«Особое мнение» Кирилла Набутова
Грубо говоря, они говорят себе: «Ну, главное мне мужика вернуть, а там трава не расти, что там будет – война, не война, неважно. Меня обманули. Сказали, на полгода, а теперь меня обманули». Конечно, тебя обманули. Да, безусловно. Так вокруг столько обмана, что это частность…
А. ЖИГУЛИНА: Добрый день! Это программа «Особое мнение» на Ютуб-канале «Ищем выход». У микрофона – Анастасия Жигулина. И со мной на связи, как вы уже поняли, Кирилл Набутов. Кирилл Викторович, здравствуйте.
К. НАБУТОВ: Да, Настя, рад видеть, здравствуйте. Добрый день.
А. ЖИГУЛИНА: Приветствую также всех наших слушателей, всех, кто смотрит нас онлайн, всех, кто смотрит нас в записи. Обязательно ставьте лайки, пишите комментарии. Буду стараться читать, буду стараться передавать что-то важное редакции, может быть, Кириллу Викторовичу какое-то отдельное послание. В общем, в любом случае коммуницируйте с нами. Мы всегда с радостью, с готовностью откликаемся на все ваши замечания, примечания и так далее.
Ну и сегодняшний разговор. У нас есть несколько важных тем. Вот сегодня утренняя новость, которой не было, если честно, изначально в моем плане, но, мне кажется, мы не можем не обсудить это. СК проверяет Андрея Макаревича на экстремизм. И поводом стал, как у нас всегда полагается, донос. Ну, сначала был телефонный разговор с пранкером, а потом был донос на Андрея Макаревича. Точно так же, как, например, во вчерашней истории с Бузовой, тоже все закончилось проверкой. Вот мы много говорили, на самом деле, с вами и с другими спикерами о доносах, когда война только началась. Вот как вам кажется, сейчас они вышли на какой-то новый уровень?
К. НАБУТОВ: Нет, они не вышли ни на какой новый уровень, просто все развивается постепенно и все больше трудящихся узнает о том, что есть такие вещи, и решается в это поиграть и на этом заработать. Это маленький социальный лифт для кого-то, для кого-то неосознанный. Кто-то хочет помочь своему отечеству так, как он понимает свое отечество и свои нужды. Для кого-то это просто игра. Для кого-то это желание кому-то отомстить. Для кого-то просто заработать. Я имею в виду заработать где-то бабки, где-то там засветиться в какой-нибудь тусовке правильной, из которой потом могут посыпаться какие-то предложения, должности и так далее.
Ну вот, пожалуйста, та же самая не к ночи будь помянута Мизулина-младшая. Пожалуйста, конкретно совершенно. Ребенок тетеньки, которая давным-давно в этом политическом дерьме плавает. Когда-то яблочницей была старшая Мизулина. Нужно доченьку куда-то приставить. Доченька уже вошла в возраст хотения. Ну вот пристроила, пожалуйста. Прославилась она теми же фактически доносами, тем же разоблачениями якобы неугодных. Люди видят: «О, как хорошо, смотри-ка. В телевизор попаду, контент буду выкладывать, просмотры наберу».
К большому сожалению, это не случай такой случайный или не особенность России и российского менталитета, российских мозгов. Потому что если копаться в истории, то объем доносов, например, в гитлеровской Германии или в странах, которые были ею захвачены, объем доносов относительно того, какие соседи принадлежат к коммунистам, а какие соседи евреи, очень быстро вырос.
Потому что так устроен… Знаете, кто-то там говорил из классиков: «Народишко – сволочь». Вот так устроен народишко, причем вне зависимости от того, в какой стране живет, какую веру исповедует. Народишко – сволочь в большом проценте. Соответственно, часть этого процента и будет доносы какие-то вот такие писать либо отомстить, либо чтобы заработать. Я так думаю.
А. ЖИГУЛИНА: А это зависит от того, насколько убедительно власть и пропаганда объясняют, зачем, почему эти люди враги, почему с ними надо бороться? Или это просто какой-то естественный процент людей, готовых всегда пойти туда, куда дует ветер, и там, где нужно, там, где выгодно, заработать или продвинуться?
К. НАБУТОВ: Нет, нет, нет. Процент людей, которые готовы пойти туда, где дует ветер – это болото, это обыватели – это подавляющее большинство в любой стране мира, 95%. Который хочет жить своей жизнью. Обыватель. У него есть своя работа, своя семья, свои дети, внуки, свой дачный участок, свой ремонт автомобиля и так далее, поход в кино и за продуктами. Он ничего больше знать не хочет и не будет знать, и не желает знать. Чуть-чуть удовольствий телесных и якобы духовных и частная жизнь.
Нет, что касается того, зависит ли от того, как власть… Извините меня, рассказ о том, что Россия в кольце врагов и главный враг – Украина – вот-вот нападет, и американцы посредством Украины сейчас обрушат и разрушат Россию и так далее, длится уже больше 10 лет постоянно с нарастанием. Власть уже просто движется по накатанной. И особенно с тех пор, как началась война, безостановочный гон вот этот вот во всех официальных средствах массовой информации.
Естественно, он не проходит бесследно. Когда у человека с утра до вечера на кухне включен телевизор безостановочно, а у большинства, особенно старшее поколение вообще все сидит на кухне все время и при телевизоре безостановочно, это, так или иначе, откладывается в мозгах. «Ну а что? Вот все же вокруг так, и я так. А что там?» Конечно. Вот и все.
Думаете, в советское время было иначе? В советское время телевизор был не у всех, но радиоточка была у всех, газеты были там у всех, так или иначе. Заставляли подписываться на газеты всех подряд. Все члены партии были обязаны подписываться там как минимум на два издания партийных. И везде было одно и то же дерьмо. Поклевало оно мозги? Ну конечно оно поклевало мозги. Конечно! Только очень маленький процент, совсем маленький процент способен мыслить самостоятельно.
Это касается не только русских или украинцев, или евреев. Это касается жителей любой части планеты. Уже давно про это все описано. Те, которые думают: «Нет, ну если вот так говорят, то не может так быть. Давай я подумаю, давай я поинтересуюсь». Но для этого надо усилия делать, надо попу от стула оторвать, в интернет залезть, в библиотеку пойти, книжки найти, что-то читать, узнавать, действительно ли такой плохой Макаревич или Сидоров, Петров и так далее. А здесь же все рассказали. Все отлично, он враг. А что он там, неважно.
История с этой самой певицей ртом Бузовой другая. Это просто свидетельство того, что на самом деле собой представляет сегодняшняя так называемая культурная элита России. Так называемая. Вот и все. Ну, еще одна дура лопухнулась. Ну, такая же, как предыдущая. Это уже всем смешно. Просто всем смешно. Потому что по большому счету она же не совершает ничего плохого, кроме того, что она на празднике для детей выступает в наряде, который больше годится для ночного выступления в стриптиз-клубе. Ну, хочешь – выступай.
Она же никого не убивает, она никого не грабит, в конце концов. Просто у нее мозгов нет. Девочка откуда-то из подвала вылетела, захватила большую славу. Значит, не просто так. Значит, у нее есть что-то в мозгах, раз она сумела добиться этой славы. Неважно через что, через постель, через экран, на экран через диван, неважно. Камера любит ее. У нее есть определенные способности, это 100%. Но определенно мозгов нет.
Хорошо, ну вот такая. Но это не повод ее там так же, как и эту Ивлееву злосчастную, тоже еще одна ленинградка. Все питерские пошли. Одна другой краше. Так же как и этих всех участников «голой вечеринки» топтать. Они ничего не совершили преступного. Каждый день по Москве, по Питеру такие вечеринки, тусовки проходят. Ну не повезло, попали под замес. Делайте выводы, ребята.
А. ЖИГУЛИНА: Хотела дополнить ваши слова про мотивацию. Тут появляется еще один аспект на самом деле. Есть же целые сообщества в социальных сетях, где люди собираются и обсуждают, против кого они будут жаловаться, на кого они будут доносить. Тут же еще работает элемент социального поощрения.
К. НАБУТОВ: Конечно, есть и такие. Конечно. Нужно найти себе подобных. Очень хочется всегда найти себе подобных, чтобы на кого-то опереться и чтобы удостовериться, что ты правильно поступаешь, что ты не один. Потому что иначе страшно же. «А вдруг я против ветра начну писать? Это промокнуть можно. А вот тут группа». Все же понятно.
А. ЖИГУЛИНА: Я напомнить хотела нашим зрителям про то, что нам можно и нужно помогать. В описании к этому видео сказано, как именно это можно сделать. Есть разные способы. Есть анонимные способы, есть способы неанонимные для тех, кто в России, для тех, кто за рубежом. Посмотрите внимательно. Любая помощь с вашей стороны для нас действительно очень важна.
Ну и переходя к следующей новости вчерашней. Наверное, самый громкий инфоповод и очень много обсуждаемый и очень по-разному обсуждаемый – это митинг, акция протеста жен мобилизованных, которых в пятницу объявили иноагентами. Вчера они пришли к зданию Министерства обороны со своим обычным требованием вернуть мужей домой. Когда на место приехал автозак, эти женщины встали на колени и стали просить встречи с министром обороны вот таким вот способом. Я прочитала очень много вчера комментариев о том, что, мол, вот пришли к барину просить и что вот этот тот самый знаменитый протест на коленях. У вас это вызывает скорее негодование, вчерашняя акция, или понимание?
К. НАБУТОВ: У меня это вызывает глубочайшую тоску. Потому что я, конечно, знаю фразу про протест на коленях. На самом деле там нет слова «протест», а там есть слово «бунт» у Салтыкова-Щедрина: «Вот надо же, на коленях стоят и продолжают бунтовать. Знают, что запрещено, а все бунтуют и бунтует, но на коленях стоят».
У меня вызывает это тоску, потому что я – скажу уже не «с ужасом», поскольку это не первый случай – вижу, до какого состояния дошел народ и что у людей в мозгах и в душах. Потому что раз женщины готовы встать на колени… Понятно, что они могли срежиссировать это заранее. Исключать такого нельзя. «Если что, мы встанем на колени». Если это не спонтанно, то по мысли это верно. То есть бить на больное, что какие-нибудь там мужики в погонах, увидев женщин, стоящих на коленях, не смогут не выйти к ним и что-то сказать или облегчить им душу.
А. ЖИГУЛИНА: Своего рода провокация.
К. НАБУТОВ: Ну, можно, наверное, провокация. Провокация – это что такое? Провокация – это то, что стимулирует какое-то действие. Правильно?
А. ЖИГУЛИНА: Угу.
К. НАБУТОВ: По большому счету у них здесь в подкорке. Это молитва. Это даже не столько к барину пойти, сколько в церковь пойти и молиться Господу Богу на коленях, потому что они все хотят, чтобы вернулись их мужья, сыновья домой. Но ни одного плаката там не было антивоенного. И это как раз обо всем говорит. То есть их по большому счету интересует собственный мужик и больше ничего. Или, грубо говоря, они говорят себе: «Ну, главное мне мужика вернуть, а там трава не расти, что там будет, война, не война, неважно. Меня обманули. Сказали, на полгода, а теперь меня обманули». Конечно, тебя обманули. Да, безусловно. Так вокруг столько обмана, что это частность.
И я когда это видел, мне было очень тоскливо в душе, честно. Может быть, даже после этого будут какие-то выводы сделаны, я не знаю. Может, у них по окончании собрали данные их мужей, чтобы выяснить. Надо же успокаивать протест любой. Этого я не знаю. Но это не имеет значения. Потому что, к большому сожалению, все очень плохо в этом смысле. И это Москва, имейте в виду. А в Москве мало таких. А сколько по регионам? Просто этого не слышно и не видно в столице.
А. ЖИГУЛИНА: С другой стороны, никакого другого протеста ни в России, ни в Москве, ни в регионах антивоенного, как вы сказали, нет. И по сути, эти женщины, стоящие на коленях, гораздо смелее всех тех, кто упрекает их в том, что они неправильно протестуют.
К. НАБУТОВ: Ну, они смелее тех женщин, которые с той же самой проблемой не пошли к Министерству обороны. Наверное, могли бы, но не пошли. Но еще раз говорю, что мы с вами не знаем подробностей. Я не видел ни одного интервью ни с одной из таких женщин. Хотя камеры там были, в кадр они попадали, но мне не удалось найти ни одного интервью с ними, чтобы послушать детали конкретно. Поэтому я здесь буду слишком голословен. Слишком. Ну, конечно, хотя бы лучше так высказаться, хотя бы лучше такой протест, чем никакой. Но это, к сожалению, слабо. А люди продолжают гибнуть с обеих сторон сотнями.
А. ЖИГУЛИНА: Я скорее вела к тому, имеют ли право их критиковать те, кто находится, например, за рубежом, те, кто не выходит на протесты по разным причинам. Просто слыша эту критику, мне, например, становится немножко обидно. Я тоже нахожусь за рубежом, не выхожу на протест, но я в этом смысле никакую оценку стараюсь не давать. А вот люди, которые дают оценку, они, по-вашему, в своем праве?
К. НАБУТОВ: Ну, черт его знает. Каждый человек собственное право видит самостоятельно. Я здесь не готов давать оценку на оценку. Получится, что я тоже попадаю под вопрос, в своем ли я праве оценивать тех, кто оценивает. Знаете, советую не советовать и рекомендую не рекомендовать, из этой серии. Поэтому пускай каждый для себя решает сам. В конце концов, у каждого должен быть моральный внутри камертон. А если говорить менее утренними словами, то потом, в конце разговора, могу рассказать известную байку и стишок Александра Галича знаменитого по поводу того, какая мера у человека должна быть в душе.
А. ЖИГУЛИНА: Я напомню вам про байку.
К. НАБУТОВ: А что касается критики, которая в адрес этих женщин, я не видел прямой критики в адрес этих женщин какой-то. Только где-то один раз кто-то написал, я комменты листал, что вот они встали на колени – это такой протест по-русски. Ну вот та же самая ересь. Как могут, так и просят. Других способов нет. Они же не пойдут на штурм Министерства обороны. Но в целом это тоскливое на меня впечатление произвело.
А. ЖИГУЛИНА: Объявляя их иноагентами, кусает ли себя путинская власть таким образом за хвост? И более общий вопрос. Получается, есть ли вообще у режима внутренние союзники и нужны ли они ему?
К. НАБУТОВ: У режима союзники? Я не очень понимаю, какие союзники могут быть у режима. В смысле у власти в России?
А. ЖИГУЛИНА: У власти в России, у Кремля.
К. НАБУТОВ: Что такое у Кремля? У Путина?
А. ЖИГУЛИНА: В том числе. В первую очередь.
К. НАБУТОВ: Им не нужны союзники внутри России. Им нужна поддержка внутри России. Союзники им нужны за границей. Он поехал в Китай, а Китай отказался покупать газ в большом количестве по дорогой цене. И оказалось, что деклараций много, а союза нет. Что касается внутри. Внутри зачем Путину союзники? Путину нужны верные оруженосцы и верные слуги, которые работают на него, понимая реально, что он им нужен, они от него зависят. И остальное – нужны подданные, которые молчат и не гавкают, и не тявкают. Вот и все.
А. ЖИГУЛИНА: Но когда подданные видят, что…
К. НАБУТОВ: Подданные не видят ничего.
А. ЖИГУЛИНА: Тех, кто является как раз их представителями и выражает их самое прямое, банальное человеческое желание вернуть большинство…
К. НАБУТОВ: Какими представителями, Настя? Мне кажется, вы сейчас ошиблись. О каких представителях вы говорите?
А. ЖИГУЛИНА: Я говорила про вот этих жен мобилизованных и про то большинство в России, у которых наверняка есть кто-то, кто находится на фронте.
К. НАБУТОВ: Я вас умоляю. Во-первых, далеко не большинство. Нет-нет, во-первых, далеко не большинство. Подавляющему большинству в России абсолютно наплевать на то, что происходит в Украине. То есть, конечно, не наплевать на то, что там происходит. Но подавляющему большинству населения, причем в любой стране мира, в первую очередь интересна своя рубашка, которая ближе к телу. Пускай там убивают кого угодно, главное, чтоб моего мужа не забрали, сына не забрали, не посадили в тюрьму и так далее. Подавляющему большинству плевать, пока его это не задело или ее это не задело.
Эти женщины представляют только себя. У них есть полно таких же подруг по несчастью в других регионах, но их не видно, потому что видно только то, что происходит в столицах на самом деле. То, что в тувинских городках происходит или селах, или в бурятских где-то там, откуда много народу забрали, это никому не видно. И этим женщинам… Я уже даже не знаю, кем они считают себя. Наверное, они считают себя подругами по несчастью, но вряд ли каким-нибудь специальными представителями.
Потому что что вы думаете, в Министерстве обороны не знают о том, что полно людей, призванных и отправленных на войну, потом не были возвращены обратно в мирную жизнь, потому что некому на фронте находиться? Конечно, прекрасно знают. Этим людям, этим генералам или полковникам, им нечего специально сказать. Им нечего сказать этим бабам. Потому что с бабами тяжело разговаривать. Из-за баб Февральская революция случилась, когда царизм рухнул за три дня. Потому что не знали, как с ними разговаривать, как их ублажить. Но это был не массовый протест. Сколько там их было? 20 человек. Это будет где-то отмечено, да, есть элементы недовольства.
Так они и так есть, потому что общественное настроение сканируется по полной программе разными организациями от ФСО и, я не знаю чего, «Ромира», наверное, ВЦИОМа, которые отрабатывают гранты и делают разные замеры общественных настроений, до всяких провластных контор, которые делают то же самое. И все это известно, что есть, конечно же, недовольные женщины, у которых дети, мужья на войне, их не отпускают, не демобилизуют, по ранению не комиссуют. Есть. Ну что, реальность такая. Их надо успокаивать, им надо помогать, им надо коврижки давать в виде всяких денег за убитого, за раненого, сына бесплатно в институт и все такое прочее.
Плюс ко всему, это все ложится на очень массированный, плотный слой дерьмовой пропаганды, которая постоянно в мозги людей запихивает сравнение с Великой Отечественной войной. Это преступление против памяти солдат, которые защищали Советский Союз и погибли тогда. Это преступление против их памяти, потому что тогда они вели действительно отечественную войну на своей территории, защищая ее от напавшего агрессора, от вражеской страны.
А сегодня те, кого посылают воевать, в том числе кто едет воевать за деньги… А таких огромное количество сейчас, потому что сегодня идти на войну – это один из лучших видов заработка. И вы это прекрасно знаете, ровно то же самое, что говорю я. Это всем известно. И для мужиков в провинции, для мужиков в маленьких депрессивных населенных пунктах, где мало работы или она мало оплачивается, для них это социальный лифт. А если его убьют, так, может, еще и хорошо, потому что бабу бить не будет свою, она к другому пойдет, а заодно получит деньги, закроет ипотеку, кредит, купит детям то, что нужно, и компьютер, и новую одежду, и все, что требуется.
Эти люди – наемники. Они идут воевать за деньги. Я знаю полно мужиков, бывших спортсменов, бывших военных, бывших ментов, которые уже не служат в милиции. Они всю жизнь занимались силовыми делами. Потом состарились. Спортсменом ты не будешь. Кто тренером был, кто охранником, кто бандитом был в 90-е годы, мелким бандитом. Крупные, как правило, по-другому живут или убиты. Они говорят: «А что мы еще умеем? А здесь хорошая возможность заработать. Честно говоря, конечно, война – дерьмо, но это же профессия наша».
И сегодня их сравнивают с людьми, которые часто с одной винтовкой на троих пытались защищать страну от напавшего врага. Это преступление моральное против памяти тех, кто погиб тогда. Вот извините за такой эмоциональный выплеск. Я даже отвлекся как-то, простите меня. Просто меня это очень задевает.
А. ЖИГУЛИНА: Да, я понимаю прекрасно. Возвращаясь к логике общественных настроений. В этом смысле интересно то, что происходит на фронте. Я вообще хотела с вами поговорить о материале, который выпустила «Верстка», о том, что на фронт массово увозят отказников, которые до этого были фактически в заключении, заперты в военных частях.
Но вот тут еще пришлась, получается, к нашему разговору такая мысль. Есть на самом деле множество свидетельств о том, что сейчас среди военных, воющих в Украине, российских большинство – это те, кто завербованы обманом, те, кто увезены силой каким-то образом, те, кто из заключения, например, увезены, те, кто, может быть, сначала и шли добровольцами, но сейчас им уже совершенно это не нужно и не хочется воевать, особенно на передовых. Очень много коллеги об этом писали. И есть, конечно, меньшинство – те, кто уверены, что они борются с неким придуманным фашизмом. И вот это огромное количество людей, которые все еще там. К каким последствиям это может привести на фронте и после окончания войны?
К. НАБУТОВ: Простите, Настя, к каким последствиям может привести что? Вы не могли бы уточнить? Я боюсь, что я не совсем понял.
А. ЖИГУЛИНА: Огромное количество людей, которые, уже находясь там сейчас, ненавидят эту войну и понимают, что все-таки отношение к войне на фронте, отношение к войне у гражданских сильно отличается.
К. НАБУТОВ: Во-первых, слово «огромное» – это категория относительная. Огромное относительно чего? Слон огромный относительно муравья, но крошечный относительно размеров Вселенной. Вы говорите, что огромное количество людей понимает, что эта война очень плохая. Вопрос в том, какое количество огромнее: то, которое воюет сегодня, действительно желая уничтожить Украину, украинцев всех до последнего и прочее, и прочее, или те, которые ненавидят войну. Мы с вами сейчас этого не выясним. И этого никто не выяснит, потому что никто откровенничать специально не будет. Если вы услышите, то только возгласы о том, что мы сейчас всех там укрофашистов до конца замочим. И огромное или не огромное, неизвестно.
Что касается последствий. Последствия любой войны всегда выражаются в огромном количестве раненых, выброшенных из жизни, инвалидов и людей с колоссальными психическими проблемами. Советский Союз с этим сталкивался после Афганистана и даже во время Афганистана. И не случайно был такой высокий уровень преступности уголовной и бандитизма среди афганцев бывших, которые люди, прошедшие смерть, прошедшие кровь, сами убивавшие, причем нередко убивавшие мирных жителей (ну не оставлять же свидетелей). С тем же самым сталкиваются сегодня те, кто интересуется украинской войной. Там происходит то же самое.
И потом, среди этих людей был очень высок процент тяжелых психических заболеваний и расстройств. Я уже где-то говорил, что даже военно-медицинская академия в Петербурге, то есть профильный медицинский центр по лечению военных, уже была забита тяжелыми раненными во время афганской войны, о чем никто не знал. Ну, слухи-то шли, конечно, по Питеру, потихонечку по медицинской среде. Но там даже была создана специальная кафедра, специальное направление по исследованию того самого ПТСР (посттравматического стрессового расстройства) и патофизиологических последствий этого дела, как это отражается на людях в итоге.
Эти люди выходят в мир, где все другое, они пришли из другого, из войны, из крови, плюс ко всему у них сформировались другие ценностные установки: «Один за всех, все за одного. Мы с ребятами раньше погибали, а они пришли, Родине они не нужны. И я такой же, как они. Я тоже Родине не нужен. Раньше нам говорили, что мы герои, а теперь там у меня три осколка в теле, но орден висит на пиджаке штатском, а жрать-то мне нечего, куда мне идти? Пятое-десятое. Меня не любят. Говорят, что я людей убивал и так далее. Пойду-ка я в бандиты, там и хорошо заработаю». Или просто будут пить и держать, терроризировать всех шпаков вокруг.
И такое сегодня уже наблюдается массово. Достаточно покопаться в региональной прессе, которая прорывается легально. Интернет, допустим. Сколько там случаев, когда в маленьком поселке, в маленьком городке один или несколько откровенных бандитов, которые вернулись с войны, терроризируют людей, убивают, грабят, избивают. Менты с ними связываться не хотят, потому что менты боятся за свою службу. Прихватишь какого-нибудь такого уголовника, а тебе потом скажут: «Ты героя войны решил тут заземлить? Мы тебе служебное продвижение ограничим или выгоним тебя из органов, или что-то еще».
Это последствия войны в любой стране. Почитайте Ремарка. Он описывает ситуацию послевоенную в Германии. Причем что после Первой войны, что после Второй. Другая страна, другая культура, ситуация такая же.
А. ЖИГУЛИНА: Кирилл Викторович, давайте прервемся с вами буквально на минуту. Сейчас у нас короткий ролик. Я призываю всех не переключаться, оставаться с нами и слушать нас дальше после того, как мы вернемся в эфир ровно через минуту.
В. НЕЧАЙ: Здравствуйте! Несколько слов о том, что нам очень важна ваша поддержка. Поэтому ставьте лайки, подписывайтесь на канал, если вы этого еще не сделали. Обязательно ставьте колокольчики под любимыми программами как напоминание и пишите комментарии. Это действительно помогает продвигать наши видео и расширять аудиторию.
Но и еще один важный момент. Сейчас крайне важна ваша финансовая поддержка для нашего канала. Поэтому вы знаете, что как нас поддержать, сказано в описании. Но я просто хотел еще отметить, что видео смотрят тысячи людей. И если каждый из них смог бы поддержать канал небольшим пожертвованием, это было бы серьезной поддержкой для нас. Потому что это помогло бы нам закрыть в том числе те дыры бюджетов прошлых месяцев. Поэтому, если вы можете оказать нам поддержку, если вам нравятся наши программы, пожалуйста, поддержите их. Спасибо вам. Спасибо тем, кто нам помогает, тем, кто будет нам помогать. А мы продолжим для вас работать. А сейчас возвращаемся в эфир.
А. ЖИГУЛИНА: Мы продолжаем. Я напоминаю, что у микрофона – Анастасия Жигулина. И со мной на связи Кирилл Набутов.
Я начала говорить про материал, который вышел в «Верстке», о том, как отказников отправляют обратно на фронт. Это люди, которые отказались служить, их поместили не под арест, но практически под арест, их заперли в военных частях. И вот с момента мобилизации многие из них оставались заперты в своих регионах в военных частях. И сейчас их стали массово насильно отправлять на фронт.
Вот возникает логичный вопрос. Ну, человек знает, что он, скорее всего, там погибнет. Почему ему дают в руки оружие? Почему не сопротивляться до конца? Почему не развернуться, не направить оружие… Простите, может быть, это очень цинично и зло звучит, но почему не направить оружие против того, кто тебе его выдал?
К. НАБУТОВ: Интересный вопрос. Первое. Потому что моя рубашка к телу ближе. Я повторю, человеку хочется выжить, жить и жить желательно хорошо. А для того, чтобы схватить автомат и расстрелять свое начальство, понимая, к чему это приведет, если ты находишься на фронте или рядом с линией фронта, тебя, конечно, убьют, это требуется либо колоссальное, особое мужество героического масштаба, такие люди – единицы на миллионы, либо требуется абсолютная доведенность до безвыходного положения, скажем, издевательствами, каким-то целенаправленным плохим отношением командования или что-то, что человека доводит до такого взрыва. Такое бывает и сейчас. Это очень редко, очень редко. Официалы все стараются во что бы то ни стало гасить эту информацию. Так же, как, естественно, блокируется любая информация обо всяких зинданах, секретных тюрьмах для отказников, для дезертиров и так далее, потому что это очень плохо характеризует армию, которая в глазах народа должна быть единым геройским ядром, чтобы народ видел, что наши парни нас защищают перед лицом мирового фашизма, нацизма, кого там еще, какого изма.
И чтобы вот так взять оружие и пойти стрелять против своих – это единичные случаи. И главное, человеку хочется выжить. И любой из нас, и вы, и я, хотели бы выжить точно так же. И хотим выжить.
Вопрос в том, что когда вы говорите «отказники»… Я знаком с материалом, про который вы говорите. Тут штука такая. Тут нужно разбираться. Потому что среди отказников есть люди самых разных происхождений, в смысле как они попали на войну и по какой причине они не хотят. Думаю, что большинство, безусловно, не хотят, потому что их обманули: им обещали дембель, а не дали дембеля, или что-то еще в этом роде. «Ну как же, я же согласился идти за Родину воевать и отслужил, а вы меня не отпускаете». Думаю, что большинство так. Но наверняка есть и какие-то другие случаи.
И что касается тех, кто идет на войну. Вы употребили там в том числе слово «заключенные», которые идут на войну. Их не надо ставить в этот ряд. По одной причине. Они фактически такие же наемники. Они идут за деньги, только эти деньги выражаются в том, что они получают свободу.
Или получали раньше помилование. Сейчас ужесточили это дело, потому что через пригожинские фокусы на свободе оказалось огромное количество уголовников, которые шли на фронт, но не воевали, которые откупались. Особенно если это люди, за которыми стоят на свободе, на воле богатые кореша, то, соответственно, нужное количество денег заносится командирам по всей вертикали, и этот парень сидит в штабе или на кухне, или где-то еще, там санитаром в полевом госпитале или вообще отъезжает сразу, а по документам он служит. Таких случаев десятки.
Конечно, ФСИНу хорошо – разгружаются зоны. А общество после этого будет очень долго хлебать. Но это люди совершенно особого рода. Они идут за деньги, выражающиеся в другом, за другую плату, но все равно за плату. Я говорю, последствия этого всего следующее поколение России будет хлебать еще очень долго. Наше поколение уже не доживет, а следующее, вот ваше, оно будет долго расхлебывать.
А. ЖИГУЛИНА: Перейду к следующей новости на этой ноте. Любопытная и странная новость была вчера. РПЦ совместно с Роспатентом разработали законопроект, который – я зачитаю, чтобы не ошибиться – запрещает регистрацию товарных знаков с религиозной символикой или семантикой. Если честно, не совсем понятно. Понятно, что РПЦ сейчас на особом положении, получает какую-то финансовую, идеологическую поддержку. Понятно, что власти тоже выгодно дружить с РПЦ, потому что там выстраивание вертикали, там царская практически у нас в России власть и так далее. Вместо того, чтобы получить что-то существенное, РПЦ начинает копировать Госдуму, вот этот вот знаменитый бешеный принтер, и издавать безумные запреты. Почему так происходит?
К. НАБУТОВ: РПЦ не может издавать запрет на уровне государственной власти, поскольку оно…
А. ЖИГУЛИНА: Разрабатывать законопроект может.
К. НАБУТОВ: Они там разрабатывают и предлагают что-нибудь, просят себя несчастную защитить, бедную. Просто сегодня такой вот момент, когда, вы правы абсолютно, что у церковных больше права говорить громко. Они прекрасно понимают, что они невероятно нужны Путину, потому что больше не на что опереться.
Что сегодня может объединить народ, в котором огромный процент, ну, подавляющему большинству плевать, что происходит, но очень большой процент понимает, что идет там страшная война и что это плохо? Нужно как-то всех объединять. Чем? Помойкой, которая льется из телевизора. Там Соловьев и так далее, все эти остальные братцы и сестрицы. Это первое. Второе – память о Великой Отечественной войне, о том, как героически мы победили мирового врага и защитили ценности, Родину и так далее. И что-то еще духовное, а духовного-то больше ничего нет. Людям впаривают историю про церковь, потому что вот русский народ – это Русская православная церковь.
Я вам хочу напомнить, что до революции она не называлась русской. До революции не было понятия «Русская православная церковь». Было понятие «Российская греко-кафолическая церковь». Российская. Это очень важный нюанс. Русский – это национальность, российский – это гражданин или подданный Российской империи. И прихожанами Российской православной греко-кафолической церкви были и евреи по крови, например, дедушка Ленина и мать Ленина, которая была еврейкой по отцу, и немцев огромное количество, и шведов, и татар. Мой прадед, например, был чех, католик. Приехал из Чехии – перешел в православие, стал православным. Он не был русским. Это большая разница.
А сегодня русские. Ну, конечно, мы же русские люди, а вокруг всякие враги: америкосы, пиндосы, хохлы, фашисты, какие-то там грузины, латыши гавкают под ногами. И сегодня церковь – это один из столпов. Потому что худо-бедно все-таки в церквях с народом разговаривают. С народом в первую очередь каким? С простым народом. Поэтому сегодня, естественно, Гундяев чувствует нужность своего аппарата и свою собственную, получает всякие коврижки. Они в том числе предлагают охранить их светлое имя от всяких мудаков, которые… Реклама там чего? Скромная монашка или что-то еще там. Я уже не помню, что там под этим названием выпускается, то ли тампоны, то ли что-то. Я не помню. Ну, в общем, что-то такое.
С другой стороны, у нас сейчас просто такое время, когда все обострено и все сообщения вызывают такую острую реакцию. По большому счету, количество мудаков, которые могут придумывать бездарные или пошлые, или неумные названия для своей продукции, довольно велико.
Но это может касаться других названий, которые не будут затрагивать интересы, чувства непосредственно верующих или монашек. Но есть определенные инструменты, которые позволяют отсечь на этапе регистрации тот или иной товарный знак. Юридические инструменты есть. Спрашивается, почему они не сработали, когда все эти тампоны «Монашка добрая» или что-то там еще проходили регистрацию и выходили в продажу? Тут церковь-то в этом не виновата.
А. ЖИГУЛИНА: Мне кажется, это еще история и про то, что теперь, придумывая, не знаю, названия, написав какие-нибудь слова там у себя на страничке, ты должен еще десять раз подумать о том, а не оскорбит ли это кого-то, не нарушит ли это какой-то новый придуманный закон и так далее. То есть ты постоянно находишься в напряжении и постоянно оглядываешься, как вот на это отреагируют такие власти, а как на это отреагируют церковные власти, а как на это отреагирует начальство и так далее. То есть это создает какой-то искусственный невроз. Вот во что это может вылиться?
К. НАБУТОВ: Неврозы выливаются в заболевания всегда, как известно, разного рода, психические и психосоматические всякие. Но в этом нет ничего необычного. В советские времена или в сталинские времена, возьму похуже время, не существовало соцсетей, не существовало горизонтальной прессы в виде соцмедиа и так далее, вот этого всего, когда каждый может высказываться где хочет, кто халат надел, тот и врач, люди, то же самое, существовали в постоянном неврозе, потому что они знали, что за любое неверно сказанное слово тебя могут арестовать, посадить или расстрелять.
И, соответственно, тоже существовали в постоянном неврозе. Особенно люди, которые находились, грубо говоря, в идеологически значимых точках работы. Пенсионеру на завалинке, на лавочке возле дома было проще, хотя и на него мог какой-нибудь донести другой пенсионер, что он там хвалил царя-батюшку или в церковь ходит тихонечко.
То же самое. Сегодня в этом смысле страна вернулась в 30-е годы. И все эти истории с иноагентами, с нежелательными организациями, все это нам с вами хорошо знакомо, это все то же самое – поиск врагов, врагов народа. Инструмент тот же самый. И обрушение его рано или поздно будет точно таким же через какой-нибудь XX съезд.
А. ЖИГУЛИНА: Интересно, через сколько, когда это произойдет.
К. НАБУТОВ: Я могу так сказать, что до того, как это произойдет, осталось меньше времени, чем прошло с момента, когда это началось.
А. ЖИГУЛИНА: Проверим.
К. НАБУТОВ: Это пока единственный позитив, который я могу вам гарантировать. Я, может быть, не доживу, но вы доживете. Вспомните наш разговор. Он состоялся 4 июня 2024 года. На самом деле дата очень любопытная, весьма любопытная. Потому что в этот день был выслан из Советского Союза Иосиф Бродский, которого сегодня все чаще и чаще вспоминают. И вспоминают судилища над ним в 60-е годы, которые происходили в большом культурном центре под названием Ленинград, и высылку Бродского за тунеядство, и потом запрет ему проживать в Ленинграде и все такое прочее. И именно в этот день он был выслан из своего родного города, если я не путаю, в 1972 году. Да.
И в это же самое время фактически началось строительство Петербурга как города, потому что в этот же день шведские военнопленные начали для Петра I строить его домик, который сегодня называется Домик Петра. Вот этот маленький домик под колпаком стеклянным, его начали строить в этот день. Если вы посмотрите на него, то обратите внимание, что он не из круглых бревен сделан, как обычно русские мужики делают избу. Ему же быстро очень нужно было сделать, без фундамента, чтобы где-то ему было жить, не на корабле, а где-то. Маленький домик. Вы наверняка там были. Он сделан из таких шестигранных, как бы не из бруса. Я не знаю, как называется это слово. Подскажут ваши зрители.
А. ЖИГУЛИНА: Шестигранник.
К. НАБУТОВ: Шестигранники, да. Но они не равносторонние, а вот так они выглядят примерно. Это типично шведская работа с деревом. А поскольку там война шла… Как известно, Петр воевал. Сегодня он хочет быть, как Петр. Он забыл, что Петр со шведами воевал 21 год и оставил страну в катастрофическом состоянии в смысле бюджета. В чудовищном состоянии Петр оставил страну. Товарищ Путин, наверное, рассчитывает, что он не оставит страну в катастрофическом состоянии по бюджету. Ну-ну.
А. ЖИГУЛИНА: Напоминаю нашим зрителям, что поддерживайте нас, ставьте нам лайки, пишите нам комментарии, мы все это читаем. И, конечно же, смотрите в описании к видео, как нас можно поддержать финансово. Потому что, как ни крути, это очень важная для независимого медиа, для независимого Ютуб-канала статья, и мы от этого никуда не денемся.
К. НАБУТОВ: Я всячески согласен с этим, что это важно для независимого медиа.
А. ЖИГУЛИНА: Да. Потому что других способов финансирования у независимых медиа сейчас чаще всего нет.
Ну и еще одна тема. Это не вчерашняя тема, это длится уже месяц. Я думаю, что многие следят за ситуацией в Грузии, которая начинает очень походить на ситуацию в России. Пока еще не походить на ситуацию в России, но, кажется, как будто бы движется куда-то в сторону запретов, ограничений, цензуры и так далее. В Грузии окончательно приняли закон об иноагентах, преодолел президентское вето, его подписал парламент, и он где-то через два месяца, если я не ошибаюсь, уже вступит в силу, и можно будет оценить, как он работает уже ближе к выборам в Грузии. И получается, что власть в Грузии, «Грузинская мечта» партия согласилась рискнуть статусом кандидата в ЕС, таким способом сохранив свою власть.
Значит ли это, что Грузия, как я сказала вначале, развернулась в сторону России и будет развиваться сейчас в каком-то похожем направлении? Или все-таки это какая-то более тонкая политическая игра, как вам кажется, по тому, что вы наблюдаете?
К. НАБУТОВ: Мне кажется, что ваши знания о ситуации в Грузии больше, чем мои на данный момент. Я могу только судить по тому, что читаю и вижу и по разговорам с моими родственниками, которые живут в Грузии. Но они люди, старающиеся держаться вдали от политики, поэтому я ничего специального от них не слышал в последние месяцы. Они обыватели. Они очень хорошие люди, но они обыватели. Каждый живет своей жизнью. У них есть работа, которую терять нельзя, потому что ситуация не самая лучшая на рынке труда.
Но по поводу того, что Грузия – это как Россия. Грузия – это не Россия и никогда не будет Россией по очень большому списку причин. Во-первых, это очень маленькая страна, очень крошечная. Во-вторых, это восточная страна. И вы, бывая в Грузии, знаете, что кодекс поведения, кодекс отношения мужчины и женщины, неписаные всякие правила, законы… Я-то бывал в Грузии. Я говорю, у меня родственники, у меня бабушка была грузинка. Я, может быть, чуть-чуть больше знаю относительно там правил поведения, взаимоотношения отцов и детей и так далее. Там очень много восточного, что неудивительно совершенно, потому что это все восток.
Не случайно Грузия становилась жертвой нападений то персов, то турок, то персов, то турок. И те, и другие приходили, воюя иногда между собой, но они старались уничтожить Грузию, потому что Грузия, в отличие от сегодняшней России, истинно глубоко верующая страна. Самый большой авторитет в Грузии имеет православная церковь и ее глава. Это самый большой авторитет. По финансам понятно, что авторитет находится у Иванишвили в руках. Это понятно. Но моральный авторитет грузинской церкви никто у настоящего грузина никогда не перебьет. Никто. Раньше, после реформы полиции, полиция чуть ли не на втором месте по степени доверия у общества была. Сейчас это все уничтожено.
Но при этом вы говорите, что Грузия пожертвует вхождением в Евросоюз и прочие вещи. Сегодня в Грузии два направления: одно – пророссийское, другое – прозападное. Прозападное – это сторонники Саакашвили. Ну, примыкавшие, те, кто поддерживает эту линию. Считают, что нужно уходить от России и становиться цивилизованным христианским государством в рамках Евросоюза. Учитывая огромный объем связей Грузии и России… Извините меня, две трети российских воров в законе – это грузины, если не три четверти.
Иванишвили – он не грузинский олигарх, он российский олигарх. Его интересы все финансовые и все остальные находятся в России. И это засланный казачок, который выполняет совершенно конкретные вещи, поручения Кремля, можно так сказать, но при этом, будучи грузином, он не может и нельзя про него сказать, что он предал Грузию совсем, он не думает о Грузии и так далее.
Насколько я представляю себе и знаю, он действительно хотел бы какого-то счастья для Грузии, но видит его таким образом, что в отрыве от России это невозможно, что Грузия упадет под давлением различных исламских соседей, и плюс ко всему она маленькая, она одна выжить не может. Вот посмотрите, что происходит рядом с братьями армянами. Дескать, там постоянная, константная, безостановочная война на протяжении очень многих лет. И сейчас опять кризис, и опять кризис, и опять кризис, территории Азербайджан отобрал и так далее.
Я не знаю подробностей, всех нюансов происходившего в грузинском парламенте. Мне очень жалко Саломе Зурабишвили, потому что она француженка, она попала, конечно, как кур в ощип во всю эту историю, она предана памяти своих грузинских предков. Но она выросла во Франции, как вы знаете, и принадлежит к французскому политическому классу. Наверняка в Грузии все знают, чья она сестра двоюродная. Она сестра великой французской женщины, ученого Элен Каррер д’Анкосс недавно скончавшейся, извините, секретаря Французской академии пожизненного. Она грузинка была по фамилии Зурабишвили.
И мне очень жалко Зурабишвили, которая ведет одна борьбу в рамках Конституции Грузии. Она противостоит теми средствами, которые есть. Она выступает публично. Ведь Грузия в состоянии кризиса находится тяжелого, когда президент и парламент занимают диаметральные позиции. И уже по этому факту, как и по факту того, что народ может выходить на демонстрации, огромные массовые демонстрации, уже по этому факту Грузия не Россия.
А. ЖИГУЛИНА: Соглашусь. Тогда вопрос к вам как к знатоку, как вы сказали, грузинских традиций, грузинского характера.
К. НАБУТОВ: Я не сказал, что я знаток грузинских традиций.
А. ЖИГУЛИНА: Больший знаток, чем я, по крайней мере.
К. НАБУТОВ: Я сказал, что у меня бабушка грузинка была. Но она умерла во время войны. Я даже никогда ее не видел.
А. ЖИГУЛИНА: Хорошо. Все равно попробую задать вам вопрос. Надеюсь, вы сможете мне ответить, объяснить. Как для вас объясняется такая настойчивость, такая воля, такая сила грузинского народа, который продолжает даже сейчас, после принятия закона, противостоять ему, объединяться, выходить на улицы, несмотря на то, что там тоже есть аресты, там тоже есть, может быть, не такие, как в России (сейчас вообще сложно говорить, какие в России, но тем не менее), продолжает сопротивляться, продолжает выходить, продолжает противостоять, казалось бы, безнадежному уже делу, противостоять этому закону?
К. НАБУТОВ: Ну, насколько я знаю, не весь грузинский народ противостоит этому закону. Огромное количество людей выходит на улицы, но сказать, что это весь грузинский народ, я не могу. У меня нет такой информации.
А. ЖИГУЛИНА: Я могу сказать, что есть огромная поддержка у протестующих
К. НАБУТОВ: Но опять-таки, слово «огромная» – это слово относительное.
А. ЖИГУЛИНА: Да. Люди выходят из заведений на улицы и аплодируют.
К. НАБУТОВ: Я видел.
А. ЖИГУЛИНА: Люди стекаются со всех улиц к этой демонстрации. И следом за ними дети.
К. НАБУТОВ: Я это видел. Я это, конечно, видел. И много раз. И даже звонил своим родственникам в Грузии. Я это видел. Но опять-таки, слово «огромное» – это категория относительная. Если мы проведем независимый опрос, какой процент сегодня жителей Тбилиси, в котором живет половина Грузии, если не две трети, какой процент за существующую власть? Какой процент за Иванишвили? Какой процент по большому счету за близость России и Грузии? Какой процент как вы думаете?
А. ЖИГУЛИНА: Я этого не могу знать. Скорее всего, нет даже таких опросов. Но были опросы, которые проводились раньше, год назад, которые показывали, что 70-80% грузин выступают за отмену безвизового режима с Россией. Мне кажется, это много, о чем говорит.
К. НАБУТОВ: Вполне вероятно. Я не знаю подробности этих опросов, но это существенные цифры, которые, конечно, вероятно, есть следствие всего того, что происходит сейчас, и следствие войны. Но опять же, известно ли, по каким причинам эти люди были против безвизового режима с Россией? Может быть, их раздражало то, что нахлынуло огромное количество русских эмигрантов и релокантов.
А это правда. Мне опять же те самые мои родственники, они простые люди, они не какие-то насосы, они живут, в общем, весьма и весьма скромно, они говорят, что все подорожало, потому что приехало много людей достаточно обеспеченных, кто привез с собой деньги из России или получает деньги из России, хорошо оплачиваемых, скажем, IT-специалистов, работающих онлайн, удаленно, получающих деньги, все подорожало, и это стало чувствительно бить по менее защищенным слоям грузинского населения. Я не знаю. Есть такое или нет?
А. ЖИГУЛИНА: Да, конечно же, подорожало и стало бить.
К. НАБУТОВ: То же самое происходит, насколько я знаю, в Ереване, в Армении. То же самое. По местным жителям всегда… То есть, с одной стороны, деньги приходят в экономику, это хорошо. С другой стороны, рост цен на недвижку, на аренду жилья, на продукты и так далее. И плюс ко всему просто большое языковое давление. Грузины, в общем, всегда все хорошо говорили по-русски. Это понятно. Но здесь просто огромное количество людей приехало. И это заметно. Поэтому, когда вы говорите, что 70-80% были против безвизового режима с Россией, эти проценты тоже нужно изучать, каковы основные причины этого, для чего, что людей беспокоит по этой части.
Но я знаю очень хорошо, что в массе грузинского общества есть очень серьезный процент тех, кто говорит, что без России нам не жить. Это еще восходит к прошлым десятилетиям и столетиям, когда действительно по большому счету после уничтожительного пожара Тифлиса в конце XVIII века, когда подписали Георгиевский трактат, когда русский царь гарантировал грузинскому царю свою защиту, и потом кончилось это дело тем, что Грузию приняли в состав Российской империи. Но совсем не так, как об этом красиво рассказывали учебники советской истории.
Просто вся элита грузинская, ее не так было много, была заперта в Сионском соборе, по периметру стояла русская гвардия с примкнутыми штыками, и всем представителям грузинской элиты было сказано: «Или вы подписываете сейчас, что Грузия переходит под власть русского царя, или вы не выйдете отсюда».
И кое-кто, кто знает историю Грузии, об этом помнит хорошо. Как и о том, что, да, конечно, Россия выручила братьев по вере от нападок мусульман, персов и турок, когда и вера стояла, в общем, под угрозой. Ее спасали, в деревнях она горных сохранялась. Россия выручила братьев по вере, но она отобрала у них суверенитет. У грузин был свой царь. Царь перестал быть царем, он стал обычным князем Багратионом при русском царе. И сегодня есть часть людей, которые это тоже помнят хорошо. То есть все непросто в истории.
Но процент, насколько я знаю, тех, кто поддерживает отношения с Россией, которые знают, что потом в Россию уже можно продавать, в Россию можно продавать вино, овощи, туда-сюда, бытовую жизнь и заработки никто не отменял, огромный рынок, холодная страна, фрукты нужны всегда. Что, мы не знаем, что ли, этого? А вот вы сейчас хотите там Россию совсем оттолкнуть. А мы куда будем, туркам продавать свои мандарины? А там у турков своих завались.
Ну, я, конечно, примитивно, огрубляю, я очень опошляю это все дело. Но смысл в том, что, на мой взгляд, в Грузии происходит очень сложный процесс, который раскалывает общество. А с другой стороны, есть полно людей, которые видят в нормальном цивилизованном будущем будущее Грузии. Действительно, в Евросоюзе, может быть. Насколько это возможно, я не знаю сейчас.
Но, понимаете, есть еще один фактор. У Грузии пистолеты русские приставлены к виску. Потому что после 2008 года 20% грузинской территории или 25% заняты российскими войсками, которые находятся в одном суточном переходе от Тбилиси. Ну или в двух. Соответственно, говорить, что это никак не влияет, это по меньшей мере быть наивным.
А. ЖИГУЛИНА: Кирилл Викторович, у нас заканчивается время. Я хочу результаты опроса. Мы с вами начинали с жен мобилизованных. У нас коллеги запустили в чате опрос. 46% тех, кто нас с вами смотрел, проголосовало более тысячи человек, 46% из них сочувствуют женам мобилизованных, 34% не сочувствуют и аж 19% отказались вообще отвечать или не определились. То есть непростые вопросы мы с вами подняли сегодня, и люди тоже не смогли на них однозначно ответить.
К. НАБУТОВ: Ну, во-первых, это вы подняли, а не мы.
А. ЖИГУЛИНА: Справедливо.
К. НАБУТОВ: А во-вторых, вопрос был только один, на мой взгляд. Но мне кажется, что цифры, которые вы назвали, тоже свидетельствуют об очень неоднозначном отношении к теме, потому что проценты сопоставимые. Даже у аудитории вашей, то есть вас смотрит любящая, преданная аудитория, своя аудитория, которой интересны вы, которая думает сообразно вам, даже она по этому поводу почти пополам разошлась, правильно?
А. ЖИГУЛИНА: Да, да.
К. НАБУТОВ: Почти пополам. Это свидетельствует о том, как все неоднозначно, как неоднозначно относятся к этому люди.
А. ЖИГУЛИНА: Спасибо вам большое. Спасибо за разговор. И всех, кто нас смотрел сегодня, конечно же, и кто еще посмотрит этот эфир, тоже заранее благодарю. Призываю ставить лайки и подписываться на нас, если вы этого еще не сделали.
К. НАБУТОВ: Про Галича я вам расскажу в следующий раз тогда.
А. ЖИГУЛИНА: Ну да, видимо, придется.
К. НАБУТОВ: Поскольку об этом забыли. И позволю себе, раз уж вы так себя бурно рекламируете, сказать, что у нас есть наш Ютуб-канал «Набутовы», в котором мы регулярно выкладываем разного рода рассказы, истории и настоящие опросы. То есть туда можно присылать свои вопросы, и мы потом делаем раз в две недели такую дискуссию в эфире по этому поводу и отвечаем на вопросы и спорим. И Телеграм-канал «Набутовы». Так что будем рады там вас видеть.
А. ЖИГУЛИНА: Добавлю в описание эфира обязательно.
К. НАБУТОВ: Спасибо.
А. ЖИГУЛИНА: Спасибо. До свидания.
К. НАБУТОВ: Пока.