря там… Все время дорожает. Придешь в магазин и диву даешься. Вот ворчат там все, посмотрят и уходят. А мы все «мир нас…». Не мир, а мы мир пугаем. Пугаем все этим ядерным оружием — вот сейчас в пыль они нас превратят.
Они сами свои души коверкают. Что они своим-то детям хотят? Они все исковеркали сами себя, они сами себе все плохо делают. Понимаете? Про людей-то они не думают, но и себе они ничего хорошего не делают. Нравится им, что их ненавидят. Вот тут прочитала, что хуже, чем Путин, никогда не было ни одного правителя. А я не хочу, чтобы в моей стране это было. Я хочу, чтобы к нам весь мир тянулся, как было в 90-е. Как 90-е весь мир к нам шел, и развернули страну за полгода. А Путин сел, извините, и все проел на свои дворцы, дворцы своим друзьям, подругам, женам и любовницам, и своему окружению. Неужели им не жалко? Они же в этой стране живут. В этой же стране живут! Сами себе они свою душу испоганили. Вот все эти верующие — какие они стали верующие, все кгбшники! Ох, как они стали верить. Были партийцами, а теперь все верующие. Ходят с хоругвями и агитируют за войну. Это что за верующие? Что это за верующие, которые хотят убивать?
В. НЕЧАЙ: А есть ведь еще и другие люди. Ну, может быть, вы меня поправите, это не так… Вот я сказал про то, что есть те, кто поддерживает войну, есть те, кто молчат, есть те, кто против, а есть те, которые говорят — и я много раз в этом убеждался, — которые, со мной говоря, произносят фразу (я просто процитирую, потому что я выписал из одного из своих сообщений): «Лишь бы все было хорошо, пишут они, и не было бы войны». Потому что для них войны нет. Это вот там где-то, далеко происходит для них.
Л. ВАСИЛЬЕВА: Нет, я с вами согласна полностью. Их пока не касается, а она уже к нам пришла. Что с Белгородом творится? Сколько уже горят эти все нефтебазы, еще чего-то. Уже война аж до Кремля дошла. Война-то уже пришла, а люди не чувствуют, они не хотят видеть. Кто-нибудь про Белгород говорит часто, что там? Они винят Украину. Не себя винят, а Украину, что она до них долетает. Понимаете, она уже пришла.
Хочу сказать: петербуржцы, дорогие мои, давайте любить свой город. Давайте не будем равнодушными. Давайте его сделаем примером для всех, чтобы к нам тянулись люди. К нам тянулись за добром, за честью и достоинством. Город Петербург всегда был честью и достоинством для нас.
В. НЕЧАЙ: Людмила Николаевна, нам уже пора завершать, но у меня для вас есть целых 3 минуты, когда я вас вообще наконец-то не буду прерывать и когда вы можете сказать все, что вы хотите.
Л. ВАСИЛЬЕВА: То есть вы мне даете слово, чтобы я уже наговорилась. Я хочу сказать: люди, давайте будем людьми. Давайте беречь друг друга. Мы разные — конечно, разные. Но, в принципе, если мы будем разговаривать друг с другом, мы обязательно найдем общий язык, какие-то общие интересы у нас. Давайте наш город сделаем достойным.
Приходите, проголосуйте за себя — за себя, за наши будущее. Мне уже ничего не надо. Вот я пошла в губернаторы для чего? Чтобы молодежь могла хоть как-то двигаться. Как только приличный человек хочет что-то сделать, так его иноагентом делают. А я хочу, чтобы молодежь пришла к власти. Я хочу, чтобы они это будущее… К звездам летели. Чтобы не вот это все было, что мы тут загадили всю землю и воздух весь — хочу, чтобы воздух был чистым. И петербуржцы тоже этого хотят. Вот давайте объединяться, что мы живем для людей. И давайте для людей стремиться сделать, что люди хотят. Не что они там нам говорят, а что мы хотим. Слушать людей. Если выходят на митинг — значит, что-то болит где-то у кого-то. Значит, эту боль надо разрешать. Если кто-то приходит… Я бы не побоялась к ним прийти. Не побоялась бы, сказала: «Здравствуйте. Говорите, почему…». И разбираться в этом, понимаете, чтобы город был для людей, чтобы город наш процветал. Приходите, пожалуйста — за себя, не за меня. Приходите, ставьте подпись. За себя.
Давайте вместе все. И вы тоже, кто там за границей. Я очень хочу, чтобы вернулся к нам Юрий Мамин и снял бы вторую серию «Окно в Париж». Он мечтал и очень расстроился из-за того, что ему не дали это сделать. Еще обязательно посмотрите — он ведет программу «Дом культуры». Очень образовательно, очень он хорошо об этом рассказывает, очень переживательно. Он такой сердечный, такой замечательный. Вот чтобы они вернулись. Чтобы Шевчук… Ой, как я его люблю, Шевчука! Чтобы Шевчук вернулся, чтобы Набутов вернулся. Чтобы мы и вот эти люди — мы бы строили Петербург. Вот достоинство Петербурга, понимаете? Журналисты, которые уехали — журналисты замечательные. Вот вы, и еще очень много журналистов, которые уехали, петербуржцев. Давайте тоже возвращайтесь. Давайте все вместе превращать город в город высокой культуры и город достоинства. Вот тогда не будет между нами никаких разногласий. Мы сумеем людям донести, что мы для них работаем. И чтобы к нам хотели.
Вот как в Петербург людей много приезжает посмотреть, а во что мы сейчас превратили центр города? Картинка Петербурга. И все мы хотим чего-то кому-то… Церквей настроили, а деньги-то тянут с людей на их обслуживание. Они берут из бюджета всё. На войну-то берут из бюджета города! Они же только на войну это берут, они не берут, чтобы у нас развивалась культура. Настоящая, не Мединский и кто там у нас… Он же петербуржец, этот, как его?
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Пиотровский?
Л. ВАСИЛЬЕВА: За Пиотровского расстроилась. Никогда не ожидала. И от Голощекина не ожидала. Это же музыкант хороший, такой замечательный. Я много ходила на лекции. Когда у нас была открытая библиотека, ходила туда слушать. Он нам давал помещение, люди приходили. Там же была всегда забита эта открытая библиотека. К нам приходили туда. Достойный был. Еще у нас какой замечательный Сокуров. Какой замечательный! Это все наши петербуржцы. Давайте все вместе. И вы имеете свой вес — давайте вместе. Надо громко кричать. Всем надо вместе громко-громко кричать, и мы остановим. Потому что только люди могут остановить. Войну могут остановить только люди. А ребятам, которые собираются на войну — она не ваша. Мы захватчики. Вот она меня останавливает опять, чтобы я кого-то… Это я говорю, и меня могут. Пусть они со мной говорят, потому что меня не остановить. Я говорю то, что думаю. Почему меня кто-то должен останавливать за то, что я думаю? Я говорю правду. Я правду говорю, а правду говорить легко и приятно.
В. НЕЧАЙ: Спасибо большое! Это была Людмила Васильева, кандидат в губернаторы Петербурга, которая против войны — единственный антивоенный кандидат, я скажу так, который еще не боится говорить то, что думает. Спасибо вам большое!