«Смотри в оба»: ТВ как параллельная реальность
Потом показали самих солдат, которые тоже говорили, что им все это до смерти надоело. Но я отвлеклась в этот момент, а когда я снова включила полностью внимание, то выяснилось, что это украинские жены мобилизованных и, соответственно, мобилизованные с той стороны. То есть им надоело все это до смерти, а нашим нет, ничего пока…
Подписаться на НО.Медиа из России
И. ПЕТРОВСКАЯ: Здравствуйте, дорогие друзья! Это наш подкаст «Смотри в оба», канал «НО.Медиа из России». Я Ирина Петровская. Со мной в студии Татьяна Малкина, с которой мы давно-давно не виделись. Поэтому надеюсь, что и вы по нам соскучились, и мы друг по другу. Дальше я передаю бразды правления Тане Малкиной. И мы будем обсуждать события, которые произошли, собственно, вот за первый месяц нового года, наши ожидания и то, что мы получили в виде актуальной повестки. Здравствуй, дорогая.
Т. МАЛКИНА: Здравствуй, дорогая. Я по тебе соскучилась. Насчет зрителей не знаю, но, надеюсь, тоже, мы не успели надоесть. Здравствуйте. Бразды правления, значит. Ну, хорошо, хорошо.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Давай-давай.
Т. МАЛКИНА: Тогда я начну с главного. Мне кажется, что нашу передачу надо, наше вот это вот видео нечто, не передачу, не знаю, надо переименовать в «Смотри оба», потому что очевидно, что теперь есть две видеовселенные. Изредка они каким-то образом пересекаются в какой-то неэвклидовой геометрии, но на самом деле они следуют параллельным курсом. Это вселенная телевизора, за которую отвечаешь ты, потому что…
И. ПЕТРОВСКАЯ: И то халтура в последнее время.
Т. МАЛКИНА: Но все равно ты гораздо более опытная, мужественная и самоотверженная, чем я. Я не справляюсь с этим. И есть другая видеовселенная, которая живет в соцсетях, в Телеграме и которая мне представляется как бы и пошире, потому что она, безусловно, включает в себя все то, что показывают по телевизору, но она включает в себя и то, что вообще никогда не показывают по телевизору. И мне кажется это чрезвычайно любопытным. Я даже списочек приготовила. Давай попробуем. Я не знаю, в каком порядке. Можно вот от совсем недавних событий до событий с самого начала года.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Как тебе взбредет в голову.
Т. МАЛКИНА: Давай попробуем проверить, что из событий, дат, ну неважно, новостных поводов и новостей, что нам с тобой обеим кажется важным, попало в телевизор, а что, наоборот, не попало.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну попробуем, да. Хотя просто вот маленькая ремарка. По-моему, это был 2011 или 2012 год, когда вручали первый и последний раз премию имени Влада Листьева. Это вот телевизионщики сами придумали себе профессиональную премию как бы в противовес «ТЭФИ», которую в то время как-то особо все не полюбили.
И первый этот раз, первый и последний раз, премию имени Влада Листьева получил Леонид Парфенов, который уже был отлучен к тому моменту от телевизора. И он тогда произнес такую программную речь, в которой в том числе сказал, что повестка, которую нам предлагает федеральное телевидение, драматически расходится не только с повесткой, которая нам жизнь подкидывает и предлагает, но и с тем, что появляется на просторах интернета. Вот с тех пор эта пропасть, она увеличилась до уже невозможных размеров, которые просто не перепрыгнуть и, мне кажется, не одолеть никогда.
Т. МАЛКИНА: Да. То есть такое ощущение, что если представить себе такого в некотором смысле идеального – не в смысле хорошего, а в смысле идеального с точки зрения эксперимента – зрителя номер один, который смотрит только российский телевизор, и зрителя номер два, который, наоборот, не смотрит российский телевизор, а сам себе составляет свой собственный телевизор из других источников, возможно, возникнет ощущение, что они живут на разных планетах. И я не знаю, хорошо это или плохо. Это просто так.
Хотя мне кажется, что все-таки с учетом того, что физическое их существование происходит не только на одной планете, но и в одной стране, рано или поздно это может привести к некоторому напряжению, не уверена, что снаружи, этих двух телезрителей, но внутри уж точно, а это уже, наверное, не так плохо. Напряжение вместо апатии.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это приводит к напряжению у людей, которые долго-долго смотрели телевизор, а потом не потому, что даже они стали смотреть что-то в Ютюбе, а потому, что то, что им рассказывают, разошлось более чем драматическим образом с тем, что они сами переживают в этой жизни.
Т. МАЛКИНА: Ну, например, простейший пример – инфляция и яйца, яйца и инфляция. Что бы ни говорили по телевизору про удивительно разумные темпы инфляции, даже близкие к идеальным, и удивительным образом как-то скорректировавшие сами себя цены на яйца, телезритель, который смотрит этот телевизор и ничего кроме, он не может не впасть в состояние некоторого, ну, не обязательно когнитивного диссонанса, но какого-то диссонанса, потому что, закупая себе продукты, которыми он питается, он как-то не может не заметить, что в действительности все не совсем так. Ну, не знаю, может быть, он не замечает. Мы на самом деле никогда не узнаем.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Не, ну как, все, что на его кошельке, на его шкуре, извини за грубость, на его жизни отражается, так или иначе он отмечает. Другой вопрос – как он это интерпретирует. Когда ему говорят, что выросшие цены на яйца и определенный дефицит связаны с тем, что люди стали богаче, поэтому стали много есть яиц, именно в связи с выросшим благосостоянием, ну, по идее, человек, у которого есть какие-то возможности подумать, он должен как-то усомниться в этой версии как минимум, да?
Т. МАЛКИНА: Ну да. Но это скорее то, что по кошельку бьет.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Извини, я вспомнила хороший пример. Когда-то, по-моему, это была Катя Гордеева, которая иностранным агентом признана, а может быть, кто-то другой…
Т. МАЛКИНА: Ну тоже наверняка иностранный агент уже теперь.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Кто? Катя?
Т. МАЛКИНА: Нет, я имею в виду кто-то другой тоже, который тоже уже наверняка.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Кто-то другой, признанный иностранным агентом. Показали фильм, снятый в глубинке. И там разговаривают с людьми, в том числе с пожилыми женщинами, такой телевизионный электорат, которые все одобряют, все что происходит, говорят, все правильно, а иначе, если бы не мы, то на нас. Ну, весь этот вот набор пропагандистских штампов. А потом они оказываются вместе с одной из этих героинь в магазине. И та ходит смотрит на полки, на ценники и дико изумляется, сколько стало стоить курица, сколько те же самые, может быть, яйца, но в голову не приходит связать некоторые обстоятельства с тем, что реально теперь у них есть и с их собственным достатком, и с их пенсиями и так далее.
Т. МАЛКИНА: Ну да, я тоже хотела сказать, что, к сожалению, даже когда телевизор и холодильник вступают в жесткое противоречие между собой, дальше в головах соотечественников ничего не происходит. Хотя казалось бы, да, можно, например, чрезвычайно одобрительно трактовать, не знаю, например, новый тип патриотического воспитания в детских воспитательных учреждениях, от детского сада до школы, и восторгаться тому, что твой там внучок, например, он теперь каждый день марширует в какой-нибудь военной форме, и ему всего 10, но он уже умеет разбирать-собирать автомат Калашникова, и к этому можно относиться с восторгом, в отличие от подорожания яиц. Но пока, да, связывания этого не происходит.
Наверное, потому что все-таки экономика российская действительно оказалась намного крепче, чем многие предсказывали. И яйца, конечно, это плохо, но пока не просматривается никаких катастрофических сценариев, по счастью, кстати, для населения нашей страны, и поэтому надежды на то, что в борьбе холодильника с телевизором победит холодильник, думаю, нет.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, дело в том, что, как мы знаем, это очень печальное событие, но многие квартиры у людей после Нового года превратились в своего рода холодильник.
Т. МАЛКИНА: Да, вот я как раз хотела спросить тебя. С учетом вот просто коллапса ЖКХ и вообще инфраструктуры городской на всем просторе нашей родины, включая даже несколько московских районов, что не типично…
И. ПЕТРОВСКАЯ: И Подмосковья.
Т. МАЛКИНА: Да, Подмосковья.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Массово.
Т. МАЛКИНА: Да, массово. Я специально засейвила себе, заскринила на выключенном телефоне вот эту прекрасную картинку. Есть такой доктор экономических наук Игорь Липсиц. В интервью журналу «Спектр» он подытожил, что за прошедшие полтора зимних месяца без отопления, у нас были холодные месяцы, в России осталось два раза больше домов, чем в прошлом году. Это он еще не считал вот этих январских веерных аварий. 5030 домов, это не домохозяйств, а домов, включая многоквартирные, против 2500.
По данным Росстата, это наша официальная статистика, из-за износа в стране нужно заменить 30% тепловых и паровых сетей. Но учитывая, что это Росстат, одна из самых зацензурированных на сегодняшний день организаций, показаниям которой не принято верить уже давно, а теперь уже совсем, и по оценкам других специалистов, речь идет о том, что износ вот этого самого парового и теплового оборудования, сетей составляет от 40 до 70%, так, на секундочку, в частности в городе Санкт-Петербурге. В пяти регионах – Северной Осетии, Липецкой области, Кабардино-Балкарии, Томской и Свердловской областях – в замене нуждается более 50%, пишет Росстат, процентов тепловых и паровых сетей.
При этом в 2024, нынешнем, с Новым годом, и 2026 годах финансирование сферы ЖКХ из федеральной казны будет урезано более чем вдвое. Это официальные данные.
Мне интересно, поскольку я полагалась на тебя целиком и полностью, и пока я смотрела драматические репортажи из замерзающих, замерзших, остывающих регионов нашей страны, включая Подмосковье и некоторую Москву, и на душераздирающие обращения граждан, которые стояли с плакатиками и просили барина разобраться: «Путин, мы замерзаем», это все показывали по телевизору, например?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Очень немного и очень точечно. Вот, по-моему, первые эти сюжеты, когда в Подольске все это началось, вот что-то из этого было. А вот так системно, как это показано и рассказывается, с цифрами, как этот регион и этот, и следом этот, и здесь рвануло, и здесь протекло, а здесь все застыло и так далее, этого нет, конечно. Потому что это картина апокалиптическая.
Т. МАЛКИНА: То есть не показывают, как в Нижнем Новгороде хлещет кипяток и человек выносит на руках оттуда детей и женщин, как в Новороссийске прорвано? В Новосибирске, простите.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Врать не буду, этого я не видела. Но после определенного перерыва, связанного с праздниками и так далее, я посмотрела полностью программу «Вести недели», основную, итоговую программу. Она длилась почти три часа.
Т. МАЛКИНА: Ой.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. Это такая важная программа и такой важный формат, что времени там никто толком не соблюдает. Ну, по крайней мере там 2.40 она точно длилась. Вот я тебе могу сказать, что это была ровно неделя, где все продолжалось – и эти веерные отключения, и протесты жителей и так далее. Там не было ничего. Вообще, если посмотреть на повестку, которую обсуждают и затрагивают вот в итоговых программах, то кажется, что все проблемы, они присутствуют где-то далеко, за границей, в Германии мерзнут.
Т. МАЛКИНА: Да, замерзает Германия.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, Германия замерзает, ходят в свитерах, в тапочках и так далее. И другие страны – тоже все очень неблагополучно. А у нас в целом все даже очень идет по плану.
Т. МАЛКИНА: Ну что ж, здорово. Тогда у меня еще конкретные вопросы. Вот совсем недавно, буквально на днях, было такое удивившее меня в некотором смысле степенью своей продвинутости и радикальности событие, когда жены мобилизованных из той части, которая требует вернуть, наконец, мобилизованных домой, с известными уже нам героинями в белых платках, они сначала пошли и возложили традиционно, как это называется, цветы к могиле Неизвестного солдата…
И. ПЕТРОВСКАЯ: То есть не первый раз.
Т. МАЛКИНА: Да, не первый раз уже. И их, слава богу, никто не задерживал. Потом они пришли в предвыборный штаб президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина.
И. ПЕТРОВСКАЯ: В общественную приемную.
Т. МАЛКИНА: В общественную приемную. Нет, по-моему, прямо они в штаб пришли, насколько мне кажется. Ну, в общем, в место, куда ходокам можно приходить и нужно, чтобы обратиться к президенту. И попытались там обратиться к президенту. Видео этого есть в избытке в разнообразных Телеграм-каналах, совершенно не обязательно сочувствующих оппозиции, а просто тех, которые по-прежнему считают своим долгом сообщать о том, что происходит. Даже совершенно провластные Телеграм-каналы, они как-то не сумели обойти вниманием это событие.
Там еще записывалось видео замечательное, где к ним вышли две сотрудницы вот этого то ли предвыборного штаба, то ли общественной приемной, поразившие мое воображение, надо сказать, хотя это трудно. Потому что одна говорила о том, что надо с Господом общаться, а не в приемную ходить, потому что Господь, он все управит как нужно и всех убережет, а кого не надо уберечь, он не убережет, и просто надо верить и поститься, молиться и слушать радио «Радонеж»
А другая сотрудница президента вот этой президентской структуры предположила, что вот зачем вы так делаете, что на самом деле деятельность этих самых жен, она не только контрпродуктивна, но и даже разрушительна, совершенно не для страны, кстати, а для самих вот этих самых мобилизованных их мужей, братьев и сыновей, потому что, сказала эта прекрасная женщина: «Вы подумайте, как они себя будут чувствовать, если вот вашими стараниями их в результате удастся вернуть с фронта. Они же будут чувствовать себя неполноценными совершенно мужчинами».
То есть бабы их вызвали. Как они будут жить с этим грузом дальше? На что одна из самых активных жен мобилизованных сказала: «Прекрасно будут жить. Главное, чтобы жили».
И, наконец, этим двум прекрасным женщинам был задан вопрос о том, а есть ли у них муж, брат или сын в зоне боевых действий? Я не могу говорить аббревиатуру. Можно я скажу нормальными словами, а вы запикаете?
И. ПЕТРОВСКАЯ: За лентой. Они теперь так говорят.
Т. МАЛКИНА: Ну, хорошо. За лентой, на ленте, вот это все.
И. ПЕТРОВСКАЯ: На передке.
Т. МАЛКИНА: Это я тоже не могу. Нет, в рот не влезает.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Я тебе цитирую.
Т. МАЛКИНА: Да, я знаю. Ну, в общем, там они находятся, где находятся, собственно, мужья, братья и сыновья жен мобилизованных. И женщина, которая про Господа, она уверенно сказала, что да, у нее сын, что еще требует, ждет своей проверки
А вот молодая женщина, которая предположила, что до невозможности унизит мобилизованных заступничество баб, она твердо ответила, что да, у нее муж воюет непосредственно, после чего немедленно выяснилось, что нет, это не муж, потому что муж ее какой-то региональный чиновник, а сама она никому не известная актриса, ну, мне не известная, прошу прощения, и нет, муж ее человек в возрасте, слава богу, все-таки ему там больше 60 лет, он нигде не воюет, а вот, видно, это ее суженый какой-то новый, ну, какой-то жених где-то там находится, но где, это тоже еще предстоит выяснить.
Ну, в общем, их, надо сказать, не били, не задерживали, жен мобилизованных, за что огромное, кстати, уже не знаю кому, спасибо, низкий поклон.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет, там одну задержали во время, по-моему, пикета на Красной площади и быстро отпустили.
Т. МАЛКИНА: Да, это та самая девушка, про которую мы говорим. Москвичка, кстати. Вот. Но тем не менее было ли что-нибудь про вот это вот событие на телевидении?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Вдов мобилизованных я видела на Рождество. Этот сюжет активно показывали, когда Владимир Владимирович встречался с ними и с детьми на Рождество. Как он сказал, «теплый семейный праздник, давайте все вместе крикнем “Поздравляем!”». Жены производили, это не жены, а вдовы уже, да, производили впечатление вполне удовлетворенных встречей с верховным главнокомандующим. Больше того, потом они делились впечатлениями, что им каких-то там лошадок показали, что-то катали где-то. Это первый сюжет.
А буквально вот днями я увидела в «Вестях недели» жен, которые кричали в камеру: «Верните наших мужей! Мы не понимаем, за что мы воюем. Почему наши мужья должны умирать?» Потом показали самих солдат, которые тоже говорили, что им все это до смерти надоело. Но я отвлеклась в этот момент, а когда я снова включила полностью внимание, то выяснилось, что это украинские жены мобилизованных и, соответственно, мобилизованные с той стороны. То есть им надоело все это до смерти, а нашим нет, ничего пока.
Т. МАЛКИНА: Нашим норм.
И. ПЕТРОВСКАЯ: То есть, собственно говоря, ничего от слова «ничего» по поводу вот этого вот.
Т. МАЛКИНА: Даже больше, чем ничего, казалось бы, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, реально сформировавшегося движения. Мы можем уже даже, наверное, говорить, что это какое-то движение, потому что эти женщины самоорганизовались, самоорганизовались снизу, а не по чьему-то там приказу. Но, слушай, я этого и не ждала. Если ты ждешь как человек, далекий от экранной, этой эфирной повестки, то я честно скажу, что я и не ждала.
Т. МАЛКИНА: Это же у меня, конечно, остались какие-то предрассудки. Мне кажется, что если что-то происходило, то оно должно быть отражено. Ну, окей. Надо избавляться от них.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Известная была и в советское время, и позже такая формула: если чего-то не показали по телевизору, значит, этого и не было.
Т. МАЛКИНА: Я понимаю, что, наверное, нет особого смысла к нашим зрителям – спасибо, что вы нас смотрите, если смотрите – обращаться с призывом смотреть не только телевизор, может быть, к ним надо обращаться с призывом, наоборот, смотреть, в частности, и телевизор, а не только Ютюб, просто чтобы знать, на какой планете мы физически находимся. Но если есть кто-то неопределившийся или кто-то достаточно любознательный, все-таки, наверное, имеет смысл призвать иногда диверсифицировать источники. То есть посмотрел российское телевидение, посмотри не вошедший в него поток разнообразных видео.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Не все этого хотят даже. Не все. Многих это вполне устраивает, то, что они видят. Я помню письмо, которое пришло когда-то, сто лет назад, в редакцию, уже сейчас не помню, в какой я тогда работала, но смысл был такой – смотреть телевизор в то время было страшнее, чем жить. Сейчас, мне кажется, наоборот, смотреть телевизор многим людям спокойнее, чем жить и сравнивать увиденное с тем, как ты живешь.
Алла Гербер недавно рассказывала. У нее есть подруга, с которой они дружат всю жизнь. Не какая-нибудь тетенька без образования доверчивая. Она говорит, интеллектуалка, прекрасно знает литературу, музыку, много читала и так далее. И вот сейчас, когда вот все это происходить начало… Начало. Ну, в общем, происходит.
Т. МАЛКИНА: Стало.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Стало. Она смотрит телевизор и мало, говорит, что это ужас, потому что куда-то полностью пропало критическое ее мышление, она находится полностью во власти того, что она видит, она этому абсолютно доверяет. И это привело к тому, что они, в общем, перестали практически общаться, потому что убеждение на уровне фактов, логики абсолютно не действует.
Т. МАЛКИНА: Слушай, как ты, наверное, знаешь, если уж говорить о критическом мышлении, спасибо, что ты его упомянула, то критическое мышление как академическую дисциплину в нашей стране предлагают запретить, жестко искоренить.
И. ПЕТРОВСКАЯ: И правильно, я считаю.
Т. МАЛКИНА: Хотя, казалось бы, зачем уже, непонятно. Но тем не менее. То есть критическое мышление как область мысли…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Способ познания действительности.
Т. МАЛКИНА: Да, способ познания и академический предмет, потому что ему можно и нужно, с моей точки зрения непопулярной, в стране обучать, то есть учить человека проверять факты, задавать правильные вопросы и прочее, признано вредоносным. Вредоносным. То есть буквально. Я думаю, что можно смело сделать прогноз, хотя и так уже осталось мало вузов, где существует эта дисциплина и преподается, я думаю, что к следующему учебному году следов ее не останется нигде. Поэтому все нормально, все идет по плану.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну вот в Высшей школе экономики, где был создан один из самых сильных факультетов, Медиакоммуникация он назывался, наша с тобой коллега, подруга Анна Качкаева была деканом этого факультета и внедряла туда разные, как теперь выясняется, вполне вредоносные дисциплины. Там был такой предмет очень важный, который есть во всех других университетах, но они нам тоже теперь, естественно, не указ, ни западный, ни американский, медиаграмотность. То есть там чуть ли не со школы учат молодых людей, но уж в институтах точно, распознавать, где манипулируют, как манипулируют, как сопоставлять факты самостоятельно, не прибегая к помощи каких-то интерпретаторов.
Т. МАЛКИНА: Ну и даже безопасности информационной элементарной.
И. ПЕТРОВСКАЯ: И информационной безопасности. Но думаю, что да, судя по переменам в Высшей школе экономики, эти предметы тоже скоро будут признаны вредоносными.
Т. МАЛКИНА: Да-да. И не только эти. Потому что вот я вспомнила, хотела спросить тебя, вот в итоговых вот этих программах, которые ты самоотверженно посмотрела, там показывали вот эту произведшую на меня невероятное впечатление вдову философа Зиновьева, которая вскрыла и разоблачила гнойник в Институте философии Российской академии наук, где читают Лакана и вообще много читают, все не то и мыслят совершенно в неправильную, глубоко антироссийскую, антискрепную сторону, и что, в общем, всех надо закатать в асфальт?
_________________________________________________________________
О. Зиновьева: «Русская философия в опасности. На втором году проведения специальной военной операции вскрылся страшный гнойник – Институт философии Российской академии наук – последнее прибежище негодяев, предателей, иноагентов, перебежчиков, русофобов и экстремистов».
_________________________________________________________________
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, там сатанисты были, что-то такое страшное. Ты знаешь, вот сейчас тебе врать не буду, не отвечу, потому что мне кажется, поскольку она это делала в рамках пресс-конференции в главном агентстве страны ТАСС, мне кажется, что я это видела по телевизору. Но я очень боюсь, что я все-таки это смотрела на других платформах, и у меня это каким-то образом совместилось. Но каких-то комментариев, а тем более появления этого в итоговой программе, по-моему, не было.
Т. МАЛКИНА: Ну, интересно. Потому что я думаю, может, это потому, что лексика ее и вообще весь ее вокабуляр, он действительно… Хотя ты знаешь, я всегда бешусь, когда говорят, что это 1937 год. Но мне кажется, даже в 1937 году такое трудно было услышать с официальной трибуны. Может быть, попозже.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Не, ну с официальной тоже много там чего-то говорилось, да.
Т. МАЛКИНА: И я подумала, может быть, решили, что это как-то слишком, женщина немножко перегнула и не стали показывать. Но посмотрим. В любом случае, будем следить за конфликтом, который уже не первый год развивается вокруг Института философии РАН. Многие наблюдатели, правда, говорят, что он объясняется ценной недвижимостью этого института. Но я не верю в это. Я вижу, что этими людьми руководят истинные ценности, убеждения и идеалы, в частности вдовой философа Зиновьева.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Значит, развитие этой мысли. Извини, я тебя перебиваю. Вслед за «Вестями недели», как правило, идет «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым». И он очередной этот вечер, хотя это уже была почти ночь, открыл как раз заявлением на полном серьезе: «Во имя чего мы сражаемся на территории соседней страны? Во имя чего?» Ну, много было разных версий, которые в течение этих двух лет выдвигались, но сейчас вот основная, которую он озвучил, – это борьба с сатанизмом.
Т. МАЛКИНА: Борьба с сатанизмом?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Прямо вот с сатанизмом, с сатанистами. Там кто-то обнаружил на территории Украины капище сатанинское, и стало понятно. И дальше люди, которые к нему пришли, они, в общем, в той или иной мере эту богатую мысль развивали.
Т. МАЛКИНА: То есть вот сейчас идет укрепление, соответственно, линии, борьба с Иблисом, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: С чем борьба?
Т. МАЛКИНА: Иблисом, Иблисом.
И. ПЕТРОВСКАЯ: А, да-да-да.
Т. МАЛКИНА: Понятно. Потому что мне-то показалось, поскольку я много чего посмотрела не по телевизору, что оформилась другая идея. И, собственно, уже, мне кажется, даже президент подтвердил основной смысл вот этой кровопролитной борьбы. Мы боремся против гендерно-нейтральных туалетов.
__________________________________________________________________В. Путин: «Вы знаете, на что обратил внимание? Никакого массового движения, конечно, нет, но я просто имею к этому отношение, там бумаги соответствующие подписываю, все больше и больше желающих вернуться на родину из тех, кто уехал. Трудно растить детей в тех условиях, которые в некоторых странах Запада сегодня создаются. Ну, извините, общие туалеты для мальчиков и девочек, еще что-то такое. Но это стало уже вещью такой бытовой, обыденной. И те, кто когда-то уехал по разным соображениям, они уже многие возвращаются или думают вернуться. Очень трудно жить в таких условиях для людей с традиционными, нормальными человеческими ценностями». __________________________________________________________________
Если я правильно понимаю. Потому что в конечном счете это последний аргумент, к которому прибегают люди, пытаясь объяснить россиянам, за что война. Буквально на днях, чуть ли не вчера или позавчера, как раз Владимир Путин сказал: «Ну вы что, не понимаете, за что? Ну как, ну вы хотите, чтобы ваши дети ходили в школе в гендерно-нейтральные туалеты?» И меня это, честно говоря, не то чтобы поразило, уже, нет, я это совру, но в какой-то мере все же поразило, потому что, мне кажется, это свидетельствует о том, как плохо руководители России знают свою страну. Потому что, как мы прекрасно знаем, люди, широко путешествующие без антуража, кортежей и прочего по родине, подавляющие большинство туалетов…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Гендерно-нейтральные.
Т. МАЛКИНА: Гендерно-нейтральные. Если они есть, кстати. За это тоже отдельное спасибо и поклон. Они, конечно, гендерно-нейтральные. Но и вообще это удивительно, может быть, так память плохо устроена, как могут люди, детство которых по определению прошло в гендерно-нейтральной горшочной в детском саду, где мальчики и девочки сидели с голыми причинными местами в одном небольшом помещении кафельном на горшках рядом друг с другом и вели милые светские беседы, я, честно говоря, не знаю.
И вообще откуда эта фиксация у вот этих вот уважаемых взрослых и, казалось бы, искушенных людях на всем том, что связано с… Даже не знаю, помоги мне сказать. Ну вот с естественными человеческими отправлениями, например, элиминацией продуктов, отходов жизнедеятельности, к не своему, а чужому сексу. Это как-то выглядит, с моей точки зрения, максимально болезненно. Потому что ну вот в какой ситуации тебя, Ира, может интересовать чужой секс или порядок чужих испражнений? Ну вот что должно случиться?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет, гендерно-нейтральное меня как раз волнует. Поскольку когда я действительно бывала в разных городах и весях, особенно на провинциальных вокзалах, то в этот гендерно-нейтральный войти просто было невозможно, поэтому в какой-то степени меня это, безусловно, волновало.
Т. МАЛКИНА: То есть ты считаешь, что все-таки отсутствие гендерно-нейтрального… То есть когда туалет не гендерно-нейтральный, он лучше как-то, более гигиеничный, санитарный?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Слушай, очень много, я забыла в процентном отношении, людей, живущих в нашей стране, вообще не имеют канализации. Поэтому у них эти будки.
Т. МАЛКИНА: Да-да, я в курсе. Скворечники гендерно-нейтральные.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. Вот они вот стоят во дворах. Поэтому фиксация на этом, вот я, честное слово, не имею этому объяснения. А залезание в постель – это довольно традиционная забава для разных похожих режимов.
Т. МАЛКИНА: Очевидно, механизм какой-то компенсаторный. То есть почему, с какого перепугу лезть в чужую постель? Когда в своей ничего интересного не происходит? То есть почему вообще чужая постель может служить предметом столь пристального внимания, волнения, я бы даже сказала, возбуждения чудовищного?
Ну, кстати, про туалеты у меня даже возникла мысль, что, может быть, это такая удочка, закинутая на какой-то большой, масштабный, супермасштабный, бюджетный, даже не знаю, как сказать, распил, не распил, но какое-то очень большое бюджетное мероприятие. Потому что, если доводить эту мысль до конца, то в тех домохозяйствах, квартирах, скажем так, России, где есть туалеты, которым повезло, ведь они в доме, в квартире частной, они же тоже гендерно нейтральные, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да.
Т. МАЛКИНА: И в этом тоже есть нездоровье, очевидно, если следовать этой логике до конца. И поэтому можно вменить ведь россиянам организацию не гендерно-нейтральных, а гендерно-определенных туалетов в своих квартирах. И это может быть проект, не знаю, масштаба, который по плечу вот Марату Хуснуллину, например. Но опять же, правда, хорошая новость для россиян заключается в том, что, как мы знаем, по-прежнему значительная, чтобы не сказать «большая», но значительная часть семей и домохозяйств в России является однополой, то есть женского пола, если уточнять, бабушка, мама, ну а дальше там уже неважно, сын или дочь, потому что все равно…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Родитель номер один, а родитель номер два – бабушка.
Т. МАЛКИНА: Да. И, может быть, их избавят от этого. И совершенно действительно непонятно, что делать, например, с общественными туалетами. Например, синие кабинки или даже золотые кабинки, не побоюсь этого слова, которые стоят по всему городу.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Вот видишь. Ты говоришь, для чего это? А для того, чтобы все это говорили, обсуждали. Это отвлекает внимание от каких-то других проблем. Вот ровно для этого. Точно так же, как чужая постель.
Т. МАЛКИНА: Ну хорошо, ты хочешь сказать, что вот эта фантастическая история про ЛГБТ, фантастическая, я не стану здесь зачитывать постановление Верховного суда Российской Федерации, который упорно, чтобы не сказать «упорото», продолжает называть ЛГБТ международным движением, хотя отказывается отвечать на вопросы о юридическом статусе этого движения, штабе, ячейках, руководителях, главарях этого движения…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Оно ползучее, оно охватывает собою всех.
Т. МАЛКИНА: Ты прочла это постановление Верховного Суда? Оно совершенно вносит какой-то фантастический характер, просто фантастический. И внезапно еще дошло до того, что… Ну, не внезапно. Нет, на самом деле внезапно. Феминитивы, распространившиеся в некоторой тонкой прослойке московской, не московской, но все равно очень тонкой, они многих раздражали. Но даже тем, кого бесило слово, не знаю, можно ли его сейчас говорить, я сейчас в кавычках, «авторка», похоже, им придется сейчас начать его употреблять, потому что…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это будет признаком принадлежности к запрещенному…
Т. МАЛКИНА: И слово «руководительница».
И. ПЕТРОВСКАЯ: Вот слово «руководительница» меня насторожило. Потому что тогда автоматом мы включаем в этот список «учительница», правильно? Оно образовано ровно так же, как «руководительница».
Т. МАЛКИНА: Да, есть еще много.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Страшное дело, «ученица», «школьница» и много других такого рода слов, таким образом образованных, которые теперь, видимо, будут считаться принадлежностью твоей к вот этому вот страшному международному движению, которое щупальцами, видимо, своими опутало в том числе и нашу абсолютно целомудренную страну. И это страшная угроза нравственности.
Т. МАЛКИНА: Что-то я подумала, слово «синица» тоже, наверное, нехорошее.
И. ПЕТРОВСКАЯ: А «курица»? Нет, у синицы нет мужского, да? Вот учитель есть – учительница. Руководитель… А синица уж какая есть. «Куница», «синица», «курица». Это уж придется смириться.
Т. МАЛКИНА: Не, слушай, конечно, мы сейчас глумимся немножко…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Потому что это невозможно обсуждать всерьез.
Т. МАЛКИНА: Знаешь, что возможно обсуждать? Мне кажется, мы сегодня прямо сейчас к этому не готовы. Возможно обсуждать, конечно, перспективы правоприменения, которые меня лично пугают. И поэтому как любой нормальный человек я пытаюсь отгородиться от пугающих меня мыслей смехом, сарказмом, глумом. Но меня действительно по-настоящему тревожит, что будет происходить с людьми, до половых и сексуальных предпочтений которых мне, честно говоря, лично нет дела. Но что будет происходить с теми людьми, которые, с точки зрения Верховного Суда Российской Федерации, а также руководства Российской Федерации, неправильно устроили свою сексуальную жизнь, я боюсь подумать.
К сожалению, есть советский опыт. 210-ая, если я не ошибаюсь, статья. Может быть, ошибаюсь. За мужеложество уголовное наказание. Мы знаем людей, и мы знаем людей, которые, собственно, погибли из-за этого, в сущности. Я боюсь, что вот новая итерация, при зарождении которой мы присутствуем, она будет существенно страшней, чем даже то, что делалось в этом смысле в Советском Союзе.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, мы примерно представляем, что может происходить. Потому что даже вот эта вот теперь уже печально знаменитая «голая вечеринка», помимо того, что их всех очень раздражило, что «они там в наше тяжелое время прыгают без штанов», цитирую я близко к тексту, но там звучал этот мотив, что это, помимо всего прочего, проявление вот этой вот их, значит, гендерной, мягко говоря, неопределенности, даже нейтральности.
Т. МАЛКИНА: Ну, посмотрим, посмотрим. И я, кстати, вот про «голую вечеринку», она была уже давно, все про нее практически забыли…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет, не забыли. До сих пор обсуждается.
Т. МАЛКИНА: Но я вот хочу тебе сказать, помнится, как-то говорили про то, как удивительно иногда бывает отвлечься просмотром профессора Соловья. Я должна сказать, что, честно говоря, я впервые подумала, что, может быть, профессор Соловей не так уж и не прав, который все время рассказывает о каких-то мифических двойниках президента. Потому что, на моей памяти, наш президент, он вот к теме без штанов никогда не относился так резко отрицательно, а скорее наоборот. Как-то она вызывала у него всегда добрую улыбку, желание как-то по-дружески подшутить и даже как-то с подмигиванием. А вот что так разнесло в связи с этой злосчастной «голой вечеринкой», так понять я не могу. И даже я начинаю верить, что, может быть, это все происки продюсеров певца Шамана, певца ртом, которым надо было побороть конкурирующего старого коня, который борозды не портит, в лице Филиппа Киркорова. Это совсем уже конспирологическая версия, но почему нет?
Кстати, ты это видела, да? Я не знаю, ты наверняка посмотрела. Я не смогла. Я прочла описание подробное нового клипа певца Шамана.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Клип выдающийся, да.
Т. МАЛКИНА: Я поняла по описанию подробному.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Причем совершенно невозможно понять, за что он, против кого он, но там безусловный содержится вызов – Шаман против темных, черных сил, а в конце он оказывается весь в белом.
Т. МАЛКИНА: Ну вот смотри, очевидно, какая-то ценностная не вполне определенная ориентация этого клипа, она позволила достаточно большому количеству интернет-пользователей хорошенечко так поглумиться над Шаманом, в основном над продюсерами, очевидно, и режиссерами его клипа, потому что случилась прямо практически атака пользователей на всех платформах, где протранслирован был этот, по-видимому, выдающийся клип. Эти пользователи, они благодарили Шамана за то, что он таким образом отметил годовщину возвращения Алексея Навального на родину.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Взятие того под арест.
Т. МАЛКИНА: Да, взятие того под арест.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ареста, точнее.
Т. МАЛКИНА: И я так подозреваю, что продюсеры клипа и даже, может быть, сам Шаман испытали несколько довольно неприятных минут.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, Шаман уже где-то оправдался.
Т. МАЛКИНА: Премьера состоялась действительно в эту дату.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. Но Шаман уже где-то сказал, что сколько людей, столько и мнений.
Т. МАЛКИНА: Да, отрекся.
И. ПЕТРОВСКАЯ: И поэтому ему смешно читать – это опять же я вольно пересказываю – вот такого рода конспирологические трактовки, а на самом деле надо образы уметь какие-то считывать.
Т. МАЛКИНА: Понятно. Но какие считывать, каждый опять же может на свой вкус. Еще вот, извини, тема, я сама себя перебиваю, совсем свежая про конфискацию имущества за фейки…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Осужденных за фейки об армии.
Т. МАЛКИНА: Осужденных, да, за фейки. Ну, ты так поправила, как если бы между идеей осудить и осуждением была какая-то непреодолимая дистанция. Ну, в общем, людей за фейки об армии, СВО и еще там, на самом деле, довольно длинный список, за что еще, включая, совершенно неожиданно, за призыв к введению новых санкций. Я даже не знаю. Мне кажется, это какой-то привет, какая-то пасхалочка кому-то индивидуально. То есть кто-то здесь еще есть, видимо, в России или уже не в России, но человек, обладающий большим количеством личного имущества (так не повезло), который призывает к введению санкций против России по-прежнему. Хотя, мне кажется, уже даже сами вводившие санкции понимают, что, в общем, довольно тщетное оказалось предариятие.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет, ну согласись, что возможности открываются богатейшие.
Т. МАЛКИНА: Возможности необозримые.
И. ПЕТРОВСКАЯ: При этом статьи о конфискации имущества, насколько я знаю, нет у нас в Конституции и в Уголовном кодексе.
Т. МАЛКИНА: Скорее в Уголовном кодексе.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но кто мешает, в конце концов? А действительно, вот чего ты клевещешь, а при этом спокойненько… Или, еще самое страшное, ты уехал, а имущество здесь сохранил и клевещешь, да? И заочно тебя можно осудить. А имущество, почему оно должно тебе принадлежать?
Т. МАЛКИНА: Я даже читала комментарий какого-то юриста, который объяснял, что речь может идти только об имуществе, которое приобретено, заработано на средства, которые, собственно, человек получил за вот эту вот разрушительную деятельность.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Получены за клевету.
Т. МАЛКИНА: Но я думаю, что эти нюансы будут легко проигнорированы российской Фемидой. Я даже не знаю, что тут сказать. Уже сказать-то, в общем, нечего. И поскольку теперь, например, избавление от имущества собственного людям, которые находятся здесь или которые уехали, максимально затруднено, то остается, наверное, только, не знаю, смеяться или говорить, что снявши голову, по волосам не плачут. Я не знаю.
И. ПЕТРОВСКАЯ: А смотри, как у нас события идут плотно. Это все события одного месяца. Хорошо, что ты короткостриженая, потому что ощущение иногда, что чуть-чуть вот здесь вот волосы на голове шевелятся, чтоб так плотно пошли. Причем это все то, что мы сейчас с тобой, почти все, за исключением реальных драм, прорывов там и так далее, вторая часть наша, это из области такого почти уже пришедшего и осуществившегося в реальности бреда. Но вот маразм крепчает, и абсурд крепчает. Вот это вот состояние, в котором мы фактически, мне кажется, живем после Нового года.
Т. МАЛКИНА: Ну и до Нового года мы в нем жили. Я согласна, что очень плотно.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но очень плотно. Ни дня без бреда.
Т. МАЛКИНА: Да. И, с одной стороны, это пугает, а с другой стороны, даже у меня иногда возникает такая мысль, что это как-то так немножко вразнос, то есть паровоз уже с такой скоростью летит вниз или куда-то…
И. ПЕТРОВСКАЯ: А у меня возникает мысль, что есть какой-то центр, где сидят люди очень креативные, которые каждый день думают, что бы такое еще придумать вот совсем уже, вот совсем, вот типа туалетов этих абсурдное. Ура, загнали в опять же информационную повестку. Ничего не произошло, дальше поехали, следующее давай загонять.
Т. МАЛКИНА: То есть ты прям такое вот хвост виляет собакой, wag the dog, воображаешь себе, что все это происходит исключительно в плоскости виртуальной медийной реальности.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Просто в это невозможно поверить, если включить то самое вредоносное критическое мышление.
Т. МАЛКИНА: Но тем не менее оно происходит. Я так понимаю, что если закон о конфискации поступил в Думу, то завтра он будет принят в первом чтении и к концу недели во всех трех, и уже со следующей недели возможности грабежа любого неугодного гражданина, они наконец станут безграничными. Хотя и так вроде ограничений не так много. Но тем не менее. Ну вот мы поверим, наверное, тогда.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Так мы верим и без того. Мы верим. Как только это зарождается в виде плодотворной идеи, мы уже верим, что это точно осуществится на практике. И редко когда в этих своих прогнозах ошибаемся.
Т. МАЛКИНА: Ну смотри, вот есть при этом какие-то вещи, которые почему-то ограничивают руководство России в свободе действий. Например, вот скажи мне, Ленин Владимир Ильич, вот столетие мы отмечаем… Кстати, я забыла уже, со дня смерти?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Со дня смерти.
Т. МАЛКИНА: Со дня смерти, да. Помнишь, камень на камень, кирпич на кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич. Мама рассказывала мне, что когда я пришла из детского сада и рассказала этот стишок… Ну вот поскольку в детском саду все экстатически учат декламировать, я вот рассказала: «Когда был Ленин маленький с кудрявой головой», ну вот это все, и в финале я, просто заходясь от восторга, говорю: «Камень на камень, кирпич на кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич». Она сказала: «Танечка, ты так больше никому не рассказывай. Не надо так».
Насколько я понимаю, я пыталась выяснить, не смотря телевизор, по телевизору все-таки не смогли отречься от вождя мирового пролетариата и оказали ему полный почет. Вот расскажи, что там было.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну да, там был большой сюжет в тех же «Вестях недели», также это обсуждалось у Соловьева – столетие, всемирное историческое значение Владимира Ильича Ленина. Все совсем не так плохо, хотя, конечно, и от Владимира Ильича была не только польза.
Т. МАЛКИНА: Украину он учредил.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, да.
Т. МАЛКИНА: Его амнистировали как исторического деятеля за этот опрометчивый шаг, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Не вчера, но вообще был какой-то невероятных объемов сюжет про это, и там какие-то западные эксперты выступали, насколько я понимаю, левого толка, которые как раз и объясняли про значение Владимира Ильича для всего мира.
Т. МАЛКИНА: Непреходящее.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, видимо, да. Кстати, ты вспомнила про Ленина, а я вспомнила, это тоже вот удивительно, пионерское свое детство, меня принимали в пионеры в траурном музее, где стоит траурный поезд Ленина. Был такой музей на Павелецком вокзале.
Т. МАЛКИНА: Ты, видно, отличница была, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет, нет. Нас всех там. Мы рядом жили, и нас там принимали. Но я просто запомнила страшно гнетущую атмосферу ритуального зала, потому что стоял паровоз, который вез Ильича из «Горок» мертвого в Москву на прощание. И все это было украшено фотографиями Ильича в гробу, цветы какие-то искусственные, венки. Но просто потом уже, когда я подросла, я поняла, все-таки в этом, согласись, тоже был какой-то абсурд. Радостное событие – прием в пионеры детишков, которые учились в третьем или в четвертом классе. Принимать на фоне фотографии мертвого вождя в гробу и венков. То есть это такой черный прямо юмор.
Т. МАЛКИНА: Ты сейчас так хорошо описываешь. Мне кажется, теперь я чувствую, что в этом есть и логика, и какая-то внутренняя честность. Именно в этот мир радостно принимали ребятишек, в мир траурного паровоза, гроба, готовности отдать свою жизнь за Родину в любую секунду и стать одним из пионеров-героев, которые все, как мы знаем, оказались неживыми.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но я не полюбила из-за этого пионерские все ритуалы. Именно у меня это как-то отложилось как какое-то такое очень депрессивное ощущение.
Т. МАЛКИНА: То есть смотри, это было на самом деле удачно, потому что ты получила какую-то прививку таким образом. То есть у тебя пионерия связана была вот со смертью, что, в общем, в целом верно, как посмотреть.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Мне кажется, логично от поезда траурного перейти к жертве, которая…
Т. МАЛКИНА: Ничего себе переходики у тебя, Ира!
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну а что? Ну вот поезд и трагедия, драма попали в самые обсуждаемые, по крайней мере, в Ютюбе сюжеты. Это, конечно, смерть кота Твикса, которая произвела на всех нас и соотечественников ошеломительное впечатление, ошеломляющее, потому что вот мы столкнулись с такой необъяснимой жестокостью. И кот пал в итоге, не борясь, потому что у него не было таких возможностей, с произволом. И россияне сейчас уже собрали чуть ли не 300 тысяч голосов – петиция, которая призывает покарать проводницу, которая употребила свою ничтожную, но власть, и вот таким образом свела счеты с бродящим по вагону котом.
Т. МАЛКИНА: Слушай, мне не очень просто про это говорить, потому что, я, кстати, в одной из запрещенных социальных сетей тоже написала, что почему-то на фоне всего происходящего, на фоне массовой гибели людей, неважно с какой стороны, которая происходит ежесекундно практически, и вот пока мы с тобой говорим, мы не знаем, сколько людей еще погибло в ходе вот того, что нельзя называть своим именем, мы знаем о том, сколько людей разорено, мы знаем о том, сколько животных, в частности, а не только людей и их детей, сколько животных погибло и сколько еще погибнет, мы знаем о том, что происходит не только в нашей стране, потому что, кажется, весь мир сошел с ума и прям сошел с ума совсем, весь поломался, для меня есть некоторый вопрос, почему такое впечатление произвела частная история одного кота Твикса на людей.
Мне кажется, кстати, довольно парадоксальным образом объединяющая, потому что я уверена, что среди подписантов этой чудовищной петиции, требующей наказания проводницы, на мой взгляд чудовищной, я уверена, что как минимум половина подписантов…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Поступили бы так же.
Т. МАЛКИНА: Нет, даже не поступили бы так же. Нет, как раз нет. Это люди, которые как раз поддерживают политику партии и правительства сегодняшнюю и которые одобряют все то, что нужно одобрять, и которых не волнует на самом деле, ну или как-то где-то там на обочине есть волнение о судьбах и жизнях наших соотечественников и украинцев, и любых других. Я уверена, что таких среди подписавших немало, подписавших петицию, требующую покарания проводницы.
И плюс, конечно, и меня, в частности, по моде, ну не то что по моде, по традиции социальных сетей немножко застыдили за то, что мир в огне, а мы тут, значит, почему-то внезапно решили убиться по одному котику Твиксу.
И я много думала, почему меня правда это совершенно поразило. У меня есть очень личный ответ (я не знаю, насколько он здесь уместен), есть такой общий, спекулятивный. Я ничего про это не знаю, но общий заключается в том, что котики, симпатичные младенцы и щеночки, причем не взрослые собаки, а именно щеночки, они вот являются практически самым табуированным объектом насилия, потому что так устроен человеческий мозг. Это, видимо, такой эволюционный в некотором смысле механизм, когда речь идет о младенцах. Ну вот котик – это как бы, извините, святое, простите меня.
Мне кажется, даже у самых отмороженных, не знаю, сотрудников ФСИН, которые черт знает что делают с заключенными в рамках внутрироссийских тюрем, мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что как минимум у половины из них есть дома котики, которых они холят, лелеют.
И психологи вообще предполагают некоторые, что котик, он активирует в человеке его собственного внутреннего ребенка. Это практически вынесенный за пределы человеческого тела и психики образ такой визуализированный – внутренний ребенок – у человека, который, как мы знаем, изначально, с рождения есть, у всякого представителя этого страшного вида под названием «человек». И котик символизирует все то нежное, прекрасное и неприкосновенное.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Вот у тебя и действительно ответ. Во-первых, котик действительно это предмет, в общем, такой всеобщий, даже абстрактный котик, все равно какой-то нежности. Если мы вспомним, вот когда люди в разных соцсетях размещают фото котиков, видео котиков или щеночков, то, как правило, это набирает намного больше лайков, чем какие-нибудь… Или там призыв помочь какому-то конкретному котику.
Т. МАЛКИНА: Вот призыв помочь – это уже прям существенно меньше лайков.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Существенно меньше.
Т. МАЛКИНА: А если, извини, изображение не котика, а изображение котиков, погибших в том или ином муниципальном приюте, то вообще не набирает лайков обычно, не считая такой привычной зоозащиты.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это действие потому что. А умиление – это другое.
Т. МАЛКИНА: Это одно из объяснений.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, в конкретном данном случае, мне кажется, конечно, причина – то, что котики некий такой даже во многом абстрактный предмет обожания населения. А второе – то, что это форма, как это ни смешно и, может быть, дико звучит, все равно вот такого разрешенного протеста против произвола.
Т. МАЛКИНА: Или разрешенной скорби, да.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. Против произвола, защиты слабого. Того, чего в реальной жизни сегодня у нас осталось очень мало – возможности для легального выражения своего сочувствия к слабому. Милость к падшему призывать тоже довольно странно сегодня. А самое главное, это вот протест против пусть ничтожной, но власти вот этой конкретной, возможно, опять же еще даже не доказано, но женщины-проводницы, которая вот решила таким образом эту свою власть употребить.
Т. МАЛКИНА: Ну, на самом деле мы действительно не знаем. Ну да, мы не знаем. Хотя, конечно, женщина-проводник, она примыкает к категории «вахтер», от действий которого или от страха перед действиями которого практически уже генетически сложившегося претерпели ну практически все граждане страны, включая даже молодых.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Вахтер, охранник.
Т. МАЛКИНА: Вот вахтер, гардеробщик, охранник, проводница, проводник – вот все вот эти люди, которые могут…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Какая-нибудь там женщина в регистратуре, в поликлинике, которая тебя может послать, в паспортном столе. Тебя любой может как минимум обхамить, а максимум вообще вытолкать, если ты там что-то не то или права качаешь.
Т. МАЛКИНА: Кстати, самое терапевтическое с этой точки зрения – это посещение – извините, это не реклама, поскольку тут конкурентов нет – например, МФЦ в городе Москве. Ты идешь туда весь немножко тренированный, если тебе достаточно лет. Я как такой человек советский иду туда всегда по какому-нибудь делу так внутренне сжавшись и готовая к тому, что сейчас как-то надо мной надругаются, потому что я наверняка что-то сделала не так или все сделала не так, ну или должна была сделать лучше. И всякий раз я выхожу оттуда и думаю: «Боже мой, что это было? Что это было? Почему все помогали? Почему никакого надругательства не произошло?» Надо не привыкать к этому.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Вот. Есть и светлое, значит, в жизни.
Т. МАЛКИНА: То есть тебе кажется верной теория, что вот скорбь по котику Твиксу – это такая сублимированная скорбь россиян по разным другим объектам скорби и аспектам жизни, которую они могут легитимно выразить.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, да.
Т. МАЛКИНА: И гнев тоже. И про это петиция, да.
И. ПЕТРОВСКАЯ: По крайней мере, не боясь того, что тебя за это в чем-нибудь обвинят.
Т. МАЛКИНА: Меня, кстати, поразила петиция, в смысле уровень агрессии, который немедленно даже оформился в петицию. И люди действительно ставят свои подписи.
И. ПЕТРОВСКАЯ: А Мизулина, которая всех призывает вывести на чистую воду и этим занимается, так она вообще предложила – вот выяснилось, что какой человечище сердобольный – коту поставить памятник.
Т. МАЛКИНА: Вот, понимаешь, что у нас может с тобой общего быть с женщиной Мизулиной, что старшей, что младшей Мизулиными, ну кроме нашей неоспоримой половой принадлежности? Вот теперь выясняется, что между нами может быть общий котик Твикс, да? И это удивительно. У меня, кстати, другое вот личное мое объяснение. Я могу сказать, могу не сказать.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Давай.
Т. МАЛКИНА: Я действительно просто вот ночь не спала из-за котика Твикса, притом что, поверь, я знаю, что творится с бездомными животными, что творится действительно в этих приютах. Я не вижу никакой вообще российской, кстати, специфики в произошедшем, потому что фантастическая жестокость человека по отношению, в частности, к братьям нашим меньшим, она, к сожалению, носит совершенно транснациональный характер. Это явление планетарного масштаба.
И я не буду сейчас говорить о странах, про которые известно, все мы их знаем, но если кто не знает, это не обязательное знание, но поверьте, есть прекрасные страны, которые считаются достойнейшими с разных точек зрения, начиная от, не знаю, уровня экономического развития, заканчивая уровнем культурного развития, где тысячами выбрасывают на улицу безжалостно собак по окончании там охотничьих сезонов. Мы знаем любимую всеми страну, не буду ее называть, где иногда кажется, что бродячих животных, в очень плохой форме находящихся, просто больше, чем не только туристов, но и жителей этой страны.
И, к сожалению, жестокость и патологическая жестокость, и психопатическая жестокость не является чем-то уникальным и, по счастью, точно нельзя атрибутировать как присущую россиянам. Совершенно нет. Поэтому я абсолютно против того, чтобы называть эту историю чисто российской. Это неправда просто.
Я не спала ночь, потому что для меня это такая была история про невероятную нелепость и необязательность произошедшего чудовищного несчастья. И вот это все могло бы не случиться. То есть череда случайностей привела абсолютно к цепочке необратимых событий.
И я, надо сказать, все время себя отождествляла не с котиком Твиксом, хоть мы все котик Твикс в некотором смысле вообще в этом мире, а с двумя людьми – перевозчиком злосчастным этого котика Твикса и хозяином котика Твикса.
То есть люди целенаправленно, они взяли этого котика из приюта, они его спасали, они его прооперировали, они попросили члена семьи его довезти. Член семьи, ясно, что не по злой воле, не потому, что ему было все равно, он как-то не справился с этой задачей – всего лишь навсего котик, который, мы знаем, жидкая субстанция, вылез из переноски. Дальше череда событий. И дальше хозяин, который вот пытался спасти жизнь, у него не получилось.
То есть вот такой провал попытки починить мир хотя бы на крошечном вверенном тебе участке, вот крошечном – возьми одного котика из приюта, вылечи и люби. Котик погиб.
И это совершенно не обязательно должно было случиться. Я совершенно не представляю, с каким чувством вины теперь останется этот самый перевозчик так называемый. Ну, на нем есть громадная ответственность – он участвовал в погублении котика, который вообще не при делах.
И, кстати, мне кажется, что проводница, кем бы она ни была, я видела, конечно, ее фотографии, немедленно подлейшим образом распространившиеся вирусно по всей сети, что сказать, она не выглядит женщиной уверенной в себе, счастливой, ухоженной и беззаботной. Я не понимаю, кто может предполагать, что она не наказана на всю жизнь этим самым котиком Твиксом, как та самая Фрида, которой приносили платок в известном романе Булгакова.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Очень многие могут предполагать, и она тоже, что она не наказана на всю свою жизнь, потому что ничего уж такого она, по ее представлению и по представлению, очевидно, тех людей, которые требовали убрать… Тут не пойми кто ходит и аллергия, и все такое. По их представлению, ну и что такого, вон сколько их там на улице бродит, ничего такого страшного. Котик должен знать свое место, а я знаю свое место и свои, что характерно, должностные инструкции. Они важнее всего остального – гуманизма, человечности, что одно и то же, и просто элементарного представления, что, возможно, тебе за это как-то что-то прилетит, хотя бы кармически откуда-то.
Т. МАЛКИНА: Ну, кармически-то уже летит, его ничто не остановит. Но смотри, при этом есть люди, которые обращают справедливо внимание на то, сколько волонтеров сутки…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Искали котика.
Т. МАЛКИНА: В страшном морозе искали этого котика и призывали видеть в этом как раз надежду. И кроме того, как мы знаем, РЖД, которая, опять же мы знаем, монопольная организация, перевозящая по рельсам россиян и присоединившихся к ним, она даже вроде как изменила правила перевозки животных.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, котик поспособствовал своей трагической гибелью.
Т. МАЛКИНА: И вроде как и хорошо. Но вот смотри, то, что ты говоришь, получается, что по-прежнему на вопрос «милосердие или справедливость?» россияне отвечают…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Милосердие в данном случае.
Т. МАЛКИНА: Нет, они отвечают – справедливость. Справедливость. А справедливость, как мы знаем, по-разному все понимают: проводницы понимают одним образом, люди, которые призывают ее покарать, понимают другим образом. И вообще давай что-то сделаем с этим вопросом – «милосердие или справедливость?» Либо давай дадим на него окончательный ответ, либо давай мы сделаем так, чтобы перестали задавать не только в телепрограммах, но и вообще везде, чтобы не было выбора между милосердием и справедливостью. Ну, в смысле не чтобы не было выбора, а чтобы выбор так не звучал.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Таким образом, мы попытались подвести итоги этого первого месяца года, чрезвычайно насыщенного и чрезвычайно обильно нам предоставившего разные информационные поводы. Надеюсь, что в этом формате мы будем встречаться чаще, чем в предыдущем году. С вами были Татьяна Малкина и Ирина Петровская. Это подкаст «Смотри в оба». Пожалуйста, подписывайтесь на наш канал, ставьте нам лайки. И до новых встреч. До свидания.
Т. МАЛКИНА: Смотрите в оба.